Текст книги "Шелк и сталь (Техасская любовь)"
Автор книги: Кэтрин Харт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 28 страниц)
– Вы хромаете?
– Я растянула ногу.
– Идемте, с вашего разрешения я ее посмотрю. Ее, вероятно, следует забинтовать.
Уложив Лорел на койку, он осмотрел лодыжку.
– Она опухла. Право же, вам надо дать ей покой, но, я полагаю, это как просить ветер не дуть.
Она вымученно улыбнулась.
– Вы и так позволили мне слишком долго спать. Нашли вы Брендона?
– Нет. – Он продолжал бинтовать ногу. – Его здесь нет. Я осмотрел весь парк, но безрезультатно.
Лорел опять впала в панику.
– Он должен быть здесь! Мне сказали, что всех пациентов из Дома Техники перевезли сюда.
– Да, но Брендона не было среди них, Лорел.
– Вы проверили всех? Даже среди тех…
Она не смогла закончить, но доктор понял, о чем она хотела спросить.
– Да, дорогая леди, я проверил и среди тех, кто умер.
С трудом проглотив комок в горле, пристально глядя в его сочувствующие глаза, бескровными дрожащими губами она спросила:
– Это правда, что не все тела успели вынести из горящего Дома Техники?
Какой-то момент он обдумывал ответ, а затем с сожалением кивнул.
– Мне очень жаль, Лорел. Очень жаль. Если Брендон находился в Доме Техники, как вы говорите, то его нет среди тех, кого перевезли сюда.
– Значит…
Она не могла вымолвить ни слова, перехватило дыхание, сердце готово было выскочить из груди.
– Тогда он мертв, – в страшном отчаянии, закрыв глаза, прошептала она.
– Не знаю. Можно только допустить это, исходя из того, что вы мне рассказали.
– О Господи! Ох, Боже мой! – истерически закричала Лорел. – Нет! Нет! Нет!
Задыхаясь, давясь от сдерживаемых сильных всхлипываний, она выкрикнула эти слова, не желая верить. Слезы ручьем лились по грязным щекам. Разрывающие сердце рыдания привели в конце концов к тому, что ей стало трудно дышать, и, ослабев, она впала в глубокое, без сновидений, забытье.
Солнце уже вставало, когда Лорел проснулась, чувствуя себя постаревшей на тысячу лет, даже во сне ее лицо опухло от слез. Одежда на ней была очень грязная, изорвана в клочья, но от истощения у нее не было ни сил, ни желания думать о своей внешности. Единственный смысл жизни исчез, ушел вместе с Брендоном и навсегда. Нет больше любви, нет больше участия, нет той радости, что излучали его сияющие глаза. Никто не будет ей теперь докучать, не с кем станет спорить, не с кем воевать. Осталось только лить слезы, горевать, вспоминая о венчании, которое в действительности и не было венчанием, о любви, существовавшей, вероятно, только как мечта в ее сердце.
Сердце болело больше, чем ее усталое тело. Лорел поднялась, без желания встречая день, оставшуюся жизнь, жизнь без Брендона. Сестра принесла воду и мыло. Умывшись, она ела то, что поставили перед ней, машинально поднося вилку ко рту. Ей показали, где можно сменить одежду, она покорно переоделась, лишь потому, что этого от нее хотели. Без сострадания к своему единственному другу по несчастью покормила Сэсси. Потом сидела и думала о своем горе.
Некоторое время спустя доктор Дэвис пришел ее проведать и попытался расшевелить, заставить принять хоть какое-нибудь решение.
– Вы должны сделать все для благополучия вашего будущего сына, Лорел. Ваш муж был так горд и счастлив, узнав о ребенке. Несомненно, вы хотите добра своему дитя, которое будет вашим утешением в будущем, последним долгом Брендону и вашей любви.
Слова, которые он произносил, желая утешить Лорел, заставили ее задохнуться от волнения. Только что она узнала правду о ее так называемом замужестве, совсем не уверенная, что Брендон не использовал ее как свой главный козырь в получении реванша. В своей любви к нему она не сомневалась, а в его – не поручилась бы. И все же слова доктора навели ее на раздумья. Как быть дальше? Ей надо вернуться в Кристалл-Сити и сообщить Хенку о смерти Брендона. Затем, как это ни мучительно, она расскажет отцу всю правду.
– Что вы теперь собираетесь делать? – спросил доктор Дэвис.
– Я вернусь домой.
Он посмотрел на нее с болью в глазах.
– Мне очень неприятно, но я должен сообщить, что у вас нет дома, вам некуда возвращаться. Ноб-Хилл полностью уничтожен пожаром сегодня утром.
Спокойно улыбнувшись, она ответила, приведя доктора Дэвиса в смущение:
– Я имела в виду, что поеду в Техас, к отцу и тете, и как можно скорее. Как можно это сделать?
– Ну, пройдет несколько дней, прежде чем восстановят железнодорожные пути, а сейчас все дороги перекрыты пожарами. Однако многие жители уже покинули город, а значительно большее число намеревается это сделать. Они переправляются паромом в Окленд, а оттуда едут поездом.
Это была первая обнадеживающая весть за два долгих страшных дня.
– А как отсюда добраться до парома? – уныло спросила она.
– Конечно, мне не хочется предлагать вам идти пешком в вашем положении и тем более с больной ногой. Вдруг вы снова оступитесь и повредите и себе, и малышу. Можно попытаться найти коляску или фургон, но владельцы, пользуясь ситуацией, заламывают неслыханные цены. Вероятно, это будет слишком дорого для вас.
– Я заплачу сколько необходимо, доктор Дэвис. Не волнуйтесь, деньги у меня есть.
Добрый доктор все организовал, и менее чем через час Лорел ехала к паромной переправе, намереваясь покинуть Сан-Франциско как можно скорее. Ей позарез нужно было попасть домой, сейчас больше, чем когда-либо. Ей нужна ее семья, с надежностью и безопасностью, которые она собой олицетворяет. Ей нужны поддержка и тепло рук тети Марты, родное место, чтобы спрятаться и залечивать свои раны, место, где можно ждать рождения сына, где можно, не скрываясь, выплакать свое горе.
Лорел была на пути к парому, а в это время Брендон с трудом пешком добрался в Ноб-Хилл. Разрушения, представшие перед его взглядом, лишили Брендона мужества. Все дома либо сгорели дотла, либо огонь оставил от них только один остов. Он не думал. что его дому повезло больше, надеясь только, что Лорел удалось перебраться в безопасное место, но где теперь ее искать?
Поднявшись на вершину холма, он остолбенел, широко раскрыв глаза от ужаса. Миллионы долларов собственности лежали в развалинах. Каждый особняк, каждое дерево, каждая конюшня! Великолепный новый отель Тесси превратился в груду дымящегося мрамора: знаменитая бронзовая решетка Джеймса Флуда представляла собой кучу расплавленного металла, Стенфордский университет, Институт изящных искусств Гопкинса, дворец Кроукера, дом Кука – все сгорело!
Сердце Брендона сжалось от нестерпимой тоски, когда он проходил арку в конце подъездной аллеи собственного дома. Газон обгорел до черноты, а в когда-то тенистой аллее деревья стояли совершенно голые.
Издали дом выглядел не так уж плохо. Правда, белый камень закоптился, окна без стекол зияли черными дырами, но остов стоял невредимый. При ближайшем рассмотрении, однако, все оказалось намного хуже. Дымоходы и одна угловая башня обрушились. Великолепное витражное стекло рассыпалось, оставив зияющую дыру. Больше всего его встревожило то, что крыша рухнула целиком, и через открытые окна была видна жуткая картина полного разорения. Все, что находилось внутри, сгорело, даже стены, не говоря уже о мебели. Вокруг не было ни души, не у кого было узнать о местонахождении Лорел.
До Брендона донесся протяжный вой из еще дымящегося дома. Он переходил в короткий пронзительный лай, а затем снова в безнадежный вой. Тайк! Это должен быть Тайк!
Брендон протиснулся в обуглившийся дверной проем и, выбирая дорогу, осторожно перешагивая через дымящиеся балки и раскаленный пепел, двинулся на звук. И в это время он задавал себе вопрос: «Как могла Лорел оставить Тайка, всей душой преданного ей?»
Прижавшегося к полу зверька он нашел в кладовой для провизии. Эта небольшая комната представляла собой место полного разгрома. В одном углу, около обвалившихся полок с лопнувшими консервными банками, лежал куль черной тлеющей муки. Рядом с тем, что когда-то было кучкой любимых Лорел авокадо, лежали обуглившиеся до неузнаваемости картофелины.
Блуждающий взгляд Брендона остановился на грязном опаленном щенке. Перепачканный лисенок сидел на полу около бесформенной груды.
– Тайк! Ко мне, дружище! – позвал Брендон, но лисенок не шевельнулся. Только выразительно взглянул на него и опять начал выть.
Брендон шагнул ближе, затем резко остановился, холод стремительно пробежал по его спине. Этот запах! Ужасный, отвратительный запах! Сгоревшая пища и дерево пахнут иначе. Его нос уловил особый запах горелой человеческой плоти. Почти парализованный страхом, еле передвигая ноги, Брендон приблизился и вгляделся в обуглившуюся глыбу. Это было человеческое тело! У Брендона бешено застучало в голове, нервный спазм сжал желудок. Словно поднимаясь на эшафот, он подошел к обожженной фигуре. Его неотступно терзала страшная мысль. Раз Тайк хочет быть с трупом и оплакивал его, то не исключено, что это Лорел!
Сгоревшая одежда обнажила остатки обожженной кожи. Во многих местах сгоревшая плоть отделилась от костей. Опознать тело по волосам было невозможно – они были полностью уничтожены огнем. Только по длине Брендон определил, что это тело женщины, лежащей вниз лицом. Определить, была ли она беременна, невозможно, так как передняя часть тела буквально спаялась с обгоревшим полом. Кольца на неузнаваемых комках обуглившихся пальцев расплавились. Лицо, повернутое в сторону, совершенно сгорело. Неужели это все, что осталось от его любимой жены? Ее ли останки так преданно охранял Тайк до возвращения Брендона? Он в ужасе застыл.
Какое-то время Брендон стоял неподвижно, борясь с подступающей тошнотой. Затем наступила обратная реакция. Хриплый вопль страдания разорвал воздух. Спотыкаясь, как слепой, он доковылял до веранды позади дома и перегнулся через каменные перила. Его долго рвало, пока желудок не освободился от всего содержимого. Упав на колени, он дал выход своему горю, плача по-детски, с рыданиями и всхлипываниями, как не плакал ни разу за всю свою жизнь. Затем к горестной печали приметалось чувство гнева. Почему? Почему Лорел не успела спастись? Как мог Бог быть настолько жестоким, чтобы забрать у Брендона его жену и сына?
Наконец слезы иссякли, сознание Брендона прояснилось, у него появился проблеск надежды. Может быть, он ошибается? Может быть, это тело принадлежит вовсе не Лорел, а одной из служанок? Ведь находится-то оно, в конце концов, в кладовой. Что было делать Лорел в кладовой?
Быстро возникнув, надежда также быстро и исчезла: он знал, что Лорел часто ходила на кухню или в кладовую за авокадо, иногда даже среди ночи. А главное, почему Тайк, который обожал Лорел, сидит именно около этого тела и отказывается уходить?
Как он ни пытался убедить себя, будто нет никакой уверенности в том, что почерневшая куча пепла и есть Лорел, что это может быть кто-нибудь другой, невыразимое ощущение огромной потери и боли опустошало его. Ему казалось, что у него вырвали из груди сердце и душа изодрана в клочья. Он страстно желал умереть.
Только несколько раз повторив себе, что нет оснований думать, будто это тело Лорел, он смог вернуться к жизни. Чтобы не сойти с ума, следует допустить, что это не Лорел. Необходимо прочесать весь Сан-Франциско и отыскать ее. Надо найти друзей или слуг, с которыми она могла прятаться в убежище, отыскать соседей, спасшихся от пожара – с ними могла быть и Лорел. Ниточка надежды была тоненькой, но это единственное, что его поддерживало. С усилием он заставил себя сосредоточиться на том, что следует предпринять. Потребуется, наверное, много часов напряженных поисков, может быть, дней, может быть, лет или даже вечность…
ГЛАВА 23
Из Ноб-Хилла Брендон возвращался той же дорогой. Огонь все еще свирепствовал внизу на дальнем склоне и двигался теперь по направлению к Вестерн-Эдишн. Брендон хотел разыскать Тесси и узнать, не видела ли она сама или кто-либо из ее друзей Лорел. Чтобы добраться до дома Тесси надо было обойти огонь по кругу.
Северная оконечность Сан-Франциско, пока не задетая огнем, была наиболее безопасным путем, но вначале ему пришлось пересечь дымящиеся руины Чайнатауна. Улицы, обычно очень узкие и путаные, теперь казались просто непроходимыми. Огромная каменная пустыня, покрытая густым пеплом, была лишена жизни и безмолвна, как кладбище. Опять его ноздри уловили специфический запах сгоревшей человечины, и вновь появились, как призраки, кошмарные страхи.
Ему казалось, что прошла вечность, прежде чем он наконец вышел на улицы с нетронутыми огнем домами и зелеными деревьями. Но и здесь все покрывала пленка пепла, и в воздухе висел дым. Идти стало значительно легче, хотя приходилось пробираться сквозь толпы людей, направлявшихся к парому. От Юнион он повернул снова на запад и, пройдя еще две мили, добрался наконец до дома Тесси.
Великодушная леди, занятая хлопотами по дому, заполненному беженцами, радостно приветствовала Брендона. Немедленно усадив его за стол, она выслушала его печальную повесть и ответила на его вопросы. Впервые за последние два дня он поел.
– Мне очень жаль, но я мало чем могу тебе помочь, – сказала Тесси. – Я была здесь, когда произошел первый толчок. Накануне, после банкета, я легла очень поздно и только заснула, как меня выбросило из постели. Позднее я поехала посмотреть, в каком состоянии мой отель, но Лорел не видела. Когда я позвонила вам узнать, как вы, дворецкий сказал, что ни тебя, ни Лорел нет дома. Я была уверена, что вы вместе, и не тревожилась, пока в Ноб-Хилл не начались пожары. Я ждала, что вы, как и многие из наших друзей, придете сюда.
– Она погибла, Тесс! Я чувствую это! Это ее тело в кладовой. – Голос Брендона прерывался, и он, не стыдясь, горестно зарыдал, упав головой на стол. Он плакал, широкие плечи сотрясались, слезы текли по лицу.
Тронутая до слез Тесси, обняв его за плечи, тихо и ласково уговаривала:
– Нет, Брендон! Пожалуйста! Тебе не следует отказываться от надежды. Может быть, она как и многие, в Парке Золотых Ворот. Куки и Хедлоусы там. Может быть, она с ними.
– Как она могла попасть туда? Она не могла уйти так далеко в ее положении. Лорел располнела из-за ребенка, но на самом деле она маленькая и хрупкая, как цветок, по имени которого ее назвали.
– Лорел выросла в горах, Брендон, или ты забыл об этом? – строго посмотрела на него Тесси. – Твоя Лорел растение маленькое, но стойкое и сильное, несмотря на хрупкий вид. Очень может быть, что она поехала со слугами в фургоне или в твоей коляске. В этом районе улицы в основном оставались проходимыми. Вероятно, она где-то в безопасности и ждет тебя.
– В таком случае, почему Креймер сказал тебе, что Лорел нет дома?
Тесси покачала головой.
– Не знаю. Может, она пошла тебя искать, а потом вернулась.
– Все это не объясняет, чье тело в кладовой и почему Тайк плакал около него. Если Лорел ушла, как ты предполагаешь, то почему она не взяла с собой Тайка?
Тесси помедлила с ответом.
– Я не могу это объяснить, как и ты, Брендон. Я только знаю, что ты не имеешь права считать Лорел мертвой из-за этого неопознанного тела. Нужно продолжать поиски, пока не найдешь ее или ответы на свои вопросы. Разузнай, может, кто-нибудь ее видел. Еще лучше отыскать слуг. Они, вероятно, смогут что-нибудь рассказать.
Тоскливый неровный вздох вырвался из его груди.
– Ты права, Тесс. Может, я паникую впустую. Надеюсь на это. И молюсь.
– Я тоже буду молиться, – пообещала Тесси торжественно.
Брендон умылся, переоделся, и Тесси дала ему лошадь для поездки в Парк Золотых Ворот.
– Не беспокойся, если не сможешь ее вернуть или если ее украдут. Твоя жена и ребенок – вот о чем мы должны беспокоиться. Мне очень жаль, что никто из нас не знает, где сейчас Лорел, и не может тебе ничем помочь.
Брендон опросил всех друзей и соседей, но никто не видел Лорел после того банкета в среду и ничего о ней не слышал. Все же он не терял надежды.
На пути в Парк Золотых Ворот в голове у Брендона крутилась одна и та же мысль. По крайней мере Лорел не знает о проблемах, сгустившихся вокруг их брака. Кабинет и все, что было в нем, включая и письмо Мигуэля, сгорели. Уцелели только камин и сейф. Брендон не стал открывать его, зная, что, если в горячий сейф попадет воздух, все его содержимое может воспламениться.
Ему было как-то легче думать, что Лорел не подозревала о неприятностях, связанных с их браком. У нее и так было достаточно волнений в вечер накануне бедствия. Если… когда… он ее найдет, то постарается исправить ошибку, как посоветовал судья Генри, не посвящая Лорел в суть дела. Если же она умерла – Боже избави! – то очень хорошо, что в неведении.
Прежде чем уехать из дому, Брендон нашел лопату и вырыл неглубокую могилу в мягкой земле в саду. Он заставил себя похоронить останки и прочитал над ними короткую молитву за упокой неизвестной души и страстную, чтобы это была не Лорел. Позже, если это действительно Лорел, он пригласит священника и сделает все надлежащим образом. Затем, взяв с собой Тайка, он поспешно покинул Ноб-Хилл.
В полдень Брендон добрался до Парка Золотых Ворот. Как и Лорел, он поразился и пришел в уныние, увидев здесь такое множество людей. В подобном столпотворении лишь при сказочном везении можно найти кого-нибудь из знакомых, не говоря уже о маленькой беременной женщине. Правда, ее легко описать, и это должно помочь. Маленьких женщин с уже заметной беременностью и такой хрупкой внешностью не так уж много. Те, кто ее видел, не могли бы ее не запомнить.
Но опять судьба оказалась против него: за несколько часов до его приезда временную больницу перевели в армейский гарнизон в Присайдио. Раненые, врачи и сестры, включая доктора Дэвиса и всех, кто смог бы сообщить что-нибудь о Лорел, уехали из парка. Брендон не нашел никого, кто бы ее видел. Чем большее число людей он опрашивал, тем больше получал обескураживающих ответов и тем больше приходил в отчаяние.
Уже наступила ночь, когда он, наконец, наткнулся на Томаса и Ханну. Оба очень обрадовались, увидев его. Радость встречи на миг отодвинула мрачные мысли, но, как только начали выяснять, где Лорел, все как будто отрезвели.
– Но мы были уверены, что она с вами! – воскликнула экономка с тревогой. – Когда мы не нашли вас обоих, то решили, что вы вместе ушли куда-то или остались где-то после банкета, а не вернулись домой.
Томас кивком подтвердил ее слова.
– В первое мгновение возникла ужасная суматоха. Рухнули два дымохода и пробили крышу, обвалившаяся угловая башня разрушила дальний угол дома. Сразу после первого толчка мы все побежали, как дураки, в одном ночном белье. Несколько дверей заклинило, и Милли просто обезумела, оставшись одна в своей комнате.
– Ох, Господи, да! – призналась Ханна. – Бедную Ванду чуть не завалило, когда в ее комнату рухнул дымоход, а мальчику-конюху испуганная лошадь отдавила ногу. Все страшно перепугались. Потом, когда все утихло, мы вернулись и пытались привести в порядок дом, насколько было возможно.
– Мы очень беспокоились за вас и миссис Прескотт, – вставил Томас, – и, кажется, не зря.
Разговор со слугами еще больше встревожил Брендона.
– И никто весь день не видел Лорел? – осторожно спросил он.
– Нет, сэр.
Затем Брендон рассказал об обнаруженном им в кладовой теле. Было видно, как побледнела Ханна и встревожился Томас.
– Как вы думаете, кто там мог быть? Могла это быть Лорел? – Брендон с трепетом ждал ответа.
– Эта дверь из числа тех, которые заклинило при землетрясении, – мрачно и как-то неохотно ответил Томас. – Мы вместе с Креймером пытались ее открыть, но она не поддалась, не сдвинулась с места. В доме было много дел, а на кухне достаточно еды, и мы оставили ее на потом. Звуков оттуда не доносилось, правда, вы знаете, какие там толстые стены и двери. Позднее, когда огонь начал надвигаться на Ноб-Хилл, мы стали готовиться покинуть дом. Где-то в середине ночи появились солдаты и сказали, чтобы мы все шли сюда. В то время супруги Чинг и их сын уже ушли.
Еще одна мысль все время изводила Брендона.
– Кто-нибудь видел тогда Тайка?
Ханна тихо плакала, но, справившись с собой, ответила:
– Сначала нет. Позже я видела его под ногами в кухне и попыталась прогнать, но он все бродил вокруг и ложился, скуля, около двери в кладовую, и я оставила его в покое…
При мысли, что это могло значить, экономка разрыдалась.
– Ох, бедная женщина! Бедная, дорогая женщина!
Волна черного отчаяния нахлынула на Брендона. Чем дольше они разговаривали, чем больше он укреплялся в мысли, что Лорел больше нет. Томас помог ему найти Креймера, дворецкий рассказал то же самое.
– Мне так жаль, сэр, – сказал он. – Как ужасно! Мы все время думали, что миссис с вами.
Несколько минут царила тишина. Затем дворецкий сказал:
– Мы решили, что поможем вам, если спасем кое-что из вашего имущества, и постарались сохранить самое ценное.
Несмотря на испытываемую им страшную боль, Брендон был тронут.
– Вы сумели спасти что-то из наших вещей?
Креймер печально кивнул.
– Ваши вещи в карете. Мы упаковали также и часть вещей миссис Прескотт. Даже вынесли часть продуктов. Но лучше бы мы сломали дверь, чтобы попасть в кладовую.
– Не вини себя, – хрипло сказал Брендон, чувствуя, что вот-вот опять разрыдается, и, не желая раскисать у них на глазах, пошел к стоящей рядом карете. Не обращая внимания на свои вещи, он открыл сумку Лорел. Глаза его увлажнились. Одежда все еще сохраняла приятный запах ее духов, присущее ей одной благоухание. Его пальцы гладили что-то мягкое и теплое – слуги взяли ее шубу. Вдруг взгляд поймал нечто более ценное. Сердце у него готово было выскочить из груди. На сиденье лежал портрет Лорел в пышных свадебных нарядах. Лавандовые глаза улыбались ему, сияя любовью и радостью. Единственная память о ее сверкающей красоте, единственное, что будет напоминать ему о Лорел! Это было как поворот ножа в кровоточащей ране. Крича от мучительной боли, Брендон бил кулаками об пол коляски, проклиная землетрясение, огонь и судьбу, которые украли ее у него навсегда.
В то время как Брендон проводил мучительную ночь в Парке Золотых Ворот, Лорел ждала, как ей казалось, бесконечно долго у парома. После мучительной езды через Сан-Франциско она провела целый день вместе с несколькими тысячами ожидающих. Очереди растягивались на кварталы и двигались гнетуще медленным шагом.
Большинство ожидавших возможности попасть на паром в Окленд вели себя спокойно. Те немногие, что создавали трудности, быстро приводились в чувство солдатами, поддерживающими порядок. Общее несчастье сблизило людей.
Лорел, убитая горем, смотрела вокруг себя словно сквозь туман. Первый шок от смерти Брендона несколько смягчился, и ему на смену пришло смирение. Она тихо плакала часами, охваченная болью и воспоминаниями, думая только о Брендоне. В течение нескольких лет весь ее мир вращался вокруг него. Даже два года в Бостоне, когда она считала его женихом Беки, она знала, по крайней мере, что он жив и она сможет увидеть его снова. В Мексике, когда его укусила змея, и он был так близок к смерти, она выходила его, вернула к жизни горячими молитвами и преданностью.
Но сейчас нет возможности возвратить его силой ее любви, и это было так мучительно больно, что казалось, она не вынесет и умрет. Каждое сладкое воспоминание, как пронизывающая стрела, заставляло еще больше кровоточить ее сердце.
Вспоминая ночь перед землетрясением, Лорел подумала, что отдала бы все, лишь бы ее не было, лишь бы вернуть те злые слова, о которых она сожалеет, и сделать все иначе. Если бы можно было повернуть стрелки часов назад, она бы выслушала его объяснения и извинения, поверила, что он ударил ее случайно, и простила его. Она бы позволила Брендону рассказать все о письме Мигуэля и о том, с какой целью он затеял свадьбу. Так теперь говорила она себе.
Забыв, что сама в ярости выгнала его, сердилась, почему он не был дома с ней, удивлялась, зачем он пошел к судье Генри и что делал в клубе.
Гнев и печаль смешивались в ее слезах. Чувство страшной потери не давало ей ясно мыслить. Несмотря на все, она продолжала любить его всем сердцем и душой, жаждала чуда, которое вернуло бы его. Она хотела умереть, так велико было ее отчаяние. Она лишилась мужа и, хотя по закону не была вдовой Брендона, оплакивала, как вдова, оставшегося без отца ребенка и себя. Она жила с ним, любила его, проводила восхитительные ночи в его объятиях, веря, что полностью принадлежит ему. Сейчас она возвращается домой, неся своего ребенка под тенью стыда. Хотя в глубине души Лорел не испытывала стыда, только печаль, любовь и светлую гордость, что носит их сына. Она будет лелеять его как единственное, что ей осталось от Брендона, и отдаст ему всю нерастраченную любовь, которая предназначалась и Брендону.
Весь этот бесконечный день и вечер Лорел ждала, медленно продвигаясь в очереди по направлению к входу в здание паромной станции. От тяжелой поездки через Сан-Франциско у нее болел каждый мускул, каждая косточка в теле. Лодыжка противно ныла всякий раз, как она наступала на ногу. Она провела день, попеременно стоя на одной ноге и сидя на сумке с вещами, и к концу дня здоровая нога отекла от чрезмерной нагрузки. От напряжения болела спина, а малыш, казалось, использовал живот как боксерский ринг. Но она старалась спокойно ждать, примирившись с мыслью, что ей надо вынести и вытерпеть все невзгоды. Лорел была благодарна доктору Дэвису, заставившему ее взять с собой немного еды.
В очереди стояли китайцы и итальянцы, богатые и бедные, мужчины и женщины, целые семьи и отдельные беженцы, дети всех возрастов. Различные говоры заполняли воздух разноголосицей звуков. Кто-то волочил дорожные сундуки, другие – ручной багаж. Некоторые не расставались с домашними зверюшками. И очень многие держали на руках маленьких детей и совсем младенцев.
Были и такие, у которых не было никаких вещей, кроме одежды на плечах. В толпе попадались мужчины во фраках и женщины в мехах и бриллиантах поверх грязных, изодранных вечерних платьев. Кому-то удалось умыться и переодеться в более подходящее платье, но были и грязные, а некоторые расхаживали босиком в одном ночном белье. В странном сборище общей была радость, что они остались живы.
Впереди Лорел шла женщина, умудрившаяся нести на себе две дорожные сумки и маленького ребенка. Очень измученная, по-видимому, тоже одна, она время от времени тяжело вздыхала и судорожно всхлипывала. Младенец, не переставая, плакал. Лорел предложила подержать ребенка, и молодые женщины разговорились.
Рассказ женщины, ее звали Роза Крайдер, в чем-то перекликался с печальной судьбой Лорел. Она приехала в Сан-Франциско три года назад вместе с мужем сразу после свадьбы. Муж был немного старше, у них появился сын. У мужа родственников не было. Отец и мать Розы погибли при пожаре, когда ей было семь лет. Она выросла в чикагском приюте. Муж сейчас погиб, и Роза решила вернуться в Чикаго, надеялась на помощь друзей. Они с сыном были одни в целом мире, бездомные, без денег, безо всего. Все, что ей удалось спасти от огня, уничтожившего их дом, было в этих двух сумках.
Женщина понравилась Лорел. У нее-то по крайней мере есть отец и тетя Марта, и возвращается она домой в Техас. С радостью разделив с Розой свой скудный завтрак, она помогала ухаживать за малышом, и вместе они ждали своей очереди на паром.
Было уже темно, когда им удалось войти внутрь станции. Втиснув мальчика между собой, они чутко дремали в шумном хаосе, стараясь не потерять из виду свои скудные пожитки и очередь.
Их внимание привлекла группа людей, что-то горячо обсуждавших. В одном из споривших Лорел узнала Энрико Карузо. Певец, очень возбужденный, почти в истерике, бурно жестикулировал, тыча рукой в сторону загружаемого парома. С того места, где сидела Лорел, из-за шума в зале ей не было слышно слов, но было ясно, что Карузо требовал посадить его на паром, тряся перед собеседником большой фотографией президента Тедда Рузвельта и попеременно указывая то на себя, то на портрет. Снова последовал короткий разговор, после чего Карузо и его компаньона посадили на борт парома раньше всех, что вызвало громкий ропот среди ожидавших очереди. Лорел так устала и упала духом, что ей было как-то все равно.
Ранним утром в пятницу Лорел и Роза вступили наконец на борт парома. Они стояли, держась за поручни, глядя на продолжавший гореть Сан-Франциско. Большая часть сердца и души Лорел оставалась там, вместе с пеплом ее любимого Брендона. Слезы текли по ее щекам, когда она внимательно и печально смотрела на город, посылая последнее прости всему, что там было, и двигаясь навстречу одинокой и печальной для нее и ее не родившегося еще ребенка жизни.
