Текст книги "Крутой вираж [дайджест]"

Автор книги: Кен Фоллетт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

– Ты хочешь именно этого?

– Да! И если я когда-нибудь стану начальником полиции, так все и будет.

– До свидания, Петер.

Она пошла к парому, а он крикнул ей вслед:

– Так что же я сделал не так?

Но она даже не обернулась.

10

В предутренних сумерках Харальд стоял у двери на кухню замка. Времени было половина четвертого. В руках он держал пустую двадцатилитровую канистру. В бак «Хорнет мота» вмещалось сто семьдесят литров бензина, то есть приблизительно девять канистр. Законным путем бензин раздобыть было нельзя, и Харальду оставалось одно – украсть его.

Дверь бесшумно отворилась, вышла Карен в сопровождении старого рыжего сеттера Тора. Карен даже в мешковатом зеленом свитере и старых коричневых брючках выглядела потрясающе. Она назвала меня милым, вспомнил он. Милым…

Карен ослепительно улыбнулась и сказала:

– Доброе утро!

Ее голос в рассветной тиши прозвучал слишком громко. Харальд приложил палец к губам.

Они направились к лесу. Поравнявшись с палатками, огляделись. Около палатки, где размещалась столовая, прохаживался, позевывая, одинокий часовой.

Бензин ветеринарной роты хранился в цистерне, стоявшей метрах в ста от палаток, у дороги, которая вела к замку. Харальд уже выяснил, что к цистерне присоединен ручной насос, а запора никакого нет. Кран находился со стороны дороги – чтобы удобнее было заправляться. И тех, кто им пользовался, от лагеря было за цистерной не разглядеть.

Все вроде складывалось удачно, но Харальд медлил. Чистое безумие – воровать бензин под носом у солдат. Впрочем, об этом лучше не думать.

Он сунул шланг в канистру, быстро ее наполнил, завинтил крышку и поспешил обратно. Карен осталась на страже, а Харальд пошел к монастырю. Вылив бензин в бак самолета, он отправился назад.

Когда он наполнял канистру во второй раз, часовой решил совершить обход. Харальд его не видел, но, услышав свист Карен, догадался: что-то не так. Он увидел, как Карен с Тором вышли из леса, и тут же упал под цистерну.

Карен подошла к часовому, когда он был метрах в пятидесяти от цистерны. Достала сигареты. Согласится ли часовой поболтать с хорошенькой девушкой? Харальд затаил дыхание. Часовой взял сигарету, они закурили.

Карен показала на пенек неподалеку и повела туда часового. Она села, сделав так, чтобы он сел спиной к цистерне.

Харальд снова начал качать бензин, наполнил канистру и поспешил в лес. Вернувшись, он застал Карен и солдата на прежнем месте.

Харальд отнес в церковь третью канистру. В руководстве говорилось, что «Хорнет мот» при полном баке может пролететь до тысячи километров. Но это – при попутном ветре. До Англии около девятисот пятидесяти километров. Запаса никакого. Надо будет взять с собой в кабину еще канистру бензина, решил он. Это еще лишние сто километров – при условии, что ему удастся на лету залить бензин в бак.

На четвертой канистре у Харальда заныли руки. Но он принес и пятую, и шестую. Карен все беседовала с часовым. Когда Харальд шел в церковь с седьмой канистрой, у бывших келий показался солдат в нижнем белье. Харальд замер. Солдат сонно добрел до кустов и начал мочиться. Харальд узнал Лео, молодого рядового, с которым познакомился три дня назад.

Лео, поймав его взгляд, пробормотал:

– Прошу прощения.

Харальд догадался, что солдатам запрещалось мочиться в кусты. За монастырем поставили сортир, но до него было далековато.

– Ничего-ничего, – сказал Харальд по-немецки и улыбнулся.

– А что в канистре? – поинтересовался Лео.

– Вода для мотоцикла.

– Понятно, – кивнул Лео и побрел назад.

Подойдя к цистерне в восьмой раз, Харальд увидел идущую от пенька Карен. Она на прощание махала часовому рукой. Тот шел назад в лагерь, поэтому Харальд спокойно наполнил еще одну канистру.

Когда он пришел за девятой, часового нигде видно не было, и Карен подала ему знак рукой: все в порядке, действуй. Харальд принес девятую канистру, вылил ее в бак. По его подсчетам, бак должен был быть полон. Но нужна была еще дополнительная канистра.

Он сходил за бензином в последний раз, и Карен вместе с ним пошла к церкви. Но, выйдя из леса, Харальд остолбенел: у входа в церковь стоял Пер Хансен, местный полицейский.

Что он здесь делает? Харальд взял Карен за руку, но Тора они остановить не успели, и он с лаем бросился на Хансена. Хансен потянулся к кобуре.

– Я с ним разберусь, – шепнула Карен. – Тор, ко мне!

– Надо следить за собакой, – сказал Хансен. – Если она нападет на полицейского, ее и пристрелить могут.

– Глупости какие! – сказала Карен. – Пес просто лает на чужаков. И вообще, почему это вы шастаете по нашей земле в такое время?

– Я здесь как официальное лицо, девушка, так что потрудитесь быть повежливее.

– Как официальное лицо? И что же у вас за дело?

– Я ищу парня по имени Харальд Олафсен.

Харальд выругался про себя. Этого он никак не ожидал.

Карен постаралась скрыть испуг:

– Никогда о таком не слыхала.

– Он школьный приятель вашего брата. И бывал в замке.

– Да? А как он выглядит?

– Восемнадцать лет, рост метр восемьдесят, волосы светлые, глаза голубые. Может быть в школьном пиджаке.

– Что ж, по описанию весьма привлекательный юноша. Увы, я с ним не знакома.

– Он был здесь, – сказал Хансен. – Я сам его видел.

– Значит, я его не застала. И какое же он совершил преступление?

Харальд понял, что этого Хансен не знает.

– Здесь никого нет. Разве что сотня солдат.

– Когда я видел Олафсена, он был на сомнительного вида мотоцикле.

– А, вы про этого… – протянула Карен, сделав вид, что вспомнила, о ком идет речь. – Его исключили из школы. Папа ни за что не станет его здесь принимать.

– Я все-таки побеседую с вашим отцом. На всякий случай.

– Как вам будет угодно. Тор, за мной! – крикнула Карен.

Она подошла к церкви и, убедившись, что Хансен за ней не наблюдает, проскользнула внутрь. А Хансен пошел к замку.

Харальд шмыгнул в церковь. Карен заперла дверь и повернулась к Харальду.

– Ты, наверное, смертельно устал.

Так оно и было. Но его ошеломило ее поведение.

– Ты была великолепна! Сначала кокетничала с часовым, а потом обвела вокруг пальца этого кретина Хансена.

– Это было не так уж трудно. – Харальд поставил канистру в кабину. – Часть дела сделана! – улыбнулась Карен.

Она смотрела на него, словно ждала чего-то. Неужели она хочет, чтобы он ее поцеловал? Харальд закрыл глаза и наклонился к ней. Губы у нее были теплые и мягкие. Открыв глаза, он обнаружил, что она смотрит на него и в глазах ее поблескивают веселые искорки.

– О чем ты думаешь? – спросила она.

– Я тебе правда нравлюсь?

– Разумеется, дурачок!

– И ты мне.

– Вот и замечательно.

Он замялся, но потом все-таки добавил:

– Вообще-то я тебя люблю.

– Я знаю, – сказала она и поцеловала его еще раз.

Гермия шла по центру Морлунде. Она была в шляпе и темных очках, но все равно боялась, что кто-нибудь ее узнает.

Весь прошлый вечер она бродила по городу в надежде встретить Харальда. Она заглядывала во все бары и кафе, где собиралась молодежь, но нигде его не обнаружила. Вечер прошел впустую. Сегодня Гермия собиралась к нему домой. До полнолуния оставалось пять дней. Она отправилась на пристань. У входа стояли немецкий солдат и датский полицейский. Она показала им документы на имя Агнес Рикс. Полицейский внимательно их изучил.

– Далековато вы уехали от Копенгагена, фройлен Рикс.

Легенду она сочинила заранее.

– Я еду на похороны родственника.

Она не знала, когда должны состояться похороны Арне, но ничего подозрительного в том, что родственница приезжает на день или на два раньше, не было.

– Наверное, на похороны Олафсена?

– Да. – Глаза ее наполнились слезами. – Я его троюродная сестра.

– Примите мои соболезнования, – сказал полицейский. – Вы прибудете заблаговременно.

– Да? Я хотела уточнить время, но не смогла дозвониться.

– Служба сегодня днем, в три часа.

– Благодарю вас.

Гермия прошла на паром и встала у поручней. Она страстно хотела пойти на службу, но понимала, что делать этого нельзя. Слишком многие могут ее узнать. Ей придется подождать окончания службы, а потом уже пойти искать Харальда.

Оказавшись на Санде, Гермия направилась по пляжу к гостинице. Кто-то купался, кто-то устроил пикник на берегу. Гермия нашла тихое местечко в дюнах и там подождала до половины пятого.

До дома пастора было пятнадцать километров – два с половиной часа быстрым шагом, так что прийти туда она рассчитывала к семи, когда гости уже разойдутся.

Вот уже показалась церковь. На кладбище она увидела свежую могилу – могилу ее жениха. Не в силах сдержать чувств, Гермия разрыдалась и упала на заваленный цветами холмик.

Когда она встала, поодаль стоял отец Арне.

– Гермия! – сказал он. – Храни тебя Господь!

– Благодарю вас, пастор. – Она пожала ему руку.

– На похороны ты опоздала.

– Знаю. Я не хотела, чтобы меня видели посторонние.

– Пойдем-ка лучше в дом.

Гермия пошла за ним. На кухне сидела госпожа Олафсен в черном платье. Увидев Гермию, она расплакалась. Гермия обняла ее, но мысли ее были далеко.

– Я надеялась увидеть Харальда, – сказала она.

– Его здесь нет, – ответила госпожа Олафсен.

– Он что, не приехал на похороны? Где же он?

– Мы не знаем, – сказал пастор. – У нас с ним случилась размолвка, и он уехал. А через пять дней вернулся, и мы помирились. Матери он сказал, что пока поживет у друга, мы туда звонили, но его там не оказалось.

– Думаете, он все еще на вас обижен?

– Нет. Вернее, может, и обижен, но исчез он не поэтому. Сын нашего соседа Акселя Флемминга служит в полиции, в Копенгагене.

– Петер Флемминг? Я его помню, – сказала Гермия.

– У него хватило наглости заявиться на похороны, – вставила госпожа Олафсен.

– Петер утверждает, что Арне был шпионом и Харальд занимается тем же.

– Понятно.

– Ты не удивлена?

– Не буду вам врать, – сказала Гермия. – Я попросила Арне сфотографировать военную базу на Санде. Возможно, он обратился за помощью к Харальду. Но Арне арестовали, и пленку он мне передать не успел.

– Как ты могла! – воскликнула госпожа Олафсен. – Арне из-за этого погиб! Мы потеряли сына, а ты – жениха. Как ты могла?

– Простите меня, – прошептала Гермия.

– Идет война, Лизбет, – сказал пастор. – В борьбе с нацистами гибнет много людей. Вины Гермии в этом нет.

Госпожа Олафсен кивнула:

– Все я понимаю. Просто мне очень страшно.

Она рассказала Гермии о таинственном визите Харальда и о том, как его искал немецкий солдат. Этот рассказ обнадежил Гермию. Видимо, Харальду удалось пробраться на базу и сделать снимки.

– Мне нужно выяснить, не у Харальда ли пленка, – сказала она. – Так куда он собирался?

– В Кирстенслот, – ответила госпожа Олафсен. – Это замок неподалеку от Копенгагена, там живут Даквитцы. Их сын, Йозеф, – одноклассник Харальда. Мы им позвонили, хотели сообщить Харальду про Арне, но отец Йозефа сказал, что Харальда там нет.

– Он может скрываться где-то в тех местах. Мне надо поехать в Кирстенслот.

– На последний паром ты опоздала, – сказал пастор. – Переночуй здесь. А утром я отвезу тебя на пристань.

– Вы удивительно добры ко мне. А ведь Арне погиб из-за меня.

– Господь дает, Господь и забирает, – сказал пастор. – Да будет благословенно имя Его!

«Хорнет мот» был готов к полету.

Харальд гордился собой. Он придумал, как залить горючее в бак на лету – надо будет выбить стекло в кабине и просунуть шланг в бак.

Вылет был назначен на сегодня.

У Харальда от волнения сосало под ложечкой. Им с Карен предстояло почти весь путь проделать над открытым морем. Случись что, и они рухнут в воду.

В окно влезла Карен с корзинкой.

– Ого! – воскликнула она, взглянув на самолет.

– Правда красавец? – спросил Харальд, сияя от счастья.

– Значит, все готово? Когда летим?

– Сегодня же ночью.

– Ой, правда?

– Медлить нельзя. Вдруг кто его обнаружит?

– Просто я не думала, что все произойдет так быстро. – Она достала из корзинки сверток и протянула ему. – Вот, я принесла немного мяса.

– Спасибо. Ну как, ты не передумала?

Она помотала головой:

– Нет. Меня одно беспокоит: последний раз я управляла самолетом три года назад.

– Надо взять с собой немного печенья и бутылку воды.

– Я принесу. Карты у нас есть?

– Нету. Полетим на запад, пока не увидим землю. Это и будет Англия.

– Знаешь, в воздухе трудно сориентироваться. Я ухитрялась заблудиться даже здесь. А вдруг мы окажемся во Франции?

– Об этом я не подумал.

– Проверить, где ты находишься, можно только одним способом – надо сверить землю, над которой ты летишь, с картой. Я посмотрю, что у нас есть дома.

Она вылезла в окно, прихватив с собой пустую корзинку. Через полчаса Карен вернулась и поставила корзинку на пол.

– Сегодня ночью мы лететь не можем.

– Это еще почему? – рассердился Харальд.

– Завтра я танцую.

– Танцуешь? И это для тебя важнее?

– Я тебе рассказывала, что разучиваю главную партию. У половины труппы случилось расстройство желудка. Я буду выступать на сцене Королевского театра. Сам король придет на спектакль!

– Я поверить не могу, что это говоришь ты.

– Я заказала для тебя билет.

– Я не пойду.

– Да не дуйся ты! Полетим завтра ночью, после спектакля.

– Плевать мне на твой балет! Ты хоть понимаешь, что из-за этого нам еще целые сутки будет угрожать смертельная опасность?

– Про самолет никто не знает. И до завтра не узнает.

– Все может случиться.

– Ну ты прямо как ребенок. Я ведь могу погибнуть! И когда буду тонуть в Северном море, мне приятно будет думать, что я исполнила мечту всей жизни и станцевала на сцене Королевского театра. Неужели ты этого не понимаешь?

– Не понимаю!

– Тогда иди к черту! – И она вылезла в окно.

Харальд стоял как громом пораженный, глядя ей вслед. И только через минуту заглянул в корзинку: там лежали две бутылки минеральной воды, пачка печенья, фонарик и старый школьный атлас. Он открыл его. На первой странице девчачьим почерком было выведено: «Карен Даквитц, третий класс».

Петер Флемминг стоял на пристани в Морлунде. Он был раздосадован тем, что Харальд так и не появился на похоронах брата. Петер внимательно следил за всеми, кто на них пришел. В большинстве своем это были жители острова, которых Петер знал с детства. Он отметил их имена в полученном от полицейского списке тех, кто был на пароме. Одно имя осталось неотмеченным. Фройлен Агнес Рикс.

Он отправился к парому и спросил полицейского, уехала ли Агнес Рикс с острова.

– Еще нет, – ответил тот.

Петер насторожился. Кто такая Агнес Рикс и что она здесь делает?

Он не стал поджидать ее на Санде, где народу немного, а предпочел уехать в Морлунде. Но и там Рикс не появилась. Следующий раз паром должен был прийти с острова только утром, и Петер заночевал в ближайшей гостинице.

Утром пассажиров на пароме было немного. Петер заметил высокую женщину в платке и темных очках. Когда она подошла поближе, он понял, что видел ее в 1939 году.

Это была Гермия Маунт, невеста Арне Олафсена.

– Ну, сучка, попалась, – удовлетворенно прошептал он.

Чтобы она его не узнала, он надел очки в толстой оправе и пониже надвинул шляпу. Петер пошел за ней следом, на вокзал, где она купила билет до Копенгагена.

Поезд был старый, тащился еле-еле. Петер ехал в вагоне первого класса, Гермия – в соседнем, третьего класса.

Днем поезд остановился в Ниборге, городе на острове Фюн. Оттуда им предстояло на пароме добраться до Зеландии и пересесть на другой поезд – до Копенгагена.

Ожидая парома, он из телефона-автомата позвонил Тильде в полицейское управление.

– Харальд был на похоронах? – с ходу спросила она.

– Нет. Я видел всех. Никаких зацепок. А тебе что удалось?

– Я вчера обзвонила полицейские управления всей страны. Послала людей проверить одноклассников Харальда. Его самого я не нашла, но узнала вот что: две недели назад он побывал в Кирстенслоте, в гостях у семейства Даквитц.

– Евреи? – спросил Петер.

– Да. Местный полицейский видел его. Говорит, у Харальда был мотоцикл с паровым двигателем. Но он клянется, что сейчас Харальда там нет.

– Проверь еще раз. Поезжай туда сама.

– Это я и собиралась сделать, – сказала Тильде.

– А я попробую потянуть за другую ниточку. Имеется некая Агнес Рикс, она же – Гермия Маунт, невеста Арне Олафсена.

– Англичанка?

– Да. Она сейчас едет в Копенгаген, и я за ней слежу.

– А если она тебя узнает? Давай-ка я встречу поезд. На всякий случай.

– Поезжай лучше в Кирстенслот.

– Может, я успею и туда, и туда, – сказала Тильде. – Ты сейчас где?

– В Ниборге.

– Тебе еще часа два пути.

– Больше. Поезд еле плетется.

– Я могу съездить в Кирстенслот, погуляю там часок, а потом вернусь и тебя встречу.

– Хорошо. – Он решил сменить тему. – Ты уклонилась от выполнения задания.

– Но ведь дело не просто в задании, так ведь?

– Что ты имеешь в виду?

– Ты взял меня с собой, потому что хотел со мной переспать. Петер заскрипел зубами:

– Тебе не понравилось, как я допрашивал Олафсенов. Но это не повод сбегать – ты же полицейский!

– Если бы ты вынужден был вести себя жестоко исключительно для того, чтобы выполнить свою работу, я бы ни слова не сказала. Но тебе это доставляло удовольствие. Ты мучил пастора, измывался над его женой, и тебе это нравилось. С таким человеком я не могу вступать в близкие отношения.

Петер повесил трубку.

11

Немного успокоившись, Харальд понял, что решение Карен отложить полет не было таким уж сумасбродным. Он попытался представить себе, как бы повел себя, если бы ему представилась возможность провести эксперимент вместе с Нильсом Бором. Ради этого он, пожалуй, тоже отложил бы путешествие в Англию. А вдруг им с Бором удалось бы изменить представление человека о Вселенной? И если бы ему суждено было умереть, приятно было бы осознавать, что чего-то он в жизни все-таки добился.

Однако день у него выдался напряженный. Он дважды проверил «Хорнет мот». Изучил приборную панель, запомнил расположение тумблеров. Панель не освещалась – этот самолет не был рассчитан на ночные полеты, – поэтому им предстояло пользоваться фонариком.

Харальд лежал в нише и гладил Пайнтопа, когда в дверь церкви постучали. Харальд сел и прислушался.

– Я же говорил вам, здесь заперто, – послышался голос Пера Хансена.

– Тем более надо посмотреть, что внутри, – ответила какая-то женщина.

Голос у нее был властный. Наверняка из полиции. Харальд тихонько вылез в одно из окон, прижался к стене церкви и стал ждать, что будет дальше.

– Госпожа Йесперсен, – сказал Хансен, – если встать вот на это бревно, можно заглянуть в окно.

– Бревно здесь наверняка для этого и положено.

Харальд услышал, как Хансен тяжело спрыгнул на каменный пол церкви. Несколько секунд спустя спрыгнула и женщина. Харальд пробрался к окну, встал на бревно и заглянул внутрь.

Госпожа Йесперсен была в блузке с юбкой и в синем берете. Она осмотрела мотоцикл.

– Ну, видите, это тот самый мотоцикл, о котором вы мне рассказывали. Паровой двигатель. Оригинально!

– Он, видать, здесь его решил оставить, – попытался оправдаться Хансен.

– Может быть. – Она подошла к автомобилю. – Отличная машина!

– Она принадлежит евреям.

Женщина подошла к стене, подняла валявшуюся там рубашку. В нише она заметила аккуратно сложенное одеяло.

– Здесь кто-то живет, – сказала она.

– Может, бродяга какой?

– А может, Харальд Олафсен. – Она повернулась к «Хорнет моту». – А это у нас что?

У Харальда замерло сердце.

– Самолет Даквитца. Только он уже много лет не летает.

– А он в хорошем состоянии. – Женщина открыла дверцу кабины, покачала штурвал, взглянула на хвостовой стабилизатор, увидела, что руль высоты перемещается. – Средства управления работают. – Она бросила взгляд на индикатор горючего. – Бак полный. – И добавила, оглядев кабину: – Здесь две бутылки воды, пачка печенья и атлас. Следов пыли не наблюдается. Харальд собрался в полет.

– Тьфу ты, черт! – не сдержался Хансен.

– Мне срочно нужно в Копенгаген, – деловито сообщила госпожа Йесперсен. – Туда должен прибыть поездом инспектор Флемминг, который ведет это дело. Поезда сейчас ходят с опозданием, так что сказать точно, когда он прибудет, трудно. Думаю, в ближайшие двенадцать часов. И тогда мы приедем сюда вместе. Если Харальд будет здесь, мы его арестуем, если нет – устроим засаду.

– А мне что делать?

– Оставайтесь здесь. Найдите в лесу укромное место и наблюдайте за церковью. Если Харальд появится, звоните в полицейское управление.

– Вы не пришлете кого-нибудь мне в помощь?

– Нет. Если Харальд увидит вас, он не испугается – вы же здешний полицейский. А вот появление незнакомых полицейских может его насторожить. Очень бы не хотелось, чтобы он сбежал. Но если он попытается улететь, остановите его. Если понадобится, стреляйте, только не дайте ему подняться в воздух.

Она говорила будничным тоном, и это привело Харальда в ужас. Она велела Хансену при необходимости стрелять. До этой минуты Харальду и в голову не приходило, что полицейские могут запросто убить его.

– Откройте-ка дверь, – велела госпожа Йесперсен. – Не хочется лезть через окно. Когда я уйду, снова ее заприте.

Хансен отодвинул засов, повернул ключ, и они вышли.

Харальд из-за дерева наблюдал за тем, как госпожа Йесперсен подошла к черному «бьюику», пожала Хансену руку, села в машину и уехала. Хансен вернулся в церковь.

Харальд стоял, прислонившись к дереву, и размышлял. Карен обещала прийти в церковь, как только вернется из Копенгагена. Но там ее будет поджидать полицейский. Нужно было как-то ее предупредить. Харальд решил, что проще всего самому отправиться в театр.

И тут неожиданно из-за угла церкви вышел Хансен. Увидев Харальда, он встал как вкопанный. Удивлены были оба: Харальд-то думал, что Хансен пошел запирать церковь.

Хансен потянулся за пистолетом. Харальд, не думая о последствиях, кинулся на него. Не успел Хансен вытащить пистолет из кобуры, как Харальд со всего размаху ударил его головой в живот. Хансен отлетел к стене, однако пистолета из руки не выпустил. Он навел его на Харальда. Харальд заехал ему кулаком в челюсть. Голова Хансена стукнулась о кирпичную стену, и он повалился на землю.

Харальд испугался до смерти – а вдруг он его убил? Он присел рядом с Хансеном на корточки. Слава богу, дышит!

Драка длилась всего несколько секунд. Но что, если кто-то ее видел? Харальд поглядел в сторону лагеря. Солдаты занимались своими делами, на Харальда никто не смотрел. Он сунул пистолет в карман, поднял обмякшее тело Хансена, взвалил его на плечо и поволок к двери, которая все еще была открыта.

Харальд положил Хансена на пол и закрыл дверь. Взяв со скамейки моток веревки, связал Хансену ноги и руки за спиной. Потом поднял с пола свою рубашку и заткнул Хансену рот. Он дотащил его до «роллс-ройса», запихнул в багажник и закрыл крышку. Пистолет он, не найдя более подходящего места, швырнул в кабину «Хорнет мота».

Харальд взглянул на часы. Еще есть время поехать в город и предупредить Карен. И он развел огонь под паровым котлом.

Когда давление пара поднялось, Харальд вывел мотоцикл из церкви. Добравшись до Копенгагена, он оставил мотоцикл у Королевского театра. Ко входу вела алая ковровая дорожка, и Харальд вспомнил, что сегодня театр собирался посетить король. На ступенях стояли роскошно одетые люди с бокалами в руках – начался антракт.

Он направился к служебному входу, где стоял охранник.

– Мне необходимо поговорить с Карен Даквитц, – сказал Харальд.

– Это исключено. Она готовится к выходу на сцену. Вам придется дождаться конца спектакля.

Харальд вспомнил, что Карен оставила для него в кассе билет, и решил посмотреть, как она танцует.

Он вошел в отделанное мрамором фойе, забрал билет и отправился в зал. В театр он попал впервые и теперь с изумлением взирал на позолоту идущих полукругом ярусов, на алый бархат кресел. Он нашел свое место в четвертом ряду и сел.

В двух рядах впереди Харальд неожиданно для себя увидел чету Даквитц. Удивляться было нечему – естественно, они не пропустят дебюта дочки. Он заволновался было, что они его заметят, но понял, что теперь это не имеет никакого значения. Поскольку полиции стало известно, где он скрывается, таиться от остальных смысла не было.

Он нащупал в кармане кассету с пленкой и подумал, удастся ли им с Карен улететь на «Хорнет моте». Многое зависело от того, насколько задержится поезд Петера Флемминга. Если он прибудет вовремя, Петер с госпожой Йесперсен доберутся до Кирстенслота раньше Харальда и Карен. Но если поезд придет под утро, то шанс улететь есть.

Когда все расселись, в ложу вошел король, и зрители встали. Обвислые усы придавали лицу Кристиана X скорбное выражение, подобающее правителю оккупированной страны.

Король сел, после чего сел и весь зал. Свет медленно погас. Занавес поднялся. На сцене стояли кружком двадцать девушек и среди них один юноша. Оркестр заиграл медленную мелодию. Девушки в белых одеяниях с обнаженными плечами вдруг расступились. На полу лежала еще одна – как будто спала.

Она пошевелилась, и Харальд узнал рыжие волосы Карен. Она легко вспорхнула и на пуантах проплыла по сцене. Остальные балерины кружили рядом. Зал замер в восторге.

Танец завершился той же мелодией, с которой начался. И вот на сцене осталась одна Карен. Она танцевала соло, и Харальд с замиранием сердца следил за сложными па, за тем, как она, взлетев в прыжке, тут же замирала в грациозной позе – тело ее словно не подчинялось законам гравитации.

Когда на сцену вышел партнер Карен, Харальд занервничал. Ему показалось, что тот держится не слишком уверенно. А ведь он, как и Карен, был новичком. Карен каждое движение давалось легко, без видимых усилий, а в юноше чувствовалось напряжение. На каждой поддержке Харальд искренне боялся за Карен, но – слава богу! – все шло довольно гладко.

Однако на последнем танце случилось несчастье. Юноша снова поднял Карен – но тут оступился и упал на спину. Карен полетела на него. Зал в ужасе охнул. Танцоры бросились к Карен и ее партнеру, занавес опустился.

Харальд вскочил и увидел, что господин и госпожа Даквитц пробираются к выходу. Они явно собирались попасть за кулисы. Харальд решил последовать их примеру. В проходе он оказался одновременно с Даквитцами.

– Я пойду с вами, – сказал он.

– Кто вы? – спросил отец Карен.

Ответила ее мать:

– Это друг Йозефа, ты с ним уже встречался. Карен к нему очень расположена. Пусть идет.

Мистер Даквитц хмыкнул: мол, пусть. Харальд понятия не имел, с чего это госпожа Даквитц решила, что Карен к нему «расположена».

Даквитцы поспешили к двери, ведшей за кулисы, и Харальд пошел за ними. Капельдинер проводил их в гримерную Карен.

Она сидела в кресле, правая рука у нее была на перевязи. В белом халате Карен выглядела настоящей красавицей. У Харальда перехватило дыхание – то ли от волнения, то ли от избытка чувств.

Врач сидел перед Карен на корточках и бинтовал ей правую лодыжку.

– Бедная моя девочка! – кинулась к дочери госпожа Даквитц.

– Со мной все в порядке, – сказала Карен. Но ее бледность говорила о другом.

– Как она? – спросил врача господин Даквитц.

– Да ничего страшного. Потянула запястье и ногу. Несколько дней поболит, но осложнений быть не должно.

Харальд обрадовался, услышав, что травма неопасная, и теперь его волновало одно – сможет ли Карен лететь.

– Пойду посмотрю, что с вашим партнером. Меня беспокоит его локоть. А вы не волнуйтесь, – сказал врач Карен. – Вы обязательно будете танцевать. – И он ушел.

– Во всем виноват этот твой партнер – это же он тебя уронил! – с негодованием воскликнул Харальд.

– А вы что здесь делаете? – спросил Харальда господин Даквитц.

– Харальд живет в Кирстенслоте, – ответила его жена.

– Мама, а ты откуда знаешь? – пробормотала Карен.

– Думаешь, никто не замечал, как каждый вечер с кухни исчезают остатки ужина? Мы, матери, не такие уж глупые.

– Бог ты мой! – воскликнул господин Даквитц. – А где же он спит?

– Полагаю, в заброшенной церкви, – сказала его жена. – Наверное, поэтому Карен настаивала, чтобы ее не отпирали.

Господин Даквитц был крайне недоволен услышанным и только хотел что-то сказать, как вошел король.

Карен попыталась встать, но он остановил ее.

– Дорогая моя, как вы себя чувствуете? Надеюсь, с вами ничего серьезного?

– Немножко болит нога, но врач сказал, что она скоро пройдет.

– Должен сказать, вы танцевали божественно.

– Благодарю вас, ваше величество.

Король обернулся к родителям Карен:

– Добрый вечер, Даквитц. Рад вас видеть. У вас исключительно талантливая дочь.

– Благодарю вас, ваше величество. Вы помните мою жену Ханну?

– Разумеется. – Король пожал ей руку. – Я понимаю, госпожа Даквитц, как вы переживаете, но уверен, Карен скоро поправится.

– Да, ваше величество. У молодых все быстро заживает.

– Вот именно! А теперь мне надо навестить того бедолагу, который ее уронил. – И король удалился.

– Давай-ка поскорее отвезем Карен домой, – сказал господин Даквитц жене.

– Извините, но я бы хотела на минутку остаться с Харальдом наедине.

Отец бросил на Карен возмущенный взгляд, но мать сказала:

– Хорошо. Только недолго.

Они вышли, госпожа Даквитц прикрыла дверь.

– С тобой правда все в порядке? – спросил Харальд.

– Будет в порядке, когда ты меня поцелуешь.

Он наклонился и поцеловал ее в губы. А потом, не в силах устоять, осыпал поцелуями ее шею и плечи.

– Ой, боже мой… Ну, хватит…

Щеки Карен снова зарумянились, дыхание стало прерывистым. Неужели это все от моих поцелуев? – изумился Харальд.

– Нам надо поговорить, – сказала она.

– Понимаю. Ты в состоянии лететь?

– Нет. И нога, и рука болят. Я даже дверь открыть не могу. И ходить тоже. Так что самолетом управлять не сумею.

Харальд закрыл лицо руками:

– Значит, все кончено.

– Просто надо подождать несколько дней – пока я не поправлюсь.

– Сегодня вечером приходил Хансен. На этот раз вместе с женщиной из полиции, некоей госпожой Йесперсен. Она зашла в церковь и тут же все поняла. Она догадалась, что я там живу и собираюсь улететь на «Хорнет моте».

– Быть того не может! И что же она сделала?

– Она отправилась за своим начальником – за Петером Флеммингом. Хансена она оставила наблюдать за церковью и велела стрелять в меня, если я попытаюсь сбежать.

– И что ты будешь делать?

– Я уже подрался с Хансеном, и мне удалось его связать.

– О господи! И где же он сейчас?

– В багажнике «роллс-ройса».

– Ах ты злодей! – хмыкнула она.

– Я думал, если нам удастся вернуться в Кирстенслот раньше Петера и госпожи Йесперсен, можно будет улететь. Но теперь…

– Шанс все-таки есть! Самолетом можешь управлять ты!

– Я не могу – я только один раз пробовал.

– Я буду говорить, что делать. И штурвал смогу поворачивать – левой рукой.

– Ты это серьезно?

– Абсолютно!

Харальд кивнул:

– Ну, хорошо. Попробуем. Остается надеяться, что поезд Петера задержится.

Гермия заметила Петера Флемминга еще на пароме. Она тут же вспомнила рыжеусого мужчину в твидовом костюме, которого встретила на вокзале в Морлунде. Он показался ей знакомым. Шляпа и усы ее смутили, но вскоре память подсказала ей, кто это.