Текст книги "Навсегда в твоих объятиях (Навеки-навсегда)"
Автор книги: Кэтлин Вудивисс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 32 страниц)
– Наверняка существуют военные врачи, к которым он может обратиться, – нетерпеливо заявила княгиня, даже не пытаясь скрыть своего раздражения.
– Боюсь, ваша доброта ограничена обычаями этого дома, – ответил Тайрон с новой болезненной улыбкой. – Я должен идти, но, если вам не трудно, пожалуйста, передайте от меня пожелания скорейшего выздоровления вашей госпоже. Я надеюсь, завтра к моему приходу ей уже будет лучше.
– О да, конечно, – заверила его ирландка. – Уж я позабочусь об этом!
Тайрон быстро поклонился и, усмехнувшись, надел шляпу и зашагал прочь. Даже если ему не удалось заслужить расположения боярышни, он, по крайней мере заручился поддержкой человека, по-настоящему близкого к ней. А такой человек всегда в состоянии убедить юное существо проявить благосклонность.
Глава 5
На другое утро Зинаида легко соскользнула по ступенькам лестницы. Сегодня она решила отбросить всякое притворство, поскольку ей вовсе не улыбалось изжариться заживо в своей светлице. Она не сомневалась, что занудные наставления священника досадят ей сильнее, чем одинокое заточение наверху. С легким сердцем и новым запасом терпения Зинаида бодро вошла в обеденную залу и весело улыбнулась, приветствуя Ивана.
Воронской вошел всего за минуту до нее, но казалось, стратегию поведения разработал заранее. Он чуть не опрометью бросился ей наперерез, чтобы преградить ей выход из комнаты – видно, не на шутку боялся, что ученица захочет сбежать, как только его увидит. Когда же Зинаида направилась к столу, он заторопился следом и принялся жадно нагружать свою тарелку.
– Сегодня утром, боярышня, мы займемся такими понятиями, как смирение и самоограничение, – заявил он, слизывая соус с большого пальца.
Бросив взгляд на его полную тарелку, Зинаида не удержалась от улыбки:
– Самоограничение в чем, сударь? – Иван презрительно фыркнул:
– Ну, в манере одеваться для начала.
Зинаида подумала, что тут ей с ним, конечно, не тягаться. В своем темном платье он выглядел строго и неприступно и, очевидно, считал, что эта одежда идеально соответствует его серьезным обязанностям. Но, наверное, он производил бы точно такое же впечатление, даже если бы был совсем голый, хотя нельзя сказать, чтобы Зинаиде очень уж хотелось проверить свои подозрения. Если уж судьбе угодно, чтобы она снова поразилась виду голого мужчины, так пусть это будет кто-нибудь более достойный внимания, кто-нибудь, столь же видный и красивый, как, к примеру, полковник Райкрофт.
Зинаида отвела руку с тарелкой в сторону, чтобы посмотреть на свой шелковый бирюзовый сарафан. Интересно, что же теперь не понравилось Ивану? Она никак не могла взять в толк причин недовольства священника.
– А разве с моим платьем опять что-то не так? – спросила она с неподдельным любопытством. Ей уже начинало казаться, что Ивану не нравится вообще никакая женская одежда. – Разве это не подобающий наряд для русской боярышни?
– Скорее, это наряд для павлина. Нет, правда, это слишком красочно, чтобы быть скромным. Ни одна целомудренная девица не станет расхаживать точно расфуфыренная курица.
Зинаида разыгрывала полнейшую невинность, не желая вслед за Анной восхищаться его изречениями. Впрочем, едва ли Воронской стал бы критиковать наряды княгини. Какой же глупец станет кусать руку, которая тебя кормит?
– Я думала, павлин – это самец. А куры вообще всегда выглядят гораздо скромнее, чем петухи…
– Это совершенно не относится к делу! – с обидой отрезал Иван. – К тому же вам как молодой девушке, а теперь еще и моей воспитаннице, следует проявлять побольше уважения к учителю и владеть собой. В конце концов, царь ищет себе невесту, и кто знает, кого он выберет?
– При всем моем почтении к государю, – поспешила возразить Зинаида, – я вовсе не хочу становиться объектом чьих-нибудь интриг и зависти. Я лучше спокойно проживу без всех этих запретов и строгостей царского терема, а заодно не буду бояться, как бы мне в еду не подмешали какой отравы. Государь немало страдал, пытаясь найти невесту, но это несравнимо с тем, что ждет его будущую супругу, когда он все же женится. – Иван с прищуром смотрел на боярышню, пытаясь постичь ее логику.
– Что вы имеете в виду? – Зинаида уселась за стол:
– Как же, вот посмотрите-ка на Марию Хлопову. Ведь тоже чуть не стала царской невестой, а где она теперь?
Иван сел рядом, поставив тяжелую тарелку перед собой. Ему казалось, что сейчас как раз самое время поговорить о том, что ожидает женщину, пустившуюся на обман:
– Мария была отвергнута, поскольку в своем безудержном стремлении стать царицей посмела скрыть от Михаила Федоровича тяжелую болезнь. И если бы Бог не поверг ее прямо перед царем и его гостями в отчаянные конвульсии, она добилась бы своей цели. Ссылка Хлоповых в Сибирь едва ли была достаточной карой за тот обман, который они замыслили.
Зинаида уставилась на него, пораженная тем, насколько мало он знает. Видимо, последние события при царском дворе остались для него неизвестными.
– Так вы разве не слышали? После возвращения из Польши патриарх Филарет раскрыл заговор Салтыковых. Они-то и пытались опорочить Марию Хлопову со всей ее родней. Оказалось, что они подсыпали Марии рвотное, а потом еще подкупили лекаря, чтобы тот пустил слух, будто у невесты был неизлечимый недуг. Патриарх Филарет узнал об их кознях и рассказал все сыну. Вот почему недавно государь удалил Салтыковых от двора и даже отнял у них кое-какие земли. – Зинаида вздохнула. – Хотя, конечно, бедной Марии от этого не легче.
– Но Салтыковы – родня царевой матушки, – возразил Иван. – Марфа не станет терпеть такого обращения с ними даже со стороны своего сына! Вы наверняка ошибаетесь.
Зинаида снисходительно улыбнулась:
– Вот именно поэтому Марфа упорно отказывается благословить сына на брак с Марией Хлоповой. Очевидно, она в ярости от того, как обошлись с ее родственниками. – Зинаида быстро опустила взор в свою тарелку, потом снова подняла глаза на ошеломленного Ивана. Презрев благоразумие, Зинаида решила воспользоваться случаем и намекнуть, что ее познания несколько шире, чем познания того, кто хотел стать ее учителем. Она весело усмехнулась: – Ну что, Иван, не хватит ли на сегодня? Я хотела еще поутру, пока не очень жарко, навестить боярыню Наталью Андреевну. Так что, может быть, нам продолжить разговор завтра?
Изрытые оспинами шеки Ивана густо покраснели. Он уткнулся в свою тарелку. Ему претили эти насмешки. Он не мог допустить, чтобы его считали этаким простаком. В особенности обидно было слышать такое от боярышни Зинаиды, чей отец был достаточно богат, чтобы нанять для нее самых мудрых и знающих учителей, тогда как ему, Ивану, пришлось ползать на брюхе, унижаться и заниматься черной работой, чтобы собрать хотя бы какие-то крупицы знаний. И все это во имя одной цели – уничтожить пошлые насмешки, которые преследовали его с самой юности. После смерти матери он пошел в монастырь. Монахи делились с ним скудной пищей и отдавали мальчугану свои старые рясы. Он же все это время упорно учился писать и штудировал увесистые тома старинных книг и древние архивные свитки. Теперь же, обретя богатую покровительницу с влиятельным положением, он презирал тех, кто ведет праздную жизнь. И он ни за что не позволит этой пестрокрылой пташке беззаботно порхать у него перед носом. Либо он заставит ее с уважением относиться к его персоне и талантам, либо…
– Напротив, боярышня, ни сегодня, ни впредь вы не сможете покидать этот дом без моего соизволения.
Иван отвернулся, как будто затем, чтобы подчеркнуть свою суровость, но то была лишь уловка. Он хотел уберечься от любопытных каре-зеленых глаз, моментально расширившихся от удивления, и за это время побороть проклятый тик и неудержимую дрожь рук. Из самых темных глубин его детских воспоминаний вновь всплыл образ матери. Она высилась над ним точно гора; уголки губ скорбно опущены; рот выкрикивает полные ненависти оскорбления… Она называет его паршивым ублюдком, которым ее угораздило ощениться. И хотя он столько раз пытался старательно выскоблить эти закоулки памяти, ненавистные видения время от времени снова наваливались на него, терзая приступами нервных конвульсий.
Неприятные спазмы, наконец, закончились, и Иван, сделав медленный вдох и выдох, снова повернулся к Зинаиде. Она, к счастью, была занята едой и казалась при этом совершенно невозмутимой. Однако ее хладнокровие не обмануло Ивана. Его словно грызло и глодало что-то. Ведь ему хотелось сладостного реванша… И он разработал план, как заставить ее заплатить за все насмешки.
Тонкие губы Воронского растянулись в недоброй улыбке:
– Я тут случайно узнал, сударыня, что на кухне достаточно дел, которыми вы могли бы в свободное время заняться, вместо того чтобы ходить в гости к таким сомнительным особам, как боярыня Наталья Андреевна.
Оскорбленная Зинаида откинулась на спинку стула и уставилась на Воронского пылающими от гнева глазами. Похоже, Иван и княгиня полностью сходятся во мнениях.
– Боярыня Наталья Андреевна – женщина исключительного благородства, сударь. Я ее очень хорошо знаю и могу заверить вас в этом.
Иван хмыкнул:
– Я был на одном из ее приемов. Одни богатые бояре да высшие офицеры. Ее намерения очевидны каждому. Овдовев уже в третий раз, она снова ищет себе богатого мужа. Хочет купаться в роскоши до самой смерти.
Зинаида сразу узнала клеветнические слова Анны, произнесенные ею всего два дня назад. Но и за этими заимствованными речами чувствовалась всколыхнувшаяся с новой силой злоба самого Ивана. Несомненно, Зинаида сама была в этом виновата. Напрасно она с бесшабашной глупостью отважилась испытывать его терпение. Возможно, он надеялся спровоцировать ее гнев, нарочно черня Наталью, но Зинаида пообещала себе, что не доставит ему этого удовольствия.
– Значит, на кухню? Ладно, хорошо. И что именно вы хотели мне поручить?
– Прежде всего вам следует научиться скромности служанки. Лишь после этого вы сможете считать себя достойной выйти замуж за благородного человека. Княгиня Анна предоставила мне самому решать, чему и как вас учить, и для начала я хочу, чтобы вы поняли, что такое настоящее рабское унижение, а также тяжелая жизнь крепостных крестьян. – Его маленькие глазки метнули две молнии на ее дорогой наряд. – Я полагаю, прежде чем приступить к работе, вы захотите переодеться во что-нибудь менее броское.
– Тогда, с вашего позволения, – вежливо сказала Зинаида, – я пойду к себе и переоденусь соответственно вашим указаниям. – По-прежнему улыбаясь, она встала из-за стола. Священнику было невдомек, что после смерти матери Зинаида не только взяла на себя обязанности хозяйки большого имения, но и частенько работала рядом со слугами. Ведь только хозяйка могла знать, как именно подготовить дом к приему гостей или состряпать какое-нибудь особенное блюдо. Больше всего ей нравилось помогать садовникам, ухаживать за цветами, травами и овощами. Особенно приятно было видеть плоды своего труда в качестве угощения для стола или больших, ярких букетов, которые Зинаида собственноручно вносила в дом и ставила в вазы. Если Иван и хотел унизить девушку подобной работой, то тем самым лишь еще раз продемонстрировал свое невежество.
Однако ее послушание показалось ему подозрительным.
– Если собираетесь снова запереться у себя, боярышня, то советую вам передумать. Княгиня Анна никогда не позволит вам отлынивать от ваших обязанностей.
– Да что вы, и в мыслях не было! – усмехнулась Зинаида уже на пути к выходу и, не останавливаясь, взглянула на Воронского через плечо. – Право же, Иван, – добавила она, нарочно обращаясь к нему по имени, – не стоит сердиться и раздражаться попусту. Я просто следую вашему ценному совету.
Счастливый ветер, который за мгновение до этого наполнил паруса Ивановой надежды, неожиданно стих, оставив их беспомощно висеть, словно ненужные тряпки на нелепо растопыренных реях. Ведь он приготовился самое меньшее к яростному выпаду раздраженной женщины.
Зинаида вернулась к себе и, сбросив свой наряд, надела крестьянское платье, которое обычно носила дома, когда приходилось заниматься хозяйственными делами. Ее неожиданное возвращение разожгло любопытство Эли, а уж это переодевание подтвердило ее худшие догадки. Она потребовала объяснений, и, как ни старалась Зинаида спокойно и осторожно внушить ей, что нынешнее задание Ивана связано с некоторой помощью по кухне и что, в конце концов, это все равно приятнее, чем невыносимые нотации, Эли пришла в неописуемую ярость. Ее бесила наглость этого святоши.
– Что?! Этот мерзкий жаба брал на себя приказать тебе, как какому-то простому работяга? Чума его побери!
– Но я не стану делать ничего такого, что не делала у себя дома, – возразила Зинаида, стараясь успокоить служанку, которая бушевала, точно медведица, чьим медвежатам грозит опасность. – Это вовсе меня не оскорбляет, уверяю тебя.
– Да, моя драгоценная, но это было твое дело решать, какие работы ты хотела делать, а не другому давать команды, как будто какому-либо всемогущему господину. – Говоря все это, пылающая благородным гневом Эли бегала по комнате. – Этот жаба пусть посожалеет про тот день, когда он задумал тебе плохо, вот увидишь, так будет!
– Эли Маккабе! Я запрещаю тебе доставлять такое удовольствие Ивану или княгине Анне! Они не должны видеть, что нас можно вывести из равновесия! Мы станем терпеливо выполнять все его приказания, понимаешь? – Не получив ответа, Зинаида топнула ногой. Она должна была немедленно подчинить своей воле эту сварливую маленькую старушку. – Отвечай, Эли! Ты меня понимаешь?
Служанка обиженно скрестила руки на плоской груди и надула губы. Она никак не могла согласиться с госпожой.
– Он просто нищий бездельник, вот он кто. – Зинаида с трудом сохраняла суровую гримасу. Желание расхохотаться было почти непреодолимым, но она предупреждающим жестом подняла палец прямо перед носом ирландки:
– Пообещай мне, Эли Маккабе, что сделаешь все возможное ради сохранения мира, пока мы здесь.
Горничная метнула на Зинаиду холодный взгляд, но сочла, что лучше будет прикинуться мученицей. Она подняла глаза к небу, словно взывала к святым, и разочарованно вздохнула. Наконец, укоризненно покачав головой, ирландка неохотно уступила:
– Хорошо, я так буду делать, потому что ты мне так говорила, но это не ладно, ты знаешь про это!
Положив руку на узенькие плечи Эли, Зинаида улыбнулась и сказала, копируя ее манеру речи:
– Да, я знаю про это, Эли, моя драгоценная, но лучше, чтобы было таким путем. Возможно, путем маленькой доброты мы отвернем от себя их негодование.
– Вот это будет, наверное, чудо! Да уж! Хотя священники меня уверили, что чуды бывают даже сегодня, я оставаюсь в сомнениях, что надо бы так смело залезать прямо этого волка в зубы.
– Наверное, придется, если нет иного выхода, – озорно блеснув глазами, заметила Зинаида.
Эли замерла, открыв рот и раздумывая над справедливостью этих слов. Наконец она горестно вздохнула и сказала:
– Но это сулит беду тебе, мой агнец.
– Помоги-ка мне лучше одеться, – поторопила ее Зинаида. – А потом убери это платье. Пойду покажусь поварихе. – Тут она остановилась и снова задумалась о дальновидности приказания Ивана. – Бедная Елизавета будет сильно удивлена. Как бы еще, чего доброго, еда у нее не подгорела.
– Хуже от этого не сделается, – едко заметила Эли. – Как эта ворона Иван набивала себе свой зоб, приехавши в Нижний, то ему было бы лучше подавиться навсегда этим горелым!
Как и предсказывала Зинаида, Елизавета, повариха с печальными глазами, обмерла от изумления, увидев, что молодая гостья появилась на пороге кухни, одетая уж вовсе не как благородная боярышня. К такому наряду не придрался бы даже брюзгливый Иван: белая, с кружевными вставками рубаха и такой же белый широкий фартук поверх темной юбки, усыпанной мелкими яркими цветочками. Масса тонких нижних юбок придавала нижней части костюма пышность, а из-под доходящего до лодыжек подола виднелись ладные, обутые в узкие туфельки ножки в темных чулках. О таких ножках мог лишь мечтать любой мужчина. Большой, обшитый кружевом платок покрывал ее голову, и из-под него ниже пояса спускалась длинная толстая коса.
– Боярышня! – воскликнула взволнованная Елизавета. – Батюшки, да что ж это?..
– Да вот, пришла помогать, – весело отозвалась Зинаида. – Ты только скажи мне, что делать.
– Нет, нет! Спасибо! – всполошилась толстуха и замахала руками над головой. Она еще ни разу не слышала ничего столь нелепого. – Княгиня никогда не позволит! Вы же гостья!
– Но я с огромным удовольствием позаимствую у тебя рецепты этих восхитительных блюд, чтобы потом, когда вернусь домой, обучить своих слуг. – И, умоляюще взглянув на повариху, льстиво добавила: – Разве ты мне откажешь?
Повариха покачала седеющей головой. Робкая улыбка тронула ее губы, потом стала шире, прорисовала ямочки на пухлых щеках… Сунув руки под сборки фартука, Елизавета сложила их под своей огромной грудью, польщенная комплиментами молодой госпожи.
– Хорошо, я поделюсь своими скудными умениями, боярышня.
– Тогда я наверняка постигну все премудрости кулинарного искусства, – улыбаясь, предположила Зинаида. – Так с чего же мы начнем?
– Прямо с того, что я готовлю сейчас, – сказала Елизавета, шагая вперевалку к длинному деревянному столу, где она чистила и строгала, складывая в отдельные кучки, морковку лук, трюфели и прочие грибы. – Вот закончу все резать и буду делать пирожки. Хозяин их очень любит.
Зинаида посмотрела на повариху:
– А разве князь Алексей будет сегодня обедать дома?
– О, он никогда не исчезает больше чем на один-два дня, – тяжело вздохнула Елизавета. – Если б не он, то мне вообще не было бы работы. Княгиня кушают меньше воробышка, когда хозяин дома, и вовсе ничего, когда его нет. Смотреть жалко, как выбрасывается вся эта снедь.
– Но ведь в доме наверняка полно слуг, которые могут доесть все то, что не попало на хозяйский стол! – удивилась Зинаида, заглядывая поочередно в бурлящие горшки и котелки, а также в огромную кадушку с подходящим тестом.
Седая голова поварихи скорбно качнулась:
– Нет, это запрещено.
– Запрещено? Как так?
– Госпожа не позволит слугам есть то, что готовится для нее и тех, кто садится за господский стол, – объяснила Елизавета. – Это избалует прислугу. Так она говорит. А ведь можно было бы накормить столько народу, если бы только…
Елизавета поспешно провела ладонью по щеке, смахнув слезу, медленно катившуюся к подбородку.
У Зинаиды и у самой сердце разрывалось при виде такого количества еды, которая никому не пригодится, тогда как без лишних затрат для княгини можно было помочь столь многим людям. Разделяя печаль поварихи, Зинаида ласково погладила ее по толстой руке:
– Ты знаешь кого-нибудь, кто особенно нуждается, Елизавета?
Подбородок у поварихи задрожал:
– Да, боярышня. Знаю… Моя сестра. У нее муж прошлой зимой помер, да и сама она хворая. А еще дочка-трехлеточка на руках. Она, бедолага, даже работать не может, чтоб свести концы с концами. Пропадают ни за грош, а я тут вот… В этом богатом доме… Готовлю все эти яства, но не могу отнести ей ни крошки. Мне даже отлучиться не позволяют, чтобы помочь ей хоть немного.
– Ну, вот что! – Зинаида уперла руки в бока. Если таковы порядки в доме княгини Анны, то она не станет молча сидеть и смотреть, как гибнут от голода люди. – У меня есть служанка, которую я могу послать за едой и всем, что еще нужно, а также кучер. Он отвезет ее к твоей сестре. Мне не разрешат просто так уйти из дома, – когда Елизавета удивленно глянула на нее, Зинаида лишь слегка пожала плечами, – но беспокоиться из-за отсутствия Эли не станут.
– Вы хотите сказать, что не можете отлучаться без разрешения моей хозяйки? – в изумлении переспросила повариха.
– Я уверена, что это только ради моей безопасности, – ответила Зинаида, ласково тронув руку Елизаветы.
– Хм! – Повариха бросила недобрый взгляд в сторону двери, за которой, по-видимому, как она полагала, находится княгиня.
Елизавета начинала служить еще в доме родителей Анны, и у нее уже давно сложилось собственное мнение об этой женщине, отославшей своих стареющих родителей в монастырь, поскольку ей хотелось остаться полноправной хозяйкой в отчем доме. И, даже переехав в Москву, княгиня не позволила старикам вернуться, чтобы не нарушать заведенный ею порядок.
Только ближе к вечеру Зинаида закончила помогать Елизавете, после чего Иван, горевший желанием лишний раз продемонстрировать свою власть, вручил ей тяжеленный фолиант. В саду позади дома, в кружевной тени дерева, стояла скамейка. Отсюда Зинаида могла следить за воротами: не вернулись ли Степан и Эли, посланные к сестре Елизаветы? Повариха тоже время от времени выглядывала в дверь кухни, но Зинаида лишь качала головой – пока ничего не было видно, кроме нескольких маленьких экипажей да редких всадников, проезжавших мимо дома. Проводив их глазами, девушка нехотя возвращалась к занудным пассажам, которые ей велели прочитать. В этом сочинении было столько явной чепухи, что она просто не верила в искренность Ивана, нахваливавшего книгу.
Небо уже начинало темнеть, как вдруг Зинаида заметила знакомый экипаж. Когда же она вбежала в кухню, чтобы сообщить Елизавете о возвращении Эли, повариха совсем разнервничалась, поскольку именно теперь никак не могла бросить стряпню. Зинаида же, прошмыгнув через кухню и столовую, выскочила в сени и неожиданно напоролась на Анну, возвращавшуюся от парадного крыльца. Ее ярко подрисованные брови были сурово нахмурены.
– Тебе следовало отвадить этого наглого англичанина после первой же вашей встречи, – проворчала княгиня, сердясь, что ее снова позвали к дверям отвечать на вопросы незваного гостя. Этот человек то ли не чувствовал, что его здесь не ждут, то ли просто был слишком упрям и отказывался понимать прозрачные намеки. – Полковник Райкрофт был непреклонен в своем стремлении увидеться с тобой и имел нахальство заявить, что вернется завтра. Как будто это ему поможет!
Взгляд Зинаиды мгновенно устремился к двери. Еще сегодня утром, вспомнив о намерении полковника Райкрофта наведаться к ним, она немного воспрянула духом. Однако, отвлекшись на благотворительную помощь сестре и племяннице Елизаветы, она выпустила из виду этот предстоящий визит. К сожалению, высокомерный гнев Анны не оставлял сомнений в том, что с англичанином обошлись грубо. Зинаида все же рискнула спросить:
– А он еще здесь?
– Был минуту назад, но теперь ушел, – ответила Анна и взмахнула рукой так же гневно, как и тогда, когда гнала офицера со своего порога. – Я объяснила, что ему незачем тебя снова беспокоить! И дала ему несколько монет, чтобы отнес тому человеку, который нашел твою брошь. Пусть у него больше не будет повода сюда заявляться. Лично я сомневаюсь, что этот плут выпустит деньги из своих рук. Положит себе в карман и поминай, как звали.
Зинаида с трудом сдерживала раздражение против женщины, которая взяла на себя смелость лично прогнать этого человека, даже не поставив ее в известность. Зинаида считала, что лишь она сама вольна решать, видеться ей с англичанином, набивающимся в кавалеры, или нет. К тому же он рисковал жизнью, чтобы спасти ее от насилия, а значит, заслуживал лучшего обращения, чем то, которое, по-видимому, пришлось стерпеть от Анны.
– Так вы сказали, что полковник Райкрофт вернется завтра?
– Может, если осмелится снова пропустить мимо ушей мои слова. Только это ему все равно ничего не даст, – ответила Анна. – Я не позволю тебе с ним увидеться!
– Не вижу ничего плохого в том, чтобы выказать полковнику Райкрофту простую вежливость, – холодно ответила Зинаида, мгновенно позабыв, что сама до сих пор не простила его за тот случай в бане. Но даже после всего этого она предпочитала сохранить за собой исключительное право казнить или миловать Райкрофта за нанесенное оскорбление. – Я обязана полковнику хотя-бы простой благодарностью.
– Это не значит, что его примут в моем доме, – отрезала княгиня. – Мне этот человек отвратителен. И советую уважать мои чувства, чтобы не пожалеть об этом.
– Именно так я и собиралась поступить, – с натянутой улыбкой заверила ее Зинаида. Визиты полковника Райкрофта едва ли были достаточно значимой причиной для скандала. В то же время Зинаиду злило, что эта женщина грозит ей ужасными карами, лишь бы добиться беспрекословного выполнения своих требований.
Анна между тем немного успокоилась и вновь приняла величественный вид:
– Между прочим, я ожидаю, что ты возместишь те деньги, которые я дала ему от твоего имени… Тут, кстати, мы касаемся еще одной темы. У тебя достаточно средств, чтобы оплачивать наши расходы на твое содержание, как и на содержание твоих слуг, которых ты привезла с собой. Будет только справедливо, если ты возьмешь это на себя. Я сообщу тебе, сколько ты должна на сегодняшний день, после чего высчитаю сумму, которую ты будешь нам отдавать в начале каждой недели.
– Как прикажете, – безропотно ответила Зинаида. Ей вдруг стало интересно, чем вызвано это решение: простой жадностью или нарастающим раздражением из-за ее пребывания в этом доме.
– Я рада, что ты так покладиста, боярышня. – Отказываясь рассуждать на эту тему далее, Зинаида попросила:
– Мне бы хотелось переодеться к обеду.
Анна слегка склонила голову, выражая свое соизволение, и долго провожала взглядом боярышню, шедшую через сени. Но как только Зинаида миновала лестницу, направляясь к заднему крыльцу, княгиня заторопилась следом.
– Ты куда? – спросила она, внезапно заподозрив неладное. – Твои покои наверху!
Зинаида даже не замедлила шаг и бросила через плечо:
– Иду звать Эли, чтобы помогла мне одеться. Они со Степаном в каретном сарае.
Когда Зинаида распахнула заднюю дверь, Анна бросила тревожный взгляд в сторону парадной. Она не знала, сколько времени прошло с тех пор, как она выгнала полковника. Ей просто не хотелось рисковать. А что, если он все еще ошивается неподалеку?
Злобно поджав губы, Анна подошла к парадной двери и распахнула ее, всерьез приготовившись выговорить настырному иноземцу за промедление. Но, не обнаружив никого, кто мог бы стать мишенью для ее гнева, она рассеянно вышла на крыльцо и отсюда посмотрела в оба конца улицы. Лошадь, стоявшая у коновязи, исчезла, и улица была совсем пуста, лишь одинокая повозка тащилась мимо. Торжествующе улыбнувшись, Анна снова прошла в дом. Теперь она была уверена в том, что англичанин убрался. Вероятно, ей все-таки удалось внушить ему, что он не будет принят. Если же нет, то она найдет иные, более действенные средства, чтобы окончательно уничтожить его надежды на благосклонность богатой русской боярышни.
Зинаида бежала по узкой дорожке от дома к конюшням, как вдруг заметила знакомого вороного жеребца, привязанного к столбу у задней калитки. Остановившись как вкопанная, она огляделась в поисках неугомонного полковника. Он стоял возле ее экипажа, сунув кожаный шлем под мышку, а вторую руку положив на рукоять шпаги, висевшей у него на боку. Разговаривая с Эли, он приветливо улыбался, а веселый смех и лукавые взоры служанки дополнялись оживленной жестикуляцией ее бледных рук. Как ни странно, по всему казалось, что старая женщина флиртует с офицером.
Полковник Райкрофт был одет менее роскошно, чем накануне. На ногах – немного грубоватые и поношенные сапоги. Бедра укрыты полинявшими от старости кожаными лосинами, а грудь – толстой, обтянутой кожей кирасой. Под этой прочной броней на нем была надета рубашка с широкими рукавами. Вокруг глаза и на щеке все еще темнели синяки, но опухоль, которая совсем недавно уродовала лоб и губу полковника, значительно уменьшилась, отчего лицо его если и не стало красивее, то теперь более походило на человеческое. Коротко остриженные на затылке волосы были тщательно причесаны – выгоревшие на солнце пряди ярко выделялись на темно-каштановом фоне.
Эли оглянулась и, заметив Зинаиду, нетерпеливо позвала ее:
– Госпожа! Тут офицер, спасший вас из рук разбойных людей!
Полковник Райкрофт круто обернулся в сторону Зинаиды, и хотя в наступающих сумерках трудно было различить его глаза, казалось, они цеплялись за каждую деталь, на которой остановились. Зинаида никогда еще не была объектом такого любования.
Тайрон Райкрофт быстро убедился, что вид одетой боярышни почти так же ласкает его взор, как и созерцание ее обнаженного тела. В последнее время то и дело в голове у него проносились живые воспоминания о том, как она погружалась в ушат, а потом вставала из пены… Эти картины зачастую пробуждали полковника даже от самого глубокого сна.
Зинаида не знала, как вести себя под этим жаждущим взором. Жаркий румянец уже заливал ее щеки, а англичанин все смотрел не отрываясь на стройные ножки и узкие ступни, легко шагающие по дорожке, на пряди волос, выбившиеся из-под платка и мягко завивающиеся у девичьего лица.
– Полковник Райкрофт, какой сюрприз… – сказала она, сама, поразившись тому, что голос ее дрогнул. – Княгиня Анна только что сообщила мне о вашем визите, но она сказала, что вы уже ушли.
– Это верно, но я увидел, как подъехала Эли, и задержался поболтать. – Тайрон положил шлем на подножку экипажа и шагнул навстречу, улыбаясь Зинаиде. – Я страшно рад вашему появлению и тому, что вы в добром здравии, боярышня. Я боялся, что мне снова придется уйти, так и не увидев вас. Теперь же я словно заново родился. Ведь единственный взгляд на вас придает мне новые душевные силы.
Глаза его с невероятной нежностью смотрели из-под длинных темных ресниц, и Зинаида поймала себя на мысли, что еще ни разу улыбка мужчины, обращенная к ней, не говорила о таком вожделении. Щеки ее пылали. Она чувствовала, как он пожирает глазами каждую деталь ее облика, и слушала его признания. Но внезапная догадка, что такими же сладкими речами он, должно быть, ублажал других девушек, охладила ее:
– Вы совсем напрасно ехали в такую даль, полковник. Я могла бы выслать вознаграждение со Степаном.
Тайрон запустил руку в подсумок на поясе и достал оттуда маленький кошелек с монетами. Взяв тонкую руку боярышни, он повернул ее ладонью вверх и, вложив мягкий кожаный мешочек, сжал вокруг него пальцы Зинаиды. Какое-то мгновение тепло его руки окутывало маленький кулачок боярышни.
– Я с удовольствием сам награжу своего сослуживца за одно лишь счастье повидаться с вами, моя госпожа, – сказал он мягко, но убедительно и, пожалуй, чересчур откровенно. – Ведь все это было для меня лишь поводом прийти сюда. Если бы я не сгорал от желания вас увидеть, то прислал бы его самого.
Зинаида осторожно отняла руку, боясь, что он заметит, как бешено бьется ее пульс, и ошибочно примет этот знак за нечто более существенное, чем простая неловкость. Да и как было не разволноваться от этого прикосновения, если уже одно его появление приводило ее в такое замешательство?
