Текст книги "Задержи звезды"
Автор книги: Кэти Хан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Глава девятая
Пятьдесят две минуты
Язык тел Макса и Кэрис давал им понять, что они злятся друг на друга. Внутри стеклянного шлема его лицо морщилось, когда он произносил слова, которые она не в состоянии была услышать, он жестикулировал руками быстрее, чем шеф-повар, измельчающий овощи. Тем временем в ее позе читалось поражение: спина ссутулена, хотя тело шевелится – жертва вечного движения невесомости.
– Я знаю, – говорит она, несмотря на то что он ее не слышит. – Я задала Озрику неправильный вопрос. Я впустую потратила наш шанс, и ты на меня злишься. Я знаю.
Они потеряли связь. Они не могут говорить или слышать друг друга. Озрик пропал. В последовавшем за этим безмолвии фрустрация[13]13
Фрустрация (от лат. frustratio – обман, тщетное ожидание) – особое эмоциональное состояние, возникающее, когда человек, сталкиваясь с препятствиями, не может достичь своих целей и удовлетворение какого-либо желания либо потребности становится невозможным. (Примеч. ред.)
[Закрыть] Макса превратилась в злость, и Кэрис, которой надоела его враждебность, поднимает руку перед его лицом, ожидая полного внимания, и начинает снова и снова прижимать четыре пальца к большому, показывая международный жест, означающий «бла-бла-бла». Разгневанный, он воскрешает свою агрессию, произнося слова, которые Кэрис никогда не услышит, но он всегда будет сожалеть о них.
Они несколько минут продолжают бороться в тишине, дрейфуя в сторону темноты. Когда успокаиваются, Макс сворачивается в клубок, охватив руками свой шлем, прижав колени к груди, и кричит. Он кричит от беспомощности их положения, оттого, что они застряли здесь и плывут в ночь, не получив полных инструкций в ЕКАВ. Он кричит о том, что не должен сейчас быть здесь, с ней, что он пробовал все, чтобы оставаться в стороне, соблюдать закон утопии, оставить ее. Но больше всего кричит из-за положения, которое сейчас угрожает ей по его вине. Через час, даже меньше, она умрет, а ему придется смотреть на это.
Она не слышит его крика. Она видит, как он, свернувшись, принял позу эмбриона, по его телу проносятся судороги, когда Макс вымещает свои эмоции. Она замечает, как они проходят волнами по его телу к конечностям. Наблюдая за этим крахом, Кэрис знает, что есть звук, которого она не слышит, и на мгновение рада этому.
Она протягивает ладонь и кладет ее на руку Макса. Вначале он пытается отмахнуться, но она настаивает.
– Прости, – шепчет Кэрис. – Мне так жаль.
Медленно он кладет свою руку поверх ее, утвердительно поглаживая ее. «Хорошо», – говорит он этим жестом и возвращается назад.
Он медленно раскручивается, его ноги вытягиваются, как у водолаза, но в полете. Руки расслабляются, выпрямляясь из плотного, жесткого клубка, в который он превратился. Макс поднимает голову и дышит, медленно и глубоко. Веревка фала между ними слегка вздымается у него на талии от движения, и он дергает за нее так, что Кэрис, привязанная вокруг ее живота, притягивается к нему, словно в па танго.
Она смотрит на него. Макс кладет руку на сердце, его голубые глаза гладят виновато.
– Я знаю, – говорит она. – Мне тоже очень жаль.
Он два раза поднимает пальцы к груди, изображая сердцебиение. Кэрис смотрит на индикатор его запаса кислорода, замечая, что количество уменьшилось до пятидесяти с чем-то минут – их общий возраст. Она думает, что делать, как они будут общаться теперь, когда нет возможности говорить, смогут ли все-таки вернуться к жизни после такого. Чтобы активировать сетку флекса, она осторожно широко раздвигает пальцы, ее ладонь теперь напоминает морскую звезду, затем печатает случайные буквы. На ее стекле ничего не появляется – она надеялась, что текст все еще может отобразиться у него. Кэрис качает головой, и он вопросительно смотрит на нее, поэтому она повторяет отрицание. Макс пожимает плечами. Он не знает, что она имеет в виду.
Она пытается вспомнить, что изучала в школе о средствах общения, исключая европейские языки. Дело в том, что никто вообще не знает азбуки Морзе. Большинству известно, как подавать сигнал «SOS», а более продвинутые, возможно, передали бы и собственное имя, но вся система им незнакома.
Кэрис отбрасывает вариант ручной сигнализации флажками – она не пытается посадить самолет. Она могла бы махать перед Максом тканью, или веревкой, или водяными пакетиками вверх-вниз, но никак не припомнит все отдельные символы, да к тому же если бы еще и он их знал.
Кэрис думает.
Макс трогает ее за плечо, вопросительно.
«Подожди».
Он опять ее трогает, и она, продолжая думать, поднимает палец, чтобы приостановить его.
Его брови удивленно ползут вверх.
В шквале движений она подзывает его руками, показывая, что хочет попасть ему за спину или как-то его повернуть. Макс кивает, и Кэрис пробирается вдоль его тела, продвигаясь вперед, пока не достигает его плеча и начинает маневрировать за ним. Она лезет в его ранец, туда, где раньше заметила воду и… фонарики.
Достав светодиодный фонарик, Кэрис берет его обеими руками, концентрируясь на том, чтобы включить свет. Она отпускает Макса при этой возне с фонарем, поэтому ее немного уносит в сторону от него и фал вздрагивает.
Светодиод включается, Кэрис переводит фонарь на полную мощность, ослепляя Макса, и он закрывает глаза руками.
– Извини, – говорит она, хотя он не может это услышать.
Направив луч в сторону, она указывает туда, где он исчезает в темноте. Для них и такой свет яркий, но это бесконечно малая точка на холсте галактики. Макс смотрит в указанном направлении, задаваясь вопросом, использует ли она луч фонарика, чтобы подать кому-то сигнал, заметила ли проблеск надежды на спасение. Макс поворачивается, но не видит спасательного плота, вместо этого в поле его зрения появляется довольно большой камень, падающий примерно в миле от них, поэтому он вздрагивает. Они погрузились глубоко в пояс астероидов.
Кэрис трясет фонарем, чтобы привлечь внимание Макса, и он кивает в ответ. Она указывает на луч, ожидая, пока Макс вновь кивнет.
Хорошо.
Уверенным движением Кэрис медленно проводит фонариком черту вверху и рисует полукруг внизу, протягивая крошечный луч света сквозь мрак. Она смотрит на Макса.
– Б?
Кэрис улыбается и кивает, ведь Макс сказал именно «Б», а не одно из многих слов, которые рифмуются с этой буквой либо похожи на нее при чтении по губам. Она еще раз проводит фонариком то же очертание, Макс, мгновенно хлопнув ее по руке, снова говорит: «Б».
Кэрис отрицательно качает головой. Она повторяет очертание, показывая ему жестом, чтобы продолжал смотреть, и проводит еще две горизонтальные линии посередине и внизу.
– Е? – произносит губами Макс.
Кэрис поднимает большие пальцы вверх и быстро рисует светом дугу.
– С. – Макс смотрит на нее в замешательстве. – БЕС. Беспечный? Беспокойный? Это самая ужасная игра в мире. Я понятия не имею. Продолжай.
Сконцентрировавшись, Кэрис чертит прямую и пару косых полос, изображая «К».
– Б-Е-С-К. Бесконечный?
– Нет.
– Бесконечный. Что ты имеешь в виду под этим «бесконечным»? К чему относится бесконечный? Бесконечное пространство. Бесконечное движение. Бесконечный цикл. – Он смотрит на нее. – Ничего не подходит.
Она раздраженно качает головой, наблюдая за его монологом, изображает руками движение от себя к нему, затем от него к себе, указывая на пространство между ними.
– Да, мы оба здесь.
Он повторяет ее движения (от себя к ней, затем от нее к себе), и она закатывает глаза. Снова взяв фонарик, она проводит круг: «О».
– О. Или ноль. О? Ну и что?
– Ничего, Макс, ничего. БЕСКО.
Он ее не слышит, и она понимает, что ей надо начать сначала. Если они с этим не справятся, то не смогут так много сказать друг другу. О чем можно говорить перед самым концом, используя лишь язык жестов? Они прошли через такое количество испытаний вместе. С наигранным терпением и все еще сжимая фонарик, она выпрямляет руки перед собой и будто вытирает воздух ими, показывая жестом «убери», имея в виду, что он должен забыть все, что видел. Она снова достаточно быстро рисует фонариком «Б-Е-С-К»…
– Я идиот. Бесконтактный. Ты о бесконтактном доступе. – Он говорит это Кэрис одними губами, и она поднимает большие пальцы вверх, указывая на свой флекс, затем имитируя набор текста для Озрика.
– Ох! – Макс быстро прокручивает ее последнюю переписку с Озриком:
«Кэрис. Тут много помех, и вы выпадаете из диапазона».
«Что?»
«Не тратьте время зря. Что вы хотите спросить?»
«Что?»
«Вы выпадаете из диапазона и скоро останетесь одни. Кэрис, что я должен вам сказать?»
Дороги ушли летать.
«Как мне восстановить связь с Максом?»
«Кэрис, ваше аудио в данный момент перенаправляется через “Лаерт” обратно в ваши чипы. Включите бесконтактный…»
Макс читает «Дороги ушли летать» и стонет, затем кивает ей, и она понимает. Он пропустил это раньше, последнюю инструкцию Озрика: нужно выяснить, как включить бесконтактный доступ, чтобы иметь возможность говорить.
– Бесконтактный доступ, – бормочет Макс, пролистывая голубой текст в собственном стеклянном шлеме, отодвинув экран с перепиской в сторону, чтобы посмотреть изменения настроек. – Я никогда не сталкивался с этим раньше.
Кэрис делает вопросительное выражение лица – он понял? Она качает головой, показывая, что не поняла.
– Так же, как и я, Кэри, так же, как я. – Макс безрезультатно прокручивает настройки яркости, контраста и цвета. – Не тут. – Он переключает внимание на панель управления звуком на его руке, двигая ручки настройки громкости, контроля четкости и эквалайзера. Как будто в космосе кого-то волнует, сколько высоких и низких частот нужно слышать.
Он беспомощно смотрит на нее, показывает на свое ухо, качает головой, затем тычет пальцем в экран и снова качает головой.
Она опять пролистывает переписку с Озриком, напряженно думая.
«Кэрис, ваше аудио в данный момент перенаправляется через “Лаерт” обратно в ваши чипы. Включите бесконтактный…»
Она толкает Макса в грудь:
– Он в наших чипах. – Кэрис ясно, что он ее не слышит, поэтому она указывает на запястье: – Чип.
Понимая, что слово произносится губами почти так же, как «шип», она еще несколько раз указывает на запястье, и он улыбается, сообразив, что именно она имеет в виду. Кэрис быстро прокручивает разные настройки в своем чипе, приближаясь к редко используемым. Она находит нужные и вытягивает запястье к нему, чтобы он посмотрел. Макс на своем чипе выставляет такие же. С потрескиванием, которое намного громче, чем их предыдущее аудио, передающееся через «Лаерт», система связи оживает с самым красивым звуком, который она только могла представить:
– Привет.
Они обнимаются и смеются в полном стереозвучании.
– Кэрис, – говорит он. – Знаешь, когда мне предложили работу?
– Это первое, о чем ты хочешь поговорить?
– Я думал над этим, пока мы не могли нормально общаться. Я хотел спросить тебя. Я хочу знать.
– О чем спросить? – произносит она.
– Они сказали, что предлагают мне работу по рекомендации, а также из-за того количества запросов на Майндшер, на которые я ответил. Но порекомендовать кого-то для работы может только действующий сотрудник.
Она вертит фал в руках.
– Мы уже это обсуждали.
– Когда я снова тебя увидел, – говорит он, – когда узнал, что ты тоже работаешь в ЕКАВ – такое совпадение…
– Да.
– Это один из уроков, который ты усваиваешь, взрослея. Совпадений не существует. Ты меня порекомендовала, Кэри?
– Это имеет значение?
– Ты дала мне эту работу?
– Да. – Она не пытается увиливать, и он кивает.
– Я думал, что сам этого добился.
– Таки было.
Он смеется, его смех похож на отрывистый лай, который трещит и заглушает звуковые системы их шлемов.
– Ты вмешалась, чтобы сделать мою жизнь лучше, после того как видела меня лишь раз?
– Дважды. Мы виделись дважды.
– Ты сумасшедшая?
– Нет. Да. – Она знает, что будет пытаться объяснить. – Когда мы встретились, я видела, что ты несчастлив. Ты оказался в том магазине как в ловушке, из-за семейного долга, судя по твоему рассказу. Потом я разговаривала с Лю, в ту ночь в баре, и он поведал мне про «уловку с космосом», как он это назвал, потому-то я и подумала, что могу помочь тебе использовать твой настоящий талант – ведь это талант, Макс, – воплотить в реальность ту историю, которую он про тебя рассказывал. «Величайший из ныне живущих астронавтов, все еще живой и не мертвый». Почему это не могло стать правдой? Почему им не мог быть ты? В ЕКАВ нужен был техник, специализирующийся на еде, а ты уже сделал всю тяжелую работу – я просто показала ее нужным людям.
– Почему, Кэри?
Тишина в ответ.
– Почему я?
– Не знаю. Может… потому что у тебя красивая улыбка…
– Ты действительно сумасшедшая.
Она в последний раз пытается объяснить:
– Я не знала, произойдет ли когда-нибудь что-то между нами, тогда еще нет, но подумала, что было бы неплохо попытаться тебя порадовать. Вместо того чтобы сидеть и ждать, пока кто-то сделает для тебя что-нибудь хорошее, я могла бы продолжить и помочь хоть раз чьим-то амбициям осуществить свои порывы.
Он ненадолго отстраняется от нее, переваривая информацию.
– Значит, все это время, – говорит он, – мы шутили, будто я спас тебя, когда мы встретились, а на самом деле это ты спасла меня.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Глава десятая
Вопрос казался настолько простым, что Кэрис даже не думала на него отвечать. Они были счастливы, непринужденно проводя вместе рабочее время и тайно – личное, когда половина жителей Воеводы принялась готовиться к очередной Ротации.
Это началось с небольших вещей, которые незаметно перешли к более значимым: сперва – практически неосязаемая, вежливая социальная изоляция, поскольку некоторые неизбежно осознавали, что их время в роли соседей подходит к концу. Эфир резко заполнился болтовней, диким гаданием и исследованием потенциальных новых Воевод, хотя о них еще не объявляли. После этого начался приток учащихся в языковой лаборатории, когда люди, чьи языковые навыки слегка ухудшились за последние три года, решили, что они не хотят остаться изолированными и одинокими на их следующем Воеводе. Наконец настали длинные ночи и размытые утра, так как Воеводу охватило чувство непрекращающейся вечеринки по случаю ухода. Участники первой жеребьевки вскоре должны были отправиться на следующую Ротацию.
В один из таких редких идеальных дней Кэрис и Макс решили побывать на месте первых воспоминаний Кэрис, на самых высоких холмах Воеводы 3. Учитывая, что в обществе невозможно было говорить о том, откуда ты или где на самом деле вырос, поскольку большинство детских воспоминаний являлись переходными и временными, многие жители Европии возвращались к месту своих первых воспоминаний в качестве обряда перехода к новому этапу жизни.
В то время как пик самой высокой горы в этом регионе – Сноудона[14]14
Сноудон, или Ир-Уитва – самая высокая гора Уэльса, высочайшая вершина Великобритании южнее Шотландского высокогорья. (Примеч. ред.)
[Закрыть] – обычно был затянут тучами и его часто покрывал снег, в этот день вершину обрамляло красивое голубое небо, на котором были только маленькие белые струйки дыма: выбросы кислорода из гибридных поездов ползли по окружности.
Макс проснулся первым и тихо слез с кровати, чтобы приготовить завтрак, затем аккуратно поставил поднос с ее стороны постели.
– Теперь ты ждешь меня? Я тебя хорошо подготовила.
Он подскочил от неожиданности. Шутить до десяти утра Кэрис было несвойственно, а уж тем более до кофе.
– Хорошо спалось?
– Я так взволнована тем, что вернусь туда. – Она махнула в сторону вершин национального парка, видневшихся в окне, потягивая обжигающе-горячий кофе и потянувшись за тостом на подносе, который Макс поставил возле кровати. Ее каштановые волосы были высоко собраны в большой закрученный пучок, растрепавшийся за ночь и спадавший на лоб. – Ну что, одеваемся и идем?
– Вот это да! Ты себя хорошо чувствуешь? – Он встретился с ней взглядом, посмотрев сверху вниз на нее, затерянную на большой кровати, одетую в его любимую голубую футболку ЕКАВ с закатанными рукавами.
Она сжимала кружку обеими руками, чтобы согреть их, и ее лицо расплылось в широкой улыбке.
– Тогда пойдем. Нам надо будет тихонько проскользнуть – я не должен был использовать кухню. Эта старушка изобьет меня своей скалкой.
– Своей чем?
– Не бери в голову.
Они сложили припасы в рюкзаки и тихо выбрались из гостиничного номера старого георгианского особняка, расположенного при дороге, в долине у подножия горы. Здание поддерживали стальные опоры и балки, торчавшие из наружных стен, что, однако, не преуменьшало запах сырости выцветающих стен и ощущение величия. Солнце светило невообразимо ярко, но в такую рань его тепло казалось далеким и не греющим, а вокруг них все было покрыто зеленью. Лишайниковый мох цвета лайма рос на сланцевых камнях, облицовывавших травянистые склоны, заросли папоротника на тропинках щекотали путников своими похожими на перья листьями. Кэрис аккуратно свернула с дороги, нашла тропинку и подняла воротник куртки, закрываясь от порыва ветра.
– Такой прекрасный день.
– Да, – согласился Макс.
– Давай выключим чипы и не будем использовать флексы.
– Уверена? – спросил он.
– Я смогу пару часов прожить без высоких технологий. А ты сможешь? – передразнила она его.
Он демонстративно перевел свой чип в спящий режим.
– Вот так. Куда пойдем в первую очередь?
– Мы можем подняться к старой электростанции?
– Конечно. Ты знаешь дорогу?
– Приблизительно. Это на вершине горы. – Она поморщилась. – Отсюда в любом случае надо идти вверх.
– Хорошо, – сказал он. – Веди, лидер.
Несколько гибридных машин со свистом пролетело мимо них, заставив их сойти с тропинки в папоротник. Кэрис, которую тянул назад рюкзак, тут же упала спиной в кустарник.
– Что ты там делаешь наверху? – спросила она, запыхавшаяся, но веселая.
Макс протянул руку, чтобы помочь ей подняться. Она ухватилась за его ладонь, он потерял равновесие, поскользнувшись на грязи, и повалился рядом с ней.
– Черт.
Они расхохотались, продолжая лежать так пару минут, смеясь еще сильнее каждый раз, когда смотрели друг на друга. Курьез был комичным, но именно смех практически довел их до слез.
Пожилой мужчина, одетый для однодневного похода в вощеную куртку и штаны, с гончей, послушно бегущей за ним рысью, подозрительно нахмурился, поглядев на парочку.
– Добрый день, – поздоровался с ним Макс прямо с земли, и мужчина цокнул, когда Макс и Кэрис снова рассмеялись.
– Как думаешь, что они тут делали? – задумчиво спросила Кэрис, пока Макс отряхивал ее.
– Местные, дорогая. Старик и его собака, скорее всего, тут живут.
– Нет, дурачок. Я про гибридные машины Воеводы. – Она указала на джинсы Макса, испачканные грязью неудачного оттенка коричневого.
– О господи! Я выгляжу так, будто со мной случился несчастный случай. Думаю, они готовят ВЗ к Ротации.
Кэрис кивнула:
– Точно. Все время забываю, что половина скоро переезжает.
Макс озирался по сторонам, пока они продолжали подниматься, но ничего не сказал.
Они остановились на туристическом привале, чтобы быстро попить. Здесь тропинка расширялась в дорогу и снова сужалась у большого озера. Много лет назад это был искусственный водоем, но рукотворные детали давно исчезли. Сейчас вода приняла неясные очертания, отражая небо и переворачивая холмы вокруг на своей поверхности – идеальный образец настоящей природы, несмотря на искусственное происхождение.
Рванувшись вперед, Кэрис подняла камушек, чтобы пустить блинчик по воде. Когда она пульнула его, он трижды подпрыгнул по поверхности озера.
– Неплохо. Неплохо, – сказал Макс, осматриваясь в поисках подходящего камня. Найдя один, запустил так, что тот подпрыгнул четыре раза. – Да.
– Хм. – Кэрис потерла большим пальцем гладкую поверхность очередного овального камушка, взвешивая его в ладони. Она отвела руку назад, но не бросила камень, лишь медленно взмахнула запястьем, отрабатывая движение.
– Твоя очередь.
– Смотри и учись, Максимилиан. – Кэрис взмахнула рукой, описав дугу, и согнула колени, когда отпустила камушек. Она с удовлетворением наблюдала, как он скользил по воде по прямой, подпрыгнув девять, десять, одиннадцать раз, перед тем как нырнул в воду.
Макс застыл, открыв рот от удивления:
– Как ты это сделала?
– Уловка, – ответила она, отвернувшись от воды и пряча улыбку, – в том, чтобы закрутить и задать поступательную скорость одновременно.
– Наука пускания камней по воде. – Макс все еще смотрел на то место, где камень ушел под воду, приблизительно в восьми метрах от берега. – Мой маленький ботаник по пусканию блинчиков, – сказал он, притягивая ее в свои объятия и говоря ей в шею. – Ты расскажешь мне об этой науке. Я не могу поверить, что ты смогла так сделать.
– Я пятикратный чемпион соревнований в Таньгризиау[15]15
Таньгризиау – местность и деревня в Уэльсе.
[Закрыть], была в детстве, – сказала Кэрис, ее голос стал более мелодичным, когда она заговорила об этом. – Последней частью уравнения является угол, под которым камушек касается воды. Лучше всего – наклон в пятнадцать градусов.
– Понял. Пятикратный чемпион. – Макс выбросил камушек, который держал в руке. – Я никак не могу конкурировать с тобой.
– К счастью, – ответила Кэрис, поднявшись на цыпочки и глядя ему прямо в глаза, – тебе и не надо. Я могу быть достаточно хороша для нас обоих.
Он захохотал, но отступил, заметив прохожих.
– Ой, расслабься, ладно? – вздохнула Кэрис. – Мне не кажется, что нам нужно изображать непринужденность здесь.
– Нужно везде, Кэри. Правила существуют по определенной причине.
– Я думала, они больше похожи на рекомендации. Как жить счастливой жизнью… Оставайся независимым и заводи детей поздно. – Она скривилась.
– Что-то в этом роде, – сказал он. – В основе этого лежит психология и наука, знаешь ли. – Он оглянулся на проходящих с другой стороны озера людей. – Нам, наверное, лучше двигаться вперед.
– Это не полицейское государство, Максимилиан. Те незнакомцы не собираются просить нас покинуть Воеводство. Или тебя волнует, что они осудят тебя за неподдержание идеалов? – Она вернулась на тропинку, зная, что была права, – и он тоже знал об этом.
Глубоко вздохнув, Макс взял ее за руку, и они продолжили подниматься по крутому, скалистому холму к старой электростанции.
На Лин Ствлан[16]16
Лин Ствлан – озеро в Таныризиау.
[Закрыть] открывался удивительный вид. Огромная плотина из тяжелых опор, вытянутая в арках, вырезанных из камня, протянулась вдоль всего склона горы. Плотина образовывала путь через местность: с одной стороны было огромное озеро с темной водой, с другой – сплошной обрыв до самого подножия горы. Макс и Кэрис прошли по плотине, глядя то на водоем, то на скалистый утес и аккуратно переступая через всю зелень, проросшую сквозь швы между серым камнем.
Облака над ними проплывали по бледно-голубому небу. Дул легкий, но холодный ветер.
– Здесь, наверху, когда-то была стена, однако она давным-давно осыпалась, – сказала Кэрис, наслаждаясь видом на горы. – Теперь стало немного опаснее. А сотни лет назад здесь проходила паровая железная дорога.
– Паровая? Они были ближе, чем думали.
Она пожала плечами.
– Хотя они использовали уголь – не кислород.
– Им стоило внимательнее присмотреться к первому. – Макс опустился на каменистый край плотины, там, где раньше была стена, опасно свесив ноги на высоте в несколько сотен футов над водой. – Как тебе день?
– О, знаешь, идеально.
– И у меня такое же ощущение. – Он улыбнулся. – И это было твоим первым воспоминанием?
– Довольно близко к нему. – Кэрис уселась рядом с Максом, и он достал ей из рюкзака сэндвич с курицей, который девушка с радостью взяла.
– Сколько тебе тогда было?
Она колебалась.
– Макс…
– Наверное, тебе было пять, как и всем остальным. – Он на мгновение задумался об этом. – Но тогда ты бы не помнила так много об этом месте, например, как пройти куда-то. И ты бы не стала пятикратным чемпионом по бросанию блинчиков. – Он взглянул на нее. – Кэрис?
– Мои родители… Уэльс тогда был независимым, знаешь, поэтому сначала они отказались от Ротации. Они остались здесь, в горах. Мы были в числе последних, кто ушел.
Макс посмотрел на нее с изумлением:
– Ты выросла не в Ротации?
– Я жила здесь до восемнадцати.
– Без переездов?
– Да. Я присоединилась к Ротации, когда мне было восемнадцать.
Макс откинулся назад.
– Ни одной Ротации до восемнадцати лет. Господи, только не говори об этом моим родителям, если ты когда-нибудь встретишься с ними, – они не одобрят. – Он откусил кусок от бутерброда, качая головой. – Не удивительно…
– Что не удивительно? – спросила она.
– Что Европия – все эта – кажется тебе слегка неудобным.
Она положила сэндвич.
– А тебе нет?
– Не особо. Я имею в виду, это стало неудобным теперь, когда я встретил тебя и должен буду переехать через два месяца.
Она беззвучно ахнула.
– Кэри?
– Ты переезжаешь?
Он пристыженно опустил глаза.
– Я в первой жеребьевке, Кэри.
– Почему я об этом не знала?
– Я ждал подходящего момента.
– И ты решил, что он настал сейчас? – Ее голос изменился, невольно выдавая нотки боли, но она ничего не могла с этим поделать.
– Я думал… думал, подожду, пока наступит идеальный момент.
Она, поразмыслив над этим, сказала:
– Ты думал, объявишь мне, что переезжаешь через два месяца, и это станет лучшим способом закончить наш идеальный день?
– Да, – сказал он, заметив, однако, ее ироничный взгляд. – Нет. Наверное. Да.
– Но, когда мы встретились, – вымолвила Кэрис, – ты управлял семейным супермаркетом. Только начал работать там для них.
– Нет, Кэри, – ответил он мягким тоном. – Я уже работал там какое-то время. Именно поэтому и был так огорчен. Слушай, я никогда не ожидал встретить кого-то, похожего на тебя, но так продолжаться не может – это не допускается, пока нет.
Она водила ногтями по лицу, разглядывая мох на камнях, обдумывая, что делать и что сказать. Наконец произнесла:
– Что сейчас происходит? Это все?
– Я не хочу, чтобы так было, – сказал Макс тихо. – Мне не хочется тебя терять.
– Ты как-то странно пытаешься меня удержать, Макс.
– У меня нет слов. Может, когда мы станем старше… – Он умолк, инстинктивно понимая, что не стоит поднимать глаза.
– Это все? – повторила вопрос Кэрис.
– Я просто не могу. Не могу. Как мы это оправдаем? Ни у кого из моих друзей такого не было. Ни у кого. – Она что-то пробормотала, и Макс продолжил: – Пожалуйста, не дави на меня этим понятием прошлого поколения по поводу отношений. Речь не об этом. Но то, как меня воспитали…
– Как, Макс?
Он тоже отложил остатки своего сэндвича.
– Я рассказывал тебе о моей семье. Они умирали за то, чтобы основать утопию. Мои бабушки и дедушки, их братья и сестры – мои двоюродные бабушки и дедушки – были первым поколением. Я из семьи основателей, Кэрис. Что тебе в этом не ясно?
Она молчала.
– Таких семей, конечно, много. Но моя… Мы ходили в языковую школу шесть дней в неделю. Моим первым рисунком на холодильник были золотые звезды Европии на синем фоне. Господи, моими первыми словами, похоже, являлась клятва.
После этих слов на лице Кэрис появилась улыбка.
– Мои бабушка и дедушка по отцовской линии изначально попали в утопию из Индии и Испании, по маминой линии – из Швейцарии и Италии. У моей бабушки докторская степень в генетической педиатрии, так же как и у мамы.
Кэрис сидела неподвижно, укрощенная весомостью наследия его семьи, но восхищенная шансом узнать детали, которых она так долго ждала, не решаясь об этом спросить.
– Моя бабушка была в основной группе ученых, утверждавших: исторические данные о фертильности и детородном возрасте основаны на некорректных исследованиях, устаревших статистических показателях из Франции восемнадцатого века. Она провела очередное исследование, установив новые рекомендации по воспитанию детей. Моя семья наконец доказала, что нет ничего плохого в том, чтобы заводить детей в более зрелом возрасте, и таким образом было снято социальное клеймо с позднего деторождения.
– Значит, люди могли перестать говорить «тик-так» и бояться затягивать с этим, – размышляла Кэрис.
– Именно. Что, в свою очередь, привело к инициативе введения Правила пар.
Они сидели рядом, пока Кэрис все это переваривала.
– То есть, когда я дразнилась, что ты действительно веришь…
– Тебе известно, как тяжело идти против того, чему тебя учили всю жизнь?
– Не думаю, что да.
– Это ранит. – В его голосе звучала мольба. – Если бы мы встретились немного позже…
– В другом десятилетии практически.
Неприкрытая правда сделала больно им обоим, и Макс хотел успокоить ее, но не знал как, поэтому они сидели, глядя на туман, застилавший долину.
– Куда ты переезжаешь? – спросила она.
– На другую станцию ЕКАВ. Я имел в виду это, когда говорил, что не хочу тебя потерять.
– Но ты же образцовое олицетворение Правила пар.
– Ты поняла.
Она кивнула:
– Думаю, да.
Он несколько минут молчал, холод от камня начинал пробираться сквозь их одежду.
– Я буду скучать по твоим видеозвонкам на Стенных реках, по твоим показам каждого из нарядов, один из которых ты хотела бы надеть на свидание.
Кэрис скорчила гримасу:
– Это было лишь раз.
– И я буду скучать по тому, как ты прижимаешь свои ледяные ноги к моим, когда спишь.
– Или по тому, как я сбиваю настройки твоих программ чистки зубов, так что из-за этого в ванной вода льется ручьем на пол.
– Уж по такому я точно скучать не стану.
– Почему нельзя просто использовать зубную щетку? Я все время хотела узнать…
– Ты такая старомодная. – Он осторожно взял ее под руку.
Они сидели высоко над национальным парком, зеленые горы раскинулись вокруг них под ярко-голубым весенним небом, их ноги свисали с плотины над озером.
Макс начал что-то говорить, но осекся.
Через секунду Кэрис попросила:
– Продолжай.
– Я не ожидал, что из этого что-нибудь выйдет.
Прислонившись к нему, она взяла его за руку, и они на какое-то время застыли так.
– Может, у нас будет возможность навещать друг друга. Есть же выходные. – Кэрис посмотрела на Макса. – О да, мы не должны, ты сам сказал.
– Я знаю. – В его голосе слышалось сомнение; ему не нравилась такая странная смена ролей. – Но я навещаю своих друзей в других Воеводах. Да и ты тоже. – Макс не спеша все обдумывал. – Это было бы вполне нормально. Кроме того, несправедливо отправить тебя в мир прежде, чем ты научишься правильно управлять программами чистки зубов, – сказал он, и она улыбнулась. – Я буду на государственной службе.
Кэрис положила голову ему на плечо, переплетя свою руку с рукой Макса.
– Не надо меня ненавидеть, – сказал он. – Но я не в состоянии совсем отказаться от этого, пока нет.
– Как я могу тебя ненавидеть?
Он убрал упаковку от сэндвичей назад в рюкзак и начал вставать.
– Возможно, – прошептала Кэрис, ее хриплый шепот подхватило ветром, – некоторые правила существуют для того, чтобы их нарушать.
И, когда они начали спускаться со склона, Макс вздрогнул.
