Текст книги "Женщина Альфы (ЛП)"

Автор книги: Кэролайн Фолкнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

На этот раз, когда любовник взял её, всё происходило намного быстрее.

Было ощущение, что он просто ждал, когда доктор оставит их в покое, чтобы добраться до неё – не то, чтобы это разрушало её блаженство. Он и близко не был так осторожен, как прежде с ней, и она была уверена, что должна поблагодарить за это «доброго» доктора.

Не было никакого медленного продвижения, никакого рта на её клиторе.

Мужчина стоял рядом с кроватью, где она лежала, завернувшись в кокон из простыней, желая чувствовать себя менее уязвимой, чем пока доктор осматривал её. Он громко вдыхал воздух и всё тяжелее дышал.

Эмили старалась не обращать внимания, что её тело уже среагировало на его действия, уже готовилось принять его. Она из последних сил пыталась заставить себя игнорировать его, как можно дольше.

Или, возможно, вместо этого, отвлечь его.

– Почему ты позволил доктору увидеть меня в таком виде, когда убил тех людей, которые бежали ко мне, когда мы вошли? – спросила она.

Она наклонился, ухватился за край простыни и потянул.

– А тебе какое дело?

– Мне просто любопытно.

– Потому что он врач-селекционер.

– Врачи не хотят женщин?

Он нахмурился, словно впервые задумавшись над этим.

– Он евнух, как и все ему подобные. Иначе ни один Альфа в здравом уме не доверил бы ему лечить свою женщину.

Эмили не смогла сдержать удивлённого смешка.

– Неужели? В моё время евнухов почти не было.

На этот раз по его лицу было видно, что он считает её лживой слабоумной, и девушка была удивлена – хотя и благодарна – что это не привело к какому-то наказанию. Она догадывалась, что если информация не связано с ним, то ему плевать на правду. Или, может быть, он думал, что она сумасшедшая, и поэтому ожидал от неё определённого количества разглагольствований.

Не важно, что он о ней думает. Важно было то, что он делал с ней – быстро, жёстко, захватывающе и совершенно ошеломляюще. Только что Эмили была личностью, сама по себе, а в следующее мгновение она уже плакала от того, как её разрывало, когда он вонзал в неё свои пальцы, заставляя извиваться и пытаться избежать боли, но безрезультатно. Сразу же после этого варвар вонзил уже довольно опухшее, пульсирующее основание члена в её сопротивляющееся лоно. Ярость, с которой он это делал, заставила его делать это снова и снова, пока она не была поймана – буквально повиснув на нём, а он наблюдал, как она пыталась – и проигрывала – борьбу против своей низменной природы, к которой, казалось, её всегда вынуждало это положение.

– Расслабься, – прошептал он, когда она дёрнулась и напряглась под ним. – Спасения нет. Мне плевать, что сказки, которые ты сочиняешь, правда. Они не имеют для тебя никакого значения. Я дам тебе то, чего ты хочешь, что тебе необходимо. Это то, кем и чем ты являешься сейчас. Облегчи себе задачу и прими судьбу – его глаза поймали её полные слёз глаза. – Скажи мне, что ты моя.

– Никогда! – она представляла, как выплюнет это слово ему в лицо, но вышло совсем не так.

Любовник снова овладел ею, так унизительно легко, что сила её нежеланного оргазма уменьшила её сопротивление. Боль просто смешалась с криками экстаза, которые её похититель выжимал из её тела, принуждая её плоть подчиниться ему, присоединиться к войне против её разума, соблазняя её невероятным, безжалостным блаженством. Когда он, наконец, закончил, она уже была без сознания от полного изнеможения.

Глава 4

Как только Эмили попала в этот мир, порядок, которого она должна была придерживаться, полетел в бездну. Всё пошло кувырком.

Из-за острой нехватки информации и полном отсутствии возможности её приобрести, девушка не могла разобраться в окружающем. И это удручало.

Эмили жаждала исследовать настоящую реальность. Её терзала неизвестность.

Во что же превратилась её страна? Но девушка находилась в полной изоляции, словно её опять поместили в стазис. Только сейчас её ограничивал властный, непробиваемый варвар.

Эта ситуация была совершенно иной.

Сначала Эмили старалась занять себя чем-нибудь. Она вставала вместе со своим захватчиком – ранним утром – наблюдая бледный свет, пробивающийся сквозь щели заколоченных окон. А иногда просыпалась от его чувственных ласк и мощных толчков. Любовник был неутомим. Он постоянно брал её, по крайней мере, один раз перед завтраком. Девушка стала лучше понимать его и всё чаще задавалась вопросом, а не был ли её любовник так же одержим ею – во власти своих примитивных желаний – как и она им.

Если она не могла насытиться им, то и он тоже находился с ней в одной лодке.

Или варвар просто принял близко к сердцу совет доктора?

Он был с ней почти постоянно.

Женщина, которую Эмили могла описать только как старуху, – единственная причина, по которой девушка не побежала за одеялом, когда та появилась, – принесла им завтрак. Она была сухая и сутулая – воплощение старухи, в которую превратилась злая королева, чтобы дать Белоснежке отравленное яблоко. Волосы у неё были совершенно белые, до плеч, и выглядели ослепительными из-за мутных глаз, хотя это, казалось, нисколько не мешало ей.

Её морщинистое лицо говорило о жизни, проведённой под палящим солнцем, а платье – как великодушно назвала его Эмили – представляло собой бесформенную хламиду, обвязанную вокруг талии простой верёвкой.

Подошвы же сандалий были тонкими, как папиросная бумага.

Но старая женщина была достаточно проворна, чтобы появиться и исчезнуть через несколько секунд, не сказав ни слова и не взглянув на них.

Она отвесила милорду – его все тут так называли – поклон перед уходом.

Старуха была абсолютно безмолвна. Эмили подумала, что, если бы им удалось остаться наедине, то женщина могла бы стать её шансом на спасение, хотя та никогда не входила, если варвара не было рядом.

Кто знает, было ли это намеренно.

Еда стала очень важна для девушки – даже после короткого периода лишений – и она всё ещё помнила свою первую трапезу с захватчиком, когда тот решил, что её желудок успокоился от болезни, которую вызвала травма.

Любовники сели за стол, на котором была разложена самая простая еда: какое-то тушёное мясо, немного сыра и хлеба, которые он положил ей на тарелку.

Эмили тут же потянулась за хлебом, но внезапная мысль остановила её руку на полпути. Рука неподвижно замерла над большим куском хлеба, хотя рот уже наполнился вязкой слюной.

Мужчина вопросительно посмотрел на неё, но ничего не сказал, продолжая поглощать пищу.

«Но что, если хлеб отравлен?» Она прикусила губу.

– Я тоже ем, – сказал он с нажимом.

Девушка мгновенно опомнилась и испугалась.

– О, чёрт, я сказала это вслух?

– Да, – ответил он беззлобно. Варвар прочистил горло и отложил еду, чтобы внимательно посмотреть на неё. – Ешь. У тебя кожа да кости, а мне нравятся пухлые и здоровые женщины.

Эмили едва сдержалась от ехидного замечания, что её худоба вовсе не мешает ему хотеть и иметь её уже достаточно долго. Девушка совершенно не хотела его злить, но не могла заставить себя взять хлеб.

Раздражённо вздохнув, варвар потянулся к её тарелке, оторвал кусок сыра и запихнул себе в рот.

– Видишь? Никакого яда.

Эмили усмехнулась.

– Это ничего не значит. Хороший отравитель будет постоянно принимать незначительное количество различных ядов, чтобы стать невосприимчивым к ним.

Тишина после этих слов заставила её мгновенно занервничать.

– А что ты знаешь о ядах?

– Ничего, – поспешила она успокоить его. – Я только что вспомнила, что читала о них – возможно, в детективе об убийстве.

Он выглядел ошеломлённым и с неверием долго рассматривал её.

– Ты умеешь читать?

– Читаю.

Ещё одна долгая пауза, и он снова приказал:

– Твоя еда не отравлена, и тебе нужно восстановить свои силы.

Эмили понимала, что её дальнейшее сопротивление разозлит варвара, а его реакция на её неповиновение ей точно не понравится. Он просто возьмёт её на руки и запихнёт еду прямо в глотку. Решив уступить его требованию, девушка поначалу брала только крошки, ожидая ужасные смертельные судороги, которые, она была почти уверена, могут возникнуть из-за её глупости. Но их так и не было.

И очень скоро Эмили почувствовала, что этих крошек катастрофически мало для неё – отравленных или нет, всё равно.

Девушка забыла об их разговоре – разве что надеялась, что в этом мире не стало редкостью обучение женщин чтению, – пока однажды варвар не вернулся к ней с листком бумаги в руке.

– Прочти мне это.

Эмили не смогла скрыть своего изумления.

– Ты не можешь прочитать сам?

Хмуро глядя на неё сверху вниз, мужчина-гора поднялся так быстро, что она опрокинула стул от неожиданности, пытаясь убежать. Если не считать редких шлепков, он ещё ни разу в гневе не поднял на неё руку, но уверенности в своей безнаказанности тоже не было. Шлепки всегда были достаточно болезненными.

А если варвар действительно решит ударить её, то она вряд ли выживет.

Мужчина рванул к ней, но только для того, чтобы вырвать листок бумаги и выскочить за дверь, оставив её в полной растерянности и ошеломлённую произошедшим.

В отличие от других вечеров, что они провели вместе, в этот день захватчик не пришёл к ужину. Полуденную трапезу она пропустила, объясняя себе это отсутствием аппетита. Старуха-служанка принесла обед, с грохотом поставив всё на стол. Девушки была уверена, что ей брошен вызов, а той всё сойдёт с рук.

Старуха полностью игнорировала попытки Эмили завязать разговор, пока та не задала единственный неприличный вопрос в адрес женщине.

– Сколько тебе лет?

Девушка попыталась скрыть ликование, когда служанка замерла на пороге.

Та держала в маленькой артритной руке поднос и ключи от комнаты.

Женщина медленно положила ключи в карман платья.

– Зачем тебе это знать? – спросила она, не оборачиваясь.

Эмили пожала плечами.

– Просто любопытно.

Старуха медленно повернулась и уставилась на неё невидящими глазами.

– Я видела взлёты и падения четырех лордов с тех пор, как родилась.

Моя мать до меня видела шестерых, но тогда всё было проще.

– Для меня это не измеритель времени. Сколько это в годах?

Поднос, который она несла, с громким звоном упал на пол. Женщина поспешила поднять его и вернуться в комнату, прежде чем шум привлечёт ненужное внимание. И хотя девушке вдруг захотелось отшатнуться от её резкого приближения, Эмили всё же заставила себя успокоиться.

Старуха подошла так близко, что Эмили почувствовала её зловонное дыхание.

– Кто ты? Откуда ты взялась?

Вопросы были близки к тем, что постоянно задавал ей варвар – хотя допросы стали менее частыми из-за постоянства ответов – и девушка очень хорошо понимала, что всё, что она скажет, дойдёт до его ушей. Но если она собирается сбежать отсюда – а она определённо планировала это сделать – ей необходима любая информация, и быть слишком разборчивой в источнике, особенно поначалу, выглядело глупо.

Эмили рассказала старой женщине всё, что и своему любовнику, наблюдая, как с каждым словом её замутнённые глаза становились всё больше.

Служанка тяжело вздохнула.

– Это целая история.

– Каждое слово – правда.

Следующие слова потрясли девушку. Их она никак не ожидала услышать.

– Не сомневаюсь.

– Нет?

– Говори тише, – хрипло прошептала она. – У стен Водта есть уши, и у этих ушей есть уши. Он знает всё, что происходит здесь на протяжении пятисот миль.

Эмми нахмурилась.

– Кто такой Водт? – спросила она, решив, что это какое-то божество.

Настала очередь старухи смотреть на неё с недоверием.

– Ты не знаешь имени мужчины, с которым связана? Он не только самый свирепый военачальник в округе – он лорд, Тарк – известное графство. Лорд и его свирепые соратники, с которыми он сражается бок о бок, спасли нас всех от скорги – людей, которые будут убивать тебя медленно, в течение нескольких дней, продавая тебя по частям, пока ты умираешь… – её голос затих от ужасающей правды собственных слов. – Снова и снова он оберегал нас, – заявила она с немалой гордостью. – Его отец нашёл это место, обустроил его, охранял, как мог, и теперь его сын делает то же самое.

Эмили подняла бровь.

– Всё это на самом деле ничего не значит для меня.

Старуха засмеялась, но это был скорее сухой кашель, чем смех.

– Возможно, тебя не волнует его статус, но ты не можешь не беспокоиться о мужчине, который погружается в тебя каждую ночь, который наполняет твоё влагалище своим семенем, заставляя тебя извиваться от удовольствия под ним, хочешь ты этого или нет, но он каждый раз надеется, что ты понесёшь его ребёнка.

– Хватит, – решительно перебила девушка. – Я всё знаю о том, что он со мной делает. Мне не нужно пересказывать это с такой жуткой – и отвратительной – точностью, – она перевела взгляд на женщину. – Как получилось, что ты так легко понимаешь и принимаешь то, о чём я говорю, когда он не может? Почему ты не смотришь на меня так, будто я предательница, как это делает он?

Улыбка старухи была почти такой же привлекательной, как у Водта, если это вообще можно было назвать улыбкой.

– Потому что я помню истории, которые мама рассказывала мне в детстве. Я думала, что всё это сказки, но я любила их. Я запомнила каждую из них. Мама была там – мама жила, когда жила и ты. До конца. Она тоже говорила о «годах». И временах года, и танцах, и музыке, и деревьях, и дожде… что бы это ни было… это звучит намного приятнее, чем постоянная борьба за выживание, как у нас сейчас.

– И чем, по её словам, всё закончилось?

– Гуминт (прим. Гуминовые вещества – это природные компоненты, применяемые во многих отраслях промышленности, от красителей до буровых растворов, а также в сельском хозяйстве, где они выступают в качестве стимуляторов роста). Она ругала гуминт. То, что они сделали, изменило всё, даже нас. Мама любила повторять, что они, пытаясь сделать всё лучше, сделали только хуже, – её глаза сузились. – Ты всегда была Омегой, даже раньше?

Эмили кивнула. Всё начало рушиться ещё в её время, поэтому она совсем не удивилась, услышав, что те преобразования привели к катастрофе.

Это была ещё одна причина – помимо потери – стать добровольцем.

Девушку мучило предчувствие, что всё закончится плохо, но она надеялась проспать самые суровые годы и проснуться в мирное время, в другой эре.

– Мой вопрос даст тебе ответ: все называют меня Омегой, но я понятия не имею, что это такое. Ты мне скажешь?

Старуха заёрзала на стуле.

– Омега бесценна. Омега – пара Альфы, как ты для него. Альфы сильные, доминирующие, свирепые, защищающие – это всегда мужчины. Омеги маленькие, хрупкие и слабые. Они заставляют Альф раскрыть свою истинную природу защитника во время связывания.

– Значит, общество навсегда разделилось на доминирующих и покорных? Больше ничего нет?

– Есть Бета-самцы и Бета-самки, некоторые из них доминируют, другие – покорны. И хотя они могут спариваться с другими Бетами и Альфами – они не могут производить потомство.

– Беты спариваются с Омегами?

Женщина снова хихикнула.

– Как будто Альфа позволил бы Бете сделать это. Зачем, если не будет детей? – она глубоко вздохнула, решаясь задать вопрос: – Там, откуда ты пришла, всё было не так?

Эмили не стала поправлять её насчёт того, откуда она пришла.

Она мягко улыбнулась и с лёгкой грустью заговорила.

– В моё время таких вещей не было. Мужчины не были такими доминантами – очень редко – и все делали то, что хотели. Женщины были юристами, врачами, воинами и лидерами, как и мужчины. Я была медсестрой. Еды было вдоволь, как и развлечений, и детей, и животных…

– Так было намного лучше, – вздохнула старуха.

– Намного лучше.

После минутного молчания Эмили погладила руку женщины.

– Спасибо, что поговорила со мной, ты дала мне столько информации об этом новом для меня мире. Я очень ценю это. Могу ли я что-нибудь сделать для тебя – не то чтобы я многое могу – я бы хотела по возможности отплатить тебе тем же.

Женщина в нерешительности закусила губу. Было видно, что она очень хочет о чём-то попросить.

– Вперёд. Если я смогу сделать что-то или достать необходимое, я непременно сделаю это.

– Не могла бы ты… нет.

– Пожалуйста. Позволь мне помочь тебе, как ты помогла мне.

– Не могла бы ты сэкономить… немного… – она замолчала, опустив худые плечи. – Нет. Не могу.

Эмили попыталась сообразить, что же у неё есть – а этого было очень мало – что могло понадобиться старухе. А потом догадалась. Личный опыт подсказал, в чём может нуждаться более всего одинокая старая женщина.

Еда.

Девушка подтолкнула тарелку через стол.

– Ешь.

Но женщина решительно тряхнула головой, отстраняя предложенное.

– Я не могу.

– Почему нет?

– Это не твоё. Если я поем принадлежащее лорду – даже крошечный кусочек – и он узнает об этом, то решит, что я воровка, и прикажет избить меня. Меня вытащат во двор и изобьют. Если же лорд решит, что я вынула еду из твоего рта, особенно когда ты можешь носить его ребёнка, то прикажет забить меня до смерти.

Эмили затаила дыхание от услышанного. Всё было сказано без осуждения и злобы – даже без особой интонации – любого рода. Просто так было заведено.

Такое уж время.

Водт был здесь господином, и всё происходило по его приказу.

Никаких вопросов.

И не удивительно, учитывая описание жизни за пределами этой комнаты.

Как же она сама смогла продержаться так долго в одиночестве, не имея ни малейшего представления, насколько жестоким стал мир?

Когда старуха ушла – без еды – Эмили поймала себя на том, что почти ждёт своего варвара, но он так и не появился. И чем дольше она была без него – без тепла и комфорта его постоянного присутствия рядом – вокруг неё – в ней – тем отчаяннее скучала по нему, как бы ни пыталась отвлечься.

Девушка стала настолько неистовой, что использовала часть своей влажности, чтобы погладить себя, сделать всё возможное, чтобы расслабиться и по-настоящему погрузиться в фантазии, как бывало, делала раньше.

Но все они неукоснительно содержали соблазнительный образ варвара, что сильно раздражало и отвлекало её. И делали ещё более возбуждённой.

В конце концов, Эмили настолько обезумела, что примирилась с фактом, что варвар будет звездой её фантазий, но так и не смогла довести себя до оргазма.

Сон тоже ускользал. Тело было таким напряжённым, натянутым и полностью готовым для него, что девушка неожиданно осознала себя лежащей на спине, с согнутыми ногами и приподнятыми бёдрами. Будто она жаждала принять своего любовника, хотя её мысли не имели никакого отношения к сексу.

Эмили свернулась калачиком под одеялом, безутешно всхлипывая.

Конечно, именно тогда её мучитель и появился, хотя Эмили была слишком поглощена собственными страданиями, чтобы заметить его присутствие.

Она вздрогнула, обнаружив, что лежит без одеяла, а он стоит рядом с кроватью и смотрит на неё, как мстительный бог.

Девушка вспомнила всё, что узнала об этом мире и о своём захватчике. В его руках сконцентрировалась абсолютная власть над жизнью и смертью людей, включая её.

Внезапно мужчина наклонился, обхватил рукой её талию и приподнял её так, чтобы она встала на четвереньки спиной к нему.

Уткнувшись лицом в матрас, Эмили слышала и чувствовала, как любовник приспосабливается к ней, стараясь лишь освободиться, но не раздеваясь.

Он прижал её к себе, приподняв за бедра, и быстро вошёл, раздвигая её естество, заставляя всё больше и больше безумствовать – и всё же это было единственно необходимым решением её страданий.

Ничего романтического в его действиях не было. Всё казалось слишком безликим, как будто она была именно той, кем доктор назвал её – сукой в течке. Но девушка не хотела мешать ему, делать с ней всё, что он считал нужным.

Впервые с тех пор, как он начал овладевать ею, она заплакала. Её двойственные ощущения достигали пика, как только мужчина принял её в свои страстные объятия, а её внутренний жар разгорелся ещё сильнее.

Когда её плоть начала ритмично сжиматься от оргазма, это привело её в ещё большее исступление, она рыдала сквозь каждый вскрик, каждый стон, каждую дрожь, которую испускало её тело.

– Не делай этого! – закричал мужчина. – Ты можешь навредить себе!

Эмили, не обращая на него внимания, легла на бок, отвернувшись от него.

А свидетельство их близости – его и её – медленно вытекало из неё, почти так же, как слёзы стекали по её щекам на подушку.

Почувствовав её смятение, любовник попытался обнять её, но девушка даже не подала виду, что заметила его присутствие. Разочарованно вздохнув, мужчина перевернулся на бок, а через несколько секунд она услышала его храп.

Обычно любовник так изматывал её, что к тому времени, когда он кончал, выстреливая сперму глубоко внутрь её тела, она была едва в сознании, а иногда даже нет. Но сегодня всё было по-другому. Сегодня, несмотря на то, что она уже чувствовала возбуждение – жажду – своего собственного тела, заставляющее её хотеть его снова и снова, сегодня Эмили сидела, полностью проснувшись, с намерением заняться планированием своего побега.

Она не хотела так жить. И если она умрёт в попытке исправить эту непристойную ситуацию, тем лучше. Независимо от того, что здесь произошло – а она постепенно приходила к осознанию, что, возможно, никогда не узнает истинной истории о том, как всё так резко изменилось, и как долго она спала, – в этом мире должно быть нечто большее, чем это богом забытое общество.

Должно быть.

И она собиралась найти его.

Во-первых, она должна найти способ сбежать от него.

Но было чувство, что легче сказать, чем это сделать.

Глава 5

Все оказалось на удивление проще, чем она думала.

Несколько недель спустя, когда Эмми днем лежала в постели, строя планы и думая о вещах, на которые у нее, вероятно, никогда не хватит смелости, резко распахнув дверь, он ворвался в ее комнату.

– Ты была медсестрой? – спросил он тоном, более напряженным и резким, чем когда-либо. Язык его тела – обычно такой спокойный и настороженный – выдавал высокий уровень нервозности и срочности.

Это было первое конкретное подтверждение того, что ее разговор со старухой дошел до него, но она постаралась ничем не выдать свою осведомленность.

– Была, – ответила Эмми, пораженная его растрепанным видом – лицо его было все в грязи, одежда разорвана, распахнувшаяся рубашка открывала рваную рану на плече, а непрерывно сочащаяся из раны кровь принуждала желать шовный набор больше, чем она хотела это признать.

Но он, очевидно, не считал это проблемой, для него рана была не более царапины.

– Пойдешь со мной.

Он достал тот самый большой кафтан, который надел на нее, когда впервые привел сюда, так же тщательно – возможно, даже более тщательно, чем раньше – скрыл ее лицо и волосы.

Водт взял ее за руку и повернулся к двери, но, внезапно остановившись, посмотрел на нее.

– Я не знаю точно, насколько ты готова признать, что знаешь о нас, но прежде чем мы уйдем, позволь мне кое-что прояснить: я самый могущественный человек в этом районе и намного дальше, чем может видеть глаз. Я не хвастаюсь, это просто факт. Но ты настолько ценна, что даже многие из моих людей – даже те, кому я доверил бы свою жизнь – убили бы меня, не задумываясь, чтобы получить тебя. Ты пахнешь, как лучший секс, который когда-либо был у кого-либо в его или ее жизни, и само твое существование – зов сирены для таких мужчин, как я. И все мои мужчины – такие же мужчины, как и я, но только большинство из них не видят в тебе ничего, кроме привлекательности. Большинство из них могут изнасиловать тебя, не думая о твоем удовольствии, пока ты в их руках, но дальше они, не колеблясь, продадут тебя тому, кто предложит самую высокую цену, и, скорее всего, он будет работорговцем, который поместит тебя в загон для разведения и использует с единственной целью и надеждой сделать побольше таких как ты.

– И как это отличает работорговца от тебя?

Саркастические слова сорвались с ее губ прежде, чем она осознала это, и девушка тут же пожалела о своем промахе, когда услышала, что произносит их вслух.

Эмми закрыла глаза, решив, что заслужила за свою дерзость, по крайней мере, удар слева. Но этого не произошло. Она открыла глаза и рискнула взглянуть на него.

Немного помолчав, он заговорил, едва сдерживая свой гнев и глядя на нее сверху вниз с более убийственным, чем обычно, выражением лица.

– В то время, как ты проведешь остаток своей жизни, стоя на коленях в собственных отходах, с постоянно раздвинутыми ногами и скованными запястьями, слепая, глухая и немая – просто еще одна киска, использованная, чтобы сделать еще одного ребенка – ребенка Омеги или нет – он позволит им брать тебя, даже когда ты будешь беременна, чтобы ты отработала свое содержание, – он резко дернул ее руку, прижимая к себе, и прошептал: – Я не смогу присматривать за тобой каждую секунду, пока нас не будет, поэтому хочу, чтобы ты подумала обо всем этом на случай, если захочешь оставить меня.

Эмми заставила себя не ахнуть. Откуда он мог знать? Она продолжала беседовать со старухой – как она узнала, ту звали Анджа, – но ни разу не упомянула о попытке сбежать от него. Может быть когда-нибудь позже.

Девушка продолжала смотреть ему в глаза, медленно кивая.

– Я останусь на месте.

Затем, как только он отвернулся, почувствовав настоящий страх, она похлопала его по спине. Впервые она прикоснулась к нему по своей воле, но это не было результатом непрекращающейся потребности.

– Ну? – резко спросил он, поворачиваясь к ней.

– Ты… – она с трудом сглотнула, понимая, что требует от него слишком многого. – Ты защитишь меня?

Он выпрямился во весь рост, не сводя с нее глаз.

– Да. Я буду защищать тебя. До последнего вздоха. Это одна из вещей, которые означают быть связанными. Одна из моих обязанностей. Одна из моих почестей. Как твой Альфа, я отдам за тебя жизнь, если это будет необходимо.

Эмми с удивлением услышала собственные слова:

– Будем надеяться, что такая необходимость не возникнет, не так ли?

Он выглядел приятно удивленным ее словами.

Она была удивлена, но не так приятно.

Она никогда не думала о нем, как о своем мужчине. Это была интересная перспектива, но она ничуть не меняла ее отношения к нему.

Он так хорошо прятал ее, пока они путешествовали, что она ничего не знала о том, где они были и куда направлялись. Она могла поспорить, что ее погрузили в повозку только потому, что могла чувствовать запах соломы и слышать ржание лошадей, и хотя она не ехала верхом, но могла с уверенностью сказать, что вокруг было много мужчин, хотя он крепко прижимал ее к себе и усиливал объятия, когда чувствовал, что она вся дрожит от страха.

Когда они остановились, она услышала, как остальные вышли из повозки.

Затем он поставил Эмми на землю и повел ее к зданию. Они прошли по нескольким коридорам, прежде чем он снял с ее лица накидку.

Она увидела, что находится в импровизированной операционной, а человек, по ее предположению, походивший на врача, готовится к операции.

Ну, насколько это было возможно в наши дни, но было очень далеко от того, как это должно было быть.

Удивительно, как быстро сработали ее медицинские инстинкты. Она даже смогла отодвинуть в сторону всепоглощающую потребность, которую всегда испытывала рядом с ним. Она изо всех сил старалась не обращать на свою нужду внимания, заставив себя сосредоточиться и начать необходимые приготовления, даже не задумываясь, хотя никогда не была хирургической медсестрой.

На столе уже лежал пациент и выглядел он неважно. Очень плохо.

Комната была далеко не стерильной, но она постаралась подготовиться как можно лучше. Ей даже пришлось сбросить накидку, оставшись обнаженной под взглядами четырех мужчин, которые, как она горячо надеялась, были врачами и, следовательно, не интересовались ею.

Кто-то достал ножницы, и вместе с кусочками бечевки она сделала что-то вроде хирургической маски для всех них. Перчаток не было вообще.

– Ты мыл руки? – спросила она доктора, которого узнала.

– Зачем?

– Просто сделай это до того, как прикоснешься к своему пациенту. Только мыло и горячая вода, если они у вас есть. Скреби, пока кожа не станет чистой.

Потом она спросила, почему здесь их так много, и Водт объяснил, что они наблюдают в надежде научиться чему-нибудь от старшего доктора.

Эмми хмыкнула, и хотя не требовала, чтобы мужчины ушли, но недвусмысленно велела им держать руки при себе во время операции. Они переводили взгляд с Водта на нее и обратно, словно ожидали, что он спасет их от этой мегеры.

Улыбка Водта была одной из тех немногих искренних, которые она когда-либо видела на его лице – он, казалось, наслаждался замешательством других мужчин.

– Вы сами по себе, джентльмены. Я бы посоветовал вам сделать так, как она просит.

И тем не менее он достал для нее хирургический костюм.

– Мне показалось, ты говорил, что все доктора евнухи, – заметила она, надевая одежду, которую он ей протянул. Хирургический халат никогда не был ее любимым, но он, безусловно, вызывал воспоминания. Это, а также прикрытие помогли ей глубже погрузиться в когда-то давно знакомую роль.

– Да, – ответил он без колебаний, – но некоторое время они были мужчинами, и я даже сейчас не доверю ни одному из них находиться рядом с моей голой женщиной.

Она не стала спрашивать, почему доктор, которого он назвал «врачом по размножению» – а по ее догадке эквивалент акушера-гинеколога – проводил операцию на мужчине. Когда кто-то ранен, любой врач работает в шторм.

Операция была кропотливо медленной из-за отсутствия оборудования и обученного персонала. Их можно было бы назвать врачами, но у нее было больше настоящих медицинских знаний, чем у них всех вместе взятых.

Эмми стало грустно, как же быстро основная медицинская информация была вытеснена из культуры в пользу суеверий и слухов. Сама битва за сохранение стерильного поля, насколько это возможно, продолжалась повсюду, хотя некоторые врачи буквально тыкали грязными пальцами в рану.

Наконец, не выдержав, она протянула руку и ударила того, кто делал это чаще всего, а остальные тут же выстроились в очередь, услышав, как усмехается Водт, стоявший неподалеку.

Когда они закончили, все, что он сказал ей, было:

– И так?

Он смотрел больше на нее, чем на врача, зашивавшего раненого, ожидая доклад о его состоянии.

– Он выживет, если мы сможем уберечь его от заражения.

Она сказала это вместе с другими врачами, но пока ее укутывали, чтобы увести, она услышала их недовольное ворчание ее присутствием среди них и ее властностью.

Но Водт был полной противоположностью недовольства ее действиям.

Он был очень удивлен. Нет, она пересмотрела свою оценку его настроения.

Он был счастлив. Может, он и не улыбался от уха до уха – это было бы совсем не в его стиле, – но она чувствовала, как он был взволнован и радуется тому, как прикасается к ней.

Они вернулись в его комнату без происшествий, за что она была ему очень благодарна, помня то, что он ей рассказал. Ей нужно было о многом подумать. Возможно, ей придется пересмотреть весь свой план. Хотя она уже приняла решение не в пользу совместного проживания с ним, каким бы восхитительным не был секс. У нее не было ни малейшего желания быть чьей-то матерью. Где-то для нее должна быть какая-то роль. Она должна иметь возможность существовать в этом мире не только как кобыла или сексуальный объект.