Текст книги "Свет и тень"

Автор книги: Кэндис Кэмп

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Кэндис Кэмп
Свет и тень

Глава 1

Ночью суматошная гавань Антигуа не менее оживлена, чем в дневное время. Рыбацкие лодки задолго до восхода солнца покидают порт с его горланящими и пересвистывающимися в предрассветных сумерках рабочими. Едва же занимается новый день, на рыночную площадь шумной толпой высыпают всевозможные торговцы и любовно раскладывают на своих лотках рыбу и фрукты, хлеб и сыры, торопливо втаскивают в лавки джутовые мешки, набитые душистыми кофейными зернами, степенно вносят корзины с чайным листом. Со своими довольно просторными улицами, наводненными прежде всего торгашами и перекупщиками, потом, конечно же, детьми, непреложно горластыми, наконец, докерами и владельцами крупных магазинов Антигуа обладает всеми чертами английского делового города, если не считать одуряющей тропической жары, – право же, несколько отличной от классических туманов и почти хрестоматийной островной сырости. После полудня городок словно вымирает. Но как только начинает смеркаться, таверны, дансинги, даже театр, единственный на весь Антигуа, словно бы взрываются. Всех разом обуревает необузданное веселье: город точно оказывается под игом каких-то озорных, задиристых демонов, и это иго ему редко удается сбросить с себя раньше, чем забрезжит на востоке пресный и бледный рассвет…

* * *

Каролин сорвала с запястий массивные браслеты и бросила их на туалетный столик: бутафорские драгоценности, сделанные чуть ли не из бутылочного стекла, потускнели, едва только на их гранях перестали поблескивать праздничные огни рампы. Отнюдь не оживляемый более ослепительными софитами, поблек и вычурный средневековый наряд, сшитый из дешевой материи. Весь реквизит новой труппы, к которому Каролин была склонна причислять сейчас и самое себя, при ближайшем рассмотрении выглядел весьма жалко. Грубый грим, скрывавший чистые линии лица актрисы, делал ее значительно старше своих двадцати шести лет. Медленно погружая пальцы в жирный крем для снятия косметики и потом так же медленно намазывая лицо, она хмуро смотрела на собственное отражение в захватанном зеркале, уныло висевшем над столом.

В сегодняшнем спектакле она была великолепна. Пожалуй, это была ее лучшая Джульетта за долгие пять лет актерской деятельности, хотя особенного душевного подъема, которого бы следовало ожидать от блистательной Каролин, в общем-то и не наблюдалось. Но в такой дыре мелочи подобного рода не имели большого значения. Колонисты аплодировали бы ей не менее громко даже в том случае, если бы она на протяжении всей пьесы двигалась, как деревянная кукла, или забыла бы, к примеру, половину своих слов. Этих провинциалов приводил в восторг уже один тот факт, что цивилизация, воплотившаяся на сей раз в шекспировской трагедии, докатилась и до их сопревшего от скуки захолустья. Дома, в каком-нибудь престижном лондонском театре, спектакль, хотя бы отчасти похожий на тот, что несколько минут назад закончился, вызвал бы у публики бурю аплодисментов. Но здесь, в Антигуа, – и Каролин слишком хорошо знала об этом, – большинство мужчин гораздо больше стихов Шекспира интересовались прелестным очертанием ее пышной белой груди, теснившейся в глубоком вырезе причудливого платья, или же умащивали нежными взглядами ее изящные, чуть полноватые колени. Боже, как свистели и гоготали эти фигляры!.. Прочая же публика, в основном здешние смуглокожие дикари, пришла поглазеть на неслыханно утонченную, изысканную леди и, как подумала, усмехнувшись, Каролин, наверняка в этой леди разочаровалась. Как бы там ни было никому – ни колонистам, ни индийцам – Каролин не намеревалась уступать права на собственную персону, хотя бы и только, так сказать, территориальные. С тех пор как у нее умер муж, она вела жизнь вполне самостоятельную и независимую.

Кит Мейбри… Она любила в нем очаровательную непредсказуемость, обожала его мальчишеское обаяние, однако в нем отсутствовала стабильность, необходимая для поддержания жизни. Все началось с радостной женитьбы, преисполненной страстью юношеской любви, и, когда реальности будничной жизни вышли на первый план, заботиться о том, чтобы они были одеты и обуты, имели кров, еду и слуг, пришлось ей. На ее плечи также легла обязанность ублажать докучавших им кредиторов или скрываться от них. Потребности Кита несколько превосходили его возможности, и большинство замечательных подарков из тех, что он преподносил Каролин, приходилось либо продавать, либо возвращать продавцу.

– Господи, Каро, у тебя плохое настроение, – заметила Генриетта Перкинс и протянула руку, чтобы позаимствовать очищающий крем у подруги.

Каролин бросила взгляд на девушку с тонкими чертами лица, имя которой в начале жизненного пути было Мэри Этта Уивер. Мэри была неплохим человеком, но в труппе она прославилась как побирушка. Впрочем, она не была злобной и завистливой, как большинство актеров. Партнеры по сцене не могли простить Каролин тот факт, что ее благовоспитанность и хорошее произношение не были плодом упорных тренировок, но достались ей просто даром. По рождению она была богатой английской леди из богатого поместья, а по жизни скакала на сценах Вест-Индии и обитала в отвратительных гостиницах. Мало кто мог понять, как она вообще попала сюда. И вместо того чтобы уважать ее огромный талант, все едва соглашались выносить ее присутствие. Аристократические замашки Каролин проявлялись в ее манере держаться и разговаривать. Но такое поведение плохо вязалось с дешевой одеждой и жалким, ничтожным окружением.

– Я полагаю, настроение испортилось оттого, что «Ромео и Джульетта» – трагедия. Трудно чувствовать себя веселой, если тебя только что похоронили, – ехидно заметила Каролин.

– В самом деле? – спросила Мэри почти с благоговением. – Ты хочешь сказать, что испытывала те же чувства, что и девушка, убившая себя?

– Признаться, нет. Во всяком случае, не такую уж вселенскую печаль, – уточнила Каролин и улыбнулась. Улыбка озарила ее милое, с изящно очерченным подбородком лицо, несколько напоминавшее своей формой сердечко. Маленький пухлый ротик придавал лицу удивительное выражение беззащитности и обольстительности одновременно. Но всего замечательнее были глаза глубокого синего цвета. Они взирали на мир несколько пресыщенно и даже цинично. Аккуратный носик и скулы были слегка припорошены светлой россыпью веснушек, которые казались отблеском сияющих золотисто-рыжих волос и придавали лицу ту теплоту, которой так часто недостает людям с абсолютно чистой, фарфоровой кожей.

Каролин давно привыкла к тому, что привлекает мужчин без малейших усилий. Даже в присутствии Кита ее яркая красота, дерзость, интригующее сочетание благородства аристократки и авантюризма бродячей актрисы притягивали мужчин. Умышленно она никогда не пыталась соблазнять их, но все же они вызывали у Кита вспышки ревности. Он даже дрался однажды на дуэли. Но очень скоро после гибели дорогого мужа в Крыму она поняла, что все проявления мужского дружелюбия имеют дорогостоящую подоплеку, а именно – ее присутствие в их постелях. Но Каролин не имела намерения продавать свою честь ради гарантированных мужчиной спокойствия и защиты.

Подобное отношение к столь важному, хотя и щекотливому вопросу сильно осложняло ей жизнь.

Нынешняя труппа была шестой по счету за последние четыре года. Приобретенный Каролин опыт, несомненно, оправдывал ее несколько циничный и прагматический взгляд на жизнь. Отказ переспать с первым актером труппы или менеджером заканчивался тем, что актрису просто вышвыривали на улицу. Бывали случаи, когда она испытывала на себе гнев богатого патрона, который затем использовал свое влияние, чтобы уволить ее. Пребывание в этой труппе затягивалось только потому, что звезда и владелец компании Макдоуэлл находился под неусыпным контролем своей ревнивой любовницы Белинды и был лишен возможности затащить Каролин в свою постель. Правда, что-то в труппе назревало, и это что-то сулило Каролин большие неприятности. Однажды, когда Белинды поблизости не оказалось, Флориан недвусмысленно предложил переспать с ним, и, хотя она тактично отвергла это весьма грязное предложение, мужская гордость была уязвлена. В привычку Флориана входило помнить и преувеличивать обиды до такой степени, что он начинал верить в грандиозность безропотно сносимых им оскорблений, разумеется, незаслуженных, несправедливых, а потому тягчайших! Вдобавок ко всему этому Белинда, сбитая с толку ходившими в труппе сплетнями, никак не могла поверить тому факту, что Каролин вовсе не претендовала на ее место в постели звезды, и, неустанно преуменьшая талант последней как актрисы, умоляла Флориана избавиться от негодницы. С одной стороны, Каролин всюду была приманкой для мужчин, с другой – Макдоуэллу приходилось терпеть злобные выходки отвергнутых ею поклонников.

Каролин знала, что ее дни в актерской компании были сочтены. Впрочем, для нее это не имело особого значения: она с удовольствием бы оставила труппу. Однако существовала опасность того, что ее вышвырнут на улицу прямо в этом паршивом Антигуа. А можно ли найти средства для существования, не приняв предложения какого-либо мужчины? Размышляя об этом, Каролин распустила волосы и с ожесточением принялась расчесывать их. Покинув дом своего тирана-отца, она дала себе слово больше никогда в жизни не вверять свою судьбу в руки мужчине Скорее она станет судомойкой или вовсе будет голодать!

Каролин выскользнула из костюма и, чтобы костюмерша, занимавшаяся в ту минуту с Белиндой, могла посмотреть его, повесила на крючок. Будучи ведущей актрисой труппы, Белинда часто прибегала к услугам белошвейки, и Каролин пожалела женщину, и без того перегруженную работой. В обязанности бедняжки входили чистка, ремонт и пошив всех их костюмов, а также упаковка, распаковывание и глажение одежды перед каждым представлением. Работы было много, и худая, сгорбленная женщина всегда выглядела бледной и усталой. Каролин помогала ей чем могла. Она вывешивала случайно попавшие не туда платья, зашивала отдельные прорехи, не привлекая внимания Белинды ни к себе, ни к белошвейке.

Внезапно, расчесывая волосы, Каролин услышала резкий звук, обычно сопутствующий пощечине. От испуга она вздрогнула.

– Ты, неповоротливая дура! – выкрикнула Белинда, в гневе забыв о своем с таким трудом выученном произношении высшего класса. – Ты распорола шов!

Костюмерша наклонила голову, чтобы скрыть вспыхнувший в глазах гнев. Она, как показалось Каролин, с трудом удержала себя от того, чтобы попросту взять и крикнуть: «Ты сама виновата, надутая кукла! Моей бестолковости тут нет ни на грош!» Каролин быстро собрала волосы в пучок и скрепила их несколькими заколками. Потом она влезла в свои многочисленные нижние юбки и надела простое ситцевое платье. Повернувшись спиной к Мариетте, она попросила застегнуть ей длинный ряд крохотных пуговиц, потому что выполнить эту работу без посторонней помощи было почти невозможно.

– Не понимаю, почему ты не носишь что-нибудь более красивое, – со вздохом произнесла Мариетта. – Если бы у меня была такая внешность, как у тебя, я бы всегда одевалась в самые миленькие платья!

– Одежда меня больше не интересует, – ответила Каролин и, конечно же, солгала. Она, как и прежде, любила красивые платья, но теперь ее притязания далеко опережали ее возможности. И поскольку в силу обстоятельств ей пришлось остановиться на чем-то недорогом, она предпочитала практичную и носкую одежду, а не такие безвкусные, яркие вещи, какие носила Белинда и о каких мечтала Мариетта.

– Наверное, это издержки твоего причудливого воспитания, – удивленно покачала головой Мариетта.

Каролин устало улыбнулась, надела простую коричневую шляпку и завязала под подбородком ленту. Разница между ней и всей остальной труппой была просто огромна. Смешно, но в любой труппе она всегда оказывалась чужаком. Совсем другое дело – средний класс, к которому относились дочери и жены индийских офицеров, среди который ей пришлось жить, когда она вышла замуж за Кита. Хотя годы, проведенные в Индии, утолили ее страсть к приключениям, сейчас ей все же не хватало тех утех, которые она знавала в юности: охоты, восторга стремительной верховой езды, блестящих балов и элегантных платьев, шуток, смеха и ухаживаний молодых людей, среди которых дозволялось искать своего избранника. Теперь, спустя годы странствий с актерскими труппами, Каролин поняла, что ей смертельно не хватает этих глупых чаев с офицерскими женами и жаркой скуки Индии. Во всяком случае, тогда она могла позволить себе улизнуть от всех и увидеть что-нибудь причудливое и чарующее в этой чужой стране.

Она часто скучала по удовольствиям жизни сельских аристократов, но даже будучи частью этой жизни, Каролин неизменно противилась ей. Бодрое расположение духа и бешеная жажда все новых и новых приключений служили поводом для стычек с суровым отцом. Неприятности подстерегали ее повсюду: то она одна верхом ездила на лошади, то танцевала вальс с Джонни Фуллингеймом до того, как они официально были представлены друг другу (и это невзирая на то что она знала его всю жизнь!), то вместе с Китом они разыгрывали сквайра Мура. Никогда не удавалось ей обрести то спокойствие, которое было присуще ее сестре-близнецу, научиться ее равнодушной манере держать себя и благовоспитанному поведению в любой ситуации. Когда упал легкий стеклянный шар и разбился в руках поймавшей его прислуги, сильно и глубоко надрезав ей ладонь, Синтия самым грациозным образом упала в обморок, в то время как Каролин проворно вскочила на ноги и, сорвав скатерть с одного из столиков для светильников, бросилась на помощь бедной девушке и перевязала рану. Впоследствии служанку за неосторожность уволили, а Каролин за столь непристойную находчивость, неприличную сноровку и крепкие нервы серьезно отчитали.

Ее последним актом непослушания был побег с Китом Мейбри. Хотя Кит и происходил из преуспевающего семейства, он был лишь четвертым сыном, следовательно, не получал никакого права на наследование богатств Мейбри. Добрый дядюшка приобрел для него первичное офицерское звание в кавалерии, однако в не слишком престижном полку. Было очевидно, что если Киту суждено вырасти в армии, то он должен стать «индийским» офицером, одним из тех малоудачливых людей, которые получают свои чины исключительно в результате активной службы в Индии. Две паршивые овцы в мире «можно и нельзя». Кит и Каролин нашли друг друга, когда им было по семнадцать лет. Когда Каролин объявила о своем желании выйти за Кита замуж, ее тетка в смятении всплеснула руками и воскликнула, что та не может сделать этого, поскольку даже еще не введена в свет. В порыве гнева отец заявил, что об этой женитьбе не может быть и речи, и отказался слушать мольбы Каролин. Чтобы не ввязываться в безнадежную битву со стариками, Каролин и Кит просто сбежали в Шотландию, где и поженились. С тех пор об отце она ничего не слышала. В слезливом письме, полученном от сестры, говорилось о том, что сэр Невилл вычеркнул имя Каролин из семейной Библии и запретил когда-либо упоминать его в своем доме.

Каролин была опечалена, но в то же время и удивлена.

С тех пор как ей исполнилось тринадцать, она и сэр Невилл были в ссоре. Невилл прикладывал неимоверные усилия к тому, чтобы превратить Каролин в подобие сестры и давно усопшей матери, сделать ее спокойной, застенчивой, по-собачьи послушной и легко управляемой. По его мнению, возможности проявлять свой темперамент или индивидуальность у нее не было. Когда она стала молодой женщиной, он ополчился против той жизнерадостности и энергичности, которую так любил в ней, когда она была еще ребенком. Возможно, думала она впоследствии, ее любовь к Киту и желание стать его женой было не чем иным, как способом избавиться от тирании отца.

Каролин встряхнула головой, чтобы рассеять мрачные мысли, и попрощалась с другими женщинами, что находились в гримерной. Через боковую дверь театра вышла она в жаркую и влажную ночь. На иссиня-черном небе сияли ясные звезды. Полуночный воздух оставался густым и душным, что было несвойственно для этой части тропиков.

У подножия ступенек ее поджидали местные донжуаны. Как только она вышла, двое джентльменов выпрямились и обнажили перед ней головы.

– Мадам, – начал один, а другой продолжил:

– Мисс Мейбри…

– Добрый вечер, джентльмены, – вяло кивнула Каролин, одарив кавалеров дежурной улыбочкой, и легонько сбежала по каменным ступенькам лестницы, торопливо натягивая короткие поношенные перчатки. Мужчины встретили ее на нижней ступеньке и дружно протянули руки, чтобы она могла опереться на них. Но на этот их жест актриса не обратила внимания и умудрилась пройти мимо, даже не задев воздыхателей. Один мужчина, пытаясь задержать прелестную леди, прикоснулся к ее руке. Каролин увернулась и бросила на него свирепый взгляд. В удивлении он немного отступил назад, и рука его безвольно повисла вдоль тела.

– Простите, джентльмены, но я не ищу телохранителей. Пожалуйста, приберегите ваши льстивые речи и букетики для более расположенных к этому женщин.

Каролин отвернулась от них.

– Но, мадам, прошу вас, – не отставал второй, более целеустремленный кавалер, – я в таком восторге от вашей игры. Я хотел преподнести вам цветы в знак признательности.

Каролин едва сдержалась, чтобы не сказать резкость. Если бы она проговорилась, что публика была увлечена сегодня тем, что глазела на нее да чесала языки, это могло бы обидеть покровителя театра. С не меньшим успехом она могла бы читать детские стишки.

– Благодарю вас, – буркнула она и потянулась к букету, – раз так, я возьму их!

Яркие, с тяжелым запахом, тропические цветы были перетянуты узкой голубой лентой. Их стебли были раздавлены и хранили тепло державшей их руки. Каролин знала, что выбросит их раньше, чем доберется до своей комнаты.

Ее обожатель, как только она возобновила шаг, последовал рядом. Она снова остановилась.

– В самом деле, сэр, я не нуждаюсь в мужской компании никакого рода. Недавно я стала вдовой. Надеюсь, вы меня поймете…

Каролин уповала на свое столько уже раз использованное объяснение.

Приведенный в замешательство ее уверенным тоном и словами ее поклонник заколебался.

– Я уверен, что ваше горе велико, но, прошу вас, предоставьте мне право вас утешить!

Каролин холодно пожала плечами:

– Ничто не может меня утешить. Прошу прощения, я должна идти.

Внезапно лишившись дара речи, человек остановился как вкопанный и, когда она снова пошла, даже не стал ее преследовать. Каролин не обернулась. Она боялась, что такое проявление интереса может показаться ему обнадеживающим. Послышались тяжелые шаги: мужчина перешел на другую сторону улицы. Выходит, он не стал ждать другой актрисы. Удивительно! Обычно они редко оставляют желание подыскать себе компанию.

Торопливо, не оглядываясь по сторонам, Каролин шла вперед. В этой части города самым разумным было не привлекать ничьего внимания. Порой даже просто пойманный взгляд мог рассматриваться как приглашение. Ее правая рука сжимала сумочку, в которой лежали ключи и кое-какие деньги. До дома, где сдавались комнаты, оставалось каких-нибудь четыре квартала. Вскоре она достигла цели. Она проскользнула в дверь, закрыла ее и прислонилась к косяку, чтобы слегка перевести дух. На этих островах так трудно дышать! Проведя много лет в Индии с Китом, потом гастролируя по тропическим колониям, она все же никак не могла привыкнуть к густому жаркому воздуху. Ей казалось, что вдыхать его – то же самое что вдыхать суп!

Оказавшись внутри помещения, Каролин стрелой взлетела вверх по лестнице. Шаря в сумочке в поисках металлического ключа от комнаты, она представляла себе, как славно будет оказаться в своей маленькой неудобной постели и как следует выспаться, отдохнуть: Мейбри чувствовала себя до предела измотанной и уставшей. Наконец ключ был найден, и Каролин вошла в неосвещенную комнату.

Внезапно ее словно обдало потоком холодного воздуха. Она снова испытала это: Синтия!

Держа спичку в дрожащих руках, Каролин зажгла фитиль лампы и лишь потом притворила дверь и заперла ее изнутри. Она стянула перчатки и бросила их на сундук, потом в глубокой задумчивости направилась через всю комнату к открытому окну. Луна заглядывала в окно, скользя пятном по половицам. Свет масляной лампы был слабым, и большая часть комнаты скрывалась в тени, создавая впечатление прохлады и уединенности. Каролин казалось, что она одна в целом мире. Ее кровать с переливающимся балдахином москитной сетки выглядела какой-то бесформенной странной кучей. Каролин вздрогнула и обхватила себя руками.

Она понимала, что если разумно попытается объяснить себе, что происходит, то станет похожа на сумасшедшую. Живот свела судорога, ладони покрылись потом. Это состояние она могла объяснить только как «ощущение Синтии». Она полагала, что такое чувство было уникальным для близнецов, какой-то вид внутренней связи, налаженной с самого раннего детства. Будучи ребенком, она часто испытывала его. Ни с того ни с сего она могла вдруг ощутить Синтию. Тогда она знала, что у сестры неприятности, что она нуждается в помощи Давно уже не испытывала Каролин этого внушающего страх ощущения. В четвертый раз с тех пор, как она прибыла в Антигуа, возникало у нее такое чувство. До того она уже начата было думать, что огромное расстояние, разделявшее их последние годы, нарушило эту связь. Но вдруг месяц назад, накладывая грим перед генеральной репетицией, Каролин настолько явственно ощутила Синтию, что даже повернулась назад, всерьез ожидая увидеть сестру. Разумеется, никакой сестры не было.

Каролин облокотилась на подоконник и устремила взгляд в ночное небо. Беспокойные мысли никак не хотели отпускать ее. Последний раз она получала от сестры весточку восемь лет назад. С болью признавала она, что это по ее вине заварилась каша и вся семья отвернулась от нее. Даже Синтия не могла писать ей. Нет, конечно, поначалу они пытались поддерживать связь, В первый год разлуки их двоюродная сестра Белла старалась помочь и служила своеобразной рассыльной. Но вскоре об этом узнали родители Беллы и положили конец переписке. Синтия, опасаясь отцовского гнева, не предприняла самостоятельной попытки связаться с сестрой. Она даже не осмелилась искать контакта с Каролин через Бонни, любимую служанку и компаньонку девочек, находившуюся рядом с ними с самого детства. О браке Синтии с Джейсоном Сомервиллом Каролин узнала лишь год спустя из письма Беллы, которая тоже теперь была замужем и, следовательно, избавилась от тягостного матушкиного надзора. Кузина в деталях описала это событие, целых две страницы понадобилось, чтобы как следует осветить неслыханную галантность Джексона, его благородное происхождение, огромное состояние и, наконец, исключительно приятную внешность. Письмо, которое нашло Каролин в Индии, пожелтело от времени и уже давно являлось одним из немногочисленных ее сокровищ.

После того как умер Кит, а сама она стала актрисой, Каролин поняла, что путь в высшее общество ей закрыт, посему даже не стала предпринимать попытки связаться с Синтией, но, как и прежде, время от времени писала кузине Белле, хотя бы для того, чтобы сообщить, где она находится.

Раздавшийся на улице крик снова заставил Каролин вернуться к действительности. Нужно было выяснить, какая опасность, если таковая вообще существовала, грозила Синтии. Возможно, думала она, наблюдая за двумя босяками, стремглав выбежавшими из находившейся внизу таверны с тугим кожаным кошельком, принадлежавшим, видимо, какому-нибудь перебравшему виски недотепе, она изыщет возможность совершить путешествие домой, оставить эти острова и вернуться в свою любимую Англию – несмотря на разрыв с семьей. По крайней мере тогда она сможет проследить за своей сестрой и позаботиться о том, чтобы у нее все было хорошо. Но даже если Каролин вернется домой, то едва ли сможет отыскать новый дом Синтии. Бонни говорила ей, что Джейсон Сомервилл был наследником фамильного поместья лорда Браутона в Кенте. Но насколько Каролин знала, Синтия и ее муж могли сейчас находиться где угодно. Возможно, у них и в Лондоне имелся дом, а возможно, они отправились в путешествие на континент. Или посещали друзей в Бате или Брайтоне.

Каролин раздосадованно вздохнула и отвернулась от окна. Медленно начала она расстегивать длинный ряд пуговиц на спине. С ее стороны было бы крайне глупо и непрактично стремиться вернуться в Англию, чтобы помочь сестре, но проигнорировать свои ужасные предчувствия она не могла. Синтия всегда помогала Каролин, когда та нуждалась в ее помощи. В свою очередь, Каролин была более сильной, храброй и всегда вставала на защиту сестры. К тому же между ними существовала близость, которая характерна только для близнецов. В тех редких случаях, когда в переделку попадала Синтия, Каролин всегда выручала ее, притворяясь, что виновницей проступка была она сама, а не Синтия. И все же ясно было, что здесь и сейчас она ничего не сможет сделать для сестры. Ей нужно смириться с этим и просто жить своей жизнью. Повесив платье в шкаф, Каролин выскользнула из своего кринолина, сняла нижнее белье и, надев тонкую ночную сорочку, нырнула под москитную сетку.

Однако сон не приходил. Она лежала в кровати, вглядываясь в тени и призрачные пятна света на полу, думая о Синтии и каменном домике в Озерном крае, где обе они выросли. Она вспоминала туман, висевший над долинами и окутывавший горы, и те нечастые деньки, когда деревья, вода и холмы представляли собой такую чудесную картину, что перехватывало дыхание. Перед ее мысленным взором прошла беспорядочная вереница образов и рассказов из ее детства: звуки, запахи, люди… Рождественский праздник… поездка верхом по болотам… Оживляя в памяти наиболее приятные мгновения прошлого, Каролин погрузилась в сон.

* * *

Сумерки. Зимний пейзаж. Укрытые снегом поля и возвышающиеся над ними горы. Ледяная поверхность Мелководного озера. Она, Каролин, и Синтия катаются на коньках. Обе одеты в элегантные жакеты и длинные юбки. Они скользят бок о бок. Вдруг Каролин перегоняет сестру, убегая далеко вперед. Синтия пытается догнать ее, кричит, чтобы Каролин не бросала ее одну. Внезапно Каролин оказывается уже не на льду, а в снегу, но коньки все еще на ней. Она шатается и спотыкается, раздражаясь оттого, что не сняла их. Все же она продолжает свою борьбу. Ей обязательно нужно попасть туда, обязательно… Она спотыкается и катится по снегу. Странно, но холода она не чувствует, только не может дышать. Ее лицо зарыто в белый, похожий на пудру, состав, и она, как ни старается, не может приподняться. Тогда она начинает бороться с удвоенной энергией…

Внезапно ей стало жарко, а не холодно. Она почувствовала едкий запах пота, и у нее возникло ощущение панического страха, хотя ничего нельзя было разглядеть. Тяжелая темнота навалилась на нее и душила. В ужасе Каролин стала бить вокруг себя руками и ногами, царапаться и извиваться. Она услышала, как мужской голос выругался. Ее вдруг схватили за оба запястья, но давление, оказываемое на лицо, ослабло. Каролин повернула лицо в сторону, чтобы глотнуть воздуха и издала такой вопль, на который только была способна ее вышколенная в театре глотка. Нападавший мигом оставил ее и вскочил с постели.

Каролин сбросила с лица подушку и порывисто села. На мгновение в дверном проеме она увидела высокую мужскую фигуру, которая тут же исчезла, только тяжелые шаги сотрясали лестницу. Послышались звуки открываемых дверей, и комната стала наполняться ее товарищами по труппе. Толпу любопытных возглавляли Флориан и Белинда.

– Что тут, черт возьми, происходит? – осведомился Макдауэлл.

– Он… поймайте его! Он убежал! По лестнице, Флориан, по лестнице!

– Что? Ты выпила, да?

– Нет! – Каролин выпрыгнула из измятой постели и сумела зажечь керосиновую лампу. Ее слабые колени тут же подогнулись, и она вновь села на кровать. Девушку вдруг стала колотить крупная дрожь.

– Кто-то пытался меня убить!

– Ты что, спятила?

– Очевидно, да, – плотоядно ухмыльнулась Белинда. – Должно быть, ей приснился кошмарный сон.

– Это был не сон! Кто-то пытался задушить меня подушкой!!

Мариетта Перкинс судорожно вскрикнула, но остальные участники труппы выглядели скорее озадаченными, нежели взволнованными и, казалось, не верили ей. Кто-то из мужчин даже удалился, томно закатив глаза и брезгливо кривя рот, в свою комнату; Флориан был раздражен тем, что его потревожили по столь пустячной причине – какое-то вымышленное вторжение убийцы.

– Кто?

– Я не знаю! Я не смогла разглядеть его, так как он закрыл мне подушкой лицо. Но я наверняка знаю, что это был не сон.

– Кому могло понадобиться убивать тебя? – резонно спросила Белинда.

– Разве вы не видели, как он сбегал по лестнице?

– Нужно как следует запирать свою дверь.

– Я запирала ее очень хорошо.

– Может, это был один из твоих разочарованных поклонников? – с готовностью предположила Мариетта. Флориан бросил на нее хмурый взгляд.

– Не исключено, что именно так оно и было, – согласилась Белинда. – Я уже говорила тебе, что ты допускаешь ошибку, изображая из себя недотрогу, Каролин. Просто кто-то из твоих мужчин вместо денег решил использовать силу.

– Но он не пытался изнасиловать меня, – вырвалось у Каролин. – Есть разница между изнасилованием и убийством. На моем лице лежала подушка, и я стала задыхаться.

Белинда пожала плечами:

– Просто этот человек был глупцом. Он положил подушку, чтоб ты не могла узнать его, но переусердствовал, слишком плотно придавил ее…

– Именно так, – поддакнул Флориан, довольный тем, что дело наконец разрешилось. – В любом случае сегодня ночью он не вернется. Продень в ручку двери ножку стула и отправляйся спать. – Он зевнул. – Мы обсудим это утром.

– Но, Флориан, кто-то пытался убить меня! Неужели ты и в самом деле думаешь, что после всего случившегося я смогу заснуть?

Каролин содрогнулась и обхватила себя руками: ей было удивительно холодно в этом теплом ночном воздухе.

– Нет, только не убийство! – начал успокаивать ее Флориан. – Это был всего-навсего мужчина, который хотел…

– К черту! Неужто мне следовало бы чувствовать себя гораздо лучше, если бы он пытался изнасиловать меня, а не убить? Он чуть не совершил и то и другое!

– Дорогая моя, пора научиться справляться с подобными переживаниями, не впадая в истерику, – наставительно заметила Белинда. – Спору нет, для человека с твоим воспитанием трудно жить такой жизнью, какой живем мы. Но если ты намерена остаться в труппе, нужно привыкать. Вы больше не принадлежите к власть имущим, леди Каролин. Теперь ты одна из нас! Такая же бродячая актриска!