Текст книги "Жемчужная луна"

Автор книги: Кэтрин Стоун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 24 страниц)

Джулиана глубоко вздохнула, стараясь успокоиться, но только обожгла горло ледяным воздухом.

– В «Форчун» напечатали статью о тебе. Я сказала ей, что ты был англичанином и погиб еще до того, как она родилась, но что ты любил бы ее всем сердцем. Но я еще сказала ей, как тебя звали, потому что так она лучше чувствовала, что ты был реальным человеком. И кто бы мог поверить, это было просто нереально, чтобы маленькая девочка в Гонконге…

– Что ты такое говоришь, Джулиана?! Мейлин знает, что я жив? Она знала об этом с тринадцати лет, и все это время ненавидит меня?

– Она ненавидит нас обоих. Я рассказала ей правду о нас, о наших несчастьях и страхах, но она не поверила, что мы в самом деле любили друг друга. Она была слишком молода, слишком страдала, у нее было столько душевных ран… Она просто не поняла.

– Я тоже не понимаю тебя, Джулиана. – Теперь его голос был холоден, как ветер, в нем не осталось ни капли тепла, наоборот, он предвещал шторм. – Ты должна была сказать мне. Я должен был приехать в Гонконг, я должен был знать, что моя дочь знает, что я жив.

– Я испугалась!

– Из-за возможной мести рассерженного дракона?

– Да. – Джулиана оказалась лицом к лицу с этим разъяренным драконом и более всего опасалась его гнева. Гарретт мог причинить ей боль только одним способом – пробудив сладостные воспоминания об их страстной любви, и он именно так и поступил. Во мраке, царящем внутри ее души, начал разгораться крохотный язычок пламени, храбро, хотя и тщетно, пытавшийся противостоять буре в его глазах. Она знала, что скоро этот золотистый огонек погаснет; Джулиана Гуань приготовилась наблюдать за собственной смертью, как много лет назад «Спокойное море» наблюдала за смертью своих близких в бушующем море.

– Я боялась, Гарретт. Я в самом деле боялась. Но он не расслышал страха в ее голосе – он был слишком занят своими эмоциями, своими воспоминаниями, вращающимися подобно картинкам в калейдоскопе, – образ за образом, чувство за чувством, печаль за печалью…

– Если Мейлин знает, что я – ее отец, она знает и то, что Алисон – ее сестра.

– Да. Но она никогда не скажет об этом Алисон. Мейлин не такая жестокая… разве что по отношению к себе.

Летя в Гонконг, Гарретт строил разные планы, лелеял мечты. Конечно, он хотел познакомиться с одаренной архитекторшой, подругой Алисон. Уже это было бы исполнением одной мечты. Но сердце мечтало о большем: что найдется способ раскрыть правду, не причиняя слишком сильной боли.

А теперь оказывается, что Мейлин уже знает правду и уже пятнадцать лет эта боль терзает ее.

– Я должен встретиться с ней. – Его голос стал хриплым от волнения. – Я должен увидеть свою дочь, не верящую в то, что я люблю ее.

– И ты можешь сказать ей, что я во всем виновата, Гарретт! Я должна была сказать тебе. Это моя вина.

Только сейчас Гарретт расслышал в голосе Джулианы боль и муку. Он пристально посмотрел в ее глаза, на искаженное болью лицо – и понял, насколько он был жесток. Гарретт резко придвинулся к ней; но она только отшатнулась от него.

Боже! его любимая, боявшаяся драконов и судьбы, теперь сильнее всего боялась его самого!

– Джулиана, – прошептал он. – Я люблю тебя.

– Ты меня любишь? – повторила она. – Как это может быть?

– Может, – тихо ответил он. – Любил, люблю и буду любить.

В его глазах была любовь… и золотистые огоньки в ее глазах начали разгораться, исчезло выражение недоверия… осталась только любовь.

– Гарретт, я тоже люблю тебя.

– Джулиана, любовь моя, можно мне тогда прикоснуться к тебе? Ну пожалуйста! Неужели я не могу обнять тебя?

Они долго стояли обнявшись, почти не дыша, ошеломленные; любовь снова околдовала их.

Не разжимая объятий, они продолжали разговор.

– Конечно, я был зол, Джулиана, но не на тебя, а на себя самого. Я должен был сам позвонить тебе. За эти двадцать восемь лет я мог в любой момент поднять трубку и позвонить.

– Но ведь ты обещал, что никогда не сделаешь этого!

– И все же я мог, – серьезно возразил он. – Я должен был позвонить. Но настало время, чтобы все узнали правду. Я хочу, чтобы обе мои дочери узнали все. И сначала я хочу познакомиться с Мейлин, поговорить с ней и объяснить все. Я должен сделать это один, или мы пойдем к ней вместе?

И тогда, покоясь в укромном убежище его рук, Джулиана рассказала ему о своей ссоре с Мейлин и о своей надежде на то, что Мейлин вернулась в Гонконг прежде всего для того, чтобы помириться с ней, о том, что она приняла решение ждать, пока Мейлин не сделает первый шаг к этому примирению.

– Но прошлой ночью я нарушила этот запрет. Она, правда, еще ничего не знает, я не смогла связаться с ней. Но я попытаюсь. Я знаю, как она расстраивается из-за этой истории с «Нефритовым дворцом».

– Что еще за история?

Гарретт еще не знал, что случилось с отелем, хотя о скандале кричали заголовки на первых страницах всех сегодняшних газет. Он был слишком погружен в свои воспоминания и мечты.

Когда Джулиана рассказала ему об обвинении в фальсификации строительных материалов при возведении Дворца, Гарретт сказал:

– Я знаю Сэма Каултера, он никогда не будет заниматься таким грязным делом.

– Я не знаю Сэма, но я не меньше доверяю Джеймсу Дрейку и Тайлеру Вону. И тем не менее, до решения комиссии все работы остановлены, и отель может не открыться.

– Так, может быть, Алисон уже улетела в Даллас?!

– Нет. Вообще говоря, Гарретт, сегодня утром она зашла в мой бутик и сделала весьма неординарный заказ. Она заказала мне свадебное платье.

– Свадебное платье?! Она выходит замуж за… Джеймса? – Джулиана кивнула, и на лице Гарретта появилась счастливая улыбка. – Алисон говорила о нем все лето, и при этом чувствовалось, что она в него влюблена. Хотя последние два месяца она была очень печальна.

– Да, но теперь она снова весела, – успокоила его Джулиана. – И радостно добавила: – Я просто уверена, она догадалась о том, что Мейлин – моя дочь. Когда Алисон заходит ко мне, то всегда начинает рассказывать про Мейлин. И сегодня… Мне кажется, главной целью ее визита было сказать мне, что она собирается просить Мейлин быть ее свидетельницей, – специально для того, наверное, чтобы я не беспокоилась, что Мейлин вернется в Англию.

– Джулиана, Алисон – тоже твоя дочь. И я хочу, чтобы это стало известно всем как можно раньше.

– Гарретт!

– Все эти годы мы прожили, подчиняясь приказам судьбы. Не пора ли остановиться? В конце концов, именно судьба свела нас в Гонконге, и настало время воссоединиться навсегда.

– Это так прекрасно… но это не так-то легко, Гарретт, во всяком случае, учитывая отношение Мейлин и, возможно, Алисон. Ну, а твои родители? Родители Бет?

– Сейчас все они на теплоходе совершают круиз по южной части Тихого океана, прибудут в Гонконг двадцать четвертого декабря, и тогда мы попросим их стать членами нашей большой семьи. – Гарретт понимал, что на самом деле Джулиана очень встревожена его предложением, да и сам он тревожился о своих дочерях – и той, что ненавидела его уже пятнадцать лет, и той, что любила. И тем не менее он нашел в себе силы, чтобы улыбнуться, успокаивая Джулиану, и уверенно добавил: – Мы станем одной семьей, Джулиана, обещаю тебе. Но теперь, дорогая, не кажется ли тебе, что становится холодно? Ты не хочешь поехать со мной в «Пининсулу»?

– Нет, до вечера я занята. У меня в бутике несколько встреч с заказчицами. Я специально назначила их, чтобы, вернувшись со встречи с тобой, не остаться в одиночестве. А вечером я выступаю на митинге, посвященном проблемам будущего Гонконга. – И, снова пожав плечами, она добавила: – Я стала лидером реформаторов столь радикального толка, что даже оставила позади самого губернатора Паттена.

– Разве это не опасно?

– Менее опасно, чем оставить Гонконг без демократических реформ.

– Это открытый митинг?

– Да. – Она склонила голову чуть набок. – А ты хотел бы пойти?

– Да, мне хотелось бы, – улыбнулся Гарретт. Это значит, что мы будем жить в Гонконге?

– Но… я…

– Мы будем жить там, где ты захочешь, Джулиана.

– Тогда здесь, в этом волшебном месте, где мы встретились и полюбили друг друга и где влюбилась Алисон… – Она опечалилась.

– И здесь должно хватить волшебства на Мейлин, Джулиана, – тихо добавил Гарретт. – Я видел уже «Нефритовый дворец». Его проектировал человек, который не мог ненавидеть Гонконг. Может быть, встретиться с ней сегодня?

Джулиана задумалась.

– Не думаю, – наконец ответила она. – Я не знаю, как тебе лучше всего первый раз встретиться с ней, но пусть это не будет неожиданно. Дай я подумаю над этим и скажу тебе, что мы можем сделать, сегодня же вечером.

– Отлично, – согласился Гарретт, сдерживая свое нетерпение, понимая, что Джулиана лучше него сможет справиться с этим. И потом повторил последнее сказанное ею слово: – Вечером.

В этом слове было заключено множество значений: сегодня вечером в номере Гарретта в «Пининсуле» они с Джулианой станут родителями, обсуждающими, что делать с их любимой дочерью.

И сегодня вечером они снова, через двадцать восемь лет, станут любовниками.

– Гарретт, как я хотела бы остаться для тебя восемнадцатилетней!

Несколько раньше Гарретт испугал Джулиану вопросом, не голодна ли она. Теперь настала его очередь испугаться слов, которые тоже указывали на голод, но несколько иного рода. Гарретта поразила серьезность ее слов. Сначала он только нежно улыбнулся в ответ, а потом ласково отвел серебристо-черную прядку волос с ее тревожных глаз; его глаза были полны любовью и обещанием, что его страсть, его влечение к ней, его голод остались такими же сильными, как и двадцать восемь лет назад.

Гарретт нашел ее руки и медленно, нежно начал целовать опухшие суставы; у Джулианы от счастья начало колотиться сердце, и она поняла, что ее руки, некогда такие легкие, снова смогут исполнить свой танец. И наконец, за мгновение до того, как их губы слились в поцелуе, до того, как их снова охватило и поглотило волшебное ощущение близости, он прошептал:

– Женщине, которую я люблю, Джулиана, женщине, которую я хочу и без которой не могу жить, этой женщине ровно сорок шесть лет.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Отель «Ветра торговли»

Пятница, 10 декабря 1993 г.

– Мисс Уитакер? С вами говорит Алекс, помощник миссис Лян.

– Я слушаю.

– Мистер Дрейк просил узнать, будет ли вам удобно встретиться с ним сегодня в пять часов дня около Башни Дрейка? Он хотел бы, чтобы вы отвезли его на «ягуаре» в Абердин поужинать в одном из плавучих ресторанов. Удобно ли это для вас?

– Да, это меня полностью устраивает, – радостно ответила Алисон. Джеймс ушел от нее на рассвете, и этой ночью они не спали. Алисон знала, какой трудный день предстоит Джеймсу, и что пройдет как минимум еще день, прежде чем они увидятся, но вот Джеймс, несмотря ни на что, решил сдержать обещание, данное когда-то на вечере в Замке. Она проедет шесть кварталов до Башни, а потом передаст ему руль: ей не нужно ничего доказывать своему любимому, а когда за рулем будет Джеймс, они смогут даже держаться за руки.

– Хорошо. Я извещу его. Да, и еще одно: мистер Дрейк просил напомнить вам, чтобы вы обязательно пристегнули ремень безопасности.

Без пятнадцати пять Алисон вышла на улицу из вращающейся двери отеля, и в это же время Мейлин вошла в сияющий медью и зеркалами лифт, в котором уже находился в одиночестве Сэм Каултер.

– О!

– Заходите, Мейлин! У нас будет о чем поговорить на протяжении сорока восьми этажей.

Мейлин отлично знала, что в скоростном лифте их поездка будет недолгой. Но ее вечно будут преследовать эти темно-голубые глаза, в которых она читала сложную смесь страсти и отвращения.

– Я думала, что вы уже в Техасе.

– Должен был быть. Но над Калифорнией грозовые бури. Я не смогу улететь до завтра. – Он деланно равнодушно пожал плечами, не выказывая своего недовольства тем, что он болтается в Гонконге, в то время как ему отчаянно необходимо быть в Сан-Антонио. – Так что мы могли бы встретиться сегодня вечером, Джейд. Просто на прощание. У меня в номере.

– Такое впечатление, что вам просто нечем больше заняться.

– Нечем. Я не смогу заняться новым проектом, пока не окажусь в Техасе, да и то не сразу. Никто не хочет нанимать меня: два заказчика уже отказались от моих услуг. Ну, так что, Мейлин? Мы могли бы выпить шампанского, а я мог бы поучить вас курить, вы бы наконец раскрыли мне тайну, кто же вы в конце концов? Ну, и мы могли бы немного поразвлечься, что вы теряете? После сегодняшнего вечера вы меня уже никогда не увидите.

Мейлин подумала, не пьян ли он? Но в его прозрачных и серьезных глазах она прочла нечто более страшное и опасное для нее: Сэм Каултер был взбешен. Когда-то, когда Гарретт Уитакер спас его из волн бушующего моря, он поклялся, что проживет жизнь не зря, и сделал для этого все, что мог. И вот теперь все, чего он добился с таким трудом, рушится прямо на глазах. Его ярость была столь же холодной и слепой, как волны моря, в которых он чуть не погиб когда-то.

– Вы меня просто оскорбляете, Ковбой. Словно в ответ на ее слова, леденисто-голубоватая ярость притихла; когда Сэм снова заговорил, его тон был очень мягок:

– Джейд, постарайтесь мне поверить: я не стану обижать вас.

Лифт остановился, в него вошел еще один постоялец, и остаток пути они проделали молча.

– Вы любите играть? – спросил Сэм, когда они пересекали вестибюль.

– Нет.

– Ну, тогда почему бы вам не попробовать: поедемте со мной вечером в Макао. Я научу вас играть в очко. Я научу вас выигрывать.

На один миг Мейлин позволила себе представить эту заманчивую картину – вечер в казино с Сэмом. Она будет сидеть за столом, а он бы стоял за ней, слегка опираясь на ее обнаженные плечи, шептал бы ей на ушко советы, а его губы слегка прикасались бы, ласкали ее кожу – «удвоить», «еще карту», «не менять карт».

– Собираетесь переубедить тех, кто разорвал ваши контракты? – спросила Мейлин.

– Именно. Во всяком случае, сделаю все, чтобы так и было.

Да, завтра он сконцентрируется на спасении своей мечты. Но сегодня его опасный темный взгляд может принадлежать только ей одной, если она захочет. Мейлин знала, что Сэм обещает ей не меньше и не больше, чем ночь страсти, ночь радости. И она отлично понимала, что на такую ночь согласилась бы любая женщина.

«Я ни за что не обижу тебя», – пообещал он несмотря на то, что вокруг его напряженного тела распространялась аура угрозы. И Мейлин знала, что он говорит правду.

А утром он уедет, и она никогда не увидит его. Даже думать о его предложении, и то было опасно, самоубийственно. К тому же на сегодняшний вечер у нее были другие планы, не менее самоубийственные: снова увидеть мать.

Мейлин не спала всю ночь, весь день бродила по Гонконгу и несмотря на это, не ощущала усталости. Ее сжигало нетерпение, придававшее ей огромную энергию, заставлявшее двигаться вперед к еще неведомой цели.

«Что представляет собой «Колизей»? – думала Мейлин. Неужели там произойдет нечто колоссальное? Неужели, несмотря на гигантскую массу народа, Джулиана ее узнает? Неужели ее глаза будут лучиться любовью и прощением, когда она начнет уговаривать свою блудную дочь присоединиться к ее отчаянному крестовому походу за демократию?

Или же ей следует отправиться в казино с Сэмом, чтобы попытать счастья… Или же беспокойство и нетерпение вели ее к совсем другой, неведомой цели?

Алисон улыбнулась пригнавшему «ягуар» шоферу в белых перчатках. Он вышел из машины, поставив ее на ручной тормоз, но не заглушив мотора, и придержал дверцу, пока Алисон садилась за руль.

Она хотела немедленно тронуться, чтобы как можно скорее оказаться рядом с Джеймсом, но годы, посвященные тренировке осторожности, взяли свое, тем более что теперь для нее жизнь стала намного дороже, так как ей решился отдать сердце мужчина, уже потерявший однажды свою любимую.

Алисон внимательно изучила приборный щиток, освоила сигнал, включила стеклоочистители, так как день был туманный. Потом поправила зеркало заднего вида и, не снимая ручного тормоза, отжала сцепление и попробовала переключение коробки скоростей.

Когда она наконец была готова тронуться в путь на урчавшей от нетерпения машине, она вспомнила о последнем предупреждении Джеймса – ремне безопасности. Застегнув его, она уже собиралась отжать ручной тормоз, как вдруг заметила выходящих из отеля Мейлин и Сэма.

Подчиняясь какому-то бессознательному импульсу, Алисон отстегнула ремень и, выбравшись из машины, пошла навстречу им.

– Мей…

Остаток имени ее сестры поглотил внезапный взрыв – это взлетел на воздух серебристый «ягуар» Джеймса. Его обломки взлетели высоко в воздух, но еще выше взметнулось рыжее пламя и клубы темно-серого дыма.

– Алисон!

Сэм и Мейлин ринулись к неподвижно лежащей на тротуаре окровавленной Алисон. Взрыв безжалостно швырнул ее вперед; он спас ее, отбросив подальше от его центра.

– Алисон! – прошептала Мейлин, склоняясь над ней, и осторожно провела рукой по ее бледному лицу. – Алисон, ну пожалуйста, отзовись!

Как бы в ответ на ее просьбу, Алисон раскрыла свои изумрудные глаза, и на губах появилась слабая улыбка.

– Мейлин, – прошептала она, словно засыпая, – мы с Джеймсом собираемся пожениться. Мы хотели, чтобы ты была моей свидетельницей.

Алисон потеряла сознание, так и не услышав ответа Мейлин, но та продолжала шептать ей, как она любит ее, как счастлива, что Алисон выходит замуж за Джеймса, и что это будет самая великолепная свадьба, а Джеймс станет счастливейшим из смертных.

Пока Мейлин говорила с Алисон, а персонал отеля вызывал «скорую», Сэм пытался как-то помочь раненой; ее бледность говорила о том, что она теряет много крови, и если только удастся найти рану, то можно будет перекрыть канал…

У Алисон были все руки в крови, но тщательный осмотр не выявил внешнего источника крови, были только царапины, вызванные падением. Наверняка у Алисон было внутреннее кровотечение, с каждым ударом сердца она теряла все больше и больше крови, все быстрее приближаясь к смерти.

Тишину разорвала сирена «скорой»… а затем более низкий, полный боли рев раненого зверя:

– Алисон!

Мейлин подняла взгляд на искаженное ужасом лицо Джеймса.

– Она была в «ягуаре», Джеймс, и только собиралась отъехать, как увидела нас, вышла из машины, и… – Мейлин нахмурилась, все еще не веря в случившееся, – машина взорвалась, Джеймс, просто взлетела на воздух.

– Алисон была в «ягуаре?» – гневно прошептал Джеймс.

Алисон была в его машине, точно так же, как Гуинет – в его постели. Если бы Алисон оказалась сейчас в останках его автомобиля, то и Джеймс был бы сейчас там же, отчаянно, пусть и безнадежно, пытаясь спасти ее. Но свершилось чудо, и Алисон оказалась снаружи, вне груды скорченного металла, и она была жива, правда, едва жива.

«Она выживет, – прошептало израненное сердце Джеймса. – Она должна выжить!»

– Она не сразу потеряла сознание, – тихо сказала Мейлин, с отчаянием, как и Джеймс, глядя на постепенно бледнеющее лицо Алисон. – Она успела сказать мне, что вы собираетесь пожениться, и попросила меня быть ее свидетельницей. Я согласна, Джеймс… я верю, что это будет самая романтическая свадьба из всех, что я видела.

Да, так и будет, – так же тихо ответил Джеймс, обращаясь не к Мейлин, а к своей невесте. Сказав это, он наклонился и поцеловал Алисон в лоб и поразился тому, как холодна ее кожа. – Ты слышишь меня, любовь моя? Наша свадьба будет самой романтической, но это будет ничто по сравнению с нашей жизнью. Я люблю тебя, Алисон. Держись, Алисон, пожалуйста, держись изо всех сил!

Через семь минут после того, как Алисон ввезли в приемный покой отделения реаниматологии, хирург, доктор Памела Ло, объявила приехавшим вместе с раненой:

– Мы перевозим ее в операционную. У нее внутреннее кровотечение, скорее всего, из-за разрыва селезенки. Кто-нибудь из вас представляет себе, какие могут быть осложнения? На браслете на ее руке говорится о том, что следует соблюдать осторожность при переливании крови.

Мейлин, Джеймс и Сэм хорошо знали, о чем идет речь: Мейлин и Джеймсу, сестре и любимому, сказала сама Алисон, а Сэму – Гарретт Уитакер.

На вопрос доктора Ло ответил Джеймс. Ло, выслушав его невозмутимое сообщение о том, что переливание крови может закончиться смертью пациентки, столь же невозмутимо ответила:

– Без переливания крови она вряд ли выживет.

– Но вы же остановите внутреннее кровотечение.

– Верно, но она уже потеряла столько крови, что сердце начинает давать сбои. Оно и так бьется на пределе, пытаясь снабдить тело той кровью, что еще осталась. Мы должны сделать переливание. Так что нам необходимо подготовиться к возможному отторжению.

– Вы сможете справиться?

– Мы сделаем все, что в наших силах.

Тогда в разговор вмешалась Мейлин, она выпалила тираду по-кантонски, и доктор Ло перевела ее Сэму и Джеймсу:

– Она предложила свою кровь.

– Я тоже готов сдать кровь, – быстро ответил Сэм. – У меня нулевая группа, она подходит для всех, и у меня крови больше, чем у Мейлин. – Он взглянул на Мейлин, и его глаза сказали ей остальное: я делаю это потому, что не хочу, чтобы ты пострадала. Я не могу позволить тебе испытывать угрызения совести из-за смерти подруги. – Разрешите мне, доктор.

– Это невозможно, – сказал Джеймс, – она не может использовать твою кровь, Сэм. И мою тоже. Возможно, кровь Мейлин подойдет.

– Только не говорите Алисон, – быстро сказала, переходя на свой отточенный английский, Мейлин. – Пожалуйста. Не говорите ей. Она не должна узнать об этом.

И тогда Мейлин сказала то, что всегда хотел узнать Сэм:

– Алисон – моя сестра. А Гарретт Уитакер – мой отец.

Теперь только Сэм, как и Джеймс, начал понимать, что так терзало эту сложную и чувствительную натуру, эту женщину, которую он полюбил. «Потом можно будет поразмыслить над всем этим, – решил Сэм, – и возможно, вместе с ней, но сейчас нужно защитить Мейлин, не допустить, чтобы она пострадала еще сильнее».

– Тем более не нужно делать этого, – спокойно сказал он, глядя в ее нефритовые глаза. И добавил, обращаясь к хирургу:

Гарретт Уитакер рассказал мне все о проблеме переливания крови Алисон. Он сказал, что врачи тестировали его кровь и кровь его родителей и родителей матери Алисон, и везде обнаружилась негативная реакция. Разве из этого не следует, что кровь Мейлин наверняка даст тоже отрицательную реакцию?

– Вовсе не обязательно, – возразила доктор Ло. – Все-таки у Мейлин, как у сестры Алисон, больше шансов.

Джулиана звонила Гарретту в «Пининсулу» уже третий раз после того, как они поцеловались на прощание у ее бутика. Они говорили о любви друг к другу. Последний раз она звонила ему десять минут назад и решила, что это будет последний звонок до их встречи после митинга в «Колизее». Через пять минут ей надо выходить, чтобы обсудить план выступлений с другими ораторами.

Гарретт же решил пройтись по Нэтн-роуд, «Золотой миле» Гонконга. Он уже подошел к двери, когда зазвенел телефон. Улыбаясь в предвкушении разговора с Джулианой, он снял трубку.

Но звонила не Джулиана, звонил Сэм. Он узнал телефон Гарретта в Гонконге по записи на его автоответчике в Далласе.

– Гарретт, произошло несчастье – Алисон необходима операция, у нее травмы внутренних органов. Ее везут сейчас в операционную, врачи считают, что без переливания крови она не выживет.

– Но это невозможно! Нужно сначала проверить реакцию! Ее врач в Далласе…

– Нет времени на проверки, Гарретт. Алисон нужно немедленное переливание. Здесь Мейлин. Она предложила свою кровь.

– Сэм! – взволнованно прошептал Гарретт, у которого сердце сжалось от боли за дочерей.

– Мейлин хочет этого, Гарретт. И все врачи сказали, что это единственный шанс Алисон.