Текст книги "Архвы Дерини"

Автор книги: Кэтрин Ирен Куртц

Приложение 4
Литературные первоисточники Дерини

Чаще всего мои читатели (если не считать вопроса: «Когда выйдет следующая книга?») задают вопрос: «Как у вас возникла эта идея?» Обычно я отвечаю, что она мне приснилась...

Сновидение преображается в мир, который многие читатели воспринимают как реальный, но существующий в каком-то другом измерении, посредством сложного процесса. Для тех, кому интересен этот процесс, я и хочу показать этапы развития сна в то, что мы знаем сейчас как «Хроники Дерини».

И хотя нижеследующий материал нельзя считать каноническим (в том смысле, в каком являются каноническими романы и рассказы этого сборника – они основаны на «официальном», или «устоявшемся» варианте истории Дерини), без него никакие книги о Дерини вообще не появились бы на свет.

11 октября 1964 года мне приснился очень яркий сон, и, проснувшись, я записала его на двух карточках 3x5 дюймов.

Место действия: приемный кабинет в замке. Молодая вдова-императрица (25 лет) принимает верного генерала своего мужа (40 лет) и его оруженосца (20 лет). На ней – белое ниспадающее одеяние с черным платом и простая изумрудная диадема. Ее маленький сын спит в соседней комнате. Генерал открывает секрет силы покойного императора, сокрытой в причудливой изумрудно-золотой броши, – муж не успел передать ей ключ к тайне, ибо был убит Голубой колдуньей, которая и правит теперь. Генерал мудрый и могущественный человек; он показывает императрице, как добраться до этой силы, – император передал ключ ему; нужно вонзить иглу застежки в руку – через десять секунд начинается передача силы и длится пять минут. Передача проходит успешно; императрица испытывает силу – все в порядке. После того как она получает силу и срок ее траура заканчивается, не исключена возможность любви между нею и генералом.

В течение года после этого сна я написала повесть под названием «Лорды Сорандора». Многое я изменила. Королевство приобрело название – «Сорандор», в следующих же книгах оно стало называться Гвиннедом. Малыш стал четырнадцатилетним принцем Келсоном. Героиня, из которого впоследствии появилась Джехана (здесь Сэниль), соответственно стала старше и значимость ее как персонажа поубавилась; исчезла также романтическая привязанность к Моргану. И хотя Дерини как таковые здесь еще не появились, магия несомненно уже сделалась ведущим фактором.

Определилась также основная форма этого мира – и в романе «Возрождение Дерини» можно узнать кое-какие отрывки из «Лордов Сорандора».

Кэтрин Курц, октябрь 1965 года.

1

Сэниль Сорандорская, стоя перед зеркалом, поправила на своих рыжих волосах траурную вуаль, как делала это каждое утро вот уже целый месяц. Опершись белыми руками о туалетный столик, она долго всматривалась в зеленые глаза, отвечавшие ей из зеркала пристальным взглядом, затем возложила на голову скромный, украшенный гагатом обруч.

– Ваше величество, – тихо обратилась к ней служанка, – вас хочет видеть генерал, сэр Аларик Морган. Ответить ему, что ваше величество не принимает?

– Морган? Нет... я, пожалуй, должна с ним повидаться. Где он?

– В саду, миледи.

– Хорошо. Я приму его на террасе.

Сэниль вышла в озаренные солнцем покои, села в небольшое, обитое черной тканью кресло и расправила складки своего траурного бархатного платья. Ее тут же окружили несколько фрейлин, а сидевший в уголке молодой музыкант принялся перебирать струны сладкозвучной лютни.

Дверь, ведущая в сад, открылась, и на террасу вошел высокий мужчина в черном кожаном костюме, чьи доспехи и меч тускло блестели в рассеянном солнечном свете. Он почтительно наклонил золотоволосую голову и легко опустился на колени у ног королевы, прижав к сердцу руку в перчатке. Сэниль знаком велела ему встать.

– Слушаю вас, сэр Аларик.

– Простите, миледи. Мне следовало приехать раньше, но солдаты встревожены новым положением вещей и глубоко переживают утрату Бриона. Нам всем его очень не хватает.

– Да, это так, – она выжидающе смотрела на него.

– Миледи, я должен поговорить с вами наедине; это крайне важно.

– Сэр Аларик, но я... Хорошо, – она кивком отпустила фрейлин, затем указала на кресло рядом. – Я выслушаю вас, сэр Аларик, во имя той привязанности, которую питал к вам мой муж. Брион часто говорил о вас... рассуждая об управлении и всем таком прочем, – она устремила через комнату невидящий взор. – Возможно, если бы он рассказывал мне больше о своих делах, я была бы готова к тому, что случилось, – сказала она, с горечью поглядев на свои сложенные руки. – Но я узнала о постоянно угрожавшей ему опасности, лишь когда его не стало.

И, подняв взгляд, она с оживлением продолжила:

– Но вы ведь приехали не для того, чтобы послушать мои рассказы о Брионе, генерал?

– Нет, – ответил Морган, покачав головой. Затем резко встал и принялся расхаживать по комнате, нервно стискивая руки.

– Миледи, – начал он, – перед тем как отправиться в свой последний бой и пасть от руки Голубой колдуньи, ваш муж рассказал мне во всех подробностях о божественной силе, что передавалась в его королевском роду из рук в руки много лет подряд. Он наверняка и с вами затрагивал порой эту тему, но вы, скорей всего, пропускали такие разговоры мимо ушей, считая эту силу пустым суеверием, оправданием своего рода права на королевскую власть. Во многих случаях так оно и бывает, но только не с Брионом.

Он медленно повернулся к королеве.

– Миледи, узнай Брион вовремя о замыслах Голубой колдуньи – он мог бы спастись... он мог даже при счастливом стечении обстоятельств убить ее. Увы, Брион ее недооценивал... хуже того, он недооценил ее влияние на своих подданных.

От горьких воспоминаний лицо его исказила гримаса, и он буквально выплюнул:

– Его предал друг!

Он стукнул кулаком по ладони, но тут же взял себя в руки, вспомнив, где находится. И, повернувшись к королеве, продолжил с напряженной улыбкой:

– Вы помните оруженосца Бриона, Колина из Фианы? Бедняга Колин! – он вздохнул. – Колдунья очаровала его. И заставила влюбленного парнишку отравить королевское вино. Она сказала, что этой дозы недостаточно, чтобы убить короля. Он всего лишь уснет.

Колин сделал, что ему было велено, и на следующее утро колдунья убила Бриона при помощи магического приема, которого он не ожидал... от этого питья он ослабел и не смог разгадать ее намерений. И когда Колин понял, что натворил, он закололся своим мечом, будучи слишком гордым, чтобы умереть смертью предателя, и слишком несчастным, чтобы жить дальше.

Морган устало опустился в кресло, уронил голову на руки.

– И теперь Голубая объявила перемирие, – хмуро усмехнулся он, – в знак ее уважения к почившему злейшему врагу.

Наступившую тишину нарушили глухие рыдания Сэниль.

– Простите, миледи. Я не хотел бередить ваши раны, но подумал, что вы должны знать, – он посмотрел под ноги. – Как поживает принц Келсон? – спросил он, чтобы сменить тему.

– Хорошо, – ответила Сэниль, силясь вновь обрести спокойствие. – Завтра состоится коронация, как вам известно, – она умоляюще посмотрела на него. – Я надеялась, что для того вы и приехали: увидеть его коронованным.

– Да, миледи, – ответил он. – Только коронованным, как истинный король... каким был его отец.

– Нет! – испуганно прошептала она. – Сила Бриона, если он и вправду обладал ею, умерла вместе с ним. Келсон должен править, как простой смертный! – и она обратила к нему широко распахнутые глаза.

– Келсон не может править, как простой смертный, миледи. Колдунья убьет его, как убила его отца; вы же понимаете это.

– Сила Бриона ею не спасла. И не станет же она убивать беззащитного мальчика!

– Вы и сами понимаете, что станет, миледи, – ответил Морган. – Но по воле Божьей Келсону не придется бороться с Голубой колдуньей, будучи безоружным. У меня есть ключ к силе Бриона... и она должна перейти к Келсону.

– Нет! – прошипела она, привстав с кресла. – Я не позволю вам это сделать. Келсон еще совсем ребенок.

– Не будьте глупы, миледи, – сказал он, хватая ее за плечи и силой усаживая обратно. – Подумайте как следует. Завтра Келсону исполняется четырнадцать лет, и он по закону может быть коронован. И пощадит ли Голубая колдунья, убившая его отца... – он сделал паузу и подчеркнул, – пощадит ли она сына этого отца только потому, что он слишком молод? Она рвется к власти, миледи. Позволит ли она какому-то простому смертному стоять у нее на пути?

– Нет, – хрипло прошептала она, понурившись.

Морган отпустил ее и сделал шаг назад.

– В таком случае вы позволите мне поговорить с ним?

– Да, – покорно согласилась она, – только не дольше часа.

Однако, когда она проводила его глазами до дверей в сад, на лице ее появилось негодующее выражение.

2

– Что вы сказали моей матери?

Морган, шурша черным шелковым плащом, повернулся на голос, неожиданно раздавшийся за спиной.

– Келсон, – он увидел мальчика, и напряжение на его лице сменилось довольной улыбкой. – Как вы узнали, что я здесь?

Мальчик легко спрыгнул с нескольких ступеней садовой беседки и быстро подошел к молодому генералу.

– Я увидел, как вы вышли от моей матери, и пошел за вами. Я сделал что-нибудь не так? – спросил он, и в серых глазах его мелькнуло опасение при виде удивления друга.

– Нет, нет, мой принц, – ответил Морган, похлопав мальчика по плечу. – Я на самом деле приехал повидаться с вами, а не с вашей матерью. И должен признаться, что сейчас она испытывает ко мне не слишком большую симпатию, – продолжал он. – Я напомнил ей, что вы – король.

Келсон озорно фыркнул.

– Для нее я по-прежнему «ее малыш». Она, кажется, просто не понимает, что завтра я стану королем, – взгляд его сделался задумчивым. – И что, по ее мнению, может еще делать сын Бриона, если не править? Скажите мне вот что, Морган. Вы хорошо знали моего отца. Как по-вашему, смогу ли я когда-нибудь занять его место? Только говорите правду, потому что я пойму, если вы будете мне льстить.

Морган, сложив перед собой руки, задумчиво обошел вокруг юноши, отметил про себя хрупкость его полудетского тела, помня, однако, силу и кошачью грацию его движений. Глядя на Келсона, он словно снова видел Бриона, его открытый взгляд его серые глаза, густую копну блестящих черных волос, царственную посадку головы и ту непринужденность, с которой носил он синее королевское одеяние. Это был Брион Смеющиеся Глаза, Брион Сверкающий Меч, Великодушный Брион, который учил его, мальчишку, фехтовать и ездить верхом; пышный двор которого ошеломлял этого мальчишку своим великолепием; Брион, который просил своего друга поклясться жизнью, что тот будет защищать его сына, если он умрет слишком рано; Брион, который перед своей смертью вручил ключ к своей божественной силе тому человеку, что стоял сейчас перед его сыном.

Морган стряхнул задумчивость и жестом пригласил мальчика сесть.

– Вы – вылитый Брион, мой принц, – сказал молодой генерал, тоже сев на ступеньку. – И он хорошо подготовил вас для той ноши, что ляжет завтра на ваши плечи. Он наверняка предполагал, что вам придется взойти на трон в юном возрасте... пожалуй, он даже ожидал этого, ибо дал вам самое замечательное воспитание, какое только мог.

Он посадил вас в седло чуть ли не с того самого дня, как вы научились сидеть. Ваши учителя фехтования были лучшими из всех, и когда они научили вас тому, что умели, он взялся учить вас сам, и вскоре вы уже побеждали своих наставников. Вы изучали военную историю, стратегию, языки, математику... даже немного астрономию и алхимию.

Ваше воспитание имело также и практическую сторону. Ибо в том, что юному, непоседливому порой наследному принцу дозволялось вопреки правилам сидеть рядом с отцом в зале совета, была своя мудрость. Вы приобретали сызмальства, даже не подозревая об этом, зачатки безупречной риторики и логики, которыми Брион славился не меньше, чем своим умением владеть мечом и своей доблестью. Вы учились давать советы и принимать советы – с разумной скромностью. В результате вы стали понимать, что мудрый король никогда не говорит в гневе и не судит, пока не узнает всех обстоятельств.

Морган помолчал немного, затем задумчиво продолжил:

– Я думаю, что в каком-то смысле вы, мой принц, станете даже лучшим королем, чем Брион. Вы чувствительны, разбираетесь в живописи, литературе и музыке, чего ему не было дано в полной мере, хотя, по моему мнению, это не мешало ему быть прекрасным королем. О, он слушал философов столь же внимательно, как и воинов, но я не уверен, что он действительно понимал их. Вы же понимаете.

Келсон повернул голову и встретился с генералом глазами.

– Вы забыли кое-что, Морган, – сказал он тихо. – Я не обладаю силой моего отца, а без нее все это ничего не стоит, – он нетерпеливо вскочил. – Отец не сказал вам, как мне остаться королем? И что насчет его убийцы? Могу ли я, смертный, противостоять Голубой Колдунье с пустыми руками? Морган, – с мольбою обратился он к другу своего отца, – что мне делать?

– Вы подошли к самой сути, мой принц, – улыбнулся Морган. – Давайте уйдем отсюда. Мы здесь уже слишком долго. Ваша мать не должна нас прервать посреди этого разговора.

И, взяв юного принца за руку, он повел было его подальше от покоев королевы.

Как раз в этот момент в сад суетливо выбежала полная, запыхавшаяся фрейлина.

– Ваше высочество, – пронзительно закричала она, забыв приветствовать принца реверансом. – Мы вас повсюду ищем. Ваша мать, королева, весьма встревожена, вы же знаете, она не любит, когда вы гуляете в одиночестве. Ведь это так опасно... – она запнулась и умолкла, увидев, что принц находится отнюдь не в одиночестве.

– Вы слышали, Морган? – сказал Келсон, поворачиваясь к своему другу. – Это так опасно! Леди Боллистон, – продолжил он сухо, – не будете ли вы так любезны сообщить моей матери, что я гуляю по саду в полной безопасности с генералом Морганом?

Леди Боллистон узнала Моргана, охнула, прикрыла пухлой ручкой рот, и глаза у нее округлились. Она торопливо присела в реверансе и сказала запинаясь:

– Я не узнала вашу светлость.

– И это вполне объяснимо, леди Боллистон, – кивнул он, – поскольку я давно здесь не бывал. Надеюсь, однако, что впредь вы будете проявлять к своему королю несколько больше уважения, – он дружелюбно улыбнулся. – Ваш выход не был образцом приличий.

Леди Боллистон против воли улыбнулась тоже, подумав про себя, что генерал покойного короля, возможно, вовсе не такое чудовище, каким его описывает королева, и пролепетала свои извинения.

– Но ваша мать желает вас немедленно видеть, ваше высочество, – добавила она.

– По поводу приезда генерала Моргана? – осведомился Келсон. Она не ответила, и он кивнул. – Я так и думал. Что ж, скажите госпоже королеве, что я уже совещаюсь с сэром Алариком и хочу, чтобы меня не беспокоили. Не забудьте добавить, что я в полной безопасности, – закончил он сухо.

– Хорошо, ваше высочество, – она еще раз присела и отправилась обратно на террасу. Когда она скрылась из виду, Морган и принц расхохотались.

– Вы знаете, мой принц, по-моему, ваша матушка решила все-таки не допустить нашей встречи, – сказал Морган, опустив юноше на плечо руку в черной перчатке. – Лучше уйти отсюда, пока она не вышла сама нас искать.

Келсон согласно кивнул, и они быстро пошли прочь.

3

Отец Дункан Мак-Лайн, подняв случайно взгляд от чаши, которую он наполнял святой водой, заметил шедших по двору двух молодых людей. Чтобы лучше видеть, он прикрыл рукою глаза от яркого полуденного солнца. Тот, что помладше, в бархатном плаще, золотое шитье которого так и сверкало в солнечных лучах, – принц Келсон. А старший – глаза молодого священника вспыхнули удивлением и радостью – это же Аларик!

Он поставил на пол пустую бутыль, разгладил помятую сутану и поспешно вышел в галерею.

– Аларик! – он крепко пожал другу руку. – Какой приятный сюрприз! И Келсон, – он обнял юного принца за плечи. – Я просто не верю своим глазам. Сразу два моих самых любимых человека, – сказал он, заводя их в прохладную тень портика. – Однако по лицу Аларика я вижу, Келсон, что это не просто светский визит, не так ли?

– Ты весьма чуток, Дункан, – улыбнулся молодой генерал. – Мне не удавалось тебя перехитрить, даже когда мы были еще детьми. Можем ли мы с Келсоном завладеть тобой и твоим кабинетом примерно на час, чтобы посоветоваться?

Дункан криво усмехнулся, но кивнул.

– Разумеется, ты не мог приехать иначе как по делу, Аларик, – сказал он, подхватывая пустую бутыль и ведя гостей в неф. – Наверное, мне следовало бы стать твоим исповедником... тогда хоть раз в году я уж точно бы тебя видел. Правда, если подумать, это не особенно удачная мысль – слишком хорошо я тебя знаю.

Они остановились в трансепте и поклонились перед алтарем.

– Ладно тебе, Дункан, – посмеиваясь сказал Морган, когда вслед за тем они вошли вместе со священником в боковую дверь. – Я вижусь с тобой куда как чаще; кроме того, от моего замка до столицы пятьдесят миль.

– Нет, Аларик, можешь не оправдываться. Или обещай навещать меня почаще или забудь о моем кабинете... и поищи другое место для обсуждения своих дел.

Он тщательно прикрыл за собой дверь и подошел к маленькому круглому столу в центре комнаты.

– Хорошо, Дункан, – засмеялся Морган, усаживаясь по его жесту вместе с Келсоном за стол. – Даю слово.

Он отцепил от своего пояса маленький кожаный кисет и начал возиться с его завязками.

– Не найдется ли у тебя что подстелить, Дункан? – спросил он, справившись с ними.

Священник еще не успел ответить, как Келсон выдернул из рукава белый шелковый платок и расстелил перед генералом.

– Это подойдет, Морган?

– Вполне, мой принц, – ответил тот, вынимая из кисета и бережно опуская на шелк что-то золотое и сверкающее. – Узнаете, Келсон?

Келсон тихонько вздохнул, широко раскрыв свои серые глаза в благоговейном удивлении.

– Это Огненный перстень, печать силы моего отца.

– Можно взглянуть? – взволнованно спросил Дункан.

Морган кивнул.

Священник поднял за концы шелковый платок, повертел его туда-сюда, приглядываясь к перстню. В алых отблесках драгоценных камней гладкий металлический ободок его излучал теплое сияние. Затем Дункан опустил платок на стол и расправил смявшийся шелк.

– Что ж, это хорошо, – выдохнул он, и в глазах его появилась надежда. – А еще?

Вместо ответа Морган снова полез в кожаный кисет и вынул из него тяжелую эмалевую брошь величиной с кулак. По краю ее шел гравированный золотом орнамент, а на малиновом поле сиял золотой лев на задних лапах.

– Что это?.. – начал Келсон, недоуменно сдвинув брови.

– Ключ, мой принц, – тихо сказал Морган. – Ключ к силе вашего отца.

Он подал брошь Дункану, который быстро осмотрел ее и передал Келсону.

– Брион рассказал мне обо всем, когда я видел его живым в последний раз. Он предчувствовал грозившую ему опасность, ибо заставил меня поклясться, что, в случае, если он погибнет, я передам брошь и кольцо вам, Келсон. К броши прилагаются еще стихи.

– Какие, Аларик? – спросил священник, нетерпеливо наклоняясь к нему. – Ты знаешь их?

– Да. Но из них мало что понятно. Слушайте.

Он начал декламировать, и лицо его приняло отсутствующее выражение:

 
Ты ищешь силы – будет так, но возрастет она
В канун дня коронации и перейдет сполна
К тебе, коль будет человек святой служить поводырем
И ты колени преклонишь с защитником вдвоем.
Но правой суждено руке перенести страданье:
В нее вонзятся Зубы Льва – для храбрых испытанье.
Когда же ты его пройдешь, претерпевая муку,
Вольется сила чрез кольцо, надетое на руку.
 

– Да, – сказал Дункан, откидываясь снова на спинку стула и поднимая бровь. – И что же нам с этим делать?

– Погодите, святой отец, – возбужденно начал Келсон. – Первая часть понятна достаточно: «...возрастет она в канун дня коронации и перейдет сполна...» – и означает это, что все должно произойти нынче вечером. «Святой человек», который послужит поводырем – это вы, отец, а «защитник», с которым я должен преклонить вдвоем колена... – он посмотрел на Моргана.

– Верно, мой принц, – кивнул тот. – Наши с Дунканом роли указаны, но вот ваша?.. Третью строфу я пока вообще не понимаю, но в четвертой явно содержится намек на ритуал коронации, когда архиепископ наденет перстень на вашу руку... правую руку! Как же я сразу не догадался?

– Да, конечно, – подтвердил Келсон. – Отец обычно о таких вещах говорил, пользуясь геральдическими терминами. Это на него похоже.

Келсон поднял брошь и вытянул левую руку.

– «Но правой суждено руке перенести страданье: в нее вонзятся Зубы Льва – для храбрых испытанье».

Он посмотрел на брошь, потом на друзей с забавно-удивленным выражением лица.

– Не понимаю, Морган. У льва нет зубов. Как же?..

– Погодите, – Дункан вскочил на ноги, потянулся за брошью. – Дайте-ка посмотреть.

Он внимательно изучил драгоценность, затем перевернул ее и коснулся застежки.

– Конечно же, – пробормотал он, и взгляд его сделался отсутствующим. – Всегда должно существовать какое-то препятствие, необходимость проявить мужество.

Морган медленно встал, не сводя глаз с Дункана.

– Зубы льва – это застежка? – спросил он тихо.

Взгляд Дункана прояснился.

– Да.

Келсон, перегнувшись через стол, провел пальцем по трехдюймовой тонкой золотой игле. И нервно сглотнул.

– Зубы Льва должны вонзиться в мою руку?

Дункан бесстрастно кивнул.

– Это... будет очень больно, да? – спросил Келсон еле слышно.

Дункан снова кивнул.

– Но другого способа нет, так ведь?

– Нет, мой принц, – ответил священник, лицо которого казалось особенно бледным на фоне его темного одеяния.

Келсон опустил глаза.

– Что ж, значит, это надо сделать. Вы приготовите все необходимое, отец?

– Да, мой принц, – ответил тот. – Вы с Алариком должны прийти сюда снова не позже, чем через час после повечерия.

И он низко поклонился.

Келсон тоже склонил голову в знак благодарности.

– Тогда я ухожу, отец. За оставшееся время я должен понять, что значит быть настоящим королем.

Он повернулся на каблуках и вышел с таким видом, словно на плечи его уже легла вся тяжесть королевского сана. Морган заторопился следом.

– Да поможет вам Господь, мой принц, – тихо сказал священник и благословил уходивших.

4

Морган молча шел по двору за своим юным господином, понимая, что мальчику необходимо побыть наедине со своими мыслями. Келсон тоже молчал, пока они не дошли до дверей, ведущих в королевские покои.

– Морган, – спросил он вдруг, – вы уверены, что мы собираемся сделать именно то, что надо?

– Ну, – задумчиво отвечал Морган, – даже если это не так и магия Бриона потеряна для нас навсегда, мы хотя бы попытаемся что-то сделать. Ведь это право каждого – попытаться, не так ли, мой принц?

– Вы, конечно, правы, Морган, – сказал тот. – Но что, если я не готов?

– Вы куда более готовы, чем вам кажется, – ответил Морган, протягивая руку к двери.

Но не успел он коснуться ручки, как тяжелая дубовая дверь медленно отворилась, и за нею на пороге они увидели испуганную и гневную королеву в сопровождении свиты.

– Где ты был, Келсон? – спросила она.

– С генералом Морганом, матушка. Разве вам не передали?

Сэниль перевела взгляд на Моргана.

– Что вы ему сказали?

Морган скрестил на груди руки.

– Рассказал о его отце, миледи. Можете спросить у него сами.

– Ну, Келсон? – нетерпеливо обратилась она к сыну. – И какою же ложью он тебя потчевал?

– Пожалуйста, матушка, не устраивайте сцен, – сказал Келсон, потихоньку продвигаясь в сторону своих покоев. – Едва ли есть нужда пересказывать вам, о чем мы говорили; вы же знаете, что я должен делать.

Она не ответила, и он обратился к офицеру своей охраны.

– Лейтенант, я ухожу к себе и не желаю, чтобы меня беспокоили до утра. Генерал Морган проведет ночь в моих покоях. Вам ясно?

– Да, ваше величество.

– Вот и хорошо, – Келсон повернулся к матери. – Спокойной ночи, матушка. Я увижусь с вами завтра перед процессией. А сейчас я должен отдохнуть.

Не мешкая более, он вошел в комнату, Морган – за ним, и до оставшихся в коридоре долетел решительный щелчок задвинутого засова. И после секундного замешательства королева со свитой вынуждена была удалиться.

Однако в тени за колоннами таился некто, кого ничуть не смутило и не расстроило то, что принц решил провести остаток дня в уединении. Разлад меж членами королевской семьи только позабавил его, и с мрачной улыбкой он дождался, пока последние звуки шагов затихли в коридоре, затем, запахнув на себе плотнее плащ оруженосца, выскользнул за дверь. Пройдя в королевскую конюшню, где его уже ждал оседланный быстрый конь, он переоделся в темный дорожный плащ и, прежде чем выехать, старательно закрыл лицо широким капюшоном.

Спустя час он был уже далеко за пределами города и, свернув с наезженной дороги на узкую извилистую тропу, поскакал в предгорья. Еще через какое-то время он спустился неверными тропинками по крутым склонам ущелья и совершенно не удивился, когда на дне этого ущелья его вдруг окружили со всех сторон одетые в синие мундиры солдаты.

– Кто идет? – свирепо вопросил их командир, хватаясь за рукоять меча.

– Лорд Ян, приехал повидаться с графиней, – ответил одинокий всадник, отбрасывая капюшон и спешиваясь.

Офицер с низким поклоном принял у Яна повод и сказал уже другим, подобострастным тоном:

– Простите, милорд. Мы вас не узнали.

– Это меня ничуть не удивляет, – сухо заметил молодой лорд, – поскольку я и не хотел, чтобы меня узнали. Открывайте вход.

Он повелительно махнул рукой, и солдаты поспешили исполнить приказание. Лейтенант приложил пальцы к высеченным в камне скалы неглубоким ямкам, и огромная плита сдвинулась в сторону, открыв в стене ущелья проход. Ян в сопровождении солдат вступил внутрь, плита, закрывавшая вход вернулась на место. Затем солдаты разошлись по своим постам, а вновь прибывший зашагал вперед по коридору.

Стук его каблуков отдавался гулким эхом от мраморных плит. Ян шел и думал, с какими неожиданными людьми сводит порой человека стремление к заветной цели. Вот и Голубая колдунья уже вполне ему доверяет, и после того, как они покончат с юным принцем, у него, Яна, будет достаточно времени и возможностей, чтобы самому завладеть силой колдуньи.

Он уверенно спускался по гранитной лестнице, громко звеня серебряными шпорами, и факелы в кованых подставках бросали кроваво-багровые отблески на его каштановую шевелюру, под которой таились еще более кровавые мысли.

Он миновал сторожевой пост, отсалютовал небрежно и, распахнув половинки золотых дверей, проскользнул внутрь. Затем оперся спиною на изукрашенные дверные ручки и, отогнав на время все темные помыслы, остановил пристальный взгляд на женщине, которая расчесывала в этот момент свои длинные, серебристые, отливающие голубизной волосы.

– Ну что, Ян? – осведомилась она, и ее полные красные губы искривились в почти свирепой улыбке.

– Сын Льва засел на ночь в клетку, крошка моя, – вкрадчиво сказал он и не торопясь, с небрежной грацией, приблизился к ней. – В королевском семействе раздоры. Сын холоден с матерью, которая так старается его защитить, и та ссорится с генералом, который распаляет мальчишку рассказами о доблести отца.

Он расстегнул тяжелый плащ, сбросил его на табурет и, отцепив меч, опустился на широкую, застеленную атласным покрывалом кушетку.

– А юный принц? – допытывалась она. – Очень ли ему не по себе в ожидании коронации?

В голосе ее звучала насмешка. Она отложила серебряную щетку на туалетный столик, встала, и газовое платье окутало ее фигуру воздушным лазоревым облаком.

– Думаю, он весьма расстроен, – улыбнулся молодой лорд и прилег, опершись на локоть. – Ушел отдыхать и приказал, чтобы до утра его не беспокоили. Если он вдруг выйдет, мы об этом сразу узнаем.

Его зеленые глаза жадно следили за каждым ее движением.

– Чудесно, Ян, – тихо сказала она, и в голосе ее прозвучали низкие, грудные ноты. Затем она плавно двинулась к нему. – Ты хорошо потрудился, – кончиками пальцев она коснулась его плеча и улыбнулась. – Голубая колдунья тоже желает отдать на ночь такой приказ.

5

Когда вдали отзвонили после вечерни колокола, Морган вскочил и по-кошачьи потянулся. Подойдя к окну, он приподнял край занавеса, выглянул в сгустившийся сумрак, затем отпустил тяжелую ткань, и та упала на место. Морган подавил зевок, подошел к богато изукрашенному канделябру, зажег свечи и поставил его возле королевской постели.

Келсон внезапно открыл глаза и огляделся по сторонам.

– Кажется, я заснул, – сказал он, приподнявшись на локте. – Нам пора?

– Нет еще, мой принц, – ответил Морган, подойдя к шкафу и рассматривая одежду. – Повечерие еще не отзвонили.

Он выбрал темно-серую шелковую тунику, отделанную золотом и жемчугом, и бросил ее на ближайший стул.

– Это, пожалуй, подойдет.

Затем он устало опустился в кресло возле камина и, рассеянно приглаживая волосы, несколько мгновений смотрел в огонь.

– Вообще-то, если поразмыслить, собраться вам лучше уже сейчас.

– Удивительный вы человек, Морган, – сказал Келсон, глядя на молодого генерала. – Когда вы сказали, что мне надо отдохнуть, я был уверен, что глаз не сомкну, но вы рассеяли мою тревогу своим спокойным голосом и тихими речами, и я заснул.

Морган ответил рассеянно:

– Вы просто очень устали, мой принц.

Он снова уставился в огонь, и Келсон, поняв, что других объяснений не услышит, прошел в гардеробную.

Просидев неподвижно еще несколько секунд, Морган вдруг встрепенулся и вскочил на ноги. Сбросил куртку и кольчугу, быстро ополоснулся над тазом в умывальной комнате и, когда Келсон вернулся, уже снова натягивал кольчугу поверх шелковой рубахи.

– Вы ждете каких-то осложнений? – спросил юноша, глядя встревоженно на ее стальные колечки.

Морган усмехнулся.

– Нет, мой принц, но лучше быть готовым ко всему, – сказал он, зашнуровывая бока. – И я хочу извиниться за то, что был не слишком вежлив с вами. Вы нуждались в утешительных словах, а я был резок. С моей стороны это глупость.

Он слегка подтолкнул принца, проходя мимо, и Келсон слабо, протестующе улыбнулся.

– Не будьте так серьезны, мальчик мой, – сказал Морган, роясь в своем седельном вьюке и доставая черный бархатный камзол с золотой каймой. Его он натянул поверх кольчуги. – Магия вашего отца никак не может повредить сыну – скрытая в тексте угроза относится не к законному наследнику, а к тому, для кого эта магия не предназначена.

Прицепив меч и надев плащ, он подошел к шкафу, вынул темно-красный бархатный плащ и подал юному принцу. Келсон, одевшись, расправил на плечах воротник из черно-бурой лисицы и повернулся к двери.

– Не сюда, – сказал Морган, схватил его за руку и подвел к стене у балконного окна. – Подождите немного...

Отойдя от стены, Морган осмотрелся и встал обеими ногами на одну из плит пола. Затем, вытянув указательный палец, он начертил в воздухе какой-то сложный рисунок, и часть стены с тихим шорохом ушла назад, открыв темную лестницу.