Текст книги "Девушка в башне (СИ)"
Автор книги: Кэтрин Арден
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
над костром. Соловей любопытно заглянул под ель, обиженно посмотрел на нее при виде
жарящегося мяса и пропал. Вася не обратила внимания, она жарила хлеб, пока ждала мясо.
Хлеб потемнел, и она грызла его горячим, сыр стекал по его бокам. До этого она не
ощущала голод, ведь почти умирала, но теперь тело напомнило ей, что горячая еда в
Чудово была давно, а холодные дни превратили ее в кожу да кости. Она голодала.
Когда Вася смогла отдышаться, облизывая крошки с пальцев, заяц был почти готов,
и Морозко удивленно смотрел на нее.
– От холода возникает голод, – объяснила она без надобности, ощущая себя бодрее,
чем до этого.
– Знаю, – ответил он.
– Как ты убил зайца? – спросила она, крутя мясо жирными руками. Почти готово. –
На нем нет следов.
Огонь плясал в его хрустальных глазах.
– Я заморозил его сердце.
Вася поежилась и больше не спрашивала.
Он не говорил, пока она ела мясо. Она села и еще раз поблагодарила, хоть и
добавила:
– Если бы ты хотел меня спасти, можно было сделать это до того, как я оказалась при
смерти.
– Ты все еще хочешь путешествовать, Василиса Петровна? – он ответил только этим.
Вася подумала о лучнике, свисте стрелы, грязи на коже, холоде, ужасе заболеть в
одиночестве в глуши. Она подумала о закатах и золотых башнях, о мире, не ограниченном
деревней и лесом.
– Да, – сказала она.
– Хорошо, – Морозко помрачнел. – Наелась?
– Да.
– Вставай. Я научу тебя сражаться ножом.
Она уставилась на него.
– От болезни слух пропал? – рявкнул он. – На ноги. Хочешь путешествовать, лучше
уметь защищаться. Нож не отразит стрелы, но порой он полезен. Я не буду все время
бегать по миру, спасая тебя от глупости.
Она неуверенно встала. Он потянулся наверх, сорвал сосульку с ветки. Лед стал
мягче, менял форму в его руке.
Вася голодно смотрела, желая тоже творить чудеса.
В его пальцах сосулька стала длинным кинжалом, твердым и идеальным. Клинок
был изо льда, рукоять – хрустальной. Холодное бледное оружие.
Морозко протянул его ей.
– Но… я не… – лепетала она, глядя на сияющий кинжал. Девочки не трогали оружие,
кроме ножа на кухне или топорика для дров. И нож изо льда…
– Теперь да, – сказал он. – Путница, – огромный голубой лес был тихим, как церковь
под луной, черные деревья поднимались к небу, сливаясь с тучами.
Вася подумала о братьях, как они учились владеть луком или мечом, и ей было
странно ощущать себя такой.
– Держать нужно вот так, – сказал Морозко. Его пальцы накрыли ее, поправляя
хватку. Его ладонь была ледяной. Она вздрогнула.
Он отпустил ее и отошел, лицо не изменилось. Кристаллы льда блестели в его
темных волосах, похожий нож лежал в его ладони.
Вася сглотнула, во рту пересохло. Кинжал тянул руку к земле. Лед не был таким
тяжелым.
– Вот так, – сказал Морозко.
В следующий миг она сплевывала снег, руку жгло, кинжал не было видно.
Она искала осколки, уверенная, что он разбился. Но он лежал целым, невинный и
опасный, отражал свет огня.
Вася осторожно схватила его, как он показал ей, и попробовала снова.
Она пробовала много раз за долгую ночь, на следующий день и следующую ночь. Он
показывал, как повернуть другое лезвие своим, как ударить кого–то внезапно разными
способами.
Она была быстрой, как выяснилось, легко двигалась, но у нее не было силы воина.
Она быстро уставала. Морозко был беспощаден, он двигался как ветер, его клинок
попадал всюду без усилий.
– Где ты научился? – охнула она, подув на ноющие пальцы от падения. – Или сразу
знал?
Он не ответил, а протянул руку. Вася поднялась сама.
– Научился? – тогда сказал он. В его голосе была горечь? – Как? Я был таким, я не
менялся. Люди давно представили меч в моей руке. Боги пропадают, но не меняются.
Попробуй снова.
Вася подняла кинжал и молчала.
Первой ночью они остановились, когда рука Васи задрожала, и клинок выпал из
онемевших пальцев. Она склонилась, задыхаясь, тело болело. Лес трещал во тьме за
светом костра.
Морозко взглянул на костер, и огонь стал выше, заревел. Вася благодарно
опустилась на ветки и грела ладони.
– Ты научишь меня и магии? – спросила она. – Делать огонь взглядом?
Огонь вспыхнул, бросив резкие тени на лицо Морозко.
– Нет магии.
– Но ты…
– Что–то есть или его нет, Вася, – перебил он. – Если ты что–то хочешь, значит, у
тебя этого нет, значит, ты не веришь, что оно там, и его там не будет. Огонь или есть, или
нет. То, что ты зовешь магией, просто запрет миру быть не таким, как ты желаешь.
Ее уставшая голова не понимала это. Она нахмурилась.
– Но делать мир таким, как хочешь, не для юных, – добавил он. – Они хотят слишком
многого.
– Откуда ты знаешь, чего я хочу? – не удержалась она.
– Потому что, – процедил он, – я значительно старше тебя.
– Ты бессмертный, – отметила она. – Ты ничего не хочешь?
Он затих, а потом сказал:
– Согрелась? Попробуем снова.
* * *
Четвертой ночью, когда Вася сидела с синяками у костра, и больно было так, что она
не могла даже устроиться на спальном мешке и уснуть, она сказала:
– У меня есть вопрос.
Ее кинжал лежал на его колене, он водил ладонями по клинку. Краем глаза она
замечала кристаллы льда, что следовали за его пальцами, делая лезвие гладким.
– Говори, – ответил он, не подняв взгляд. – Какой?
– Ты забрал моего отца, да? Я видела, как ты уехал с ним, когда Медведь…
Руки Морозко застыли. Выражение лица настойчиво намекало ей замолчать и идти
спать. Но она не могла. Она столько думала об этом одинокими ночами в седле, когда
холод не давал уснуть.
– Ты так делаешь каждый раз? – спросила она. – Для всех, кто умирает на Руси?
Забираешь мертвых на лошади и увозишь?
– Да… и нет, – он продумывал слова. – Я отчасти присутствую, но… это как дыхание.
Ты дышишь, но не осознаешь каждый вдох.
– Ты осознавал, – едко спросила Вася, – когда мой отец умер?
Тонкая морщинка пролегла меж его бровями.
– Больше обычного, – ответил он. – Но это потому, что я – мое думающее я – было
неподалеку, и потому что…
Он резко замолчал.
– Что? – спросила девушка.
– Ничего. Я был неподалеку, и все.
Вася прищурилась.
– Ты не должен был забирать его. Ты мог его спасти.
– Он умер, чтобы защитить тебя, – сказал Морозко. – Он этого хотел. И он был рад
уйти. Он скучал по твоей матери. Даже твой брат знал это.
– Тебе все равно, да? – рявкнула Вася. Это было проблемой: не смерть отца, а
безразличие демона холода. – Думаю, ты и над моей матерью стоял, чтобы забрать ее у
нас, а потом увез моего отца. Однажды и Алеша окажется в твоем седле, а там и я. И для
тебя это просто, как дыхание!
– Ты злишься на меня, Василиса Петровна? – его голос был с долей удивления, хоть
приглушенного, как падающий снег. – Думаешь, смерти не было бы, если бы я не вел
людей во тьму? Но я стар, мир был еще старее до моего первого восхода луны.
Вася, к своему ужасу, обнаружила, что у нее льются слезы. Она отвернулась,
заплакала в ладони, скорбя по родителям, няне, дому и детству. Он все у нее забрал. Или
не он? Он был причиной или вестником? Она ненавидела его. Мечтала о нем. Не важно.
Так можно было ненавидеть или желать небо, и это ей не нравилось больше всего.
Соловей заглянул под ель.
«Ты в порядке, Вася?» – осведомился он с тревогой.
Она попыталась кивнуть, но лишь беспомощно дернула головой, лицо было в
ладонях.
Соловей тряхнул гривой.
«Ты это сделал, – сказал он Морозко, прижав уши. – Исправляй!».
Он вздохнул, она услышала его шаги, он обошел костер и опустился перед ней. Вася
не смотрела на него. Через миг он нежно убрал пальцы от ее мокрого лица.
Вася пыталась хмуриться, смаргивая слезы. Что он скажет? Ее горе он не поймет, он
бессмертный. Но…
– Прости, – сказал он, удивив ее.
Она кивнула, сглотнув, и сказала:
– Я так устала…
Он кивнул.
– Знаю. Но ты смелая, Вася, – он замешкался, а потом склонился и нежно поцеловал
ее в губы.
Она ощутила вкус зимы: дым, сосна и жуткий холод. А потом и тепло, и миг
сладости.
Но миг прошел, и он отодвинулся. Они мгновение вдыхали дыхание друг друга.
– Не переживай, Василиса Петровна, – сказал он, встал и покинул кольцо света.
Вася не пошла за ним. Она была ошеломлена, все болело, пылало, и ей было страшно.
Она хотела пойти за ним, конечно. Потребовать, чтобы он объяснился. Но уснула с
ледяным кинжалом в руке, помня лишь перед этим вкус хвои на губах.
* * *
«Что теперь?» – спросила кобылица у Морозко, когда он вернулся позже. Они стояли
у костра под елью. Свет углей трепетал на лице Васи, она спала рядом с дремлющим
Соловьем. Жеребец пробрался под ель и лежал рядом с ней, как гончая.
– Не знаю, – прошептал Морозко.
Кобылица толкнула его, словно жеребенка.
«Ты должен рассказать ей, – заявила она. – Рассказать всю историю о ведьмах,
сапфировом талисмане и лошадях у моря. Она достаточно мудрая, она имеет право знать.
Иначе ты лишь играешь с ней. Ты давно был королем зимы, что вертел сердцами девушек,
как хотел»
– Разве я все еще не король зимы? – спросил Морозко. – Это я должен делать:
откупиться золотом и чудесами и отправить ее домой. И я все еще это делаю.
«Если бы ты мог отправить ее домой, – сухо сказала кобылица, – и она стала милым
воспоминанием. Но ты здесь. Вмешиваешься. Если попробуешь отослать Васю домой, она
не уйдет. Ты не управляешь ею».
– Не важно, – резко сказал он. – Это… последний раз, – он не посмотрел на Васю
снова. – Она сделала своим домом дорогу, это теперь ее дело, не мое. Она жива, и я
оставлю ее с сапфиром и памятью на всю жизнь. Когда она умрет, я передам его другой. И
все.
Кобылица не ответила, скептически фыркнула во тьме.
9
Дым
Когда Вася проснулась утром, Морозко и кобылица пропали. Его словно тут не было,
словно это приснилось ей, но следы от копыт остались, как и сияющий кинжал рядом с
новым седлом и пухлыми сумками. Кинжал теперь не напоминал лед, металл был
бледным, он был в кожаных ножнах с серебром. Вася села и хмуро посмотрела на это.
«Он сказал тренироваться, – Соловей понюхал ее волосы. – И что кинжал не будет
застревать в ножнах на морозе. И что люди с оружием умирают быстрее, так что лучше не
носить кинжал открыто».
Вася подумала о руках Морозко, исправляющих ее хватку. Она подумала о его губах.
Ее кожа покраснела, она вдруг разозлилась, что он поцеловал ее, оставил дары и бросил
без слов.
Соловей не сочувствовал, а фыркал и вскидывал голову, желая бежать. Вася хмуро
нашла хлеб и медовуху в сумке, съела и бросила снег на костер (который быстро потух,
продержавшись так долго), закрепила мешки на седле и забралась на Соловья.
Версты летели без проблем, и у Васи были дни пути, чтобы набраться сил, чтобы
помнить – и пытаться забыть. Но утром, когда солнце озарило верхушки, Соловей
вскинул голову и шарахнулся. Вася вздрогнула и сказала:
– Что! – а потом увидела тело.
Он был крупным, но теперь его борода была в инее, открытые глаза смотрели,
замерзшие и пустые. Он лежал на окровавленном снегу.
Вася с неохотой спустилась на землю. Подавив тошноту, она поняла, от чего умер
мужчина: удар меча или топора по месту, где шея соединялась с плечом, и это рассекло
его до ребер. Она подавляла отвращение.
Вася коснулась его окоченевшей руки. Следы сапог вели к нему, он бежал до конца.
Но где были его убийцы? Вася склонилась над следами мертвеца. Новый снег сделал
их размытыми. Соловей шел за ней, нервно дыша.
Деревья резко закончились, и они оказались на краю полей. И посреди полей была
сожженная деревня.
Васе снова стало плохо. Деревня напоминала ее: избы и сараи, бани, деревянные
ступеньки и поля. Но эти дома стали дымящимися руинами. Забор лежал на боку, как
раненый олень. Дым катился над лесом. Вася вдохнула, прижав к лицу рукав. Она
слышала вой.
«Те, кто это сделал, ушли», – сказал Соловей.
«Он не так давно», – подумала Вася. Огоньки еще мерцали в деревне, не успев
погаснуть. Выжившие скованно двигались, словно готовые присоединиться к груде
мертвых перед развалинами маленькой церкви. Было слишком холодно, чтобы тела
начали пахнуть. Кровь застыла на их ранах, они смотрели, раскрыв рты, на ясное небо.
Живые не поднимали взгляды.
В тени избы женщина с темными косами сидела рядом с мертвым. Ее ладони
сжимались, как засохшие листья, тело обмякло, хотя она не плакала.
Что–то в волосах женщины, черных на худой спине, заставило Васю вспомнить. И
она слезла с Соловья раньше, чем подумала об этом.
Женщина поднялась, и, конечно, это была не сестра Васи. Это была незнакомка.
Крестьянка со следами холодных дней на лице. Кровь была на ее ладонях, она явно
пыталась заткнуть смертельную рану. Грязный нож появился в ее руке, она прижалась
спиной к стене. Ее голос клокотал в горле.
– Твои товарищи уже ушли, – сказала на Васе. – У нас больше ничего нет. Один из
нас умрет раньше, чем ты меня коснешься.
– Я… нет, – пролепетала жалобно Вася. – Я не из тех, кто это сделал. Я просто
путник.
Женщина не опустила нож.
– Кто ты?
– М–меня зовут Вася, – осторожно сказала девушка, ведь Вася мог быть
сокращением и Василия. – Можете сказать, что тут произошло?
Яростный смех женщины пронзил уши Васи.
– Откуда ты, что не знаешь? Татары пришли.
– Эй, ты, – сказал жестокий голос. – Кто ты?
Вася оглянулась. Старый мужик шагал к ней, широкий и бледный за бородой. Его
костяшки были в крови, он сжимал окровавленную косу. Появились другие, обходя
горящие места. Они держали грубое оружие, топоры и охотничьи ножи, у многих на
лицах была кровь.
– Кто ты? – закричали они, подходя все ближе. – Всадник, – сказал один. –
Отставший. Мальчишка. Убейте его.
Вася, не думая, бросилась к Соловью. Жеребец разбежался и перепрыгнул головы
ближайших жителей, они упали на окровавленный снег, ругаясь. Конь приземлился легко,
как листочек, и побежал бы от развалин в лес, но Вася впилась костями в его спину,
заставив его остановиться. Соловей замер, готовый бежать.
Вася повернулась к кольцу испуганных и злых лиц.
– Я не хочу вреда, – сказала она, сердце колотилось. – Я лишь путник. Я один.
– Откуда ты? – спросил один из жителей.
– Из леса, – Вася почти не соврала. – Что тут произошло?
Пауза была полна горя. А потом заговорила женщина с черными волосами:
– Бандиты. Они принесли огонь, стрелы и сталь. Они пришли за нашими девочками.
– Девочками? Они их забрали? – осведомилась Вася. – Куда?
– Забрали троих, – с горечью сказал мужчина. – Маленьких. Так происходит с начала
зимы в деревнях в этих края. Они приходят, сжигают, что хотят, а потом забирают детей,
– он махнул на лес. – Всегда девочек. У Рады, – он указал на черноволосую женщину, –
украли дочь, а мужа убили в бою. У нее теперь никого нет.
– Они забрали мою Катю, – Рада сжала окровавленные руки. – Я говорила мужу не
биться, ведь я не могу потерять обоих. Но они потащили нашу девочку, и он не
вытерпел… – она затихла.
Слова заполнили рот Васи, но они не помогли бы.
– Мне жаль, – сказала она. – Я… – она дрожала. Вдруг Вася коснулась бока Соловья,
и конь помчался прочь. За ней звучали крики, но она не оглядывалась. Соловей
перемахнул через сломанный забор и скрылся среди деревьев.
Конь понял ее мысль раньше, чем она ее озвучила.
«Мы же не идем туда?».
– Нет.
«Я хотел бы, чтобы ты научилась сражаться, а потом лезла к ним», – сказал
недовольно конь. Белое кольцо показалось вокруг его глаза. Но он не возражал, когда она
повела его к мертвецу, что лежал в лесу.
– Я попытаюсь помочь, – сказала Вася. – Богатыри ездят по миру, спасают дев.
Почему я не могу? – она говорила смелее, чем ощущала. Ее ледяной кинжал казался
большой ответственностью, ножны прижимались к спине. Она подумала о родителях,
няне, людях, которых она не смогла спасти.
Конь не ответил. Лес был тихим под беспечным солнцем. Их дыхание было громким
в тишине.
– Нет, я не буду биться, – сказала она. – Меня убьют, и Морозко будет прав. Я не
могу этого допустить. Мы проберемся, Соловей, как девочки, что воруют печенье, – она
старалась говорить храбро, но все в ней дрожало.
Она опустилась на землю рядом с мертвецом, стала искать следы. Но ничто не
показывало, куда ушли напавшие.
– Бандиты не призраки, – растерянно сказала Вася Соловью. – Кто не оставляет
следы?
Конь в тревоге тряхнул хвостом, но молчал.
Вася размышляла.
– Идем, – сказала она. – Нужно вернуться в деревню.
Солнце миновало зенит. Деревья у забора отбрасывали длинные тени на развалины
изб, плохо скрывая ужас. Соловей замер на краю леса.
– Жди меня здесь, – сказала Вася. – Если я позову, сразу приходи. Сбивай людей,
если надо. Я не хочу умирать из–за их страха.
Конь ткнулся носом в ее ладонь.
Деревня была тихой. Люди ушли к церкви, там собирались разжечь погребальный
костер. Вася держалась тени, прошла мимо забора и прижалась к стене дома Рады.
Женщины не было видно, следы показывали, что ее мужа унесли.
Вася сжала губы и скользнула в дом. Свинья в углу запищала, и ее сердце чуть не
остановилось.
– Тихо, – сказала она ей.
Свинья смотрела на нее глазками–бусинами.
Вася прошла к печи. Глупая идея, но других не было. В ее руке было немного
холодного хлеба.
– Я тебя вижу, – сказала она тихо в холодную печь. – Я не из твоего народа, но я
принесла тебе хлеб.
Тишина. Печь была тихой, дом был неподвижным, ведь его хозяина убили, а ребенка
похитили.
Вася стиснула зубы. С чего домовому приходить на ее зов? Может, она поступала
глупо.
А потом на глубине что–то пошевелилось, из печи высунулось маленькое существо в
саже и волосах. Пальцы–прутики прижались к камню, оно завизжало:
– Прочь! Это мой дом.
Вася была рада видеть домового, видеть его плотным, не таким призрачным, как
банник до этого. Она осторожно опустила хлеб на кирпичи перед печью.
– Разбитый дом, – сказала она.
Слезы выступили на глазах домового, он сел в печи с облачком пепла.
– Я пытался сказать им, – сообщил он. – Я кричал прошлой ночью: «Смерть.
Смерть!». Но они слышали только ветер.
– Я пойду за ребенком Рады, – сказала Вася. – Я хочу ее вернуть. Но я не знаю, как
найти ее. Следов нет, – она повернула голову, слушая, нет ли шагов снаружи. – Хозяин, –
сказала она домовому. – Няня говорила мне, что если семья покидает дом, домовой идет с
ними, если его правильно попросят. Девочка не может попросить, и я прошу за нее. Вы
знаете, куда ее забрали? Поможете найти ее?
Домовой молчал, посасывая тонкие пальцы.
«Надежды мало», – подумала Вася.
– Возьми уголек, – сказал домой, голос стал мягче. – Возьми и иди на свет. Если
вернешь мою Катю, мой вид будет в долгу.
Вася выдохнула, удивляясь успеху.
– Я постараюсь, – она пошарила в печи рукой в варежке и вытащила кусок холодного
черного дерева. – Света нет, – она с сомнением осмотрела его.
Домовой ничего не сказал, он пропал в печи. Свинья снова запищала, Вася слышала
слабо голоса из другого конца деревни, хруст шагов по снегу. Она бросилась к двери,
спотыкаясь о кривые доски. Снаружи был вечер, полный скрывающих теней.
На другой стороне горел погребальный костер: маяк в угасающем свете. С дымом
поднимался вой, люди горевали по умершим.
– Бог вас сохранит, – шепнула Вася, выбежала за дверь в лес, где ждал Соловей.
Уголек домового все еще был серым. Вася забралась за Соловья и смотрела на него.
– Мы попробуем разные направления и проверим, – сказала она.
Темнело. Конь недовольно прижимал уши, но пошел вдоль деревни.
Вася смотрела на холодный уголек в руке. Это…?
– Погоди, Соловей.
Конь застыл. Уголек в руке Васи был светло красным. Она была уверена.
– Туда, – шепнула она.
Шаг. Другой. Стоп. Уголек пылал ярче и жарче. Вася была рада толстой варежке.
– Прямо, – сказала Вася.
Они шли все быстрее, почти бежали, Вася была уверена в направлении. Ночь была
ясной, луна – почти полной, но было холодно. Вася не думала об этом. Она дула на руки,
куталась в кафтан и шла решительно на свет.
Она спросила:
– Ты сможешь нести меня и троих детей?
Соловей тряхнул гривой.
«Если они небольшие, – ответил он. – Но, даже если я смогу, что будешь делать ты?
Бандиты поймут, куда мы ушли. Как помешать им последовать за тобой?».
– Не знаю, – призналась Вася. – Сначала найдем их.
Уголек горел все ярче во тьме. Он стал обжигать ее варежку, и Вася думала
зачерпнуть снега, чтобы спасти руку, но Соловей застыл.
Огонь мерцал меж деревьев.
Вася сглотнула, во рту пересохло. Она выронила уголек, коснулась шеи коня.
– Тихо, – шепнула она, надеясь, что звучит смелее, чем ощущает себя.
Уши коня дрогнули.
Вася оставила Соловья среди деревьев. Она двигалась по лесу осторожно, добралась
до края света. Двенадцать мужчин сидело кругом и болтало. Вася подумала, что с ее
ушами что–то не то. А потом она поняла, что они говорят на чужом языке, что она
слышит впервые.
Связанные пленники были среди них. Украденная курица жарилась на костре,
передавали шкуру. Мужчины были в тяжелых шубах, отложили шлемы с шипами.
Кожаные шапки с мехом покрывали их головы, их ухоженное оружие лежало под рукой.
Вася вдохнула, размышляя. Они казались обычными, но что за бандиты не оставляли
следов? Они могли быть опаснее, чем выглядели.
«Безнадежно», – подумала Вася. Их было много. Как она представляла…? Ее зубы
впились в нижнюю губу.
Три ребенка сидели у костра, грязные и испуганные. Старше всех была девочка лет
тринадцати, младшая была маленькой, ее щеки были в слезах. Они жались для тепла, но
даже из кустов Вася видела, что они дрожат.
За кольцом света покачивались во тьме деревья. Вдали выл волк.
Вася беззвучно ушла от света и вернулась к Соловью. Жеребец уткнулся головой в ее
грудь. Как увести детей от костра? Где–то снова завыл волк. Соловей поднял голову,
слушал вопли, а Вася поразилась красоте его мускулистой шеи, изящной головы и темных
глаз. И ей в голову пришла дикая идея. Она задержала дыхание, но не мешкала.
– Хорошо, – она не дышала от страха и волнения. – Есть план. Идем к тому тису.
Соловей пошел за ней к старому кривому тису, что рос недалеко от тропы. Вася по
пути шептала ему на ухо.
* * *
Мужчины ели украденную курицу, девочки устало жались друг к другу. Вася
вернулась на место в кустах. Она пригнулась, задержала дыхание.
Соловей без седла выскочил на свет. Мышцы двигались на спине жеребца, он был
огромным.
Мужчины вскочили на ноги.
Жеребец прошел ближе к огню, насторожив уши. Вася надеялась, что бандиты решат,
что он – приз боярина, сорвавшийся с привязи.
Соловей вскинул голову, играя роль. Он посмотрел на других лошадей. Кобылица
позвала его. Он буркнул в ответ.
Один из бандитов держал кусок хлеба в руке. Он медленно склонился, взял веревку,
издавал звуки, направившись к жеребцу. Другие встали так, чтобы зверь не сбежал.
Вася подавила смех. Взгляды мужчин были зачарованными, как у мальчишек весной.
Соловей был робким, как дева. Мужчина дважды почти ловил его веревкой, но Соловей
отступал. Немного, не давая им надежды.
Конь медленно уводил мужчин от костра, от пленниц, от их лошадей.
Вася решилась, бесшумно прокралась к лошадям. Она скользнула среди них, шепча
утешения, скрываясь между их тел. Старшая кобылица тревожно слушала гостью.
– Погоди, – прошептала Вася.
Она ударила ножом по колу. Два взмаха, и лошади были свободны. Вася бросилась к
деревьям и изобразила вой волка.
Соловей с остальными встал на дыбы, вопя от страха. Лагерь стал бурей испуганных
зверей. Вася вопила, как волчица, Соловей бросился бежать. Многие лошади устремились
за ним, другие последовали с неохотой. Они пропали в лесу, лагерь был в хаосе. Тот, что
выглядел как лидер, вопил, чтобы его было слышно в шуме.
Он рявкнул слово, и все затихли. Вася лежала на снегу, прячась в кустах и тенях,
задержав дыхание. Она утащила кол в хаосе, спряталась в лесу. Следы лошадей
перекрыли ее следы, и она надеялась, что никто не задумается, как лошади так легко
убежали.
Лидер отдавал приказы. Мужчины послушно бурчали, хотя один был явно недоволен.
Через пять минут лагерь опустел, было проще, чем Вася представляла.
«Они были самоуверенны, – подумала она. – Ведь не оставили следов».
Один из мужчин – недовольный – получил приказ остаться с пленницами. Он хмуро
сел на бревно.
Вася вытерла потные ладони о кафтан и крепче сжала кинжал. Желудок был комком
льда. Она старалась не думать, что будет, если там был страж.
Она вспомнила пустое от горя лицо Рады и стиснула зубы.
Одинокий бандит сидел на бревне спиной к ней, бросал шишки в костер. Вася
подкралась к нему.
Старшая из пленниц увидела ее. Глаза девочки расширились, но Вася прижала палец
к губам, девочка подавила вопль. Три шага, два… Не думая, Вася погрузила острый
кинжал во впадинку у основания черепа часового.
«Здесь, – говорил Морозко, касаясь ледяным пальцем ее шеи. – Проще, чем
перерезать горло, если лезвие хорошее».
Это было просто. Ее кинжал скользил легко. Бандит дернулся и обмяк, кровь текла
из раны в шее. Вася выдернула кинжал, бросила его, прижав ладонь ко рту. Она дрожала.
«Это было просто, – подумала она. – Это было…».
На миг тень в черном плаще накрыла труп, Вася моргнула, и на снегу было лишь
тело, а три испуганных ребенка глазели на нее. Ведущая рука была в крови. Вася
отвернулась, ее стошнило на примятый снег. Она четыре раза вдохнула, вытерла рот и
встала, ощущая горечь.
«Это было просто».
– Все хорошо, – сказала Вася детям, ее голос хрипел. – Я заберу вас домой. Минутку.
Мужчины бросили луки у костра. Вася порадовалась своему топорику, разбила их
оружие, как хворост. Она испортила все, что видела, порвала их мешки, бросила
содержимое в лесу. Она забросала костер снегом и погрузила поляну во тьму.
Она опустилась рядом с детьми. Маленькая девочка плакала. Вася могла лишь
представлять, как выглядела, в капюшоне и в свете луны.
Девочки застонали при виде окровавленного ножа Васи.
– Нет, – сказала Вася, стараясь не пугать их.– Я перережу веревки, – она легко
вспорола путы на руках старшей, – а потом мы с конем заберем вас домой. Ты Катя? –
сказала она старше. – Твоя мама ждет тебя.
Катя замешкалась, а потом сказала маленькой, не сводя взгляда с Васи.
– Все хорошо, Аннушка. Думаю, он хочет помочь нам.
Малышка молчала, но замерла, когда Вася перерезала веревку на ее маленьких
ручках. Когда они были свободны, Вася встала и спрятала кинжал.
– Идемте, – сказала она. – Мой конь ждет.
Без слов Катя взяла Аннушку. Вася схватила другую девочку. Они побежали в лес.
Девочки были неуклюжими от усталости. В глубине леса бандиты звали лошадей.
Тропа к тису была длиннее, чем Вася помнила. Они не могли идти быстро из–за
снега. Ее нервы натянулись, она ждала, что мужчина вот–вот вылетит из–за деревьев или
придет в лагерь и поднимет тревогу.
Они шагали, тяжело дыша. Они не туда свернули? Руки Васи болели. Луна
опустилась к верхушкам, жуткие тени падали на снег.
Вдруг они услышали хруст. Девочки сжались в густой тени.
Тяжелые шаги. Даже Катя всхлипывала.
– Тихо, – сказала Вася. – Не шевелитесь.
Большое существо вышло из–за кустов, и они закричали.
– Нет, – обрадовалась Вася. – Нет, это мой конь. Это Соловей, – она прошла к коню,
сняла варежку и запустила дрожащие пальцы в его гриву.
– Он прибегал в лагерь, – медленно сказала Катя.
– Да, – Вася гладила шею Соловья. – Так мы вас освободили, – ее рукам вернулось
немного тепла, пока они были в его гриве.
Крохотная Аннушка едва доставала до колена Соловья, пошатнулась, и Катя
попыталась поймать ее.
– Волшебный конь серебристо–золотой, – заявила неожиданно Аннушка, уперев
руки в бока. Она окинула Соловья взглядом. – Он не может быть волшебным.
– Нет? – тихо спросила Вася.
– Нет, – заявила Аннушка, но протянула дрожащую ручку.
– Аннушка! – охнула Катя. – Он...
Соловей опустил голову, дружелюбно склонив уши.
Аннушка отпрянула с большими глазами. Голова Соловья была почти с нее
размером. Конь не двигался, и она робко похлопала пальцами его бархатный нос.
– Смотри, Катя, – прошептала она. – Я ему нравлюсь. Хоть он и не волшебный.
Вася опустилась рядом с девочкой.
– В сказке о Василисе Прекрасной есть волшебный черный конь, страж ночи, что
служит Бабе Яге, – сказала она. – Может, и мой конь волшебный. Хотите покататься?
Аннушка молчала, но другие девочки осмелели и выбрались на свет луны. Вася
нашла свое седло и сумки и водрузила их на Соловья.
Но они услышали другие шаги, двух ног. И существо было не одно, и было слышно
лошадей. Волоски на шее Васи встали дыбом. Было темно, лишь немного светила луна.
«Скорее, Вася», – сказал Соловей.
Вася спешила застегнуть ремни. Девочки жались к коню, словно могли спрятаться в
его тени. Вася быстро закончила, крики мужчин звучали все ближе.
На миг горло Васи сдавила паника, она вспомнила прошлый отчаянный побег. Она
дрожащими руками подняла младших на Соловья. Голоса приближались. Она запрыгнула
за детьми и протянула руку Кате.
– Садись за мной, – сказала Вася. – Быстрее! И держись.
Катя сжала ее руку, подпрыгнула и оказалась за Васей. Катя еще лежала на животе
на крупе коня, когда капитан бандитов появился из тьмы. Его лицо было серым в свете
луны, он был на голой спине высокой кобылицы. В других обстоятельствах Вася
рассмеялась бы от его потрясенного и злого вида.
Татарин не подбирал слова, он погнал кобылицу вперед с кривым мечом в руке,
скаля зубы в гневе. Он закричал. Крики вокруг ответили ему. Меч главаря сверкал в свете
луны.
Соловей развернулся, как волк, и бросился прочь, избежав удара мечом. Вася
сжимала детей, склонилась, доверяя коню. Второй появился впереди, но конь сбил его, не
замедляясь. Они убежали во тьму.
Вася часто хвалила уверенную поступь Соловья, но этой ночью – особенно. Конь
несся галопом в темном лесу, не колеблясь. Преследование осталось позади. Вася снова
дышала.
Она заставила коня идти, чтобы они перевели дыхание.
– Забирайся под мой кафтан, Катюша, – сказала Вася старшей. Ты не должна
замерзнуть.
Катя забралась под одежду, прижалась к Васе, дрожа.
«Куда идти? Куда идти?» – Вася не знала, в какой стороне деревня. Тучи закрыли
звезды, и она запуталась, куда они убежали в темноте. Она спросила девочек, но они не
бывали так далеко от дома.
– Хорошо, – сказала Вася. – Мы будем бежать пару часов, и быстро, чтобы они нас
не поймали. А потом разведем костер. Завтра найдем вашу деревню.
Дети не возражали, их зубы стучали. Вася укутала младший в свой спальный мешок
и прижала к себе. Им с Соловьем было неудобно, но так они не замерзнут.
Она дала им выпить медовухи, немного хлеба, немного рыбы. Они ели, и стало
слышно тяжелые шаги копыт их кустов неподалеку.
– Соловей! – охнула Вася.
Конь не успел пошевелиться, черная лошадь вышла из–за деревьев с бледноволосым
существом со звездными глазами.
– Ты, – Вася слишком опешила, чтобы быть вежливой. – Сейчас?
– Рада встрече, – ответила спокойно Полуночница, словно они были на рынке. – Этот
лес в полночь – не место для девочек. Что вы делали?
Руки Кати дрожали на талии Васи.
