Текст книги "Путь к сердцу герцога"
Автор книги: Кэролайн Линден
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 32 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]
Глава 1
1810 год
Тесса Невилл никогда не встречалась с графом Грэшемом, но все равно его ненавидела.
Вообще-то ненависть не была ей свойственна. Это чувство она считала пустой тратой времени и следствием высокомерия. Видит Бог, в ее семье и без того хватало и одного и другого. Если бы знакомство состоялось при иных обстоятельствах, то скорее всего она не обратила бы на джентльмена пристального внимания, а возможно, и вообще его не заметила. Как правило, графы, особенно столь известные и высокопоставленные, попадались на жизненном пути не часто, и такое положение вполне ее устраивало.
Присутствие лорда Грэшема, однако, было навязано силой, причем не лучшим образом. Очевидно, существовали на свете и благоприятные поводы для вынужденного знакомства, но обычно эти поводы оказывались весьма раздражающими. Так случилось и сейчас: знакомство с блестящим аристократом оставило ощущение нетерпеливого недовольства, если не сказать отвращения, по отношению и к нему, и к самой себе.
В первом из нанесенных оскорблений сам он виноват не был. По злой воле судьбы Тесса приехала в отель «Йорк» – лучший в Бате – всего за несколько минут до появления графа. И если говорить откровенно, пребывала далеко не в безмятежном расположении духа. Дело в том, что Эжени Бейтс, пожилая компаньонка, так разнервничалась из-за предстоящего путешествия, что пришлось немного задержаться с отъездом, а менять планы Тесса очень не любила.
День выдался теплым, и оттого путешествие доставило еще больше неудобств, чем обычно: жара и безжалостно яркое солнце плавили все на свете, кроме твердого намерения Эжени жаловаться вслух. В итоге в Бат приехали ближе к вечеру. Тесса устала и проголодалась, а главное, страшно пожалела, что не переубедила сестру и не оставила Эжени дома. Теперь можно было надеяться лишь на то, что в отеле сразу станет легче: ничто не помешает снять шерстяной дорожный костюм, принять ванну, выпить чаю и наконец-то вытянуть ноги. Едва наемная карета остановилась возле подъезда, Тесса тут же спрыгнула и поспешила внутрь, чтобы побыстрее получить ключи от номера, устроить Эжени и устроиться самой.
Однако не успела она войти в холл и назвать свое имя, как на улице раздался стук колес. Подъехал и остановился еще один экипаж, и в отеле мгновенно началась паника. Хозяин, который только что вышел в холл, чтобы встретить гостью, суетливо извинился и бросился на крыльцо, а вскоре до слуха Тессы донесся восторженный и в то же время испуганный шепот: «Граф Грэшем!»
Эжени, которая едва поспевала за молодой госпожой, тоже услышала известное имя и потрясенно воскликнула:
– Ах Боже мой! Я и не знала, что здесь принимают таких элегантных постояльцев!
– Это отель, Эжени, – ответила Тесса, наблюдая, как служащие, забыв обо всем на свете, бегут навстречу новому гостю. – А в отеле рады каждому, кто хорошо платит.
– Леди Вудволл страшно расстроится, что пропустила это замечательное зрелище! – Усталость компаньонки исчезла без следа. Не скрывая восторга, она смотрела, как слуги мечутся, торопясь отнести багаж наверх.
– Уверена, что ваше письмо с подробным рассказом о событии порадует ее ничуть не меньше, – заметила Тесса. Сестра в подобных обстоятельствах наверняка нашла бы повод задержаться в холле в надежде на приятное знакомство. Луиза страстно мечтала жить в Лондоне, а встреча с графом привела бы ее в неописуемый восторг. Хорошо хоть, что Эжени стеснялась вести себя подобным образом.
– Ах, дорогая, давай немного подождем и посмотрим на джентльмена! – Эжени заметила скептическую усмешку Тессы и густо покраснела. Миссис Бейтс вообще представляла собой бело-розовое существо, и Тесса вгоняла ее в краску уже в десять лет, когда бедная, но милая дальняя родственница матери овдовела и перебралась жить к ним. Сейчас для смущения хватало одного-единственного взгляда, поскольку Эжени отлично понимала и безошибочно читала любое выражение лица миссис Невилл. – Просто для того, чтобы я смогла рассказать о нем леди Вудволл, – попыталась оправдаться компаньонка, – а вовсе не из нескромного любопытства.
– Разумеется, – согласилась Тесса. – Нет ничего неприличного в том, что мы будем стоять и смотреть на графа, – точно так же как стояли до его приезда. Выбора все равно нет: придется ждать, пока сотрудники отеля вспомнят о нашем существовании.
– О! Уверена, что они и так не забыли! Мистер Лукас наверняка вернется с минуты на минуту. Ты устала, милочка? Может быть, присядем вон там? – Эжени не могла скрыть разочарования, однако покорно показала в дальний конец холла.
Тесса и вправду очень устала, но сейчас уверенно похлопала компаньонку по руке.
– Не волнуйтесь за меня. А вот, кстати, и граф собственной персоной. – Появление его сиятельства следовало считать большой удачей. Эжени наконец сможет удовлетворить свой познавательный интерес, а персонал отеля в полной мере выразит восторг по поводу приезда важного гостя. Чем быстрее это произойдет, тем скорее Тесса попадет в уютную прохладную комнату. Она учтиво отступила в сторону, чтобы не мешать компаньонке созерцать явление блестящего светского льва.
– Ах Господи, граф! – благоговейно прошептала Эжени и подалась вперед. – Однажды мне довелось встретиться с маркизом, совершенно случайно. Боюсь, он принял меня за женщину легкого поведения, потому что вел себя чрезвычайно настойчиво! Что же касается меня, то я до такой степени удивилась, что утратила дар речи. Ну и конечно, я была знакома с твоим дорогим папочкой, а теперь еще и с твоим братом, но других важных особ не встречала.
– Неправда. Однажды в Уэльсе вы видели, как принцессы пьют целебные воды.
Эжени отмахнулась:
– Ах, милочка, они были далеко! А его светлость совсем близко, всего в нескольких футах. Можно рассмотреть каждую пряжку, каждую пуговицу, перчатки и выражение лица. Леди Вудволл будет счастлива узнать, что носят джентльмены в Лондоне, чтобы заказать то же самое для молодого лорда Вудволла…
Едва речь зашла о моде, а тем более об отношении к ней Луизы, Тесса тут же перестала слушать. Дело не в том, что она не заботилась о собственной внешности или не хотела выглядеть стильно. Просто у нее не хватало терпения на бесконечные обсуждения преимуществ перчаток цвета слоновой кости перед перчатками цвета топленых сливок или на диспуты относительно лент и кружев на голубом атласном платье. Приходилось признать, что ей довелось родиться с твердым и решительным характером – к огромному огорчению легкомысленной, ветреной сестры. За то время, которое Тессе требовалось, чтобы переодеться и уложить волосы, Луиза едва успевала выбрать носовой платок. Эжени полностью находилась во власти старшей из сестер, хотя, как только оставалась наедине с Тессой, заметно менялась к лучшему. А поскольку миссис Невилл понимала неизбежность присутствия компаньонки в путешествии, то тешила себя надеждой, что тлетворное влияние Луизы скоро растворится в морском воздухе Бата.
Пока Эжени срывающимся от благоговейного восторга голосом комментировала возмутительно медленное продвижение графа, Тесса лениво обдумывала ближайшую неделю. Предстояло завершить немало дел, но в то же время хотелось выкроить пару дней на прогулку по любимым местам модного приморского курорта. Миссис Невилл мало интересовалась галантерейными лавочками, однако любила провести часок-другой в книжном магазине, а уютные кофейни Бата занимали в ее сердце особое место. Эжени, в свою очередь, мечтала посетить знаменитую Памп-Рум – зал горячих источников, чтобы потом рассказать Луизе, как были одеты дамы. Если бы можно было оставить компаньонку в Бате, Тесса непременно поступила бы именно так – к взаимному удовольствию. Здесь Эжени чувствовала бы себя намного уютнее, чем в маленьком городке, однако Луиза строго-настрого приказала никуда одной не ходить и не ездить. А если сестра что-то решила, то лучше было сразу признать поражение и подчиниться. Сам Пирр признал бы, что сопротивление бесполезно.
– Дорогая! – взволнованно воскликнула Эжени. – Дорогая, он идет!
Тем лучше, подумала Тесса; все равно никто их не обслужит, пока граф не скроется в своих апартаментах. Однако она все-таки подошла поближе, чтобы посмотреть, что за человек перевернул вверх дном немало повидавший на своем веку отель «Йорк».
Мистер Лукас, хозяин, самолично ввел знатного гостя в просторный холл. Лорд Грэшем оказался человеком в меру высоким, одетым исключительно элегантно и модно. В дверях он повернулся, чтобы поговорить с кем-то, кто остался на улице, и на фоне дневного света четко выделился чеканный профиль: высокий лоб, твердый подбородок, безупречно правильный нос. Темные волнистые волосы спускались на воротник и выглядели чуть длиннее, чем предписывала мода. Богатство и шик сквозили во всем, начиная с высокой бобровой шапки и заканчивая кончиками до блеска отполированных сапог.
– Ах какой красивый джентльмен! – выдохнула Эжени и схватила Тессу за руку, словно не могла устоять на ногах. – В жизни не видела никого подобного!
– Мне бы он понравился намного больше, если бы ради его чемоданов весь персонал не бросил нас на произвол судьбы, – пожала плечами миссис Невилл.
– А до чего элегантный экипаж! Как раз такой, в каком пристало ездить истинному джентльмену, – продолжала Эжени, то ли не услышав замечание госпожи, то ли не обратив внимания на недовольный тон. – Как нам повезло оказаться в Бате в одно время с ним и даже остановиться в одном отеле! Леди Вудволл как раз недавно упоминала имя графа. О, она придет в восторг, когда узнает, что мы его видели! Что же она о нем сказала? – Компаньонка сосредоточенно наморщила лоб. – Помню, что-то очень остроумное; тебе, милочка, наверняка бы понравилось…
Тесса вздохнула. Она никогда не слушала сплетни сестры, а Эжени всегда слушала, но редко запоминала. Отличная парочка! От усталости и жары туфли начали жать, и пришлось переступить с ноги на ногу.
Тем временем лорд Грэшем улыбнулся, а потом рассмеялся реплике невидимого собеседника и наконец-то вошел в холл. Двигался он так, как будто не сомневался, что окружающие немедленно расступятся, чтобы его пропустить. Неспешная уверенная походка показывала, что весь мир в его кармане, а врожденная почти хищная фация демонстрировала сознание собственной значимости и неотразимости, равно как и готовность в полной мере использовать все данные судьбой и природой преимущества. Да, Эжени ничуть не преувеличивала: джентльмен действительно был ослепительно красив.
Жизнь уже научила Тессу опасаться эффектных мужчин. Как правило, они преувеличивали и собственные достоинства, и влияние на окружающих. Но главное – им нельзя было доверять. А этот экземпляр, который обладал не только лицом божества и графским титулом, но, судя по костюму, еще и весьма значительным состоянием, вызвал в душе особенно острую антипатию. К тому же своим внезапным появлением он доставил массу неудобств… пусть даже и невольно. Короче говоря, нервы не выдержали испытания. Тесса скептически нахмурилась и пробормотала:
– Мне он кажется праздным бездельником.
В эту минуту граф нанес второе тяжкое оскорбление. Он как раз проходил в нескольких футах от миссис Невилл, в то время как мистер Лукас угодливо семенил рядом, а лакей шел следом, – и все же, стоило ей тихо произнести несколько язвительных слов, сразу остановился. Повернулся и посмотрел в упор пронзительными темными глазами, так что Тесса с болезненной ясностью поняла, что он все слышал.
Миссис Бейтс медленно, шумно вздохнула и присела в глубоком реверансе, увлекая за собой госпожу. Тесса скромно потупила взор и послушно поклонилась. Ах как было бы хорошо приехать хотя бы на полчаса раньше, чтобы успеть скрыться в комнате до появления его сиятельства! Ну или на полчаса позже. А теперь придется старательно избегать новой встречи. Если граф запомнит лицо и, не приведи Господь, каким-то образом выяснит родственную связь с Луизой, сестра обязательно убьет.
Пару мгновений лорд Грэшем смотрел острым взглядом, резко контрастирующим с медлительной, ленивой походкой, а потом уголки губ дрогнули и лицо осветилось чувственной, греховной улыбкой. Казалось, этот человек сумел прочитать все ее пренебрежительные мысли, и они показались ему забавными, если не сказать вызывающими. Тесса слышала судорожное дыхание Эжени, чувствовала, как пылают щеки, но не могла отвести взгляд от магических глаз. Продолжая загадочно, порочно улыбаться, лорд Грэшем слегка поклонился и наконец – наконец! – прошел мимо.
– О Боже! – простонала миссис Бейтс. Она все еще цепко сжимала руку госпожи, и потребовалось усилие, чтобы разжать занемевшие пальцы и подвести бедняжку к стулу. – Боже мой!
– Мне очень жаль, – сконфуженно пролепетала Тесса. – Не думала, что граф услышит, да и вообще нельзя было произносить такие слова. Но не волнуйтесь, он все равно сразу забудет. А если и не забудет, то будет со смехом рассказывать приятелям о сварливой леди, которую встретил в провинциальном отеле.
– А если мы снова его встретим? – с болью прошептала миссис Бейтс. – Вдруг он нас запомнит? А твоя сестра так надеется на новую жизнь в Лондоне! Граф – один из самых влиятельных представителей бомонда; ему ничего не стоит разрушить ее репутацию!
– Если он вдруг окажется рядом, сразу спрячу лицо, – пообещала Тесса. – Ты знаешь, я никогда и ни за что не расстрою Луизу, и ты тоже постарайся не расстраивать. Если не хочешь, чтобы она понапрасну волновалась, не пиши о неприятном инциденте ни слова.
Сообщение вызвало бы шквал осуждающих, гневных писем. Оставалось лишь надеяться и верить, что Эжени не предаст и не разбудит вулкан.
– Честное слово, я глубоко раскаиваюсь. Сознаю неуместность поступка и обещаю больше никогда, никогда не совершать подобных ошибок!
Тесса всегда страшно переживала, если не удавалось сдержать вспыльчивый нрав, а в этот раз неуместное проявление темперамента могло закончиться для Эжени нервным срывом и уложить бедняжку в постель. В этом случае неделя в Бате грозила превратиться в бесконечное мучение, так что оставалось одно: приложить максимум усилий и успокоить компаньонку.
Когда эскорт графа скрылся из виду, кто-то из служащих вспомнил о скромных постояльцах. Швейцар взял чемоданы и проводил дам на второй этаж, в прелестный уютный номер. Миссис Невилл заботливо уложила Эжени в постель и уговорила накрыть лоб влажным полотенцем. Теперь уже ничто не мешало потихоньку выскользнуть из комнаты и успокоить разыгравшиеся нервы небольшой прогулкой. Ну а если удастся найти на Милсом-стрит новый роман или симпатичную коробочку шоколада, тем лучше. Небольшой подарок обрадует компаньонку, а интересная книга на несколько дней привлечет внимание. Тесса не хотела брать в путешествие никого, кроме горничной Мери, так что теперь навязчивое присутствие миссис Бейтс невероятно сковывало и раздражало.
Она на цыпочках вышла в гостиную и бесшумно прикрыла дверь спальни.
– Пожалуй, немного прогуляюсь, – вполголоса сказала она Мери. Накинула шаль и взяла ридикюль. – Присмотри за миссис Бейтс: скорее всего у нее случится приступ мигрени. – Приступ мигрени случался всякий раз, когда молодая госпожа совершала что-либо предосудительное. Обычно лучше всего помогало любимое проверенное лекарство – бутылочка шерри.
Инстинкт заставил помедлить возле двери. Вместо того чтобы просто выйти, миссис Невилл приоткрыла дверь и осторожно посмотрела в щелку. Первым, кого она увидела, оказался хозяин, мистер Лукас. Вторым в поле зрения попал лорд Грэшем. Он уже успел снять длинный плащ и шляпу и теперь являл собой фигуру, которую никак нельзя было назвать ни ленивой, ни медлительной. Длинные волосы спадали на плечи густыми волнами, и при ближайшем рассмотрении граф вовсе не казался изнеженным фатом. Тесса замерла – вдруг неподвижность поможет остаться незамеченной? Помня о данном Эжени обещании, она затаила дыхание: джентльмены прошли всего в нескольких футах от двери. Кажется, молитва была услышана и ни один из них даже не взглянул в ее строну. Однако радость оказалась недолгой. Тесса приоткрыла дверь на дюйм шире и увидела, что дверь на противоположной стороне коридора, почти напротив, открыта настежь и мистер Лукас угодливо вводит в комнату обладающего излишне острым слухом графа.
Так. Вот это уже серьезная проблема. Как же выйти из номера, если враг способен в любое мгновение оказаться в коридоре? Конечно, можно попросить другую комнату – скажем, в дальнем крыле, – но это ужасно хлопотно, особенно учитывая состояние Эжени. Но с другой стороны, воровски пробираться к лестнице неудобно и унизительно. Так что же делать?
Она покачала головой и вернулась в гостиную, где горничная прилежно разбирала чемоданы.
– Мери, ты положила вуаль?
– Да, мэм. – Мери прикрепила вуаль к шляпке, а Тесса прихватила еще и зонтик. Никто не заставит ее сидеть в номере, словно в тюремной камере, но и данное Эжени обещание нарушать не стоит. Вряд ли, конечно, граф ее узнает, даже если случайно встретит. Компаньонка, как всегда, волновалась из-за пустяков. Ее скромная персона не представляет интереса ни для одного из лордов, а тем более для самоуверенного, тщеславного, высокомерного Грэшема. Соблюдая чрезвычайную осторожность, миссис Невилл выскользнула из комнаты, благополучно миновала опасное пространство и оказалась на свежем воздухе.
Грэшему никак не удавалось отделаться от мистера Лукаса, невероятно услужливого и маслянисто-вежливого хозяина отеля. Граф, разумеется, не возражал против того, чтобы его встретили и проводили в номер, а потом, когда первые апартаменты оказались слишком темными, предложили посмотреть другие. Но теперь уже пора было уйти, а мистер Лукас все стоял и рассуждал о прекрасном обслуживании, которое предоставляет его заведение. Чарли устал с дороги, да и больная нога давала себя знать и требовала покоя, однако хозяин все болтал и болтал.
– Что ж, довольно, – наконец произнес Грэшем высокомерным, скучающим тоном. – Благодарю вас, мистер Лукас. – Он коротко кивнул камердинеру, и тот послушно выставил назойливого хозяина за дверь. – Принеси что-нибудь поесть, Барнс.
– Да, ваше сиятельство. – Не дожидаясь просьбы, слуга достал из чемодана трость. Чарли слегка поморщился, однако с явным облегчением перенес вес тела на здоровую ногу. Сейчас уже он старался обходиться без дополнительной опоры, однако по вечерам боль заставляла умерить гордость и сдаться. До чего же отвратительная штука – перелом! Два месяца назад, после чрезмерной порции бренди, граф упал с лестницы и сломал ногу в двух местах. Конечно, сейчас уже не казалось, что ее протыкают раскаленным прутом, но после проведенного в экипаже дня боль все-таки давала себя знать. Чарли проковылял через комнату и устроился в кресле возле окна, откуда можно было без помех обозревать Джордж-стрит.
– Может быть, выпьете немного настойки опия? – заботливо осведомился камердинер, ставя на маленький стол поднос с ужином и бутылкой бордо.
Граф нахмурился и водрузил ноющую ступню на стул, предусмотрительно придвинутый Барнсом. Он все еще оставался в сапогах – снять их означало добровольно подвергнуть себя пытке. Что ж, он заслужил это испытание: боль служила достойной заменой горю, которое следовало бы испытывать после смерти отца.
– Нет.
Чарли отпустил слугу и налил вина. Трудно было поверить, что герцога не стало. Дарему уже исполнилось восемьдесят, однако он сумел сохранить и энергию, и интерес к жизни. Прочитав письмо Эдварда, в котором брат рассказывал о болезни отца, Чарли не сомневался, что старик выздоровеет, хотя бы благодаря могучей силе воли. Эдвард прислал еще дюжину писем, в которых сначала намеками, а потом открыто просил вернуться домой, однако Грэшем не поехал. Во-первых, не позволила сломанная нога – доктор строго-настрого приказал соблюдать постельный режим. Непослушание грозило инвалидностью на всю жизнь. Но главная причина все-таки таилась в душе. На протяжении одиннадцати лет герцог регулярно присылал старшему сыну и наследнику письма, в которых подробно рассказывал, как замечательно идут дела в Ластингс-Парк – без него. Как блестяще Эдвард справляется с хозяйством, какие чудеса храбрости и героизма проявляет в армии Джерард. И ни разу в этих письмах не прозвучало даже намека на примирение. И вот теперь стало слишком поздно.
Поддавшись сентиментальности, Грэшем попытался вспомнить то далекое время, когда еще была жива мать, а отец иногда улыбался. Воспоминания оказались тусклыми, пыльными и представляли почти исключительно маму, словно герцог и не принимал участия в воспитании детей. Дарем возникал в сознании таким, каким стал после смерти жены, – жестким, сухим, закрытым человеком. Ни одного искреннего разговора, ни одного теплого взгляда.
Трудно было представить, что отношения могли измениться, если бы он исполнил последнюю волю отца и вернулся, чтобы выслушать его исповедь. Неожиданно выяснилось, что герцог, этот образец бескомпромиссной, безжалостной строгости, обладал скандальным прошлым. Нет, не просто скандальным. Что такое скандал, Чарли отлично знал. Для поступков отца это определение было бы слишком мягким. В молодости герцог тайно женился на молодой особе крайне предосудительного поведения – актрисе! – а потом, когда чувства остыли, просто бросил супругу. Об официальном разводе Дарем не позаботился и до конца своих дней ничего не знал о судьбе той, которую когда-то любил. Жива ли она или умерла много лет назад?
Даже если не учитывать двуличие подобного поведения, трудно было придумать обстоятельства более неблагоприятные. Обширные владения Дарема должны были перейти по наследству к следующему герцогу; значительная часть денег тоже была привязана к земле, хотя наследство матери существовало отдельно и значительно преумножилось благодаря рачительному и толковому управлению Эдварда. Если графу Грэшему предстояло стать следующим герцогом Даремом, будущее и его самого, и двух его братьев опасения не вызывало. Но если бы вдруг двоеженство отца помешало наследованию, то каждый из троих смог бы получить лишь свою долю материнского капитала и того поместья, которое отец когда-то выиграл в карты.
Словно всего этого было недостаточно, какой-то недоброжелатель раскопал тайный брак и в течение последнего года жизни шантажировал герцога угрожающими письмами. Дарем знал, что бомба того и гляди взорвется, однако продолжал упорно скрывать прошлое. Он предал сыновей самым грязным, самым подлым образом – не только отвратительным фактом незаконного брака, но и отказом признать вину и покаяться.
Горькая ирония ситуации (старый тиран по крайней мере отлично знал, о чем говорит, когда предрекал ужасные последствия скоропалительного, необдуманного брака) казалась мелочью по сравнению с катастрофической опасностью, нависшей над графом и его братьями. Хватит ли сил отстоять собственную правоту, исполнить долг старшего, защитить интересы семьи? Черт возьми, до сих пор всем троим даже не удалось выработать единый план действий. Эдвард стоял на позициях законной борьбы, а Джерард провозглашал намерение выследить и застрелить шантажиста. Чарли, к собственному ужасу, вообще не знал, что делать, и от этого почти ненавидел братьев за их решительность. В подобной ситуации самой надежной тактикой казалось стороннее наблюдение: не лезть, не вмешиваться, не путать планы.
Ни один из братьев не смог доказать собственную правоту. Эдвард вопреки предостережениям рассказал о неприятностях невесте, а та вероломно продала историю скандальной газетенке, после чего бросила незадачливого жениха. В результате положение, и без того запутанное, стало поистине отчаянным. Весь Лондон начал следить за каждым шагом братьев и шептаться насчет «дилеммы Даремов», как окрестили в свете неприглядную ситуацию. Чарли, как всегда, сохранял внешнее спокойствие, однако в глубине души кипел, негодовал и клокотал. Намерение Эдварда вести законную борьбу и добиваться правды в суде он считал единственно верным, однако сплетни чрезвычайно осложняли процесс. Дело продвигалось мучительно медленно. А когда, спустя несколько недель; он приехал к брату, чтобы выяснить результаты тяжбы, тот просто отдал папку с документами и заявил, что возлагает полномочия на него – главного из наследников. Впервые в жизни Эдвард не довел дело до конца, сдался и признал собственную слабость. Неожиданный поступок брата не только шокировал, но и всерьез встревожил. Хуже того, совершенно неожиданно Эдвард отбросил обычную осмотрительность и скоропалительно женился на хорошенькой и чрезвычайно болтливой вдовушке. Ничем иным, кроме как наваждением, объяснить безумный шаг не удавалось.
План Джерарда физически уничтожить шантажиста тоже оказался несостоятельным. Младший брат отсутствовал несколько недель, а потом прислал отчаянное письмо с мольбой о помощи. Эдвард решительно отказался ехать, чем окончательно восстановил Чарли против своей безоглядной и неуместной любви. Тем не менее, брат передал письмо, пожелал удачи и отправился к своей милой женушке, ни капли не заботясь о постыдном, бессовестном, вопиющем пренебрежении интересами семьи. Во всяком случае, так полагал Чарли, приказывая Барнсу срочно упаковать вещи.
Вот так он и оказался в Бате. Завтра предстоит отыскать Джерарда, выяснить, в какую именно переделку тот угодил, и…
Что делать дальше, граф понятия не имел. Наверное, первым делом надо выследить шантажиста, поскольку таким образом все-таки можно добраться до правды. Одно из двух: либо злодей согласится продать доказательства собственной правоты и назовет свою цену, либо его угрозы окажутся пустыми и не помешают Грэшему стать законным герцогом. Трудно сказать, какая из двух версий более неправдоподобна. Очевидно, Джерарду удалось узнать что-то полезное, но, судя по письму, в ходе расследования парень успел жениться, а Чарли уже знал, каким образом женитьба повлияла на Эдварда. Он до сих пор с трудом верил, что трезвомыслящий, расчетливый, практичный Эдвард бросил ради женщины и семью, и заботу о благосостоянии. Джерард всегда был склонен к эмоциональным и даже импульсивным поступкам, так что от него вполне можно было ожидать чего-нибудь и похуже. А потому в борьбе с шантажистом Чарли остался один-одинешенек. Ему предстояло выяснить неприглядную истину о давно пропавшей первой жене герцога Дарема, доказать свои законные права на титул и наследство, а в результате спасти всю семью от позора и нищеты.
Граф бросил взгляд на кожаную папку – она лежала на письменном столе в противоположном конце комнаты и таила все документы, сообщения и заключения многочисленных дознавателей и адвокатов, а также письмо отца, в котором герцог наконец-то раскрыл постыдную тайну. Смотреть на это скопище грязи не хотелось. Чарли заставил себя привезти отвратительные бумаги в Бат, но одна лишь мысль о них рождала в душе гнев и обиду на отца, недовольство братьями и глубокую, тщательно скрываемую от посторонних тревогу: вся его жизнь висела на волоске. Если верить лондонским сплетникам и весьма дорогостоящему поверенному Эдварда, дальний родственник Даремов, Огастус, собирался подать встречный иск и заявить права на герцогский титул. Его претензии основывались на неспособности Грэшема доказать неоспоримое право на наследство. Если палата лордов примет требование, то и сам титул, и все, что за ним следует, в лучшем случае повиснет в воздухе до предоставления убедительных доказательств, а в худшем – перейдет к Огастусу. Оба варианта окажутся губительными.
Чарли надеялся, что ответы на бесконечные вопросы каким-то чудесным образом явятся здесь, в Бате. Больше того, он верил, что получить все необходимые доказательства удастся прежде, чем палата лордов рассмотрит его петицию.
Лорд Грэшем откинул голову на спинку кресла и прикрыл глаза. Впервые в жизни от него ожидали великих свершений, и ставка оказалась невероятно высокой. Но сейчас не хотелось думать ни о чем ином, кроме ужина и бокала вина в руке. Если бы молодая леди из холла увидела его в эту минуту, то непременно назвала бы самым праздным, самым ленивым, самым никчемным человеком на свете.
Граф слегка улыбнулся: вспомнился дерзкий взгляд в то мгновение, когда она поняла, что незнакомец услышал презрительное замечание. Да, несдержанная особа пожалела о том, что говорила слишком громко, но не усомнилась в правоте собственного мнения. Что за чопорная блюстительница нравов! Не иначе как привезла с собой целую коллекцию молитвенников и свору маленьких собачек. Чарли давно привык, что люди составляли о нем мнение, даже ни разу не встретив, однако эта суровая пуританка неожиданно заинтересовала. Жаль, конечно, что женщина с очаровательными пухлыми губками оказалась сварливой злюкой. Если бы она не смотрела так сердито, то вполне могла бы показаться хорошенькой. Но разве кому-то придет в голову назвать красавицей высокомерную мегеру? Интересно, она почерпнула свое отношение из лондонских скандальных газет или же сплетни долетели до Бата прежде, чем приехал он сам?
Лорд Грэшем поднял бокал в молчаливом тосте во здравие скептически настроенной незнакомки. Да, сегодняшний вечер он проведет в абсолютной, счастливой праздности. Так пусть же это обстоятельство вызовет ее глубочайшее раздражение!
