Текст книги "Золотая страна. Нью-Йорк, 1903. Дневник американской девочки Зиппоры Фельдман"

Автор книги: Кэтрин Ласки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

Това: Пусть все бурлит и кипит, лишь бы не у нас.

Мама: Если цыпленок слишком далеко вытягивает шею, ему отрубают голову.

Това: Бог любит бедных и помогает богатым, именно поэтому нам нужен собственный профсоюз.

Мама: В бане бедный ничем не отличается от богатого.

Мне нечего добавить к этому разговору.

22 февраля 1904 года

Угадайте, что случилось? Това создала профсоюз. Они с Бесси собрали все необходимые подписи. Свой профсоюз они назвали «Группой работающих женщин». Това президент. Что дальше?

25 февраля 1904 года

Угадайте, что случилось? Меня перевели в следующий класс. Теперь я официально учусь в четвертом классе. Насчет Блю учительница сомневается. Ей нужно подумать. Но я так рада, просто не могу передать. В четвертом классе учат гораздо больше стихов, нужно переписывать в свои тетради отрывки важных документов из американской истории, таких, как Геттисбергское обращение Авраама Линкольна, Билль о правах и Декларация независимости. Я больше не буду здесь чужой. Я превращаюсь в настоящую янки. Теперь буду гораздо больше писать по-английски.

26 февраля 1904 года

Блю не переведут в четвертый класс. Мне так грустно об этом думать. Что я буду делать без Блю? Что Блю будет делать без меня? После занятий я ходила к учительнице и просила за Блю. Я сказала, что помогу ей и что ей поможет наш очень умный друг Итци. Учительница держалась со мной очень холодно. Она сказала: «Это не твое дело, Зиппора. Такое решение не может принимать ребенок». Меня злит, когда взрослые так со мной разговаривают. Много часов подряд работать в мастерских детям можно, для этого они достаточно взрослые. Отцам можно бросать детей на произвол судьбы, как случилось с Блю, ее сестрами и братьями, для этого дети тоже достаточно взрослые. Я начинаю объяснять учительнице про отца Блю, про то, что у нее дома сейчас очень много работы, но учительница поворачивается ко мне спиной и начинает писать на доске упражнение на правописание к следующей неделе.

2 марта 1904 года

Это событие сложнее всего описать по-английски. Я хочу рассказать про Пурим. Пурим – счастливый праздник. Это сумасшедший праздник. Нам, евреям, нужно быть счастливыми в Пурим, это главное требование. Но на самом деле мы бываем счастливыми и усталыми, потому что слишком много всего нужно сделать, скоро сами увидите. Про Пурим рассказано в Книге Эсфири. Эсфирь, царица Персии, была замужем за царем Артаксерксом. Он не знал, что она еврейка. Но потом случилось ужасное. Злой министр Аман сказал королю, что всех евреев нужно убить, но Мардохей, кузен Эсфири, узнал об этом. Он пришел к Эсфири и сказал, что теперь она должна признаться царю, что она еврейка, так что если царь убьет всех евреев, то его жена тоже погибнет. Мардохей попросил Эсфирь больше не скрывать, что она еврейка. Эсфирь так и сделала, все рассказала царю. Царь очень удивился, но он любил свою жену и понял, каким злодеем был Аман, и все евреи оказались спасены.

Вот такая история. Отмечая этот праздник, мы следуем разным традициям, одна из них – посылать подарки нуждающимся. И всю ночь перед Пуримом мы с мамой, Товой и Мириам готовим печенье «аманташен» с сушеными фруктами. Печенье имеет треугольную форму, как шляпа Амана. Еще мама берет сахар, воду, корицу и лимонный сок и делает кисловатые круглые конфеты, а еще мы готовим финики с орехами. Мы относим еду Вулфам, потому что они нуждаются. Мама говорит, ей хотелось бы взять напрокат швейную машинку для миссис Вулф, но она не может этого сделать. Еще мы относим печенье и хлеб Шиэнам. Это была моя идея, потому что я всегда так сочувствую миссис Шиэн. Мистер Шиэн чувствует себя не очень хорошо. По ночам через стены слышно, как сильно он кашляет. Из-за этого он не может работать.

Миссис Шиэн благодарит за еду. Старая бабушка что-то ворчит, и я вижу ее ужасный желтый зуб. Вот пока это все, что я хочу написать. У меня еще много мыслей про Пурим. Но не знаю, смогу ли все это написать по-английски.

Тот же вечер, позже.

Рассказ о Пуриме мне придется заканчивать на идише, потому что у меня много сложных мыслей и надо много всего рассказать. В первый день Пурима мы встали очень рано, чтобы в шесть утра пойти в синагогу на службу, где читают Книгу Эсфири. Мама и папа слегка поссорились. А вчера ночью в постели я думала о смысле истории Эсфири. У меня было так много мыслей, что я не могла спать. Хотелось с кем-нибудь поговорить, а Мириам ускользнула. И я спрашиваю:

– Това, ты не спишь?

Нет ответа. Спрашиваю снова.

– Теперь не сплю, – отвечает Това очень раздраженным голосом. – В чем дело?

– Как ты думаешь, Эсфирь такая же, как евреи из Германии?

– О чем ты говоришь?

– Я имею в виду, она ведь похожа на жителей Верхнего города, понимаешь?

– Что?

Я начинаю объяснять, но потом слышу, как Това храпит. Я думаю про маму и Эсфирь. Мама так боится утратить еврейские традиции. Она скорее предпочтет навсегда остаться чужой в этой стране, если при этом сможет остаться той же еврейкой, какой была всегда: отмечать все праздники в плотно сидящем на голове парике, все как всегда, как она привыкла с детства. Я думаю о парике на маминой голове. Потом я думаю о царице Эсфири, которая даже не признавалась, что она еврейка, но посмотрите, как в итоге она помогла евреям. Как она всех спасла! Значит, истинно верующих людей не всегда можно узнать по парикам и пейсам.

P.S. Забыла сказать, что мы с Мириам, Мэнди, Товой, Мэми и Борисом ходили на праздник в синагоге, нарядившись в костюмы. Маскарад – часть праздника. Мы оделись животными со скотного двора – не свиньями, конечно, а коровами, цыплятами и козами. Потом, после праздника в синагоге, все собрались идти в кафе, что рядом с еврейскими театрами, чтобы продолжить праздник там, и угадайте, что дальше? Мама разрешила мне пойти с ними! Чувствую себя очень взрослой. Я пила венский кофе со взбитыми сливками.

9 марта 1904 года

Извините, что так долго не пишу, нет, не писала вам. Но я очень занята в четвертом классе, а теперь еще часто хожу к Блю, чтобы помогать ей делать школьные задания, показываю ей, что проходят в четвертом классе. Она пытается выполнять некоторые задания, которые задают нам. Ей это сложно. У нас есть упражнение, которое нравится Блю: мы переводим письма из колонки «Бинтел Бриф» в газете «Джуиш дейли форвард». Там публикуют очень интересные письма. Сегодня было письмо одной женщины, которая приехала сюда из России к мужу и обнаружила, что он женился на другой женщине. Мы выучили новые слова – «двоеженец» и «двумужница». Это значит, что у мужчины одновременно больше одной жены или у женщины больше одного мужа. Это незаконно. Тот мужчина теперь в тюрьме.

10 марта 1904 года

Сегодня ходила в театр «Эдем». Смотрела репетицию пьесы, где играет Зигмунд Могулеско, называется «Иммигрант». Чудесная постановка. Могулеско – гениальный актер. Борис говорит, что, если я приду завтра после школы, он отведет меня в другой театр, где он работает, и я смогу там увидеть всемирно знаменитого актера Якоба Адлера в постановке «Венецианский купец» по пьесе самого Уильяма Шекспира, представление идет на идише. Мне очень нравится бывать за кулисами.

11 марта 1904 года

Забыла вам рассказать, что мне вчера сказал Борис: «Ну, Зиппи, может быть, в какой-нибудь из будущих постановок потребуются дети, и ты сможешь пройти пробы». Я ответила: «Твои бы слова да Богу в уши, Борис!» Теперь я не могу думать ни о чем другом. Вчера ночью в постели я рассказала Мириам о своих тайных мечтах – стать актрисой. Она сжала мою руку. Казалось, это пожатие говорило, что у нас обеих есть мечты, моя – театр, ее – любовь. Потом она сказала: «Что же это за страна, которая заставляет людей так сильно мечтать?» Я сонно зевнула и ответила, что понимаю ее мысль, взять хотя бы Тову с ее мечтами о профсоюзе. Здесь, в Америке, что-то в воздухе витает, что изменяет людей.

12 марта 1904 года

Я помню, что обещала писать по-английски, но сейчас я так взволнована, что ни за что не смогу описать все это на английском. Сейчас я должна писать на идише, иначе получится просто всплеск эмоций. Угадайте, что случилось? Мы с Борисом были в этом другом театре, я стояла рядом с ним за кулисами и смотрела, как великий Адлер репетирует роль еврея Шейлока в пьесе «Венецианский купец». Режиссер сказал: «Бери пять», – это значит, что у актера пятиминутный перерыв. И вот, Якоб Адлер идет со сцены, проходит мимо меня и гладит меня по голове. Якоб Адлер, самый знаменитый еврейский актер во всем мире, гладит меня по голове, а потом говорит: «Моя маленькая голубая птичка», – у меня ведь глаза голубые, как у отца. И продолжает: «Очень яркие голубые глаза. Они сияют из темноты, из-за кулис, и освещают сцену. Я все время их видел». А потом он уходит. Вы можете в это поверить? Я – не могу!

14 марта 1904 года

Я нашла фотографию Якоба Адлера в старой газете. Газету нашла прямо за магазином, где продают маринады, на Хестер-стрит. На газете сок из-под маринадов, но это не важно. Я взяла ее домой, вырезала фотографию и повесила на стену прямо поверх фотографий мадам Кюри и братьев Райт.

15 марта 1904 года

Иногда Това меня сильно удивляет. Мне-то кажется, что все ее мысли заняты профсоюзом и организацией рабочих и на самом деле она меня не замечает, но сегодня она принесла мне еще одну фотографию Якоба Адлера, которую нашла в газете. Я даже думала, что она не заметила картинку, которую я повесила на стену. Она ответила: «Как же я могла ее не заметить? Его портрет висит прямо над нашей кроватью!»

16 марта 1904 года

Я в отчаянии! Ставили пьесу, где были детские роли. Нужны были деревенские дети, которые потом забивают кого-то камнями насмерть. И вот, Борис привел меня в театр. И угадайте, что случилось? Они заявили, что я слишком высокая. Я сказала, что съежусь. Сделаю все, что угодно. Они не знают, что я умею ходить так, чтобы казаться ниже, действительно умею. Ну почему я такая высокая? С тех пор как мы приехали в Америку, я выросла на три дюйма. Если я буду расти такими темпами, то к тому времени, когда мне исполнится столько лет, сколько сейчас Тове, во мне будет семь футов.

31 марта 1904 года

Сегодня первая ночь Песаха, еврейской Пасхи, и, как на каждый седер (ритуальный иудейский ужин), на столе бокалы для вина, а дверь открыта для пророка Илии. Но входит не Илия. Входит дядя Шмуль, муж тети Фрумы. Он говорит, что приехал в Америку из-за того, что теперь царь набирает в армию даже пожилых мужчин, ведь Россия воюет с Японией. Так что теперь дядя Шмуль здесь. Он выглядит почти таким же, каким я его запомнила с тех времен, когда тетя Фрума еще была жива. У него смешные волосы. Ну, честно говоря, у него не так уж много волос. Верхушка его головы сверкает и совершенно голая. Я забыла английское слово, которое означает отсутствие волос. Но по краям его головы вьются волосы, похожие на дым. Он шутит по этому поводу: «Мою голову окружают облака». Дядя Мойше попытается найти дяде Шмулю работу. Не знаю, где он будет жить. Я бы хотела, чтобы он жил с нами. Он веселее, чем реб Симха, и пахнет лучше. Впрочем, я не могу жаловаться. Нам повезло, папа постоянно напоминает об этом. Ведь три года назад, на тот последний Песах, которую мы провели вместе, в Злинке случился ужасный погром, и жители Злинки пришли в нашу деревню, принесли бедную девочку с перевязанной головой. А у меня до сих пор два уха! Какая разница, чем пахнет реб Симха, – по крайней мере, у меня есть нос, чтобы чувствовать, чем он пахнет!

1 апреля 1904 года

Сегодня вторая ночь Песаха, второй седер. Дядя Шмуль и дядя Мойше снова пришли к нам. Дядя Шмуль будет работать в мастерской, где раньше работал дядя Мойше, до того, как. устроился на работу в «Брук Бразерс». Дядя Мойше хвастается, много говорит о том, что шьет у себя в «Брук Бразерс» красивые костюмы для щеголей из Верхнего города. Я начинаю хвастаться, что мама шьет одежду для миссис Мейер. Она тоже модная светская дама из Верхнего города. Но папа смотрит на меня мрачно. Он говорит, что щеголи из Верхнего города – евреи из Германии – самое худшее, что может быть, потому что они не говорят на идише, считают евреев из России грязными, и хвастаться тут нечем. Я очень расстроена. Я не люблю огорчать папу, но думаю, что он не должен говорить со мной так резко.

2 апреля 1904 года

Я до сих пор расстроена из-за того, что папа так разговаривал со мной. Меня многое огорчает. Я составила список.

1) Папа был резок со мной.

2) Я слишком высокая, чтобы играть детскую роль в пьесе.

3) Никто больше не обращает на меня внимания. Мама слишком занята заказом миссис Мейер. Мириам слишком занята своей любовью и Шоном О'Мэлли. Това занята профсоюзом. Итци занят выкройками своего отца. Блю занята новорожденным ребенком своей матери. Я чувствую себя одинокой и брошенной. Мария Кюри так и не ответила мне. Братьям Райт я тоже отправляла письмо. Они тоже не ответили, но теперь я снова серьезно думаю о том, чтобы управлять аэропланом, потому что, наверно, никогда мне не достанется роль в театре, так что хорошо бы получить ответ от братьев Райт. У меня на стенке так много их фотографий, вырезанных из газет.

Хватит. Устала писать по-английски.

8 апреля 1904 года

Очень хорошая новость! Отец Итци получил большой заказ, по его эскизам нужно сшить больше двухсот плащей для женщин и детей. Теперь Итци бегает по городу и ищет место для мастерской, где будут шить эти плащи, и ему понадобится помощь. Я спросила Итци, не наймет ли он моего отца. А он ответил: «Для твоего отца у меня есть кое-что получше». Угадайте, что задумал Итци? Он хочет, чтобы папа был начальником мастерской – нанимал работников, устанавливал для них рабочую норму, принимал и распределял готовые заказы. Он говорит, что его отец неорганизованный и у моего отца это лучше получится. Думаю, это очень интересно, но я не знаю. Может быть, папу придется убеждать, чтобы он взялся за это.

11 апреля 1904 года

Убеждать? Я сказала «убеждать»? В нашей семье еще никогда не было такого скандала. Меня в дрожь бросает при одном воспоминании. Я рассказала папе об идее Итци, он ответил «нет» и взял свою скрипку, чтобы поиграть перед репетицией следующего концерта. Тогда мама спрашивает: «Почему нет, Йокл? Это хорошие деньги». На мамином языке «хорошие деньги» значит, что больше никаких квартирантов. Я полностью с ней согласна. После этого мы все начали говорить. Я сказала, что это было бы замечательно, Това и Мириам меня поддержали. Неожиданно папа покраснел и поднялся с места. Отвесив поклон скрипке, которую держал в руке, он рубанул ей воздух. «В мастерской можно научиться только эксплуатации, больше ничему. Вы думаете, я приехал сюда, чтобы наживаться на труде других людей, командовать? Это отвратительно. Никогда! Никогда!»

Неожиданно яподумала, что, может быть, папа более старомоден, чем мама, которая стала настоящей янки. Думаю, мама тут же открыла бы мастерскую. Сейчас она в некоторой спешке доделывает заказ миссис Мейер. То есть она ведь нанимает мать Блю и говорит, что если сможет получить еще заказы, то возьмет в аренду швейную машинку для миссис Вулф. Да, но ссора была так ужасна.

15 апреля 1904 года

Через полчаса зажгут свечи. Угадайте, что случилось? Дядя Мойше и дядя Шмуль будут часть времени работать у отца Итци. И дядя Шмуль будет делать ту работу, которую Итци предлагал папе. У меня такое чувство, будто мы упустили свой шанс. Почему папа не захотел этим заниматься? Реб Симха пахнет еще хуже, чем раньше. Я ненавижу, ненавижу, ненавижу его, а если бы папа взялся за эту работу, реб Симха не досаждал бы нам в качестве квартиранта.

17 апреля 1904 года

Вы себе не можете представить, что случилось. Это так страшно, и я чувствую себя ужасно виноватой. Мне так хочется вычеркнуть свою предыдущую запись. Но я не могу. Я должна жить с этим позором. Реб Симха умер прошлой ночью. Что я могу сделать? Ничего, абсолютно ничего. Вот как это произошло. Он сидел, как обычно, на маленькой кушетке, похожий на кучу, да – на кучу старых вонючих тряпок. Мама только что принесла ему обычный стакан вечернего чая и бисквит. Вдруг он дернулся так, будто в него ударила молния. Быстрое движение, а потом он стал неподвижен, в широко открытых глазах застыл страх, и он упал на бок. Мы с мамой обе бросились к нему. В его бороде остались крошки, а в глазах возмущение. Мне показалось, что он смотрел прямо на меня. Мама прошептала: «По-моему, он мертв». Мы были дома одни, папа ушел на репетицию. Мама послала меня в синагогу. Я привела двоих мужчин. Мама была в шоке. Я была в шоке. Мужчины вели себя очень деловито. Скоро реб Симха исчез из нашей квартиры навсегда. Все это так странно. У него не было родственников, которые могли бы оплакать его в соответствии с еврейскими традициями – выдержать семидневный траур, то есть сидеть «шиву», поэтому мы сейчас это делаем. На время скорби все зеркала в нашем доме занавешены. Мы сидим на низких табуретках и каких-то ящиках. Папа ходит на работу, а я пропускаю занятия в школе. Мама сказала, что мне не обязательно пропускать школу, но мне кажется, что я должна. Я знаю, что реб Симха умер не по моей вине. То есть я думаю, что знаю это, но как могло случиться, что такие ужасные мысли о несчастном старике посетили меня прямо перед его смертью? И все из-за того, что он немного плохо пах. Теперь я даже не могу вспомнить его запаха. Исчез реб Симха – и с ним его запах.

Мириам говорит, Шон ей рассказывал, что католики могут исповедоваться и просить прощенья за свои грехи раз в неделю. Жаль, что в иудаизме этого нет. Мне придется ждать Йом-Кипура, чтобы смыть этот грех, если хотя бы тогда у меня это получится. До Йом-Кипура еще пять месяцев! Да, так мне и надо.

21 апреля 1904 года

Сегодня я снова пошла в школу, впервые с тех пор, как умер реб Симха. Угадайте, что случилось? Блю наконец-то перевели в следующий класс. Теперь она в четвертом. Но угадайте, что еще? Меня перевели в пятый класс. И мы снова не вместе! Но Блю была так рада и благодарна мне за помощь, что после школы купила мне содовую и пикуль. Она говорит, что догонит меня до окончания школы. После занятий мы пошли к ней домой и стали учить английский нашим любимым способом: переводили письма из газетной рубрики «Бинтел Бриф». Сегодня там было одно хорошее письмо. Женщина написала о том, что ее мужу не нравится, что дважды в неделю она ходит в вечернюю среднюю школу. Он не верит, что у нее есть такое право. Редактор «Бинтел Бриф» ответил, что это Америка и у каждого есть право на образование, у мужчин и у женщин. Мы с Блю решили, что никогда не выйдем замуж за такого человека, как муж этой женщины. Правда, я думаю, что Блю может вообще не захотеть замуж после того, как исчез ее отец.

30 апреля 1904 года

Дядя Шмуль – наш новый квартирант. С ним весело. Он выглядит моложе своего возраста, но ему, должно быть, около шестидесяти, потому что тете Фруме было бы сейчас почти шестьдесят, будь она жива. Дядя Шмуль хочет, чтобы я учила его английскому. Он будет платить мне!

1 мая 1904 года

Дядя Шмуль быстро учится. Всего за три дня он выучил названия дней недели. Каждый день я пишу ему по десять слов, которые ему нужно запомнить. Он быстро их выучивает. Он хочет знать слова, которые нужны ему для работы, – такие, как игла, ножницы, нитка, а еще слова, которые обозначают продукты и все, что он покупает в магазинах.

Но Това, разумеется, составила собственный список слов, которым она хочет научить дядю Шмуля. Вот часть слов из списка, который Това дала мне для дяди Шмуля:

профсоюз

организовывать

угнетенный

эксплуатируемый

Я сказала: «Това, если ты хочешь, чтобы он знал эти слова, сама его и учи».

4 мая 1904 года

Мэми принесла мне еще несколько фотографий Якоба Адлера и одну фотографию его жены Сары, где она играет в пьесе под названием «Бог, человек и дьявол». Я хочу всю стену завесить фотографиями звезд еврейского театра. Борис говорит, что достанет мне плакат с рекламой спектакля.

15 мая 1904 года

Дядя Шмуль знает, как сильно я люблю театр, и у себя на работе он достал билеты на представление по специальной цене, но это не еврейская постановка. Дядя Шмуль говорит, что не хочет слушать идиш. Он хочет слушать английский. Так что мы ходили смотреть новый мюзикл на Бродвее, он называется «Пиф!! Паф!! Пуф!!». Там играет Эдди Фой. Представление очень веселое и яркое. Хорошая музыка, но еврейский театр мне нравится больше.

18 мая 1904 года

Невозможно сравнить Бродвей и еврейский театр. Вчера вечером я видела Якоба Адлера в пьесе «Нищий из Одессы». Папа купил билеты только для нас двоих, ему и мне. Это хорошо. Потому что мне было очень неуютно с самого Песаха, когда папа так резко поговорил со мной. Думаю, папа это заметил. Может быть, папа немного ревнует, потому что дядя Шмуль уделяет мне много внимания. Возможно, поэтому папа купил билеты. Якоб Адлер – самый выдающийся актер. У него очень большие глаза, а в глазах больше белого, чем цветного. И когда он широко раскрывает глаза, изображая ужас или потрясение, его взгляд гипнотизирует. И это – актерская игра. Как я могла когда-то мечтать о том, чтобы стать физиком, как Мария Кюри, или летать на аэроплане? Я должна играть.

19 мая 1904 года

Похоже, мама что-то задумала. Когда я пришла домой из школы, у нас в квартире была сваха. Думаю, мама хочет выдать замуж или Тову, или Мириам. Зачем еще свахе приходить в наш дом?

У мамы появился еще один клиент, кроме миссис Мейер. Завтра мы идем относить миссис Мейер ее заказ. Мне не хочется туда идти, потому что я ненавижу этих девчонок. Они так ужасно со мной обращаются. Около трех недель назад нам пришлось идти туда на примерку, и Флора, старшая, сказала нечто отвратительное про маму. Я подслушала ее слова. Она назвала мою мать «восточной древностью»! Евреи из Германии очень высокомерны. Они не говорят на идише, все территории, расположенные восточнее Германии, считают Востоком, а традиционную еврейскую женщину, такую, как мама, пожалуйста – древностью! Можете представить? Если мама хочет носить парик, то это ее дело. Но, Боже мой, если она действительно хочет воспользоваться услугами свахи и выдать нас замуж, то это уже наше дело. И все равно она не восточная древность.

20 мая 1904 года

Вы никогда не поверите, что случилось. Мы ходили в Верхний город, чтобы отнести летние платья миссис Мейер, но, когда мы пришли, дворецкий сказал, что нам придется подождать несколько минут, потому что миссис Мейер и ее дочерей фотографируют в музыкальной комнате. Мы стали ждать. Я заскучала и решила просто заглянуть туда. Я чуть не вскрикнула, но, слава Богу, удержалась. Угадайте, кто оказался фотографом? Это был мистер Вулф, отец Блю. Я побежала к маме, чтобы сообщить ей об этом. Она сказала, что нам нужно спрятаться. Он не должен нас видеть. Я переспросила: «Что? Ты с ума сошла? Это он должен прятаться». Мама ответила, что просто боится его убить. Следующие несколько минут, пока фотограф заканчивал работу, мы метались по приемной и не знали, что нам делать. Когда они вышли из музыкальной комнаты, мы сидели, будто застывшие статуи. Мы видели, как он шел по коридору, и наконец я вскакиваю и выбегаю прямо за ним в парадную дверь. Он все еще на ступеньках. Дворецкий провожает его, рядом ждет кеб. Я кричу: «Мистер Вулф!» Вижу, как вздрагивают его плечи, но он не оборачивается. Я подхожу, когда он залезает в кеб, и кричу: «Мистер Вулф!» Дергаю его за рукав. Он оборачивается и говорит самым безразличным голосом: «Я не мистер Вулф, юная леди. Должно быть, вы обознались». Потом он залезает в кеб и уезжает, а я стою на Сорок Пятой улице и кричу: «Вы – мистер Вулф! И у вас есть семья».

Мама говорит, мы не должны никому об этом рассказывать. Это только причинит боль Блю и ее матери. Не знаю, смогу ли я молчать.

29 мая 1904 года

Не могу не думать о том, что видела в Верхнем городе мистера Вулфа. Ни о чем больше не думаю. Блю я об этом не говорила.

5 июня 1904 года

Уже почти неделю не думаю ни о чем, кроме мистера Вулфа.

6 июня 1904 года

Сегодня я подумала, что пора что-то решать насчет мистера Вулфа, написала письмо в рубрику «Бинтел Бриф» газеты «Джуиш дейли форвард» и спросила, что мне делать. Надеюсь, они ответят, но я не уверена. Мария Кюри и Орвилл с Уилбером так и не признали факт моего существования. Очень неплохо пишу по-английски, а? Все считают, что по-английски я говорю феноменально (еще одно красивое английское слово). Думаю, что, давая дяде Шмулю уроки английского, я сама сильно продвинулась в изучении языка, эти уроки помогли мне гораздо больше, чем все остальное.

10 июня 1904 года

Я оказалась права. Мама договаривалась со свахой. Сваха пришла сегодня вечером, чтобы познакомиться с Товой. Това была в ярости. Но она очень умно себя повела. Она рассказывала о своей работе по созданию профсоюза. Говорила про эмансипацию, права женщин, а еще говорила о деньгах. Мы с дядей Шмулем за всем этим наблюдали (папа был на репетиции), мамино лицо все больше краснело, а лицо свахи медленно каменело. Наконец сваха встает и очень холодно говорит: «Мне больше нечего здесь делать». Мама съежилась и заплакала. Никто из нас не знал, что делать. Потом дядя Шмуль сказал сначала на идише, а потом на почти идеальном английском: «Сара, это Америка». Мама только взглянула на него, а потом поправила свой парик.

15 июня 1904 года

Сегодня последний день школьных занятий перед летними каникулами, и угадайте, что случилось? Меня перевели в седьмой класс. Учительница сказала, что я могу пропустить шестой класс, потому что шестой не сильно отличается от пятого. Но чуть больше чем через неделю мне исполнится тринадцать лет, так что осенью я все равно буду на год старше, чем остальные семиклассники. Учительница говорит, что если я буду много заниматься осенью, то скоро смогу перейти в восьмой класс. Я спрашиваю: «Насколько скоро?» Она отвечает: «Ну, через несколько месяцев». Я спрашиваю: «Несколько – это сколько? Три или четыре?» Она отвечает: «Может, и так, а может, всего через пару месяцев». Я спрашиваю: «Что значит «пара» – два?» Она кивает. Она говорит: «Зиппора, ты всегда так торопишься. Куда ты так спешишь?» Куда я спешу? Хотела бы я ей ответить: если бы вы попробовали в двенадцать лет сидеть на маленьком стульчике в одном классе с детьми, которые в два раза вас меньше, вы бы тоже спешили. Она даже представить себе не может, как сильно я спешу. Я проучусь в седьмом классе один месяц, а не два. Потом в восьмой класс. Летом буду помогать Блю. Я буду толкать, волочь, тащить ее вперед так быстро, как только смогу. Она окажется в восьмом классе вместе со мной самое позднее к Пуриму. Вот увидите.

16 июня 1904 года

Сегодня ночью спали на крыше, потому что было очень жарко. Приходил Шон и рассказывал нам фантастические истории о Всемирной ярмарке, которая только что открылась в Сент-Луисе. Он говорит, там появилось что-то новое – рожок с мороженым. Я попыталась представить предмет, который он описывал. Шон говорит, что люди наполняют мороженым бисквит или тонкое печенье, завернутое в форму конуса. Нужно лизать мороженое и кусать этот рожок. Сложно представить.

18 июня 1904 года

Вчера вечером папа участвовал еще в одном концерте. Это третий концерт начиная с января. Среди прочего исполняли серенаду ми мажор Дворжака. Я слышала, как кто-то назвал небольшое папино соло во второй части «блестящим». Мне нравится это слово – «блестящий». Некоторые люди хотят, чтобы папа давал им уроки. Но у него очень мало свободного времени. Он будет иногда давать уроки перед репетициями или после них. К месту концерта в Верхнем городе, на Шестую авеню, мы ездили по надземной железной дороге. Мне нравится ездить по надземной железной дороге. Это гораздо интереснее, чем уличный транспорт. Можно смотреть прямо в окна домов, где живут люди. На Тридцать Седьмой улице есть одно место, где рельсы подходят так близко к дому, что я смогла разглядеть даже еду на столе у одной семьи. Тарелку с картошкой.

22 июня 1904 года

Мама не очень хорошо себя чувствует. Я думаю, это из-за жары. Надеюсь, завтра ей станет лучше, ведь завтра мой день рождения.

23 июня 1904 года

Сегодня мне исполнилось тринадцать лет. Но мама по-прежнему плохо себя чувствует, так что лекаха у нас не будет. Мама печет самые лучшие лекахи в дни рождения. С шоколадными завитками и корицей, и все посыпано сахарной пудрой. Мне немножко жаль себя. У папы репетиция, а Това идет вечером на собрание профсоюза. Старая миссис Шиэн очень долго не выходила из туалета, мне пришлось постучать и попросить ее поторопиться, потому что маму тошнило. Она вышла хмурая и сказала: «Твоя мать слишком нежна, чтобы для рвоты использовать ведро?» Такая любезная дама эта старая миссис Шиэн.

Блю говорит, что придет, если сегодня вечером ей не нужно будет смотреть за малышами. Итци теперь работает, шьет на машинке в новой мастерской своего отца. С тех пор как занятия в школе прекратились, он трудится днями и ночами. Он хочет, чтобы я тоже туда пришла и вытягивала нитки из сметанных швов. Я ответила, чтобы он даже не думал об этом. В свой день рождения не буду этим заниматься.

24 июня 1904 года

О своем дне рождения напишу на идише. Разве я могла представить, что все так случится? Я сидела и жалела себя, как вдруг появились Мэми и Борис. Они ворвались в квартиру и принесли билеты на пьесу «Александр, наследный принц Иерусалима» с самим Борисом Томашевским в главной роли. Некоторые считают, что он так же талантлив, как Якоб Адлер, хотя я так не считаю. Но пьеса чудесная. Томашевский играл в трико, было много романтических любовных сцен с Софией Карп, она прекрасна. Таких красивых декораций я еще никогда не видела. И жар прожекторов, и сладкий запах масляной краски. Я все это люблю. Я хочу быть частью этого мира.

Потом мы все пошли на Вторую авеню в кафе «Ройял». Пришли Това, Мэнди и Мириам. Шон появился позже, они с Мириам подарили мне ленты для волос. Това подарила кружевной воротничок, который можно приколоть на любое платье. Я сразу же его надела, повязала в волосы ленты, пила маленькими глотками кофе и ела пирожное. Я говорила по-английски и понимала все английские слова, которые звучали вокруг меня. А потом угадайте, что случилось? Выглядело так, будто к нашему столику идет лес цветов. Лес подошел прямо ко мне. А потом из-под лилий и роз появилось лицо. Папино! Какой замечательный день рождения! Я получила ленты для волос, запах масляной краски, цветы, и я говорила по-английски, совсем как янки! Я больше не чужая здесь.