Текст книги "Импульс"

Автор книги: Кэтрин Коултер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

На этом разговор о делах закончился.

Было около полуночи, когда Доминик отправился провожать Рафаэллу и Маркуса до вертолета, – Меркел не отходил от него ни на шаг.

– Какая темень, – заметила Рафаэлла. – И луна такая маленькая. – Ей совсем не хотелось залезать в вертолет и доверять свою жизнь Маркусу. И вообще доверять ему что-то свое. Второго раза не будет.

– Завтра я сообщу вам о своем решении, Рафаэлла. Доминик взял ее руки в свои, наклонился и поцеловал Рафаэллу в щеку. Медленно, очень медленно она отстранилась.

– Благодарю вас, сэр. Большое спасибо за то, что показали мне коллекцию. Но я по-прежнему считаю, что это голова Нефертити. Буду очень рада взглянуть и на вашу коллекцию живописи.

Доминик усмехнулся и шагнул назад. Сидя на веранде, Коко, Делорио, Паула и Меркел наблюдали, как вертолет оторвался от земли, медленно развернулся и взял курс на горы.

– Пошли, – приказал Делорио Пауле, не сводя глаз с набиравшего высоту вертолета. – Быстро, в постель.

– Но я не…

– Заткнись. – Он схватил ее за руку и потащил в дом, затем вверх по лестнице.

Доминик остался на улице. Ночь была мягкой, воздух переполняли ароматы гибискуса, бугенвиллеи и роз. Запах моря смешивался с благоуханием цветов. Коко взяла его под руку и улыбнулась:

– Твой сын что-то слишком груб сегодня. Он просто уволок Паулу.

– Я не знаю, Коко… – произнес Доминик, пропуская мимо ушей слова Коко.

– Не знаешь чего? Разрешать ли Рафаэлле писать эту книгу?

Долю секунды он пристально смотрел на нее, затем пожал плечами.

– Это и массу других вещей. Может, поможешь мне расслабиться, Коко?

Она улыбнулась Доминику и поцеловала его в губы. Наверху Делорио стоял, прислонившись спиной к закрытой двери спальни и скрестив руки на груди.

– Раздевайся, Паула. Живо.

Паула бросила взгляд на Делорио. В последнее, время она несколько раз видела его таким, и это пугало и в то же время возбуждало ее. Просто невероятно возбуждало. Она уже начала стягивать лифчик и трусики, но неожиданно остановилась и повернулась к нему лицом, положив руки на бедра.

– Тебе нравится то, что ты видишь, Дел?

– Снимай лифчик.

– Может, мне не хочется.

– Делай то, что приказано, Паула.

Паула решила немного подразнить его. Она томно улыбнулась и отрицательно покачала головой. В ту же секунду Делорио подскочил к ней и изо всех сил дернул за лифчик спереди, сорвав его. Стиснув одной рукой руки Пауле, Делорио другой рванул с нее трусики, разорвав их на части.

– Шевели своей маленькой задницей, – приказал он у нее над ухом, затем сам принялся трясти Паулу, пока трусики не упали к ее ногам подобно маленькой ярко-желтой лужице. – Вот так-то лучше, Паула.

Делорио толкнул Паулу назад так, что она пошатнулась. Тогда, схватив жену, он швырнул ее на постель.

– Не двигайся, черт бы тебя побрал!

Паула почувствовала, как страх и возбуждение растут в ней. Она молча наблюдала, как Делорио через голову стаскивает с себя рубашку. Тело его было плотным, мускулистым, ни единой складки. Паула раздвинула ноги и согнула их в коленях, улыбаясь.

Делорио видел, как Паула ласкает себя своими длинными пальцами.

– Ну, что ты там возишься, Дел?

– Ты – маленькая сучка, – процедил он сквозь зубы, стаскивая с себя трусы.

Упав между ее раздвинутых ног, Делорио зажал подбородок Паулы в пальцах и несильно ударил ее.

– Прекрати! Боже, ты же делаешь мне больно!

– Ты это любишь, любишь, – повторял Делорио. – Ты же знаешь, что любишь это. Я возбуждаю тебя так, как ты этого хочешь.

Делорио снова ударил Паулу, затем чуть приподнялся между ее ног и вошел в нее с неистовой силой. Паула вскрикнула от боли и неожиданности. Делорио навалился на нее и сжал так сильно, что на мгновение боль пересилила удовольствие, но только на мгновение. Это было непередаваемое наслаждение.

Делорио нагнулся, схватил рукой волосы Паулы и оттянул ее голову назад.

– Ты должна слушаться меня, всегда. Понятно?

Он страстно поцеловал Паулу, укусив за нижнюю губу. Затем почувствовал, как ее напряженное тело изогнулось под ним, и прошептал:

– Кончай же, маленькая сучка, давай. И Паула не заставила себя долго ждать.

Делорио дождался ее оргазма, затем быстро, пока Паула была неподвижна, оторвался от нее и перевернул на живот. Приподняв ее ягодицы, он снова, с не меньшей силой, вошел в нее.

И тут же оргазм настиг его – неожиданный и глубокий. Делорио рухнул на Паулу, обжигая ей щеку жарким дыханием, подминая ее под себя горячим и липким от пота телом.

Она попыталась высвободиться.

– Не двигайся, – приказал Делорио. – Не вздумай пошевелиться, Паула, пока я не разрешу. В постели я принимаю решения. Никогда не забывай об этом.

* * *

Вертолет набирал высоту в темноте.

– Мне это не нравится, – проговорила Рафаэлла.

– Положись на меня. Света вполне достаточно. Кроме того, если я ошибусь, то пострадаешь не только ты, но и я тоже.

– Твои доводы очень убедительны.

Вертолет все набирал высоту. Теперь он почти задевал верхушки деревьев, что росли позади владений Доминика, и поднялся вверх еще на двести – триста футов.

– Мне в самом деле все это очень не нравится, – снова повторила Рафаэлла. Маркус только улыбнулся и резко бросил вертолет влево, напугав ее чуть не до смерти. Затем они снова стали набирать высоту, почти не продвигаясь вперед, а только поднимаясь все выше и выше.

– Перестань ныть.

– Если бы я умела управлять этой штукой, то выкинула бы тебя отсюда, не задумываясь. Может быть, ты все-таки перестанешь валять дурака хотя бы минут на десять, пока мы не доберемся до дома?

– Слушаюсь, мэм, – ответил Маркус, ухмыльнувшись при виде ее сердитого лица.

Он принялся насвистывать, но это продолжалось не больше трех минут. Вертолет висел почти над самой высокой точкой горного хребта, на высоте около тысячи футов, и под ним простирались непроходимые джунгли, плотные и густые, сплошное месиво из зеленых веток, корней и кустарников. Внезапно раздался громкий треск, и вертолет с сумасшедшей скоростью закружился на месте.

– Дьявол! – Маркус с силой нажал на педаль, приводившую в движение задний винт. Никакого эффекта. Он снова надавил на педаль. Опять без изменений. Вертолет потерял управление. Он вошел в режим авторотации, и наконец Маркусу удалось взять под контроль это бешеное вращение. Он быстро взглянул вниз, надеясь разглядеть одну из тропинок. И ему повезло: внизу вилась узкая дорожка, пересекавшая джунгли. Маркус почти заглушил мотор – тот сразу начал чихать, затем немного прибавил газу. Вертолет пошел на снижение.

– Что случилось?

Маркус бросил быстрый взгляд на Рафаэллу, увидел ее побледневшее лицо и снова принялся насвистывать. Прошло не больше пяти секунд.

– Все в порядке, – заверил ее Маркус.

– Не ври мне, ты, скотина. Что это был за треск? И почему мы крутимся на месте?

– Ладно, девушка. Задний винт вышел из-под контроля. Это означает, что мы вынуждены совершить посадку, поскольку… О черт!

Кабина завертелась снова, дергаясь по часовой стрелке, и Маркус изо всех сил вдавил кнопку на приборной доске перед собой, одновременно сражаясь с рычагом управления. Пытаясь справиться с новыми затруднениями, он потерял из виду тропинку.

Рафаэлла наблюдала за Маркусом, не произнося ни слова, но про себя отчаянно молилась.

Маркус снова увидел тропинку, но теперь она находилась в двухстах ярдах слева от них.

– А, вот и тропинка, слава тебе, Господи. Мы снижаемся, девочка. Проверь, хорошо ли ты пристегнута, и молись.

Маркус изо всех сил сражался с машиной, пытаясь посадить ее без помощи отказавшего хвостового винта. Но у него было не так уж много опыта в управлении вертолетом.

– Мы здорово влипли, – заключил он в конце концов. – Но понадеемся на удачу: держись крепче, мы снижаемся.

Маркус снова почти заглушил мотор. «Сдаем немного влево, совсем чуть-чуть, затем медленно опускаемся вниз и крепко держим рычаг…» Боже, кабина снова начала вращаться с бешеной скоростью. До тропинки оставалось всего футов двадцать, и Маркус совсем выключил мотор. Винт вертолета продолжал крутиться, но Маркус ничего не мог с этим поделать: он и так сделал все, что мог…

Раздался резкий, сотрясший воздух звук, и Рафаэлла увидела, как винт вертолета воткнулся в почву рядом с тропинкой и развалился на части, оторвавшись от фюзеляжа. Нос вертолета смотрел вниз, и при ударе о землю шасси продырявило пол и оказалось в кабине, прямо у ног Рафаэллы. Вертолет бешено затрясся.

Рафаэлле показалось, что ее сдавило, как под прессом: челюсти ее громко стукнулись друг о друга, голову пронзила боль.

Невероятно, но Маркус продолжал насвистывать. И спокойно расстегивал при этом ремень безопасности. Неожиданно вертолет затих.

– Слава тебе, Господи, было достаточно светло, чтобы разглядеть тропинку. И слава тебе, Господи, Доминик следит за тем, чтобы дорожки в джунглях не зарастали. И еще благодарение Богу, что ты была со мной. А сейчас, Рафаэлла…

Вертолет дернулся в последний раз и неожиданно завалился на бок; одновременно правое шасси пробило пол в той части кабины, где сидел пилот.

– Как тебе это нравится? – спросил Маркус скорее у самого себя, чем у Рафаэллы, которая сидела молча и не двигалась. Он увидел, как она открыла глаза. – Эй, мы живы.

– Я тебе не верю.

Маркус расстегнул наконец ремень безопасности, наклонился и обнял Рафаэллу, сжав ее так сильно, что она пискнула.

– Гарантирую, мы спасены. Раз ты пищишь, значит, жива.

Маркус поцеловал Рафаэллу в щеку и принялся расстегивать замок на ее ремне безопасности.

– Я пищу, следовательно, я существую. Знаешь, а ты чертовски грамотный парень!

– Давай-ка сначала выберемся отсюда. Видишь ли, не думаю, что вертолет может взорваться, но все же, мне кажется, будет лучше…

Рафаэлла одним прыжком выскочила из вертолета. Маркус, вылезший следом за ней, обошел вертолет сзади и коротко рассмеялся. Главный винт начисто отлетел от фюзеляжа и валялся на земле, напоминая сломанную палочку от эскимо.

Маркус на мгновение задержался, чтобы взглянуть на хвостовой винт вертолета.

Потом он взял Рафаэллу за руку, и они побежали к тропинке.

– А я и не надеялась, что тропинка окажется достаточно широкой, – заметила Рафаэлла, оглядываясь на вертолет.

– И правильно делала. Просто нам чертовски повезло. Это во-первых, а во-вторых, наш вертолет изготовлен во Франции, и винт у него сделан из стекловолокна. Обычно он просто отваливается, не повреждая кабину. – Маркус притянул Рафаэллу к себе и крепко обнял. – Все хорошо. Теперь все уже позади.

Рафаэлла решительно отстранилась.

– Ты что, разговариваешь сам с собой? У меня нервы в порядке.

– Я бы не сказал, особенно если вспомнить, что глаза у тебя были зажмурены крепче, чем у трупа.

– Я и думала, что окажусь вскоре трупом. – Рафаэлла вздрогнула и больше не пыталась отодвинуться от Маркуса. Как видно, в такой момент даже она нуждалась в утешении, не важно, от кого оно исходило. – Это произошло случайно?

– Не могу сказать точно, пока не проверю все сам, – проговорил Маркус, и голос его показался Рафаэлле на удивление жизнерадостным. – Зачастую даже в результате самого тщательного расследования нельзя обнаружить причину аварии. Может, она произошла случайно, может – нет. Если кто-то и испортил вертолет, то требовалась большая сноровка и точность, ведь надо было рассчитать, что он выйдет из строя именно в этом месте, прямо над самой высокой точкой острова.

– Ты хочешь сказать, что не уверен, удастся ли выяснить причины аварии? Но ведь это всего лишь дурацкая машина!

– Да, но внутри у этой дурацкой машины в прямом смысле слова тысячи винтиков и гаечек. Думаю, какая-то деталь расшаталась в хвостовом винте, так как педали перестали слушаться меня после того, как раздался тот громкий треск. Может, кто-то ослабил винт? Возможно, Меркел – превосходный механик, он очень тщательно проверяет машину перед полетами.

– Все это очень неприятно.

– Не спорю. Итак, госпожа Холланд, у нас есть несколько вариантов. Мы можем либо остаться…

– Пойдем домой.

– Ладно.

В этот момент до них донесся громкий ревущий звук. Рафаэлла отскочила назад, врезавшись Маркусу в живот.

– Что это было?

– Может, дикий кабан. А может, лев или кугуар.

Рев повторился.

– Вообще-то я понятия не имею, кто это может быть.

– Кажется, я начинаю думать, что лучше переночевать в вертолете.

– Хорошо. Хотя я не могу сказать точно, в чем была причина аварии. И считаю, что он еще может взорваться, но…

Рафаэлла обернулась к нему, разведя руки в стороны.

– Ты только взгляни на мой костюм – это же Лагерфельд, черт побери! Он стоил мне восемьсот долларов, а теперь его можно выбросить, и все потому, что ты не мог справиться с этим проклятым вертолетом! И теперь ты заявляешь мне, что мы ничего не можем сделать, что мы…

– Восемьсот долларов? Ты потратила на эти тряпки восемьсот долларов?!

Когда-то белоснежные брюки Рафаэллы были покрыты грязью и пятнами от машинного масла. Откуда взялось масло, Рафаэлла понятия не имела. Она бросила быстрый взгляд на Маркуса. И, вспомнив прошлую ночь, собралась с силами, схватила Маркуса за руку чуть повыше локтя и повалила его на спину прямо в середину грязной тропинки.

Он лежал, растянувшись на земле, широко раскинув руки и ноги, и просто смотрел на нее.

– Кажется, я бы лучше предпочел еще одну вазу с фруктами, брошенную в лицо.

– Ах, иди ты к черту, – в сердцах проговорила Рафаэлла и протянула Маркусу руку. И тут же попыталась отдернуть ее, припомнив, как Маркус свалил ее с ног прошлой ночью… Но было поздно. Рафаэлла полетела прямо на Маркуса.

– Привет. Как тебе приемник? Ты держишь себя в руках. Мне это нравится. Я скажу тебе одну вещь. Скорее всего кто-то снова подложил мне свинью. В твоем присутствии, а это означает, что ты тоже не имеешь большой популярности на острове. Как ты считаешь, кто это мог быть?

Рафаэлла приподнялась на локте, чтобы видеть лицо Маркуса.

– Сегодня вечером, пока я охала и ахала над египетской коллекцией Доминика, кто-то незаметно выскользнул из дома и сломал вертолет?

– Хорошее объяснение. Да, так и должно было произойти, если кто-то на самом деле решил навредить нам. Кто-то ослабил болт в механизме хвостового винта. Но кто? Догадайся, ты ведь у нас блестящий репортер.

– Паула. Она злая, и она ненавидит меня.

– Да, но обожает меня. И поскольку пилотом был я, Паула не стала бы выбирать подобный способ избавиться от тебя. Скорее она подсыпала бы тебе мышьяк в вино. Кроме того, Паула разбирается в вертолетах не больше, чем я в свиноводстве. Нет, все ее знания ограничиваются мужчинами.

– Создается впечатление, что ты ее неплохо знаешь.

– Да, что-то вроде этого. Она настигла меня однажды, когда я лежал в постели, совершенно беспомощный. Меня ранили… – Маркус запнулся. Теперь и он, подобно всем остальным, раскрывает душу этой проклятой женщине. Значит, он такой же слабоумный, как и все они.

– Ранили? Когда?

Маркус, не ответив, вскочил на ноги, и Рафаэлла скатилась с него.

– А теперь взгляни на брюки за восемьсот долларов.

– Это весь костюм стоил восемьсот. А брюки, наверное, четыреста, не больше. Когда мы узнаем, кто все это подстроил, я заставлю подлеца купить мне новые. А как насчет Делорио? Ведь он-то тебя совсем не обожает. Скорее ненавидит лютой ненавистью.

– Я уже думал об этом. У этого мальчишки…

– Да ладно тебе, Маркус. Тоже мне старик нашелся. Сколько тебе, тридцать три?

– Почти тридцать четыре, а Делорио двадцать пять. И для меня он мальчишка. Избалованный, с садистскими наклонностями, возможно, без пяти минут псих, а еще он ненавидит и боится людей, наделенных властью. Делорио нравится полностью подчинять себе женщин – это, наверное, имеет отношение к его матери…

– А кем была его мать? Что она ему сделала? Маркус уже открыл было рот, чтобы ответить, но замялся. Снова он болтает лишнее, черт побери.

– Прошу. – Маркус не без осторожности протянул Рафаэлле руку и помог ей подняться.

Рафаэлла внимательно оглядела вертолет.

– Ведь мы могли погибнуть.

– Возможно, но я так не думаю. Хотя от этих крошек всего можно ждать, а летать на них на автопилоте – это все равно что пытаться усидеть на диком мустанге. Вряд ли кто-то рассчитывал, что мы погибнем. Если бы я задумал кого-то убрать, то не стал бы делать это с помощью вертолета – ведь здесь сложно заранее предугадать исход. В любом случае мне хотелось бы думать, что это сделал Делорио, но опять же вряд ли он имеет хоть малейшее понятие о том, как можно испортить вертолет.

– Ты думаешь, это Делорио пытается выжить тебя с острова, как он сам выразился сегодня вечером?

– Его слова были похожи на признание в собственных намерениях. Но кто знает, черт побери? В данном случае, мне кажется, виновата дурная наследственность. Его дед, мать…

– Скорее всего это по линии отца.

– Что я слышу? Какой неожиданный сарказм! А мне показалось, что ты благоговеешь перед Домиником. Сегодня вечером твои глаза так и сияли восхищением. – Маркус отвернулся и пнул ногой вертолет. – Разумеется, – добавил он, не поворачивая головы, – может, ты совсем не та, за кого себя выдаешь.

– А я решила, что ты тщательно навел обо мне справки, как и мистер Джованни. Что я могу скрывать?

Маркус обернулся и улыбнулся Рафаэлле:

– Уж лучше я промолчу. Буду благоразумным. На этот раз Рафаэлла не стала кидаться на него.

– Пошел к черту! – выкрикнула она и бросилась бежать по тропинке.

– Берегись горных львов! – крикнул ей вдогонку Маркус.

Глава 10

Рафаэлла сделала несколько шагов. Затем медленно обернулась и увидела, что Маркус стоит на середине тропинки, скрестив руки на груди и ухмыляясь.

– Здесь нет никаких горных львов! – закричала она. Не в состоянии совладать с собой, Рафаэлла двинулась на Маркуса с занесенными кулаками. – Им бы пришлось добираться до острова вплавь, или их должны были доставить сюда по воздуху, как мангустов.

Маркус смахнул с руки прилипший комок грязи.

– Доминик – очень богатый человек. И не любит, чтобы его беспокоили. Чтобы обороняться, завез сюда по воздуху львов и диких свиней, кабанов, несколько змей боа и разных других устрашающих тварей. Он хочет, чтобы стало невозможно добраться пешком от восточной части острова до западной. На стороне курорта стоит запрещающий знак.

Сама того не желая, Рафаэлла пошла назад по направлению к Маркусу.

– Ты лжешь. Чушь какая-то. Доминик ведь мог просто поставить знаки «Проход запрещен». Он не стал бы завозить хищников.

– Именно так и написано на знаках. А предупреждение насчет диких животных напечатано в самом низу мелкими буквами. Доминик любит мистификации.

– Какой-то абсурд, – проговорила Рафаэлла, но на этот раз голос ее звучал уже не так уверенно. – А что, если хищникам придет в голову прогуляться по острову? Что, если какой-нибудь дикий зверь нападет на отдыхающего? Это же огромная ответственность. А кроме того, даже если хищники никуда не разбегутся, какому нормальному человеку придет в голову идти пешком от курорта до резиденции Доминика?

– Но ведь ты сейчас идешь пешком, не так ли?

– Шут, – выдохнула Рафаэлла и, развернувшись на каблуках, снова зашагала прочь от него.

– Старайся не сходить с тропинки! – крикнул Маркус ей вслед. – Местные кабаны очень толстые и не упустят возможности растолстеть еще больше. А ты будешь для них лакомым кусочком, особенно в наряде за восемьсот долларов. Не слишком, правда, чистое, но вкусное блюдо.

В этот момент слева от Рафаэллы снова раздалось леденящее кровь рычание. Дикая свинья? Или дикий хряк? Рафаэлла застыла от ужаса, потом вздохнула.

– Хорошо бы, это был добрый хряк, – пошутила она, издавая нервный смешок. Все-таки это было лучше, чем скрежетать зубами. Рафаэлла повернулась и пошла назад к Маркусу.

– У тебя есть ружье?

– Ага. В вертолете.

Он не двигался с места.

– Я вся в твоей власти. Что ты намерен делать? Еще не так поздно… хотя, наверное, поздновато немного. Хочешь остаться здесь или двинуться в сторону курорта?

Ладно, подумал Маркус, хватит валять дурака, пора становиться серьезным. На острове действительно водились дикие звери, но все они находились под присмотром. Доминик содержал частный зоопарк на полмили южнее отсюда. Животные могли резвиться на довольно большом пространстве, но за ними следили, их кормили, а территория зоопарка была обнесена изгородью. Рафаэлла поверила его байкам. Не хотела, но поверила. Маркус еле сдерживался, чтобы не рассмеяться. Он не собирался рассказывать ей правду о хищниках, по крайней мере какое-то время.

Маркус состроил мрачную мину и серьезно произнес:

– Давай останемся здесь. Утром я проверю вертолет. Если кто-то испортил его, мне не хотелось бы давать ему или ей шанс добраться сюда и скрыть следы преступления.

Рафаэлла пожала плечами:

– Хорошо.

Маркус открыл пассажирскую дверь кабины.

– Хочешь зайти внутрь и расположиться поудобнее?

– Я с большим удовольствием заснула бы на груди у какого-нибудь другого млекопитающего, а не у тебя.

– Млекопитающего? – Маркус изобразил удивление, затем засмеялся и помог ей забраться в кабину. Расположившись рядом с Рафаэллой на сиденье пилота, он положил ее голову к себе на плечо. – Постарайся заснуть, если сможешь.

– Кто-нибудь может заметить, что ты не вернулся, и начать беспокоиться?

– Нет. Но может быть, какой-нибудь парень затоскует по тебе?

– Не будь идиотом. Хотя, пожалуй, пять или шесть затоскуют.

– Постараюсь быть паинькой, хотя это и сложно. Спи. Минут пять Рафаэлла честно пыталась заснуть.

– Маркус?

– Да?

– Раньше никто никогда не пытался меня убить. Мне это ощущение не понравилось.

– Мне оно тоже не особенно нравится. По крайней мере сейчас ты можешь не волноваться – мы в полной безопасности. Не хватает только костра и мармеладок – и можно было бы решить, что мы в лагере.

«Этот человек никогда не теряет чувства юмора надолго», – подумала про себя Рафаэлла, и ей захотелось ткнуть его под ребро, но она сдержалась.

– Я любила летние лагеря, когда была маленькой. И я вполне прилично гребла на каноэ, умела разжигать костры и почти без промаха стреляла из лука: попадала в мишень с двадцати пяти шагов.

– Я тоже любил лагеря. Мама первый раз отправила меня в бойскаутский лагерь, когда мне исполнилось тринадцать. Я тогда напоролся на ядовитый плющ, но все равно было весело. Там я первый раз занимался сексом. Ее звали Дарлин, у нее была большая грудь, ей было семнадцать лет, и она работала вожатой в лагере у девочек, располагавшемся через реку.

– Первый раз я влюбилась в лагере, когда мне было двенадцать. Его звали Марти Рейнолдз, и он единственный из всех симпатичных ребят не носил шину. Я позволила ему всего лишь поцеловать меня, но большого удовольствия не получила. А где ты нашел ядовитый плющ?

– В лесах, мы собирали там дикие цветы с Джени Уинтерс. Она тоже не носила шину, зато ее носил я. Не очень-то приятно целоваться, когда у тебя рот набит железом. И Дарлин тоже не носила шину.

– Моя мать не любила лагеря, и я из-за упрямства ездила туда, пока мне не исполнилось шестнадцать лет. Л ты ходил в походы с отцом?

Маркус застыл, и улыбка мгновенно слетела с его лица.

– Нет, мой отец умер, когда мне было одиннадцать лет. Но вообще-то он никогда не любил снимать очки и пачкаться в грязи.

– Извини. – «Попала в открытую рану», – подумала Рафаэлла и решила оставить остальные вопросы при себе. – А у меня никогда не было отца.

– Я знаю. Во всяком случае, до тех пор, пока твоя мать не вышла замуж за Чарльза Ратледжа Третьего. Тебе тогда исполнилось шестнадцать.

Рафаэлла отпрянула от Маркуса и потянула его за руку, чтобы заставить взглянуть ей в глаза.

– Что значит «я знаю»?

– Ты незаконнорожденная, ну и что из этого? У нас обоих в юности не было отцов, однако мы оба выжили. Ты очень пробивная, острая на язык, и кто знает, может, имей ты отца, в тебе не выработались бы эти качества?

– Ты рассказывал об этом мистеру Джованни?

Маркус нахмурился и покачал головой:

– Я не думал, что это имеет значение. – Он пожал плечами. – Если Доминик навел о тебе справки, то уже выяснил это и без моей помощи.

– Да, наверное, ты прав.

– Вы не желаете сообщить мне что-нибудь разоблачительное, госпожа Холланд? Какую-нибудь незначительную подробность, которой я воспользуюсь для того, чтобы отправить вас с этого острова назад, в ваше маленькое уютное гнездышко в Бостоне?

– Нет. К тому же вряд ли можно считать Бостон маленьким уютным гнездышком. Брось, Маркус. Мне нечего скрывать.

– Конечно, ведь и свиньи летают. Спокойной ночи, госпожа Холланд.

– Поспорим, ты все еще мечтаешь о Дарлин.

– Тринадцатилетнему мальчишке она казалась самой лучшей и самой красивой…

– Отправляйся лучше спать, Маркус.

Маркус постарался устроиться поудобнее, и это ему удалось, но сон все не шел. Чувство беспокойства не покидало Маркуса, вдобавок он поймал себя на мысли, что ему нравится острый язычок Рафаэллы. Та крепко спала, ее дыхание было ровным и глубоким. «Надо спросить у нее, не разлюбила ли она ходить в походы». Возможно, в один прекрасный день, когда его жизнь снова станет принадлежать только ему, он сможет задать ей этот вопрос.

Маркус поднялся на ноги и вытер ладони о грязные брюки.

– Не знаю, – проговорил он. – Просто не знаю. Нам нужен специалист, найти его здесь, к сожалению, сейчас невозможно.

– А как же Меркел?

– До Меркела я надеюсь скоро добраться, но он просто любитель, как и я, а не специалист. Ну, хватит, нам пора двигаться в путь. Ты готова к долгой прогулке?

На самом деле прогулка оказалась не такой уж и долгой. Они добрались до курорта в половине восьмого утра, взмокшие от пота, грязные, в порванной одежде. Однако, по мнению Маркуса, они скорее напоминали любовную парочку, слишком увлекшуюся своими чувствами, и никак не парочку, которая шла пешком от сломанного вертолета, рухнувшего посередине горной гряды.

Рафаэлла уже собиралась свернуть на дорожку, ведущую к ее вилле, когда Маркус сказал:

– Ты отличная спортсменка. Кстати, от меня так же несет сыростью, как и от тебя?

– От тебя несет, как от горного козла. Господи, ну и жара. Кажется, что влага проникает даже под кожу.

Закрыв за собой входную дверь, Рафаэлла первым делом бросилась в ванную. Через минуту она уже стояла на белом с золотистыми прожилками мраморном полу, наливая в ванну пену. Затем она до отказа отвернула золотые краны. Еще через две минуты Рафаэлла уже погрузилась в горячую воду, держа в руке дневник матери, и принялась читать запись, сделанную в сентябре 1986 года.

* * *

Я всегда обожалa Рождество. Часто в счастливых воспоминаниях я вижу нас с тобой в рождественское утро: я – с кофе и булочкой, ты – с кукурузными хлопьями и горячим какао. Помнишь тот год, когда я подарила тебе такого громадного плюшевого жирафа? Кажется, это было в семидесятом. Если память мне не изменяет, ты назвала его Элвин.

С тех пор как я вышла замуж за Чарльза, Рождество стало немного сложнее, если можно так выразиться. Нет, не богаче – наши тоже были не бедными; просто этот праздник стал более сложным и непредсказуемым. Мой приемный сын Бенджи в 1982 году – ты как раз закончила школу – женился на Сьюзан Клэвер. В следующем году, на Рождество, у них родился ребенок. Ты очень давно не видела малышку Дженнифер. Сейчас она уже не кажется такой хорошенькой, какой была тогда.

И чего я увлеклась рассказами о Рождестве? Кому это интересно, в самом деле? На то Рождество, в 1982 году, Чарльз подарил мне кольцо необычайной красоты с рубинами и бриллиантами по пять каратов каждый. Я не люблю надевать это кольцо. Всякий раз боюсь, что его потеряю. Чарльз недоволен, потому что пропади оно – он не станет сердиться. Это правда. Просто ему так хочется сделать меня счастливой.

И я уверяю Чарльза, что ему это удается. Все время повторяю, как люблю его. Он уже устал от постоянных демонстраций моей любви к нему. Иногда, когда мы с ним занимаемся любовью, доходит до смешного. Чарльз считает меня викторианской девственницей, которая не признает оральный секс. Однажды я решила попробовать, думая, что Чарльз не выдержит и тут же взорвется. А он смотрел на меня так, как будто ждал, что я скорее упаду в обморок, чем буду любить его таким способом. Странно, не правда ли? Доминик всегда… Нет, больше ни слова о нем!

Иногда я чувствую на себе взгляд Чарльза, и мне кажется, что он не верит мне. Я понимаю, Чарльз не мог ничего узнать о Доминике. А сама я ни за что не скажу ему. Мои журналы спрятаны в надежном месте. Он никогда не узнает о них.

Время от времени мне в голову приходит мысль, что я много отдала бы за то, чтобы в те годы провести хоть одно Рождество с Домиником. Но Рождества вдвоем у нас не получилось. Правда, было четвертое июля, мне было двадцать лет, и он признался, что любит меня, но на этом все заканчивается. Разумеется, когда я носила тебя, Доминик все время ездил навещать меня, но он не остался со мной на Рождество. Он проводил его со своей женой. Ты, моя дорогая, единственный подарок, преподнесенный мне за все время Домиником. Ты и чек на пять тысяч долларов. Ублюдок.

* * *

Рафаэлла заснула прямо в ванне, а тем временем из кранов вовсю хлестала вода. Внезапно раздался какой-то шум, и она моментально раскрыла глаза.

Рядом с ванной стоял Маркус.

Соседка по комнате в Колумбийском университете говорила, что ей действует на нервы умение Рафаэллы просыпаться мгновенно и полностью. Так произошло и на этот раз. Глаза Рафаэллы слегка сузились при виде Маркуса, но больше она ничем не выдала свой гнев. Она не позволит ему в очередной раз вывести ее из себя.

– Зачем ты пришел?

– Взглянуть, все ли с тобой в порядке. Я постучал, но мне никто не ответил. Тогда я начал беспокоиться. – Маркус уставился на книгу, лежавшую на полочке возле ванны. Эту же книгу он заметил в руках у Рафаэллы во время их первой встречи на пляже.

– Со мной все в порядке. А теперь уходи.

– Я никогда не говорил тебе, что мне нравится твоя фигура? Правда, ты совсем не загорелая, но это не страшно.

От пены в воде уже не осталось и следа.

– Ты уберешься отсюда к черту или нет?!

– Ты сердишься. И я не могу взять в толк почему. Я ведь проявляю интерес исключительно из вежливости и не делаю никаких выводов. Просто я заметил, что ты мало загорела, но мне очень нравится твой белый животик.

Рафаэлла, пожав плечами, бесстрастно взглянула на Маркуса.

– Что я слышу? Не думала, что ты опустишься до такого. Тебе же нравится подчинять, унижать, доказывать свою сексуальную притягательность.

– В этот раз я собираюсь сделать исключение, – проговорил Маркус, не сводя с нее глаз. – Кроме того, у нас позади уже есть несколько свиданий. Просто мне не хотелось, чтобы ты сочла меня чересчур доступным. Видишь ли, мужчине нужно, чтобы его уважали.

Большими пальцами рук Маркус взялся за ремень. Потом улыбнулся Рафаэлле и начал стягивать с себя шорты.