Текст книги "Гнев небес"

Автор книги: Кен Като

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

– Разве не мы, японцы, открыли секрет перемещения в пространстве быстрее скорости света? Разве не эффективность и колоссальный труд наших корпораций сделали возможным расселение людей на самых дальних и неприступных планетах? Клянусь предками, именно империя Ямато управляет человеческим прогрессом!

Курита слышал доносившиеся из соседней комнаты выкрики даймё. Главный слуга бесстрастно поклонился ему, и следом за ним поочередно поклонились слуги жрецов синто, лейтенантов, офицеров – личные слуги тех, кто находился сейчас в кабинете даймё.

Стены комнаты для совещаний заменяли бумажные ширмы. Пол покрывали искусно сплетенные рисовые татами, привезенные из Хонсю. За спиной даймё на деревянной стене висел герб рода Угаки и личное знамя Нисимы с тремя вышитыми листьями, черенки которых сплетались, чередуя красный и желтый цвета, подобно Инь и Ян.

Адмирал остановился в коридоре, снял тяжелый шлем и вытер пот со лба. События последних недель прибавили седины его густым черным волосам, ровно подстриженным и аккуратно уложенным. Лакированные обручи стягивали плечи.

Руки были скрыты церемониальными доспехами с кисточками и малиновыми шнурками. Курита носил лимонного цвета брюки хакама и голубой жакет, прикрытый пластинами серебряного нагрудника. Из-за белого пояса оби торчали рукояти двух самурайских мечей.

«В этих дурацких доспехах тело словно в печи горит, – думал Курита. Он чувствовал, как пот струится по спине. Адмирал рассеянно вытер лоб. В открытое окно дул с залива легкий прохладный ветер. – Как я хочу сбросить всю амуницию и побежать вниз к побережью. Всего на пять минут! Даже на две! Я отдал бы тысячу коку за то, чтобы в такую жару искупаться в заливе. А вместо этого приходится торчать в Совете и выслушивать бесконечные упражнения в риторике господина Нисимы. Да, нелегко приходится самураю, когда он попадает в подчинение к канцелярской крысе! Служить бы сейчас на Гуаме, под началом генерала Ёсиды! Сразиться бы в настоящей схватке!»

Курита отдал шлем слуге; тот почтительно принял его.

Адмирал провел трудное утро на площадке в Ниигате. Он наблюдал за тем, как жрецы синто после всех неприятностей вновь освящают храм. Вот уже две недели с площадки доносилось отвратительное зловоние: там валялись обгорелые трупы американцев, которые даймё велел оставить в назидание.

– В назидание кому? – удивлялся Курита. – Моим солдатам или, быть может, жителям города? Их рабам? Капитану Кондо? Мы здесь не для того, чтобы отравлять жизнь людям из Ниигаты. Нисима-сан, позвольте мне сжечь тела до того, как они окончательно испортят воздух и весь порт будет несправедливо отравлен.

Прошло три дня, и даймё наконец разрешил убрать трупы.

Слуга бесшумно раздвинул ширмы, и адмирал вошел в кабинет Нисимы. Наместник холодно взглянул на него, коротко кивнул и указал на свободное место. Рядом разместились губернатор и два его советника. Офицеры из штаба даймё и Кин кайгуна сидели, выпрямив спины, и внимательно слушали уверенную речь Нисимы. В случившемся инциденте наместник обвинял губернатора:

– Вы позволили американским кораблям войти в Сферу Процветания великого Ямато. Вы знаете, что это запрещено. Вы позволили им приземлиться на Садо. Это тоже запрещено. Вы даже не попытались атаковать их. Вы не выполнили свой долг. Что вы можете сказать в свое оправдание?

Затаив дыхание, Угаки уставился на даймё. По лицу его струился пот. Он молчал.

– Однако, – продолжал даймё, – нами признано, что вы не сумели бы дать отпор вторгшемуся неприятелю, не причинив при этом серьезного ущерба порту. Учитывая это… – он сделал паузу и надменно посмотрел на собравшихся, – мое решение таково: вам будет позволено совершить сэппуку.

«Быть может, он и не заслужил этого, – подумал даймё, – но головы должны полететь…»

Губернатор Угаки не колебался ни секунды и не пытался что-либо сказать в свое оправдание. Готовясь покончить с собой, он встал на колени и распахнул платье катагину с твердыми плечиками. В наступившей тишине слышалось его ровное, глубокое дыхание. Слуга Нисимы, собиравшийся помочь губернатору, был наготове. Угаки поднял острый как бритва меч и со сдавленным хрипом погрузил его в свои внутренности. Затем распорол живот по диагонали снизу вверх, как того требовала традиция. Покачнулся… и слуга опустил меч катана на его обнаженную шею. Голова отделилась от туловища и повисла на полоске нерассеченной плоти у адамова яблока. Мгновение спустя тело бывшего губернатора Ниигаты Угаки Нобутаки рухнуло ничком, и на искусно сплетенный рисовый татами хлынул фонтан крови.

Подождав, пока тело перестанет конвульсивно дергаться, Нисима повернулся к Кондо.

– Вы умышленно действовали вопреки моим четким приказам, и ваши опрометчивые поступки стоили императору десяти тысяч коку золота, включая четыре сотни коку полуочищенной драгоценной руды, без которой будет полностью парализована Прогрессивная Программа Колонизации. Уничтожены или получили неустранимые повреждения семь кораблей. Четыреста моих людей убиты. Обо всем я подробно доложил императору. И хочу заявить, что вы должны приготовиться к смертной казни. Вам распорют живот, а внутренности разбросают в окрестностях Ниигаты. – Нисима глянул на Куриту. – Однако ваш адмирал напомнил мне, что вы офицер гвардии и по закону я обязан содержать вас под стражей, пока не получу указаний из Киото. Что вы можете сказать в свое оправдание?

Взгляд Кондо был тверд как скала.

– Я действовал, руководствуясь самыми благими намерениями, ваше превосходительство.

– Вы действовали как бесчестный хини. Из-за вас я потерпел поражение. Вы предатель, капитан Кондо!

– Нет! Это не так! – Кондо опустил голову, и Курита почувствовал, что он испугался.

– Значит, вам нечего больше сказать в свою защиту?

– Нечего, ваше превосходительство…

– Тогда выслушайте мое повеление. Я не возьму предателя в Канадзаву. Вы будете ждать ответа императора здесь, в Ниигате. В тюрьме. Уберите этого недостойного хини с моих глаз!

Капитан стражи заколебался и не спешил выполнять приказ. Лицо даймё потемнело от гнева.

– Я прошу разъяснения, ваше превосходительство. Должен ли я содержать капитана Кондо вместе с американцами?

– Таково мое предписание.

Самурай все еще колебался, потрясенный неслыханным бесчестьем, обрушившимся на капитана Кондо. Нисима ударил себя по колену.

– Делай, как я сказал! Немедленно! Или ты отправишься вместе с ним!

Курита молча смотрел, как побледневшего капитана Кондо взяли под стражу и вывели из комнаты. Проходя мимо адмирала, Кондо с ужасом и мольбой посмотрел на него и отвернулся. Лишь когда разошлись члены трибунала, а слуга убрал труп Угаки и вынес испорченное татами, Курита уединился с даймё на веранде и тихо проговорил:

– Послезавтра флот отправляется в Хонсю. Я должен взять капитана Кондо с собой.

– Это невозможно, – ответил Нисима.

– Я отвечаю за безопасную доставку имперского золота в Киото. Капитан Кондо, конечно, раскаивается в своем необдуманном поступке; он самый способный офицер и, к несчастью, необходим для обеспечения безопасности во время транспортировки золота императора.

– Он останется здесь.

– В интересах дела я бы мог предложить компромисс…

– Не может быть компромиссов, когда речь идет о чести самурая!

– Я настаиваю на компромиссе именно для того, чтобы защитить вашу честь, – невозмутимо сказал Курита.

– И что именно вы просите? – гневно отчеканил Нисима.

– Я даю вам слово, что в Киото капитан окажется в тюрьме и там будет ждать решения Его Императорского Величества.

– Это к делу не относится. Вопрос решен.

Курита отступил на шаг. «Не стоит давить на него, – думал адмирал. – Пусть он сам примет нужное решение… Впрочем, трудно предугадать реакцию и поступки заносчивого даймё. Он совершенно не знает реального положения дел и непредсказуем, как самурай с мечом в левой руке».

– Но в таком случае я не могу гарантировать вам, что мой собственный доклад Его Императорскому Величеству относительно потерь не будет противоречить вашему донесению, – бесстрастно промолвил Курита.

Нисима побледнел и выпрямился.

– Должен ли я понимать это так, что вы собираетесь послать свое собственное донесение императору?

– Ваше превосходительство, это зависит…

– От чего?

– От того, сумеем ли мы прийти к соглашению о судьбе капитана Кондо.

– Хорошо. Я прикажу доставить его на корабль в арестантских колодках и взять под стражу на борту «Хиэй», где он окажется в вашем распоряжении. – Нисима помолчал и устало добавил: – Потом вы можете делать с ним что угодно.

– Благодарю. Это мудрое решение, ваше превосходительство.

Преемник Угаки, в нетерпении ожидавший за ширмами, воспользовался наступившим молчанием, осторожно вошел в комнату и пал ниц.

– Говори.

– Господин, могу ли я узнать, что вы собираетесь делать с заложниками-гайдзинами?

– Я намерен отправить их в Канадзаву, где их допросят и казнят. Здесь у нас нет места для пиратов-гайдзинов.

– Конечно, они контрабандисты, торгуют незаконно… Но, господин, возможно, они и не пираты. Что, если они собирались появиться здесь еще до Императорского Эдикта, объявившего эту область закрытой?

– Этот человек хочет, чтобы сюда вернулись американские корабли, приносящие ему барыши, – обратился Нисима к Курите, криво усмехнувшись.

– О нет, господин! Я лишь хочу справедливости, – возразил новый губернатор.

Курита решил вступиться за него:

– Нет сомнения, что американцев без колебаний распнут на кресте. Но жрецы синто, ответственные за чистоту Ямато, вероятно, смотрят на сложившуюся ситуацию более узко, нежели мы. Шанс второго появления здесь американских кораблей ничтожно мал, но, наверное, губернатор может успешно торговать жизнями недостойных гайдзинов и получать прибыль. Я уверен, что подобные сделки принесут Ниигате немалый доход.

Коленопреклоненный губернатор закивал в знак согласия с Куритой.

– Ты замечательно трактуешь законы императора, – язвительно заметил Нисима. – Но я утверждаю, что эти люди – пираты! Разве не твой собственный корабль «Тиёда» отправлен ими в ад? Разве ты не видел собственными глазами, как горел «Дзуихо»? Нет, они пираты, и их следует заклеймить как пиратов!

– Возможно, они вернутся, – вдруг отчужденно проговорил новый губернатор.

Курита заметил беспокойство в его глазах. Давно минули те времена, когда битком набитый дешевыми товарами корабль американского свободного торговца мог спокойно появляться на орбите планет Нейтральной Зоны. Давно японцам не приходилось организовывать дружеские встречи, помогающие вести выгодную торговлю.

Нисима с ненавистью посмотрел на нового губернатора.

– Новый меч рубит лучше. Именно поэтому император послал меня сюда. Приказы его ясны и должны выполняться неукоснительно! – Голос его возвысился до крика. – Император предвидит последующие вторжения, если мы проявим слабость и не докажем американцам и китайцам, что у нас хватит сил защитить империю! Все порты должны быть укреплены и защищены отдельными гарнизонами! Всем иностранным кораблям должно быть запрещено торговать здесь или пользоваться нашими посадочными площадками и ремонтными станциями. Если бы предыдущий даймё Садо более точно исполнял законы Его Императорского Величества, сейчас мы бы не оказались в столь трудном положении.

– Но, господин, фортификация обойдется нам очень дорого, – ужаснулся губернатор. – В состоянии ли Его Императорское Величество оплатить работы?

– Я уверен, что вы сами можете изыскать способ расплатиться. Ваш город, кажется, самый богатый и бойкий во всей Сфере Процветания.

– Только когда в Ниигату прилетает Золотой флот, насколько вы знаете. Все остальное время это бедная и забытая всеми провинция, – грустно вымолвил губернатор.

Он был прав. С прибытием Золотого флота Ниигата превращалась в оживленное йа – бурлящую разношерстную ярмарку, где можно купить все что угодно. В эти дни к порту стекалось все население, проживающее в радиусе пятидесяти миль. Перекупщики, гейши, игроки в кости, старые самураи и торговцы сакэ, амулетами, оружием, шелком, запрещенными комиксами – вся эта многоликая, пестрая масса шумела, ссорилась, напивалась, совершала выгодные и не очень выгодные сделки. На все время пребывания Золотого флота жизнь в городе как будто выходила из обычного русла и бросала людей в кипящий водоворот. Но так продолжалось недолго. Стоило флоту покинуть Садо, как Ниигата замирала, успокаивалась, затихала, словом, превращалась в заросший пруд.

– Насколько я вижу, единственной причиной этого торжища на Садо является то, что здесь никто не желает зарабатывать себе на жизнь, – злобно проговорил даймё. – Вы все слишком заняты добычей золота и серебра, чтобы производить что-нибудь полезное для самих себя. Все привозится из Сферы Ямато. Разве не так, Курита-сан?

Адмирал рассеянно кивнул. Он наблюдал, как даймё машинально стирает с блестящего шелкового рукава пятнышко крови – оно случайно попало на него во время сэппуку. «Нисима, почему тебя послали сюда? – думал адмирал. – Неужели для того, чтобы, как ты говоришь, выполнить приказы императора и защитить Сферу Процветания от американских торговцев? Да, эти контрабандисты надругались над богами Ямато, но вряд ли они угрожают устоям империи. Неужели император послал тебя воевать с американцами? Или, быть может, была другая причина для твоего назначения? Вероятно, император просто хотел, чтобы ты держался подальше от двора. Нетрудно предположить, почему он отправил тебя в ссылку на далекую Садо. Ты – фанатик, Нисима-сан, ты непревзойденный рекордсмен по проигранным партиям и именно поэтому опасен для императора, несмотря на свою преданность».

Губернатор, по-прежнему стоя на коленях, воспользовался возникшей паузой:

– Умоляю, господин. Я занимаю слишком скромное положение, чтобы решать такие задачи. И пришел я к вам по другому поводу. Не могли бы вы дать разрешение освободить американцев за выкуп?

– Вероятно, мне следует разъяснить тебе мою позицию. До тех пор, пока я даймё, я не потерплю нарушения законов Его Императорского Величества.

– Конечно, господин. Но могу ли я узнать, что вы намереваетесь сделать с американцами в ближайшем будущем?

– Я еще не решил. Я собираюсь остаться здесь еще на несколько недель, у тебя нет причины для беспокойства.

Огорченный губернатор поднял голову.

– В эти дни город наводняют бродяги и преступники. Нам требуется много места для задержанных.

– Не тревожьте меня по пустякам. Не ждите, что я буду заниматься вашими ничтожными проблемами, – раздраженно ответил даймё.

– Конечно, господин. Но если бы у нас было чуть больше места…

– Довольно. Я проинформирую вас, когда вынесу решение.

Мысли Куриты обратились к императору. «Что бы там ни было, но Муцухито крайне мелочен и боязлив. Он не совершит ни одного опрометчивого поступка. Он трижды взвесит все за и против, отложит решение на некоторое время, потом взвесит все еще раз. Ясно. Поспешность Нисимы наверняка претила ему. В таком случае, сонное царство на Садо – самое подходящее место для такого человека, как даймё. Здесь ты можешь заниматься своими пустяковыми делами, а рядом с императором будут находиться его любимые вассалы. Например, барон Харуми – доблестный сёгун, управляющий империей через бакуфу в Киото и держащий в руках все нити власти. Пока золото беспрепятственно и непрерывно течет в столичные закрома, как это происходит последние пятьдесят лет, здесь ты можешь делать все что угодно. Ты не обманешь меня своей ханжеской гордостью, Нисима. Держу пари, что император послал тебя сюда, дабы ты следил за его рабами, контролировал плантации, играл в строительство фортов…»

Размышления адмирала были нарушены движением за ширмой. В комнату быстро вошел лейтенант, которому Нисима поручил охрану заложников. Он был одет в аккуратно подогнанную по его фигуре военную форму и выглядел весьма довольным.

– Ваше превосходительство, мы схватили еще одного американца! – отбарабанил сияющий лейтенант.

Нисима холодно взглянул на него.

– Еще одного?

– Да, ваше превосходительство. Я лично поймал его у южной окраины, когда он пытался проникнуть в город.

– Что вы с ним сделали?

– Я бросил его к остальным, ваше превосходительство.

– Правильно. Хорошая работа.

– Благодарю, ваше превосходительство.

Лейтенант поспешно выбежал, и Курита проводил его взглядом, радуясь одобрению даймё. «Зачем сажать нового пленника к остальным? На твоем месте я бы допросил его, прежде чем он сговорится с остальными о том, как следует вести себя на допросе», – подумал он, а вслух сказал:

– Интересно, сколько американцев сбежало на корабле? Не удивлюсь, если они улетели на Тиноцуки и оставили на темной ее стороне вооруженный отряд. Я бы именно так и поступил. Вероятно, около сотни этих людей блуждают там по болотам. Лично я удвоил бы охрану.

Губернатор побледнел, а Нисима откинулся на спинку кресла и скрестил руки на груди.

– Пусть только попробуют сунуться сюда. Мы сможем дать отпор любым бродягам-американцам… Сколько их у вас в тюрьме? – обратился Нисима к губернатору.

– Тринадцать, господин.

– Кажется, подходящее число, чтобы отужинать на Тайной Вечере, не правда ли? – зло усмехнулся даймё.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Слушатели азартно вскрикивали и хлопали друг друга по плечам, словно зрители бейсбольного матча, радующиеся точному броску игрока.

– Мы взяли точный прицел. Аккурат продырявили крюйт-камеру, и корабль взорвался к чертовой матери – вместе с парой сотен самураев на борту.

– Ты отличный снайпер, Стрелок! – одобрительно воскликнул Торвин Джонс, улыбнувшись во весь рот, так, что стали видны его крупные зубы и покрасневшие десны.

– У тебя верный глаз, Дюваль!

– И легкая рука!

– Громыхнуло так, что тюряга чуть не развалилась. Пол ходил ходуном, – мы думали «Томас Дж». взорвался!

– Так вы ничего не знаете? Они вам ничего не сказали?

– Нет, они только издевались над нами.

– К тому же, Дюваль, никто из нас не знает японского.

– Садись, Стрелок! – Ди Баррио подвинулась и освободила место на голом полу. – Нас тут же заперли. Никакой связи с внешним миром. Тюремщики, сволочи, отняли коммуникаторы, деньги и вообще все, что можно было утащить.

– Даже расческу у меня сперли! – кисло улыбнулся Хорнер.

Камера, в которой содержались американские заложники, была не больше пяти квадратных метров, с подпоркой посредине. Через узкие зарешеченные оконца под самым потолком едва проникал дневной свет. Одно окно выходило на грязный тюремный двор, другое – на улицу. Во дворе стоял пыточный столб, поэтому заключенные предпочитали смотреть в другое окно. Несмотря на убогую обстановку, дверь была обтянута синтетическим покрытием и снабжена ионным замком. Половина заключенных была прикована к железным кольцам в стенах, испещренных тысячей иероглифов, остальные же были скованы друг с другом. Некоторые стояли у окон, другие сидели, подпирая спинами стены.

Джули Декстер, опытный астронавт, потерявшая глаз еще в первой экспедиции Хавкена, с отвращением сплюнула: жирная черная муха опять села ей на лицо.

– Недавно приходил какой-то японец, тощий как жердь. Худо-бедно он говорит по-английски. Побряцал ключами и похвастался, что всех нас собираются распять.

– Если бы нам тогда удалось добраться до кораблей… – грустно вздохнула ди Баррио.

– Но не удалось.

– И вот теперь мы заперты. На всю компанию три миски дробленого риса в день, – вступил в разговор Дэвей Маркс, прикованный к стене, но одна рука которого была свободна.

– Тебе, считай, повезло, раз ты не попал на борт «Ричарда М.». Нынче это корабль голодающих, – сказал Дюваль, думая о своем брате. Выжил ли он, или Пит Гросс, этот мясник, доконал его своей медициной? Доберется ли «Ричард М.» до Американо?

– По крайней мере, корабль хоть куда-то летит, – проговорил Маркс.

– И командор доведет его до дома.

– У них есть надежда…

– Два года назад я видел голодный экипаж, – мрачно возразил Дюваль. – Это были китайцы, которых едва не захватили пираты на орбите Тайваня. Один парень так исхудал, что брюхо его прилипло к позвоночнику. Бедняга весил шестьдесят фунтов. Я бы не хотел оказаться в его положении.

– Да, трудно предположить, что будет с «Ричардом М.», – согласилась ди Баррио, понизив голос. – Дюваль, а как тебе удалось уцелеть?

Стрейкер рассказал о том, что с ним произошло. Окутанный облаком дыма от работающих двигателей «Ричарда М.», он вслепую бежал через площадку, надеясь спастись от неминуемого взрыва. Где-то у него за спиной рванул корабль-камикадзе. Дюваля отбросило взрывной волной, одежда на нем загорелась. Но он сумел добраться до сточной канавы, решетку которой только что сорвало взрывом, и умудрился сбить пламя с одежды. Это и спасло его. Последнее, что запомнил Стрейкер, был покалеченный Ивакура – он застрял в сточном люке. Дюваля долго преследовало воспоминание о белом от ужаса лице Ивакуры, который из последних сил молил вытащить его из колодца, протягивая к Дювалю окровавленную руку.

– Я так и не смог его спасти, – покачал головой Стрелок.

– Черт с ним. Пусть мучается в аду… Гори они все синим пламенем! – злобно выкрикнул Мэт Кайзер, низкорослый толстяк-повар с выцветшими волосами и бегающими глазками. Он только что отошел от окна, позвякивая цепями. – Я видел, как наместник шел из своего дома к тюремному двору. Ну и рожа – хорошего от него ждать не приходится. Интересно, для чего он здесь?

– Стрелок, ты понимаешь их гнусавый язык? – спросила Декстер. – Может, они собираются убить нас?

– Отсюда ничего не слышно, – ответил Дюваль.

– Впервые я столкнулся с жителями Ямато, когда мне было лет двадцать пять, – пустился в воспоминания Маркс. – На Алабаме. Мы собрались к корейцам, торговать презервативами. Ну так вот, корейцы по сравнению с ямато – ангелы небесные. С ними всегда можно договориться, а эти точно воды в рот набрали. Держат кинжал за пазухой и готовы, как только ты отвернешься, всадить его тебе в спину. Я никогда им не доверял. Из-за болвана Хавкена и его дурацкой честности мы упустили верный шанс. А могли ведь преспокойно завернуть этих сволочей в их же шелковые пижамы и в два счета вышвырнуть из порта! До того, конечно, как прибыл Золотой флот!.. А теперь сиди тут и корми вшей…

– Мы же не знали их намерений, – возразил Дюваль.

– И не знаем до сих пор, Стрелок, – вмешалась в разговор ди Баррио. – В нашей ситуации это самое ужасное.

– О Господи, я чувствую, как от меня смердит… Не могу больше, – простонал Джеб Вомак. Он вылез из угла и встал рядом с Дювалем. Даже на корабле Джеб не отличался чистоплотностью, а здесь, в тюрьме, он совсем опустился. – Они морят нас голодом, – завывал он. – Мы все подохнем. У меня аж двое суток маковой росинки во рту не было. Стрелок, ты не принес с собой воды?

Дюваль с отвращением посмотрел на Вомака и отвернулся.

– Не обращай на него внимания. Он все время скулит и просит пить – наверное, из-за какой-то болезни, что он здесь подцепил.

– Насекомые так и кишат…

– Заткнись, Вомак! – огрызнулся Форест; его руки были свободны, а ноги закованы. – Выхлебываешь всю воду и скулишь, чтобы дали еще. Это невыносимо!

Они помолчали; затем Дюваль продолжил рассказ о своих скитаниях. Когда грохнул взрыв, он находился всего в пятидесяти ярдах от «Ричарда М.» и отчетливо видел, что корабль успел стартовать.

Сдаться в этот момент было равносильно верной смерти. Дюваль пробрался к побережью и две недели, вконец выбившийся из сил, жил среди отмелей как бродяга, охотясь за мелкой живностью вроде устриц и крабов – их можно было поймать во время отлива. Несмотря на безвыходное положение, Стрелок не переставал размышлять о том, как помочь своим соотечественникам…

Дюваль взглянул на грубый каменный сточный желоб в углу камеры. Сток был до черноты засижен мухами, из него несло невыразимым смрадом.

– Я догадывался, что найду вас в какой-нибудь чертовой дыре, вроде этой. Но меня схватили прежде, чем я смог что-нибудь придумать.

– Чертова дыра – это точно. Извините, мальчики, мне приспичило.

Тони Джэкоб, один из двух биологов с «Томаса Дж»., встала, расстегнула комбинезон и присела над сточной трубой, отогнав рой жужжащих мух. Мужчины машинально отвернулись.

– Ночные насекомые доконают нас, – сказала она, чтобы заполнить неловкую паузу. – Это какой-то вид комаров, выведенный с помощью генной инженерии. У них волчий аппетит – кровь обожают. Если такого комарика прихлопнуть, когда он кусает, то укус превращается в зудящий нарыв. А если позволить ему напиться крови, то вреда от него не больше, чем от обыкновенного клопа.

Вомак принялся чесаться и опять заныл. В ответ раздались грубые ругательства, а затем послышался смех.

– Снимите его с меня! Снимите! – орал Вомак.

– Сиди спокойно, слюнтяй! – гневно схватила его за локоть Декстер. Оказалось, сверху на Вомака упал большой рыжий паук величиной с ладонь. Из окна, выходящего на улицу, донеслись детский смех и топот улепетывающих проказников. – Что, паучка испугался? – Декстер взяла насекомое за брюшко и перевернула его на спину; паук задрыгал лапками. – Это еще не самая обидная их шутка… Маленькие отродья!

Она протянула паука Вомаку, и тот в ужасе отпрянул; лицо его скривилось и порозовело.

– Не надо! Пожалуйста, убери его! Я не выношу пауков! Ненавижу, говорю тебе!

– У-у-у-у! – Декстер поднесла паука к самому лицу Вомака и скорчила злодейскую рожу. – Это, малютка Джеб, всего лишь старый крошечный паук. Посмотри на него и попроси у него прощения.

Тони Джэкоб подошла поближе и пристально посмотрела на насекомое.

– Давайте бросим его вон на тех двух женщин на дороге, – невинно предложила она.

– Тихо! – закричал вдруг Дюваль. – Что это?..

Все уставились на него и прислушались. С тюремного двора доносились душераздирающие крики.

– О Господи, кого это они истязают?

Все, кто мог, столпились у окна посмотреть, что происходит во дворе. Крики усилились, потом показалась группа самураев – они тащили двух закованных в цепи китайцев-рабов.

– Стрелок, что они говорят?

– Не могу разобрать.

– Это ругательства?

– Нет.

Процессия остановилась, и офицер зачитал приказ. Насколько понял Дюваль, в нем упоминались побег и смертная казнь. Солдаты раздели рабов и подвесили их вверх ногами бок о бок, привязав лодыжки к перекладине так, что головы несчастных болтались в футе от земли. Стоявший рядом жрец синто читал молитвы и окроплял рабов водой.

«Быть не может! – содрогнулся Дюваль, когда понял, что именно собираются сделать с рабами палачи. – Никакая измена, никакое преступление не заслуживают такого. Их собираются разрубить мясницкими тесаками!» – Он отвернулся, не в силах смотреть. У окна осталась одна Декстер. Лицо ее перекосилось, когда крики усилились и ножи вонзились в плоть.

Стрейкер почувствовал, что пот ручьями струится по спине. Вдруг крики разом смолкли и повисла оглушительная тишина. Декстер покачала головой и сползла на пол. Лицо ее было мертвенно-бледным.

– Они разрубили их пополам, – сдавленно сказала она. – От задницы до адамова яблока. Точно свиные туши.

Подавленные происшедшим, пленники на несколько минут замолкли. Они вдруг по-настоящему задумались о своем положении. Несколько раз до этого они заговаривали о побеге. Но жестокая расправа, свидетелями которой они стали, кажется, сводила на нет любую их попытку.

– В городе полно людей, – прервал затянувшееся молчание Дюваль. – Вчера я притаился за одним из помостов, что идут вдоль дороги. Хотел незаметно проникнуть в город. И увидел процессию. Она проходила в нескольких футах от меня. Какая-то дурацкая церемония – наместник на лошади в сопровождении пяти охранников. А у меня был нож. Я мог бы напасть на него и вспороть ему брюхо.

– Жаль, Стрелок, что ты этого не сделал. Теперь, наверное, он сам вспорет брюхо нам, как и тем несчастным китайцам.

– Дюваль, как тебя схватили?

– Я попался очень глупо. Когда я прятался в канаве, меня случайно заметил мальчишка. Со страху он побежал к матери и все ей рассказал, ну а та подняла крик.

– А что потом?

– Потом почти весь гарнизон приставил лезвия своих мечей к моему горлу.

– Какое несчастье, Стрелок…

– Да уж, хорошего мало.

– Может быть, наша судьба тоже решена?

– Кто знает…

– Черт, как кости ноют! – выругался Маркс.

– Знаешь, Стрелок, у тебя не было ни одного шанса вызволить нас отсюда, – тихо проговорила Джэкоб. – Когда мы увидели, как они волокут тебя с надетым на шею «ошейником», мы подумали, что тебя схватили в бою. У нас тогда оставалась надежда на тех, с кем мы приземлились на эту планету…

– Ну, с таким командором, который, задрав хвост, бросился прочь, не посмотрев, что сталось с его экипажем… – фыркнула Декстер и отвернулась. – Конечно, корабль с твоим оружием мог бы открыть огонь и вызволить нас отсюда.

Дэйл Сибэк показала Стрейкеру ладонь, обернутую в лохмотья окровавленной рубашки.

– Они звери, эти ямато! Посмотри на мою руку, Стрелок. Они на мелкие кусочки разорвут всех, кто приблизится к ним – так же, как они раздробили мои пальцы.

«Легионы самураев держат в страхе весь христианский мир, – размышлял Дюваль. – Вооруженные до зубов, уверенные в своем превосходстве, безжалостные к противнику… Мы слышали жуткие истории о расправе с пленными после того, как барон Харуми вошел в Нейтральную Зону со своими полками».

Вслух же он сказал:

– Но пока мы живы…

– Можешь предложить какой-нибудь выход?

В этот момент снаружи донесся шум. В замке повернулся ионный ключ, раздались короткие выкрики на японском, и дверь камеры резко распахнулась. Оттолкнув Джонса, вошел толстый тюремщик с подстриженными черными усиками и встал в проеме двери, поигрывая красной палкой. Носил он грязную одежду с мешковатыми штанами ниже колен, заправленными в желтые гетры.

Охранник недовольно заворчал, посмотрел вокруг и быстро зачитал приказ.

– Стрелок, что он говорит?

– Ему нужен один из нас.

– Кто?

Второй тюремщик, у которого на поясе позвякивал ионный ключ, указал на ди Баррио и отодвинул ее в сторону.

– Не прикасайся ко мне, сукин сын! – огрызнулась та.

Другой взялся за цепь на запястье Дюваля, но Стрейкер оттолкнул его и приготовился защищаться до последнего. Декстер бросилась на одного из тюремщиков и как кошка вцепилась ему в лицо. В этот момент в камеру ввалились солдаты, до той поры стоявшие за дверью, и оттащили тех, кто не был прикован к стене, осыпая остальных ударами дубинок.

Они схватили Дюваля и поволокли во двор. Дверь камеры с грохотом захлопнулась. Оставшиеся заключенные, не в силах помочь Дювалю, столпились у окна, громко крича. Один из стражников хлестнул кожаной плеткой по решетке, задев Декстер по лицу.

– Сука, удушила бы! Дай мне только добраться до тебя! – завизжала та.