Текст книги "Песня огня"
Автор книги: Кэтрин Коултер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 27 страниц)
Глава 3
Де Лорис громко выругался, а потом разразился гневной тирадой, увидев, что одна из повозок глубоко увязла в грязи. Дождь продолжал извергаться на них мощными потоками – сплошной, непроницаемый, как стена. Они объезжали горы Нуары, казавшиеся Грэлэму большими зубьями пилы. Этот бесконечный дождь превратил узкую извилистую колею в непроходимое болото.
Грэлэм, усталый, промокший до костей, спешился и присоединился к остальным, стараясь вместе со всеми сдвинуть повозку с вязкого места. Изо всех сил нажимая на колесо, он мечтал о доме, но философски размышлял, что промок бы в любом случае – с Морисом или без него. Густая грязь издала чавканье и выпустила колесо. Освобожденное из трясины, оно рванулось вверх, и три бочонка с вином опрокинулись на землю.
– Сегодня вечером с Божьей помощью, – сказал Морис, когда бочонки были снова водворены в повозку, – можно будет обсохнуть. Мы поблизости от Бомэнуара. Я решил махнуть рукой на то, что моя сестрица – ведьма, и нанести ей визит. Там придем в себя и выпьем винца. А вы, милорд, будете моим гостем!
– Где дом вашей сестры?
– Недалеко от Хуэлгоута. Надеюсь, чертово озеро не разлилось и не затопило округу.
Грэлэм, никогда прежде не слышавший о Хуэлгоуте или озере с таким названием, только что-то проворчал про себя. За последние три дня он много узнал о Морисе де Лорисе и еще больше, о розни между ним, его сестрой и племянником. Имя сестры было леди Фелис де Лэси.
– Она смеет критиковать то, как моя дочь ведет хозяйство, – возмущался Морис. – Это моя-то Кассия, которая могла бы вести королевское хозяйство в Виндзорском дворце!
Грэлэм цинично думал, что, если верить словам ее отца, Кассия была вполне достойна того, чтобы быть вознесенной на небеса как святая. Он уже раскаивался в том, что принял приглашение остановиться в Бельтере на несколько дней. Кассию Грэлэм представлял неким кроликоподобным существом с рыбьими глазами, столь непривлекательным, что Морису приходится изо всех сил обхаживать его, Грэлэма де Моретона, англичанина и совершенно незнакомого человека. Видимо, у Лориса не было иной возможности найти для дочери мужа.
Но сам Морис ему нравился. Грэлэму был приятен его острый ум и чувство юмора. Он с удовольствием слушал невероятные истории, которые рассказывал Морис, не утративший бодрости духа даже тогда, когда разверзлись хляби небесные и весь отряд уподобился семейству тонущих крыс. Грэлэм понимал, что ему трудно противостоять расспросам Мориса, и рассказал все, что Морис пожелал о нем узнать. Улыбаясь про себя, он гадал, будет ли Морису интересно услышать, что у его первой жены была бородавка на левой ягодице.
– Что касается моего племянника, – презрительно фыркал Морис, рассказывая о своих родственниках, – он никчемный дурак.
– И может оказаться опасным, – спокойно заметил Грэлэм.
– Да, это так, – согласился Морис, – скользкий ублюдок!
Он поведал Грэлэму о своем сыне Жане, славном мальчике, которого, как он давно подозревал, Жоффрей оставил без помощи и обрек на гибель из одной только зависти и ревности.
– Он зарится на Бельтер, а мать науськивает и поощряет его. Она имела наглость сказать мне в лицо, что ее сын – мой наследник. Подумать только – наследник! Будто Кассия не более чем какая-нибудь муха на потолке! Я отлично знаю, что у них обоих на уме: чтобы Кассия вышла замуж за этого зловредного негодяя, а моя сестрица забрала бразды правления в Бельтере.
– Почему, – спросил Грэлэм Мориса, – вы не женились снова после смерти сына?
В глазах Мориса появилась такая боль, что Грэлэм был потрясен: он без слов прочел в его взгляде ответ на свой вопрос.
Теперь ему предстояло познакомиться с сестрой Мориса, леди Фелис, а возможно, и с его племянником Жоффреем.
Бомэнуар был небольшим замком, не имевшим особого стратегического значения, так как располагался у края узкого озера. Грэлэм увидел это тотчас же. Вода в озере была грязно-коричневой и покрыта пеной, но она не залила окружающую равнину. На взгляд Грэлэма, Бомэнуар был не слишком богатым владением. Окрестности замка состояли из лесистых холмов. Там росли бук, дуб и сосна, а пропитанная влагой почва не казалась особенно плодородной.
Во внутреннем дворе замка оборванные крепостные крестьяне дрожали от холода в своей убогой одежонке. Грэлэм последовал за Морисом в зал. Следом за ним шел его рыцарь Гай.
– Милый брат, – приветствовала де Лориса высокая дородная женщина, – что за приятный сюрприз! Боже, ты так промок. Но надеюсь, не умрешь от простуды, – добавила она с лицемерной улыбкой.
Морис хмыкнул.
– Фелис, это лорд Грэлэм де Моретон. – представил он своего спутника. – Нам обоим очень нужна горячая ванна и сухая одежда.
Грэлэм отметил про себя, что хозяйка замка оказалась отнюдь не безобразной, хотя ей, должно быть, уже было за сорок. Ее волосы скрывал большой белый плат.
– Конечно, Морис, – согласилась Фелис, внимательно разглядывая незнакомого рыцаря и чувствуя, как кровь быстрее побежала у нее по жилам. «Боже, вот это мужчина, настоящий мужчина. И к тому же хорош собой!»
Фелис отдала строжайшие распоряжения служанке, и та отправилась готовить ванну для ее брата. Сама же она направилась к Грэлэму, грациозно покачивая бедрами.
– О вас, милорд, – тихонько обратилась она к нему, – я позабочусь лично.
«Как раз этого-то мне и недоставало, – подумал Грэлэм. – Похотливая сестра Мориса соблазняет рыцаря в ванне». Он устал, и единственное, что ему сейчас требовалось, – это упасть в постель и уснуть. Но вслух он этого не сказал.
Грэлэм оставил Гая в зале на попечении робкой женщины-служанки, хлопотавшей вокруг него, сам же последовал наверх за леди Фелис.
– Вашего сына нет дома, миледи?
– Нет, – ответила Фелис. – Он будет очень сожалеть, что не встретился с дядей.
Если даже засада в Аквитании была делом рук Жоффрея, подумал Грэлэм, судя по всему, его мать об этом не знала.
– Не сомневаюсь, – сказал он, – что Морис чувствует то же самое.
Фелис не уловила в его тоне иронии. Все ее внимание было поглощено тем, что она зажигала свечи в своей комнате.
– Ах, милорд, здесь не столь уж изящное убранство, – посетовала она. – Я ведь всего лишь бедная вдова.
Но тон ее тотчас же изменился, когда она резко прикрикнула на испуганную служанку:
– Бетта, проследи, чтобы приготовили ванну для лорда Грэлэма. И немедленно! А теперь, милорд, позвольте мне избавить вас от… неудобств.
Она очень расторопна, думал Грэлэм, пока женщина проворно помогала ему снять верхний плащ, промокший до нитки. Потом она освободила его от кольчуги, причитая по поводу ее тяжести. К его досаде, Фелис опустилась перед ним на колени и расшнуровала его сапоги. Было обычным делом для хозяйки помочь гостю раздеться перед ванной, но ее ласкающие прикосновения намекали на нечто большее, и эти нежные руки заставили Грэлэма вспомнить, что у него не было женщины уже много недель.
Когда он оказался перед ней обнаженным, то заметил ее пытливый взгляд и кисло подумал, что от нее не могло укрыться, как его плоть набухает под этим взглядом, будто она выбирала жеребца для своей конюшни. С явным сожалением Фелис подала рыцарю кусок толстой шерстяной ткани, чтобы он мог прикрыть бедра.
– Вижу, что вы побывали во многих битвах, милорд, – сказала она, и Грэлэм отметил, как изменился ее голос – он стал низким и грудным.
Женщина протянула руку и прикоснулась к длинному шраму на его левом боку, исчезавшему под прикрывавшей его чресла тканью.
– Да, это так. – Грэлэм мечтал только о том, чтобы служанка поскорее вернулась с ушатом горячей воды.
Фелис продолжала стоять рядом, вдыхая исходивший от него мужской запах, смешанный со свежим ароматом дождя. Эта смесь была столь крепкой, что возродила к жизни все ее угасавшие чувства.
Когда в комнату вошли три служанки с ведрами, над которыми поднимался пар, и опорожнили их в деревянную ванну, Фелис отступила от него. Она сама добавила холодную воду, и, поднявшись на ноги, с улыбкой поманила Грэлэма.
– Идемте, милорд, ванна придаст вам сил. Стянув свою набедренную повязку, Грэлэм с удовлетворением увидел, что его угомонившееся мужское естество больше не будет его беспокоить. Потом он ступил в ванну. Прикосновение горячей воды к коже вызвало у него вздох искреннего облегчения. Грэлэм оперся головой о бортик ванны и закрыл глаза.
– Я и не знала, что мой брат называет англичанина другом, – сказала Фелис голосом нежным и проникновенным.
– Мы путешествовали вместе из Аквитании. – ответил рыцарь, надеясь все же, что женщина наконец оставит его в покое.
Он почувствовал, как намыленная губка нежно прошлась по его плечу, и закрыл глаза.
Фелис провела губкой по его мощной груди. Кожа его ощущала ее пальцы, и от них распространялось возбуждение.
– Нагнитесь, милорд, я вымою вам спину. Грэлэм подчинился.
– Теперь я еду с Морисом в Бельтер, – продолжил он, решив подразнить Фелис. – Хочу познакомиться с его дочерью Кассией. Мне говорили, она красивая девушка.
На мгновение губка неподвижно застыла на его спине.
– Кассия, – сказала наконец Фелис, – прелестное дитя, хотя мой брат бессовестно портит и балует ее. Но когда она станет женой Жоффрея, боюсь, ей придется многому учиться у меня. Что же касается ее внешности, – она пожала плечами, – Кассия слишком похожа на свою мать. Но конечно, мой бедный Морис пристрастен. Я бы сказала, что внешность у нее всего лишь сносная, не более того. А теперь, милорд, откиньтесь назад, я вымою ваши волосы.
Грэлэм знал, что его дело – помалкивать, но уверенность Фелис в том, что дочь Мориса выйдет замуж за ее сына, пробудила в нем любопытство. Он был убежден, что Морис скорее сошлет девушку в монастырь, чем выдаст замуж за племянника. И все же, продолжал думать Грэлэм, умри Морис, Кассия окажется во власти тетки.
Он откинул голову назад и позволил ее деловитым пальцам намылить волосы, заметив при этом:
– Я не знал, что Жоффрей ищет руки Кассии.
– О, – откликнулась Фелис, – Морис, конечно, возражает против этого. У него странная неприязнь к собственному племяннику; но это пройдет. Ведь в конце концов Жоффрей – его наследник.
Она ополоснула волосы рыцаря и предложила ему встать.
– Наследник? – переспросил Грэлэм, чувствуя прикосновение губки внизу живота. – А я был склонен считать дочь его наследницей.
Он почувствовал, как ее пальцы нежно щекочут густые черные волосы у него в паху, и понял, что его мужское естество больше не в силах сопротивляться.
– Как великолепно вы сложены, милорд, – сказала Фелис. К удивлению Грэлэма, она захихикала, как молоденькая девушка.
– Воздух довольно прохладен, миледи, – ответил Грэлэм чуть не скрежеща зубами. – Мне хотелось бы поскорее покончить с мытьем.
– Конечно, конечно, – согласилась Фелис, не прекращая атаки на его тело.
Она продолжала касаться его, продвигаясь дюйм за дюймом.
– Вы не желаете оказать такую же услугу своему брату? – спросил Грэлэм, и отчаяние, которое его охватило, отразилось в голосе. Он был сотворен из плоти и крови, но мысль о том, чтобы разделить постель с этой женщиной, возбуждая плоть, оставляла холодной душу рыцаря.
– Мой брат, – сухо возразила Фелис, – пользуется услугами Гленны. Я принесу вам одну из ночных рубашек своего сына, милорд.
Грэлэм принял от нее полотенце и принялся вытираться, радуясь тому, что настойчивая хозяйка, кажется, оставила его в покое. Он подумал, что неплохо бы облегчиться и предотвратить нежелательную реакцию тела, но женщина вернулась слишком скоро. В руках она держала роскошный бархатный халат цвета бургундского вина.
– Боюсь, милорд, – сказала Фелис принужденно, и в тоне ее он уловил признаки гнева, – боюсь, что мой брат требует вас к себе немедленно.
Она провела языком по губам, надеясь привлечь его внимание, но гость был слишком занят халатом и не смотрел на нее. Вдруг Грэлэм поднял глаза и улыбнулся такой пленительной улыбкой, что колени Фелис задрожали и чуть не подогнулись.
– Может быть, – сказал он тихо, – если Морис не с этой Гленной, я смогу воспользоваться ее услугами.
С его стороны было жестоко так ней обойтись, и рыцарь понимал это, но ему не хотелось проводить ночь в полусне, ожидая, когда назойливая женщина прокрадется к нему в постель.
На скулах Фелис вспыхнули два красных пятна, она круто повернулась и вышла из комнаты.
Грэлэм, все еще одетый в халат Жоффрея, торопливо спустился вниз по лестнице в зал и услышал насмешливый голос Мориса, обращавшегося к Фелис:
– Ты так и не сказала мне, сестрица, где мой племянник. Разве его не интересует собственный дом?
– Понятия не имею! – огрызнулась Фелис, глядя, как брат крепкими острыми зубами отрывает куски мяса от куриной ножки.
«Черт бы его побрал», – с завистью думала она. Не далее как на прошлой неделе Фелис потеряла еще один зуб, и улыбка ее была теперь отнюдь не безупречной.
При виде приближающегося Грэлэма Фелис охватила ярость. Она предложила ему себя, а он ее отверг. Бессознательным движением женщина поднесла руку к подбородку и, почувствовав вялую, обвисающую кожу, вздрогнула; скоро у него будет возможность сравнивать ее с Кассией.
Морис, продолжая жевать, улыбнулся и сделал знак Грэлэму присоединиться к нему.
– Милорд Грэлэм сказал тебе, Фелис, что он проведет несколько дней в Бельтере со мной и Кассией?
Она услышала в его тоне злорадство, но заставила себя улыбнуться, хотя в улыбке ее не было тепла.
– Да, – отозвалась Фелис. – Несколько дней назад Жоффрей ездил в Бельтер, и, похоже, Кассия была ему очень рада.
Морис чуть не взвыл от смеха, и кусок хлеба выскочил у него изо рта.
– Кассия, – сказал он, – дочь своего отца. Ее радость от встречи с кузеном есть отражение радости ее отца от встречи с его племянником, а она равна нулю, моя дорогая сестрица!
– Ты, Морис, просто ревнуешь. У тебя родилось никчемное существо – девчонка! А Жоффрей – воин и все больше входит в фавор у герцога.
– Меня это ничуть не удивляет – ведь он унаследовал медовый язык своего отца и твою хитрость, сестрица.
Грэлэм с задумчивым видом жевал мясо, слушая, как эти двое препираются. По крайней мере, думал он, хорошо, что за этим делом леди Фелис забыла о нем. Попивая свой эль, рыцарь оглядывался вокруг в поисках этой бабенки Гленны.
– Если бы только, – услышал он гневный голос Фелис, – я не родилась женщиной, Бельтер был бы моим! А ты, Морис, готов продать руку своей дурнушки-дочери хоть дьяволу, только бы лишить замок законного наследника!
– Ты никогда и ничем не бываешь довольна, сестра. Ты ведь сама пожелала выйти за Жильбера де Лэси и была очень настойчива, когда хотела попасть к нему в постель. Так что теперь можешь в ней и оставаться.
– Где Гай? – спросил Грэлэм Мориса, выбрав момент, когда воцарилось молчание.
Морис ответил с невинным видом:
– Эта маленькая потаскушка Гленна сочла пригожего англичанина достойным своего внимания. Кажется, она решила кое-чему научить вашего рыцаря.
Это уж слишком, решил Грэлэм и одним духом опрокинул в горло остатки своего эля. Потом поднялся и положил руку на плечо Мориса.
– Завтра нам предстоит долгий путь, и, что касается меня, я не отказался бы от отдыха.
Морис ядовито взглянул на сестру.
– Если не возражаешь, дорогая сестрица, лорд Грэлэм и я будем спать в комнате Жоффрея. Как англичанин, лорд слишком вежлив и хорошо воспитан, чтобы уметь защитить себя.
Фелис ответила Морису презрительным взглядом, а Грэлэма одарила легкой улыбкой, в которой он прочел разочарование.
– Благодарю вас, миледи, – сказал Грэлэм, – за ваше хлебосольство. Ванна подействовала на меня благотворно, а трапеза пришлась как нельзя более кстати. Она так уютно поместилась у меня в животе.
– И он не хочет, чтобы на живот ему давило что-нибудь постороннее, сестра!
Фелис что-то прошипела в ответ, но Грэлэм не разобрал слов. Он размышлял о том, всю ли свою жизнь брат и сестра подначивали и жалили друг друга. К тому же рыцарь был слегка разочарован тем, что Жоффрея дома не оказалось. Ему хотелось составить о нем собственное мнение.
Ночью дождь, к большому облегчению путников, закончился, и солнце быстро высушило грязную дорогу. Когда они ожидали Бомэнуар, ехать можно было уже без помех.
– Какое облегчение убраться из этого змеиного гнезда, – заметил Морис.
Грэлэм вопросительно поднял густую черную бровь.
– Вы получили то, на что напрашивались, Морис. Право, мне показалось, что эта перепалка доставила вам удовольствие.
– Да, – согласился Морис, – С Фелис мне никогда бывало скучно. Я отплатил ей за ее гостеприимство и за … разочарование двумя бочонками вина.
– Она весьма настойчивая дама, – только и нашел то сказать Грэлэм.
Что касалось Гая, то Грэлэму молодой рыцарь показался чересчур сонным, но он не позволил себе потешаться над ним. Они проехали по холмам, поросшим дубовыми и буковыми лесами. Холмы были изрезаны оврагами, ущельями и изгромождены камнями и скалами. Невозделанные пустоши желтели цветущим дроком и лиловели вереском, доходившим до голых вершин, откуда можно было любоваться обжитыми зелеными долинами. По мере приближения к Бельтеру Морис казался все более взволнованным.
– Мы уже близко от реки Морлэ, – сказал он. – Отсюда почти чувствуешь запах моря. К счастью, почвы здесь плодородные и обычно урожаи пшеницы обильны. У нас есть и крупный скот и овцы. Их такое множество, что по весне их гнусный смрад и громкое блеяние переполняют воздух.
Грэлэм кивнул.
– Эти места очень похожи на Корнуолл, – сказал он. – Там тоже полно нищих. Их трудно удержать вдали от полей, когда приходит время собирать урожай. Слава Богу, большей частью мы выращиваем свою пшеницу и ячмень в долине. Там посевы защищены от соленого воздуха и ветра с моря.
Когда наконец они одолели последний каменистый подъем, уже наступали сумерки.
– Там, – с гордостью показал Морис, – Бельтер.
Бельтер не производил впечатление кучи приземистых построек, похожих на беспорядочно разбросанные груды камней, подобно собственному замку Грэлэма Вулфтону. Избыток величия и мощи тоже не портил его красоты. Наметанным глазом военного Грэлэм тотчас же отметил зубчатые стены и удачное расположение замка поблизости от реки. Бельтер был ценной и мощной крепостью.
Грэлэм повернулся к Морису, желая высказать свое мнение о замке, но тот испустил крик, пришпорил коня и, как безумный сарацин, ринулся к Бельтеру по крутой тропинке, поднимавшейся вверх. Остальные его люди, за исключением тех, кто был приставлен к повозке, помчались следом за ним, тоже крича и подавая сигналы руками.
Грэлэм сказал Гаю:
– Когда мы окажемся внутри, тебе следует осмотреть укрепления. Вулфтон нуждается в ремонте. Может быть, здесь ты узнаешь что-нибудь полезное. Что касается меня – боюсь, мне придется пить слишком много вина и улыбаться драгоценной дочери Мориса, пока рот не заболит.
– Эта Гленна сказала мне, что Кассия де Лорис – очень милая и красивая девушка. Де Моретон фыркнул.
– Будь она так же пленительна, как сама королева Элинор, или похожа на беззубую старую ведьму – мне все равно, – ответил он.
Когда они проехали под опускной решеткой и оказались во внутреннем дворе, де Моретон одобрительно отметил подъемные механизмы и толщину внутренних стен. Внутренний двор удивил его. Он был безукоризненно чист, и в нем царил порядок. Даже камни двора были утоплены в землю. Грэлэм рассматривал надворные постройки и конюшни, когда до него донесся истошный крик Мориса:
– Кассия! Кассия!
Что-то было не так. Многочисленная челядь, толпившаяся во внутреннем дворе, вела себя необычно тихо. Люди пялились на рыцаря или шепотом переговаривались друг с другом, прикрыв рты руками. Они напоминали овец, лишившихся пастуха.
Грэлэм спрыгнул с Демона и отдал поводья одному из своих людей. Подняв глаза на огромный дом и мощную дубовую винтовую лестницу, которая вела в огромный холл, он внезапно услышал исполненный боли и отчаяния крик: «Кассия!»
Рыцарь помчался к лестнице и в несколько прыжков оказался в огромной комнате с высоким сводчатым потолком. Он смутно почувствовал слабый запах лимона и сладкого розмарина, исходящий от толстых камышовых циновок, покрывавших каменный пол. Стены возле огромного, похожего на пещеру камина были увешаны восхитительной работы гобеленами. Рыцарь увидел Мориса, торопливо направлявшегося к старой женщине, которая, всхлипывая, уткнула лицо в ладони. Приблизившись, Морис принялся трясти ее за плечи.
– Милорд! – подал голос Грэлэм, дотронувшись рукой до плеча Мориса. – В чем дело?
Морис издал странный, похожий на причитание звук и выпустил старуху.
– Кассия, – прошептал он, – мне сказали, у нее лихорадка и она умирает.
Как безумный он ринулся к лестнице, ведущей в верхние комнаты. Де Моретон не отставал от него.
Когда Морис распахнул дверь в комнату на самом верху Грэлэм резко остановился. Комнату наполнял тошнотворно-сладкий запах курений; мириады свечей отбрасывали длинные тени на стены. Возле стоящей на возвышении кровати суетились четыре женщины. Рядом с кроватью были расположены две горящие жаровни. Жара в комнате казалась невыносимой.
Де Моретон неожиданно для себя оказался у кровати рядом с Морисом, склонившимся над распростертым на постели телом. Его хриплые тихие рыдания было мучительно слышать.
– Мое дорогое дитя… нет же… нет, – повторял бедный отец снова и снова. – Ты не можешь покинуть меня. Нет!
Грэлэм подошел еще ближе и уставился на Кассию де Лорис. В груди у рыцаря что-то сжалось – девушка вызвала у него острый приступ сострадания. Это жалкое существо являло собой пародию на живого человека. Волосы Кассии были коротко острижены, а лицо казалось пепельно-серым. Грэлэм заметил, как Морис сжимает ее руку, похожую на когтистую птичью лапку. Он слышал ее затрудненное, болезненное дыхание. Внезапно Морис сорвал с девушки одеяло, и де Моретон с ужасом увидел нескольких пиявок, которые присосались к ее обнаженной груди.
– Уберите их немедленно! – завопил Морис. Он вцепился в разбухших от крови пиявок и, оторвав от тела дочери, швырнул их через комнату.
Старуха Итта тронула его за плечо, но он отбросил ее руку.
– Ты убиваешь ее, старая ведьма! Боже милосердный, ты ее убиваешь!
Этому существу можно дать и пятнадцать лет, и сто, подумал Грэлэм. На серых веках можно было различить голубые вены. Он гадал, как выглядела Кассия де Лорис до того, как заболела. Бедное дитя! Лицо рыцаря исказилось от жалости, а в глазах защипало так, что пришлось их прищурить. Ему хотелось помочь девушке, но он не знал, что сказать и что сделать. Де Моретон медленно повернулся и вышел из комнаты – но звук проклятий Мориса, перемежавшихся рыданиями, продолжал стоять у него в ушах.
Гай тихонько разговаривал со служанкой. Увидев Грэлэма, он, прервав разговор, направился к нему и сказал, понизив голос:
– Девушка умирает, милорд. Она слегла с лихорадкой каких-нибудь четыре дня назад. Почти нет надежды, что она переживет эту ночь и дотянет до утра.
Де Моретон кивнул. И верно, он был удивлен, что она еще цеплялась за жизнь.
– Служанка считает, что пора послать за священником.
– Это решать Морису. – Грэлэм провел рукой по волосам. Пожалуй, Морис сейчас не в состоянии думать о чем-либо, кроме дочери. – Ладно, пусть сходят за священником.
Он и Гай ели в одиночестве. Слуги, молчаливо подавая им блюда, смахивали слезы. Грэлэм гадал, куда подевались мужчины из свиты де Лориса, но предпочел не задавать вопросов.
– Богатый дом, – заметил Гай, оглядывая огромный зал. Простой стол блестел хорошо отполированным деревом, а на скамьях лежали подушки.
– Я очень скорблю о лорде Морисе.
– Да, – откликнулся Грэлэм, разглядывая два резных стула с высокими спинками, стоявшие друг против друга возле горящего камина. Между стульями помещалась шахматная доска из слоновой кости с такими же фигурками на ней. Он попытался представить Мориса и Кассию сидящими друг против друга за шахматной партией. Что-то сжало его грудь. Черт возьми, подумал рыцарь, не надо бы ему столь близко к сердцу принимать смерть девушки. Внезапно он почувствовал себя лишним в этом доме, охваченном скорбью. Ведь в конце концов он был здесь чужим, посторонним.
Тем не менее Грэлэм заметил, что каждые две минуты взгляд его возвращался к лестнице, ведущей наверх.
Время тянулось мучительно медленно. Прибыл лысый старый священник с водянистыми глазами в свободно подпоясанной сутане, только подчеркивавшей его жирное брюхо. Грэлэм отослал Гая и остался в огромном зале в одиночестве. Уже близилась полночь, когда в зал вошел де Лорис. Еще недавно бодрый, он выглядел теперь согбенным стариком. Лицо его было измучено: и осунулось, глаза потухли.
– Она умирает, – произнес Морис странно спокойным голосом. Он сел на стул напротив Грэлэма и уставился на огонь в камине.
– Я, милорд, жалею о том, что вы спасли мне жизнь. Возможно, если бы я умер, Господь пощадил бы Кассию.
Де Моретон сжал руку Мориса.
– Не говорите так. Человек не может оспаривать Господню волю. – Он хотел хоть как-то успокоить несчастного отца.
– Почему же? – резко возразил де Лорис. – Она добрая, нежная и чистая девочка. Неправильно и несправедливо, что у нее отнимают жизнь, клянусь ранами Господними! Я хотел, чтобы вы, человек, спасший меня, могучий воин, не знающий страха, взяли ее в жены, защищали ее и Бельтер и дали мне внуков. Я проклинаю Бога! Та сила, что отнимает ее у меня, есть зло!
Грэлэм беспомощно смотрел на Мориса, а тот уронил голову на руки и тихонько рыдал. Рыцарь представил девушку, умиравшую в комнате наверху, и почувствовал, как горло его сжалось от печали. В Святой Земле ему доводилось видеть неописуемые ужасы, но ему была отвратительна бессмысленность страданий людей. И он не хотел, чтобы его затронула эта смерть, смерть всего одной живой души – ведь он даже не знал Кассию де Лорис, чему готов был призвать в свидетели святых угодников!
– Морис, – сказал он твердо, – вы не можете изменить того, что грядет. Бельтер ваш. Если вы хотите, чтобы он и оставался вашим, вы должны снова жениться и нарожать детей, собственных детей. Вы не должны сдаваться!
Морис рассмеялся, но смех его был невеселым, и от этого полного горечи звука, казалось, вздрогнуло все вокруг.
– Не могу, – ответил де Лорис. – Несколько лет назад я подцепил нехорошую болезнь. Теперь болезнь прошла, но у меня уже не будет детей. Мое семя мертво.
Сказать на это было нечего. Грэлэм закрыл глаза, откинулся на спинку стула, и один только звук тяжелого, хриплого дыхания Мориса нарушал тишину. Внезапно рыцарь почувствовал руку де Лориса на своей руке и открыл глаза. Морис смотрел ему в лицо лихорадочным взглядом.
– Послушайте меня, милорд, – сказал Морис, крепко сжимая руку Грэлэма. – Я отплачу вам за спасение. Бельтер расположен близ побережья, и это не так далеко от ваших земель в Корнуолле. Если кровь моя и Кассии не будет струиться в жилах владельцев Бельтера, пусть в них будет ваша. В ваших жилах течет благородная кровь, милорд Грэлэм, и я хочу назвать вас своим сыном и наследником.
– Это невозможно, – ответил Грэлэм. – Я англичанин, и ваш суверен никогда не допустит, чтобы вы передали свои земли мне. Да я и не заслуживаю их. Морис, я бы спас вам жизнь, будь вы простым купцом! Постарайтесь помириться с племянником. У вас нет выбора.
Глаза Мориса заблестели – он неуклонно стремился к своей цели.
– Нет, милорд. Послушайте меня. Если сегодня ночью вы и Кассия обвенчаетесь, вы станете ее мужем и унаследуете Бельтер после моей смерти.
Де Моретон испуганно отпрянул:
– Клянусь Господом, Морис, вы теряете рассудок! Ваша дочь при смерти! Оставьте ее в покое!
– Вы не пострадаете оттого, что у вас окажется незнакомая вам жена. Она не станет для вас бременем. На вас ляжет только ответственность за Бельтер. Какая беда для Кассии, если перед смертью она обвенчается? И какое значение это имеет для вас?
Грэлэм со свистом выдохнул воздух. Тело его стало жестким и неподатливым, мускулы свело от напряжения.
– Я не женюсь на этой девушке. Я уже похоронил одну жену и не хочу жениться только для того, чтобы похоронить другую! В вас, Морис, говорит ваша скорбь. Но ведь это безумие!
Де Лорис откинулся на стуле, не отрывая взгляда от лица Грэлэма.
– Послушайте, милорд! Если Кассия умрет незамужней, то моя судьба будет решена. Жоффрей не станет дожидаться, пока мое тело одряхлеет от старости. Он возьмет то, что считает своим. Но если останетесь вы, муж Кассии…
– Вдовец!
– Пусть вдовец. Жоффрей окажется бессильным против столь могущественного английского дворянина. Я не могу спасти свою дочь, но могу спасти Бельтер! Женитесь на ней, Грэлэм, а потом вы отправитесь к герцогу Бретонскому и засвидетельствуете ему свою вассальную покорность. Я больше ничего у вас не прошу. Вы вернетесь в Англию с честью, и ваши сыновья смогут рассчитывать на то, что унаследуют богатые земельные владения.
Де Моретон стремительно поднялся с места и принялся шагать взад и вперед.
– Вы ведь даже не знаете меня! – сказал он, стараясь призвать на помощь трезвость суждений и хладнокровие. Наконец рыцарь остановился прямо перед Морисом и стоял теперь, сложив руки на мощной груди. – Находясь в таком нелегком положении, как вы можете доверять свои владения человеку, который может оказаться величайшим негодяем во всем христианском мире?
– Я предпочитаю довериться неизвестному мне негодяю, чем известному. А вы негодяй, милорд?
На скулах Грэлэма вздулись желваки.
– Оставьте меня в покое, Морис! Если вы опасаетесь племянника, я убью его ради вас до того, как покинуть Бретань. Может быть, тогда вам станет легче?
– Нет, – спокойно возразил де Лорис. – У Бельтера должен быть владелец. И он должен быть сильным, безжалостным и бесстрашным воином. В вас я вижу будущее для Бельтера. Вы должны стать его хозяином.
Грэлэм смотрел на пожилого воина, не нарушая тягостного молчания.
– Возможно, сейчас Кассия при последнем издыхании, – продолжал Морис. – Если вы на ней не женитесь, милорд, я потеряю все, что мне дорого в этом бренном мире. Заклинаю вас всем святым! Неужели я прошу так много?
Ведь я ничего не беру у вас, только даю! Вы не поступитесь своей честью и не будете иметь оснований стыдиться!
Но не страстные слова Мориса де Лориса оказали решающее действие на англичанина, а слезы, катившиеся по его щекам, слезы, за которые его нельзя было упрекнуть.
– Будь по-вашему! – сказал Грэлэм.
Рыцарь приблизился к Кассии, в то время как священник произносил обычные в таких случаях слова. Сильная мужская рука, накрыв хрупкую руку, чувствовала тонкие косточки, и сердце Грэлэма сжала тоска. Писец Мориса торопливо составил брачный контракт, и в тягостной тишине удушающе-жаркой комнаты Грэлэм де Моретон поставил на нем свое имя и все свои титулы. Он молча смотрел, как де Лорис водил по пергаменту бесчувственной рукой Кассии.
