Текст книги "Невеста-наследница"
Автор книги: Кэтрин Коултер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
Глава 6
Энгус молча стоял в углу гостиной, держа мушкет наготове и не спуская настороженных глаз с непрошеных гостей, которым он уже сказал все, что хотел:
– Не взыщите, милорды, только эта вот леди еще не очень крепко приросла к семье Кинроссов, так что если кто-то здесь схлопочет пулю в шею, то это точно будет один из вас, хотя вы и приходитесь ей родными братьями. К тому же оба вы – английские ферты, и уже от одного этого у меня страсть как чешутся руки.
«Ну, все, тут уже ничего не поделаешь», – подумал Райдер, когда до него дошел смысл сказанного, не предвещавший ничего хорошего ни ему, ни Дугласу.
Теперь Колин и Синджен сидели рядышком на обшарпанном диване, крытом выцветшей голубой парчой, а Райдер и Дуглас – на таких же обшарпанных стульях, стоявших напротив. Пол между ними не был застлан ковром. Все четверо молчали.
– Мы поженились в Гретна-Грин, – объявила Синджен.
– Черта с два! – ответил на это Дуглас. – Даже ты, Синджен, не такая дура, чтобы везти его в Гретна-Грин. Ты наверняка сообразила, что я немедленно брошусь туда, и потому отправилась в другое место.
– А вот и нет. Сначала мне в голову и впрямь пришла такая мысль, но потом я поняла, что туда ты как раз и не поедешь, а двинешься прямиком в Эдинбург и быстро отыщешь там дом Колина. Как видишь, Дуглас, я знаю тебя как облупленного.
– Все это не имеет ровно никакого значения, – вмешался Райдер. – Ты сей же час едешь с нами домой, соплячка.
Колин удивленно поднял черную бровь:
– Соплячка? Вы называете соплячкой леди Эшбернхем, мою супругу?
Синджен увещевательно похлопала его по руке, как и подобает заботливой жене, желающей успокоить разгневанного мужа.
– Дорогой, моим братьям понадобится некоторое время, чтобы привыкнуть к моему новому положению. Уверяю тебя, в конце концов, Райдер уразумеет, что к чему, только дай ему немного времени – скажем, год или два.
– Мне вовсе не смешно, Синджен!
– Мне тоже. Пойми, Райдер, я замужем. Колин – мой муж. А то анонимное письмо, в котором утверждалось, что Колин убил свою жену, наверняка написали и послали эти проклятые Макферсоны. Они трусы и лжецы и готовы на все, лишь бы погубить его – а разве можно сыскать более верный способ сделать это, чем расстроить его женитьбу на мне?
Колин посмотрел на нее краешком глаза. Да, с ней надо будет держать ухо востро. Он всего лишь раз проговорился при ней о Макферсонах, а она все-таки сумела ухватить суть дела. Правда, с тех пор он вот уже почти три дня не разговаривал с ней, так что у нее было достаточно времени для размышлений и выводов. Слава Богу, что она не знает всей истории – пока не знает.
В комнату вплыла необычайно толстая женщина в черном платье и большом красном переднике, который был повязан под ее массивной грудью и доходил до колен. Ее лицо сияло радушной улыбкой.
– Наконец-то вы снова дома, милорд, а то мы уж вас заждались. А эта раскрасавица – ваша женушка? – И она присела в реверансе, придерживая руками передник.
– Здравствуйте. Как вас зовут?
– Эгнес, миледи. Я служу в доме вместе с Энгусом, моим мужем. Делаю, значит, то, чего не делает он, то есть, почитай, всю работу. А дырку в потолке он сделал знатную. Мой Энгус всегда был большой мастак по этой части. Не желаете ли покушать?
Все хором сказали «да», и Эгнес удалилась. Энгус же остался стоять в своем углу, все так же прижимая к груди мушкет.
В эту минуту до Колина вдруг дошло, что он уже давно молчит как могила. Он прочистил горло. Ведь это в конце концов его дом, и он здесь хозяин.
– Джентльмены, не желаете ли выпить бренди? Райдер кивнул, Дуглас опять сжал руки в кулаки и произнес:
– Да, желаем. Есть хороший контрабандный французский коньяк?
– Ну, разумеется.
«Это уже кое-что», – подумала Синджен и немного успокоилась. Мужчины, которые вместе пьют, не могут одновременно колотить друг друга, ведь руки у них заняты бокалами со спиртным. Правда, они могли бы швырнуть эти бокалы друг в друга, но ей еще никогда не доводилось видеть, чтобы Райдер или Дуглас проделывали такое.
– Как поживают Софи, мои племянники и твои питомцы?
– Все здоровы, кроме Эйми и Тедди. Когда эти двое дрались на сеновале, на них свалился тюк прессованного сена и сшиб обоих на землю. Но кости у них целы, благодарение Богу.
– Полагаю, Джейн задала им перцу.
Джейн была директрисой Брэндон-Хауса, или Бедлам-Хауса, как Синджен называла красивое большое трехэтажное здание, стоящее всего в сотне ярдов от Чедвик-Хауса, где проживали Райдер, Софи и их маленький сын Грэйсон.
– О да, Джейн была вне себя. Она грозилась, что оторвет им уши и посадит их на хлеб и воду, когда у них пройдут синяки. Думаю, вторую свою угрозу она таки осуществила, но добавила к хлебу изрядную порцию варенья. А Софи, та расцеловала обоих проказников, одновременно распекая их на все корки.
– А что сделал ты, Райдер?
– Я просто обнял их и сказал, что, если они когда-нибудь опять сделают такую глупость, я буду ими очень недоволен.
– Какая ужасная угроза, – сказала Синджен и рассмеялась.
Потом она встала, подошла к Райдеру, наклонилась и прижала его голову к своей груди.
– Знаешь, мне так тебя не хватало…
– Черт тебя побери, соплячка, я с ног валюсь от усталости. Дуглас вытащил меня прямо из постели – а Софи была такая теплая, и мне было так чертовски трудно оторваться от нее. Потом он заставил меня скакать так, словно за нами по пятам гнался сам дьявол. Он хвастал, что перехитрит тебя, но ты все же обвела его вокруг пальца.
– Вот ваше бренди, милорд.
– Я не лорд, Кинросс, ведь я второй сын. Так что по правилам ко мне следует обращаться «достопочтенный Шербрук», что, по-моему, звучит несколько смехотворно. Поэтому зовите меня просто Райдером. Как-никак вы мой зять – по крайней мере до тех пор, пока Дуглас не решит, убьет он вас или нет. Но вы не унывайте: несколько лет назад Дуглас всерьез подумывал убить Тони Пэриша, нашего кузена, по его словам, подлейшую скотину, но в конце концов бросил эту затею.
Энгус слегка расслабился.
– Райдер, но ведь там был совершенно другой случай! – перебил его Дуглас.
Энгус тут же опять взял мушкет на изготовку.
– Ты прав, но послушай, Дуглас, ведь Синджен уже выскочила замуж за этого малого, и тут уже ничего не поделаешь, как ни крути. Ты же знаешь: она никогда ничего не делает наполовину.
Дуглас разразился площадной бранью.
Энгус опять позволил себе немного расслабиться, потому что знал: умные люди ругаются для того, чтобы унять злость и раздражение.
Колин не торопясь подошел к Дугласу и протянул ему бокал с бренди.
– Как долго вы двое собираетесь гостить у меня? Ради Бога, поймите меня правильно – как мои шурины, вы можете оставаться здесь сколь угодно долго, я буду только рад, но в доме мало мебели, так что вам будет не очень удобно.
– А кто такие Макферсоны? – спросил Дуглас. Колин спокойно ответил:
– Это клан, который враждует с моим кланом вот уже полвека. Все началось в 1748 году или около того, после битвы при Каллодене, из-за того, что тогдашний глава клана Макферсонов украл любимого жеребца моего деда. Но этой вражде пришел конец, когда я женился на дочери нынешнего лэрда, Фионе Далинг Макферсон.
Когда полгода назад она скончалась при загадочных обстоятельствах, ее отец не нашел за мной никакой вины в ее смерти. Однако ее старший брат Роберт – человек порочный, безрассудный, алчный и крайне неразборчивый в средствах. Когда мой кузен навестил меня в Лондоне, он рассказал, что Макферсоны, ведомые этим подлым ублюдком Робертом, совершили набег на мои земли и убили двух моих людей. Джоан права: скорее всего то письмо действительно сочинил кто-то из Макферсонов. Но двух вещей я не могу понять: как они узнали, где меня искать, и как кто-то из этих отъявленных слюнтяев и трусов сумел изобрести такой хитроумный план?
– Какого черта вы называете ее Джоан? – удивился Райдер.
Колин моргнул:
– Потому что ее так зовут.
– Ее уже много лет никто так не зовет. Ее зовут Синджен.
– Это звучит как мужское прозвище, и мне оно не нравится. Для меня она – Джоан.
– Боже правый, Дуглас, да он говорит совсем как наша мать.
– Верно, – подтвердил Дуглас. – Ну, ничего, Синджен заставит его поменять точку зрения. Однако вернемся к Макферсонам. Я не хочу, чтобы моя сестра подвергалась хотя бы малейшей опасности. Я этого не допущу.
– Она ваша сестра, не спорю, – спокойно возразил Колин, – но, кроме того, она – моя жена. Она будет жить там, где буду жить я, и будет делать то, что я ей скажу. Я сумею оградить ее от всех опасностей, поэтому у вас нет причин для тревоги.
Он повернулся к Синджен. Его глаза блестели в неярком свете дня, но их взгляд был так же бесстрастен, как и его голос.
– Не правда ли, моя дорогая?
– Да, – без колебаний ответила она. – Скоро мы уедем на север, в замок Вир. Я буду очень хорошо заботиться о Колине, так что вам не о чем беспокоиться.
– Я вовсе не беспокоюсь об этом шельмеце, который втерся в нашу семью! – заорал Дуглас, сердито глядя на нее. – Черт побери, я беспокоюсь о тебе, сестра.
– Это очень мило с твоей стороны, Дуглас, и вполне понятно – ведь ты любишь меня.
– У меня руки чешутся пройтись ремнем по твоему заду.
– В будущем только я буду проходиться по ней ремнем, – твердо сказал Колин. – Она пока этому не верит, но со временем убедится, что я не шучу.
– Сдается мне, – очень медленно произнес Райдер, глядя то на него, то на нее, – да, похоже, что Синджен наконец-то нашла себе достойную пару.
– О да, – поспешила подтвердить она, делая вид, что не поняла истинного значения его слов. – Он самая лучшая для меня пара, мой спутник на всю жизнь. Именно его я ждала, и вот наконец он нашел меня.
Она подошла к своему будущему мужу, который стоял у камина с бокалом бренди в руке, обняла его и, приподнявшись на носках, поцеловала в губы. Дуглас зарычал, а Райдер – милый Райдер, да благословит его Бог! – рассмеялся.
– Ну, ладно, я согласен, что ты больше не соплячка, – сказал Райдер. – Колин, если вы не возражаете, я выпью еще бренди. А ты, Синджен, прими добрый совет, перестань обнимать его – это может спасти его от новых колотушек со стороны Дугласа.
– Я пока еще ничего не решил, – вновь вступил в разговор Дуглас. – Ты очень огорчила меня, Синджен. Ты должна была доверять мне, должна была честно поговорить со мной. Вместо этого ты просто тайком удрала из дома, как какая-нибудь воровка.
– Но, Дуглас, я понимала твою точку зрения, правда, понимала и уважала ее. Однако я также знала, что Колин ни в чем не виноват и, главное, ему были срочно нужны мои деньги. Он просто не мог ждать твоего положительного решения, которое ты вполне мог и не принять. Я немного беспокоилась: ведь и ты, и мои деньги остались в Лондоне. Но теперь, слава Богу, все в порядке – ты уже здесь. Я рада, что это так, – хотя ты приехал не в самом лучшем настроении, – потому что теперь вы с Колином можете все решить вместе.
– Джоан, – сдержанно начал Колин, – соглашение о выделении приданого не подобает обсуждать таким образом. Его не обсуждают в присутствии дам и тем более в гостиной, в такой необычной обстановке.
– Ты хочешь сказать, что здешняя обстановка не годится из-за дыры в потолке?
– Ты отлично знаешь, что я имею в виду.
– Но почему нельзя обсудить все здесь и сейчас? Как-никак речь идет о моем приданом и о моем муже. Давайте наконец возьмемся за дело.
Дуглас не сдержался и прыснул со смеху.
– Полагаю, – заметил Райдер, – этот смех означает, что вы, Колин, все-таки не расстанетесь со своей шкурой. Синджен, выйди вон и дай джентльменам спокойно уладить все денежные вопросы.
– Ладно. Кстати, Дуглас, не забудь о том наследстве, которое мне оставила моя двоюродная бабушка Маргарет. Ты как-то сказал мне, что это весьма солидная сумма и что вся она вложена в бумаги лондонской биржи.
– Колин, теперь мы уже все равно что женаты.
Он повернулся к ней. Они были одни в спальне графских покоев, расположенных в конце темного, мрачного коридора на втором этаже Кинросс-Хауса. Здесь тоже было темно, особенно в углах. Комнату освещал один-единственный канделябр, тот, который Колин держал в руке. Он поставил его на видавший виды столик, на котором некогда помещались бритвенные принадлежности его отца.
В ответ на ее слова он только покачал головой.
– Я знаю, мы должны притворяться, что мы супруги, и я буду продолжать это делать, пока не уедут твои братья. Я буду спать с тобой на этой кровати, а она, как ты и сама видишь, так широка, что на ней мог бы улечься целый полк. И не трогай меня руками, Джоан, не то я на тебя рассержусь.
– Колин, я просто не могу поверить своим ушам. Я очень надеюсь, что ты все же не из тех людей, которые, раз приняв решение, продолжают цепляться за него во что бы то ни стало, независимо от того, верное оно или не верное.
– Мое решение верное.
– Да ты просто смешон!
– Жена не должна так неуважительно разговаривать со своим мужем.
– Ты мне еще не муж, черт бы тебя побрал! Знаешь, кто ты такой? Ты самый упрямый, самый меднолобый, самый…
– Там в углу есть ширма. Можешь раздеться за ней. Когда они уже лежали на громадной кровати и Синджен молча смотрела на темный, пахнущий плесенью балдахин, он заговорил снова:
– Мне по душе твои братья. Они люди чести, и из них выйдут хорошие друзья. А уж родственниками они будут и вовсе замечательными.
– Какие любезные речи.
– Перестань дуться, Джоан.
– А я и не дуюсь. Мне просто холодно. В этой жуткой комнате так сыро.
Ему не было холодно, но, по правде сказать, он вообще редко мерз. Как бы то ни было, одно он знал наверняка: если он сейчас притянет ее к себе и сожмет в объятиях, то непременно займется с ней любовью, а этого делать нельзя, нельзя нарушать свою клятву – особенно теперь, когда здесь, под его крышей, находятся ее братья, живые напоминания о его вероломстве.
Он сел, наклонился и схватил свой халат, который, перед тем как лечь, бросил в изножье кровати.
– На, надень этот халат. Ты сможешь обернуть его вокруг себя дважды, и тебе станет очень тепло.
– Я преклоняюсь перед твоим великодушием и благоразумием.
– Спи.
– О, разумеется, милорд. Все, что вы пожелаете, все, что вы потребуете, все, что вы…
Он нарочно захрапел.
– Странно, что Дуглас не потребовал показать ему наше свидетельство о браке. Это на него не похоже, ведь он ужасно въедливый.
– Возможно, очень скоро он вспомнит о своем упущении. Давай поженимся завтра утром, когда твои братья поедут в Эдинбургский замок. Оказывается, у Дугласа там есть друг, майор из гарнизона, и он хочет, чтобы Райдер познакомился с ним.
– Это было бы просто замечательно, – сказала Синджен. – Колин?
– Что еще?
– Не мог бы ты просто подержать мою руку?
Он взял ее руку в свою – пальцы у нее были очень теплые. И она еще жаловалась, что замерзает, – ну как вам это нравится? Пожалуй, эта его будущая женушка ни перед чем не остановится, лишь бы добиться своего. За ней будет нужен глаз да глаз.
– Надеюсь, тебе хорошо в моем халате?
– О да, он мягкий и пахнет тобой. На это он не нашелся что ответить.
– И в нем я могу сколько угодно воображать, что ты касаешься сразу всего моего тела.
На следующий день, в десять часов утра, Колина и Синджен сочетал браком пресвитерианский священник, который когда-то дружил с его дядей Тедди – но не с его отцом, как пояснил Колин своей невесте, поскольку его отец был большой грешник и мерзавец. Преподобный Макколи был очень древний старик, но волосы у него были не по-стариковски густые и пышные, и главное – он очень быстро прочел все слова брачного обряда и объявил молодую пару мужем и женой. Когда церемония была окончена, Синджен захотелось вприпрыжку ринуться вон из церкви.
– Наконец-то с этим покончено! Как ты думаешь, может быть, теперь мне самой стоит показать наше свидетельство о браке моим братьям, не дожидаясь, когда они спросят?
– Нет. Остановись. Я хочу поцеловать тебя. Она замерла.
– А! – произнес он, нежно приподняв ладонью ее подбородок. – Ты уже больше не одержима желанием во что бы то ни стало лечь ко мне в постель, не так ли? Все это было чистым притворством. Но зачем было ломать комедию?
Она почувствовала, как он вдруг весь напрягся и его пальцы сжали ее подбородок.
– А, понимаю. Даже вчера вечером ты продолжала опасаться, что Дуглас и Райдер могут узнать, что мы еще не женаты. Ты хотела защитить меня, верно? Хотела, чтобы твое приданое оказалось в моих руках.
– Нет, – ответила она. – Не совсем так. Когда я вижу тебя голого, мне кажется, я могла бы любоваться твоей наготой до скончания моих дней. У тебя ступни ног и те красивые.
– Ты то и дело озадачиваешь меня, Джоан. Иногда мне это нравится, иногда – нет. Но имей в виду – одной наготой дело не ограничивается. Представь себе, что ты лежишь в постели на спине совершенно голая, а я стою рядом, готовый лечь к тебе. Что ты будешь делать?
– Не знаю. Наверное, закрою глаза. Такая картина, пожалуй, тревожит меня, но не вызывает отвращения, во всяком случае, когда речь идет о тебе.
Он усмехнулся:
– Я бы не прочь заняться этим прямо сейчас. Самое позднее – в течение ближайшего часа. Но здесь твои братья, а я не думаю, что Дугласу понравится, если я вдруг перекину тебя через плечо и потащу на второй этаж, в спальню. Так что подожди до вечера, Джоан. Подожди до вечера.
– Да, – сказала она и встала на цыпочки, слегка приоткрыв губы. Он поцеловал ее невинным поцелуем, как мог бы поцеловать престарелую тетушку, и отпустил.
От дома преподобного Макколи до Кинросс-Хауса было всего пятнадцать минут ходьбы. Колин остановил Синджен, чтобы показать ей старый памятник времен царствования Якова IV (Яков IV (1473 – 1513) – король Шотландии в 1498 – 1513 гг.), когда внезапно послышался отрывистый свистящий звук и в щеку Синджен ударил острый осколок камня. Мгновение назад она сделала шаг вперед от Колина и наклонилась, чтобы разобрать полустертую временем древнюю надпись. Ощутив резкий удар, она рывком выпрямилась и прижала руку к щеке.
– Что это было?
– О, черт! – вскричал Колин и, повалив жену на землю, прикрыл ее своим телом. Прохожие таращили на них глаза и убыстряли шаг, но один подбежал к ним.
– В вас стрелял какой-то мужчина, – сказал он и тут же с отвращением сплюнул. – Я видел его, он стоял возле шляпного магазина. Вы не пострадали, миссис?
Колин помог Синджен подняться. Ее рука была прижата к щеке, и между пальцами сочилась кровь. Он выругался.
– О, да бедная барышня ранена. Пойдемте скорее ко мне в дом, это тут неподалеку, на Клэкборн-стрит.
– Нет, сэр, большое спасибо. Мы сами живем рядом. Синджен стояла неподвижно и в оцепенении слушала, как они обмениваются именами и адресами. Позже Колин зайдет к этому человеку и расспросит его. Кто-то стрелял в нее. Это было немыслимо. Невероятно. Она все еще не ощущала боли, но чувствовала, что по ее лицу течет кровь. Она не хотела видеть ее и продолжала крепко прижимать ладонь к щеке.
Колин повернулся к ней, не переставая хмурить брови. Не говоря ни слова, он легко поднял ее на руки.
– Постарайся успокоиться и положи голову мне на плечо. Она так и сделала.
Как на грех, Райдер и Дуглас только что вернулись, когда он внес ее в дом.
Скрыть кровь, все еще сочащуюся сквозь ее пальцы, было невозможно, и в передней тотчас же поднялся дикий шум: возмущенные крики, вопросы, обвинения – пока Синджен не положила всему этому конец, спокойно сказав:
– Дуглас, Райдер, перестаньте. Я упала, вот и все, просто-напросто оступилась и упала, как какая-нибудь косолапая дура, и оцарапала себе щеку. Это было глупо, я знаю, но, к счастью, со мной был Колин, и он отнес меня домой. А теперь не могли бы вы замолчать; мне хочется посмотреть, сильно ли я поранилась.
Братья, конечно же, не замолчали. Синджен перенесли на кухню точно так же, как она в свое время привела Колина на кухню Шербруков, чтобы заняться его разбитой губой. Он сразу же заметил схожесть ситуаций – Синджен догадалась об этом по его взгляду. Ее бережно усадили на стул и велели сидеть смирно.
Дуглас, забыв, что он не у себя дома, потребовал, чтобы ему подали теплой воды и кусок мыла, но Колин решительно отобрал у него мягкую салфетку и сказал:
– Убери руку, Джоан, и дай мне посмотреть, что с твоей щекой.
Она закрыла глаза и не издала ни звука, когда он провел влажной салфеткой по ее щеке, чтобы стереть кровь. Каменный осколок ранил ее, но, благодарение Богу, неглубоко. След от него выглядел как простая царапина, и Колин был этому несказанно рад. Он живо представлял себе, в какое неистовство пришли бы в противном случае ее братья, которые и без того стояли у него над душой и зорко следили за каждым его движением, явно готовые тут же отшвырнуть его в сторону, если им покажется, что он что-нибудь делает не так.
– Ничего страшного, – сказал Колин. Райдер отодвинул его в сторону.
– У твоей царапины довольно странный вид, Синджен, но думаю, шрама не останется. А что скажешь ты, Дуглас?
– На простую царапину это не похоже; скорее это выглядит, как будто какой-то предмет с силой задел тебя. Так как же все-таки это случилось, Синджен? Неужели ты думала, что я поверю, будто ты в самом деле просто упала и ударилась?
Синджен, не долго думая, бессильно прислонилась к Колину и простонала:
– Ох, как больно! Прости, Дуглас, я не могу сейчас говорить, мне слишком больно.
– Скоро все пройдет, – быстро подхватил ее муж. – Я тебе обещаю.
Пока Колин протирал порез бренди, Дуглас молча смотрел на свою сестру и хмурился.
Синджен стало не по себе от его пронизывающего недовольного взгляда.
– Мне нехорошо. Боюсь, меня вот-вот стошнит, – сказала она.
– У тебя всего лишь небольшая царапина, – заметил Дуглас, хмурясь еще больше. – От такого пустяка тебе ничего не сделается.
– Совершенно верно, – сказал Колин. – Однако иногда от внезапного повреждения внутри у человека что-то разлаживается. Надеюсь, что ее все-таки не вырвет.
Это прозвучало как завуалированная угроза, и Синджен торопливо сказала:
– Мой желудок уже успокаивается.
– Прекрасно. Послушайте, Дуглас, ваша сестра очень утомлена, как вы, я думаю, и сами понимаете.
После этих слов наступила мертвая тишина. Оба брата отвели взгляды от своего новоиспеченного зятя и устремили их на свою невинную младшую сестренку, которая – увы! – больше не была невинной! Такую пилюлю было нелегко проглотить. Наконец Дуглас сказал с громким вздохом:
– Да, разумеется. Иди приляг, Синджен. Мы навестим тебя позже.
– Я не буду перевязывать твой порез, Джоан. Так он быстрее заживет.
Синджен одарила мужа улыбкой, нарочито бодрой, но вместе с тем такой жалостной и несчастной, что Райдер тоже нахмурился.
– Мне все это совсем не нравится, – объявил он, обращаясь ко всем сразу. – Послушай, Синджен, хитрости в тебе не больше, чем в горшке с маргаритками, и актриса из тебя никудышная, и…
В эту минуту в кухню вошла Эгнес, и Синджен с облегчением закрыла глаза. Толстуха тут же объявила мужчинам, что толку от них никакого и что они испачкали кровью кухонный стол. Бедная барышня поранена, а они огрызаются друг на друга, как три петуха, у которых только одна курица.
Через десять минут Синджен уже лежала в постели в хозяйских покоях, заботливо укрытая двумя одеялами.
Колин присел рядом с ней. Вид у него был задумчивый.
– Твои братья подозревают, что все твои стоны и жалобы на тошноту – одно притворство. Ты и правда притворялась?
– Да. Я должна была срочно что-то предпринять. Сначала я хотела упасть в обморок, но в то, что я лишилась чувств, ни Дуглас, ни Райдер точно бы не поверили. Извини, Колин, я выкручивалась как могла. Нельзя допустить, чтобы они узнали правду. Тогда они ни за что не уедут или, того хуже, стукнут тебя по голове и увезут меня силой. Я должна была это предотвратить.
Он рассмеялся, несмотря на изумление от ее слов.
– Ты извиняешься за то, что тебя подстрелили, и за то, что ты пыталась скрыть это от своих братьев и втереть им очки. Не беспокойся, я подыграю тебе. Отдохни, пока я буду с ними разговаривать, ладно?
– Только при условии, что ты поцелуешь меня.
Он так и сделал – еще один противный братский поцелуй.
Когда Колин вошел в их общую спальню, Синджен не спала. Она была так испугана и взволнована, что, увидев его, непроизвольно затаила дыхание. Он подошел к кровати и встал, глядя на нее сверху вниз и высоко держа руку с зажженным канделябром.
– Дыши, Джоан, а то совсем посинеешь. Она со свистом выдохнула воздух.
– Про дыхание я совсем забыла.
– Как твоя щека?
– Неплохо, только немного дергает. По-моему, обед прошел гладко, ведь верно?
– Да, если не считать того, что твои братья только и делали, что по очереди разглядывали твою щеку. Но в остальном все было хорошо. Эгнес отлично готовит и сервирует стол.
– А мои деньги уже полностью перешли в твои руки? Он подумал, что вопрос сформулирован довольно странно, но не сказал этого вслух, а только утвердительно кивнул.
– Дуглас дал мне кредитное письмо. Кроме того, завтра мы вместе пойдем к директору Шотландского банка. Он отдаст своим клеркам распоряжение, чтобы мне прислали все сведения, которые могут мне понадобиться для каких-либо коммерческих сделок, и все данные о том, во что вложен твой капитал. В общем, все уже сделано. Спасибо тебе, Джоан.
– Мое наследство не обмануло твоих ожиданий? Я оказалась достаточно богата?
– Я бы сказал: более, чем достаточно. С твоим приданым и наследством, которое оставила тебе твоя двоюродная бабка Маргарет, ты – одна из самых денежных девиц в Англии.
– Колин, что ты собираешься теперь делать?
Он поставил канделябр на столик и сел на кровать рядом с ней.
– Тебе холодно?
Она отрицательно помотала головой и сказала: – Да.
Он легко коснулся кончиками пальцев красной царапины на ее гладкой щеке.
– Мне очень жаль, что так получилось. Надеюсь, что эта пуля предназначалась мне, а ты просто случайно оказалась на линии огня в последнюю секунду.
– А я очень надеюсь, что ты не прав! Я не хочу, чтобы кто-то охотился за тобой, пытаясь подстрелить. Правда, с другой стороны, мне самой тоже не хотелось бы, чтобы меня застрелили.
Она вдруг замолчала и замерла, озабоченно хмуря брови.
– О чем ты задумалась?
– О том, как тебя пырнули ножом в бедро. Что, если это была не просто попытка ограбления, а еще одно покушение на твою жизнь?
Он покачал головой:
– Ну, это вряд ли. Лондон, сказать по правде, вообще место небезопасное, а там, где я был, когда это случилось, и вовсе полно всякого сброда. Нет, тот низкорослый громила, что напал на меня, всего лишь хотел набить себе карман и счел меня подходящей добычей, вот и все. Джоан, не пора ли нам заняться любовью? Ведь, в конце концов, это наша первая брачная ночь.
«Это явно направит ее мысли в иное русло», – подумал Колин, глядя на свою новобрачную жену. На ней была девичья белая батистовая ночная рубашка, закрывающая ее грудь и шею чуть ли не до самого подбородка. Длинные, доходящие до середины спины вьющиеся волосы были распушены, и несколько прядей ниспадали ей на плечо. Колин взял их и поднес к своему лицу. Они были мягкие, густые и пахли цветами – кажется, жасмином.
– Сколько разных оттенков, – проговорил он.
Он ясно видел, что ей страшно. Теперь, когда надобность в наигранной браваде и самопожертвовании ради его спасения отпала, она явно боялась того, что должно было произойти. А раньше, дай ей волю, она бы вполне могла раздеть его догола, уложить на спину и проделать все, что надо, сама. И все ради того, чтобы защитить его и отдать ему свои деньги. Она была добросердечна, простодушна, а также решительна и чересчур умна. Надо будет держаться с ней строго, не то она чего доброго загонит его под каблук, а этого он никак не должен допускать. Однако он совершенно не мог себе представить, как он запирает ее на ключ в одной из затхлых комнат старой башни.
Ему крупно повезло, что он ее встретил, уж в этом-то не может быть никаких сомнений. Потом он вспомнил, как острый обломок камня, отколотый пулей, рассек ей щеку. А что, если бы пуля попала не в стену, а в нее? А что, если бы тот осколок камня угодил ей в глаз? Он торопливо отогнал от себя такие мысли. Этого не случилось. А завтра, как только ее братья уедут восвояси, он примет меры, чтобы защитить ее. Он увезет ее в замок Вир. Это единственное место в Шотландии, где он сможет быть уверен в ее безопасности.
Он наклонился и поцеловал ее в губы. Она вздрогнула и слегка разомкнула их, однако он не принял приглашения, а продолжал целовать ее легко-легко; его язык только поглаживал ее нижнюю губу, но не входил дальше. Он целовал ее до тех пор, пока не почувствовал, что она начинает расслабляться. Нет, сейчас он не станет ласкать ее, еще рано. Он ограничился тем, что взял тяжелую прядь ее волос и потер ею свое лицо.
Потом он приподнял голову и сказал:
– Ты очень хороша, Джоан, чудо как хороша. Я бы хотел увидеть тебя всю.
– Разве тебе недостаточно моего лица?
– Мне бы хотелось увидеть больше.
Надо было развести огонь в закопченном камине – как же он раньше об этом не подумал! Ему хотелось откинуть одеяло, снять с нее ночную рубашку, уложить ее навзничь и насмотреться на нее всласть. Но в комнате было холодно, и она наверняка бы замерзла, а этого он не хотел. Поэтому он всего лишь помог ей стянуть через голову ночную рубашку, потом осторожно уложил ее обратно на спину и отогнул одеяло так, чтобы открыть только ее груди. Ему хотелось видеть их, касаться их и целовать.
– Дай мне посмотреть на тебя.
Синджен это не понравилось. Она прикрыла было грудь ладонями, но тут же поняла, насколько нелеп этот жест, и вытянула руки вдоль тела. Колин склонился над ней, полностью одетый, а она лежала перед ним, как какая-то глупая белая кукла. Хозяином положения был он, а не она, и это ей совсем не нравилось.
Он выпрямился и устремил взгляд на ее груди. Он не дотрагивался до них, а только смотрел.
– Весьма недурно, – заметил он, отлично сознавая при этом, что выразился слишком слабо. Он был поражен, что у нее оказались такие полные, круглые груди. Ее походка была чисто мальчишеской, в ней не было ни капли кокетства, покачивания бедрами, женского поддразнивания. Но груди у нее были прелестные, высокие и полные, а соски – темно-розовые.
– Колин?
– Неужто этот испуганный, тоненький голосок принадлежит той самой женщине, которая стремилась содрать с меня штаны и овладеть мной с той самой минуты, как мы покинули Лондон?
– Да, но то, что происходит сейчас, мне не нравится. Ведь теперь все по-другому. Прежних мотивов для того, чтобы сделать это, уже нет. К тому же ты стоишь и так смотришь на меня…
– Насколько я помню, как-то раз ты сделала со мной то же самое, только одеяло спустила до самых щиколоток. Ведь ты тогда смотрела на меня столько, сколько хотела, не так ли, и была при этом полностью одета?
