Текст книги "Похищение"

Автор книги: Кэтрин Ласки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

ГЛАВА XXIV
Пустые дупла

– Вам нужно научиться охотиться. Чем они вас там кормили? – поинтересовался Сумрак.

Клювы у Сорена с Гильфи были перепачканы кровью: они жадно рвали нежное мясо полевки, пойманной серым совенком. Никогда в жизни они не пробовали ничего вкуснее! Мясо имело привкус желудей и слабо пахло сухими ягодами, в изобилии нападавшими с дерева Га'Хуула, на котором они сидели.

Гильфи с трудом оторвалась от еды и ответила:

– В основном сверчками, хотя в Инкубаторе кормили получше.

– Чем-чем?

– Сверчками. Каждый день, утром днем и вечером.

– Великий Глаукс! Неужели сова может прожить на таком рационе? И никакого мяса?

Сорен с Гильфи, не отрываясь от еды, помотали головами.

Сумрак понял, что лучше оставить голодных совят в покое. Когда Сорен с Гильфи, наконец, покончили с полевкой, он сурово посмотрел на них своими круглыми желтыми глазищами.

– Хотите отправиться со мной на поиски Великого Древа Га'Хуула?

Совята смущенно переглянулись.

– Вообще-то да… – выдавил Сорен.

– И нет, – закончила Гильфи.

– Как это? Да или нет?

– И да, и нет, – решилась Гильфи. – Мы с Сореном все обсудили, когда ты улетал охотиться. Мы бы очень хотели отправиться с тобой, но прежде… – она замялась.

– Прежде вы хотели бы проведать свои семьи.

– Да, – робко ответили совята.

Они были уверены, что Сумрак, который остался сиротой почти с самого рождения, вряд ли сможет их понять. Перелетая с места на место, из царства в царство, он ничего не помнил о своем гнезде и родителях. Он даже мог жить с существами совсем другой породы – как-то раз его приютила семья дятлов из Амбалы, а однажды он подружился со старым орлом из Тито, а еще – в это просто невозможно было поверить! – жил вместе с лисами в пустыне Кунир. С тех пор Сумрак никогда не охотился на лис. Для него это было просто немыслимо.

– Ну что ж… Судя по вашим рассказам, мы не сильно отклонимся в сторону. Наш главный путь лежит по течению реки, а ты, Сорен, сказал, что твои родители живут неподалеку от нее. Теперь что касается тебя, Гильфи. Я хорошо знаю Кунир. Из того, что ты рассказала, я понял, что твоя семья жила возле глубокого ущелья.

– Да! Именно там мы и жили!

– Это ущелье на самом деле всего лишь высохшее русло реки Хуул. Она давным-давно изменила свое течение, а русло осталось. Значит, и тут мы не слишком уйдем в сторону.

– Спасибо тебе, Сумрак! А мы с Гильфи обязательно научимся охотиться. Честное слово, – пообещал Сорен.

– А охотиться это тоже как летать или искать Великое Древо Га'Хуула? – тут же полюбопытствовала Гильфи. – Я хотела спросить – для этого тоже нужно верить?

– Великий Глаукс, что за глупости лезут тебе в голову? Это же всего-навсего еда! – пренебрежительно фыркнул Сумрак.

Трое совят покинули дерево с первым наступлением темноты. Заметно похолодало. Никаких теплых потоков не было и в помине, и Сорен с Гильфи в полной мере оценили свою вчерашнюю удачу, а вернее, мудрость Бормотта, который заставил их улететь, воспользовавшись этим небывалым для столь позднего времени года явлением.

Сейчас в морозном зимнем небе не было и следа теплых воздушных ручейков, а лежащий внизу скованный холодом мир ослепительно сверкал под луной.

«Если бы только родители могли увидеть меня в полете!» – подумал Сорен. Он захлопал крыльями, сделал несколько сильных махов и поднялся высоко в небо. «Тамо! Тамо!» – так называла небо милая миссис Плитивер. Он ужасно скучал по ней. Когда-нибудь он обязательно расскажет ей о небе, о том, какое оно – Тамо.

Но на следующий день начался сильный снегопад. Порой метель застилала все вокруг. Сорену приходилось постоянно опускать и поднимать мигательную перепонку, чтобы сморгнуть ледяные крупинки. Иногда снег валил так густо, что небо и земля сливались в сплошную серую массу. Границы растаяли. Горизонт исчез из виду, но в этой сплошной круговерти Сумрак продолжал невозмутимо прокладывать курс. Сорен с Гильфи держались рядом: Сорен летел возле его подветренного крыла, а маленькая Гильфи пыхтела под защитой надветренного.

– Помните, что я вам говорил? Мир не всегда бывает черным и белым, – басил Сумрак, проводя их сквозь сгущающиеся снежные вихри.

– Как тебе это удается? – прокричал Сорен.

– Сначала я научился видеть четкие границы дня и ночи, но потом понял, что существует и другая реальность. Порой за кристальной ясностью такое скрывается… Поэтому я кое-чему переучился.

– А что нужно сделать, чтобы переучиться? – полюбопытствовал Сорен.

– Принять решение, что отныне ты не будешь полностью доверять своим глазам. Так ты научишься видеть по-новому и очистишь разум от старых представлений. Просто желудком почувствуешь, насколько все изменилось.

– Наверное, это сложно, – пискнула Гильфи.

– Еще бы! Ого… Ладно, разговоры потом. Приготовьтесь планировать. Гильфи, ты не забыла, что при спуске нужно вытягивать когти? Или ты хочешь снова зависнуть вниз головой?

– Я все помню, Сумрак. Вытягивание когтей жизненно необходимо при снижении и посадке.

– Щуплые плечи – длинные речи, – пробурчал про себя Сумрак.

– Может быть, я ошибся… Может быть, оно было вовсе не около реки. Или вообще не на елке.

Сумрак с Гильфи переглянулись. Это была уже третья высокая ель. Никаких сов ни на одной из них не наблюдалось, хотя на последних двух, включая ту, где они сейчас сидели, сохранились дупла, некогда обжитые совами.

– Понимаете, у меня не очень-то хорошая память, – пролепетал Сорен. – Я… возможно, я…

– Сорен, я думаю, что они улетели, – перебила его Гильфи. Сорен в бешенстве обернулся к подруге.

– Как ты можешь так говорить, Гильфи? Как ты смеешь?! – Он весь дрожал от гнева. – Ты же совсем их не знаешь! А я знаю! Мои родители никогда бы меня не бросили, ни за что!

– Они тебя не бросали, Сорен, – очень грустно ответила Гильфи. – Тебя похитили. Они решили, что ты пропал навсегда.

– Нет! Не смей так говорить! Они надеются! Они верят так же, как мы верили, что полетим. Они верят и ждут. Моя мама ни за что не снялась бы с места. Она будет вечно надеяться, что я вернусь домой!

Надеяться! Не успел он произнести это слово, как что-то внутри у него оборвалось. Желудок съежился и затих. И тогда Сорен заплакал. Он плакал от мысли о том, что родители забыли его и перестали надеяться. Рыдания сотрясали его тело. Перья, скованные холодом, мелко дрожали на морозе.

– Сорен, может, они улетели, потому что что-то случилось, – подал голос Сумрак. – Возможно, здесь не было ничего личного. Выше клюв, старина!

– Ничего личного? – взорвался Сорен. – Да что ты понимаешь? Что ты знаешь о моей семье? У тебя же никогда ее не было! Ты сам говорил, что воспитывался в суровой школе сиротства. Ты понятия не имеешь о том, что такое материнский пух! Отец не рассказывал тебе сказок, не пел песен. Ты знаешь, что такое псалмы? Клянусь маховым крылом, ты в жизни об этом не слышал! А нам, сипухам, с детства знакомы и стихи, и книги, и тепло материнского пуха.

Сумрак воинственно встопорщил перья с налипшими на них сосульками. Вид его был страшен.

– Ты все сказал, ничтожный жалкий совенок? А теперь послушай, что знаю я! Весь мир – моя семья. Мне знакома нежность лисьей шерсти и странный зеленый свет, который зажигается в глазах лисы весенними ночами. Я умею охотиться, потому что этому меня научили орлы. Когда дичи становится мало, я всегда смогу найти самый гнилой участок поваленного дерева и выклевать оттуда сочных жуков. Я много чего знаю и умею.

– Прекратите ссориться! – закричала Гильфи. – Сорен, успокойся. Ты потрясен, ты расстроен. Очень скоро я буду чувствовать то же самое.

Сорен поднял глаза и изумленно моргнул.

– Что ты хочешь сказать? Ты-то тут при чем?

– Неужели ты думаешь, у меня есть надежда разыскать свою семью? – вопросом на вопрос ответила Гильфи и добавила: – Никакой надежды.

– Но почему? – не понял Сорен.

Даже Сумрак, и тот, выглядел озадаченным.

– Нас с тобой похитили, Сорен. Разве наши родители могли оставаться жить на том же месте? Патрули Сант-Эголиуса отлично знают, где искать совят. Рано или поздно, они вернулись бы. Они ищут птенцов. Любая семья решила бы спастись бегством. Никто не хочет терять своих детей. Кажется, я знаю, куда могли податься мои родители.

– Куда же? – спросил Сорен.

– К Великому Древу Га'Хуула, – спокойно ответила Гильфи.

– С чего ты взяла? – моргнул Сорен. – Ты ведь даже не знаешь, существует ли это место на самом деле. Как там у вас называют легенды Га'Хуула?

– Сказания о Былом.

– Ну, да, конечно. Великий Глаукс, с какой стати твои родители должны тащиться в это место, которое, возможно, существовало лишь в былые времена?

– Отчаяние могло погнать их туда, – ответила Гильфи.

– Это не ответ.

– Они почувствовали это желудком, – повысила голос Гильфи.

– Разве сказку можно почувствовать желудком? Это енотий помет, а не доводы, Гильфи, – ухнул Сорен. Ему стало легче, когда он выругался. Но в то же время его не покидало чувство, что он предал своего отца. Разве отец не говорил, что легенду нужно почувствовать желудком, и тогда она станет правдой в твоем сердце?

«Енотий помет!» – упрямо повторил про себя Сорен.

– Все это полная чепуха, и ты, Гильфи, прекрасно это понимаешь! – крикнул он вслух. Как он ни был зол, но от собственных слов ему почему-то стало еще хуже.

– А что тогда не чепуха, Сорен? Академия Сант-Эголиус? Виззг с Ищейке?

– Бормотт – не чепуха, – очень тихо ответил Сорен.

– Да, – отозвалась Гильфи и погладила его кончиком своего крыла. Сумрак молча ждал, когда они закончат спорить. Потом сказал:

– Лично я отправляюсь на поиски Великого Древа Га'Хуула. Если хотите, можете лететь со мной. Я уже говорил, Гильфи, что от реки недалеко до пустыни Кунир. Скорее всего, твоих родителей там нет, но лучше все-таки убедиться. Вылететь можем сегодня же ночью.

– Думаю, ты прав.

– Тебе не будет покоя, пока ты не увидишь все своими глазами, – добавил Сумрак.

«О каком покое ты говоришь? – хотелось крикнуть Сорену. – Разве я сейчас спокоен?»

Боль острым осколком льда вонзалась ему в желудок при мысли о том, что две совы, которые любили его больше всех на свете, исчезли неизвестно куда. Это никак нельзя было назвать покоем!

Они решили поспать остаток дня, а с наступлением ночи вылететь в сторону пустыни. Сумрак сказал, что над пустыней лучше лететь по ночам, особенно, если луна уже пошла на ущерб.

Сорен слишком устал, чтобы задавать вопросы. Слишком устал, чтобы выслушивать самодовольные заявления Сумрака. Это серый совенок, похоже, знал все на свете и любил давать пространные объяснения, щедро иллюстрируя их примерами из собственной жизни. В каждом таком рассказе он непременно спасался от неминуемой гибели либо как-нибудь иначе проявлял свой недюжинный ум.

Но сейчас Сорену было не до историй.

– Спокойного дня, – прошептал он.

– Спокойного дня, Сорен, – отозвалась Гильфи.

– Спокойного дня, Сорен и Гильфи, – прогудел Сумрак.

– Спокойного дня, Сумрак, – хором ответили Сорен с Гильфи. Сорен уснул мгновенно. До чего же приятно снова спать в дупле, пусть и брошенном, спрятав голову под крыло, как подобает нормальной птице!

Знакомый голос прорезал его сон. Сорен оцепенел, не в силах шелохнуться. Крылья парализовало, как у камнем падающей птицы. Был ли то сон или явь? Он ясно слышал голос Бормотта. Они с Гильфи снова очутились в Библиотеке Сант-Эголиуса и, обезумев от страха, махали крыльями. «Летите! Это ваш последний шанс!» – кричал знакомый голос. А потом раздался ужасный визг. «Не оглядывайтесь! Не оглядывайтесь!» Но они все-таки оглянулись.

– Эй, проснитесь! Вам обоим приснился кошмар. Просыпайтесь! – растолкал их Сумрак.

Сорен с Гильфи проснулись одновременно. Одна и та же картина стояла у них перед глазами – истерзанный сыч, умиравший в луже собственной крови.

– Бормотт, – прошептала Гильфи. – Он погиб.

– Я знаю. Мы видели один и тот же сон, но… но, Гильфи, это же только сон! Возможно, Бормотт жив?

– Нет, – скорбно отозвалась Гильфи. – Нет. Я пыталась не смотреть, но все-таки увидела. Разорванные крылья, неестественно повернутая голова, – голос ее растаял в серой мгле опускающейся ночи.

– Почему ты ничего мне не сказала?

– Потому что, – она замялась, опасаясь, что слова ее прозвучат ужасно бестактно. – Потому что я летела. Я как раз почувствовала первый поток воздуха под крыльями. Я начала парить и позабыла обо всем на свете. Все исчезло, остались только крылья… и вот…

Сорен все понял. Это была не черствость. В то время, когда Бормотт умирал на полу Библиотеки, они с Гильфи впервые стали сами собой. Обрели свою сущность – способность летать.

– Ладно, поднимайтесь, сони, – проворчал Сумрак. – Я хочу вылететь с первой тьмой. Она вот-вот спустится. Отличная ночь для полета в Кунир. Знаете, что я вам скажу? Честное слово, ничто на свете не может сравниться с полетом над пустыней! Кстати, там вы сможете потренироваться в охоте. А уж какие там змеи – объедение!

– Я не ем змей, – коротко ответил Сорен.

– Енотий помет! – фыркнул Сумрак. Этот совенок чересчур разборчив! Усилием воли он взял себя в крылья и терпеливо переспросил: – Не ешь змей? Позволь поинтересоваться, чем вызвана такая причуда?

– Что ты к нему пристал? – вмешалась Гильфи. – Ты же не ешь лис!

Сумрак моргнул.

– Это совершенно другое дело! Честно говоря, совы вообще не часто едят лис. А змеи являются одной из основ нашего рациона. Что за капризы? Змей он, видите ли, не ест! Спятил ты на всю голову, вот как это называется! Когда я был в твоем возрасте, я ел все, что движется. Потому что хотел выжить и летать. Не ест змей! Покажи мне хоть одну сову, которая не ела бы змей!

– Он не может, – спокойно ответила Гильфи. – В его семье было так заведено. У них жила старая слепая змея, она ухаживала за детьми и чистила дупло. Ее звали миссис Плитивер. Из уважения к этой змее семья Сорена никогда не ела змей, – объяснила она.

Сорен был очень тронут тем, что Гильфи запомнила имя миссис Плитивер.

– Хотя я отдал бы все на свете, чтобы снова увидеть старую миссис Плитивер, но все же хорошо, что она не слышит нашего разговора, – вслух сказал он.

Сумрак похлопал глазами, возмущенно покачал головой и снова забубнил себе под нос про капризных изнеженных совят, которые не прошли через суровую школу сиротства.

– Прислуга у них, видите ли! Нянек им подавай! – Он повернул голову за спину и зашагал к дальнему концу ветки, сердито бормоча и возмущенно царапая когтями воздух. – Невероятно! Просто немыслимо! Хорошо еще, что они не завели себе особую сову, которая летала бы и охотилась вместо них. Нет, старина, такая жизнь не по мне. Она не стоит и кучи енотьего помета, вот что я скажу!

ГЛАВА XXV
Миссис Пи!

Совята сидели в зарослях кустарника, служившего границей между лесом, который они только что оставили, и расстилавшейся впереди пустыней. Сумрак сказал, что нужно сделать привал, и Сорен, задетый за живое его репликами по поводу «капризных изнеженных совят», решил попытать силы в охоте. Поэтому, когда Сумрак с Гильфи уснули, спрятав головы под крыло, Сорен полетел на поиски полевки, мыши или, если повезет, крысы.

Вскоре он услышал стук сердца, правда, чересчур медленный для мыши. В промежутке между ударами послышался еще один звук – тихий шепот, преисполненный глубокого страдания.

Мало кто знает, что змеи тоже умеют плакать. Они плачут без слез, но все-таки плачут – и благодаря этому Сорен нашел миссис Плитивер.

Он опустился на старый, покрытый мхом пень. На самом его дне, между двух корней, еле заметно мерцало маленькое колечко, освещенное ярким лунным светом. Сорен сунул голову в пень.

– Миссис Плитивер? – моргнул совенок. Он просто глазам своим не поверил.

Крошечная головка поднялась над свернутым в кольцо телом. Две впадины темнели на месте несуществующих глаз.

– Миссис Плитивер! – снова пролепетал Сорен.

– О нет! Этого не может быть!

– Миссис Плитивер, это я, Сорен.

– Ну конечно! Мой дорогой мальчик! Даже такая старая слепая змея, как я, всегда узнает своего мальчика.

Это было действительно невероятно. Она его узнала! Все страшные мысли рассеялись, как дым. Миссис Плитивер тем временем развернулась и стала выползать из пня.

Что и говорить, это была радостная встреча. Они ласково терлись друг о друга головами, и будь у миссис Плитивер глаза, она непременно выплакала бы море радостных слез, но вместо этого она скользила по его груди, извивалась, соскальзывала и снова заползала на крылья Сорена.

– Потерпи, мой хороший. Должна же я как следует обследовать твою опушку. Ах, какая красота! Великолепное оперение, великолепное! Ты должен прекрасно летать, мой милый.

– Миссис Плитивер, а где мама с папой и Эглантина… и Клудд?

– Никогда не произноси при мне этого имени!

– Вы говорите о моем брате?

– Да, детка. Ведь это он выбросил тебя из гнезда. Я всегда знала, что он принесет нам беду, с той самой минуты, когда он вылупился из яйца.

– Но вы же не могли видеть, как он меня выбросил. Как вы догадались?

– Почувствовала. У нас, слепых змей, очень развита интуиция. Я знала, что ты не сидел на краю дупла. Чтобы вывалиться, нужно находиться на самом краю, ты же понимаешь. А ты был хорошим мальчиком, ты послушно сидел в дупле и смотрел вниз. Я как раз дремала возле самых лап твоего братца, когда он совершил это злодейство. Я почувствовала, как он пошевелился. Когти его взметнулись вверх, а потом последовал толчок. Все было кончено! А теперь вспомни, как он повел себя, когда ты просил помощи? Разве он хотел тебя спасти? Нет! Он даже попытался остановить меня, преградил мне выход, но я нашла другую щелку. К сожалению, когда я вернулась, тебя уже похитили!

Сорен зажмурился, вспомнив события той далекой ночи. Это было ужасно.

– Вы правы, – тихо проговорил он. – Вы совершенно правы. Он столкнул меня.

– Да, и я почувствовала, что он хочет сделать то же самое с твоей сестрой, Эглантиной. Когда твои родители вернулись, они были убиты горем и строго-настрого наказали Клудду не спускать глаз с Эглантины, когда они снова отправятся на охоту. Но я-то уже знала, что он задумал. Я места себе не находила, когда они улетели. И тогда я решила попросить помощи. Моя подруга Хильда работала в почтенном семействе капских сипух, живших в другой части леса. Достойная семья, очень достойная. Вот я и задумала попросить у них помощи. Я дождалась, пока Клудд уснет, и потихоньку выскользнула из дупла. Как жестоко я ошиблась! Мне казалось, что он спал, но когда я вернулась обратно, Эглантина тоже исчезла.

– Исчезла? Но куда? И что сказал Клудд?

– Дитя мое, я до сих пор дрожу, вспоминая его слова. Он сказал: «Одно слово, Пи-Пи, и ты увидишь, что я с тобой сделаю!» Но тогда мне и в голову не пришло, что он такое задумал. Я прямо ему сказала: «Молодой человек, в таком тоне не разговаривают со старшими, даже с прислугой». А потом… Ах, Сорен, потом произошло самое страшное. Он закричал. У меня до сих пор мороз пробегает по коже, как вспомню его крик: «Знаешь, Пи-Пи, мне что-то ужасно захотелось попробовать змеятины!» И с этими словами набросился на меня.

– Великий Глаукс!

– Не нужно всуе поминать великое имя, Сорен. Раньше я не замечала за тобой такой привычки.

– Миссис Плитивер, что было дальше?

– Мне удалось ускользнуть в щель. Я затаилась и стала ждать возвращения твоих родителей, но их все не было и не было. Из щели был ход наружу, вот я и подумала, что если я хочу остаться в живых, мне придется бежать. Подумать только, я даже не поставила в известность твоих родителей! После стольких лет верной службы, сбежала без предупреждения! Ах, какой стыд! Разве так увольняются?

– Я думаю, у вас не было выбора, миссис Плитивер.

– Ты прав, дитя мое.

– Пойдемте со мной. Я познакомлю вас со своими друзьями, миссис Плитивер. Мы вместе путешествуем к Хуулмере.

– К Хуулмере! – восторженно прошипела слепая змея.

– Вы же знаете о Великом Древе Га'Хуула?

– Разумеется, милый. Это то же самое, что Тамо, только снизу. Сорен моргнул. Радостная дрожь сотрясала его желудок.

– Ее есть нельзя! – Опускаясь на ветку перед дуплом, Сорен грозно взглянул на Сумрака. Миссис Плитивер уютно устроилась в перьях на его шее и между крыльями. – Я хочу, чтобы все это поняли. Это моя лучшая подруга, миссис Плитивер.

– Миссис Плитивер! – радостно вспорхнула на ветку Гильфи. – Та самая миссис Плитивер? Счастлива познакомиться с вами, миссис. Позвольте представиться, меня зовут Гильфи.

– Карликовый сычик-эльф, если я не ошибаюсь? – Миссис Плитивер развернулась, приветственно приподняла голову и немного покачалась над макушкой Гильфи, оценивая ее рост. – Мне очень приятно. Ах, малютка, да мы с тобой почти одного роста! – змея тихонько засмеялась, а когда змеи смеются, они издают звуки, похожие на негромкую икоту.

– А это Сумрак, – представил серого совенка Сорен.

– Очень рада, – сказала миссис Плитивер.

– Взаимно, – ответил Сумрак. – Честно сказать, мадам, я не привык к прислуге. Сам себя вырастил, сам воспитал. Суровая школа сиротства, если вы понимаете, о чем я говорю. Так что не ищите во мне такого же лоска, как у этих двоих.

– Ах, милый, хорошим манерам нельзя научиться, они наследуются.

Сумрак смущенно моргнул и слегка попятился.

– Не волнуйтесь, миссис Плитивер, – сказал Сорен. – Я уже объяснял своим друзьям, что происхожу из семьи, не употребляющей в пищу змей, и надеюсь, что это правило будет строго соблюдаться.

Сумрак с Гильфи кивнули.

– Ах, мои хорошие. Я уверена, что мы отлично поладим!

– Миссис Плитивер хочет отправиться вместе с нами. Она может сидеть у меня на плечах.

– Вот только не знаю, кто даст мне рекомендации, если мне удастся найти новое место работы, разумеется.

– А моя рекомендация сгодится?

– Возможно, это выход – если, конечно, хозяева прислушаются к словам такого молодого совенка, но, с другой стороны, я работала в вашей семье намного дольше, чем ты прожил на свете и…

– Не расстраивайте нас, мадам. Нам пора лететь, – твердо, но дружелюбно перебил ее Сумрак.

– Конечно-конечно, простите меня, неразумную, – миссис Плитивер содрогнулась всем телом, словно хотела отбросить подальше грустные мысли. Сорену даже показалось, что она вот-вот сбросит шкуру.

Тогда Сумрак, который испытывал некоторую неловкость за свою резкость, пробасил:

– Я могу понести вас, миссис Пи. Я ведь гораздо крупнее Сорена. А вы, почитай, ничего не весите.

– Ах, вы оба так милы, – расчувствовалась миссис Плитивер.

– Боюсь, только я не смогу предложить свои услуги, – вздохнула Гильфи. – Я вешу не многим больше вас, миссис Плитивер. И очень жаль, потому что я была бы рада такой приятной собеседнице.

– Спасибо, дорогая! Я слышала, что сычики-эльфы замечательно умеют поддержать разговор…

Сумрак моргнул и негромко процедил что-то насчет словоохотливых малявок.

– … но если быть откровенной, дорогая, домашней прислуге не пристало вести праздные разговоры с совами вашего положения.

– Миссис Пи, – вмешался Сорен. – Прекратите, пожалуйста.

– Что я должна прекратить, мой мальчик?

– Всю эту чушь насчет слуг и положений! Мы теперь все равны. Больше нет ни гнезд, ни хозяев, ни прислуги. Мы все – сироты. Мы видели ужасные вещи. Мир изменился, миссис Пи. И частью этих перемен стала отмена различий.

– Что ты, что ты, мой милый! Слуги всегда останутся слугами. Никогда так больше не говори! Я происхожу из семьи потомственной прислуги. В этом нет ничего постыдного, можешь мне поверить. Это очень достойная и почетная должность…

Сорен вздохнул и понял, что спорить бесполезно.

И вот трое совят и слепая змея, устроившаяся между плечами Сорена, снова поднялись в ночное небо. Луна уже встала, но светило тускло, словно через плотную дымку.

– Ах, какое чудо, Сорен! Я, старая слепая змея, очутилась в Тамо! Невероятно! Дорогой мой, ты превосходно летаешь! – голосок миссис Плитивер восторженно задрожал.

– Держитесь крепче, миссис Пи, сейчас мне придется описать вираж.

Никакой необходимости в этом не было, просто Сорену хотелось показать миссис Плитивер с какой легкостью он рассекает воздух, и как ловко умеет менять угол и направление полета. Вскоре ему пришлось сделать еще один поворот, чтобы нагнать товарищей.

– Ах, Тамо! Тамо! – снова и снова восклицала миссис Пи. – Я лечу! Лечу! – Она была в полном восторге и оглашала небо ликующим шипением, от которого даже звезды сверкали ярче. Так, по крайней мере, казалось Сорену.

Сумрак оказался прав. Полет над пустыней был великолепен. Ночь была не черной, а темно-темно синей. Звезды густо усеяли безлунное небо. Стоял мороз, но время от времени жар от раскаленных песков поднимался в небо, смягчая студеный воздух.

Впоследствии совята не раз с тоской вспоминали те благословенные минуты, когда, ловко изогнув рулевые и первостепенные маховые перья, они парили на тихих ветрах пустыни, выписывая в темноте огромные дуги и почти касаясь созвездий кончиками своих крыльев.

Сумрак в самом деле очень много знал. Он назвал им имена созвездий. Вот это – Великий Глаукс, одним крылом он указывает на звезду, которая никогда не трогается с места. Еще одно созвездие называлось Малый Енот, а летними ночами в небо поднимается Большой Енот, который словно пляшет в темноте, поэтому его еще называют Танцующим Енотом. Ранней осенью на небе можно видеть Большого Ворона с широко раскинутыми крыльями. Но этой ночью они летели под ослепительными звездными крылами Великого Глаукса.

В эту ночь Сорен впервые почувствовал, как изменилось его тело. Теперь он был полностью оперившейся совой. Он заметил это по тому, что полет его стал совершенно бесшумным. Наконец-то появились последние тоненькие перышки опушки. Они лежали поверх главных перьев и приглушали их взмахи.

– Кажется, мы приближаемся, – подала голос Гильфи. Совы начали медленно снижаться. Теперь они парили над самым песком, чуть выше невысоких кактусов.

– Не бойтесь, – предупредила Гильфи. – Они нас не уколют. Мы слишком легкие.

Она первой опустилась вниз, Сумрак последовал за ней. И тут Сорен услышал какой-то торопливый, размеренный звук. Сердцебиение, – но на этот раз уже не змеиное. Сорен кишками почувствовал, что это мышка, и клюв у него наполнился слюной.

– Держитесь, миссис Пи! Пикируем на мышь!

– Ой, батюшки! – пискнула слепая змея, поглубже зарываясь в густые перья на его спине.

Сорен несколько раз сильно взмахнул крыльями и поднялся чуть выше. Склонил голову в одну сторону, потом в другую, понял, где находится мышка, и, не раздумывая, начал снижаться.

В следующий миг он схватил когтями мышь и ударил ее клювом, как это делал его отец, когда расправлялся с добычей у подножия родной ели.

– Чистая работа, – опустился рядом с ним Сумрак. – Что и говорить, вы, сипухи, самые лучшие слухачи во всем совином мире. Никто не может различить мышь с такой высоты, как вы. – Это был первый комплимент, которым удостоил его серый гигант за все время знакомства.

– Выходит, этому нельзя научиться в суровой школе сиротства? – съехидничал Сорен.

– Это невежливо, Сорен! – тихо зашипела ему в ухо миссис Плитивер, и Сорену тут же стало стыдно. – Где твои манеры, мой мальчик?

– Прости, Сумрак, я был не слишком любезен. Спасибо за похвалу.

– Не слишком любезен? – пискнул чей-то голос. – И это ты называешь любезностью? Я буду очень благодарен, если ты вытащишь свои мерзкие когти из моего дома!

Сорен отпрянул и вытащил из песка когти с зажатой в них мышью.

Из норки у подножия кактуса тут же высунулась голова. Она неуловимо была похожа на Гильфи, только больше, с бурыми перьями на лицевом диске и огромными желтыми глазами в окружении коротких белых перышек.

– Великий Глаукс, кто… – еле слышно начал Сорен.

– Быть того не может! СОВСЕМ не может, – прохрипел Сумрак.

– Пещерная сова! – прошептала Гильфи и добавила: – Она же такая редкая!

– Великий Глаукс! – буркнул Сумрак. – Опять эта несносная болтовня!

Послышался оглушительный визг, и странное существо, только что высунувшееся из норы, юркнуло обратно. Потом послышался тихий вздох. Сумрак подошел к норе и заглянул внутрь.

– Похоже, оно хлопнулось в обморок.

– Кто ОНО такое? – спросил Сорен, совершенно позабыв о мыши, которую продолжал стискивать в когтях.

– Пещерная сова, – пояснила Гильфи. – Очень редкий вид. Мне о ней рассказывали родители. Эти совы гнездятся в брошенных норах наземных животных.

– Великий Глаукс! – в один голос повторили Сорен с Сумраком и громко загоготали.

– Подумать только! – в полном недоумении пробормотал Сумрак. – Век, так сказать, живи – век учись. Даже я порой – хоть, разумеется, очень редко! – могу узнать что-нибудь новенькое. Сначала встретил сову, которая не ест змей – ой, прошу прощения, миссис Плитивер…

– Не стоит извиняться! – торопливо воскликнула слепая змея. – Семья Сорена была излишне предупредительна ко мне. Ах, что это была за семья! Какое благородство, какое воспитание!

– Допустим, – продолжал Сумрак. – Так, на чем я остановился? Ах да… И вот теперь сова, которая живет не на дереве, а в – земле! Куда катится этот мир?

– Я бы не сравнивал отказ от поедания змей с гнездованием в земле, подобно животным! – обиделся Сорен. – И вообще, ты сам рассказывал, что жил с лисами.

– Над лисами, – уточнил Сумрак. – Но я жил не в лисьей норе. Я жил в дупле кактуса, прямо над их логовом.

В глубине норы послышался громкий шорох. Совята подошли ближе. Наконец наружу показался кончик клюва.

– Он еще здесь?

– Кто? – спросила Гильфи. – Мы все еще здесь.

– Чудовище с белым лицевым диском. Сова-призрак! Сумрак с Гильфи дружно уставились на Сорена.

– Я?!

Только теперь до Сорена дошло, что у него оперилось не только тело. Как у всех взрослых сипух, у него сформировался белый лицевой диск, окаймленный рыжеватыми перьями. Живот и нижняя поверхность крыльев тоже были белыми, а кончики крыльев, спинку и голову украшали рыжевато-бурые перья с вкраплениями более темных. В отличие от большинства сов, глаза у него не пожелтели, а остались черными, от чего лицевой диск казался еще белее.

– Я не призрак, – холодно заявил Сорен. – Я – сипуха. У нас у всех белые лицевые диски, – со смесью тоски и гордости добавил он.

Если бы родители могли увидеть его сейчас! Наверное, он стал очень похож на своего отца. А Эглантина – как-то она сейчас выглядит? Если она похожа на мать, то лицевой диск у нее, должно быть, окаймлен более темными перьями, особенно в нижней части. И крапинок чуть больше, и они темнее… Скорее всего, сейчас она уже учится летать.

– Ты уверен? – странный земляной совенок высунулся чуть дальше.

– В чем?

– В том, что ты не призрак?

– С какой стати мне притворяться призраком? Вот ты, к примеру, уверен, что живешь в этой норе? – спросил Сорен.

– Безусловно! Мы всегда живем в норах. Мои родители жили под землей, и бабушка с дедушкой, и прабабушка с прадедушкой, и прапра… А что это за змея у тебя на спине и что вы тут толковали про еду? Кто не ест змей и почему?