Текст книги "Работа над ошибками"

Автор книги: Кэтрин Полански

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Глава 3

Дженна подошла к окну голубенькой гостевой комнатки маленького дома, который снимала ее сестра, и посмотрела на дочку. Та беззаботно резвилась с двумя внучками милой пожилой соседки. Три девчушки дружно играли в зеленой пластиковой песочнице.

На сердце у Дженны сделалось совсем тяжело. Синди сейчас три с половиной года. И она очень любит играть на воздухе. И любит обзаводиться новыми друзьями. Но центр Окленда просто-напросто не приспособлен для маленьких девочек, которые любят животных и обожают носиться по траве. Да и маленьких людей, с кем можно поиграть, там не так уж много.

И не всегда все просто с Синди, потому что у этого маленького существа характер весьма настойчив. Она исключительно эмоциональна и своевольна. И она очень скоро проявит все эти замечательные качества, когда начнет расспрашивать о своем папе.

Дженну это пугало, но она, естественно, понимала, что такое неизбежно. Ее дочь имеет право знать правду.

Щечки Синди раскраснелись от восторга и беготни. Она совершенно погрузилась в игру. Светлые, с рыжеватым отливом волосы, миндалевидные глаза и милое личико с курносым носиком – почти копия своей мамочки. Но тут было и кое-что от отца: серые глаза, например, которые умели смотреть так проникновенно, длинные ноги и – не на последнем месте – бурный темперамент, который порой выливался дикими вспышками. Когда дочке исполнился год, она едва не затерроризировала Дженну своими выходками, и, если бы не твердая рука и планомерное воспитание, бог знает, каким маленьким чудовищем она могла бы вырасти. Но Дженна, помня о характере отца Синди, оставалась тверда. Стоит допустить промах сейчас – и потом придется расплачиваться всю жизнь. А так Синди растет не капризной, всего лишь темпераментной, но это легче контролировать, проще направить в правильное русло.

Дженна вздохнула, повернулась спиной к окну и взяла с комода телефонный справочник. Ей обязательно нужно подыскать где-нибудь другое жилье – где-нибудь, где не окажется ни малейшего шанса столкнуться с Те Ароа.

– Ну и что ты тут делаешь?

В комнату вошла сестра – коробка печенья под мышкой и по стакану с молоком в каждой руке. Вот так, с молоком и печеньем, Марта появлялась всегда, чтобы утешить Дженну, когда происходили какие-нибудь неприятности. Было забавно и одновременно трогательно, что Марта по-прежнему считает молоко и печенье целебным средством-от-всего-плохого. И как приятно, что в мире остаются неизменные вещи. Пусть сестра считает так до старости…

– А кому, интересно, ты собралась звонить? – спросила Марта.

– Во все мотели города, – честно ответила Дженна.

Марта нарочито расширила глаза.

– Ты способна бросить родную сестру накануне свадьбы? – Она поставила молоко и печенье на столик и добавила уже совсем другим тоном: – Пожалуйста, не уходи. И извини меня за утро. Я вела себя ужасно.

– Не ужасно. Просто жутко, невыносимо и…

– Хорошо! Хорошо! – Марта плюхнулась на кровать. – Дженна, я люблю тебя и всего лишь хочу, чтобы ты была счастлива. То, что папа сделал четыре года назад, было неправильно и гадко. Но я думаю, что если ты и Тайрен поговорите… ну, может быть, это поможет, глядишь, и залечит пару старых ран.

Дженна невесело хмыкнула.

– Спасибо конечно, маленькая сестричка, но ты же видела, как он смотрел на меня. Что прошло, то прошло. Все позади. Вряд ли Тайрен способен забыть обо всем, что было. Во всяком случае, это не твоя вина, ты никак не могла изменить что-либо в действиях и решениях отца, – добавила она, помолчав.

– Я должна была тебе помочь, – пробормотала Марта.

– Нет, ты ничего мне не должна. Ты была слишком юной. – Дженна вздохнула. – Не было у меня выбора. Если бы я пошла к Тайрену, они с бабушкой оказались бы на улице. Папа поклялся мне в этом. А я не могла такого допустить.

– Теперь у них огромный домина. И с деньгами никаких проблем.

– Знаю. – Дженна кивнула в сторону печенья. – Можно, я возьму одно?

Марта разулыбалась.

– Возьми два! – И тут же посерьезнела. – Навестишь папу?

– Не думаю.

– Но познакомить его с внучкой?..

– Свое отношение к Синди он уже однажды продемонстрировал, – напомнила Дженна. – Повторения я не хочу.

– Он изменился после твоего отъезда. Вернее, после той дорожной аварии. Я уверена, он будет очень вам рад. И еще уверена, что он раскаивается.

Дженна решительно мотнула головой.

– Не собираюсь пытать судьбу. Я не могу допустить, чтобы он обидел мою Синди. Мне хватает проблем с Тайреном. – Она ткнула пальцем в справочник. – Вот поэтому я бы лучше подыскала себе другое место. Пока он не заявился сюда и не вытряс из меня все то, о чем я говорить не хочу.

– Слушай, прекрати. Он сказал, что на свадьбу не придет?

– Сказал, – вздохнула Дженна.

– Так какие проблемы?

Дженна беспомощно пожала плечами. Он действительно пообещал не приходить, значит, не придет и за приглашением.

– Что ж, похоже, нет проблем.

Марта тем временем поглощала молоко и печенье. Она облизнула губы и изрекла:

– У него по-прежнему к тебе чувства.

– О, конечно, я знаю. Ненависть, презрение…

– Но как бы там ни было, ты должна наконец сказать ему правду, – заявила Марта.

– Я уже пыталась однажды, ты не помнишь?

Марта обняла сестру за плечи.

– Ты должна попытаться еще раз.

– Да я просто не думаю, что он готов к этому, – покачала головой Дженна.

– Не готов он или ты? – уточнила сестра.

Дженна взяла печенье и пошла к окну, чтобы в очередной раз взглянуть на дочку. Ей не хотелось даже думать над вопросом сестры. Тайрен ненавидит Дженну. И самое вероятное, что после сегодняшней встречи будет бежать от нее, как от чумы. Она бы тоже не стала общаться, если бы с ней так поступили…

Вдруг у нее перехватило горло, а руки задрожали.

За окном происходило то, что она тысячу раз себе мысленно рисовала. Синди больше не сидела в песочнице, а стояла сейчас возле кустов роз. И возбужденно болтала с высоким, исключительно привлекательным мужчиной с длинными, до плеч, черными волосами.

– А у тебя тоже есть лошадки?

Тайрен, улыбаясь, разглядывал хорошенькую маленькую девчушку с длинными светлыми волосами, которая смотрела на него огромными сияющими глазищами.

– Семь штук.

Был один из тех дней, когда даже к вечеру до того жарко, что мысли способны двигаться лишь в сторону тени и холодной воды.

Лимонад тоже ничего, подумал Тайрен, когда малышка протянула ему пластиковый стаканчик, который принесла с детского столика на краю выложенной плиткой террасы.

– Огромное спасибо, мисс, – сказал он и залпом выпил прохладную жидкость.

А кто, интересно, эта девочка? Наверное, одна из внучек миссис Юнг. Хотя она совсем не похожа на двух других темноволосых крошек. Но мало ли… Он помахал рукой миссис Юнг и опять вернулся к созерцанию малышки, которая сейчас тянула его за штанину. Это была вовсе не маленькая принцесса в бантиках и кружевах. Нет. Малышка, которая самостоятельно представилась Синди, носила футболку и джинсы. Руки и мордашка перепачканы. Настоящая маленькая разбойница, это он подметил, едва войдя в сад, когда она моментально выскочила из песочницы. Похоже, страх ей вообще неведом, одно сплошное доверие. Ей года три или четыре. Тут он был не очень уверен. Он попытался узнать, но она не могла ответить ничего точно, вместо этого сама забрасывала его вопросами. А что? Он любит детей. Только не слишком часто с ними общается и поэтому практически не имеет опыта.

Если у тебя нет ни братьев, ни сестер, стало быть, тебе не обзавестись племянниками.

Синди поманила его пальцем, словно собиралась поведать огромную тайну. Он нагнулся к ней, и она зашептала ему в ухо:

– А моя мамочка читает мне книжку про лошадок. Про аппалозов. – Ей было сложно выговорить породу, получалось «апа» и «осы». – У тебя тоже есть аппалозы?

Тайрен кивнул.

– Двое. А скоро будет трое.

– Ты купишь еще одну?

– Нет. – Он присел на корточки. – У моей кобылы скоро будет жеребенок.

– Же-ре-бенок? Что это?

– Ребенок лошади.

Девчушка захлопала в ладоши, запрыгала и радостно засмеялась.

– Ребенок!

– Ага. – Тайрен кивнул с улыбкой.

– А когда?

– Думаю, в конце недели.

– Ой, я хочу посмотреть! Можно? Пожалуйста! Я могу помогать. Когда я буду большая, я буду супернаездница!

На траву между ними упала тень. Тайрен выпрямился. Перед ним стояла Дженна. И озабоченно смотрела на девочку.

– Мамочка! Это Тайрен!

Мамочка. Внутри Тайрена все сжалось. Эта маленькая девочка – ребенок Дженны?! Мысль, что кто-то другой, а не он, касался Дженны, причиняла боль. Естественно, он знал, что она вышла замуж. Но эту мысль он ожесточенно гнал, потому что просто не мог ее вынести. Однако вот перед ним живое доказательство, из плоти и крови.

– Я знаю, кто он, Синди. – Зеленые глаза Дженны пристально на него посмотрели. «Зачем ты здесь и когда уберешься?» – спрашивали они.

Еще двадцать минут назад он несся по пыльному шоссе, готовый задать Дженне неприятные вопросы и заставить ее дать ему ответы, в которых так нуждался. Но навстречу выбежала эта маленькая девочка и усмирила его злость своим очарованием – совсем, как ее мать в том щемящем прошлом.

Тайрен чертыхнулся беззвучно, когда последняя связная мысль упорхнула из его головы и он позволил своему взгляду скользнуть по фигуре Дженны. Вместо утреннего мешкообразного сооружения из розового атласа на ней были сейчас белые шорты и белая же футболка. Как если бы тем самым она хотела напомнить, какое чудесное у нее тело. Оказалось, очень непросто дышать ровно. Длинные загорелые ноги, босоножки из ремешков, стройные бедра, тугая грудь.

Тайрен захотел разозлиться, чтобы вернуть свою злость, которую он берег так долго, но Дженна, без сомнения, обладала над ним тайной властью. Солнечные лучи, пробираясь через листву, окутывали ее почти неземным светом. Она казалась ангелом с белокурыми локонами. Слишком красива, чтобы быть реальной. И слишком красива для него. Даже теперь, когда он уже не простой пастух с фермы. Даже теперь…

Тайрен чуть нагнулся к Синди.

– Мы с твоей мамой – старинные приятели.

Синди подняла на мать огромные глаза.

Дженна улыбнулась и перевела взгляд на Тайрена.

– Ты передумал насчет Мартиной свадьбы? – спокойно, но явственно недружелюбно спросила она.

– Да нет, собственно. – Все пошло совсем иначе, чем он представлял себе. Но пока тут ее дочь, он не будет расспрашивать Дженну ни о чем. Придется отложить на какой-нибудь другой день. Случай представится рано или поздно.

Мать и дочь. Тайрен молча смотрел, как обе рядышком уселись на траву. Почему ему никогда не приходила мысль о том, что у Дженны может быть ребенок? Какой же он идиот. Она ведь уехала из Оушен-Хилл, чтобы выйти замуж. Дети имеют к замужеству самое непосредственное отношение.

– А когда мне можно прийти, чтобы посмотреть твоих лошадок? – Тоненький голосок Синди вернул его к действительности.

– В любое время, – ответил Тайрен с улыбкой.

– Прямо сейчас? – обрадовалась девчушка.

– Нет, Синди! – выпалила Дженна. – Сейчас мы будем ужинать.

– Тогда завтра? Завтра, да? – Дочка дергала мать за рукав футболки.

Дженна покачала головой.

– Нет. Мы… У нас все уже намечено на завтра!

В ее голосе слышалась паника, и это разозлило Тайрена. Она же определенно не хочет допустить, чтобы ее ребенок общался с ним. Да кем она его считает?

Он стиснул зубы.

Однажды они говорили о детях. Тогда, когда они первый раз любили друг друга. В маленькой кладовке с седлами, которую он специально чуточку приукрасил, чтобы было поромантичней. Они говорили обо всем, об их общем будущем, о детях и всем таком. А потом он прижал ее к себе, начал целовать… и любил еще раз… И сердито прогнал воспоминание о жарких поцелуях и шелковой коже. Он здесь не затем, чтобы грезить о прошлом. Дженна обязана дать ему объяснение, и завтра он его от нее получит. Кири поведет девочку смотреть лошадей, и ему ничто не помешает поговорить с Дженной. Они должны наконец выяснить все, что темной мрачной пеленой висит между ними. Хватит недосказанностей и вопросов без ответов.

– А что мы будем делать, мамочка? – спросила Синди.

Дженна непонимающе уставилась на нее.

– Когда?

– Завтра, – сухо сказал Тайрен.

– А, ну да, я думала, что завтра мы пойдем в кино. Тут как раз идет диснеевский фильм, который ты хотела посмотреть.

– Нет, – упрямо сказала Синди. – Я хочу смотреть его лошадок. У одной скоро будет ребенок.

Дженна нежно убрала выбившиеся прядки волос Синди за ее ушко.

– У Тайрена не так много времени, солнышко.

Другими словами, он должен исчезнуть и оставить их в покое. Что ж, прекрасно, он так и сделает. Но при условии, что она даст слово, что они приедут к нему завтра.

– Я хочу помогать Тайрену, когда будет родиться жеребенок, мамочка!

– Ох, Синди. Он же ведь не сам это делает. Для этого он вызовет ветеринара. Ветеринар – это доктор для животных…

– А если я делаю это сам? – не выдержал Тайрен.

Дженна вскинула брови.

– В самом деле?

– Не разыгрывай изумления, – сказал он, уже злясь прилично. – Я умею не только разливаться соловьем с парламентской трибуны и фланировать в национальном костюме перед камерами репортеров. Когда-то я был весьма полезен на одной ферме. И, смею заметить, не утратил с тех пор необходимых навыков. Если ты думаешь, что я сменил сферу деятельности и забыл… обо всем, что было, то ты неправа.

Неизвестно как так вышло, но воображение Дженны тут же нарисовало Тайрена в национальном костюме, который состоял в основном из набедренной повязки…

Больше всего на свете Дженне хотелось сейчас мышкой юркнуть под землю. Ну почему ни одна разумная фраза не приходит ей в голову? А ведь надо как-то исправлять положение. Она действительно сморозила глупость.

– Я знаю. Не знала только, что ты и с жеребятами умеешь управляться, а не только с овцами. Вот и все.

– Есть много такого, чего ты обо мне не знаешь, Дженна. Есть и много такого, чего я не знаю о тебе.

Дженне было ужасно стыдно, что ей только что хотелось спрятаться, как мышке. Бегство не решает проблем. Неужели она никогда не перестанет убегать? Никогда не остановится, не наберет в грудь побольше воздуха и не даст отпор судьбе?

Собственно говоря, она ведь и приехала в Оушен-Хилл за этим тоже, а не только на свадьбу сестры. Взглянуть в глаза прошлому. Она подняла голову и посмотрела Тайрену прямо в глаза, но там не было ничего, что могло бы прибавить ей мужества. Лишь глубокая тоска и вскипающая ярость.

Вдруг Синди с неожиданным восторгом вскочила на ноги.

– Мамочка! Ты ведь тоже можешь помогать лошадкиному ребенку!

– Послушай, Синди. Кажется, я еще не сказала…

Малышка подбоченилась.

– Ну пожалуйста, мамочка-мамамусечка!

Практически невозможно произнести «нет», когда тебя называют «мамочкой-мамамусечкой».

– Давайте по порядку, – сказал Тайрен. – Почему бы вам вдвоем просто не заглянуть ко мне завтра, и мы бы на месте выяснили, когда и кто будет помогать жеребиться кобыле. – Он кивнул Дженне. – У меня… часиков в двенадцать? Дом ты не спутаешь. Прямо по шоссе, возле дома Ламба свернуть направо и еще пару миль прямо.

Дженна открыла рот и опять закрыла. И покачала головой.

– Я же знаю, что ты очень занят. Мы можем…

– Я выкрою время. – Тайрен приподнял бровь. – Нужно наверстывать многое.

– Видишь, мамочка. Он выкроит время, – старательно повторила Синди. Ее глазищи сияли от восторга.

О, конечно, подумала Дженна. Теперь ей было ясно, что он приходил вовсе не за приглашением на свадьбу. Он явился, чтобы потребовать от нее объяснений. Но присутствие Синди спутало его карты. Вот он и заманивает в свой дом, чтобы поговорить наедине. Только почему от этой мысли она занервничала, Дженне совершенно не хотелось знать.

– А мне можно будет погладить лошадок, Тайрен? – Глаза девчушки сияли.

– Почему нет? – Он улыбнулся.

Синди повернулась к матери.

– Ну, мамочка? Мамочка-мамамусечка…

Тайрен тряхнул волосами, тяжелые пряди разлетелись, открывая традиционные маорийские татуировки на щеках. Дженна раньше обожала гладить их кончиками пальцев… и сейчас бы погладила, если бы это не было так невозможно.

– Так что, Дженна? – холодно поинтересовался Тайрен.

Это был вызов – тот самый, бояться которого она больше не имела права. Она поняла, что кивает.

– Ладно, хорошо.

Довольная Синди защебетала:

– Я скажу моей тете Марте! – И понеслась в дом.

– Замечательный ребенок, – сказал Тайрен.

Голос его стал чуточку мягче. Дженна вспомнила, как они в первый раз говорили о детях. Тогда Тайрен смотрел на нее совсем по-другому. И говорил по-другому, и вообще, все это было в прошлой жизни, хватит уже, хватит!..

– Спасибо. – Дженна старательно улыбнулась.

– А что ее отец? – вроде бы безразлично осведомился Тайрен.

Дженнина улыбка исчезла.

– То есть?

– Твой муж. Где он?

– Тебе уже известно, что мы давно не вместе, – быстро проговорила она, поднимаясь с травы.

– Просто меня замучило любопытство, почему ты оставила девичью фамилию?.. – Тайрен помолчал, но ответа так и не дождался, поэтому продолжил: – Послушай, я, собственно, собрался подождать до завтра. Но, может быть, начнем прямо сейчас? Тебе не кажется, что я уже достаточно подождал, чтобы, наконец, узнать правду?

– Ты… правду?

Дженна вдруг засуетилась, схватила кувшин с маленького столика, тут же решила вернуть его обратно, а он вдруг упал на кафель. Пока осколки фарфора вместе с лимонадом и льдом брызгами летели во все стороны, она пыталась успокоиться. Присела на корточки и начала собирать осколки. Тайрен мгновенно оказался рядом.

Впрочем, она могла немного перевести дух. Он хочет слышать правду. Но какую правду?

Дженна вздрогнула и выронила осколок. Из указательного пальца на пол закапала кровь.

– Ты порезалась. – Тайрен потянулся к ее руке.

– Ерунда, все хорошо. – Руку она резко отдернула. Вот в чем она сейчас нуждалась меньше всего, так это в прикосновении Тайрена. Это окончательно спутает мысли и уничтожит ее решимость.

– Дженна, дай я посмотрю, – настаивал он.

– Нет, ерунда, правда.

Тем не менее он взял ее руку в свою. Разве это было для него не нормально? Он всегда так делал раньше. Может быть, в нем и осталось что-то от того человека, каким он был четыре года назад… Дженна смирилась со своим бессилием и просто чувствовала его сильные руки, его теплые осторожные прикосновения. У нее была всего лишь крохотная царапинка, хотя ранка очень сильно кровоточила, но Тайрен отнесся к ней до смешного серьезно. Он схватил тающий кубик льда и прижал к порезу.

Дженна шумно вздохнула.

– Не больно? – прошептал он, аккуратно водя ледяным кубиком по ее пальцу. – Разрез совсем не глубокий. Шрама не будет.

Она незаметно рассматривала его, как бы со стороны. Ее взгляд скользнул по его шее, задержался на расстегнутом воротничке рубашки. Какая у него гладкая, загорелая и мускулистая грудь. Когда-то она чувствовала эту грудь под своими руками и… своей грудью. Растаявшая водичка покатилась на запястье, где бешено билась жилка.

– Дженна, ужин готов.

Мартин голос долетел, как из другого мира. Дженна отняла у Тайрена свою руку, отвела взгляд и встала.

– Ты должна продезинфицировать ранку. – Тайрен тоже выпрямился. Такой пустяк – эта ранка, и все же – ниточка для общего разговора.

Она кивнула.

– А мне пора. – Он приложил ладонь к груди на уровне сердца в традиционном маорийском жесте прощания, повернулся и пошел к калитке.

Последний шанс! Последняя возможность воспользоваться ситуацией и обойтись без завтрашней встречи.

– Тайрен! – начала она. – Так насчет завтрашнего дня…

Он обернулся.

– Да?

Дженна прикусила губу. Просто смешно. То, что неизбежно, нужно уметь выдерживать. Тайрен заслужил право узнать правду. Тем более, он настаивает на своем праве. Не важно, как завтра пройдет «визит», но с его последствиями она справится. По крайней мере, они оба сбросят четырехлетнюю ношу. Дженна набрала побольше воздуха.

– Мы приедем.

Глава 4

Она стояла над ним в мягком свете молодого месяца и расстегивала блузку, медленно, как обмелевшая река струится по гладким камням. Ни на секунду не сводя с него глаз, она медленно обнажила сначала одно, потом другое плечо. Улыбка расцвела на ее полных губах, когда она опустила руки, и блузка скользнула вниз. И упала на траву к ее босым ногам.

Как ни прохладна была трава, на которой он лежал, но она не могла унять сжигавший его жар. Он едва терпел, полубезумный от желания. Так было всегда, когда она смотрела на него этим взглядом, открытым и полным страсти.

От внезапного порыва ветра ее волосы затрепетали, а грудь сделалась рельефнее под шелком бюстгальтера. Она была прекрасна. Сам собою его взгляд побежал по ее телу вниз, по ее плоскому животу и дальше. В горле пересохло. Он уставился на темные тени между ее ногами. Там его ждал рай, едва прикрытый крошечным треугольником розового шелка.

– Скажи, Тайрен, – выдохнула она и уселась на него верхом.

Он взял ее за ягодицы обеими руками.

– С днем рождения, Дженна, – прошептал он и губами коснулся ее шеи. А потом, крепко прижимая ее к себе, перевернулся вместе с нею.

Теперь она лежала под ним. Как хорошо она пахла. Лесными фиалками и медом.

– Я хочу твой рот, – сказала она.

Медленно, до изнеможения медленно, он наклонял голову, пока их губы не оказались совсем близко – на расстоянии одного удара сердца. Кончиком языка она раздвинула его губы и приоткрыла рот. Ее взгляд – одно сплошное желание.

Он положил свои руки на ее лицо, готовый взять то, что ему предназначалось и чего он ждал годами – нет, всю свою жизнь.

Но вдруг ее взгляд потемнел.

– Тайрен, я… я должна идти…

Он поцеловал ее в кончик носа.

– Ты ничего не должна, любимая, только забыть обо всем и наслаждаться.

Ее взгляд побежал по его лицу, к его рту и вернулся назад – к глазам, словно она раздумывала над его предложением. А потом он ощутил ее руки. На своем лице, в волосах. Застонал и прижал ее к себе.

– Я так люблю, когда ты меня трогаешь.

– Тайрен, я должна идти, – чуть слышно прошептала она, но все так же продолжая его гладить.

Он почувствовал, как кивнул.

– Позже.

– Сейчас. – Ее голос был спокойным, но решительным.

– Что случилось, любимая?

– Я не люблю тебя. Я тебя не любила никогда. – Но она по-прежнему крепко держала его. – У меня есть другой.

– Нет!!!

Лукавая улыбка. А потом ее лицо совсем близко, и ее шепот в его ухо:

– Ты такой дурак, Тайрен Те Ароа…

Тайрен проснулся…

Утреннее солнце било ему в глаза, просачиваясь огненными ручейками прямо в мозг. Одеяло валялось на полу, а он сам был мокрым от пота. В своей постели. Руки сжаты в кулаки, скулы свело до боли. Какого черта?.. Взгляд упал на часы. Половина восьмого.

Похоже, опять это началось. Он провел рукой по лицу. Почти три года он не видел этот сон. Этот поганый сон, из-за которого его тело вечно болело от тоски по Дженне.

Успокойся, Те Ароа, сказал он себе. Ее не будет здесь через пару недель. Не будет ни в твоей жизни, ни в твоих снах.

Он снова взглянул на часы. Без двадцати семи минут восемь. Но, может быть, он освободится на самом деле, если пройдет по плану этот день. Ему вдруг показалось, что это вполне возможно, особенно если вечером Лина Мантерс внесет свою лепту. Она всегда просит, чтобы он остался до утра. Он пока никогда не делал так, но почему бы сегодня вечером ему не принять ее предложение? Это внесет некое разнообразие и поможет мыслям перестроиться.

С Линой Тайрен иногда проводил вечера, когда приезжал в Оушен-Хилл. Прелестная вдовушка никогда не настаивала на каких-либо обязательствах и не предъявляла претензий. К черту, правила для того и есть, чтобы их нарушать. Прежде всего, если того требуют чрезвычайные обстоятельства.

А то, что Дженна снова в Оушен-Хилл, – обстоятельство чрезвычайное.

На мгновение он прикрыл глаза и тут же опять увидел ее перед собой: она стояла – почти голая, если не считать пары полосочек розового шелка, – над ним, и ее изумрудные глаза говорили, что она его хочет.

– Проклятье! – Он открыл глаза и вскочил с кровати.

После сегодняшнего дня Дженна будет всего лишь воспоминанием, которое поблекнет со временем. Он это жестко приказал себе.

– Думаю, морковка – то, что надо. – Дженна взяла за руку свою дочку; они выходили из супермаркета. – Если бы ты была лошадкой, что бы ты больше всего любила кушать?

– Жвачку с мороженым! – мгновенно выпалила Синди, как будто выстрелила из пистолета.

До чего же она у меня непосредственная, с улыбкой подумала Дженна. Ей нравилось раскованное поведение дочки, нравилось болтать с ней. В своем детстве Дженна редко отваживалась высказываться так свободно и легко, не говоря уже о поступках. Единственный раз, когда она все же решилась действовать по велению чувств, обернулся катастрофой… хотя сначала все казалось чудесным. А с Синди она словно наверстывала упущенное. С дочкой ей даже удавалось порой отрешиться от собственной серьезности, почувствовать себя чуть-чуть беззаботнее. А уж сегодня-то ей точно предстоит прыгать выше головы ради этой самой беззаботности. Общение с Тайреном потребует огромных усилий.

Через полчаса они договорились встретиться у Тайрена, посмотреть его лошадей. Понятно, это интересно только Синди. Дженне же очень не хотелось идти туда, в предчувствии серьезного разговора, но ведь все-таки любопытно увидеть дом Тайрена и чего он там еще добился в своей жизни. И она все равно рада видеть его, даже если это и означает, что ей придется рассказать правду.

– Не отпускай мою руку, солнышко, – сказала она дочке; они переходили улицу.

– Мамочка, а почему здесь все ходят медленно-премедленно?

Дженна повеселела.

– Думаю, потому что людям здесь некуда торопиться. По сравнению с Оклендом, правда же, тут очень спокойно?

Синди кивнула.

– Мне тут нравится.

Дженна остановилась возле своей машины и задумчиво посмотрела на дочь.

– Да? Правда, мое солнышко?

Синди энергично закивала, а в ее глазах можно было прочесть тысячу желаний одновременно. Ей нравилось все. Она каждое утро просыпалась с улыбкой, умывалась, завтракала и бежала играть. Для Синди мир еще был приятнейшим местом, а редкие обиды и неудачи, хотя и сопровождались по малолетству бурными слезами, быстро забывались. С взрослыми все не так; взрослые помнят дольше… Синди сверкнула серебристым взглядом и начала подпрыгивать еще энергичнее.

Наверное, действительно, глаза – зеркало души, подумала Дженна. А вот если бы кто-то заглянул в ее глаза – если бы, конечно, у кого-то нашлось на это время, – этот кто-то определенно бы в них увидел, что в Окленде ей не особенно уютно, да никогда и не будет. Так – неуютно носить одежду, сшитую на заказ для кого-то другого. Вроде и подходит тебе по комплекции и размеру, вроде и скроено ладно, а все равно что-то не то…

Дженна открыла дверцу машины. Через пару недель все равно придется уехать отсюда, хотят ли они с Синди того или нет. Здесь для них обеих есть нечто такое, отчего они чувствуют себя дома, но ведь в Окленде она зарабатывает им на жизнь. Боже, у нее фантастическая работа и куча клиентов. Она больше не принадлежит Оушен-Хилл. Это все в прошлом.

– Смотри, мамочка! Вон, старый дяденька на нас смотрит!

Дженна оглянулась. На противоположной стороне улицы стоял пожилой мужчина. Она не видела его всего четыре года, но такое ощущение, что гораздо дольше. Он изменился не очень сильно, только морщины у глаз и рта стали глубже. Дженна почувствовала раздражение. С чего, спрашивается, ему выглядеть таким несчастным?..

– Мамочка, что?

Дженна крепко схватила Синди за руку.

– Ничего, Синди. Пойдем.

Пойдем, прежде чем я его вдруг окликну, или он меня…

– Дженна?

Слишком поздно.

– Здравствуй, папа.

И вдруг на его лице она увидела выражение, какого не видела у отца никогда прежде, но тысячи раз – в зеркале. Сомнение и неуверенность. Она не могла этому поверить. У Рандольфа просто не может быть такого выражения лица, природа не наделила.

Он улыбнулся нерешительно.

– Ты снова дома.

Дженна молча кивнула. Как будто в горло залили свинец, и она не могла протолкнуть через него ни слова. Отец никогда раньше не говорил с нею так. Это звучало неестественно, будто он плохо выучил роль и сейчас пытается ее сыграть, но у него выходит неважно.

– Так приятно тебя видеть. – Он перевел взгляд на девочку. – Это Синди?

Дженна опять кивнула и сильнее сжала дочкину ручку.

– Да.

Пожалуйста, не наговори ей сейчас каких-нибудь пошлостей, мысленно взмолилась она, когда отец присел возле Синди на корточки. Было заметно, что это далось ему с трудом. Он вообще стал гораздо медленнее двигаться.

– Привет, – сказал он.

– Привет. – Синди прижалась к матери. – Ты кто?

Дженна затаила дыхание.

– Я твой дедушка.

Синди улыбнулась.

– Ну хорошо… – И пожала плечами.

Дженна испытала облегчение, но всего лишь на миг. Она не доверяла отцу.

– У меня скоро день рождения. – Синди подняла шесть пальчиков вверх. – Вот через сколько месяцев.

Он улыбнулся.

– Я знаю.

Синди хихикнула.

– Правда?

Естественно, он это знал. День рождения Синди всегда будет днем его позора. Дженна потянула Синди за руку.

– Нам пора идти, папа. У нас встреча.

– Мне можно смотреть лошадок Тайрена! – объявила Синди. – Ты знаешь Тайрена?

Рандольф Фарсон выпрямился. Выражение его лица стало жестким. Вот так уже гораздо привычнее.

– Да.

Ну и нисколько он не изменился. Какой был, такой и есть – бездушный старый ханжа. Зачем она стоит здесь и с ним разговаривает? Дженна торопливо распахнула заднюю дверцу машины.

– Залезай, Синди.

Синди колебалась.

– До свидания, дедушка, – пропела она.

– До свидания, Синди. – Он улыбнулся вновь. А потом обогнул машину и подошел к Дженне. – Может быть, ты как-нибудь заглянешь ко мне? – Его тон снова стал неестественно кротким.

Но Дженна больше не желала обманываться.

– У нас не очень много времени. – Она смотрела мимо.

– Может быть, сообразим маленький ужин? Ты, Марта и Синди.

Дженна попыталась проглотить комок в горле. Почему он это делает? Почему он такой приветливый? Что ему нужно? Рандольф никогда и ничего не делает просто так.

– В четверг? Часиков в шесть? – Он смотрел на нее с такой надеждой…

Она заглянула к Синди в машину. Та сидела в своем креслице и сияла. Ее взгляд тоже был полон надежды. Вполне можно понять: в жизни Синди мужчины – редкость, а тут вдруг – дедушка! Она и слово-то это знала так, понаслышке, и сама произносила очень редко: сведения о Рандольфе мать старалась строго дозировать. Дженна не могла позволить, чтобы ее отец довел до слез ее сладкого, доверчивого ребенка. Она не допустит никогда, чтобы ее дочери сделали больно. Хватит ее самой – пока она может защищать Синди, она защитит дочь от всего, что будет угрожать ее благополучию.

– К сожалению, – торопливо сказала Дженна, усаживаясь за руль, – едва ли.

А потом просто оставила отца стоять посреди улицы и уехала. Сердце колотилось дико. Синди не сказала ничего, лишь смотрела на деда в окно.