Текст книги "Сердцебиение зомби (ЛП)"

Автор книги: Кэт Бэкстер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Так сделай это. Тебе нужно приключение.

– Я не жила на одном месте дольше трех месяцев со времен колледжа. Вся моя жизнь – это одно приключение за другим.

– Это не то приключение, которое я имею в виду, – упрекает она. – И ты знаешь мое мнение на этот счет.

Я действительно знаю.

Весь прошлый год – с тех пор, как Брайан, последний парень, с которым я ходила более чем на одно свидание, – Харриет приставала ко мне, чтобы я пустила корни. Она клянется, что я не странствую, а убегаю.

И я начинаю задаваться вопросом, права ли она.

Я провела большую часть своей жизни дрейфуя. Сначала из-за моей матери, а потом потому, что я не знала, как делать что-то еще. Я хочу большего. Я хочу дом.

И я не понимаю, почему встреча с Аттикусом заставляет меня хотеть этих вещей еще острее.

– Ты должна сделать что-нибудь дикое, пока ты там. Немного расслабься. Какой смысл так много путешествовать, если ты всегда относишься к этому как к рутинной работе, а не как к приключению? Почему бы не сделать то, чего ты обычно никогда бы не сделала? Это похоже на то, как когда ты идешь в новый ресторан и пробуешь то, чего никогда раньше не пробовала.

– Ты говоришь об увлечении на каникулах, – шепчу я.

– Вот именно.

Я закрываю глаза и вспоминаю, как была в лесу. Как кора дерева прижималась к моей спине, как я не боялась, глядя в сияющие зеленые глаза Аттикуса. Прямо по пятам за тем, как я довольно сильно испугалась гигантского человека-жука.

– Он лизнул меня в шею и зарычал, Харриет, – говорю я.

– О боже мой, я думаю, что только что немного кончила. Почему ты разговариваешь со мной, а не голая с ним прямо сейчас?

– Он ушел. Он привез меня в свой особняк, чтобы обезопасить, а затем ушел, чтобы что-то сделать.

– Особняк? Девочка, держу пари, у него есть комната для секса!

Почему-то я в этом сомневаюсь.

– Он казался расстроенным, когда уходил.

– Может быть, он вернулся, чтобы повидаться с тем другим подонком, и набил ему морду.

– Сомнительно.

Учитывая, что «другой урод» улетел.

– Ну, когда бы он ни вернулся, раздевайся и прыгай на его костях.

Я замолкаю на минуту, зная, что должна спросить.

– Что, если он не человек?

– О, мой гребаный бог! – кричит она. – Ты поехала в Кричащий Лес без меня? Что с тобой не так?

Глава 5

Аттикус

Я отказываюсь прикасаться к своему члену после того, как оставил Вивиан одну внизу. Я прижимаю ладонь к молнии, желая, чтобы мой почти полный стояк исчез. Я не понимаю, что происходит, и пока я этого не сделаю, не позволяю себе никакого освобождения.

Недавно с моим другом произошло нечто странное, и, хотя он не зомби, у него есть свои собственные чудовищные проблемы, с которыми ему приходится иметь дело. Поэтому я решаю позвонить ему.

– Сайлас? У тебя есть минутка? – спрашиваю я, когда он отвечает.

– Э-э, конечно, Аттикус. Обычно ты не звонишь. Все в порядке?

– Я не уверен. Что-то изменилось, меняется. Я это чувствую. Я знаю, что после того, как ты встретил Джунипер, у вас с ней возникли некоторые разногласия.

– Да, – говорит Сайлас неуверенным голосом. – Почему бы тебе не объяснить свою ситуацию.

– Я встретил женщину в лесу. Я почувствовал ее запах первым, и это было лучшее, что я когда-либо нюхал. Но потом она закричала, и к тому времени, как я добрался туда, один из диких напал на нее.

Я делаю глубокий вдох, потому что те же ощущения пронизывают меня прямо сейчас, то кипение ярости, которое наполнило мою кровь адреналином.

Ярость? Адреналин?

Это не то, что я чувствую. Я ничего не чувствовал в течение двух десятилетий. Ничего. Есть смутная пустота, которая подсказывает мне, когда мне нужно поесть. Летаргия, когда мне нужно поспать. Но это все. Никакого голода. Никакой усталости. Никакого веселья. Конечно, никаких сильных эмоций. Ничего даже близкого к ярости.

До сих пор. До нее.

– Для меня это было давно, но я почти уверен, что то, что я чувствовал, было гневом.

Я изо всех сил пытаюсь найти слова, чтобы описать то, что я чувствовал. И что я вообще что-то чувствовал.

– Я хотел оторвать крылья этому гребаному мотыльку.

Сайлас хихикает.

– Это довольно жестоко звучит от тебя, нашего обычно кроткого зомби. К тому же, я знал тебя до того, как мы все изменились, и у тебя никогда не было особого характера. С людьми, то есть. Я не раз видел, как ты швырял компьютер.

Мои губы дергаются, как мне кажется, уже во второй раз за сегодня. Юмор? Меня это забавляет? Злой, возбужденный и забавляющийся. И, очевидно, аллитеративный. Я закатываю глаза на самого себя.

– Расскажи мне больше об этой женщине, – просит Сайлас.

– Я хочу ее, – говорю я хриплым голосом. – Это такой голод, какого я не испытывал с самого начала. Хотя это совсем другое дело. Это не такой голод. Я не хочу поглощать ее мозги, я просто…

И снова у меня не хватает слов. Я просто… что? Я просто хочу. Я не могу это описать. Как будто я хочу впитать ее через свою кожу. Чтобы сделать ее частью меня.

– Тем не менее, я привел ее к себе домой, потому что я знаю, что этот гребаный мотылек, вероятно, так легко не сдастся теперь, когда он уловил ее запах.

– Интересно.

– Я не хочу причинять ей боль.

– Если бы это был твой инстинкт, ты бы уже сделал это, – говорит Сайлас, его голос полон уверенности. – Тебе не приходило в голову, что, может быть, она тебе просто нравится? Типа, чувак, когда ты в последний раз был с женщиной?

– Не будь мудаком. Ты знаешь ответ на этот вопрос. Теперь эта часть моей жизни закончилась.

– Я тоже так думал. Но посмотри на меня сейчас. Так что, возможно, твой интерес к ней вызван не голодом зомби, а похотью.

– Да. Отвали. Это ничуть не лучше. Потому что я не могу действовать в соответствии с этим. Никогда.

Мысль о том, чтобы похоронить себя внутри пышного тела Вивиан, делает меня твердым, как гребаный камень.

– Почему бы тебе просто не попробовать это?

– Потому что я могу убить ее, Сайлас. Ты, как никто другой, должен это знать.

– Дай ей оружие, чтобы защитить себя. Если дела пойдут наперекосяк, она может прикончить тебя.

Я на минуту замолкаю, обдумывая его предложение. Это не так уж плохо. Я имею в виду, что это все еще безумие, потому что это даже при условии, что такая великолепная женщина, как она, захотела бы такого бледного, нездорового ублюдка-монстра, как я.

– Ты обдумываешь это, – говорит Сайлас.

– Я даже не знаю, хочет ли она меня.

– Ты знаешь, что единственный способ узнать, нравишься ли ты ей – это спросить ее, верно?

– Я не спрашивал ее об этом.

Он смеется.

– Перестань быть гребаным слабаком, Аттикус. Иди, найди себе немного счастья. Тебе не кажется, что ты достаточно вытерпел одиночества за шесть жизней?

Вскоре после этого мы вешаем трубки, и я некоторое время расхаживаю назад-вперед, беспокойный и неуверенный, что делать. Я отчаянно хочу Вивиан, но, если я причиню ей боль, это будет означать абсолютный конец всего человеческого, что у меня осталось. Я не мог этого вынести.

Я покидаю свою обособленную мастерскую, которая раньше была помещением ассистента, когда у меня был тот, кому я разрешал меня видеть. Я переоборудовал его после первых двух лет, чтобы я мог иногда выходить из дома и все еще чувствовать, что у меня есть работа, на которую я должен пойти. Глупо, если подумать об этом.

Взбегая трусцой по старым каменным ступеням, частично покрытым мхом, я слышу крик этого гребаного мотылька прежде, чем осознаю, где он находится. Взбираюсь на шпиль, который венчает одну из нескольких башенок моего дома.

– Черт возьми!

Я срываюсь с места на полном ходу.

– Убирайся с моей гребаной крыши!

Мотылек поворачивается и визжит на меня, хлопая своими коричневато-серыми крыльями, которые почему-то выглядят так, будто сделаны из шерсти. В этом существе не осталось ничего человеческого, и мне интересно, знал ли я этого человека до изменения. Были ли мы друзьями, знакомыми?

– Ты не можешь заполучить эту женщину! – кричу я, продолжая бежать к нему.

– Пара, – кричит он мне в ответ, а затем спрыгивает с моей крыши.

Он приземляется на землю не слишком далеко от меня. И я готов, так чертовски готов к этому бою. У меня нет встроенного оружия, как у некоторых других в городе. Мои зубы не похожи на бритвы. У меня нет когтей вместо ногтей. Я просто человек, который выглядит по-другому и теперь потребляет мозги животных.

– Аттикус! – кричит Вивиан, затем она бежит вниз по склону моего двора ко мне, к человеку-мотыльку.

Она что-то несет в руке. Может быть, банку или флакон чистящего средства?

– Вивиан, возвращайся в дом, – говорю я.

– Пара! – пронзительно кричит человек-мотылек и поворачивается к ней лицом.

– Да что с ней такое! – кричу я.

Затем Вивиан брызгает чем-то прямо в лицо мотыльку. Он визжит и скрежещет, а затем улетает прямо в небо. Я хватаю ее за руку, и мы вместе вбегаем в мой дом.

– Вивиан, – выдыхаю я, – о чем ты думала?

Она обращает ко мне свои широко раскрытые ледяные голубые глаза.

– Я слышала, как он царапался и кричал там, наверху. Потом я услышала, как ты кричишь. Я вышла, чтобы защитить тебя.

Я поднимаю ее руку и вижу баллончик с промышленным спреем от насекомых, о котором совсем забыл. Должно быть, она нашла его под одной из раковин. Я издаю пыхтящий звук.

– Ты храбрая и удивительная, – говорю я.

– Ну, ты не можешь постоянно всех спасать, – говорит она. – Почему он все еще здесь?

– Я же говорил тебе, он думает, что ты его пара.

– Да, ну, на самом деле на меня это не сработает, – говорит она, ее голос повышается от нервного смешка. – Как нам заставить его так не думать? – спрашивает она, хмурясь. – Мне обязательно уезжать из города? Я только что приехала сюда.

Я обдумываю этот вопрос. Эгоистично, но я не хочу, чтобы она уезжала. Никогда. Но если бы я действительно думал, что это может уберечь ее, я бы отослал ее подальше. К сожалению, это не так просто.

– Я не знаю, будет ли этого достаточно. Большинство диких животных территориальны, но стремление к спариванию и кормлению, вероятно, сильнее этого. Если ты уедешь из города, чтобы вернуться домой, он может просто последовать за тобой.

– Ну, во всяком случае, я не собираюсь домой, – хмурясь и размышляя, почти рассеянно говорит она. – Я в некотором роде профессиональный кочевник. А это значит, что самое близкое, что у меня сейчас есть к дому, – это та хижина, которую я сняла на следующие два месяца. И она явно не поможет.

Вивиан кивает, как будто принимает решение.

– Так что здесь, с тобой, мне безопаснее.

Я бы позаботился о том, чтобы она была в безопасности, куда бы она ни пошла. Я не буду держать ее здесь, хотя было бы проще, если бы я это сделал. Если бы она настояла на том, чтобы уйти, я бы последовал за ней, чтобы обеспечить ее безопасность, даже если бы это означало раскрытие моей тайны.

Не желая пугать ее больше, чем Вивиан уже напугана, я просто киваю.

Она делает шаг ближе ко мне, глядя на меня широко раскрытыми, доверчивыми глазами.

– Должен быть какой-то способ убедить его, что я не его пара.

– Если бы от тебя пахло другим монстром, он, вероятно, оставил бы тебя в покое, – говорю я, подходя к ней ближе, ведя ее обратно в кабинет.

– Мне нужно просто надеть рубашку, которую ты носил, или что-то в этом роде?

Я смотрю на нее, сбитый с толку невинностью в ее взгляде.

– Это не тот аромат, который нужен, – отвечаю я.

Она хмурится.

– Я в замешательстве.

– Ты должна источать запах освобождения другого монстра.

Я тяжело сглатываю и изо всех сил стараюсь не опускать взгляд, чтобы не пялиться на соблазнительное декольте, которое у нее на виду.

– Понимаю. О, ох!

Вивиан прерывисто вздыхает, затем одним движением стаскивает с себя рубашку.

– Ты можешь это сделать? – спрашивает она, слегка задыхаясь. – Ты можешь просто отметить мои сиськи или что-то в этом роде? Это сработает?

Затем ее руки тянутся за спину, и она расстегивает лифчик. Он соскальзывает с ее плеч, затем падает на пол.

Прошло двадцать лет с тех пор, как я видел пару грудей лично, но я не припомню, чтобы когда-либо видел что-то настолько совершенное.

– Ебать меня, – бормочу я.

– Ты все еще можешь функционировать таким образом, верно? – спрашивает она.

Ее взгляд опускается на перед моих джинсов, где мой член отчаянно пытается просверлить дырку в молнии. Ее зубы прикусывают нижнюю губу, а затем она снова смотрит на меня с выражением в глазах, которое почти …

Это не может быть надеждой, не так ли? Предвкушение?

Нет, этого не может быть.

Не может быть, чтобы она на самом деле этого хотела. Так ли это?

– Я имею в виду, ты можешь…

Она позволяет вопросу повиснуть между нами, блеск в ее глазах становится ярче.

– Да. Обычно это работает не совсем так.

Я сглатываю.

– Обычно мне приходится вручную стимулировать себя, прежде чем я смогу даже добиться эрекции. Хотя у меня она была с тех пор, как я впервые почувствовал запах твоего теста для печенья в лесу.

Я делаю шаг ближе и поднимаю руку, чтобы дотянуться до ее груди, затем останавливаю себя.

– Что?

Она моргает, глядя на меня снизу-вверх.

– Вивиан, я не хочу причинять тебе боль.

– Зачем тебе причинять мне боль?

– Потому что мое желание к тебе так чертовски сильно.

Я крепко зажмуриваю глаза и качаю головой.

– Я никогда ничего не хотел так сильно, как хочу тебя.

– Аттикус, – шепчет она. – Открой глаза.

Когда я это делаю, она все еще стоит там, как чудо – мое чудо – без рубашки и смотрит на меня с удивлением на лице.

– Я тебя не боюсь. Не думаю, что ты вообще причинишь мне боль.

– Ты скажешь мне остановиться, если тебе станет страшно?

– Да, но этого не произойдет. Потому что я никогда никого не хотела больше, чем тебя.

Ее слова эхом отдаются в моем теле, и я клянусь, что слышу, как бьется ее сердце.

– Сердцебиение, – шепчу я.

Я не чувствую своего собственного. Я предполагаю, что у меня все еще есть кровоток каким-то образом из-за эрекции, но помимо этого, я не знаю. Я не единственный зомби в городе, но я никогда точно не садился поговорить с другими, чтобы посмотреть, как у них все работает.

– Мне не обязательно прикасаться к тебе, чтобы сделать это, но было бы лучше, если бы я мог просто посмотреть на тебя…

Она берет мою руку и кладет ее себе на грудь, выгибаясь мне навстречу.

– Пожалуйста. Я действительно хочу, чтобы ты прикоснулся ко мне.

Мой член вздымается в штанах. Я расстегиваю пуговицы на джинсах, чтобы дать своему члену немного передышки, а затем обхватываю обе ее груди руками.

– Черт, ты такая чертовски совершенная, Вивиан.

Я потираю большими пальцами ее соски.

– Такая чертовски отзывчивая. Посмотри, какие у тебя теперь твердые соски.

Она стонет от моих прикосновений.

– Я никогда не была так возбуждена.

Я хватаю ее за лицо и притягиваю к себе, прижимаясь своим ртом к ее рту. В моем поцелуе нет нежного соблазнения. Нет, я прижимаюсь губами к ее губам и провожу языком в ее рот, как будто сам ее вкус поддержит меня. Может быть, так и есть, потому что у меня такое чувство, будто внутри моего тела обрывается провод под напряжением.

– Я хочу трахнуть твои сиськи, а затем кончить на них, – говорю я ей, как только отрываюсь от ее рта.

– Да, – выдыхает она. – Сними свою одежду. Я хочу увидеть твое тело. Боже, ты такой сексуальный.

Я отступаю назад и скидываю джинсы, сняв туфли, а затем боксеры.

– У тебя лавандовая кожа. Твои мышцы и татуировки просто выделяются еще больше.

Она проводит рукой по моему прессу, и мои мышцы подергиваются в ответ.

– Я не могу поверить, что делаю это.

– Почему? Потому что я зомби?

– Нет, потому что мы только что встретились. Я никогда этого не делала.

– Я тоже. Ты хочешь остановиться?

– Нет! Не смей останавливаться.

Ее глаза поднимаются на мои, и этот зрительный контакт ощущается как большая близость, чем все, чем я делился с другим существом. Когда-либо.

– Честно говоря, я бы хотела тебя, независимо от человека-жука и всего остального, что происходит. Я чувствую связь с тобой.

Она прикладывает палец к моим губам.

– Ничего страшного, если ты этого не чувствуешь. Я просто хочу провести это время с тобой.

Я притягиваю ее к себе, прижимаясь всей своей обнаженной кожей к ее мягким изгибам. Давление ее полных сисек и мягкость ее живота. Я хочу раздеть ее догола и поглотить ее. Рычание вырывается из моего горла.

– Я отказываюсь причинять тебе боль. Это убьет меня, если я причиню тебе боль, – говорю я.

– Ты когда-нибудь причинял кому-нибудь боль?

Я качаю головой.

– Нет, у меня даже никогда по-настоящему не было аппетита к человеческому мясу. Конечно, до недавнего времени здесь было не так уж много людей.

Наверху мы все еще слышим, как человек-мотылек царапает и кричит.

Вивиан опускается на колени, а затем засасывает весь мой член себе в рот. Она расслабляет горло, когда достигает моего основания, и я чуть не кончаю прямо на месте.

– Ебануться, – стону я.

Она отпускает меня и смотрит на меня снизу-вверх.

– Нужно было немного смазки.

Затем она высоко приподнимается на коленях и прижимает свои сиськи друг к другу вокруг моего члена.

Я качаю тазом назад, затем вперед, скользя членом по тугой, скользкой коже между ее грудями. Это как в раю.

– Вивиан, черт возьми, я долго не протяну.

– Мне все равно. Просто отдай это мне. Кончи прямо на мои сиськи.

Я трахаюсь туда-сюда быстрее, сжимая ее плечи и заглядывая ей в глаза. И я клянусь, я действительно чувствую, как мое сердце колотится, произнося ее имя. Затем я кончаю на ее бледную, кремовую грудь, покрывая ее соски и ореолы.

Я падаю на колени. И я снова целую ее. Я стараюсь быть более нежным, но нет ничего нежного в том, как я жажду эту женщину. Я глубоко вдыхаю, и новый аромат наполняет мой нос, и я отстраняюсь от нее. Я вглядываюсь в ее лицо, затем прижимаю ее к полу.

Она все еще в своих леггинсах, но сняла обувь до моего возвращения. Я хватаюсь за пояс этих штанов вместе с ее трусиками и снимаю их.

– Ты возбуждена, – говорю я.

Вивиан кивает.

– Это тебя возбудило.

– Очень, – отвечает она.

– Я чувствую запах твоего возбуждения. Я должен попробовать тебя прямо сейчас.

Мой голос грубый, в нем больше рычания, чем чего-либо еще, и я надеюсь, что я не пугаю ее. Я не чувствую голода, как это бывает, когда я знаю, что мне нужно поесть. Это совсем другое дело. Это своего рода ненасытное желание, которое мужчина испытывает к женщине, которая принадлежит ему.

К тому времени, как я раздвигаю ее бедра и вижу блестящую росу на ее складках, у меня текут слюнки, а член снова становится твердым, как камень.

– Вивиан.

Затем я зарываюсь лицом в ее влагалище. Я уверен, что у меня нет утонченности, потому что я просто хочу слизать каждую каплю ее эссенции. Я провожу языком по ее складочкам и вокруг головки клитора, затем возвращаюсь назад и погружаю его в это горячее, влажное лоно.

Черт возьми, она самое вкусное, что я когда-либо пробовал. Чем больше я лижу ее, тем больше я хочу ее, и тем лучше она на вкус.

Вивиан хватает меня за голову, ее ногти впиваются в кожу головы.

– Аттикус. Это так хорошо. Так хорошо. Да, о, черт возьми, как ты меня вот так ешь.

Она прижимается своей киской к моему лицу.

Мой член снова тверд, что обычно приводило бы меня в восторг, поскольку это еще одно изменение. За последние два десятилетия у меня не было больше одного оргазма в неделю, не говоря уже о дне. Тем не менее, здесь я получаю настоящую эрекцию от женщины.

– Заставь меня кончить, – говорит она протяжно.

Она такая сексуальная, такая чертовски вкусная, что я хочу есть ее – и под ней я полностью подразумеваю ее киску – каждый день до конца наших жизней.

– Да, именно так. О боже мой!

Затем она пульсирует у моего рта и дает мне слизать свежие соки со своей киски.

Когда ее оргазм утихает, она хватает меня за голову и тянет вверх. Поэтому я ползу вверх по ее телу. Вивиан наклоняется для поцелуя, казалось бы, не обращая внимания на то, что рот покрыт ее оргазмом. Наш поцелуй влажный, горячий и такой чертовски сексуальный. Я хочу эту женщину. Больше, чем что-либо еще. Больше, чем снова стать человеком, я хочу иметь возможность называть Вивиан своей.

– Пожалуйста, трахни меня, Аттикус. Просто засунь свой член в меня. Пожалуйста. Такое чувство, что я умру, если ты этого не сделаешь. Я так чертовски опустошена.

Ей не нужно просить меня больше одного раза. Я отступаю назад и устремляюсь вперед, вкладывая себя в ножны по самое основание. Но я не двигаюсь. Я просто возвышаюсь над ней и смотрю в ее прекрасное лицо.

– Я обнажен внутри тебя.

– Ты ощущаешься потрясающе.

– Не знаю, смогу ли я…

Она качает головой, затем поднимает ноги и обхватывает ими мою талию.

– Нет, прямо сейчас здесь только мы. Ничто другое не имеет значения, кроме этого момента. Пожалуйста, просто займись со мной любовью.

– Знаю, ты сказала мне ничего не говорить раньше, но я тоже это чувствую. Эту связь. Я понял, что ты моя, в ту минуту, когда впервые увидел тебя. Я бы никогда не попросил тебя пожертвовать всем, чтобы остаться здесь ради меня. Но я просто хочу, чтобы ты знала, что я хочу тебя, Вивиан. Я хочу тебя вечно.

Я отстраняюсь, а затем толкаюсь вперед.

Никогда еще никто не чувствовал себя лучше. Я знаю, что в тот момент, когда она уедет, я никогда больше не смогу прикоснуться к себе. Потому что ничто не сравнится с тем, каково это – быть внутри нее. Это похоже на мое спасение.

Ее руки поднимаются к моей груди, затем одна обхватывает мое лицо.

– Ты такой красивый, – шепчет она.

Мой оргазм нарастает у основания моего позвоночника, и я хочу достичь кульминации вместе с ней. Я концентрируюсь на том, как я скольжу в нее и выхожу из нее, чтобы убедиться, что я поражаю все ее особые точки.

– Аттикус, я кончаю.

Затем она делает это, стеночки ее киски так сильно сжимают мой член, когда она кончает вокруг меня.

Затем я взрываюсь внутри нее.

Глава 6

Вивиан

– О, черт возьми, это было потрясающе. Серьезно. Я думала, что мое тело сломлено, – говорю я.

Аттикус смотрит на меня сверху-вниз своими электрически зелеными глазами.

– Сломлено? Нет. Ты живая и совершенная.

Я втягиваю воздух, потому что ни один мужчина никогда раньше не называл меня идеальной. Ни один мужчина никогда не смотрел на меня так. Я хочу остановить мир и просто на мгновение погрузиться в это чувство.

Мой желудок пользуется этим моментом, чтобы громко заурчать.

Он смотрит на меня сверху-вниз, его рот неловко подергивается, как будто он вроде как разучился улыбаться. Я подношу руку к его лицу, затем приподнимаю другую половину его рта в ухмылке.

– Вот так.

Я чувствую, как мышцы расслабляются под моими прикосновениями, чувствую, как улыбка становится более естественной.

– Вау, ты и так красив, но, когда ты улыбаешься, становится просто поразительно, насколько ты сексуален.

– Я улыбаюсь, – бормочет он с выражением благоговения на лице.

У меня снова урчит в животе.

– Я должен покормить тебя.

Аттикус встает, затем тянет меня тоже подняться на ноги. Он натягивает боксеры, а я хватаю свои трусики и футболку.

– Ты сказал, что не делаешь этого, – говорю я, быстро натягивая футболку. – Означает ли это, что ты обычно не связываешься со случайными женщинами, которые бродят по твоему лесу, подвергаясь нападению мужчин-жуков?

Наверное, мне следует больше стараться сохранять хладнокровие, но все это так ново для меня, и я отчаянно хочу знать, так ли это меняет его жизнь, как это происходит со мной.

Он берет меня за руку и переплетает наши пальцы.

– Я никогда так не прикасался к женщине, – отвечает он, указывая на пол.

Место нашего преступления, так сказать.

– Так, как раньше. В прошлом, когда я был человеком.

– О, – бормочу я.

Так что, возможно, так оно и есть.

Я настолько поражена этой мыслью, что мне требуется минута, чтобы распознать скрытую печаль в его голосе, когда он произносит слова, когда я был человеком.

Аттикус ведет меня на свою кухню, затем без усилий поднимает на большую столешницу-островок.

– Ты кажешься мне довольно человечным, – говорю я. – Ты очень милый и внимательный.

Его взгляд опускается на ноги, но, клянусь, на его щеках проступают розовые пятна. Он краснеет? Аттикус наклоняется и роется в шкафу. Сковородки звенят, когда он перекладывает вещи.

– Тебя устроит омлет? Знаю, что это банально, но у меня получается довольно неплохо.

– Ты готовишь омлеты?

У меня сводит живот.

Должно быть, он слышит дрожь в моем голосе, потому что бледнеет.

– Не омлеты с мозгами. Яичный омлет. Я тоже ем настоящую еду.

Я бросаю на него подозрительный косой взгляд.

– Ты ешь настоящую еду. Это не очень-то похоже на зомби.

Он наклоняет голову и выглядит смущенным.

– Я действительно ем мозги, но я ем и другие продукты.

Я толкаю ногой его бедро, надеясь, что он слышит поддразнивание в моем голосе.

– Тогда я бы с удовольствием съела омлет. Никаких мозгов в моем, пожалуйста.

Аттикус смотрит на меня. Затем он криво ухмыляется мне, он выглядит по-мальчишески очаровательным.

– Никаких мозгов в том числе, честное слово. Только яйца, сыр и овощи.

– А бекон? У тебя есть бекон? – спрашиваю я.

– Верно, – он поднимает палец, – потому что бекон – это жизнь.

– Ты веришь в родственные души? – выпаливаю я, затем прикрываю рот. – Знаешь что, не отвечай на это. Даже не знаю, почему я спросила об этом.

Я качаю головой, чувствуя себя смущенной и глупой.

Аттикус стоит ко мне спиной, пока ставит сковороду на плиту. И вся его спина покрыта чернилами.

– На самом деле ты не похож на парня с татуировками, так в чем же тут дело? – спрашиваю я.

Он поворачивается ко мне лицом, подходит к стойке слева от меня, чтобы нарезать овощи. Пока он нарезает, я наблюдаю, как играют его мышцы под бледно-пурпурной кожей. У него почти полные рукава на каждой руке и несколько татуировок на груди.

– Интересно, что ты это заметила. Я имею в виду, вот так сразу, – говорит он. – Ты права, на самом деле я не любитель татуировок.

Он достает из холодильника еще пару продуктов, а затем начинает готовить бекон на чугунной сковороде.

– Я получил первые две, когда был еще… ну, до того, как я стал таким, – указывает он на свое тело.

– О, по какой-то конкретной причине?

Аттикус кивает.

– В то время я заключил пари со своим самым близким другом. Он работал со мной в «Хант Индустрия». Мы опоздали к крайнему сроку. Он сказал, что мы никак не сможем успеть. Я сказал команде, что, если мы действительно достигнем цели, я сделаю татуировку.

Его губы изгибаются в легчайшей из улыбок, и у меня перехватывает дыхание.

– Итак, твоя команда, очевидно, уложилась в срок, и ты сделал первую татуировку.

Я не заканчиваю фразу, надеясь, что он скажет больше. Потому что я хочу услышать все, что он хочет сказать. Все, чем он готов поделиться со мной.

– И в следующий раз, когда наступил крайний срок, они хотели, чтобы я сделал еще одну татуировку.

– И в следующий раз? – спрашиваю я.

Его улыбка слабеет, и он снова опускает взгляд на сковородку.

– Следующий крайний срок был после изменения. Тогда я не был связан с компанией. Ни в каком реальном смысле.

В его тоне почти ничего не изменилось. Почти никаких признаков того, что это признание причиняет ему боль, но я ее чувствую. Я чувствую это глубоко в своих костях. Я уверена, что он скучает по своей работе. Скучает по товариществу, связанному с работой в команде. О руководстве компанией.

– Но у тебя все еще есть другие татуировки? – подталкиваю я.

Через секунду Аттикус кивает.

– Это был способ почувствовать себя частью бизнеса, способ отметить вехи компании, даже если я не мог отпраздновать их лично с командой.

Его признание почему-то вызывает слезы на моих глазах.

– Ты все еще связан с компанией?

– В эти дни я более или менее молчаливый партнер. Я выполняю некоторую работу удаленно, устраняя проблемы отсюда, когда могу. Но я никогда… не участвую.

Он готовит в тишине в течение нескольких минут, а я просто смотрю на различные изображения, иллюстрирующие его спину.

– Хотя они тебе идут, – говорю я. – Я имею в виду, татуировки действительно хорошо смотрятся на тебе.

– За последние несколько лет я получил некоторые из них, которые не имеют ничего общего с моей компанией или вехами. В основном просто потому, что ощущения, которые я получаю, когда на меня наносят чернила, я почти чувствую эту боль. Это самое близкое, что я когда-либо чувствовал к тому, чтобы быть человеком…

Он ставит тарелку с едой на столик рядом со мной, затем встречается со мной взглядом.

– Пока я не встретил тебя.

Я втягиваю воздух.

– Почему? Что изменилось из-за меня?

– Честно говоря, я не уверен. Но я точно знаю, что ты другая. Ты заставляешь меня кое-что чувствовать.

– Ты заставляешь меня чувствовать… – но, прежде чем я успеваю закончить то, что пытаюсь сказать, в моем животе снова громко урчит.

Его губы снова изгибаются в подобии усмешки.

– Голодна.

Поэтому Аттикус подцепляет вилкой кусочек еды и подносит его к моим губам.

Он скармливает мне несколько кусочков, прежде чем позволяет мне снова заговорить.

– Так на что же это было похоже раньше? Я имею в виду, когда ты ничего не чувствовал?

– Лучший способ для меня объяснить это так. Давным-давно, до того, как я изменился, я смотрел тот документальный фильм, где они брали интервью у подростков, злоупотребляющих наркотиком Экстази в течение определенного периода времени. Что произошло, так это то, что повторное злоупотребление препаратом, по-видимому, необратимо нарушило способность их мозга вырабатывать серотонин, так что в конечном итоге они все время чувствовали эмоциональное оцепенение. Они просто ничего не чувствовали. Они были бдительны, слажены. Они могли ходить в школу, вести беседы, занимать рабочие места и т. д., Но они ничего не могли чувствовать. Ни сочувствия, ни печали, ни счастья, ничего. Я помню, как смотрел это и чувствовал себя убитым горем за этих детей и их семьи. Потом внезапно я оказался как бы в том мире, не по своей вине, и я даже не мог злиться или расстраиваться по этому поводу, потому что этих эмоций просто не было.

Я протягиваю руку и сжимаю одну из его ладоней.

– Это звучит ужасно и так одиноко. Мне жаль, Аттикус, что ты жил так.

Он поднимает плечо, пожимая плечами.

– У всех нас есть свои проблемы. Я не был совсем одинок. У меня есть несколько друзей в городе. А как насчет тебя?

– У меня есть Харри. Мы были лучшими подругами со времен колледжа.

– Харри? – спрашивает он напряженным голосом, стиснув челюсти.

– На самом деле ее зовут Харриет, но она зовется Харри. На самом деле она была зла, что я приехала сюда без нее.

Мы заканчиваем есть, и он показывает мне спальню – я думаю, что это его спальня, но я не уверена.

– Прямо за этой дверью есть ванная, и в ней должно быть все, что тебе понадобится, но, если нет, просто дай мне знать, – говорит он.

– Ты собираешься снова уйти? – спрашиваю я.

– Я не хочу.