Текст книги "Сердце дикарки"
Автор книги: Кэрол Финч
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 27 страниц)
Когда Алекса ничего не ответила на этот выговор, он подошел к кровати, рассчитывая, что найдет жену прямо поверх покрывала. Он вгляделся в темноту, потом похлопал рукой по постели, но не нашел ничего и нахмурился.
– Да где же ты, черт тебя побери? – Кин остановился и начал настороженно прислушиваться, но в спальне царила мертвая тишина. Наконец он решил зажечь лампу и обнаружил, что свои гневно-обличительные речи обращал к стенам. Алексы нигде не было видно. Он нахмурился еще больше и воздел руки к небесам. – Господи, скажи, чем я заслужил это? – вопросил он, надеясь на божественный отклик, но тщетно.
Внезапно ветер донес до него слабый свистящий звук, похожий на чириканье больного воробья. Кин раздраженно зарычал. Ну понятно, маленькая дрянь проскочила спальню и оказалась на балконе. И решила спеть полночную серенаду, имитируя птичьи трели.
Он решительно вышел на балкон и замер на месте. Алекса ходила по перилам, как акробат по туго натянутой проволоке. Господи, великий Боже, будь милосердным! Она была на краю неминуемой гибели. Сердце Кина замерло, потом гулко забилось и снова замерло, остановилось совсем. А Алекса продолжила свой рискованный путь и схватилась за выступающую балку, когда собиралась сделать шаг по воздуху.
Кин осторожно, без единого резкого движения подобрался к ней, боясь заговорить, чтобы не напугать. Малейшая неосторожность, и она полетит вниз, разобьется насмерть. Затаив дыхание, он наблюдал, как она повернулась и направилась в его сторону. Господи, у него просто руки чесались поймать эту хмельную ведьму. Тогда он спокойно придушит ее этими руками, не дожидаясь, пока она самостоятельно убьет себя.
– Какая красивая ночь, правда? – заявила Алекса, но так нечленораздельно, что фраза осталась непонятой.
– Мадам, что, во имя всего святого, ты тут, к дьяволу, делаешь? – спросил Кин так тихо, что угроза в его голосе осталась не замеченной мадам.
– Трогаю звезды, – по-прежнему неразборчиво ответила она. – Смотри, я могу дотянуться прямо отсюда. Сейчас принесу тебе одну.
И она наклонилась, одна нога – на перилах, вторая повисла в воздухе. Кин задохнулся, будто проглотил разом полуночное небо вместе с луной и звездами. Его сумасшедшая супруга доведет его до разрыва сердца. Он умрет от шока раньше, чем она – от своего глупого дурачества.
– Слезай оттуда сию же минуту, – процедил он, стараясь ни в коем случае не испугать ее. И задохнулся: Алекса потеряла равновесие и замахала руками, словно внезапно выросшими крыльями.
Кин рванулся, схватил ее за ноги и дернул к себе, пока она не совершила свой первый и последний в жизни прыжок в пустоту.
– Проклятие! Если уж ты непременно решила умереть, то почему бы не позволить мне убить тебя? – зарычал он в то мгновение, когда прижал ее, невредимую, к своей груди. – Это доставит мне непередаваемое наслаждение после всего того идиотства, что ты учинила за сегодняшний день!
Но Алекса была не в состоянии понять суровые слова, грубый тон, она просто свернулась клубочком, довольно вздохнула и закрыла тяжелые веки.
– Отвези меня домой, Кин, – пробормотала она, внезапно устав от своего полета к звездам.
– А где же, ты думаешь, ты развлекаешься последние четверть часа? – иронически осведомился он. Потом понял, что она снова уснула и не слышит ни одного слова.
Несколько минут Кин просто стоял, держал ее на руках и радовался, что она в безопасности. Потом отнес в комнату и положил на середину кровати. Поиграл с соблазнительной мыслью привязать ее – на случай, если она проснется, и решится еще на какую-то выходку. Постоял рядом с кроватью, глядя па растрепанную, но такую привлекательную красоту, и нехотя улыбнулся.
– Если бы ты знала, сколько неприятностей сумела мне причинить, то была бы безумно горда собой, – прошептал Кин и отправился искать ночную рубашку, брошенную им, когда спешил спасать свою дикую птичку от полета из гнезда:
Вернувшись к постели, он снова постоял, глядя на аппетитную фигурку, которую не могли скрыть никакие тряпки, даже тот маскарадный костюм, который она нацепила для своей прогулки по Новому Орлеану. Пожалуй, привязать к кровати – самый надежный способ удержать эту очаровашку в постели, но Кин подумал, что есть кое-что другое, что привлекает его намного больше.
Глава 19
Алексу разбудило звяканье монет в карманах ее штанов – кто-то осторожно снимал их. Она приподняла ресницы и увидела лицо Кина всего в нескольких дюймах от своего. Синие глаза сияли желанием, таким невероятным желанием, что Алекса не смогла бы оторваться от этого зрелища даже во имя спасения собственной жизни. Искусные пальцы проворно расстегнули рубашку и отбросили ее в сторону. Она знала, что должна возражать, сопротивляться, но воля покинула ее при первом же прикосновении его рук. Теплое покалывание распространилось по всей коже, мужские пальцы ласкали ее тело, возбуждая такое желание, что его не могло заглушить даже выпитое вино.
Даже сейчас, зная, что Кин предал ее с другой женщиной, она продолжала жаждать его поцелуев, ощущений его рук, бродящих по всему телу. Она должна завоевать его любовь. Она нуждается в нем – хочет его. Кин – ее муж, не Джессики. Она, Алекса, имеет полное право наслаждаться его объятиями. Она любит его. И никто не запретит ей показать, насколько сильно любит. Ее губы приоткрылись.
– Алекса… – Горячее дыхание опалило ей щеку, на лицо посыпались поцелуи. – Хочу тебя.
Она почувствовала такой восторг, такое облегчение. «Может, у меня все же есть еще шанс завоевать его?» – подумала Алекса, обняла руками широкие голые плечи и притянула Кина ближе, бесстыдно предлагая себя.
– Я тоже хочу тебя. – Она запустила пальцы в его густые волосы, провела ими по голове, по мускулистой шее. – Всегда хотела, с самого первого дня.
Страсть вспыхнула с удвоенной силой, и Алекса ощутила, что ее подхватило и закружило в захватывающем дух вихре. Кин осыпал ее головокружительными ласками, поднимая на неистовые, недосягаемые высоты и бросая потом в черную бездну.
Она отвечала на ласки смело, дерзко, нескромно, дразня и возбуждая. Алекса осыпала поцелуями широкую грудь, ощутив губами биение его сердца. Тонкие пальцы пробежали по бедрам, проложили горячую тропинку ниже, заставляя его стонать от упоения и блаженства.
– Ты колдунья, настоящая ведьма, – прохрипел он и впился в нее губами. – Ты можешь растопить мой гнев простым прикосновением. Я не могу владеть собой, когда ты рядом. Возьми меня с собой на небеса, Алекса, сладостная моя. Я не вынесу больше этой пытки желанием.
И сладостная Алекса улыбнулась ему в ответ. Все ее тело томилось и стремилось к нему.
– Мое колдовство – это любовь, – прошептала она дрожащим голосом. – Я люблю тебя, Кин. Да поможет мне Бог, но я люблю.
Он притянул ее к себе, стремясь к такой близости, какой они еще не испытывали. И они поднялись и поплыли в темное небо, к далеким звездам, ни на секунду не размыкая объятий. Кин почувствовал, что сердце готово вырваться из груди, и прижал к себе Алексу еще крепче. Даже боль от раны не в состоянии была затмить удовольствия от полета к небесам с этой темноволосой то ли ведьмой, то ли ангелом. Да, она обладала неограниченной властью над ним, властью заставить забыть обо всем на свете, кроме ее восхитительного, роскошного тела и наслаждения обладания им.
Алекса прижималась к единственной надежной опоре в закружившем ее водовороте и упивалась ощущениями, переполнявшими все ее существо. Она любила, любила его безумно, и ничто не могло сравниться с этой сладостной капитуляцией – безраздельной, беззаветной сдачей души и плоти. Когда Кип задрожал над ней и погрузился еще глубже, будто хотел, чтобы мгновение никогда не кончалось, Алекса почувствовала, будто земля разверзлась и поглотила ее. Она вцепилась в него, потрясенная всепобеждающим ощущением, пронзившим ее, как удар молнии.
– Держи меня, Кин, – задыхаясь, попросила она, прижимаясь головой к широкой груди. – Никогда не отпускай, никогда.
Постепенно они затихли и вернулись в тишину спальни. Алекса довольно улыбнулась и немедленно погрузилась в охватившую ее дремоту, обняв Кина рукой и уютно прижавшись головой к его голому плечу.
Кин взглянул на нее и залюбовался темными волосами, поблескивающими в лунном свете, длинными ресницами. Он вспоминал, как она заставила его гореть желанием, и нежно улыбался. Но мысль о Джессике прокралась и сюда и начала преследовать его в темноте. Он осторожно отодвинулся от спящей Алексы, поднялся, надел брюки, подошел к окну и остановился, глядя вниз. Потом нерешительно нахмурился, оглянулся на кровать, где тихо посапывала захмелевшая русалка.
Кин тяжело вздохнул, накинул рубашку, медленно двинулся к двери и исчез в темноте, оставив в одиночестве ничего не подозревающую Алексу.
Алекса с трудом приоткрыла налитые свинцом веки и скорбно застонала.
– Как ты себя чувствуешь сегодня утром, мадам? – весело поинтересовался Кин.
Яркое солнце радостно заливало комнату, но Алекса скорчила гримаску – голос мужа прозвучал как громовой раскат или огромный барабан. Она осторожненько приподнялась, оперлась на локоть и попыталась разглядеть Кина. Он стоял перед умывальником и смывал с лица мыло. Алекса подивилась перемене в его внешности – без бороды он стал даже еще красивее. Если только это вообще возможно, подумала она.
Веселая улыбка вызвала к жизни ямочку на щеке и тонкие морщинки вокруг невероятно синих глаз. Алекса никак не могла понять, как это ему удается выглядеть таким отдохнувшим и приветливым – сама она чувствовала себя просто отвратительно. Усевшись на край постели, она почувствовала, как подкатила дурнота, и немедленно опустилась обратно на подушку. Если вести себя неосторожно, можно растерять все содержимое желудка.
– Ужасно, Кин, я чувствую себя просто ужасно, – слабо пролепетала она, мгновенно побелев. – Есть какое-нибудь средство от этого чудовищного похмелья?
Кин подошел к кровати все с той же приветливой улыбкой.
– Надеюсь, ценный урок пойдет вам на пользу, мадам, – насмешливо заявил он, разглядывая белое как простыня лицо. – Леди, злоупотребляющие вином – особенно тем, которое подают в казино, – всегда расплачиваются на следующий день за свои грешные удовольствия.
– Я не ждала от тебя сострадания и не нуждаюсь в советах о пользе воздержанности, – проворчала Алекса тоном не менее кислым, чем содержание ее вздымающегося желудка.
– Возможно, глоток бренди может поправить дело, – коварно дразнил ее Кин, пока глаза впивали каждый изгиб ее едва прикрытой фигуры.
От одной мысли о спиртном Алекса позеленела.
– О, ты хочешь наказать меня еще больше? – жалобно простонала она.
Кин присел па край кровати, взял Алексу за подбородок и заставил посмотреть ему прямо в глаза.
– Если ты повторишь те слова, которые сказала прошлой ночью, я прикажу Генри приготовить огненную смесь, которая мгновенно исцеляет тяжелейшие похмелья.
Алекса нахмурилась – она решительно ничего не понимала. Прошлой ночью? Предрассветные часы представлялись какими-то туманными обрывками, и ей никак не удавалось сложить их в четкую картину. Неясные образы приходили и тут же ускользали, но она не могла вспомнить, что же именно произошло после того, как ушла из казино.
– О чем ты говоришь? – озадаченно спросила Алекса. Неужели вино развязало ей язык? Что же такое она спьяну сказала Кину? – Что такого могла я сказать, чтобы стоило повторять? – Наверное, она выпила слишком много и ничего не соображала. До вчерашнего дня она никогда в жизни не пила ничего крепче кофе и искренне верила, что вино – корень всех зол.
Кин настороженно посмотрел на нее. Неужели она не помнит события прошедшей ночи, то упоение, что они пережили в объятиях друг друга?
– Ты сказала, что любишь меня, – ответил он. – Помнишь?
Алекса мгновенно побелела еще больше, стала почти прозрачной.
– Нет, – предельно честно отозвалась она.
– Нет – что? Не любишь меня или не помнишь, что призналась? – настойчиво спросил Кин, следя, как коршун, за ее лицом, чтобы понять, лжет она или нет.
– Я бы предпочла обсудить это в другой раз. Я не могу состязаться с тобой в остроумии в столь ранний час. – Алекса накрыла подушкой пульсирующую болью голову. Ей хотелось только одного – чтобы Кин оставил ее и позволил тихо умереть.
– А я предпочел бы обсудить это именно сейчас, – настаивал Кин, отнимая у нее подушку. – Я хочу знать: то, что ты сказала ночью, – это правда или очередная из твоих издевательских игр? Ты уже однажды раньше говорила, что любишь меня, а спустя тридцать секунд заявила, что вес это ошибка и недоразумение. – Алекса попыталась заползти под простыню, но Кин накрутил ее черные волосы на руку, как лассо, заставляя ее или ответить, или рискнуть расстаться с этой роскошной гривой. – Я требую честного ответа, и требую его сейчас!
– Почему? – отпарировала Алекса, скрипя зубами, чтобы не закричать от боли. – Потому что собираешь разбитые сердца, как осейджи – скальпы?
Кин зарычал, в ярости от ее непроходимого упрямства.
– Проклятие, женщина, говори сейчас же – да или нет? Алекса вывернулась, несмотря на угрозу потерять волосы вместе с корнями. Она попыталась посмотреть на Кина, но глаза наполнились горячими слезами. Он снова стремился унизить ее, заставить признаться в том, что было похоронено глубоко в сердце, пока вино не развязало ей язык. Но может быть, подсознательно ей хотелось, чтобы он знал? Сколько еще сможет она прятать свои чувства, ведь они все равно видны в ее глазах при каждом взгляде на него. Да он просто слепой, если не видит, что она любит его.
– Ну, по правде говоря, я…
Слова замерли у нее на губах, когда в дверь постучали. Генри доставил Кину записку. Он прочел, нахмурился и взглянул на Алексу.
– Клинт хочет видеть меня. Немедленно. Я вернусь, как только освобожусь.
Он вышел, а Алекса облегченно вздохнула – ей в высшей степени повезло. Но что теперь делать? Когда Кин вернется, он, вне всякого сомнения, снова задаст ей тот же вопрос. Алекса не могла бы сказать, что с нетерпением ожидает следующей встречи. Лучше сбежать из дома и не возвращаться до позднего вечера. Но, к несчастью, она даже подумать не могла ни о чем, кроме того, чтобы дать своему несчастному телу возможность оправиться от чудовищных последствий выпитых бокальчиков. Никогда больше, поклялась себе Алекса. Она накрыла подушкой раскалывающуюся голову и пожелала, чтобы весь мир провалился в тартарары, пока она не придет в себя.
Алексе удалось избегать встречи с Кином больше двух дней. Когда бы он ни возвращался домой, она всегда куда-то направлялась. Так что они успевали только поздороваться – и одновременно попрощаться. Она готова была поспорить на все свои деньги, что Кин встречается с Джессикой каждую ночь, когда якобы отправляется в казино. Несмотря на эти подозрения, Алекса молчала. Прежние споры и ссоры не принесли никакого результата, так что вряд ли это произойдет теперь. Это просто способ разрядить напряжение и излить досаду. Она должна научиться терпеть и надеяться, что Кин в конце концов поймет тщетность и опасность своих тайных встреч с невесткой.
Но на третий день Алекса не успела удрать. Кин поймал ее в спальне и решительно направился к ней. Она глянула на него с опаской. Он был мрачным, мрачнее, чем когда бы то ни было.
Алекса моргнула и встретила его испытующий взгляд.
– Что случилось, Кин? Неприятности? – неуверенно спросила она.
Он внимательно вгляделся в ее свежее лицо, отметил румянец, выступивший на щеках после бешеной скачки на подаренном Клинтом жеребце. Кин стоял у окна и видел, как она перепрыгнула живую изгородь, окружавшую особняк. Его до сих пор удивляло, как такая изящная маленькая женщина могла решиться на подобное. Он провел несколько дней, приводя мысли и планы в порядок, и в конце концов определил свои дальнейшие намерения и действия в отношении Алексы. Решение было непростым, но он был готов к последствиям.
– Алекса, я должен кое в чем признаться тебе. – Кин опустил голову, внимательно разглядывая ковер под ногами, откашлялся и, наконец, встретился с ней глазами. – Мне нелегко это говорить. Я уже пытался несколько раз объяснить, но так и не сумел найти правильных слов, или нас прерывали. Алекса, я…
Резкий скрип двери заставил Кина вскинуть голову и гневно оглянуться. Вечно кто-то врывался в комнату и мешал их беседе, но сегодняшний незваный гость был особенно некстати. Вот уж кого Кину совсем не хотелось видеть…
– Ну-ну, неужели вы до сих пор еще живете в одной комнате? – насмешливо проговорила Джессика Родано, прислонилась к стене и скрестила на груди руки.
Но Алекса была рада тому, что их разговор прервали, хотя Кин зарычал, как потревоженный лев. У нее было дурное предчувствие, что он хотел мягко подвести ее к известию о том, что любит другую, но не мог выбрать слов, стремясь пощадить ее чувства.
– Проклятие, Джессика! – Кин впился в нее таким ледяным взглядом, что нежные цветы на ее бледно-желтом платье завяли, а по спине пополз холодок. – Если хочешь поговорить со мной, проси Генри вызвать меня в кабинет. Я не в восторге от твоей манеры залетать в мою спальню, когда тебе вздумается! – Голос постепенно набирал силу до тех пор, пока он чуть не начал кричать прямо ей в лицо.
– Ты сказал ей? – резко спросила Джессика, игнорируя не только его слова, но и Алексу, будто та была всего лишь еще одним цветком на обоях.
– Она знает, – бросил Кин, – А теперь уходи отсюда, пока мое терпение еще не лопнуло!
Алекса непонимающе переводила глаза с одного на другую и раздумывая, что же такое Кин собирался сказать ей и что именно она уже знала, что Джессика считала столь важным. Черт, а ведь считается, что между мужем и женой не должно быть никаких секретов, горько подумала она. Но в ее случае были сплошные секреты… секреты между ее мужем и его любовницей…
– Чанлер прислал тебе сообщение. – Джессика собралась уходить и бросила на Кина свирепый взгляд через плечо. Она с трудом удерживалась, чтобы не заорать на него. – Он настаивает, чтобы остаток товаров с кильбота был доставлен сегодня Днем. Он планирует, что шхуна выйдет в море завтра на рассвете… с твоими товарами или без них.
Услышав это, Кин насупился. Чанлер заметно беспокоился последние пару дней, особенно когда Кин отправлялся в порт обследовать состояние судна и проверить опись товаров, которые его брат приобрел у торговцев Нового Орлеана. И вот теперь он внезапно пожелал, чтобы все товары были погружены, а судно отправилось в путь через один день.
– А что за спешка? Я и не знал, что у нас такое строгое расписание, – ядовито заметил Кин.
Джессика безмятежно пожала плечами, но было что-то дьявольски неприятное в ее облике, кроющееся за ее невыразительным тоном. Какой-то отдаленный намек, заставивший Кина подозрительно нахмуриться.
– Часть товара может испортиться, если его не доставить вовремя. – Бледно-голубые глаза Джессики скользнули по Алексе с едва скрытым презрением, но потом она выдавила приторную улыбку. – Я очень надеюсь увидеть вас сегодня вечером на бале, Алана.
– Алекса, – поправила та, прекрасно зная, что единственной целью этой гадины было вывести ее из себя.
Джессика неторопливо выплыла из комнаты, шурша шелковым платьем. Кин посмотрел ей вслед с нескрываемым отвращением. Джессике удалось испортить момент и посеять в нем сомнения. Что это Чанлер затевает у него за спиной? Он схватил пиджак и бросился к двери, не обращая внимания, что Алексу просто раздирает от любопытства.
– Я должен заняться перевозкой товаров на шхуну. Скорее всего не смогу сопровождать тебя сегодня. Я пришлю Клинта, он проводит тебя на вечер к Чанлеру.
– Но, Кин, я…
– Мы продолжим разговор, когда нам не смогут помешать. Может, удастся пристроиться в банковском хранилище, – едко пробормотал он. – Пожалуй, это единственное место в Новом Орлеане, где мы сможем побыть наедине. – Он приостановился у двери, посмотрел на разочарованную Алексу и улыбнулся, улыбнулся так, что она едва не разрыдалась. – Мне будет намного проще сказать тебе то, что я должен сказать, когда нам не будут все время мешать. До свидания, Алекса.
Что это такое она заметила в его прощальном взгляде – неужели симпатию, смешанную с жалостью? Алекса совсем поникла. Она знала, что именно Джессика хотела довести до ее сведения – что они с Кином любовники. Господи, ну почему она позволила себе стать такой зависимой от этого синеглазого разбойника? Неужели она так прикипела к нему, что не к кому больше было обратиться за помощью? Да, ей пора уходить, поняла Алекса. Она не может больше принимать участие в этих играх. Если ей удастся вытерпеть этот бал, который дается в честь их женитьбы, то она соберет свои вещи и утром отправится домой, на старую семейную ферму. Теперь, когда у нее появились собственные деньги, она сможет нанять помощников…
Алекса ломала руки, думая, как это она сможет делать вид, будто ее брак был заключен прямо на небесах, а толпа народа будет пялиться на нее… и как сможет встретиться с Джессикой, зная наперед, что та будет счастлива наблюдать за ее мучениями. Да, Алекса понимала – ночь предстоит долгая. Господи, как бы ей хотелось избежать этого! Но не может же она поставить Кина в неловкое положение, попросту не явившись. Она любит его и не хочет причинять неприятности.
Алекса вытерла слезы и подошла к шкафу, выбирая, что же надеть на бал. Потом подумала, заметит ли Кин, что она остановила выбор на том платье, которое нравилось ему больше других. Нет, решила она уныло. Кин слишком поглощен Джессикой, чтобы обращать внимание на нее, Алексу. Она горестно погрузилась в ванну и уставилась на стену, грустно размышляя о превратностях любви.
Чанлер быстро окинул взглядом темную аллею, посмотрел на часы и нетерпеливо вздохнул. Где, к черту, этот ни на что не годный мерзавец? Да, это была ошибка – не надо было вообще иметь с ним дело. Внимание его привлекла какая-то тень, и он немедленно прицелился в негодяя, который, пошатываясь, подошел к нему.
– Ты должен был быть здесь ровно в семь, – выругал его Чанлер. – Я человек занятой и не могу дожидаться, пока ты переспишь со всеми шлюхами в городе.
– У тебя, должно, заноза в заднице, Чанлер, – заржал его собеседник и поднял к губам бутылку рома. Сделав солидный глоток, вытер рот грязным рукавом рубашки и ухмыльнулся. – Если ты уже в состоянии разговаривать вежливо и культурно, давай выкладывай, куда доставить товарец, и я отправлюсь.
Грубые манеры пришельца вызвали глубочайшее отвращение у мистера Родано, но он взял себя в руки и продолжал в более спокойной манере:
– Привези все на борт к девяти часам, погрузи в трюм да как следует обмотай цепями. Если мой братец обнаружит, какой товар я перевожу, да узнает, что мы сделаем небольшой круг и зайдем в Карибское море, он будет в ярости.
Человек безразлично пожал плечами:
– Это твоя проблема, не моя. – Он протянул Чанлеру грязную руку. – Давай просто заплати мне, и я все доставлю аккурат к девяти. Этот твой братец ничего и не узнает, ежели сам его не заведешь в трюм.
– И ни минутой позже девяти, – еще раз напомнил Чанлер и вложил кошель с деньгами в протянутую руку. – Мой брат будет занят несколько часов, но я не могу задерживать его до бесконечности.
Человек вразвалку отправился вниз по аллее, а Чанлер заторопился обратно в контору, жалея, что Кин не привез свой товар на две недели раньше, как и планировалось сначала. Черт, время было рассчитано предельно точно, чтобы брат никак не узнал, какой именно товар будет доставлен в Карибское море.
– Если бы Кин не отправился в последний момент в непредвиденное путешествие к осейджам, ничего бы этого и не произошло, – пробормотал Чанлер себе под нос.
С дьявольской ухмылкой на губах Чанлер опустился в кресло. Он наконец-то нашел более чем удовлетворительный способ успешно кое-кому отомстить. И все же жалко, что Кин даже не представляет, что творится у него за спиной. Чанлер упивался своей хитростью, но сожалел, что не увидит выражения лица дорогого братца, если бы тот вдруг узнал, что Чанлер придумал, чтобы еще увеличить свое состояние. Это всего лишь небольшая компенсация за то, что терзало его день и ночь, – за слепую ревность. Он чувствовал, что предоставил сводному брату все возможные шансы искупить свою вину, но свидетельства были против Кина. Чанлер знал, что тот балуется с его женой, и был не такой дурак, чтобы поверить, будто его недавняя женитьба хоть что-то изменила в отношениях между Кином и Джессикой.
Чанлер представил себе супругу в объятиях Кина, с силой прикусил кончик сигары и проклял обоих. Он вдруг совершенно отчетливо понял, что в один прекрасный день обязательно убьет собственного брата. Гордость не позволит и дальше терпеть эти шашни у него за спиной.
