Текст книги "Оканогган-Фоллз"

Автор книги: Кэролин Ив Гилмэн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Кэролин Ив Гилмэн
Оканогган-Фоллз[1]1
  "Okanoggan Falls", by Carolyn Ives Gilman. Copyright © 2006 by Spilogale, Inc. First published in The Magazine of Fantasy & Science Fiction, August 2006. Reprinted by permission of the author.


[Закрыть]

Городок Оканогган-Фоллз раскинулся на холмах юго-западного Висконсина, – в этих краях листопадные рощи чередуются с пастбищами, трава на которых кажется мягкой, как соболиная шкурка. Оканогган-Фоллз, выросший когда-то в далеком прошлом вокруг лесопилки, скрывался в глубине круто спускающейся к реке долины и был затенен старыми деревьями. В центре городка параллельно реке проходила улица, по обеим сторонам которой шли магазины, расположенные в кирпичных домиках с коваными украшениями. Каким-то образом Оканогган-Фоллзу удалось пробраться между Сциллой и Харибдой франчайзинговых сетей и бутиков. Если вы, гуляя по Мейнстрит, решали съесть гамбургер, то приходилось идти в кафе «У Эрла», а душистое мыло продавалось только в аптеке Мейера. В парке, где стоял памятник солдату Гражданской войны,[2]2
  Гражданская война в США (1861–1865) – война между буржуазными штатами Севера и рабовладельческими штатами Юга.


[Закрыть] перед старинным зданием мэрии, облепленным голубями, мистер Вудворд по-прежнему непокорно поднимал флаг Соединенных Штатов, как будто тот мир, который показывали в новостях по кабельному, был лишь иллюзией, а государство все еще реально существовало.

Маленькие американские городки успели измениться с тех времен, когда Синклер Льюис[3]3
  Синклер Льюис (1885–1951) – американский писатель, лауреат Нобелевской премии по литературе 1930 года.


[Закрыть] яростно критиковал их, называя застоявшейся заводью конформистской самоуспокоенности. Все это теперь перенеслось на окраины мегаполисов. А те, кто остался жить в городках сельской местности, обладали значительной долей эксцентричности. Здесь было больше, чем в других местах, сварщиков, ставших скульпторами, и мастеров, делавших кукол на продажу, и автомобилей, раскрашенных самым невероятным образом, и больше людей с четко определенными взглядами, и больше терпимости по отношению ко всему перечисленному.

Как и почти везде на Среднем Западе, в Оканогган-Фоллз сравнительно мало ощущались вторжение и оккупация. Большинство жителей не видели ни одного захватчика-ватесуна, кроме как по телевидению. Поначалу стало зарождаться какое-то стихийное сопротивление, вызванное уязвленной национальной гордостью, но, когда ватесуны снизили налоги и смягчили законы, возмущение поубавилось. Теплых чувств к ватесунам жители по-прежнему не испытывали, однако, поскольку захватчики не совались в чужие дела и не трогали население, их готовы были терпеть.

Но однажды воскресным утром все переменилось, когда Марджи Силенго, жившая в автофургоне на автостраде-14, влетела в город на своем хорошо амортизированном «шевроле», подскакивающем, как лошадка-качалка. Марджи всем рассказывала, что видела, как колонна армии ватесунов проехала мимо ее жилища и направилась в сторону старых лесопилок к северу от города, намереваясь, судя по всему, там расположиться. И почти в то же самое время зазвонил телефон в доме мэра, и Тому Эбернати, стоявшему босиком у себя на кухне, впервые в жизни случилось беседовать с капитаном ватесунов, который четким и официальным английским языком сообщил ему, что вышло постановление о сносе Оканогган-Фоллз.

Жена Тома, Сьюзен, еще не вполне осознавшая, что означает вся эта история с оккупацией, перестала намазывать арахисовым маслом бутерброды для сыновей.

– Да как они могут такое говорить! Кем они себя воображают? – возмутилась она.

Том был долговязым и беззаботным, с узловатыми суставами и четко очерченной челюстью. Должность мэра была для него не основной сферой деятельности; ему принадлежало одно из наиболее успешных предприятий города, поставлявшее строительные товары. Пост мэра он занял при тех же обстоятельствах, при которых оказывается у власти большинство разумных людей: он действовал из соображений самозащиты. Ему опротивело иметь дело с тем закосневшим консерватором, который управлял городом с начала 1980-х годов, и Том выдвинул свою кандидатуру на должность, движимый тем же порывом, который изредка заставлял его выругаться, – и неожиданно для себя он оказался избран подавляющим большинством голосов, 374 против 123.

А теперь он потер затылок, как всегда делал, когда бывал сбит с толку, и сказал:

– Как я полагаю, ватесуны имеют возможность делать практически все, что только пожелают.

– Тогда мы должны сделать так, чтобы им больше не захотелось портить нам жизнь, – ответила Сьюзен.

На этом, по существу, и держался брак Тома и Сьюзен. На протяжении семнадцати лет всякий раз, когда он говорил, что нечто сделать невозможно, она воспринимала это как предложение испытать собственные силы и осуществить это.

Но Том никак не ожидал, что она возьмется справиться с инопланетными захватчиками.

Заседания городского совета проходили в неформальной обстановке, и, как правило, несколько человек подтягивались с опозданием. В этот же день в здании мэрии все собрались уже к пяти часам, то есть к моменту, когда к ним обещал обратиться с речью представитель ватесунов. Члены совета уже успели узнать, что не только в Оканогган-Фоллз, но и во всех четырех городах, расположенных вдоль пятидесятимильного отрезка автострады-14, оккупанты разбили лагерь за городской чертой и в каждом городе капитан ватесунов обращался к собравшимся ровно в пять часов. Как и большинство военных операций ватесунов, все происходило безупречно согласованно.

Прибытие капитана не сопровождалось особыми церемониями. Два армейских транспортных средства песочного цвета быстро проехали по Мейн-стрит и остановились возле мэрии. Из одного вышли двое, а трое солдат, прибывших на втором, встали, удерживая любопытных на расстоянии вытянутой руки. Оружие висело у них через плечо. Судя по всему, они старались, чтобы атмосфера осталась ненапряженной.

Двое, вошедшие в мэрию, выглядели точно так же, как ватесуны, которых показывали по телевидению, – приземистые комки с неровной кожей цвета хаки, напоминавшие глину, перемешанную с гравием. Одеты они были в свою обычную военную форму бежевого цвета, которая герметично их облегала, будто термоусадочная пленка, от шеи до пят, но ни на одном из офицеров не было ни маски, ни перчаток, которые захватчики обычно надевали в случаях, когда приходилось иметь дело с людьми. От них тут же распространился запах, напоминающий о раскаленных камнях; неприятным его нельзя было назвать, просто в человеческом представлении он обычно не связывается с живыми существами.

Ватесун более крупного телосложения в грамотных, официальных выражениях представился капитаном Гротоном и сообщил, что его спутник – лейтенант Агуш. Никто из присутствующих не стал протягивать руки, помня об общеизвестном факте: ватесуны приходят в ужас от одной мысли о том, чтобы коснуться склизкой человеческой плоти.

Члены городского совета молчали, сидя за столами, где обычно проводились слушания дела, а капитан встал там, где подсудимыми давались показания, но ни у кого не было сомнений относительно того, в чьих руках сейчас все полномочия. Горожане ожидали услышать грубые приказы в категоричной форме, поэтому корректный тон капитана Гротона стал для них приятной неожиданностью, но само содержание его речи не обещало ничего хорошего.

Ватесуны желали превратить пятьдесят миль холмистой, покрытой лесом долины Оканогган в карьер для добычи ископаемых.

– В силу нашей деятельности проживание на данной территории станет невозможным, – сказал капитан Гротон. – Вооруженные силы прибыли сюда с целью способствовать вашему переселению. Вам потребуется координировать весь процесс, чтобы переезд состоялся быстро и мирно. – В последнем слове послышался еле заметный намек на угрозу.

Когда капитан договорил, ненадолго установилась тишина: члены совета были погружены в мысли о том, что все, ради чего они жили и что так любили, будет разрушено. Перед глазами каждого стояла картина: долина Оканогган превращена в карьер и нет больше ни кленов, ни сирени, ни собак, ни фонарей. Первым обрел дар речи Роб Масси, редактор достаточно бестолковой местной газеты.

– Что вы намерены добывать? – резким тоном спросил он. – Здесь же нет никаких полезных ископаемых.

– Кремний, – тут же ответил капитан. – Здесь под слоем известняка находится очень чистое месторождение этого минерала.

Он имел в виду тот белый рассыпчатый песчаник, который непригоден для строительства, но иногда используется для производства стекла. Для чего он им понадобился, было непонятно, как и многое другое из того, что касалось ватесунов.

– Получим ли мы компенсацию за нашу недвижимость? – спросила Пола Сандерс, как будто существовала такая компенсация, которая их устроила бы.

– Нет, – безучастно ответил капитан. – Эта земля наша. При всей возмутительности этого заявления, спорить было не о чем.

– Но это наш дом! – выпалил Том. – Некоторые семьи живут здесь уже на протяжении пяти поколений. Мы построили этот город. Это наша жизнь. Вы не можете просто так прийти и сровнять все с землей.

В его голосе слышалась такая мучительная боль, что даже капитан Гротон, этот комок, набитый гравием, ответил не сразу.

– Но мы это можем, – ответил он без злобы. – Остановить нас не в ваших силах. Все, что вы можете сделать, – это примириться с неизбежным.

– Сколько времени имеется в нашем распоряжении? – Пола выговаривала слова так, как будто от них оставался неприятный вкус во рту.

– Мы понимаем, что вам потребуется время, чтобы обеспечить принятие этого решения, поэтому мы готовы дать вам два месяца.

Зал так и взорвался криками протеста и возражениями. Наконец капитан поднял толстый отросток, служивший ему рукой.

– Очень хорошо, – сказал он. – Я имею право продлить вам срок. Даю вам три месяца.

Потом они узнали, что все капитаны в других городках долины точно так же продлили срок. Все явно было спланировано заранее.

Зал уже начал раскаляться от негодования, но капитан развернулся и направился к выходу: свою задачу он выполнил. Но он не успел еще выйти, когда в дверях показалась Сьюзен Эбернати, и из холла тут же донесся запах свежезаваренного кофе.

– Капитан Гротон, – сказала она, – не желаете ли выпить с нами кофе? Мы по традиции делаем это после каждого собрания.

– Благодарю, мадам, – ответил он, – но мне пора возвращаться на базу.

– Сьюзен, – представилась женщина и, нарушая всякие требования этикета, протянула руку.

Ватесун заметно отпрянул. Но уже в следующую секунду он, похоже, снова овладел собой и усилием воли заставил себя протянуть руку. Сьюзен сердечно пожала ему руку, заглядывая в глубину его глаз-камешков.

– Поскольку мы будем соседями, по крайней мере в течение ближайших нескольких месяцев, нам стоит вести себя обходительно, – сказала она.

– Это очень предусмотрительно с вашей стороны, мадам, – ответил капитан.

– Зовите меня Сьюзен, – предложила она. – Раз уж вы не можете остаться сегодня, то могу ли я пригласить вас к ужину завтра?

Капитан заколебался, и все ожидали услышать еще одну отговорку, но в конце концов он произнес:

– С большим удовольствием, Сьюзен.

– Отлично. Я позвоню вам и все подробно объясню. – Когда капитан ушел, а лейтенант последовал за ним, она повернулась к членам городского совета. – Если хотите, я принесу вам кофе.

– Фи. И какая была эта рука на ощупь? – спросил ее сын Ник.

В глазах одиннадцатилетних ребятишек Сьюзен, прикоснувшаяся к пришельцу, казалась почти героиней.

– Сухая, – сказала она, не отрывая взгляда от ноутбука, стоявшего на столе в столовой. – Немного шершавая. Как кожа у ящерицы.

В соседней комнате Том говорил по телефону:

– Уоррен, то, что ты предлагаешь, – безумие. Мы вполне сможем добиться еще некоторых уступок. Мы над этим работаем. Но если ты начнешь в них стрелять, то мы обречены. Я больше не желаю слышать ни о какой «охоте на жаб», понимаешь?

– А ты помыла руку? – поинтересовался Ник.

Сьюзен выпустила «мышку», протянула руку и вытерла ладонь о руку Ника.

– Фу, какой ужас! Теперь я заражен жабьими микробами.

– Не называй их так! – резко сказала она. – Это невежливо. А сегодня вечером ты должен вести себя очень вежливо.

– Но я же не обязан к нему прикасаться, или как?

– Нет, конечно. Я уверена, что и ему вовсе не хочется прикасаться к противному мальчишке.

В соседней комнате Том набрал еще один номер:

– Слушай, Уолт, мне, похоже, понадобится, чтобы сегодня вечером у меня перед домом дежурила патрульная машина. Если эту жабу пристрелят на подходе к моей двери, то завтра от моего дома останется только дымящийся кратер.

– Это правда? – спросил Ник, широко раскрыв глаза.

– Нет, – солгала ему Сьюзен, – он преувеличивает.

– Можно мне сегодня пойти в гости к Джейку?

– Нет, мне нужно, чтобы ты был здесь, – ответила Сьюзен, стараясь не показать, насколько тревожно ей было об этом думать.

– Что у нас будет на ужин?

– Я как раз стараюсь выяснить, что они едят, поэтому лучше меня не отвлекай.

– Каких-нибудь жуков я есть не стану.

– Ну и я не стану, – отозвалась Сьюзен. – А теперь уходи. Том вошел и со вздохом опустился в кресло.

– Весь город вооружился, – сказал он. – В буквальном смысле слова. Пола хотела пикетировать сегодня вечером наш дом. Я сказал ей, что нужно тебе доверять, что у тебя есть план. В чем он заключается, я, конечно, не знаю.

– Думаю, что мой план – накормить его пиццей, – ответила Сьюзен.

– Пиццей?

– А почему бы и нет? Я не нашла никаких сведений о том, что у них существуют диетические ограничения, а пиццу любят все.

Том откинул голову и мрачно уставился в потолок.

– Конечно. Почему бы и нет? Если пицца его прикончит, ты станешь героем. Примерно на полчаса, после чего ты будешь уже мученицей.

– Никто еще не умер от пиццы, – ответила Сьюзен, встала и пошла приводить в порядок дом.

Семейство Эбернати жило в большом старом трехэтажном доме постройки 1918 года, с широким крыльцом и островерхой башенкой; вокруг раскинулся большой сад. В гостиную вели раздвижные деревянные двери; веерообразный верх окон украшали витражи; камин был обшит деревом. Такое помещение могло бы казаться затейливо отделанным, но в действительности гостиная выглядела пообносившейся и обжитой – горы книг, обгрызенный щенками восточный ковер, пианино, все заставленное моделями самолетов. На удобной, заметно поцарапанной мебели виднелись следы всего, что здесь случалось: приходили люди, дети готовили школьные задания, устраивались собрания. Редким вечером у Эбернати не собирались гости, но ужин никогда не был формальным. Формальность была чужда Сьюзен.

В прошлом она была медсестрой, но уволилась, устав не столько от пациентов, сколько от формальности. По своему крепкому телосложению Сьюзен напоминала немецких деревенских девушек, а характер ее отличался уверенной независимостью. Ее круглое веселое лицо обрамляли светло-каштановые волосы до плеч. Очень редко случалось ей появиться в чем-то более модном, чем джинсовая юбка и рубашка с закатанными рукавами. Когда избрали Тома, все поняли, что жена нового мэра не станет травмировать кого-либо своей манерой одеваться.

В тот вечер капитан Гротон прибыл точно вовремя. Он приехал на машине с тонированными стеклами; было не разглядеть, кто сидел за рулем, – водитель остался ждать в машине. Том встретил гостя на крыльце, немного нервно поглядывая то в один конец улицы, то в другой. Когда они прошли в гостиную, из кухни появилась Сьюзен, державшая в одной руке бокалы, а в другой – бутылку.

– Налить вам вина, капитан? – спросила она. Он заколебался:

– Если у вас так принято. Я, к сожалению, не знаком с вашими ритуалами, касающимися питания. Мне известно лишь то, что они сложны.

– Это забродивший фруктовый сок, он слегка опьяняет, – пояснила она, наливая немного ему в бокал. – Люди пьют его, чтобы расслабиться.

Ватесун осторожно взял бокал. Сьюзен увидела его пальцы – толстые, короткие, будто недоразвитые. Работая медсестрой, она была вынуждена приучить себя сочувствовать даже самым непривлекательным пациентам, и теперь ей пришлось воспользоваться этим умением, чтобы не реагировать на его внешность.

– Ваше здоровье, – произнесла она, поднимая бокал. Раздался хруст, и ножка бокала в руке капитана Гротона раскололась пополам. Он попытался удержать осколки, и вино потекло у него по рукам.

– Простите, – пробормотал он. – У вас такая хрупкая посуда.

– Из-за бокала не стоит волноваться, – сказала Сьюзен, взяла осколки и передала их Тому. – Вы не порезались?

– Нет, конечно… – Ватесун не договорил фразы и уставился на свою ладонь, которую пересекала тонкая полоска крови.

– Я обо всем позабочусь, – сказала Сьюзен.

Взяв его за руку, она отвела капитана в ванную. Только уже промокая салфеткой кровь с его руки, женщина поняла, что он не отпрянул при ее прикосновении, как тогда, в первый раз. В душе она улыбнулась, радуясь своей маленькой победе. Но когда она достала бутылочку с дезинфицирующим спреем, он все же отшатнулся от нее.

– Что это? – спросил он с подозрением.

– Дезинфицирующий состав, – объяснила Сьюзен. – Чтобы не допустить инфекции. На спиртовой основе.

– Вот как, – отозвался он. – Я уже подумал было, что это вода.

Она слегка пшикнула ему на руку, а потом наложила повязку. Он с любопытством смотрел по сторонам.

– Что это за помещение?

– Это ванная, – ответила Сьюзен. – Мы пользуемся ею, чтобы… ну, чтобы приводить себя в порядок, ухаживать за собой, и так далее. А это – унитаз. – Она подняла крышку, и он с явным отвращением отшатнулся. Она засмеялась. – На самом деле он совершенно чистый, клянусь вам.

– В нем вода, – с отвращением произнес капитан.

– Но эта вода не грязная, по крайней мере сейчас.

– Вода всегда грязная, – сказал он. – Она кишит бактериями. Через нее передаются тысячи заболеваний, а вы, люди, прикасаетесь к ней без всякой осторожности. Вы разрешаете вашим детям с ней играть. Вы ее даже пьете. Полагаю, что вы к ней привыкли, ведь вы живете в мире, где все ею заражено. Она даже падает с неба. От нее никуда не спрятаться. У вас не остается выбора, кроме как намокать в ней.

Пораженная этой невероятной картиной, в которой вода воспринималась как зараза, Сьюзен сказала:

– Находиться в нашем мире вам, должно быть, очень неприятно. А какова ваша планета?

– У нас очень сухо, – ответил он. – На многие мили тянутся горячие чистые пески, как у вас в Сахаре. Но ваше население не живет в местах, пригодных для обитания, поэтому и мы там поселиться не можем.

– Но вы, должно быть, иногда пьете воду. Обмен веществ в вашем организме не настолько отличается от нашего, иначе вы не смогли бы есть наши продукты.

– Нам достаточно самого малого количества пищи. Мы не выделяем ее переработанных остатков так, как это делаете вы.

– Так вот почему у вас нет туалетов, – сказала она.

Он замолчал, явно озадаченный. Потом он понял, что именно она пропустила, объясняя ему предназначение помещения.

– Значит, вы пользуетесь этой комнатой для осуществления выделительных функций?

– Да, – ответила она. – Это полагается делать в одиночку.

– Но ведь вы и в обществе постоянно выделяете жидкости, – сказал он. – Из носа, изо рта, с поверхности кожи. Каким же образом вы можете совершать выделения только в одиночестве?

Мгновение она была не в силах говорить, поняв, что собеседнику люди представляются какими-то мешками, которые изо всех дыр сочатся бактериями. Затем она произнесла:

– Вот почему мы приходим сюда, чтобы очистить себя от всего этого.

Он посмотрел по сторонам:

– Но здесь нет никаких устройств для того, чтобы что-то очистить.

– Конечно есть. – Сьюзен включила душ. – Вот видите? Его реакцией был ужас, поэтому она поспешила выключить

душ.

– Понимаете, мы считаем воду чистой, – пояснила она. – Мы в ней моемся. А как купаетесь вы?

– В песке, – ответил он. – Ванны наполняют сухим горячим песком. Божественно.

– Думаю, да. – Сьюзен легко могла это представить: мягкий белый песок. Как тот, который можно откопать из-под известняка в долине Оканогган. Она посмотрела на него, внезапно начав что-то понимать. – Так вам для этого понадобилось…

– Этого я вам сказать не могу, – ответил капитан. – Прошу вас, не спрашивайте меня об этом.

Такого ответа ей было достаточно.

Когда они вышли, Том с сыновьями был на кухне, поэтому туда и направились Сьюзен с капитаном.

– Простите, нас задержал очень интересный разговор, – беззаботным тоном произнесла Сьюзен, бросив на Тома взгляд, говоривший: «Потом все тебе расскажу». – Это, капитан Гротон, наши сыновья, Бен и Ник.

Мальчики встали и неловко кивнули; очевидно» им заранее сказали не пожимать гостю руку.

– Оба ваши? – спросил ватесун.

– Да, – ответил Том. – А у вас есть дети, капитан?

– Да. Дочка.

– Сколько ей лет? – спросила Сьюзен, наливая ему вина в кружку.

Капитан Гротон молчал так долго, что она уже было стала думать, что сказала что-то неприятное, но в конце концов он покачал головой:

– Не могу подсчитать. Из-за растяжения временных интервалов это слишком сложно Да и вам бы это ничего не сказало: годы у нас с вами разные.

– А она сейчас там, дома, на вашей планете?

– Да.

– И ваша жена тоже?

– Она умерла.

– Как я вам сочувствую. Должно быть, вам было нелегко оставлять дочь одну.

– Это было необходимо. Меня направили сюда. Я исполняю свои обязанности.

Сьюзен подумала, что, возможно, выпечка из коровьих выделений не то блюдо, которое стоит предлагать этому гостю, поэтому она пошарила в буфете и быстро собрала на стол сухие закуски: жареные соевые бобы, крекер, сушеные яблоки, кедровые орехи, а чтобы на столе было и что-то сырое – сладкий картофель. Пока Том отважно пытался завязать с капитаном разговор о рыбалке, она стала готовить пиццу для своей семьи. За дверями лаяла собака, и она попросила Бена пойти покормить ее. Ник стал играть с приставкой «Gameboy». Вокруг царила привычная, приятная суматоха

– Что вы едите у себя на родине? – выбрав момент, спросила Сьюзен у гостя.

Гротон пожал плечами:

– Мы уделяем питанию не так много внимания, как вы. Все подойдет. Мы всеядны.

– Надо бы присмотреть за нашими собаками, – пробормотал Бен.

– Бен! – укоризненно воскликнула Сьюзен.

Капитан Гротон направил на него взгляд своих глаз, пятнистых, как мрамор:

– Ваш мясной скот не представляет для нас интереса. Вся семья в ужасе посмотрела на него.

– Наши собаки – не мясной скот! – выпалил Бен.

– А зачем же вы их держите? – логично поинтересовался капитан.

– Для общения, – сказал Том.

– Ради забавы, – добавил Бен.

– Потому, что они напоминают нам, что мы люди, – произнесла Сьюзен. – Если бы вокруг не было других видов, мы забыли бы об этом.

– А, понятно, – ответил ватесун. – Мы тоже чувствуем нечто подобное.

Последовала неловкая тишина, пока все присутствовавшие пытались представить, кого же держат ватесуны в качестве домашних любимцев.

Ситуацию спас сигнал таймера. Пиццу вынули из духовки, и вскоре снова воцарилась радостная суматоха.

В Интернете Сьюзен вычитала, что ватесуны питаются весьма умеренно, но капитан Гротон казался обжорой. Он попробовал все, что она подала на стол, в том числе съел и два куска пиццы.

Для того чтобы не заставлять гостя наблюдать неприятное зрелище – столы и кухонную утварь, залитые водой, – Сьюзен пригласила его осмотреть сад за домом, пока остальные приберутся. Раздвижные двери захлопнулись за ними, а следом, собираясь обнюхать незнакомца, пошел пес, но Сьюзен выгнала его на кухню. Потом она повела ватесуна в сад, где во влажных сумерках пели сверчки.

Стоял самый привычный для Среднего Запада вечер. Сад выходил к утесу над рекой, к выветренной известняковой плите, заросшей сумахом и виноградом. Сьюзен прошла мимо разбросанных обломков игрушечных летающих тарелок и мишеней для дротиков в нижнюю часть сада, где уже начиналась дикая природа. Она села на качели, висевшие на ветке кривого дуба; веревки скрипнули. В тихих сумерках она стала покачиваться, думая о вечерах из прошлого.

Сьюзен никогда не понимала, насколько ей дорого это место, пока не пришлось задуматься о том, что придется все это потерять. Она смотрела на темные кусты у обрыва, наблюдала за безмолвно светившимися светлячками.

– Ощущаете ли вы красоту всего этого? – спросила женщина, не пытаясь скрыть в голосе тоски.

Несколько мгновений они молчали, и, посмотрев на капитана, она увидела, что он глядит в темноту, погрузившись в глубокую задумчивость.

– Простите, – произнес он, придя в себя. – О чем вы сейчас спросили?

– Мне кажется, что в детстве в памяти каждого из нас отпечатывается определенный тип пейзажа, – вместо ответа на вопрос сказала она. – Мы можем получать удовольствие от других мест, но только в одном мы ощущаем, что будто сами насквозь сделаны из всего, что видим вокруг. Для меня вот это – как раз такое место.

– Да, – сказал ватесун.

– Значит, вы понимаете, каково нам сейчас? Мы много говорим о капиталовложениях и о средствах к существованию, но все это лишь для того, чтобы не показывать, как нам больно. Мы любим эти места. Мы привязаны к ним.

Он сразу не ответил, и она остановила качели, чтобы посмотреть на него.

– Я понимаю, – сказал он.

– Правда? – с надеждой произнесла Сьюзен.

– Простите, это ничего не меняет.

Она разочарованно уставилась на его бугристое лицо. Теперь, когда она к нему немного привыкла, он уже не так напоминал ей булыжник и не казался таким коротышкой. Он нетерпеливо взмахнул рукой:

– Почему ваши люди так любят быть недовольными? Вы наслаждаетесь, оказывая сопротивление и протестуя, вы всегда пытаетесь противостоять неизбежному. Это реакция незрелого сознания, и вы таким образом весьма усложняете свою жизнь.

– Но, капитан, есть вещи, против которых следует протестовать.

– Какие же?

– Сумасбродство. Преступные намерения. Несправедливость. Он перебил ее огорченным тоном:

– Все это – естественная часть мира. Мы никак не можем предотвратить этого.

– И вы даже не попытались бы? – спросила она.

– Жизнь несправедлива. Понятие справедливости существует только для дураков. Борьба приносит одни лишь разочарования.

– Ну, здесь мы отличаемся. Мы, люди, готовы мириться с тысячей бедствий, если считаем их справедливыми. Мы постоянно стремимся добиться справедливости внутри себя и в нашем обществе. И в вашем тоже, если бы вы нам позволили.

– Значит, грубость людей по отношению к нам является исключительно попыткой сделать нас лучше? – поинтересовался ватесун.

Сьюзен рассмеялась от удивления:

– Ах, капитан Гротон, я ни разу не слышала, что ваш народ так ироничен.

Ее реакция его как будто поразила; казалось, он сожалел, что вызвал у нее такие эмоции.

– Я смеялась не над вами, – торопливо объяснила она. – По крайней мере, не смеялась над вами так, как вам не хотелось бы.

– Вы не можете знать, чего мне не хотелось бы, – холодно ответил он.

– Да, этого я не знаю. – Сейчас, в совершенно неофициальной обстановке, он казался таким же обидчивым и внутренне противоречивым, как любой мужчина человеческой расы. Размышляя об этом, она продолжила: – Вот вы сейчас говорили о справедливости. В ваших словах прозвучала обида, связанная, возможно, с каким-то жизненным опытом. Что это было?

Он уставился на нее, а лицо его было непроницаемым, гранитным. Несколько мгновений ей казалось, что он не станет отвечать.

– Это в прошлом, – промолвил капитан. – Нет смысла об этом говорить. Сегодня есть сегодня. Я признаю это.

Некоторое время они молчали, слушая звуки окружавшей их природы.

– А вот величайшая несправедливость нашей жизни еще только ожидает нас в будущем, – наконец сказала Сьюзен.

Ее охватили мысли об этом. Скоро вся эта милая долина исчезнет, превратится в зияющую рану на лице земли. У нее потекли слезы, наполовину от гнева, наполовину от утраты, и она встала и направилась обратно в дом. Подойдя к заднему крыльцу, она остановилась, чтобы взять себя в руки, и смахнула с лица слезы.

– Вы выделяете влагу, – потрясенно произнес капитан Гротон, шагавший вслед за ней.

– Да, – ответила она. – Иногда мы это делаем, в моменты, когда испытываем сильные эмоции.

– Мне жаль, что я… – начал было он и замолчал.

– Да-да? Вам жаль, что вы?..

– Не важно, – сказал он и отвел взгляд.

В ту ночь она, лежа в кровати, рассказала Тому все, что ей удалось узнать.

– Из-за песка, – потрясенно произнес он. – Эти ублюдки гонят нас отсюда, чтобы добывать песок для принятия ванн.

Он не чувствовал никакой доброжелательности по отношению к ватесунам. Когда отужинавший с ними гость уехал на своем лимузине с тонированными стеклами, Тому позвонил мэр города Уолкер, ближайшего метрополиса, где имелся даже универсам «Уолмарт».[4]4
  Сеть супермаркетов в США.


[Закрыть] Капитан, отвечавший за эвакуацию жителей Уолкера, оказался несгибаемым, послушным приказу воякой, который сообщил населению несколько дат, не допускавших отсрочки. Новости из Ред-Блафф вселяли еще меньше оптимизма. Направленный туда капитан открыто демонстрировал свои расистские взгляды и считал, судя по всему, что местное население не заслуживает эвакуации. Он, казалось, предпочел бы выдворить их силой.

– Лари хочет, чтобы мы все вместе оказали им сопротивление, – сказал Том. – Под девизом «Ни за что не уйдем». Просто оставались бы на местах и отказывались бы готовиться к отъезду. Мне это кажется слишком рискованным.

Сьюзен лежала, поглощенная размышлениями.

– Они сочли бы, что такой ответ продиктован незрелым сознанием, – после некоторого молчания произнесла она.

– Что, приняли бы нас за непослушных детей? – раздраженно спросил он.

– Я не Говорю, что я с ними согласна. Я только сказала, что подумали бы они.

– Так что же нам следует делать?

– Не знаю. Вести себя так, чтобы они считали нас взрослыми. Сопротивляться как-то так, чтобы сопротивление было незаметно.

Том повернул голову на подушке и взглянул на Сьюзен:

– Как ты только все это узнала? Мне он, кроме официальной линии, ничего не сообщал.

– Ты же занимаешь пост того же уровня, что и он. С тобой он должен держаться официально. А я никакой роли не играю.

– А может, ты играешь большую роль, чем я. Может, он с тобой любезничает.

– Да брось ты!

– Кто бы мог подумать, что у меня отобьет жену какая-то картофелина! – задумчиво сказал Том.

Она едва сдержалась, чтобы не ударить его подушкой.

– Знаешь, он в некотором роде философ.

– Сократ-карапуз.

– Скорее Марк Аврелий. Мне кажется, он сам не особенно жаждет здесь находиться. В прошлом с ним что-то случилось, какая-то трагедия, о которой он не хочет говорить. Но вдруг из-за этого он нам сможет посочувствовать? Мы могли бы перетянуть его на свою сторону.

Том поднялся на локте и серьезно посмотрел на нее.

– Господи, как же он с тобой разоткровенничался!

– Да я просто делаю очевидные выводы. К сожалению, я не уверена, что нам удастся чего-то добиться, завоевав его симпатию. Он просто выполняет приказы.

– Боже, даже один друг из рядов ватесунов – это уже достижение. Я бы тебе посоветовал продолжать в том же духе.

– Это приказ, господин мэр?

– Ты моя Мата Хари, – сказал он с простоватой улыбкой, которую она так любила.