Текст книги "Крутой вираж [дайджест]"

Автор книги: Кен Фоллетт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

И тут Петер догадался, что сейчас произойдет. Арне боялся предать своих друзей, возможно, и родного брата, поэтому у него оставался один выход – умереть. Но Петер не мог этого допустить. Он должен был выпытать у Арне все секреты.

Пистолет был направлен на Петера, но он все равно бросился к Арне.

Арне не стал в него стрелять. Он уткнул дуло себе в подбородок и спустил курок. Раздался выстрел.

Петер выхватил пистолет из руки Арне, но было поздно. Из головы Арне фонтаном брызнула кровь.

8

Харальд проснулся с мыслью, что случилось что-то замечательное, но что, он спросонья вспомнить не мог. Ах, да! Карен согласилась доставить его в Англию на «Хорнет моте».

Велика была опасность, что их поймают, посадят в тюрьму, возможно, убьют. Но он все равно радовался случаю провести долгие часы наедине с Карен. Однако исполнение плана зависело от того, удастся ли ему отремонтировать «Хорнет мот». Он встал, умылся, оделся и приступил к осмотру машины. И тут появилась Карен.

– Я все думала про ремонт. Вряд ли у нас получится.

– Посмотрим.

– Судя по твоему виду, ты терпеть не можешь подобных замечаний, – усмехнулась Карен.

– Вид у меня самый обычный, – буркнул он.

– Ага! – засмеялась она. – Только зубы стиснуты, ноздри раздуваются и брови насуплены.

Он не смог сдержать улыбку.

– Так-то лучше, – сказала она.

Он приступил к осмотру «Хорнет мота».

– Крылья я, пожалуй, починить сумею.

– Да это-то просто. Здесь на десять минут работы. – Она потрогала крыло. – Только вот ткань совсем истрепалась.

– Мы все заштопаем. Меня больше беспокоят шасси.

Харальд присел на корточки посмотреть, насколько серьезны повреждения. Две стойки прогнулись и, похоже, не выдержат нагрузки. Третья оказалась целой.

– Это все я натворила, – сказала Карен. – Я приземлялась при боковом ветре, и меня занесло. Крыло чиркнуло по земле.

– Ты очень испугалась?

– Да нет. Просто стало стыдно, но инструктор сказал, что с «Хорнет мотом» такое часто случается.

Харальд понимающе кивнул.

– А почему его не починили?

– А где здесь чинить? У нас нет сварочного аппарата. А потом и папа передумал учиться пилотированию.

Харальд обошел машину и осмотрел то крыло, которое ударилось о землю.

– Похоже, трещин нет, – сказал он. – А законцовку крыла я легко починю. Ну, давай посмотрим, что тут еще не так.

Он подошел к носу, поднял левый кожух капота, взглянул на двигатель.

– Четырехцилиндровый линейного расположения, – сказала Карен.

– Да, но он почему-то вверх тормашками.

– Да, здесь все не так, как в автомобиле. Коленчатый вал наверху. Это сделано для того, чтобы поднять пропеллер – иначе за землю будет цеплять.

Харальд слушал ее с изумлением. Ему еще не доводилось встречать девчонок, знающих, что такое коленчатый вал.

– С виду все в норме, – сказал он. – Давай попробуем завести двигатель.

– Ты садись в кабину, а я крутану пропеллер.

– За эти годы аккумуляторы, наверное, сели.

– Здесь аккумуляторов нет. Электричество вырабатывается вращением двигателя. Я тебе покажу, что делать.

Карен открыла дверцу кабины, но вдруг завизжала и, пошатнувшись, упала прямо Харальду в объятия. Его словно током пробило. А она даже не заметила, что они обнимаются. И ему стало немного стыдно за то, что он наслаждается этим – будто украдкой. Он поставил Карен на землю и отступил в сторону.

– Что случилось?

– Там мыши.

Он открыл дверцу. В полу кабины была дыра, в нее улизнули две мышки. Карен вскрикнула.

– Ну с этим мы справимся, – сказал Харальд. Стоило ему причмокнуть губами, как тут же появился Пайнтоп – видно, рассчитывал на угощение. Харальд посадил его в кабину. Пайнтоп крайне воодушевился. Он запрыгнул на сиденье, исследовал дыры в обивке и обнаружил крохотного мышонка, которого тут же сожрал.

На багажной полке Харальд увидел две книжки – это были руководства по «Хорнет моту» и по двигателю «Джипси мэйджор». Он радостно показал их Карен.

– А с мышами-то что? – спросила она.

– Я не буду закрывать дверцы кабины, и Пайнтоп сможет туда забираться, когда захочет. Он с ними разберется.

Харальд открыл руководство по «Хорнет моту».

– А сейчас он что делает?

– Он? Мышат ест.

– Харальд! – завизжала она. – Мерзость какая! Пойди останови его!

– От мышей-то надо избавляться.

– Какая жестокость!

– Ради бога, успокойся. Это всего лишь мыши.

– Ты что, не понимаешь, мне это неприятно. А ты – тупоголовый инженер. Тебя интересуют только машины, а что другие люди чувствуют – на это тебе наплевать!

– Неправда! – обиделся он.

– Правда! – Она топнула ногой, развернулась и ушла.

Харальд изумленно смотрел ей вслед. Неужели она всерьез считает его тупоголовым инженером, которому наплевать на чувства других людей?

Он хотел было догнать ее, но решил, что не стоит. Лучше уж попробовать завести двигатель. В руководстве имелись подробные инструкции. Харальд залез в кабину и повернул ручку подачи топлива. После чего согласно инструкции перезалил карбюратор. Был ли в этом смысл, он пока что понять не мог. Вроде бы топливный бак пуст. Он прикрыл дроссель, затем щелкнул тумблером индукторов.

Ему было обидно, что Карен ушла. Ну почему он никак не может ей угодить? Он готов был делать все, чтобы ей понравиться, но никак не мог сообразить, чего она хочет. Да, действительно, девушки – это девушки, а моторы – это моторы.

Харальд подошел к носу, ухватился за лопасть пропеллера и крутанул ее. Пропеллер щелкнул и замер. Он крутанул еще раз. Новый щелчок. На третий раз Харальд навалился на лопасть со всей силой, надеясь, что теперь-то двигатель заведется, но он молчал.

Вошла Карен.

– Ну что, не заводится? – спросила она.

Он удивленно посмотрел на нее: никак не ожидал, что она так скоро вернется.

– Рано что-то говорить. Я только начал.

– Извини, я вспылила, – смущенно сказала она.

– Пустяки! – ответил он.

– Я понимаю, глупо переживать из-за мышат, когда гибнут такие люди, как Пол.

Харальд и сам так считал, но говорить этого не стал.

– Пайнтоп все равно куда-то смылся.

– Меня совершенно не удивляет, что двигатель не заводится, – сказала она. – Он три года так простоял.

– В топливном баке могла скопиться вода. Но бензин легче, поэтому он должен был всплыть. Может, нам удастся слить воду?

– Давай на всякий случай отключим все рубильники, – сказала Карен. – Я сейчас.

Харальд вычитал в руководстве, что на днище фюзеляжа имеется панель, за которой – отверстие для слива топлива. Он взял отвертку из лежавшей в кабине сумки с инструментами и полез под самолет.

Когда он отвинтил панель, Карен протянула ему ключ. Сток был расположен неудобно, чуть сбоку от отверстия. Харальду пришлось действовать вслепую. Когда затычка наконец поддалась, ему на руку хлынула жидкость. Он попытался поставить затычку на место, но уронил ее. Весь бензин вылился.

Харальд тихо выругался.

– Все, горючего у нас больше нет, – сказал он.

– Можно попробовать отлить немного из «роллс-ройса».

– Но это не авиационное горючее.

– «Хорнет мот» работает на автомобильном.

– Правда? А я и не знал.

Харальд поставил затычку на место, а потом нашел воронку и ведро. Карен здоровенными ножницами отрезала кусок садового шланга. Они сняли с «роллс-ройса» брезент, Карен отвинтила крышку бака и опустила в него шланг.

– Давай лучше я, – предложил Харальд.

– Нет, теперь моя очередь.

Второй конец шланга Карен взяла в рот и втянула воздух. Когда бензин пошел, Карен, морщась и отплевываясь, сунула шланг в ведро. Харальд смотрел, как она корчит рожи, и думал, что так она даже симпатичнее, чем когда щурится и поджимает губы.

– На что ты так уставился? – спросила она, поймав его взгляд.

– На тебя, естественно, – рассмеялся он. – Ты такая симпатичная, когда плюешься.

Он тут же понял, что сказал больше, чем намеревался, но она только улыбнулась в ответ.

Они опорожнили бак автомобиля. В ведре набралось литров пять, не больше, но этого хватало, чтобы проверить, работает ли двигатель.

– Только вот откуда нам еще бензина взять, ума не приложу, – сказала Карен. – Купить же его нельзя.

– А сколько нам понадобится?

– В бак входит сто семьдесят литров. Но тут есть еще и другая проблема. На них «Хорнет мот» может пролететь в лучшем случае девятьсот пятьдесят километров.

– До Англии примерно столько и есть.

– Но если ветер будет встречным, что весьма вероятно…

– Мы рухнем в Северное море. Так, давай решать проблемы по мере поступления – мы еще не завели двигатель.

– Я залью карбюратор, – сказала Карен.

Харальд включил подачу топлива. Карен крикнула:

– Включить индукторы!

Харальд включил индукторы и открыл дроссель. Карен схватилась за лопасть пропеллера и потянула ее вниз. Опять раздался громкий щелчок.

– Слышал? Это пусковой ускоритель. По нему понятно, что все работает.

Она крутанула пропеллер еще раз, еще, после чего отскочила в сторону. Двигатель оглушительно взвыл и замер.

– Ур-ра! – закричал Харальд.

– Чему ты радуешься?

– Он заведется. Если и есть неполадки, то пустяковые. Попробуй-ка еще разок!

Карен снова крутанула пропеллер, результат был прежним.

Он выключил рубильники.

– Топливо проходит нормально. По-моему, проблема с зажиганием.

Харальд протер все свечи зажигания, а потом снял бакелитовые колпачки с прерывателей зажигания и проверил контакты там.

– Все самое очевидное мы сделали, – сказал он. – Если двигатель и теперь не заведется, значит, неисправность серьезная.

Карен в последний раз крутанула пропеллер и отступила в сторону.

Двигатель заработал. Харальд издал победный крик, который потонул в реве мотора. Карен подошла к нему, и Харальд, не помня себя от радости, обнял ее.

– Получилось! – завопил он.

Она тоже обняла его и прокричала ему в ухо:

– Выключай, пока никто не услышал!

Харальд вспомнил, что это не просто забава, что самолет они должны починить, чтобы выполнить секретное задание. Он выключил индукторы. Двигатель затих.

Однако тишины не наступило. Откуда-то снаружи доносились странные звуки.

По дороге к замку шли человек тридцать немецких солдат.

Сначала он подумал, что это за ним, но быстро сообразил, что отряд не похож на карательный. Большинство солдат были без оружия. Четыре изможденные лошади тащили повозку с каким-то снаряжением.

– Это что еще такое? – встревожился Харальд.

– Понятия не имею. Пойду-ка выясню.

В Дании Гермия прожила больше, чем в Англии, но теперь чувствовала себя в чужой стране. Знакомые улочки Копенгагена казались ей враждебными, она шла осторожно, ожидая опасности из-за каждого угла.

Вот и дом Йенса Токсвига, улица Святого Павла, пятьдесят три. Дома никого не оказалось.

Гермия подошла к соседнему дому и постучалась. Дверь открыла старушка. Взглянув на чемоданчик Гермии, она сказала:

– Я ничего не покупаю у коммивояжеров.

– Мне сказали, что дом пятьдесят три сдается, – мило улыбнулась Гермия.

– Неужели? А вы ищете жилье?

– Да, я выхожу замуж.

– Как мило! Очень бы хотелось иметь приличных соседей, особенно после того, что здесь творилось. Здесь же было шпионское гнездо.

– Быть того не может!

– Их всех в четверг арестовали.

Гермия похолодела от страха.

– Бог ты мой! И сколько же их было?

– Точно не скажу. Снимал тут господин Токсвиг, про которого я бы никогда ничего дурного не подумала. А недавно появился еще летчик, симпатичный такой молодой человек, но он был не из разговорчивых. А еще ходили всякие, в основном военные.

– Их арестовали?

– Прямо тут, на тротуаре, началась стрельба. Полицейский в штатском подстрелил кого-то из коммунистов.

У Гермии перехватило дыхание. Она боялась спросить – боялась узнать ответ, но все-таки выговорила:

– Кого подстрелили?

– Сама-то я не видела, – сказала старушка. – Это точно был не господин Токсвиг – госпожа Эриксон из магазина говорит, что это был незнакомый мужчина.

– Его… убили?

– Да нет. Госпоже Эриксон показалось, что его ранили в ногу. Когда санитары клали его на носилки, он кричал в голос.

Гермию саму будто ранили. У нее кружилась голова, не хватало воздуха.

– Мне надо идти, – сказала она. – Какой ужас…

– Знаете, я думаю, этот дом действительно сдадут.

Но Гермия уже свернула в какой-то переулок и брела куда глаза глядят. Ей необходимо было выяснить, что с Арне, где он сейчас. Но сначала она решила подыскать ночлег.

Гермия сняла комнату в дешевой гостинице неподалеку от моря. Почти всю ночь она провела без сна – думала, Арне был тем человеком, которого подстрелили, или нет. Если это он, серьезно ли его ранили? У кого узнать об этом? На рассвете ее осенило: есть один человек, который почти наверняка знает, что с Арне, – это его командир.

Она отправилась на вокзал и первым же поездом поехала в Водал. В летной школе она отправилась прямиком в штаб и сказала, что ей необходимо повидать начальника базы.

– Скажите ему, что я подруга Арне Олафсена.

Ее тотчас провели к Ренте в кабинет.

– Вы же невеста Арне! – воскликнул он. – А я думал, вы уехали в Англию.

Он поспешно закрыл дверь. Хороший знак, подумала она.

– Я пытаюсь выяснить, где Арне. У него могут быть большие неприятности.

– Все гораздо хуже. Прошу вас, присядьте.

Гермия села.

– Что случилось?

– В четверг его арестовали. Он пытался скрыться, и его ранили.

– Как он?

– Мне очень больно сообщать вам это, – сказал Ренте тихо и печально, – но Арне мертв.

Гермия вскрикнула. В глубине души она знала, что такое возможно, но боялась даже думать об этом. А теперь… У нее было такое ощущение, будто ее саму переехал грузовик.

– Он умер в полицейском участке, – сказал Ренте.

– Как же это? Его что, пытали?

– Вряд ли. Кажется, он, чтобы никого не выдать, покончил с собой.

– О господи!

Гермия видела Ренте как в тумане. Она даже не сразу поняла, что у нее ручьем текут слезы.

– Мне нужно позвонить родителям Арне и сообщить об этом, – сказал Ренте.

При мысли об отце и матери Арне у Гермии сжалось сердце. Как они это переживут?

– Тяжкая вам выпала миссия.

– М-да… Арне – их первенец.

И тут Гермия вспомнила о брате Арне, Харальде. Парнишка серьезный, не такой обаятельный, как Арне, но по-своему милый. Арне говорил, что спросит у Харальда, как лучше пробраться на базу.

– Полиция еще что-нибудь сообщила? – спросила она.

– Мне сказали только, что он умер во время допроса и что «никто в его смерти не повинен» – так они назвали самоубийство. Мой друг, он служит в полицейском управлении, сказал мне, что Арне боялся, как бы его не передали гестапо.

– При нем что-нибудь нашли? Ну, например, фотографии?

– Мой друг ничего об этом не сказал, и нам с вами не стоит это обсуждать, – сказал Ренте строго. – Госпожа Маунт, позвольте вам напомнить, что я, будучи военным, присягал на верность королю, а он приказал оказывать содействие оккупационным войскам. Какими бы ни были мои убеждения, я не могу потворствовать шпионажу, и если пойму, что кто-то им занимается, я обязан буду сообщить об этом.

Гермия кивнула. Намек был весьма прозрачен.

– Ценю вашу откровенность, майор.

Она встала. Ренте вышел из-за стола и положил руку ей на плечо:

– Примите мои искренние соболезнования.

– Благодарю вас, – сказала она и вышла.

На улице Гермия снова расплакалась. Задание, из-за которого погибли Пол и Арне, так и осталось невыполненным. До следующего полнолуния оставалось девять дней. За это время нужно было во что бы то ни стало добыть фотографии радара, установленного на Санде. Но теперь у нее появился и личный мотив – месть. Выполнив задание, она отомстит тем, кто довел Арне до самоубийства. За себя Гермия уже не беспокоилась. Она готова была на любой риск. И, кажется, она придумала, как действовать.

Возможно, Харальд знает, успел ли Арне побывать на Санде до того, как его арестовали, и были ли при нем фотографии в момент ареста. Гермия поняла, как ей найти Харальда. Он наверняка приедет на Санде на похороны брата.

9

В немецкой армии было около миллиона лошадей. Почти при каждой дивизии имелась ветеринарная рота, в обязанности которой входило лечить больных и раненых животных, обеспечивать фураж. Одна из таких рот и расположилась в Кирстенслоте.

Харальду это было очень некстати. Офицеры жили в замке, а сотня солдат заняла монастырь. В кельях, примыкавших к церкви, где прятался Харальд, устроили лечебницу для лошадей. Военных уговорили не использовать саму церковь. Карен специально просила об этом отца – она, мол, не хочет, чтобы солдаты испортили милые ей с детства вещи. Господин Даквитц объяснил командиру роты, капитану Кляйссу, что в церкви давно устроен склад и свободного места там все равно нет. Кляйсс согласился церковь не трогать.

А Харальду теперь приходилось не просто ремонтировать «Хорнет мот», ему еще нужно было ухитряться делать это под носом у немецких солдат.

Он отвинчивал гайки, державшие погнутую вильчатую распорку. Ему нужно было снять поврежденную деталь и, проскользнув мимо солдат, отнести ее в мастерскую к фермеру Нильсену. Если Нильсен позволит, он там ее и отремонтирует. Работая, Харальд все время поглядывал в окно. Никого. Скоро распорка была у Харальда в руках.

Харальд выкинул распорку в окно, потом вылез сам.

На лужайке перед замком солдаты разбили четыре палатки, поставили машины и цистерну с бензином. Около палаток болталось несколько человек, все остальные были заняты кто где. Харальд подхватил распорку и быстро зашагал в лес. За углом церкви он наткнулся на капитана Кляйсса.

Капитан был крупным, сурового вида мужчиной. Он беседовал с сержантом. Оба обернулись и посмотрели на Харальда.

Харальда замутило от страха. Неужели его вот так сразу поймают? Нужно было вести себя так, словно ничего особенного не происходит. Помахивая распоркой, словно это была обычная теннисная ракетка, он приблизился к немцам.

– Кто вы? – спросил его по-немецки Кляйсс.

– Харальд Олафсен, – ответил Харальд.

– А это что такое?

– Это? – Харальд слышал, как колотится его сердце. – Это… деталь сенокосилки с комбайна.

– А что с комбайном? – спросил Кляйсс.

– Да вот, наехал на валун, ось погнулась.

Кляйсс взял у него распорку. Харальду оставалось надеяться, что капитан не поймет, что это такое. Затаив дыхание, он ждал приговора Кляйсса.

– Ну, ладно. Можете идти.

Харальд вошел в лес. Пройдя несколько метров, он устало прислонился к дереву. Да, встреча неприятная!

Собравшись с силами, он двинулся дальше. Уже подходя к ферме, он задумался, как его встретит Нильсен. Ведь Харальд проработал у него всего один день.

Нильсен стоял во дворе и мрачно смотрел на трактор, у которого из-под капота валил пар.

– Тебе чего надо? – спросил он грубо.

– Вы уж извините, что я исчез без предупреждения, – сказал Харальд. – Меня внезапно вызвали домой, и у меня даже времени не было к вам заглянуть.

– Я плачу только тем, кто меня не подводит.

– А я и не прошу вас мне платить.

– Тогда зачем пришел?

– Мне нужно починить одну деталь для мотоцикла. Может, пустите в мастерскую?

– Отчаянный ты парень.

– Дело действительно важное. Разрешите, а? За тот день, что я у вас проработал.

– Ну, может, и пущу. Если сначала трактор починишь.

Харальд не хотел тратить времени на починку трактора. Но там оказались пустяки – радиатор перегрелся.

– Ладно, – кивнул он.

Нильсен ушел, оставив Харальда с трактором. Разобравшись с ним, Харальд отправился в мастерскую.

Для того чтобы укрепить погнувшуюся распорку, Харальду нужен был тонкий стальной лист. На стене висели четыре металлические полки. Харальд освободил верхнюю, переложив все с нее на три остальные, и снял ее. Он отрезал четыре полоски железа, изогнул их дугой и приварил к распорке.

– Ну что ж, не очень изящно, зато надежно, – сказал он вслух.

Идя по лесу обратно к монастырю, Харальд слышал доносившиеся из лагеря звуки. Был ранний вечер, солдаты готовились к ужину.

Он подошел к монастырю сзади и пробрался к церкви. Нашел бревно, подкатил его к окну. Сначала он забросил в окно распорку, а потом полез сам.

– Привет! – услышал он.

У Харальда замерло сердце. Но тут он увидел Карен. Она возилась с крылом самолета. Харальд взял распорку и понес показать ей.

– А я думал, здесь никого нет! – сказал кто-то по-немецки.

Харальд обернулся. В окне он увидел лицо молодого солдата.

– Это склад, – сказал Харальд, мысленно проклиная все на свете.

Солдат влез в окно и спрыгнул на пол.

– Меня зовут Лео, – сказал он по-датски.

Харальд выдавил из себя улыбку.

– Очень приятно. А меня – Харальд.

Он оглянулся на самолет – Карен исчезла. Солдат с любопытством оглядывался по сторонам. «Хорнет мот» был накрыт брезентом, из-под него виднелся только кусок фюзеляжа. Заметит его Лео или нет?

Но солдата, к счастью, больше интересовал «роллс-ройс».

– Хорошая машина, – сказал он. – Твоя?

– Увы, нет, – ответил Харальд. – А вот мотоцикл мой. – Он показал распорку от «Хорнет мота». – Это для коляски. Пытаюсь ее починить.

– А-а-а… – Лео не выказал ни малейшего недоверия. – Я бы тебе помог, но в технике ничего не понимаю. Я только в лошадях разбираюсь.

– Понятно, – кивнул Харальд.

Прозвучал свисток.

– Ужинать пора, – сказал Лео. – Рад был с тобой поболтать. Надеюсь, еще увидимся.

Он встал на ящик и вылез из окна. Из-за «Хорнет мота» вышла побледневшая Карен.

– Только этого нам не хватало!

– Ему просто хотелось поговорить.

– Упаси нас бог от приятелей-немцев!

Харальд посмотрел на крыло, с которым она возилась.

– Я наклеиваю на прорехи заплаты, – объяснила Карен. – Потом покрашу.

– Откуда у тебя брезент, клей, краска?

– Из театра. Пришлось построить глазки рабочим сцены.

– Браво! – Вот ведь повезло рабочим сцены! – А ты вообще что делаешь в театре?

– Разучиваю главную партию в «Сильфидах».

– И будешь ее танцевать?

– Нет. Два состава уже есть, так что я понадоблюсь только в том случае, если обе исполнительницы заболеют. – Она взглянула на часы. – Мне надо появиться дома к ужину, но потом я вернусь.

Харальду всегда становилось грустно, когда Карен уходила. Как бы он хотел проводить с ней целые дни. Наверное, поэтому люди и женятся. Женился бы он на Карен? Конечно. Говорят, после десяти лет брака люди устают друг от друга. Нет, ему Карен не наскучит никогда!

– О чем это ты задумался?

Харальд покраснел:

– О будущем.

Она посмотрела ему в глаза:

– Нам предстоит полет через Северное море. Девятьсот пятьдесят километров без посадки. Так что у нас с тобой сейчас одна задача: сделать все, чтобы эта колымага не развалилась на полпути.

Она подошла к окну, встала на ящик, вылезла на улицу и ушла. А он занялся «Хорнет мотом». Гайки и шурупы лежали там, где он их оставил. Харальд присел на корточки у шасси, поставил распорку и стал ее прикручивать. Но не успел он закончить работу, как вернулась Карен. Харальд радостно улыбнулся, но она была чем-то расстроена.

– Что стряслось? – спросил он.

– Звонила твоя мама.

– Черт! – разозлился Харальд. – С кем она разговаривала?

– С моим отцом. Он ей сказал, что тебя здесь нет, и она, кажется, ему поверила. А еще плохие новости, – вздохнула Карен. – Об Арне…

Харальд вдруг понял, что за последние несколько дней почти не вспоминал о брате.

– Что с ним?

– Он… он погиб.

Харальд не поверил собственным ушам.

– Погиб? Быть такого не может!

– В полиции говорят, что он покончил с собой.

– Почему?!

– Он боялся, что его будет допрашивать гестапо. Так командир Арне сказал вашей матери.

– Боялся гестапо… Боялся, что не выдержит пыток? Он покончил с собой, чтобы спасти меня… Так ведь, да? – воскликнул он. – О, боже! Все это ради меня…

– Наверное… – прошептала она.

– Господи! – зарыдал Харальд. – Какой ужас!

Карен нежно обняла его, положила его голову себе на плечо.

– Бедный брат… – горестно прошептал Харальд.

– Милый ты мой… Я очень тебе сочувствую, – пробормотала Карен. – Очень…

В полицейском управлении был просторный внутренний двор, окруженный галереей с двойным рядом колонн. В погожие дни он бывал залит солнцем. Петер Флемминг с Тильде Йесперсен стояли в галерее и курили.

– Гестапо закончило с Йенсом Токсвигом, – сказал он.

– И что же?

– Да ничего. Он рассказал все, что знал. Он тоже был «ночным стражем», передавал информацию Полу Кирке, приютил у себя Арне Олафсена. Он сказал, что Харальд, брат Арне, должен был проникнуть на военную базу и сфотографировать находящуюся там установку. Арне ждал его у Йенса. Туда Харальд обещал принести пленку. Еще Йенс сказал, что операция была организована невестой Арне, которая работает в британской разведке.

Тильде глубоко затянулась.

– Арне покончил с собой, чтобы кого-то защитить, – сказала она. – Того, у кого пленка.

– Либо она у его брата Харальда, либо у кого-то еще. В любом случае нам необходимо побеседовать с Харальдом.

– А где он?

– Полагаю, на Санде, у родителей. Через час я еду туда. И хочу, чтобы ты поехала со мной.

– Тебе нужна моя помощь? Разумеется, я поеду, – сказала она, бросив на него пристальный взгляд.

– А еще я хотел бы познакомить тебя с моими родителями.

– А где мне остановиться?

– В Морлунде есть небольшая гостиница.

У его отца имелась собственная гостиница, но это слишком уж близко от дома. Если Тильде остановится там, на Санде все об этом узнают.

– А что же ты будешь делать с Инге? – спросила Тильде.

– Найму круглосуточных сиделок.

– Понятно. – Она задумчиво смотрела на дворик.

– Ты что, не хочешь провести со мной ночь?

– Хочу, – улыбнулась она. – Пойду соберу чемодан.

Петер с Тильде сели в Морлунде на первый утренний паром. Полицейский и немец-солдат проверили их удостоверения. Значит, немцы усилили меры предосторожности, подумал Петер. Он предъявил им полицейский жетон и попросил записывать имена всех, кто в ближайшие несколько дней поедет на остров.

На острове коляска, запряженная парой лошадей, отвезла их к дому пастора. Двери церкви были открыты, оттуда доносились звуки пианино. За инструментом сидел пастор, игравший медленный и печальный церковный гимн.

– Пастор! – громко сказал Петер.

Тот, доиграв пассаж, оглянулся.

– Я ищу Харальда.

– А я и не думал, что ты пришел выразить соболезнования.

– Он здесь?

– Ты спрашиваешь как официальное лицо?

– Какое это имеет значение? Он дома?

– Нет. Его вообще нет на острове. Я не знаю, где он.

– Как вы думаете, где он может быть? – спросил Петер.

– Уходи.

– Ваш старший сын покончил с собой, потому что его арестовали за шпионаж, – сказал Петер. Он услышал, как прерывисто вздохнула Тильде, пораженная его жестокостью, но продолжил: – Ваш младший сын, возможно, тоже в этом замешан. Так что советую держаться с полицией повежливее.

На пастора было больно смотреть.

– Ты мой прихожанин, и, если ты придешь ко мне за духовной помощью, я тебе не откажу. Но в иных ситуациях я отказываюсь с тобой общаться. Ты бесцеремонен и жесток. Убирайся вон!

Петеру трудно было смириться с тем, что его выставили вон. Он вывел Тильде из церкви.

– Пастор очень переживает, – сказала она.

– Это понятно. Но как ты думаешь, он сказал правду?

– Харальд наверняка где-то скрывается. А это значит, что пленка у него.

Они подошли к дому. Петер постучал в дверь кухни и, не дожидаясь ответа, вошел. Госпожа Олафсен сидела за столом, глядя в одну точку.

– Госпожа Олафсен! – окликнул ее Петер.

Она обернулась. Глаза у нее были красные от слез.

– Здравствуй, Петер, – с трудом проговорила она.

С ней надо быть помягче, решил Петер.

– Примите мои искренние соболезнования, – сказал он. Она молча кивнула.

– Это Тильде. Мы вместе работаем.

– Очень приятно.

Они сели за стол.

– Когда похороны? – спросил Петер.

– Завтра.

– Мы видели в церкви пастора, – сказал Петер.

– Он очень скорбит. Но старается этого не показывать.

– Понимаю. Харальд, наверное, тоже переживает.

Она вскинула на него глаза, но тут же отвела взгляд. Однако Петер успел заметить в ее взгляде испуг.

– С Харальдом мы не разговаривали, – пробормотала она.

– Почему? – удивился Петер.

– Мы не знаем, где он.

Петер не понимал, лжет она или нет, но чувствовал, что она что-то скрывает. Это его рассердило, и он сказал строго:

– Очень вам советую содействовать нам.

Тильде решила, что пора вмешаться:

– Госпожа Олафсен, мне очень неприятно говорить вам это, но Харальд тоже занимается противозаконной деятельностью. Если он не одумается, его схватят и у него будут серьезные неприятности. Для него же лучше, если вы поможете нам как можно скорее его найти.

– Я не знаю, где он, – повторила госпожа Олафсен, но уже не так решительно.

Петер заметил это.

– Я видел, как умер Арне, – сказал он. – Я видел, как ваш сын приставил пистолет к горлу и спустил курок.

Госпожа Олафсен испуганно вскрикнула.

– Нет, Петер… – попыталась остановить его Тильде.

Он не обращал на нее внимания:

– Ваш старший сын был шпионом, поэтому и погиб. Вы хотите, чтобы то же случилось и с Харальдом?

– Нет, – прошептала она. – Нет…

– Тогда скажите, где он!

Дверь распахнулась, и в кухню вошел пастор:

– Мерзавец!

Петер выпрямился:

– Я обязан выяснить…

– Вон из моего дома!

– Пойдем, Петер, – сказала Тильде.

– Я все же хочу знать…

– Немедленно! – взревел пастор.

Петер попятился к двери. Тильде открыла ее, и они вышли.

Петер с Тильде сели в коляску и отправились в гостиницу. Петер старался не думать о пережитом унижении.

– Харальд где-то скрывается, – сказал он.

– Очевидно, – коротко бросила Тильде, и по ее тону Петер понял, что сцена на кухне ее расстроила.

– В школе его нет, дома тоже, единственные родственники живут в Гамбурге.

– Так что же нам предпринять?

– Полагаю, он у каких-то друзей. Как по-твоему?

– Разумно.

На Петера она не смотрела. Он вздохнул, а потом сказал приказным тоном:

– Вот что, позвони в полицейское управление. Отправь Конрада в Янсборгскую школу. Пусть возьмет адреса всех одноклассников Харальда. А потом пошли к каждому наших людей – порасспрашивать, присмотреться.

– Понятно.

– Если он не у друзей, значит, прячется еще у кого-то из подпольщиков. Мы с тобой останемся на похороны, посмотрим, кто приедет. Наверняка тут появится человек, которому известно, где Харальд.

Коляска остановилась у дома Акселя Флемминга.

– Я хочу вернуться в гостиницу, – сказала Тильде. – Не возражаешь?

Родители ждали их к обеду, но Петер видел, что Тильде не в настроении.

– Хорошо. Поезжай к причалу, – крикнул он кучеру.

Некоторое время они ехали молча. На набережной Тильде сказала:

– Я предпочла бы возвратиться в Копенгаген. Мне не понравилось то, что здесь произошло.

– У нас не было другого выхода! Мы обязаны были заставить их выложить все, что им известно.

– Долг и обязанность – это еще не все.

– Пустые слова! Когда отступаешься от долга, все в этом мире идет наперекосяк.

Паром стоял у пристани. Тильде вышла из коляски.

– Но такоза жизнь, Петер.

– Поэтому-то и существуют преступники. Разве ты бы не предпочла жить в мире, где каждый выполняет свой долг? Если бы за каждым преступлением неминуемо следовало наказание, у полиции было бы куда меньше забот!