Текст книги "Ночные проповеди"
Автор книги: Кен Маклауд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
3. Живая кукла
Дэйв Варшава был некоронованным королем «немой сцены». Он стоял на кафедре танцклуба «Жидкий бумс» и смотрел на двести колышущихся, подпрыгивающих голов. Хорошая собралась толпа. Большинство торчало на новых дизайнерских смесях. Но много и старой гвардии – сладкий дым висел плотной пеленой, и бармен старался вовсю. Дэйв поднял руки, готовясь начать ночную сессию.
Интерьер клуба не отличался причудливостью: стены облицованы деревянными панелями на два метра в высоту, а дальше шла побелка, до потолочного свода. С двух сторон от центральной площадки находились галереи, между колоннами были удобно расставлены столики и кабинки. Из декора бросались в глаза только абстрактные витражи в некоторых частях высоких стрельчатых окон. Обычно в таких клубах Дэйв использовал стилистику католического барокко. Но сейчас диджей мучился сомнениями. Ведь днем убили католического священника. Не то чтобы Дэйв боялся кого-то задеть – здесь уж точно никто не оскорбился бы. Он и сам не понимал, в чем дело, но сейчас выбрать такую палитру не мог. Не было времени разбираться в себе – все больше людей поворачивалось к кафедре, на диджея вопросительно глядели сотни глаз.
Дэйв сосредоточился на воображаемом меню – опции замелькали перед глазами. Он сделал выбор, усмехнулся, чтобы успокоить толпу, и очистил картинку в глазах. Под виртуальную барабанную дробь он резко опустил руки, развел их в стороны – и начал сооружать сцену. Полы и стены покрылись разноцветной плиткой, потолок исчез – острые неровные обломки купола воткнулись в небо цвета меди, и на первые аккорды лег рокот лопастей военного вертолета. Сперва поняли не все, лишь один-два начали двигаться в такт музыке, – но потом язык тела и чит-коды заставили толпу погрузиться в единую реальность – и зашевелиться в такт ее ритму.
Ба-ах!
Дэйв швырнул магниево-яркую вспышку в искусственное небо и с радостью отметил: большинство увидело ее. Увидело и поняло. Теперь все они были вместе с диджеем в разрушенной мечети Войн за веру, танцуя под «Хаджи Горизонталь», мощный хит тех времен, нестареющую классику, – а Дэйв получил три с половиной минуты на подбор нового клипа. Диджей мигнул на значок «Схожее», исключил из поиска самые свежие композиции и в последний момент высмотрел яркую вещь того же времени от группы «Юта скутерс». Он слышал как-то одну их композицию и был немало впечатлен. Именно этот файл он раньше не встречал, но решил рискнуть – и риск оправдался целиком. Толпа жадно подхватила ритм, а потом пошло на «ура», номер за номером. Дэйв постепенно затемнил небо, добавил звезд, больше вспышек, тут и там вставил следы трассирующих пуль.
Варшава настроился на тему, работал на автомате, а потому у него появилось время понаблюдать за толпой, подметить то-се, кивнуть тем, кого замечал на других представлениях, махнуть рукой друзьям. Среди сегодняшней публики было многовато торчков и трансов, ярко выделялись дарксайдеры и люди с устрашающими модами: вампиры, оборотни, прочие парни в том же духе. Конечно, не обошлось без ванильной прослойки любопытствующих, фэнов и явных нубов.
Вскоре он пригляделся к одной из таких на танцполе – то ли из любопытствующих, то ли из новеньких. Ей никак не удавалось попасть в такт. Дэйв гордился своей способностью завести толпу, увлечь за собой. Все в «немой сцене» радовались возможности сойтись в едином вирте, угадать, поймать намек, носящийся в воздухе настрой. Конечно, зрелище дуры, подпрыгивающей и вертящейся невпопад, не должно было разозлить так сильно – но разозлило. Словно упрек в некомпетентности.
Дэйв был король. И не терпел дерзости.
А королевой его была Джессика Стопфорд.
Сегодня вечером она не танцевала – сидела у бара, потягивая коктейль, и разговаривала с друзьями. Дэйв вызвал ее по отдельному каналу. Она обернулась посмотреть на него. Варшава заметил, как ее палец скользнул по клипфону.
– Дэйв, в чем дело? – прошептала она.
– Проверь лоли-нуба. На два часа от тебя.
– Засекла ее. То бишь его. Красавчик.
Дэйв уже правильно определил пол. Хоть стройная и с миловидным личиком – но руки не те. Не девичьи.
– Да. Вон тот. Действует на нервы.
– Сейчас разберемся, – заверила Джессика и слегка хихикнула.
Она замолчала, рассматривая толпу, посмотрела по сторонам, затем снова повернулась к бару.
– Понимаю, о чем ты. Он напряженно глазеет по сторонам. Потому и не попадает в ритм.
– Джесс, одну секунду, у меня переход.
Дэйв запустил следующий файл. Конечно, нелепо беспокоиться о чьем-либо странном поведении при такой-то публике. Но у каждой площадки свои проблемы и сложности, свои хищники и жертвы – люди, явившиеся сюда в погоне за острыми ощущениями. За годы на сцене Дэйв научился доверять своей интуиции. И если уж эта лоли его беспокоила – значит, дело не просто в раздражении из-за ее неспособности ценить искусство диджея виртуальности.
– Так, Джесс, готова развлечь его беседой?
– Конечно. Я уже говорила – он красавчик.
– Я звякну Хардкаслу.
Джессика склонилась к другу, сказала пару слов, затем встала.
– Не стоит, – прошептала по каналу. – Я справлюсь.
– На всякий случай, – настоял Дэйв.
– Как хочешь, – бросила она раздраженно и оборвала связь.
Дэйв переключился на Хардкасла. Крепкий и устрашающий человекоподобный робот был излюбленным охранником на всех представлениях Дэйва Варшавы.
– Эй, ты сделал бэкап?
– Да, босс, сделал.
– Давно?
– Полчаса назад.
– О’кей, Харди. Топай внутрь и ненавязчиво присмотри за Джесс. Она будет с типом в лоли-прикиде, выглядящим малость стремно.
– Черный лак для ногтей или как? – прорычал робот.
– Ничего настолько гадкого. Может, дело пустяковое. Но что-то в этом типе не так.
– Босс, вас понял. Конец связи.
Спустя минут пять Дэйв заметил, как Хардкасл движется вдоль задней стены и вдруг исчезает за колонной шириной меньше своего тела. Дэйв застыл на секунду в замешательстве, потом сообразил: робот виртуально расширил колонну, наложил новое изображение на старое. Теперь никто из находящихся в общем виртуальном пространстве вышибалу не видел.
Робот сработал виртуозно. Наискосок от него, на другой стороне зала уселись в кабинке Джесс и лоли.
Один файл спустя Джессика снова включила связь.
– Интересный парень, – сообщила девушка. – Загляни к нам.
– Все о’кей?
– Конечно. Будешь готов, заходи.
Дэйв и так собирался устроить себе перерыв. Он подобрал несколько новых композиций, разбавил горстью уже звучавших и поставил список на перетасовку. Варшава отцепил белый воротничок от черной тенниски, сунул его в шляпу, оставив ее на кафедре, и спустился вниз. Затем дернул себя за мочки ушей, отключая звук, и пошел к бару так быстро, что полы черного кожаного плаща захлопали по сапогам. Тихо в зале не стало, но без музыки стал куда слышнее ритмичный, слитный стук подошв. Правда, группка-другая новичков разговаривали чересчур громко. Но это ничего, они скоро усвоят и здешний этикет, и технику общения.
Дэйв не стоял в очереди и не платил. Короли не ждут и не платят. Барменша заметила его издали и протянула над головами очереди три запотевших бутылки пива. Диджей беззвучно поблагодарил и пошел через зал к нужной кабинке. Джессика и лоли сидели друг напротив друга – два полюса сценического стиля. Джессика – высокая, рыжая, в длинном черном бархатном платье с прорезными рукавами, в кожаном корсете, напудренная добела, с черными губами и веками. Лоли – все персиковое, сливочное, ворох юбок до колен, на белом платье розово-зеленый принт из веточек роз, масса кружев и ленточек. Рядом на скамье – шляпка в тон, кукла и сумочка. Завидев Дэйва, лоли пододвинул их к себе. Варшава как раз собирался усесться рядом с ним, чтобы тот не сбежал, и потому воспринял жест лоли как добрый знак, расставил бутылки и уселся.
Нуб протянул руку в белой сетчатой перчатке.
– Михаил Алиев, – представился он.
– Давид Варшавский.
– Знаменитый Дэйв Варшава! Я слышал о вас, но впервые увидел на сцене.
– Мы заметили, что впервые.
– Неужели я настолько бросаюсь в глаза?
– Боюсь, что да, – подтвердил Дэйв и глотнул пива. – Должно быть, ты все уже рассказал Джесс.
– М-да, – подтвердил лоли, наливая пиво в стакан и прихлебывая, будто чай. – Я журналист-фрилансер.
Работаю здесь для Pravda.ru. Меня попросили проверить слушок насчет возможной связи между убийством Мэрфи и дарксайдерами.
К этому времени Дэйв достаточно изучил физиономию парня, чтобы запустить поиск в «Огл фейс». Без макияжа Алиев выглядел совсем по-другому – но его слова подтвердились. Да, журналист. Писал он в основном о светских сплетнях да публиковал обзоры и рецензии на всякие поп-культурные объекты, но за ним числилась и пара сочных скандалов о мошенничествах русской строительной компании в Лейф Уотер. Красавчик Алиев, похоже, был круче, чем выглядел.
Дэйв выбросил результаты поиска из поля зрения.
– Мне показалось, расследование убийств – не твоя стихия, – заметил диджей.
– Уж точно, – согласился Алиев. – Но я – единственный, кто работает на Pravda.ru в Шотландии, рядом с местом преступления. Вы же знаете, каковы газетчики, когда в деле замешаны убийство, священник, оккультизм…
– К несчастью, я это отребье и вправду знаю, – согласился диджей. – Они как-то изобразили, будто я откусил голову живому цыпленку. А я, мать их, всего-то был виджеем на сантеристской свадьбе.
– Ему тогда было семнадцать, – пояснила Джессика. – Ошибки молодости.
Дэйв глянул на нее свирепо.
– Если перейти к делу, что думаете насчет слуха? – заметил Алиев.
– Слуха? Если он до меня не дошел, значит, его и не было вовсе. Твои редакторы троллят.
– Но ведь, в сущности, это возможно, – гнул свое Алиев.
Дэйв откинулся на спинку, сделал большой глоток, заглянул в глаза Джессике. Та едва заметно качнула головой. Варшава кивнул в ответ – столь же незаметно.
– Их «путь левой руки» – это несерьезно. Сплошь болтовня, а на деле и мухи не обидят. «Свобода и вседозволенность» – это да, но упаси бог ступить на мозоль соседу. Тебе очень повезет, если найдешь самозваного колдуна, который признается, что в буйной и нелепой юности принес в жертву котенка на могильном камне.
– Но есть и неогностики, – указала Джессика.
– О да, – подтвердил Алиев.
– Никогда про них не слыхал, – констатировал Дэйв.
– Это потому, что ты торчишь днями на кафедре, а я-то постоянно сижу у бара.
– И то верно, – согласился Дэйв и, посмотрев на лоли, добавил: – Что касается субкультур, Джесс здесь – эксперт номер один.
– Они – не субкультура, – пояснила та. – Скорее интеллектуальное течение, слегка напоминающее религию. Их не отличить по особой одежде, привычкам, знакам. И свои идеи они не спешат высказывать прямо. Насколько я знаю, они вполне способны уговорить себя на убийство священника. Кое-кто из них, во всяком случае.
– Они что, совсем сдвинутые? – поразился Дэйв.
– Ничто не кажется безумным, если не верить в реальность мира, – сообщила Джессика.
Дэйв наконец понял, о ком речь, и воскликнул:
– А-а, вот ты о ком!
– Да, про них.
– Большей частью гики-физики и прочая публика в этом роде.
– Вы о ком? – спросил Алиев.
– Ты слышал когда-нибудь о гностиках? – спросила Джессика, придвинувшись к лоли.
Тот покачал головой.
– Знаешь, древнегреческие гностики верили в то, что мир создан злым демиургом. Некоторые отождествляли его с Богом Ветхого Завета. А Иисус будто бы явился от истинного, доброго Бога, чтобы спасти нас. Конечно, на самом деле оно куда сложнее, но я разжевала, так сказать, суть. Неогностики переделали древние взгляды на свой гиковский лад. Ребята верят, что Вселенная – это всего лишь колоссальная программная модель, запущенная на великом небесном компьютере, а тот, кого верующие считают Богом, – на самом деле этакий сверхчеловеческий программист, который грубо и жестоко забавляется с нами. В общем, о таком обычно треплются студенты-первокурсники на философском факультете, они вечно западают на доказательство симуляции. Но, в отличие от первокурсников, неогностики на самом деле верят в злого программиста. А заодно верят и в то, что все, кто поклоняется традиционным божествам, на самом деле орудия злого демиурга и враги человечества.
– А кто-нибудь из них здесь есть? – спросил Алиев.
– Вроде парочку видела, – сообщила Джессика.
– Так, я составил список в визуальных записях, – сказал Михаил. – Можешь их идентифицировать?
– И что ты будешь с этим делать? – Она колебалась.
– Само собой, подходить к ним я не стану. Расспрошу, поищу данные.
– Хорошо, – отозвалась Джессика.
– Что-то не найду твоего личного пространства, – пожаловался Михаил.
– У меня его нет. Обхожусь без спаек и наращиваний. Грузи на мой айфинк.
Она вынула из сумочки плоский приборчик и положила на стол. Алиев прикусил губу, сосредоточенно уставился на ноготь. Тот через пару секунд дернулся.
– Готово.
Девушка потянулась за приборчиком. Алиев положил на него палец.
– Секундочку. Хочу кое-что показать. Под столом он пару раз сжал руку в кулак.
– Готово.
– Неплохо, – заключила Джессика, глядя на крохотный экранчик.
Затем толкнула гаджет через стол, к Дэйву.
– А ты что думаешь?
Тот посмотрел. На экране было сообщение: «Не реагируйте. Я коп. Продолжим?»
– О да, отличные фото, – сообщил Дэйв. – Простите, мне пора работать.
Он встал и осушил свою бутылку.
– Михаил, приятно было познакомиться. Судя по фото, скоро ты отправишься в магазин за платьем потемнее. И рядом с тобой женщина, которая может тебе помочь определиться с выбором.
Джессика усмехнулась.
– Хорошо. Оставь нас поговорить о своем, о девичьем.
– Ну я все-таки не девочка. Я парень. – Михаил томно пошевелил плечами. – Но заключенный в женском теле.
– А это уже закидон чересчур, – укорил Дэйв, уходя.
Адам Фергюсон откинулся на спинку кресла и уронил себе по паре капель качественного «Оптрекса» в каждый глаз. Затем моргнул несколько раз, поставил на место контактные линзы и поморгал снова. В поле зрения восстановилась база данных расследования. А вот сами глаза болели по-прежнему. Вечер выдался долгий. Да еще эти бесконечно курящиеся благовония инспектора Мухтара. Хоть он и устроился у открытого окна, дымом тянуло все равно. Роп направил струю своего вентилятора против потока воздуха, но и это не слишком помогало.
Этой ночью люди Мухтара без устали рыскали по залитому дождем городу. В Пилтоне Качок Макканн, сидя в моряцком клубе, хлестал водку наперегонки с растатуированным ветераном «Ольстерских волонтеров». В Морнингсайде Очкарик Дилк уныло жевал сухое печенье в гостиной на церемонном чаепитии после встречи эдинбургского отделения БАБАХ, «Боевых атеистов и бескомпромиссных антихристиан». Дилка до смерти замучила респектабельная скука вольнодумства. Двинутый Казах выуживал советы о моде и имена возможных подозреваемых у огненно-рыжей и весьма осведомленной готки в ньюингтонском ночном клубе. В подпольной дешевой пивнушке со стенами из углепластика, расположившейся в Турнхаусе, Черная Энджела вытягивала разоблачительные воспоминания из обиженного жизнью старого соци, пытаясь сбросить его ладонь со своего бедра.
НПИИ переваривала все увеличивающийся поток данных с камер на Истер-роуд и выкидывала слишком много явных уведомлений о фальшивках. В бункере под Хендоном системные программисты весь вечер напролет не покладая рук анализировали слишком уж поспешную и нервную реакцию огромного и нестабильного искусственного интеллекта. В оперативном штабе Хатчинс, Патель и Конноли пытались самостоятельно проверить достоверность роликов, просматривая их и поминутно лазая в «Огл фейс». Наверное, у этой троицы глаза устали не меньше, чем у Фергюсона. Полицейские сержанта Гарра прекратили стучаться в чужие двери и разошлись по своим домам.
Инспектор уже решил последовать их примеру, когда позвонил дежурный сержант из Сент-Андруса.
– Фергюсон слушает!
– Сэр, это констебль Сингх. Полицейское управление Файфа только что получило просьбу о защите от гражданина Дональда Джона Блэка, утверждающего, что он – епископ Сент-Андруса. Сэр, надо думать, он и в самом деле епископ, хотя официально, конечно, мы об этом не знаем. Но, принимая во внимание обстоятельства… Сэр, мы подумали: следует известить вас.
– И это разумно. Сержант, спасибо. Само собой, католические священники встревожены.
– Сэр, он – не католический священник. Он из Шотландской епископальной церкви. Надо думать, и у нее есть епископы.
– Я знаю. Ему угрожали?
– Угроз-то не было. Но его предупредили об опасности. Епископ не хотел говорить кто – но в конце концов выдал, хотя и очень неохотно. Его предупредила профессор церковной истории Нью-Колледжа в Эдинбурге по имени Грейс Мазвабо. Епископ утверждал, что, мол, эта Мазвабо знает, о чем говорит, упоминал каких-то ковенантеров, а потом замолчал наглухо. Очевидно, он несколько часов обдумывал ее слова, взвинтился, испереживался – и решил позвонить нам. Сэр, если уж говорить неофициально – думаю, здешний инспектор был бы очень благодарен за совет.
Слушая, Фергюсон нацарапал «епископ Сент-Андруса» и «ковенантеры» в настольном планшете. Ткнул стилусом в иконку «Поиск» и с ужасом уставился на первую всплывшую строчку:
«Убит епископ Сент-Андруса».
Он поспешно кликнул, чтобы увидеть всю статью. Оказалось, ковенантеры убили какого-то прелата четыреста лет назад…
– Сэр, что такое? – спросил Сингх тревожно.
– Простите, сержант, – наверное, я нечаянно вскрикнул, – сказал Фергюсон и объяснил, в чем дело.
– А как насчет совета?
– Сержант, сугубо неофициально: пусть ваш инспектор даст епископу вооруженную охрану. Утром мы нанесем леди-профессору неожиданный визит.
Сингх отключился. Фергюсон пересказал беседу Мухтару и Лодырю.
– Мохаммед, есть здесь знакомые ниточки? Тот покачал головой.
– Абсолютно ничего. Ковенантеры не попадали в поле нашего зрения. На Миле есть паб с таким названием, и еще я, конечно, помню шотландскую историю. Не больше.
– Историю?
– Я получил образование до реформ.
– Надо бы мне пополнить свой багаж, – заметил инспектор.
– Вряд ли оно того стоит, – ответил Мухтар. – Лучше пойди и выспись. Утром Лодырь даст краткую сводку.
Роп с Фергюсоном покинули участок вместе. Инспектор остановился и раскрыл зонтик.
– Доброй ночи, – сказал Фергюсон. – И побереги себя.
– Доброй ночи. Увидимся в восемь?
– Восемь тридцать, у подножия Маунда.
Он пересек Лейф Уок и направился к аллеям и лестницам, ведущим на улицу Розы. Лодырь наблюдал за ним через камеры, установленные на уличных фонарях, пока инспектор не свернул к пабу «Абботсфорд». Фергюсон выпьет там пинту пива, затем сядет на трамвай и поедет домой, на Морнингсайд.
Лодырь наклонил голову – так дождевая вода сбегала по его спине – и пошел к Ватерлоо-плейс, пересек улицу, свернул к Северному мосту. Там всегда бывало людно, а в особенности после наступления темноты. Мост роп проскочил на хорошей скорости, мимо обнявшихся парочек и шумных семеек на трамвайных остановках, сквозь группу тощих девчонок, чьи каблуки цокали, будто копытца, – при виде полицейского робота девицы рассыпались в стороны, изображая готовность бежать. Лодырь обменялся опознавательными сигналами с дорожным уборщиком, трудившимся в канаве, – его лишенные разума сигналы были просты и пусты, как машинный код.
Лодырь свернул направо, на Милю, прошел пару сотен метров и свернул на улицу Георга IV, прошел над темным провалом Коугейт. Завтра в это же время на ней будут толпы, вне зависимости от погоды. Но сегодня она почти пустовала, гуляки, решившие выбраться на тусовку в четверг, прятались за стенами клубов. Робот прокрался между двумя большими библиотеками до верха Кэндлмейкер-роу, по аллее Грейфрайерс, затем перемахнул ворота, ведущие во двор церкви Грейфрайерс. Миновал церковь по дороге к стене Флоддена и остановился на углу, откуда дорожки вели к Ковенантерской тюрьме.
Где-то на задворках лишенного крыши мавзолея Томаса Поттера (Nuper Mercator Edinburgis[15]15
Некогда эдинбургский купец (лат.) (прим. пер.).
[Закрыть], гласила надпись) сдвинулась галька. С земли поднялось долговязое существо. Лодырь увидел его сперва в инфракрасном спектре, потом в ультрафиолете. В видимом диапазоне оно казалось серым. Перед роботом предстал высокий обнаженный мужчина, покрытый грубой шерстью. Ноги его были худыми и длинными, на всех пальцах – когти. Морщинистое лицо походило на волчью морду, собачьи клыки обнажились в приветствии.
– Череполом, рад видеть тебя!
– Лейтенант, добрый вечер, – отозвался робот. – Нам следует кое-что обсудить.
