Текст книги "Евгений"

Автор книги: Кэролайн Черри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

ГЛАВА 3

Изба была ярко освещена. Ильяна вместе с дядей молча вошла в дом. Мать сидела возле ярко пылающей печи, отец пристроился на полу возле нее.

Только Ильяна вошла, как отец бросил на нее взволнованный взгляд, словно предупреждая, что сейчас нужно вести себя поосторожнее. Но Ильяна уже все знала, и потому сразу приняла правила игры. Подойдя к матери, девушка поцеловала ее в щеку. Рука матери неожиданно цепко ухватила ее за подол платья. Ильяна почувствовала приступ страха, но тут же успокоилась – ведь дядя Саша близко, он защитит, если вдруг что-то случится. И потому она не сделала ни малейшей попытки, чтобы вырваться из материнской хватки.

Ильяна знала, что нужно более легко относиться к эмоциям матери. Ведь ей столько пришлось вынести! Эвешка, как пришла с реки, до сих пор не смогла привести себя в порядок – столь велико было ее волнение. Рукав ее вышитой рубахи был разорван, волосы растрепались, щека была поцарапана веткой – видимо, она сломя голову бежала к берегу, не разбирая даже дороги. И велико же было волнение матери, если она, такая аккуратистка, пришла домой и не обратила внимания на свой внешний вид. И тут Ильяна подумала еще об одном – мать бежала к берегу, а ведь до этого она никогда не видела мать бегущей.

Странно, хотя Ильяна знала, что должна жалеть мать, ей почему-то совершенно не было ее жалко. Нельзя скахать, что она злорадствовала над ее горем – нет, просто в душе была какая-то странная пустота.

– Мама! Я так переживаю! Я все думаю, как это могло произойти, – выдавила из себя девушка, чтобы только нарушить неловкую тишину. Тем более, ей не хотелось, чтобы мать заговорила первой. Тем более, что она снова может ляпнуть что-то не слишком подходящее, даже против своей воли. А отец снова расстроится еще сильнее. Эвешка разжала руку и выпустила дочь.

– Ильяна! Детка!

– Не такая я уже и детка, – подумала девушка, но вслух произнесла другое, – я вовсе не хотела тебя огорчать.

Мать замолчала, видимо подбирая слова для ответа. Ильяна, не в силах больше сдерживаться, выпалила:

– Дядя мне уже все рассказал, не надо!

Ильяна подумала, что, может быть, ей сейчас нужно рассказать все – что она знает Черневога уже много лет, что до сих пор он не причинил ей ничего дурного, но потом решила, что пока лучше промолчать, чтобы не усугублять ситуацию.

– Ильяна, он не такой как тебе кажется, он опасный, – заговорила мать.

– Я знаю. Дядя Саша уже сказал, что ему больше ста лет! А может, он еще старше! А ты… – и Ильяна чуть не ляпнула, что мать ее на самом деле мертва, но что-то удержала ее, но что-то удержало ее, и она сказала другое, – мама, он ведь рос вместе со мной!

– Нет, Ильяна, даже не зови меня и не жди его обльше, – сказала мать, ты слышишь меня? Считай, что его никогда не было, ты не знала его! Он не так прост, как может показаться!

Ильяна решила, что мать думает, будто она не знает всего. А зря. Ведь полуправда – это тоже в какой-то степени ложь. Которой нельзя допускать.

А ведь в своей жизни мать допустила множество ошибок, от которых теперь пытается предупредить ее. Но хоть сама она считает это ошибками?

Конечно, тяжеле всех отцу. Что он подумал тогда, когда увидел Ильяну с тем же самым человеком?

Которому на самом деле совсем не пятнадцать лет.

Ильяна вдруг почувствовала, что даже не может смотреть в глаза своим родным. Эвешка уставилась на дочь пронзительным взглядом, словно пытаясь прочесть ее мысли. Снова затрещали бревна в стене – домовой забеспокоился.

Ильяна подошла к отцу, и тот порывисто обнял ее.

– Ивини меня, папа, я больше не буду, – пролепетала девушка и подумала, что это вышло совсем как-то по детски.

– Петр, – раздался голос дяди Саши, и отец отпустил Ильяну, – Петр, пусть она сегодня спит у меня. Я думаю, это будет лучше.

Ильяна вспомнила, что в детстве она часто спала в доме дяди, если ей снилось что-то ужасное – мать думала, что неприятные сны оставят ее.

– Да нет, не надо, что вы, – возразила девушка, – перестаньте!

Извините меня! Со мной все в порядке! Может, давайте лучше поужинаем?

Мне просто хочется немного подумать.

– Садись, детка, садись за стол, – засуетилась мать, – сейчас поужинаем.

Ильяна села за стол, как раз напротив отца, но так и не смогла заставить себя заглянуть ему в глаза.

– Мышонок, – начал отец, – я ведь знал его когда-то. Мы с ним враждовали, потом мирились, потом снова враждовали. А ты… Ты увидела его таким, каким когда-то твоя мать повстречала его.

– Но ведь он… – начала было Ильяна, но тут же замолчала, решив не начинать разговора – так переживаний на сегодня больше чем достаточно.

– Что он, не такой? – поинтересовался дядя.

– Нет, каждый год он…

– Каждый год? – ахнула мать, так когда же…

Все-таки они подловили ее! Но Ильяна упорно не хотела ничего больше говорить. Ей хотелось забиться куда-нибудь в укромное место и забыть обо всем этом. Или упасть в обморок. Что она и сделала.

* * *

– Мышонок? – раздался голос отца. Ильяна повернула голову: она лежала на кровати, голова ее была как-то неестественно поднята на высоких подушках.

– Очнись, мышонок, очнись, – повторял дядя, все в порядке! Мы не станем ни о чем говорить. Сейчас мама принесет ужин, покушаешь.

– Как ты напугала нас! – сказал Петр с облегчением, – ты ведь упала в обморок!

– Прости, папа, – пролепетала девушка, – я не знаю, как это получилось.

– Но за что ты извиняешься? Ты ни в чем не виновата! Я отлично знаю этого Черневога. Когда-то я был самым близким его другом.

Ильяна не поверила в это признание. Но что-то все равно смутило ее.

– Мы поговорим об этом, – сказал отец, только попозже. Когда ты почувствуешь себя нормально.

– Ладно, – отозвалась девушка, но только я сейчас уже себя хорошо чувствую.

– Может быть, может быть. Но все-таки сначала тебе нужно отлежаться.

– Я…

– Знаю, знаю. Ведь вы уже поговорили с дядей. Может быть, он сболтнул тебе что-нибудь лишнее. Но только ты не извиняйся: ты ведь ни в чем не виновата. Может быть, только в том, что ты слишком долго все утаивала от нас.

– Но ведь мама наверняка бы вообще запретила бы мне ходить на речку!

Петр понимал правоту дочери. Ведь Эвешка с легкостью запрещала все, что ей не нравилось, а душа ее не лежала к очень многому. А он не всегда был достаточно тверд с нею, когда она слишком уж зарывалась.

Ведь не зря Саша столько раз подчеркивал, что Ильяна – это его, Петра, дочь.

– Знаешь, – сказал Петр дочери, – когда-то по молодости, напившись в кабаке, я сел на лошадь, и она перемахнула через высокий забор. Это был спор. Я выиграл его. Я был пьяный, и мне море было по колено. Я ничего не помнил, и мне было не страшно, хотя я рисковал шеей лошади, не говоря уж о моей собственной шее. Но мне по сей день снятся жуткие сны, я вижу, как этот забор приближается ко мне.

– Но при чем тут…

– При том, чтобы ты знала, кто твой отец! Иногда я бываю таким дураком! И делаю слишком необдуманные вещи! Но я никогда никого не заставлял беспокоиться обо мне. Я был абсолютно всем безразличен. Но за тебя, мышонок, мы все очень беспокоимся. Если ты сломаешь себе шею, мы будем несчастными до конца своих дней. Ты понимаешь меня?

Возможно, отец сильно удивил Ильяну свои рассказом, Но главным было дать Ильне понять, что от нее зависит не только настроение, но и жизнь ее родных.

– Но мне кажется, что ничего опасного в этом не было, – сказала девушка, – это и в правду так. Ведь он ни разу не причинил мне зла!

– Я верю тебе, – отозвался Петр, я ведь знаю все его повадки. Но ведь что-то ему от тебя было нужно! Он никогда не отличался добром. Знаешь, мышонок… Это похоже на водку: с каждой новой стопкой тебя затягивает все глубже. Когда ты уже напьешься, то тебе даже смерть не кажется такой страшной. Ты можешь мне не рассказывать, что ты чувствовала. Я ведь это знаю. Когда-то я и сам испытывал такие же чувства…

– Мышонок, – вступил в разговор Саша, успокойся все в порядке. Тебе лучше отдохнуть. Ты будешь спать здесь. Мы подадим ужин прямо тебе в кровать. А я сегодня заночую у вас, чтобы было спокойнее.

Договорились?

– Хорошо, – сказала Ильяна, и Саша, встав, повел к двери отца.

Эвешка как раз собирала на большой поднос ужин для дочери в кухне.

Завидев вышедших из комнаты мужчин, она в сильнейшем воленении уставилась на них. отдав Саше покрытый вышитым полотенцем поднос, Эвешка снова принялась молоть жерновами лечебные травы. Петр открыл дверь в комнату, и Саша, держа поднос обеими руками, шагнул туда.

– Ну как там она? – наконец решилась спросить Эвешка, но ответ она уже занал зараннее.

– Вроде идет на поправку, чувствует себя лучше, – как можно спокойнее отозовался Петр, – слушай, что я тебе скажу. Пока не поздно, прекрати так сильно опекать ее! Старайся больше ей верить!

И Кочевиков понял, что жена сейчас тоже вонуется – ведь ей слишком много пришлось испытать в жизни. А сам-то он – чего в его жизни только не было – и драки с ревнивыми мужьями, и обольстительницы-русалки, и дружба с Черневогом, которая едва не закончилась для него фатально. Хорошо еще, что он вовремя раскусил его натуру…

Теперь жизнь стала еще сдложнее – вот, появились заботы с Ильной. Как случилось, что Черневог добрался до нее? И почему он стал вдруг так неосторожен, когда позволил застать себя вместе с Ильяной? Петр с такой силой сжал в руке палку, что заныли суставы.

– Перестань дурить, – прошептала Эвешка. Она сердцем чуяла, что творится в душе мужа. Конечно, она не доверяла Петру в том смысле, что думала, будто он неспособен увидеть все опасности, которые грозили Ильяне. Ведь он же не волшебник!

– Жена, ты все-таки сделала ошибку, – решительно сказал Кочевиков, – ты ведь понимаешь, о чем я говорю! Это бывает, когда бьешь лошадь – и она рано или поздно на скаку сбросит тебя, ты свернешь себе шею. Но только прошу тебя: не нужно делать это с дочерью!

Да, сейчас Кочевиков разговаривал словно не с женой, а с колдуньей, дважды рожденной на свет, которая зашла в своем колдовстве слишком далеко. Нет, ни в коем случае нельзя терять здравого смысла!

– Главное, – продолжал Петр, постараться избежать таких ошибок в будущем! Но только не так, как это делал твой папаша! Эвешка, ты не слишком ограничивай ее во всем! Она не должна чувствовать себя дома, как в темнице! Конечно, Черневог, рано или поздно но вернется сюда!

Если бы только знать, когда именно? Но я уверен, что все это из-за тебя! И с этой проблемой просто так не справишься, здесь одни только опасения не помогут! Надо действовать иначе.

– Все, водяной проснулся, – объявила Эвешка, тревожно глядя на дверь,

– Это САшка разбудил его! Еще бы – от такого крика кто угодно проснется!

Тут Петр вспомнил – жидкая черная грязь, блестящая и в ней кости… Уж жена умеет напомнить о чем-то! Там, под корнями дерева… Петр пришел туда, потому что поспорил на большие деньги. А деньги нужны были тогда! Еще бы – в Войводе деньги всегда нужны, особенно тем, кто всегда стремится к широкой известности.

Конечно, многого там Эвешка не понимала. Но зато она понимала главное – везде люди стараются обогнать друг друга, как и все в этом мире, чтобы завоевать достойное место под солнцем.

– Вот возьми ту же русалку, – продолжал рассуждать Петр, – что это такое? За счет чего она получает такую силу? Конечно, за счет своего безудержного желания она выпивает из людей жизненную силу! А теперь подумай – как долго ты сможешь удерживать возле себя Ильяну? Или меня?

Если Ильяна пожелает, она преодолеет любые запреты! Нет, пока не поздно, нужно менять твое воспитание!

В глазах Эвешки мелькнуло раздражение, но она предпочла промолчать.

А ведь Петр знал, сколь могущественной ведуньей является жена.

Возможно, она и в правду поняла, что одними только запретами ничего не добьешься.

– Эвешка, – продолжал муж, – ну неужели так трудно стать немного помягче?

Эвешка холодно посмотрала на Петра и ничего не сказала.

Взяв стоявшую в углу корзину, она поставила ее на стол.

Ни слова не говоря, женщина стала укладыват в нее вещи.

– Что это такое? – спросил он.

– Это значит, что тебе лучше самому жить с нею! Без меня! У тебя, я думаю, это получится верно.

Женщина говорила так, но на сердце, Петр это чувствовал, у нее быо совсем другое. Было понятно, чего хотелось Эвешке – она почувствовала себя преданной, но желала, чтобы все слушались только ее, поскольку только себя она полагала предчувствующей все опасности.

Но Эвешка была женщиной опасной – ей ничего не стоило погубить того, кто стоял на ее пути. Как она поступит в этой ситуации?

– Я заберу лодку, – донесся до Петра голос жены, – ведь там уже лежат припасы, да?

Он автоматически кивнулголовой, словно речь шла о чем-то обыденном.

Петр тяжело опустился на лавку возле стола, думая, почему это не слышно голсоов Саши и Ильяны. Конечно, Саша – человек хладнокровный, он постарается проонтролировать ситуацию…

Вдруг Петр почувствовал на губах солоноватый привкус крови. Удивившись он понял, что прокусил губы. Впрочем, он сделал это намерено, думая, что боль отвлечет его от тяжелых мыслей.

Шаги жены слышались уже в другой комнате, а потом снова зазвучали рядом – она собирала свои вещи. Раньше Эвешка тоже часто угрожала, что уйдет на все четыре стороны. А теперь она приводила в исполнение свою угрозу. Видимо, у нее действительно не было выбора – волшебникам очень трудно ужиться рядом с обычными людьми.

– Об остальном я сама позабочусь, – нарушила тишину Эвешка, когда настанет время.

– О Саше? – пробормотал вопросительно Петр, надеясь, что Саша как раз слышит их. Он подумал, хорошо ли сейчас Саша чувствует себя. И Ильяна.

Ведь Эвешка, как все чародеи, была опасной. Иногда их волшебство калечит, а иногда и убивает близких им людей. Эвешка всю жизнь боялась этого. Возможно, она решила избавить их от этого страха, а заодно и себя.

– Нет, – громко ответила жена. Петр услышал скрип отворяемой двери, а потом почувствовал, как в комнату ворвался вихрь холодного воздуха.

Боже, подумал Петр, в кого она превратилась. Честное слово, рядом с нею даже этот Черневог не кажется таким уж опасным.

– Тут слишком много силы, – ответила снова Эвешка, выходя за дверь, – слишком много силы, чтобы заниматься волшебством!

Петр почувствовал радость, что Эвешка покидает этот дом. Вдруг он услышал ее шаги – она возвращалась. Весь дом словно застонал. Вот он почувстовал ее губы на щеке, а потом словно начал проваливатьсяв какую-то темноту…

– Мне нужно сделать это, Петр, – донесся откуда-то словно издалека ее голос, – я обязана… Или мы все погибнем!

Но о чем это она говорила? Руки Кочевикова затряслись крупной дрожью…

* * *

Хорошо еще, что Ильяна спит, подумал Петр через некоторое время выходя из забытья. И хорошо. что Саша продолжал оставаться возле нее. Но может, это вовсе не Эвешка сказала? Может, это просто послышалось? Или это какое-то дьявольское наваждение?

– Это все, что я помню, – сказал потом Петр.

Саша, вышедший из комнаты, тяжело опустился рядом не скамейку.

– Выпей немного чаю, – предложил он, пододвигая свояку чайник.

Петр тяжело схватился за посудину, и вдруг увидел скол на глиняной поверхности – еще со времен Уламеца. И Кочевиков поствил чайник обратно на стол.

Она сейчас плывет по реке. На юг, – продолжал Саша, – она забрала лодку! Мне кажется, что водяной обязательно пустился за ней.

– О, Боже! Что еще?

– С водяным вообще нужно быть поосторожнее! Мне кажется, что это она накликала его. Впрочем, в этом я не совсем уверен!

– Она все утро смотрела на воду! Прислушивалась к его плеску! Нам этго не понять!

Постепенно Петр стал вспоминать все, что ему пришлось пережить перед забытьем.

– Что-то такое случилось со мной, – сказал он, ощупывая голову, которая болела, – даже не знаю! Но вообще только теперь я начал понимать тебя!

– А я возле тебя и не сидел. Только возле Ильяны. Она сказала мне сидеть возле девочки и не позволять вставать ей с постели.

Впрочем, остальное пояснять Саше уже не было необходимости. Ему вовсе не хотелось вспоминать, что произощло. Вплоть до сегодняшнего утра. В кровать его, скорее всего, уложил Саша. Позаботился он даже о завтраке, который как раз дымился на столе.

– С тобой хоть все в порядке? – спросил он Сашу.

– Со мной-то да, а вот ты как себя чувствуешь?

– Ну, завтрак съесть точно смогу. Ну, и что нам теперь делать? – вдруг Петр с особенной остротой ощутил, что Эвешка больше не вернется, и ему сразу стало не по себе. Что же теперь будет?

– Я ничего не знаю, – отозвался свояк.

– Ох, что же я начал всякую чепуху молоть! Ведь ей это не понравится!

– Ну, в отдельных случаях она может быть очень терпеливой, – отзвался Саша, – в одном она точно права – сколько времени она сможет поддерживать нас в таком состоянии – никто этого не знает!

– О чем это ты?

– Ну… об использовании волшебства. Если принимать во внимание ее теперешнее настроение, то это не может продолжаться уж слишком долго!

Но я боюсь не того, а того, что здесь кое-что может быть странным…

– Что ты имеешь в виду под «странным»?

– Ну, возможно все это из-за водяного! Хотя он любит воображать, будто он все затевает.

– Но Вешка что-то хотела сказать, даеж против своей воли, но потом все-таки умолчала.

– Нет, просто у нее была какая-то своя идея, а со мной она все равно не согласилась бы.

– Мне кажется, что она все знает. Она имела дело с Черневогом – и тут совпадения никакого быть не может! И Черневог не случайно здесь объявился!

Ты хочешь сказать, что они все еще связаны друг с другом? Но неужели… – тут сердце его забилось сильнее, – неужели она собралась обратно?

– Ты хочешь сказать, хочет ли она снова стать русалкой? Я сильно в этом сомневаюсь. Даже думаю, что это не так! Ты только не волнуйся! Мы скоро во всем разберемся!

– Но я должен знать все уже сейчас! – Петра охватила паника, – Саша, она затевает что-то недоброе!

– Да нет, она наоборот делает то, что нужно сделать, – голос своякак звучал тихо, но твердо, – она отдает отчет в своих действиях, и просит, чтобы мы удержали от безрассудных поступков девочку! Конечно, это все равно когда-нибудь должно было случиться. Я предполагал, что будет нечто подобное, но не ожидал появления самого Черневога. Но ничего не поделаешь. Но ты напрасно принимаешь все так близко к сердцу.

– Но почему мы не предполагали, что он придет? Неужели мы просто о нем забыли? Неужели он заставил нас забыть о себе? Или…

– Да, он очень силен! И опытен! Нет, я не верю, что он случайно появился в наших краях!

– Значит, ты думаешь, что все это случилось из-за него? Или есть кроме него еще что-то?

– Я понятия не имею, – признался Саша, но в любом случае, виновна в этом не Эвешка! Ведь она первой подставлялась под удар!

– Эвешка верит в волшебство! Но только в доброе! Она думает, что в нас, во дворе, в лесу живут какие-то силы, которые враждебно настроены к нам! По меньшей мере, они отличаются от тех сил, которые нам известны! Ведь Эвешка разбирается в чародействе куда лучше меня! Как знать, может, она почувствовала какую-то опасность, которую не смогли увидеть мы, и поняла, что убедить нас в своей правоте все равно не сможет! Но если ты хочешь знать мое мнение, то я убежден, что она боролась с чем-то особенным…

– Но… что это может быть?

– Вот этого мне не понять! Только чувствую, что опасность какая-то! Но то ли Эвешка с нею борется, то ли она сама попала в эту опасность!

В воздухе повисла зловещая тишина.

Наконец, Саша, собравшись с мыслями, продолжил:

– Если Эвешка совершила где-то промах, то она постаралась никому ничего не рассказывать, и не вовлекать в трудность, чтобы не повергать опасности. И никто из нас ни о чем не подозревал! Но вот что я думаюЭвешка носила свои тайны в себе, но у нас есть Ильяна, в которой есть Эвешкина кровь. Она тоже волшебница, она тоже умеет читать мысли!

Конечно, не так хорошо, как мать, но все же! А дети, как известно, очень любобытны, И Эвешка наверняка понимала это, потому она и вела себя так, чтобы девочка держалась от нее подпльше. А если предположить, что Эвешка сама была нашей бедой, то Ильяна начала бороться с нею, даже того не сознавая! Но что бы мы не говорили, доподлинно ясно одно – наша девочка, наш мышонок, здорово покалечена!

Ее душа получила сильную рану! А ведт она еще почти девочка…

Петр нервно отпивал чай из большой глиняной кружки. Но чай давно остыл.

– Значит, – прлохрипел он, ты считаешь, ты считаешь, что Эвешка слабое место в нашей обороне?

– Если сказать честоно, то да! Ты посмотри, как она нападала на Ильяну. И безо всяких на то причин. Странно, что она почти не уживалась с ребенком. Стоило только Ильяне спросить ее о чем-то ином, кроме домоводства, как сразу ругань, упреки. А всем дедям свойственно проявлять интерес к окружающему миру! Нет, я ничего не хочу тебе советовать, ты сам должен все для себя решить!

– Я не знаю ничего! – поежился Петр, – я вообще себя сегодня неважно чувствую!

– Да нет, что ты! Все, как обычно! Среди нас ты единственный, кто не имет никакого отношения к волшебству! И потому ты самый защищенный»!

Но, с другой стороны, ты тоже слабое звено в обороне…

– Как же, дурак, да еще с мечом!

– Ругать себя не надо, но можно допустить, что кто-то может внушить тебе не то, что нужно! Но сюда может явиться какакой-нибудь дурак с мечом и, образно говоря, изрубить нас на куски!

– Вот это и в самом деле большая глупость! Даже боюсь представить, что с ним потом случится!

– Нет, об этой мысли даже забудь! – отшатнулся от стола Саша. он теперь и сам испугался, только не мог понять, чего именно.

– Хорошая погода сегодня, – произнес Александр уже другим голосом. Он знал, что уж если кто-то рассержен, то лучше говорить о погоде – самая безопасная тема.

– И в самом деле, хорошая погода сегодня, – согласился Петр, – вон как солнце сияет!

– Но солнце тоже в опасности!

Ну все, точно помешательство! Петр почувствовал, как по спине поползли мурашки.

– Вот так-то, – сказал Саша загадочно, кстати, не пора ли будить Ильяну?

– А может не стоит пока? Ты не увиливай в сторону, уж лучше скажи, что в действительности происходит с моей женой? Я имею право знать это!

– Она захотела, тут Саша набрал в грудь попбольше воздуха, а потом выпалил, – она оставила меня, чтобы я присмотрел за Ильяной! Она сказала, что я единственный, кому она доверяет! Но я и в правду не знаю, почему она так решила! Эта Эвешка, она в самом деле…

Но тут в мозгу Петра заколотило – он услышал голос жены, который звучал откуда-тоиздалека:

– Я люблю тебя, Петр! Но я не могу вернуться к вам, пока все не наладится!

Петр неловко дернулся, но голос продолжал звучать в его ушах:

– Если нет инной надежды, то придите вы ко мне! Прилди ты! Но тогда САша не пойдет с тобой, и жизнь твоя, и душа будут в смертельной опасности!

И прошу тебя: не надейся на Ильяну! Не надо, ты даже не представляешь, что она может тебе сделать, сколько горя!

Предупреди Сашу…

О чем – хотелось спросить Петру, о чем его нужно предепредить?

Но Петр больше не слышал голоса жены.

* * *

Пробуждение в то утро было самым обычным – как Ильяна просыпалась утром любого дня. Но, только открыв глаза, Ильяна почувстовала, что с одной стороны кровати что-то тяжелое, то ли лежит, то ли сидит. Так и есть – повернув голову, она увидела отца, присевшего на край кровати.

Он выглядел усталым, глаза его были красными от усталости. Неужели он вообще не спал? Петр тоже встрепенулся, увидев, что дочь наконец проснулась.

– Как здоровье, Ильяна? – спросил он тихо.

Обычно отец никогда не называл ее по имени, но только в тех слкчаях, если происходило что-то серьезное. Но что могло случиться?

Ильяна попыталась восстановить в памяти собятия вчерашнего дня.

Странно, но она совершенно не помнила, когда легла спать. Но проснулась тем не менее в своей кровати. Но главное то, что отец рядом.

Вот мать… где она? Что с нею? Что-то не слышно ее голоса, звона посуды… Неужели она…

Так, а ее друг… Да, мать его прогнала. Скорее всего, навечно.

И тут по щеке девушки на подушку скатилась слеза, хотя плакать она совсем не собиралась.

Проклятье!

– Ильяна!

– А мама… где она? Она, что теперь безумна? Я… кажется, я видела сон… Или я что-то почувствовала… Извини меня, но я…

– Хорошо, что ты извинилась, дитя мое, – отец погладил Ильяну по голове, ты только успокойся и перестань тревожиться!

Так, значит, и в самом деле случилось что-то страшное! И Ильяна хотела знать точный ответ – горькую, но все же правду. И немедленно.

– Мышонок, твоя мама ушла от нас! Она уплыла по реке!

– Но ведь там водяной!

– Я знаю. И она тоже знает! Но большая опасность ее подстерегает тут!

– Значит, это я! – Ильяна теперь поняла, почему мать так сурово относилась к ней.

– Мышонок, я прошу тебя думать о матери только хорошее! И всегда будь честна со мной! Ты обещаешь?

– Но ведь я ничего не делала!

– Но я этого и не говорю, перестань!

– Но зачем же ты тогда говоришь, что она уехала из-за меня? – Ильяна видела, что отец немного сердится на нее, и он, кажется, начинал обращаться с нею так же, как обращалась мать, когда никого не интересовала правда. Конечно, мать перед отъездом наговорила папе про нее всякой ерунды, обвинила во всех смертных грехах!

И по другой щеке тоже скатилась слеза.

– Не плачь! – утешил ее Петр. Но Ильяна не обратила на его слова никакого внимания.

Петр угрюмо молчал.

Ильяна встрепенулась: и в самом деле – пора выбросить из головы дурные мысли. Вон отец пришел утешить ее, хотя сам очень устал, а она еще и расстроила его своими капризами.

Но одно для девушки было несомненным: мать оклеветала ее. Но для чего это было делать напоследок? Может, она хотела что-то скрыть, замести следы?

Конечно, мать всегда хотела, чтобы окружающие настороженно относились к Ильяне, мать не хотела, чтобы Ильяна с кем-то дружила. Если бы не дядя Саша, мать наверняка внушила бы отцу, что она такая-сякая и вообще сжила бы ее со свету. А теперь она ушла. Ну и пусть, пусть уходит. А ей, Ильяне, нужно одно – поскорее вернуть своего друга.

Но ведь и дядя Саша тоже сказал, что этот Черневог плохой! Все против нее! Всегда.

И это не смотря не то, что Ильяна искренне любила их всех. А мать только и делала, что отгораживала ее всю жизнь от окружающего мира. И никто никогда не сочувствовал Ильяне. Но вот что было невозможно понять – почему матери было выгодно видеть ее постоянно одну. И почему это вдруг дядя и отец бросились защищать?

Вот и дядя говорит, что думает так, как думает она – некрасиво. Ведь мы, говорил он, прислушивались к тебе. Но вышло так, что Ильяна сделала несколько неверных шагов. Так говорили они. Но в самом деле это было не так?

Конечно, Ильяна не склонна была видеть себя исключительно в положительном свете. Но и нельзя же постоянно обвинять во всем себя. Он же говорила дяде, что уже сколько лет по весне встречается со своим другом, и он ни разу не причинил ей вреда. Как интересно было с ним! И почему это, интересно, она должна прерывать такую дружбу. Если только потому, что мать против, так ей лучше и в самом деле было уплыть на лодке.

Дядя говорил, что ей суждено превратиться в русалку или в кого-то там еще, если она станет водиться с нечистью.

Но почему это он, который всегда спорил с матерью, так неожиданно принял ее сторону?

А теперь возле нее сидел отец и говорил:

– Мышонок, я прошу тебя – не доставляй мне сегодня тревог! Не надо! Твоя мать покинула нас, и потому ты можешь немного отдохнуть и прийти в себя! тебя больше некому здесь тревожить! Впрочем, если ты хочешь, мы можем обо всем поговорить!

Но если же ей не хочется говорить…

– А, пока, мышонок, вытри слезы и позавтракай, чтобы мы с дядей не беспокоились!

А Черневог может приходить сюда еще несколько дней, пока длится весна.

А там придется ждать до следующего года. Но пока поговорить с ним, вероятно, не удастся.

Дядя же говорил, что нельзя с ним разговаривать.

Ах, если бы они все оставили ее в покое!

Впрочем, ей не хотелось, чтобы отец и дядя ушли, подобно матери.

– Ну, будешь завтракать? – донесся словно издалека голос отца.

Девушка согласно кивнула. И в этот момент ей захотелось, чтобы дядя Саша перестал злиться не нее.

* * *

– Я сам приготовлю завтрак! – настаивал Саша, оттирая Петра в сторону, который все порывался взять на себя обязанности повара. Впрочем, готовить они умели, и довольно неплохо.

А потом придется еще мыть посуду.

Наконец они подготовили необходимые продукты и принялись стряпать.

Кухонную выгородку заволокло дымом подгоревшей пищи, и домовой где-то за печкой снова застонал – он ведь был хозяйственным существом, и любой непорядок для него – страшное оскорбление.

Ильяна, сумрачная, села за стол. Она стала вчитываться в мысли мужчин.

– Вижу, вы хотите, чтобы я страстно возжелала ее возвращения! – наконец не выдержала она.

– Вообще-то нехорошо лезть в чужую душу! – вознегодовал Петр.

– Вот еще, и вовсе я никуда не лезла! – отозвалась девушка задиристо, но продолжила, – дядя…

– Чего? – выглянул из кухни Саша.

– А ведь мама во всем винит меня! Как обычно!

– Не винит она тебя! – воскликнул Петр, – я ручаюсь головой! Послушай, а почему бы тебе не сбегать в конюшню и не заседлать коней?

– Но я не хочу ездить сейчас верхом!

– Не хочешь? Но что же ты собираешься весь день делать. Ведь только утро?

– Даже не знаю.

– Но тогда почему бы не прокатиться?

– Вообще-то я хотела бы кое-что записать!

– Ну что же, тоже неплохая идея! – ободрил Саша, постукивая посудой.

– А вот я так не думаю! – возразил Петр, – хватит с нее этого волшебства! Она ведь еще ребенок! Нечего заниматься тем, что ей придется делать в будущем! Детям положено играть и веселиться, падать и обдирать колени о сучья!

– Что ты! – удивилась Ильяна.

– Я ничего!~ Мы с дядей уже обсудили кое-что. И еще тогда, до того, как, – у него явно не вырвалось «до того, как я женился на твоей матери». Что было бы, конечно, логично. Но он сказал иначе, – мы с ним все-таки друзья! А тебе не следовало бы впадать так часто в дурное настроение!

– Я знаю! – отозвалась девушка.

Петр нахмурился – сейчас она говорила точно так же, как и Эвешка. Ну все, начинаются воспоминания.

– Если хочешь, я могу поехать верхом! – тут же предложила девушка.

– Мышонок, я вовсе не собираюсь заставлять тебя делать что-то! Для чего вынуждать кого-то? Твоя мама – очень гордая женщина. И легкоранимая. И она не хочет, чтобы ты выросла такой же, как она. Она хочет, чтобы ты…

Вот «хочет» было не слишком подходящее слово. И отец сам это почувствовал. Он тут же замолчал.

– Я не знаю, чего она именно хочет! – возразила Ильяна, – она так часто меняет свое настроение! Постоянно! Тебе лучше знать!

– Но ты-то чего хочешь, знаешь хотя бы? Так иди и занимайся этим!