Текст книги "Деловое соглашение"

Автор книги: Кэролин Зейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

ГЛАВА ПЯТАЯ

Все еще в шоке не только от первого поцелуя, но и от последующих, которые до сих пор горели на губах, Эммелин покинула свадебный подиум на руках своего свежеиспеченного мужа. Наверно, она вела себя глупо и непристойно, просто бросившись ему на шею, умоляя о поцелуе. А потом, вместо того чтобы отстраниться, она принялась ласкать его волосы в такой неприличной манере, что ему оставалось только подыгрывать ей, спасая от позора. Как истинный джентльмен, каким Джонни и являлся, он терпел ее порыв, пока смех в публике не стал чересчур громким. Тогда он осторожно отодвинул ее. Вид у него был ошеломленный, как будто в него ударила молния. Видимо, ее поведение потрясло Джонни до глубины души. Эммелин кляла себя за такую навязчивость. Она не понимала, что с ней приключилось. Прежний ее кавалер, тот сукин сын, ясно ведь сказал, насколько она бездарна и не сможет заинтересовать мужчину. Так на что же она надеялась? Однако во время первого поцелуя, когда рот Джонни прикоснулся к ней и мягким нажатием заставил ее губы раскрыться, здравый смысл серьезного ученого и женщины с высокими моральными принципами оставил ее. Вот уже во второй раз она помимо своей воли отдавалась этому новому ощущению и наслаждалась первым истинным поцелуем настоящего мужчины.

Ронни не заботился о таких пустяках. Сейчас она вспоминала это отчетливо. Он перешел прямо к делу, одним махом перечеркнув все ее романтические представления и мечты об ухаживаниях. И теперь Эммелин была уверена, что ощущение, которое она испытала с Джонни, будет единственной ее отрадой на всю оставшуюся жизнь. Без сомнения, он будет настаивать на разводе раньше, чем закончится неделя. Возможно, ей удастся внушить ему, что это было временное помешательство, страх перед сценой, так сказать. И тогда она сумеет убедить его в своей серьезности.

– Сюда, – буркнул муж, ставя ее на землю около слабо освещенной лестницы. Его настроение явно испортилось. И в этом следовало винить только ее. Она вела себя вызывающе, нарушив тем самым их договоренность. Такое не исправишь, пересекая дворик по дороге к танцевальной площадке.

– Спасибо. – Эммелин уткнулась лицом в его плечо.

Он прижал ее локоть к себе.

– С тобой все в порядке?

– Да.

– Ты уверена?

Было видно, насколько он расстроен.

Ну что ж, она вполне может о себе позаботиться. Эммелин попыталась отстраниться, но только стукнулась о его крепкое плечо.

– Осторожнее!

Теперь это была команда.

Ей необходимо держаться подальше от Джонни Брубейкера. Эммелин хотелось завыть, вспомнив поцелуй, о котором она даже не мечтала, которого не могла себе даже представить. Сморгнув слезы унижения, она поняла, что не может позволить себе расслабиться и предаваться отчаянию. Ей необходимо думать о будущем ребенка.

– Теперь сюда. – Голос Джонни был вежлив и равнодушен.

Эммелин прикусила губу, чтобы не разрыдаться. Неужели она действительно все испортила? Слабая искусственная улыбка – единственное, на что у нее хватило сил.

– Спасибо.

– Не за что.

Солнце уже спускалось за горизонт, рождая длинные тени, а теплый ласковый ветерок развевал ее фату, наполняя вечерний воздух ароматом роз.

Стоя рядом с Джонни, Эммелин принимала поздравления от толпы его родственников. Постепенно ее охватила грусть, и она поняла, что желает стать частью этого клана по-настоящему, а не просто притворяться. Как же ей не хотелось провести следующие двенадцать месяцев, дурача эту милую, любящую семью! Но видно, это ее судьба.

Струнный квартет переместился на эстраду, где громадный рояль стоял прямо возле самого большого фонтана. К ним присоединилось еще несколько музыкантов, и образовался маленький оркестр, который тут же начал играть вальс. Схватив микрофон, Большой Дедди взошел на эстраду и откашлялся.

– Добрый вечер, дамы и господа! – произнес он голосом, срывающимся от радости, и подождал, пока присутствующие обратят на него внимание. – Как только Эммелин и Джонни примут поздравления, они пройдут на танцплощадку и откроют вечер своим первым вальсом.

Эммелин почувствовала, как Джонни замер, но не стала смотреть на него. Она понимала, что именно это ему не хочется делать больше всего на свете.

– Все желающие могут пройти в третий внутренний дворик, где уже накрыты столы, и насладиться ужином при свечах. Потом, – Большой Дедди многозначительно улыбнулся, – мы поможем Эммелин разрезать свадебный пирог.

Оркестр стал играть громче, приглашая новобрачных выйти в круг.

Джонни нервно провел рукой по волосам.

– Мы пойдем танцевать? Все этого ждут.

– Да, все этого ждут, – повторила Эммелин, уставясь в пол и понимая, что через это надо пройти, но все еще на что-то надеясь.

Однако ее ожидания испарились, когда Джонни подхватил ее под руку и провел в центр дворика. Хотя она не могла видеть лица гостей за его широкими плечами, она знала, что за ними все наблюдают так же, как за первым танцем Норы и ее мужа. Неужели это было чуть больше месяца назад? Казалось, с тех пор прошла целая жизнь.

Джонни обнял ее и повел, кружа в танце. Двигаясь в такт музыке, Эммелин облизала пересохшие губы и попыталась заговорить, чтобы хоть как-то наладить отношения.

– Извини меня за поцелуй. Я не знала… не ожидала… – бормотала она, стараясь скрыть свой страх и нахлынувшую нежность к нему. Она хотела, чтобы он верил ей.

Его глаза внимательно изучали ее.

– Нет, это я должен просить у тебя прощения. Я должен был знать, что все произойдет именно так.

Эммелин помертвела, а мочки ее ушей загорелись. Она ухватилась за плечи мужа и, сбившись с ритма, наступила ему на ногу. Но он стойко выдержал и это.

– К сожалению, прежде чем вечер закончится, думаю, нам снова придется дать представление.

– Представление?.. – Эммелин ненавидела, когда ее голос звучал по-детски высоко. Что он имеет в виду? Она не выдержит еще одного такого поцелуя.

Джонни смотрел на нее сверху вниз, загадочный и далекий.

– Не нужно так пугаться. Обещаю, на сей раз приличия будут соблюдены.

Эммелин тупо кивнула:

– Конечно. Я смогу. Мы договорились, и надо пройти через это. Я просто хочу извиниться за то, что устроила такое шоу.

– Не волнуйся. Они этого и ждали. – Джонни дернул плечом. – Думаю, если мы хотим убедить всех, что это настоящий брак, а не фарс, нам придется вести себя как новобрачным все время, пока за нами наблюдают. Только на людях.

Сообщение было четким и ясным, и Эммелин согласилась:

– Понимаю.

Музыка стала громче, и темп ее ускорился. Джонни прижал Эммелин сильнее, умело вальсируя. Эммелин не была уверена, что она действительно касается пола. Голова у нее кружилась, перед глазами все неслось в бешеном ритме, а она сознавала, что готова танцевать так сколько угодно. Никогда не приходилось ей быть с таким великолепным мужчиной. О, она чувствовала себя почти счастливой.

Джонни вел ее так уверенно и ловко, что даже спотыкающийся новичок, такой, как она, казался профессионалом в искусстве вальса. Уже ставший привычным запах дорогого одеколона, смешавшийся со слабым ароматом сигар и бренди, щекотал ей ноздри. От твердого мускулистого тела Джонни исходило ощущение силы и уюта. Ну это уж слишком! Ей стало страшно. Подняв глаза, Эммелин рискнула посмотреть ему в лицо. Его чувственный рот был плотно сжат, а глаза смотрели куда-то поверх ее головы. Она слегка отстранилась.

Изогнув бровь, Джонни крепче прижал ее к себе.

– Не забывай, на нас все пялятся. Мы ведь новобрачные.

– Ты думаешь, это разумно?

– Разумно что?

– Э… касаться друг друга.

Джонни сердито скривился.

– Твои родители кажутся очень довольными.

– Да? Не думаю.

– Они стоят около чаши с пуншем и улыбаются.

Эммелин ничего не видела.

– Очень редкий случай. Обычно такие вечеринки им не нравятся. – На мгновение она запнулась, размышляя, сколько можно рассказывать ему о себе – ведь тем самым она как бы утверждала, что их союз заключен по-настоящему. С другой стороны, беседа может снять напряжение. – У меня никогда не было компании, с самого детства. Мои родители всегда занимались либо моим образованием, либо своей карьерой. – Эммелин бросила на него взгляд. – Ты очень счастливый человек – ты вырос в доме, полном родных и друзей, среди торжеств и праздников.

Джонни фыркнул:

– Пожалуй, я бы предпочел твоих родителей. В душе я любитель домашней тишины.

– Думаю, лучше золотая середина, – заметила Эммелин.

– Улыбайся. Мои смотрят.

– Твои тоже? – Она изобразила улыбку, близоруко сощурившись.

– Очень хорошо, вот так и держись. На самом деле смотрят все без исключения. – Помолчав немного, Джонни предупредил Эммелин: – Танец кончается, и нам снова придется исполнить номер.

– Снова? – Ее губы помертвели.

– Этого от нас ждут.

– Конечно.

Музыка смолкла, и толпа, пристально наблюдавшая за ними, начала аплодировать. Джонни поднес руки жены к губам и нежно прикоснулся к ним.

– Думаю, этого достаточно, – прошептал он. Эммелин, едва дыша, боялась рухнуть к его ногам. Большой Дедди фыркнул прямо в микрофон, так что звук раскатился по всей усадьбе.

– Поцелуй жену как следует, мой мальчик! – весело скомандовал он.

– Йе-хо! – завопил кто-то из работников ранчо, и толпа снова разразилась аплодисментами.

Только Эммелин заметила, как сверкнули глаза Джонни, когда он посмотрел на отца.

– Прости, – процедил он, заключая ее в объятия.

Оркестр начал новый танец. И они двинулись в такт музыке, когда его губы медленно приблизились и накрыли ее рот. Как и в первый раз, Эммелин показалось, что ее сердце сейчас разорвется. Приподнявшись на цыпочки, она снова наступила ему на ногу, но он даже не заметил. Его губы, нежные и требовательные, сначала слегка прикоснулись к губам Эммелин, а потом с каким-то безумием впились в них, воспламеняя все ее существо. Она старалась думать о музыке, чтобы не потерять голову. И раз-два-три, и раз-два-три звучало в ее мозгу, пока продолжался этот испепеляющий поцелуй настоящего влюбленного. Потом он покрыл легкими поцелуями ее лицо и языком коснулся шеи. Эммелин застонала. Ее глаза были полуприкрыты, спина горела огнем, а руки заледенели. Джонни ничего подобного не испытывает, она была уверена. Нет, она больше не выдержит.

– Я сказал: поцелуй жену, а не пожирай ее, – под общий смех закричал Большой Дедди.

Этот возглас вернул бедняжку в чувство. В нем явно была насмешка. Джонни почти выронил Эммелин и мрачно взглянул на отца.

– Что ты хочешь, Большой Дедди?

– Могу я пригласить мою новую невестку? – С этими словами свекор выхватил Эммелин из рук Джонни и закружил ее в танце.

Недовольный вторжением отца, Джонни стоял, ощущая, что почва уходит из-под ног. Он пропал, чувства потоком захлестывали его, стоило им приблизиться друг к другу. И теперь он сомневался, что даже ее жуткие очки и дурацкие костюмы смогут охладить его желание.

– Ну, – мурлыкающий голос Пэтси проник в его сознание, – каковы мои успехи? – Она продела руку под локоть брата и потащила его танцевать. – Разве она не великолепна?

– Даже чересчур, – буркнул Джонни, стараясь не терять жену из виду. В это время его кузен, красавчик Дакота, перехватил Эммелин у отца. Она лучезарно улыбалась, нещадно наступая ему на ноги, но тот этого не замечал. Джонни нахмурился.

Пэтси засмеялась.

– Что смешного? – хмуро осведомился Джонни.

– Ты ревнуешь.

– Нет!

– Да-да! – фыркнула Пэтси. – А теперь, братец, отправляйся-ка за женой, не то кузены уведут твою красотку.

Джонни мрачно наблюдал, как Эммелин танцевала уже с Монтаной, не замечая, что Дакота ухромал с площадки. Она явно была неискушенной в светских развлечениях, и это очень привлекало Джонни.

Пэтси хохотнула, и он повернулся к ней.

– Знаешь, она видит только тебя.

Эти слова наполнили его гордостью, принесли облегчение, но и встревожили. Если так, им будет очень сложно расстаться, когда наступит срок.

Он знал, Пэтси достаточно умна, чтобы увидеть, что между ним и его невестой что-то не так. Собрав чувства в кулак, он повернулся к сестре:

– Наслаждаешься?

– Угу. А ты?

– Да.

– Скоро вы уже исчезнете и начнете свой медовый месяц?

– Нет!

– Нервничаешь?

– Нет!

Пэтси понимающе засмеялась.

– Я тоже вот так нервничала в свою свадебную ночь. И знаешь, это было чудесно!

Прием закончился, и наступила первая брачная ночь. Прежде чем пойти в ванную комнату, Эммелин решила распаковать чемодан.

После церемонии она извлекла свои очки из мусорной корзины, и теперь они красовались на носу. Эммелин открыла чемодан и начала рыться в нем. Обмерев, она вытаскивала одну за другой какие-то вещицы, пытаясь отыскать свою любимую пижаму. Но безуспешно.

Ее лоб покрыла испарина, когда она осознала, что произошло. Пэтси! Кто же еще мог это сделать? Вездесущая сестрица Джонни покопалась в чемодане Эммелин и вытащила уютные футболки и пижамы, хлопковые трусики и практичные лифчики и заменила все это кучей самых скандальных тряпок, какие только видела Эммелин. Она окаменела. Схватившись за горло, она слабо всхлипнула. Самые нужные вещи исчезли. Вытащив одни трусики, в которых некоторые части были либо прозрачными, либо вообще отсутствовали, она повернулась к свету, чтобы лучше рассмотреть их, и воскликнула:

– Боже милостивый!

Джонни, сидевший за столиком, изучая карту вин, поинтересовался:

– Что случилось?

– Н-ничего. – Эммелин покосилась на Джонни, пряча трусики и лифчик им под стать за спину. Если она наденет это белье, он подумает, что она сошла с ума и хочет нагло соблазнить его.

Эммелин взглянула на себя, и ее плечи печально опустились. Единственной приемлемой вещью было свадебное платье. Она могла бы маникюрными ножницами отрезать нижние юбки, удалить корсет и шлейф, но это платье переходило от женщины к женщине семьи Мисс Клариссы в течение нескольких поколений, и вряд ли ее свекровь захотела бы видеть подвенечный наряд превращенным в груду тряпок.

Эммелин готова была убить Пэтси, как только отыщет, что надеть.

Джонни отбросил карту вин и подошел к кровати, где чемодан Эммелин был полускрыт ворохом белья, вываленным наружу.

– Распаковываешься? – В его голосе звучала насмешка, когда он двумя пальцами ухватил ярко-розовое нечто и покрутил перед глазами.

Эммелин вздрогнула. Ей хотелось провалиться сквозь землю. Без сомнения, он удивлен, увидев эти штучки. Сгорая от стыда, она попыталась объяснить:

– Ты видишь… это… я искала… – Безнадежно вздохнув, она показала экстравагантный бюстгальтер. – Твоя сестра.

– А-а. – Его тон ясно говорил, что никаких объяснений не требуется, и за это Эммелин была ему благодарна.

– Я… мне больше нечего надеть, кроме вот этого. И конечно, кроме… – Она махнула рукой в сторону кучи атласа, шелка и газа, в которой можно было опознать ее подвенечное платье.

– Нечего надеть на выходные? – Джонни наслаждался ситуацией.

Эммелин затрясла головой.

– Нет, в кровать.

Она представила себя одетой в эти вещички и нервно закуталась в покрывало. Нет, невеста, да еще беременная, да еще вышедшая замуж фиктивно, не хотела бы надеть такие вещи в первую брачную ночь. Эммелин с трудом сдерживалась, чтобы не зарыдать в истерике. Это был тяжелый, длинный день, и ей ничего так не хотелось, как просто уснуть.

– Подожди, – Джонни шагнул ближе. – У меня наверняка найдется что-нибудь для тебя. – Он подхватил свой чемодан и тоже положил его на кровать. Покопался в нем секунду, и гримаса удивления исказила его лицо.

– Что такое?

– Пэтси, – кратко ответил он.

– О-ох! – Эммелин заглянула в чемодан Джонни, откуда он вытащил несколько вещей: облегающие шорты, которые ничего не могли бы скрыть, а только подчеркнуть, несколько плавок для мужчин из стриптиз-клуба, шелковую пижаму и туалетные принадлежности.

Эммелин почувствовала, как волна жара заливает щеки.

Глядя на собственный свадебный костюм, Джонни задумчиво выдохнул:

– Я бы предложил тебе мою рубашку, но здесь только манишка с воротничком и манжеты. – Он стянул смокинг и бросил на кровать, чтобы было лучше видно. – Так модно, а манжеты пристегнуты к рукавам смокинга. И жилет не лучше.

Эммелин увидела его обнаженную спину и поняла, что у них нет иного выхода – только носить эту ерунду в течение двух дней. Жилет состоял из переда, как у всех нормальных жилетов, и двух эластичных лент, удерживавших его сзади. Потрясенная, она глядела, как Джонни, одетый наподобие танцоров, которых она когда-то видела в старом фильме, стянул его и швырнул ей для инспекции. Ее рот внезапно пересох. Муж был великолепен.

– По-видимому, придется разделить пижаму. Надевай верх, а я попробую отыскать штаны.

Она схватила шелковую куртку от пижамы, которую Пэтси сунула брату в чемодан. Мало, но лучше, чем ничего.

– А теперь я должна пойти в ванную. – Надеясь, что сияющая улыбка скроет ее тревожное состояние, Эммелин исчезла за дверью.

Ее свадебное платье лежало горой тряпок на мраморном полу. Чувствуя прохладу и ощущая себя непривычно голой в одной шелковой куртке от мужниной пижамы, Эммелин склонилась над раковиной. Расчесав волосы и почистив зубы, она взяла ватные тампоны и начала смывать макияж. Взглянув на свое отражение в зеркале, она удивилась – кто эта женщина, что смотрит на нее? Это та самая женщина, которая несколько часов назад вышла замуж за одного из самых знатных холостяков штата, женщина, чей первый ребенок должен появиться на свет уже весной? Нет, эта женщина не могла быть ею. Эммелин швырнула использованные тампоны в мусорное ведро и всмотрелась в свое лицо. Макс внес серьезные изменения в ее внешность. Вертя кольцо на пальце, она смотрела в зеркало, а мысли ее возвращались к Джонни. Надо признать, последние события не только изменили ее внешность, но затронули и внутренний мир. Все это таилось в ней в течение многих лет и только теперь вырвалось наружу.

Эммелин со вздохом потянула к себе косметичку. Перед отъездом Макс подарил ей целый набор средств для ухода за кожей и волосами, взяв с нее слово, что она будет всем этим пользоваться. Тяжело вздыхая, Эммелин пыталась припомнить, содержимым какого флакона она должна умастить сейчас свою кожу. Нет, это совершенно безнадежно.

Пожав плечами, она снова повернулась к зеркалу и стала умываться старым добрым способом, как делала это всю жизнь. Пожалуй, Макс умер бы на месте, увидев ее сейчас. Но с нее было достаточно экспериментов.

Покончив с умыванием, она вытерлась и достала из сумочки лосьон с тем же приятным ароматом, что был у мыла, которым она пользовалась. Больше из озорства она смочила им не только лицо, но и руки и ноги. Вот так. От его прикосновения кожа становилась шелковой. Как и все остальное, этот лосьон был, наверное, ужасно дорогим.

Неуклюже одергивая чересчур короткую куртку пижамы, она вышла из ванной, уселась у туалетного столика и продолжила игру с косметичкой. У нее никогда не было такой сумочки, особенно с такой дорогой косметикой. Просто раньше это ей не казалось необходимым. Да и сейчас тоже.

Она надеялась, что Джонни не задержится в ванной. Ведь не собирается же он там спать. Эммелин не нравились чувства, которые всколыхнулись в ней в последнее время, не нравилась та женщина, которая стремилась вырваться из привычных рамок. Это все гормоны, пробудившиеся в ней из-за беременности. Но в глубине души Эммелин понимала, что причина всего этого – присутствие в соседней комнате мужчины, на котором надеты только штаны от той же пижамы, что и на ней. Да, это будет очень долгий, тяжелый год.

Джонни показалось, что прошла целая вечность, прежде чем его жена наконец вышла из ванной. Он заметил, что Эммелин очень нервничает, а его сердце пропустило удар при виде ее нежного полуобнаженного тела. Теперь же, когда она сидела около туалетного столика, он разглядел все секреты, которые она так успешно скрывала под мешковатой одеждой.

Ох уж эти мужчины! Их покоряют дамские ножки. Ничто не нравилось Джонни больше, чем пара красивых длинных ног. Он нервно сглотнул, но так и не смог оторвать глаз от изящных лодыжек и красивых коленей. Черт возьми, парень, да эти ноги – твоя мечта!

Правда, сегодня вечером ему меньше всего нужно было это зрелище – вид ее ног. Когда она пролетела через комнату, как бабочка в поисках островка солнца, Джонни чуть не рехнулся. Он следил за ней взглядом голодного человека, которого привели на кухню и посадили в уголке – смотри, мол, и ничего не трогай.

– Я… только… – Эммелин, запинаясь, стащила чемодан с кровати и выставила его как щит. – Я только хочу убрать эти вещи.

– Ты можешь занять гардеробную. – Джонни предложил ей это, зная, что ради пары шорт шкаф не нужен.

– С-спасибо. – Она исчезла за раздвижной зеркальной дверью.

Прошла минута, другая, и улыбка Джонни испарилась. Дьявол! Что она там делает? Через четверть часа он уже не мог сдержать любопытство. Встав с кровати и выключив телевизор, он широким шагом подошел к гардеробной и раздвинул дверь.

– Эммелин?

– Да? – Ее голос слышался из дальнего угла. Она сидела на своем чемодане, вытирая слезы одной из шелковых вещичек, которые его сестра напихала в него.

– Ты собираешься остаться здесь на всю ночь?

– Что? Нет, конечно, нет. – Эммелин подняла голову. – Я просто искала хоть какой-нибудь халат, что обычно, насколько я знаю, положено в шикарных отелях. Но так и не нашла.

– Ничего, детка. Вероятно, в таких апартаментах халаты не полагаются. Зато, если поискать, мы, возможно, найдем шапочку для душа. – Он обнял ее, стараясь успокоить.

Эммелин шмыгнула носом.

– Но я хочу халат. Папа отдал бешеные деньги за этот номер, а здесь нет даже халата. Они должны были дать дурацкий халат!

Джонни оперся о дверь и взглянул на часы.

– Я предложил бы обзавестись какой-то одеждой, но уже слишком поздно. Сомневаюсь, что сейчас открыты какие-нибудь магазины.

– Конечно, ты прав. Все нормально. – Она икнула и подняла глаза.

Джонни пришлось подавить желание войти в гардеробную, подхватить ее на руки и отнести на постель. Такие игры с истеричными женщинами никогда не влекли его, особенно с той, которая так расстроена. Как можно игнорировать ее состояние, если он в здравом уме? Конечно, ему надо что-то придумать, чтобы она чувствовала себя в безопасности.

– Послушай, уже поздно, и тебе нужно отдохнуть. Почему бы нам не оставить покупки на завтра и не отправиться спать? – (Эммелин вздрогнула.) – Не беспокойся. Ты ляжешь на кровать, а я на пол, на ковер, если ты поделишься со мной подушкой и одеялом.

– Но… это несправедливо.

Справедливо – несправедливо, ничего не поделаешь. Только так, возможно, ему удастся сохранить свой здравый ум. А впереди еще целый год… Вместе спать они не могут, а он не может позволить беременной женщине спать на полу.

– Не думай об этом. Я прекрасно высплюсь и на полу.

– А что, если позвонить портье и заказать раскладушку?

Джонни ухмыльнулся.

– Ты забыла, что это апартаменты для новобрачных. Я не хочу, чтобы весь город узнал, что мы спим порознь в свою первую ночь. У нас очень простые нравы. Слухи распространяются как пожар. Фелисити будет счастлива услышать, что у нас что-то не так.

Лицо Эммелин вспыхнуло жарким пламенем.

Джонни восхищался каждым ее движением, каждым изгибом ее тела. Она сидела перед ним полуодетая, краснеющая как девочка.

– Тогда у меня есть другое предложение.

– Не надо. Честное слово. Когда мы перегоняем стадо, то часто спим прямо на земле. Я привык.

– Ну ладно. Хорошо. – Сдерживая зевок, она неуклюже выбралась из гардеробной, поплелась к постели и забралась под одеяло, натянув его до самого подбородка.

Джонни подошел к ней и забрал из чемодана свои туалетные принадлежности.

– Я пойду в ванную – забыл зубы почистить – и, если ты дашь мне одеяло и подушку, буду тебе очень благодарен. Без них на полу спать не совсем удобно. Вернусь через минуту.

– Хорошо. Джонни!

– Что?

– Если не трудно, можно прикрутить кондиционер? Мне холодновато без моей пижамы.

– Ладно. Я сейчас вернусь.

Эммелин смотрела, как он регулирует термостат и исчезает в ванной. Когда дверь за ним закрылась, она, сглотнув комок в горле, бросила на ковер около кровати одеяло, а сверху подушку. Затем положила очки на ночной столик. Устроившись под покрывалом, она вспомнила прошедший день. Ее охватила тоска по своей узкой кровати.

Ручка двери повернулась, и Эммелин крепко сжала веки.

Выйдя из ванной, Джонни внимательно посмотрел на жену. Ее глаза были закрыты. Похоже, спит. Ну что ж, тем лучше. Чем меньше они будут общаться, тем им будет легче.

Он прошел через комнату, выключил свет, потом, отыскав одеяло и подушку, которые Эммелин оставила ему, устроил себе постель, насколько это можно было назвать постелью. Он лгал, говоря о привычке спать на голой земле. В те дни, когда они занимались перегоном скота, у него был трейлер с нормальной кроватью. Джонни считал, что она была даже удобнее, чем в его собственной квартире на ранчо, где им с Эммелин предстояло жить в течение года.

Эх, и так ему предстоит страдать целый год. Он повернулся на своем ложе, уставившись на длинноногую женщину, спящую на кровати, одетую только в его шелковую пижамную куртку. Похоже, ему еще долго не уснуть.

– Джонни!

– Да?

– Ты не спишь?

– Нет.

– Я тоже.

Его глаза привыкли к темноте, и он мог разглядеть очертания ее фигуры. Она подперла рукой голову, одно колено высовывалось из-под покрывала, оставляя лодыжку спрятанной. Как ему удастся провести год рядом с таким искушением?!

Придется считать слонов.

– Думаю, я просто очень перенервничала на свадебной церемонии, а ты?

– Да, я тоже.

Джонни ткнул подушку и уставился в потолок.

Эммелин едва слышно вздохнула и произнесла извиняющимся тоном:

– Мне жаль, что я заставила тебя пройти через все это ради простого делового соглашения. Я… – Она замолкла, и Джонни понял, как ее мучает чувство вины. – Не думала, что это так волнующе.

Джонни провел рукой по волосам. Он понимал, что должен найти какие-то слова, чтобы утешить ее. Это было трудным испытанием для Эммелин. Но теперь свадьба позади, и им предстоит обычная раздельная жизнь, где каждый будет сам по себе.

– Успокойся! – Однако он-то покой потерял. Тот поцелуй все изменил. Это его вина, и он чувствовал, что едва удерживается от того, чтобы поддаться искушению. – Давай забудем это, ладно?

– Хорошо. – В ее тихом голосе была нота печали, заставившая его заволноваться.

– В любом событии есть и положительное. Гостям было очень весело.

– Да, наверное.

– Ты понравилась моей семье.

Эммелин на мгновение застыла, не веря его словам.

– Неужели? А я думала, они возненавидели меня, потому что я заняла место Фелисити.

– Нет, что ты! А уж как они будут благодарны тебе в будущем!..

– Мне тоже понравились твои родственники. – В ее голосе все еще звучали нотки сомнения.

– Ага. У нас замечательный клан. Правда, я убил бы Пэтси, но остальные очень приятные люди.

Эммелин засмеялась, а потом спросила:

– У тебя так много кузенов. Как ты с ними ладишь?

Она взбила подушку, устраиваясь для разговора.

Так как спать им не хотелось, Джонни решил, что стоит рассказать о своей семье. Это поможет ему отвлечься от мыслей о поцелуях, которые заслонили все, что он испытывал ранее.

– На самом деле ничего сложного. Просто надо помнить, что младший брат моего отца, Крошка Брубейкер…

Заливистый смех Эммелин разорвал тишину и заставил Джонни улыбнуться.

– Крошка? В твоей семье дают очень странные прозвища. Если твой папа – Большой, то я представляю, каков же Крошка…

– Нет, в действительности Большой потому, что старше на год. А Крошка – громадный мужчина, похожий на медведя. Рядом с ним отец гном.

– Правда? Знаешь, гены творят иногда такие чудеса, что диву даешься.

– Вот-вот. Все наши парни, и Большого Дедди, и Крошки, рослые как на подбор, под метр восемьдесят.

– Судя по всему, Крошка Брубейкер на нашей свадьбе не был. Я думаю, что запомнила бы такого гиганта.

– Да, ты права. Он и его жена Бернис должны были поехать на похороны. Умер кто-то из тетиных родственников. Но ты еще успеешь с ним познакомиться, пока мы не… – Наступившая тишина заставила его поежиться. Нехорошо говорить о разводе в первую брачную ночь. – В любом случае, – продолжил Джонни, – он и мой отец – лучшие друзья и главные соперники.

– Это типично для родственников-мужчин, близких по возрасту.

– Но они перебарщивают. Особенно когда пошли дети: если у одного рождался сын, другой заводил сразу двух. У Крошки было четыре мальчика, а нас трое, но родилась Пэтси и стала любимицей Дедди. Дядюшка так осерчал, что родил целых пять девчонок.

– Не может быть!

– А вот и может! Так продолжалось до тех пор, пока у каждого не стало по девять детей. Тогда их жены сказали: «Хватит!»

– Я думаю! – хихикнула Эммелин, прикрыв рот покрывалом и устраиваясь поудобнее. Закончив вертеться, она спросила: – А ты хочешь иметь много детей?

– Что ты! – вскинулся Джонни. – Я не собираюсь участвовать в Великом Брубейкеровском Состязании. Два-три ребенка вполне достаточно.

– Молодец! Ты все очень правильно понимаешь. Никому не понравится мучиться утренней тошнотой целых девять беременностей.

– Что, так плохо?

– Ну, если рядом есть туалет…

Оба рассмеялись.

– Не думаю, что хочу много детей. Хотя, кажется, мой брат Бак и сестричка Пэтси намерены завести столько детей, сколько смогут.

– Много детей тоже хорошо. Я всегда мечтала иметь братьев и сестер, но родители были слишком заняты. А скажи, – прошептала она полусонно, – Крошка тоже назвал детей именами певцов?

– Нет. Крошка – патриот. Он давал им названия штатов Америки.

– Так вот почему этих симпатичных парней зовут Дакота и Монтана! – От ее смеха затряслась кровать. – Потрясающе! Значит, у него есть целых девять штатов. Здорово! Не говори, дай я угадаю. Значит, так. Это могут быть Миссисипи и Род-Айленд.

Она снова хихикнула. Язык ее заплетался, и немудрено. Часы показывали далеко за полночь, странно, что она еще бодрствует. Джонни широко улыбнулся.

– И нельзя забывать о близнецах. Это могут быть Ист – и Вест-Виргиния, а тройняшки… тройняшки – Нью-Мексико, Нью-Джерси и Нью… Нью-Гэмпшир. – Смеясь, Эммелин взмахнула рукой и запустила пальцы ему в волосы. – Извини. – Она тут же убрала руку.

– А знаешь, мне это понравилось. – Он имел в виду не имена. – Я думаю, мы можем использовать имя Нью-Гэмпшир для нашего малыша. А в сокращенном виде это будет Гэмми.

– О-ох! – Эммелин зашлась от смеха.

Это было так заразительно, что оба хохотали до колик.

Удивительно, что он, страшно уставший, лежа на полу, как собака, так радуется.

– О, Гэмми, иди-ка ужинать!

– Нет, не надо!

Умирая от смеха, они сочиняли все новые и новые дурацкие шуточки про несчастного Гэмми, и Джонни подумал, что за эту ночь он веселится и говорит с Эммелин больше, чем это было бы с Фелисити за весь кругосветный круиз медового месяца.