Текст книги "Единственная моя"

Автор книги: Кэтрин Сатклифф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

Глава 15

Слабый стук дождя по стеклу просочился в сознание Майлза, пробуждая его ото сна. Предыдущий день он ездил в Ганнерсайд и вернулся около полуночи, до смерти уставший и промерзший до костей. Он обнаружил жену спящей на кушетке в голубой гостиной. Образ ее красно-каштановых волос, ниспадающих на пол, до сих пор горел перед его мысленным взором... как и воспоминание ее полуобнаженного тела, когда она стояла перед ним в бассейне.

Он открыл глаза и затаил дыхание.

Брайан лежал рядом, положив свою маленькую головку на подушку возле его головы.

– Мама плачет, – сказал мальчик. Майлз заморгал и поднял голову. -Что?

– Мама плачет. Она все время плачет после того, как тетя Эмили вчера уехала.

– Что ж. Тогда понятно.

Повернувшись на спину, Майлз протер глаза и потянулся. Брайан сделал то же самое.

– Ты поиграешь со мной, когда дедушка уедет?

– Дедушка? Лорд Девоншир здесь?

Брайан кивнул и сел на Майлза верхом, как на лошадь, скача у него на животе.

– Ты еще не показал мне потайные ходы. Он поморщился и поймал мальчика.

– Что здесь делает твой дедушка?

– Не знаю. Он сказал, чтобы я пошел с глаз долой, захлопнул дверь и стал орать на маму. Ты возьмешь меня покататься на лошадке?

– Дождь идет. Какого дьявола ты вообще делаешь в моей спальне?

– Помогаю Беатрис найти кота. Можно мне теперь называть тебя папой?

Нахмурившись, Майлз снял Брайана с кровати, поставил на пол, и отбросил одеяло.

– Можно? – не унимался мальчик.

– Что можно?

Взяв зеленый шелковый халат с вышитыми драконами, Майлз поднялся.

– Называть тебя папой?

– Нет.

– Почему?

Майлз рывком запахнул халат и затянул пояс.

– Почему? – настаивал Брайан.

– Ты задаешь слишком много вопросов.

– Бабушка говорит, что ты проводишь мало времени со мной и мамой.

– Бабушке, – саркастически заметил Майлз, – не мешало бы научиться не лезть не в свое дело. Кроме того, не ей критиковать.

* * *

– Беременна. Ради Господа Бога, как она могла так со мной поступить? – Лорд Девоншир бросился в кресло у камина и закрыл лицо руками. Лоб его был красным и покрылся испариной, когда он снова поднял глаза на Оливию. – Мало было нашей семье одного скандала. Как тебе удалось так повлиять на нее? Скажи мне, девочка. Без сомнения, это все результат какой-то интриги, которую ты затеяла...

– Едва ли меня можно винить за это, – горячо возразила Оливия.

– Ты думаешь, я поверю, что Эмили согрешила без твоего поощрения? Не знаю, кого мне высечь первым. Тебя или этого ублюдка де Клари. – Обмякнув в кресле и схватившись за сердце, Девоншир покачал головой. – Мне бы следовало вызвать его на дуэль – после того, как он женится на ней, разумеется.

– Кто-то оказался использованным, папа, но это была не Эмили.

– Ты намекаешь, что Эмили...

– Папа, – Оливия подошла к отцу и опустилась на колено перед ним, – Эмили была в отчаянии. Де Клари стал уклоняться от назначения даты свадьбы, и она боялась потерять его. Мы хорошо знаем, что причина этого брака – дать де Клари наследника, и именно это Эмили и делает.

– Ты хочешь сказать, что Эмили намеренно забеременела.. чтобы подловить негодяя?

– Именно так, папа.

Он в ярости уставился на нее, потом ударил по лицу с такой силой, что она отлетела и растянулась на полу. Поднявшись с кресла, стиснув кулаки и дрожа, Девоншир прорычал:

– Ты пытаешься запятнать репутацию сестры, чтобы доказать, что она не лучше тебя. Признай это. Конечно же, этот ублюдок изнасиловал ее...

– Это не так!

– Ну, ничего, я позабочусь о том, чтобы он пожалел, что появился на свет. Я подам в суд...

– Он намеревается жениться на ней как можно скорее.

– Дрянная девчонка. Ты с самого детства завидовала сестре. Ты готова сказать и сделать все, что угодно, чтобы очернить ее в моих глазах. Признайся!

– Это не правда, папа.

– Не сомневаюсь, что это какая-то интрига, которую ты сплела, чтобы отомстить мне за то, что отдал тебя Уорвику. Все в графстве знают, каким несчастным ты его сделала. Где он сейчас? Развлекается с любовницей?

– Он стоит прямо за Вашей спиной, – раздался бесстрастный голос Майлза.

Девоншир обернулся, а Оливия села, прижав руку к пылающей щеке.

Майлз стоял на пороге в наполовину застегнутой рубашке. Волосы его являли собой беспорядочную курчавую массу, которая обрамляла его худое лицо и вилась по плечам. Он перевел непроницаемый взгляд на Оливию, потом снова на ее отца.

Не говоря ни слова, Майлз подошел к Оливии и подал ей руку. Она уставилась на нее, застигнутая врасплох его внезапным появлением не меньше, чем безрассудным поведением отца. Наконец Оливия вложила свою руку в его протянутую ладонь, и он помог ей встать. Лицо, однако, она при этом отвернула.

Взяв ее за подбородок, Майлз приподнял голову Оливии и увидел красное пятно на ее щеке.

– Вы ударили ее? – угрожающе тихо спросил он Девоншира.

– Не лезь в это, Уорвик. Это не твое дело.

– Позвольте с вами не согласиться, милорд. Когда вы врываетесь в мой дом и оскорбляете мою жену, это, определенно, мое дело. Это мне следует вызвать вас на поединок за то, что вы здесь сделали.

– Он расстроен, – попыталась объяснить Оливия, но Майлз резко прервал ее, подняв руку. Он медленно, по-кошачьи, стал надвигаться на ее отца, который стал пятиться назад, пока не уперся в кресло.

Возвышаясь над Девонширом, Майлз пригвоздил тестя яростным и угрожающим взглядом сверкающих глаз. Взглядом, который был одновременно и взбешенным и сдержанным.

– Расстроен, – повторил он низким голосом. – Из-за своей дорогой, любимой, невинной Эмили. Милорд, я расскажу вам о вашей дорогой, любимой, невинной Эмили...

– Нет! – Оливия схватила его за руку. Он повернул голову и посмотрел на нее.

– Прекрасно, детка. Тогда расскажи сама. Она покачала головой.

– Расскажи или я сделаю это.

– Что рассказать? – потребовал ответа Девоншир.

– Что Эмили шлюха, – швырнул Майлз ему в лицо. Девоншир охнул и застонал. Он вскинул руку, чтобы ударить Майлза по щеке, но тот ловко уклонился от удара. Вскрикнув, Оливия бросилась на отца, но муж поймал ее и оттолкнул в сторону.

Схватив Девоншира за грудки, Майлз приподнял его.

– Мне бы следовало убить тебя, Девоншир. Но я этого не сделаю. Твоим наказанием станет то, что ты сейчас узнаешь: я трахал твою ненаглядную доченьку Эмили несколько лет назад. А если этого мало, чтобы вывернуть тебе кишки, то могу добавить, что я был не первым.

– Лжешь! – заорал Девоншир. – Эмили никогда не позволила бы тебе подобных вольностей!

Майлз рассмеялся и схватил его еще крепче.

– В самом деле? Тогда откуда я могу знать, что у нее изящная маленькая родинка на бедре...

С воплем ярости Девоншир вырвался из рук Майлза и бросился к двери. С выкаченными от бешенства глазами он повернулся к Оливии.

– Как ты можешь стоять и позволять ему порочить твою сестру? Дрянь! После всего того, что я сделал для тебя... больше я не желаю тебя знать. Ты слышишь? И не смей даже приближаться к Эмили, иначе...

Резко развернувшись, Девоншир выскочил из комнаты. Оливия побежала за ним.

– Папа, ты ошибаешься. Пожалуйста... Внезапно ноги ее оторвались от пола, когда Майлз подхватил ее на руки и затащил обратно в комнату.

– Он мой отец, черт побери. Я не могу позволить ему так уйти!

– А я твой муж! – заорал он ей в лицо. – Ты будешь делать так, как я скажу, а я говорю, что больше не позволю ему позорить и обижать тебя.

Но все же он отпустил ее, дав ей добежать до двери, прежде чем остановил словами:

– Если пойдешь за ним, Оливия, можешь забирать с собой своего сына и его чокнутую няню.

– Что это значит?

– Проще говоря, дорогая, выбирай – твой отец или я. Засмеявшись почти истерически, Оливия покачала головой.

– Какой трагический ультиматум вы мне выдвигаете, сэр. Выбор между двумя мужчинами, которым совершенно наплевать, жива я или умерла, которым я принесла несчастье своими идиотскими попытками помочь им.

– Может, командовать ими, милая?

– О! В этом твоя проблема, мой супруг? Из-за этого ты днями где-то пропадаешь? Поэтому бродишь по дому мрачнее тучи? Поэтому ведешь беспорядочную жизнь, забывая о том, что ты женат...

– Женат? – Он хохотнул и направился к ней. – Ты говоришь мне о браке и его обязанностях, когда сама избегаешь супружеской постели, словно я какой-то прокаженный, чье прикосновение тебе противно.

Оливия закрыла уши руками. Он отдернул их и прижал к ее бедрам, когда она подняла голову и встретилась с его разъяренным, обвиняющим взглядом.

– Ты так сильно тоскуешь по нему? – выдавил Майлз сквозь стиснутые зубы.

– О чем...

– Не прикидывайся дурочкой, милая. Мне кажется, что есть только одна причина, по которой такая женщина, как ты, может отвергнуть мужа – ты все еще любишь отца Брайана.

Оливия покачала головой.

– Ты можешь опровергнуть это? Странно, что ты никогда не говоришь о мужчине, ради которого пожертвовала своей жизнью. Я устал от твоих уверток и отговорок. Если ты все еще так любишь его, возвращайся к нему, Оливия. Если можешь.

* * *

За окнами мела метель, а где-то вдалеке гремел гром. Оливии казалось, что небо упало и придавило ее своей тяжестью, когда она смотрела, как плачет сестра.

– Изверг! – кричала Эмили на Майлза. – Презренный негодяй! Рассказать отцу о нашей связи! О! Я бы убила тебя, если б могла! Я сделаю это! Клянусь, что убью тебя, когда ты будешь спать. Я вырежу твое подлое сердце, как ты сделал с моим отцом.

Обратив свой обезумевший взгляд на Оливию, Эмили подбежала к сестре и упала на колени возле кресла Оливии и схватила ее за руку.

– Умоляю тебя, Оливия, пойдем домой. Ты не должна оставаться ни минуты с этим ужасным человеком. Возвращайся в Девонсуик, туда, где твой дом. Ты нужна мне. Ты нужна папе. Он обезумел. Я боюсь, Оливия. Ужасно боюсь. Я никогда не видела его таким рассерженным. Он никогда не был таким со мной.

Оливия оцепенело отвела глаза.

– Я не могу, – сказала она. – Я люблю тебя, Эмили. Но я не могу помочь тебе. Не в этот раз. Если я оставлю Брайтуайт н мужа ради тебя и папы, что потом будет со мной? Ты скоро выйдешь замуж, а что же я? Что будет с Эмили вскочила на ноги и бросила злобный взгляд на Майлза, который стоял к ней спиной, неотрывно глядя на огонь в камине. Со скоростью молнии Эмили метнулась к столу и, схватив медный нож для разрезания писем, угрожающе замахнулась им. Майлз обернулся и ловко выбил нож у нее из руки.

– Эмили! – закричала Оливия, вскочив со стула. -Арман! Гюстав! Быстро!

Слуги материализовались из ближайших теней. Указав на сестру, Оливия сказала:

– Выведите ее отсюда. Позаботьтесь, чтобы она благополучно вернулась домой.

Вывернувшись из рук Уорвика, тяжело дыша, Эмили прошипела:

– Я никогда не прощу тебе этого, Оливия. Никогда! Арман твердо взял Эмили за правую руку, Гюстав за левую.

Они деликатно повели ее к двери.

– Если ты отвернешься от меня сейчас, Оли, я сделаю так, что все узнают... все! Во всей Англии не останется ни души, которая не узнает о твоих фокусах, включая твоего мужа... и твоего сына.

– Тогда мы с тобой пойдем ко дну вместе, не так ли, дорогая? – ответила Оливия спокойно, с оттенком грусти.

Через несколько показавшихся вечностью минут все затихло, кроме унылого завывания ветра. На негнущихся ногах Оливия прошла к окну и выглянула на улицу, глядя, как густые снежные хлопья метаются по замерзшему розарию.

– Дорога сейчас небезопасна, – тихо сказала она. -Может, мне не следовало отпускать ее.

– Она уехала, – сказал Майлз.

– Да. Уехала. Полагаю, я должна бы радоваться... но почему же мне так грустно? И страшно. У меня такое чувство, будто я выброшена в открытое море. Одна.

– Ты не одна, – промолвил он так тихо, что Оливия подумала, не ослышалась ли она.

– Нет, ты не одна.

Оливия обернулась. Мать Майлза, выглядевшая крайне болезненно, стояла, опираясь на трость, с которой стала ходить последнее время. Лицо женщины казалось бескровным.

– У тебя есть друзья, – сказала Элисон. – Как гласит пословица: судьба дает нам семью, выбор – друзей.

Оливия поспешила помочь Элисон сесть в ближайшее кресло.

– Ну разве не ирония, что нам все время приходится признавать наши прошлые ошибки?

– Заметь, как она смотрит на меня, когда говорит об ошибках, – насмешливо сказал Майлз Оливии.

– Глупенький, – ответила Элисон. – Ты предпочитаешь оставаться в прошлом, нежели перенестись в настоящее. Предпочитаешь плакать над сожженными мостами, чем собраться с силами и построить новые.

– Мы стали мудрыми к старости? – поддел Майлз.

– У возраста есть свои преимущества, – отозвалась она, улыбнувшись Оливии. – В молодости мы настолько надменны, что думаем, что знаем все, что надо знать, и что мудрость старости – не что иное, как цинизм состарившихся душ или дряхлость ума.

Элисон схватила руку Оливии и сочувственно ее сжала.

– Ты расстроена.

– Да, – ответила та.

– Ты не должна переживать за свою сестру, дорогая. По крайней мере, этот человек собирается жениться на ней.

– Я чувствую себя так, будто бросила ее.

– У нее будет муж. Совершенно ясно, что ей в жизни постоянно нужна сильная рука. Возможно де Клари удастся то, что не удалось твоему отцу. Предполагается, что мужья умеют это делать, – добавила она многозначительно, глядя на Майлза.

Майлз наградил ее холодной улыбкой.

– Ты, разумеется, прекрасно разбираешься в мужьях.

– Разумеется. Твой отец научил меня многому в отношении брака.

– Например, то, как обманывать?

– Совсем наоборот, – тихо возразила Элисон. – Он научил меня ответственности и принятию решений тактично и с достоинством. Он учил меня жить будущим вместо того, чтобы цепляться за то, чего уже не изменить. Печально, но этот урок не пошел мне на пользу. Но мне не нужно учить этому Оливию. У меня такое чувство, что она лучше всех знает, что такое обстоятельства и ответственность, подразумевающаяся под ними.

Оливия повернулась и устало улыбнулась свекрови. Элисон слегка расслабилась в кресле. Ее тонкие белые пальцы поигрывали набалдашником трости.

– Я попросила Жака приготовить нам чай с песочным печеньем, – сказала она. – Брайан и Беатрис составят нам компанию. И, обращаясь к Майлзу, она добавила:

– Надеюсь, ты тоже присоединишься к нам.

Майлз окинул мать взглядом, холодным, как ледяной ураган, завывающий за окнами.

– Думаю, нет, – наконец ответил он, но тон его был мягким.

Когда он направился к двери, Элисон заметила:

– Мне так нравится проводить время с твоим сыном, Майлз. Мы становимся большими друзьями. Мне бы не хотелось ничего больше, как быть и твоим другом.

Замедлив шаг, Майлз остановился на пороге.

– Боюсь, ты опоздала на тридцать девять лет, – ответил он.

– Это никогда не поздно, – сказала она. – Никогда... если человеку удается найти в своем сердце прощение.

* * *

Оливия стояла в темноте, любуясь спящим Брайаном. Где-то в доме часы пробили три. Какое-то движение в тени привлекло ее взгляд. Беатрис появилась из дальнего угла комнаты и раскрыла объятия Оливии. Не говоря ни слова, Оливия скользнула в них.

– Я так боюсь, – прошептала она.

– Я знаю, девочка.

– Такой я видела Эмили только один раз, Беатрис. За что она меня так ненавидит? Боюсь, она все погубит. Меня. Брайана. Мое счастье с Майлзом.

– Надо верить, что все образуется.

– Одно время меня мучили кошмары, будто я прихожу в комнату Брайана, а его там нет. Теперь эти сны могут стать явью.

– Не думай об этом, – успокоила ее Беатрис.

– Не знаю, что я буду делать, если она заберет его у меня.

– Ей нужен де Клари, детка. Она родит ему своего сына и оставит твоего в покое. Кроме того, она не захочет, чтобы кто-нибудь узнал правду, что это она родила Брайана. Особенно де Клари.

– Но вдруг что-нибудь случится.

– Ничего не случится, милая.

Закрыв глаза, Оливия постаралась расслабиться.

– О Боже, – прошептала она. – Надеюсь, ты права.

Глава 16

Оливия распечатала письмо от Дженет Хупер и стала читать его:

« Я организовала изготовление вдовами сальных свечей для « Уорвик Майнинг Компани » по 100 шт. в месяц. Стоимость для компании составит приблизительно 30 шиллингов на шахтера каждые четыре недели, что на 225 фунтов в год меньше по сравнению со стоимостью свечей, поступаемых по контракту из Йорка. Женщины очень довольны и признательны за эту возможность заработать дополнительные деньги » .

Сняв очки, Оливия откинулась в кресле и закрыла глаза.

Забавно, но за последние недели они с... подругой ее мужа стали союзницами в попытке помочь людям Ганнерсайда.

Брайан промчался мимо двери, размахивая воображаемым оружием, прыгая, увертываясь, нанося удары и выделывая всевозможные пируэты.

– Берегись! – крикнул он и испустил такой душераздирающий вопль, что Оливия закрыла уши и засмеялась.

Она подбежала к двери как раз в тот момент, когда Майлз выскочил из-за угла в стальном шлеме от доспехов, который сильно нуждался в полировке.

– О Боже, – ахнула Оливия, не веря своим глазам.

– Твои дни сочтены, Черный Рыцарь! – объявил Брайан, размахивая своим невидимым мечом в воздухе. -Теперь я буду защищать этот замок от драконов. И я буду волочиться за служанками.

– Волочиться за служанками? – повторила Оливия. -О Боже.

С пронзительным воплем Брайан пришпорил своего воображаемого коня и понесся по коридору, нацелив свой верный меч на коварного врага.

– Получай! – крикнул он, вонзая меч в рыцаря в шлеме.

Майлз согнулся пополам и, держась за живот, попятился по коридору с криком боли, споткнулся, крутнулся на каблуках и рухнул на пол, преувеличенно раскинув ноги и руки.

Победоносно улыбнувшись Оливии, Брайан отвесил ей церемонный поклон.

– Смотрите, моя королева, я убил Черного Рыцаря.

– Да, сэр Брайан, – ответила она, подходя к распластанному на полу телу мужа.

– Что вы дадите мне в награду за это? – поинтересовался Брайан, почесав свой маленький носик.

Остановившись возле Черного Рыцаря, Оливия вгляделась в его лицо, скрытое шлемом.

– Вы уверены, что он мертв, сэр Брайан?

Брайан насупился и наклонившись, подцепил забрало пальцем и поднял его на лоб Майлза. Лицо Майлза было красным и потным, глаза закрыты.

– Я могу убить его еще раз, – предложил Брайан. -Ну, чтобы уж наверняка.

– Думаю, одного раза вполне достаточно. Кроме того, ты опаздываешь на чтение к бабушке. А Жак приготовил тебе сливовый пудинг.

– Пудинг?

Тут же позабыв о поверженном Черном Рыцаре, Брайан умчался вперед по коридору.

Майлз открыл сначала один глаз, потом второй.

– Ушел?

– Полетел как на крыльях. – Оливия улыбнулась. -Тебе помочь выбраться из этого? – Она показала на шлем.

Майлз сел. Оливия взялась за тяжелые рыцарские доспехи и стянула их через голову. Волосы Майлза лежали свободными влажными прядями, и Оливия с трудом удержалась, чтобы не коснуться их.

– Ты умираешь очень натурально, – сказала она ему.

– Спасибо. Это всего лишь дело практики.

– О? Ты часто умираешь?

– Каждый день последние три недели. Иногда по два или три раза в день. – Он провел руками по волосам и, забрав у нее шлем, ослепительно улыбнулся.

– Странно, что я не замечала, – задумчиво произнесла Оливия.

– Если б вы когда-нибудь оторвались от дел, то могли бы заметить очень многое, миссис Уорвик.

– Я была очень занята.

Он встал и сунул шлем под мышку.

– Чем, например?

– Я организовала изготовление свечей для шахтеров деревенскими женщинами. Это будет намного дешевле, чем приобретать их в других местах, и деньги останутся в Ганнерсайде.

Они бок о бок пошли по коридору.

– Мы получили письмо от Боба Макмиллана. Поставка строевого леса, который мы заказали, задерживается. К счастью, несчастных случаев больше не было, и, поскольку жалованье поступает регулярно и вовремя, отношение шахтеров к компании намного улучшилось.

Они прошли немного в молчании, прежде чем Оливия сказала:

– Я слышала, что Эмили и де Клари поженились на прошлой неделе.

– Как? И нас не пригласили?

Оливия не нашла ничего смешного в его словах.

– Совет да любовь, – с усмешкой проговорил Майлз.

– Говорят, папа был с ней. Полагаю, он, в конце концов, простил ее.

– А ты в этом сомневалась?

Остановившись перед дверью в свою комнату, Оливия водрузила на нос очки и поглядела на мужа. Много дней прошло с тех пор, как они были вместе, и глядя сейчас на его профиль, она поняла, что он сильно изменился.

Лицо его казалось менее напряженным. Черные как смоль брови, темные глаза и выразительные черты лица не были такими непреклонными, как раньше. Он смотрел на нее таким взглядом, от которого в ее сердце забрезжила надежда.

Она уже надеялась прежде, страдала, каждой клеточкой своего существа желала, чтобы он полюбил ее. И все ее ожидания смело разочарование.

Больше она не смела надеяться.

Майлз смотрел, как Оливия вошла в комнату, где Элисон и Брайан сидели в кресле у широкого окна. За последние недели Эдисон сильно похудела и сдала. Правой рукой она уже не владела. Поэтому Брайан держал для нее книгу и сам переворачивал страницы. Стоя в холле, прислонившись спиной к стене, Майлз закрыл глаза и слушал, возвращаясь мыслями в детство, когда он мечтал вот так проводить время с матерью.

– Майлз, милый, ты не принесешь маме чашечку чая? У меня пересохло в горле.

Брайан взглянул на мать, потом слез о колен Элисон и принес чашку с блюдцем. Элисон улыбнулась и погладила малыша по розовой щечке.

– Такой хороший мальчик, – сказала она усталым, мечтательным голосом, которым разговаривала последнее время. – Если б я не жила ради тебя, не знаю, что бы я делала. Ну, иди сюда, садись к мамочке на колени и я почитаю тебе еще что-нибудь из Байрона.

Сидя в кресле и грея озябшие пальцы о чашку горячего чая, Оливия слушала, как Элисон читает ребенку, которого в какие-то минуты считает своим сыном, и не сводила глаз со смутного отражения в серых оконных стеклах.

Думая, что его никто не видит, Майлз стоял в коридоре, все так же прислонившись спиной к стене, закрыв глаза, и жадно ловил каждое слово.

Возможно, сегодня она наберется смелости и пригласит его присоединиться к ним послушать чудесное чтение Элисон. Но осмелится ли она?

Оливия поставила чашку и встала с кресла, стараясь двигаться как можно тише, чтобы не потревожить чтения и не спугнуть тайного слушателя.

Она коснулась его руки. Его глаза медленно открылись.

– Майлз, – прошептала она. – Ты прячешься здесь во время чтения Элисон каждый день вот уже две недели. Ты не присоединишься к нам?

– Скажи, для чего?

– Ради удовольствия. И ради нее. Разве не ты говорил мне, когда привез в Брайтуайт, что твоим самым заветным желанием было сидеть рядом с матерью и слушать, как она читает тебе? Так слушай же теперь. Болезнь дает ей возможность наверстать те потерянные часы с тобой. Неужели твое сердце не позволит ей этого?

Она ждала, затаив дыхание.

Наконец Майлз выпрямился, и, продолжая держаться за руки, они вошли в комнату, в которой звучали стихи Байрона.