Текст книги "Стражи"

Автор книги: Кен Бруен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

* * *

Критическая точка

~ ~ ~

После этого все стало происходить очень быстро. Не могу сказать, что смерть Пэдрига стала поворотным пунктом, но похоже на то. Вечером «У Нестора» бармен отозвал меня в сторону и сказал:

– Лекций читать не собираюсь, но я когда-то пил, как ты. Это нормально, но мне думается, у тебя есть незаконченное дело.

– Ты это о чем?

Он протянул мне пакет. Я был в своем самом боевом настроении, потому прорычал:

– Что это такое, черт побери?

– Бета-блокаторы. Дают возможность остыть. Похоже на кокаин, только вреда меньше.

– С чего ты взял, что я…

Но он шикнул на меня:

– Попробуй это… остынь, а когда покончишь с тем, что тебя гнетет, возвращайся к спокойной жизни, где есть газеты, несколько кружек пива и приличный бар.

Когда он ушел, я пробормотал:

– Нет, тебя надо лечить, это точно. – Но все же положил пакетик в карман.

Не поверите, на следующее утро я мучился чудовищным похмельем. С отчаяния проглотил одну таблетку. Немного погодя я пришел в норму.

Выглянув в окно, пробормотал: «Это вовсе не значит, что я брошу пить».

Но я ошибся.

Свадьбе Кэти Б. суждено было обернуться полным фиаско. Она и обернулась, только не для меня. Загс находился напротив больницы «Парк Мерлин». Я спросил у Кэти:

– Почему вы не венчаетесь в церкви?

– Отрицательные волны, Джек.

Ее суженый, Эверетт, эстрадный артист, оказался не так плох, как я ожидал. Вообще-то плох, но терпимо. На нем была такая штука, которую они, кажется, называют кафтаном, похоже на занавеску. Если честно, эта штука была чистая и выглаженная. Ради такого случая, так я думаю. Кэти выглядела потрясающе. В простом красном платье и на высоченных каблуках.

Она спросила:

– Что скажешь?

– Леди в красном.

Широченная улыбка. Когда она представила меня Эверетту, он сказал:

– А, тот старик!

Я попытался сделать вид, что его слова меня не задели, и спросил:

– Как работа?

– Я отдыхаю.

– Ясно.

На этом разговор прервался. Видит Бог, мне доводилось встречаться и с большими кретинами. Он был просто самый молодой из них.

Кэти прошептала:

– Он очень скромный. У него скоро будет большой номер.

Я отдал ей конверт. Она взвизгнула:

– Как в «Крестном отце-2»!

Церемония была

          короткой

          сжатой

          холодной.

В таких делах нужна церковь.

После этого прием в «Ройсине». Выкатили бочки пива. Зал забит людьми искусства. Тех, кто с пятидесяти футов определяет, что вы к людям искусства не принадлежите. Но довольно приличный оркестр. Играли почти все, от блюзов до сальсы. Заставил толпу попрыгать. Молодая женщина в черном спросила меня:

– Хочешь поплясать?

– Может, потом.

Она окинула меня холодным оценивающим взглядом:

– Не похоже, что у тебя есть это «потом».

Я решил, что это из-за бороды. Несколько раз подходил к бару, едва не прокричал: «Двойное виски и пиво!» Но сдержался.

Кэти спросила:

– Не хочешь выпить?

– Да нет, хочу, но…

– Врубилась. Ты трезвый симпатичнее. – Она обняла меня крепко, когда я уходил, и сказала: – Ты крутой.

Эверетт медленно кивнул:

– Держись, чувак!

Стоящий совет.

~ ~ ~

Когда я проходил по Доминик-стрит, в газетном киоске заметил заголовок:

ИСЧЕЗНОВЕНИЕ КРУПНОГО БИЗНЕСМЕНА – ПРИВЛЕКАЛСЯ К ДЕЛУ О САМОУБИЙСТВЕ ПОДРОСТКОВ

Я купил газету, сел на мосту и прочел статью. Суть ее заключалась в следующем:

Бывший полицейский Брендам Флод обвинил мистера Плантера, известного бизнесмена, в том, что тот замешан в смерти нескольких девушек-подростков. Считалось, что они покончили жизнь самоубийством, но в свете сообщений мистера Флода дело пришлось возобновить.

Старший инспектор Кленси в коротком интервью сообщил, что мистер Плантер исчез из дому и его местонахождение пока не известно.

Мистер Флод заявил, что выступить с этими обвинениями его заставила недавно обретенная вера в Господа.

Мистер Флод упоминал другого бывшего полицейского, Джека Тейлора, общение с которым также побудило его сделать это обвинение.

Я сложил газету и подумал: «Наконец-то пришла слава».

Вздохнул, можно сказать, с облегчением. Итак, все почти кончилось. Энн получит то, к чему так отчаянно стремится. Весь мир узнает, что ее дочь не самоубийца. Из этой статьи можно решить, что я принимал в этом активное участие. На самом же деле я ошибался и суетился, неосмотрительно гнал волну и нечаянно убил мистера Форда.

Я смял газету.

Вернулся в комнату и почувствовал сильную жажду. Голос шепнул: «Дело закрыто, почти решено, время отдохнуть».

Сунул в рот таблетку и отправился в постель.

* * *

Клей простоял там еще несколько минут, просто качая головой и думая, как же оно все смешно. Стоит тебе хоть раз обмишуриться, ты уже не можешь ОСТАНОВИТЬСЯ, даже если твоя жизнь от этого зависит, и продолжаешь вляпываться.

Джордж П. Пелеканос. «Желанное навсегда»

~ ~ ~

На следующий день, рано утром, в мою дверь постучали. Я думал, это Джанет, и сказал:

– Входите.

Но это был Саттон. Он спросил:

– Что у тебя есть выпить?

– Кофе.

– А, черт! Ты снова в трезвенники записался?

– Ну что мне тебе сказать?

Он сел в кресло и водрузил ноги на кровать. Я спросил:

– Насчет Плантера слышал?

– Еще бы. Я еще кое-что знаю.

– В смысле?

– Знаю, где он.

– Шутишь. Ты сообщил в полицию?

– Ты там служил, вот я тебе и сообщаю.

Я потянулся к трубке, но он продолжил:

– Все не так просто.

– То есть?..

– Я могу тебе его показать.

Я прямо дар речи потерял. Потом сказал:

– Ты его украл?!

Он улыбнулся своей особой улыбкой:

– Так хочешь его видеть или нет?

Я решил, что выбора нет, и согласился.

Он вскочил на ноги:

– Тогда двинули.

У дома стояла опять желтая машина. Он объяснил:

– Привыкаешь к цвету…

Через полчаса я спросил:

– Клифден?.. Ты отвез его в Клифден?

– Я же тебе говорил, что купил там склад. Огромный. Я еще предлагал тебе пойти в долю.

– Значит… ты похитил этого урода? – В глубине души я надеялся, что это дурная шутка, но проверить следовало, поэтому спросил: – Что ты собираешься с ним делать?

– Написать его портрет. Он нанял меня, забыл?

Когда мы прибыли в Клифден, шел дождь. Примерно в половине пути по Скай-роуд он остановился, свернул в сторону и сказал:

– Теперь вверх.

Я взглянул, но никакого дома не увидел.

Он сказал:

– В этом вся и прелесть, что его с дороги не видно.

Пока мы лезли наверх, промокли насквозь, я два раза поскользнулся и упал в грязь. Поднялись на холм и увидели строение. Саттон заверил:

– Он будет рад посетителям.

Здание было выкрашено в паскудный зеленый цвет и совсем сливалось с местностью. Все окна плотно закрыты. Саттон вытащил ключ, открыл дверь и крикнул:

– Я дома, дорогуша! – Вошел и вдруг завопил: – А… мать твою!

Я прошел мимо него. В полутьме разглядел кровать. Над ней висел человек. Саттон зажег свет. Плантер болтался на веревке, привязанной к перекладине, закутанный в простыню. Нога прикована наручниками к кровати. Я взглянул ему в лицо и все понял: Господи, он очень мучился.

Рядом с кроватью стоял мольберт с приготовленным холстом.

Саттон заметил:

– Этот гад выбрал легкий путь.

Я снова взглянул на Плантера и сказал:

– Ты называешь это легким… Господи!

Саттон двинулся к буфету, достал бутылку виски, предложил:

– Хочешь?

Я помотал головой. Он отпил большой глоток и крякнул:

– Фу… помогает.

Я подошел к нему и спросил:

– Ты его убил?

Виски уже растеклось у него в крови, и в глазах появился дикий блеск. Он ответил:

– Ты чего, рехнулся, мать твою? За кого ты меня принимаешь?

На этот вопрос я не ответил. Он выпил еще, и я спросил:

– Что теперь?

– Давай сбросим его с пирса Ниммо, установим справедливость – как в стихах.

– Ну уж нет.

– Тогда придется хоронить урода.

Именно это мы и сделали: закопали его за домом. Дождь лил как из ведра, так что копать пришлось около двух часов. Наконец все было сделано, и я спросил:

– Надо сказать какие-то слова над ним?

– Ну да, что-нибудь художественное, про то, как он любил картины.

– Есть предложения?

– Повесившийся в Клифдене.

В Голуэй мы вернулись около шести вечера. Я промок, весь перепачкался и дико устал. Когда Саттон припарковал машину, он сказал:

– Не мучайся. Знаешь, он ведь признался.

– Зачем он их топил?

– Чтобы позабавиться.

– Господи милосердный!

Казалось, он что-то прикидывает, и я спросил:

– Что?

– Он рассказал мне про девушек. Я имею в виду, он хотел рассказать. Но…

– Что «но»?

– Он сказал, что эта девушка, Хендерсон… ну ты знаешь… Сара…

– Что Сара?

– Ее он не убивал. Она покончила жизнь самоубийством.

– Лживый ублюдок.

– Зачем ему врать? Он ведь признался про остальных.

Я уже вылезал из машины. Сказал:

– Знаешь, я не скоро захочу тебя видеть.

– Понял.

Шины чуть не загорелись – так он рванул с места.

* * *

Когда пыль садится,

вам остается только пыль.

~ ~ ~

Поиски Плантера еще какое-то время обсуждались на первых полосах газет. Через несколько недель интерес пропал, и о нем забыли, как о Шергаре, лорде Лукане и других.

Кэти Б. проводила медовый месяц в Керри. Про Энн я ничего не слышал.

Я не пил.

Саттон один раз позвонил. Просто так взял и позвонил:

– Джек… Эй, приятель, как делишки?

– Хорошо.

– Ничего, что я звоню, а? В смысле, мы вроде повздорили… да?

– Можно и так сказать.

– Я слышал, ты все еще в завязке.

– Ты правильно слышал.

– Если захочешь сорваться с цепи, ты знаешь, кому позвонить.

– Конечно.

– Так как, Джек, хочешь знать, чем я занимаюсь?

– Если хочешь, скажи.

Можете усмехнуться так, чтобы это было слышно? Мне удалось.

Он сказал:

– Парень, я пишу картины, вот чем я занимаюсь.

– Прекрасно.

– Ладно, Джек, не пропадай.

Щелчок.

~ ~ ~

РЕЗУЛЬТАТЫ ВСКРЫТИЯ

Тело белого мужчины

Слегка за пятьдесят

Татуировка на правом плече: фигура ангела

Упитанный

Вес: 180 фунтов

Рост: 6 футов 2 дюйма

Причина смерти: тоска

~ ~ ~

Я подумал, что именно так и будет. Я прямо видел свое дряблое белое тело на металлическом столе.

Даже слышал сухой, равнодушный голос патологоанатома.

Вот какие мысли приходили мне в голову.

Пора уходить.

~ ~ ~

У меня еще оставалось порядочно денег. Пошел в бюро путешествий. Женщина средних лет, на груди которой висела бирка с именем – Джоан, – сказала:

– Я вас знаю.

– В самом деле?

– Вы ухаживали за Энн Хендерсон.

– Вот именно, ухаживал, в прошедшем времени.

Она поцокала языком. Странный звук. И сказала:

– Эх вы!.. Она замечательная девушка.

– Слушайте, давайте поговорим о путешествиях.

Ей это не понравилось.

– Извините. Чем могу помочь?

– Билет в Лондон.

– На какое число?

– Дней через десять.

– Обратный билет будет стоить… сейчас посмотрю.

– Джоан… послушайте… Мне билет только туда.

Она резко подняла голову:

– Вы не собираетесь возвращаться?

Я сухо ей улыбнулся.

– Как знаете, – сказала она.

Через несколько минут билет был готов. Я спросил:

– Наличные принимаете?

Она принимала, правда неохотно.

Уходя, я сказал:

– Я буду по вас скучать, Джоан.

Когда я переходил через площадь, мне показалось, что у фонтана стоит Пэдриг. Я увидел его отчетливо. Подумал: «Это у меня от трезвости крыша поехала?»

Пошел к «Нестору». Часовой оказался на месте, причем был словоохотлив.

– Я читал про тебя в газетах.

– Это было сто лет назад.

Бармен улыбнулся. Я уже знал, что его зовут Джефф. Но ничего больше мне о нем узнать не удалось, хотя я заходил в паб каждый день. Я прикинул, что он где-то моего возраста. Его окружала та же аура изумления и потрепанности жизнью. Я решил, что именно это нас так быстро сблизило.

Я сел на свой жесткий стул, он принес мне кофе и спросил:

– Ничего, если я с тобой посижу?

Я удивился. Наши отношения до сих пор основывались на том, что мы дружески избегали друг друга. Я ответил:

– Конечно.

– Как бета-блокаторы?

– Не пью.

Он кивнул, что-то взвесил в уме и спросил:

– Хочешь, чтобы я сказал тебе правду, или мне продолжать тебе подыгрывать?

– Что?

– Это цитата из Тома Уэйтса.

– Тоже не чурался стакана.

Он провел пальцами по волосам и сказал:

– Я редко схожусь с людьми. Я уже привык. Меня бросила жена, заявила, что я слишком самодостаточный.

Я понятия не имел, куда приведет этот разговор. Но я ирландец, я знаю, как это бывает. Словесный обмен. Ты рассказываешь что-то про себя, в ответ получаешь откровение. Так шаг за шагом. И в результате возникает дружба… Или не возникает.

Разговорное кружево.

Начал я:

– Мне с друзьями не слишком везло. Двух своих лучших друзей я недавно похоронил. Не знаю, что они от меня получили, кроме дешевых венков на могилы. Да еще пары теплых носков.

Он кивнул:

– Пойду принесу кофе. – Когда он вернулся и подкрепился кофеином, то сказал: – Я немного про тебя знаю. Не то чтобы расспрашивал. Но я ведь бармен, много приходится слышать. Я знаю, ты помог разобраться с этим делом о самоубийствах. Что ты был легавым. Поговаривают, ты мужик крутой.

Я печально рассмеялся, и он продолжил:

– А я… работал когда-то в рок-группе. Когда-нибудь слышал про «Металл»?

– «Тяжелый металл»?

– И это тоже, но наша группа называлась «Металл». В конце семидесятых мы были очень популярны в Германии. Именно так мне удалось купить это заведение.

– Ты все еще играешь?

– Господи, нет. Я и тогда не играл. Писал тексты песен. И должен тебе сказать, головой можно биться и без поэзии. А у меня две страсти – поэзия и мотоциклы.

– Думается, в этом есть своя логика.

– Не просто мотоциклы. Только «харлей». Мой – с мягким задом, сделан на заказ.

Я кивнул, как будто что-то понял. На самом деле не имел понятия, о чем он говорит.

Он продолжил:

– Беда в том, для них жутко трудно доставать запасные части. И как все, что чистых кровей, он постоянно ломается.

Если я и дальше буду так энергично кивать, это превратится в привычку.

Он встал. Честно говоря, я завидовал ему. Мне тоже хотелось бы иметь какую-нибудь страсть. Он сказал:

– Насчет поэзии. Она-то не ломается. Наверху у меня есть гиганты поэзии… знаешь кто?

Какого черта?! Вряд ли я тут опозорюсь. Я сказал:

          Йитс,

          Вордсворт.

Он покачал головой:

          Рильке,

          Лоуэлл,

          Бодлер,

          Макнис.

Потом посмотрел прямо на меня:

– Во всем этом есть смысл, и, видит Бог, я сумел до него докопаться. – Он протянул мне пачку бумаг: – Среди нас есть поэты. Эти стихи написаны жителями этого города, Голуэя. Например, Фред Джонсон… Короче, я подумал, они помогут тебе пережить смерть твоих друзей.

– Большое спасибо.

– Не читай их сейчас. Выбери спокойную минутку, увидишь, как легко будет читаться. – И он ушел, вернулся к своим барменским делам.

Часовой сообщил:

– Я читал про тебя в газете.

* * *

Он мог сказать, что это несправедливо, но повторял это уже миллион раз за свою жизнь. И невзирая на правду, мысль уже давно не казалась убедительной.

Т. Джефферсон Паркер. «Голубой час»

~ ~ ~

Выдалась целая неделя превосходной погоды. Солнце светило с раннего утра до позднего вечера. Город сошел с ума. Все побросали работу, чтобы погреться под лучами солнца. Никаких опасений по поводу рака кожи.

На каждом углу продавали мороженое. Легкое пиво всех сортов. Хуже того, мужчины ходили в шортах! На ногах – носки и сандалии. Поистине одно из самых ужасных зрелищ нашего века!

Я не люблю загорать.

Я счастлив, что нет дождя, а все остальное для меня – перебор. Я не доверяю хорошей погоде. Она заставляет тебя томиться. По всему, что не длится долго.

Я сидел в тени на Эйр-сквер. Наблюдал за девчонками с уже покрасневшей кожей. Завтра появятся волдыри. Услышал свое имя… и увидел святого отца Малачи. В цивильной одежде, легких брюках и белой футболке. Спросил:

– Выходной?

– Правда, жуткая жара?

Разумеется, «жуткая» – понятие двусмысленное: то ли жуткая, потому что хорошая, то ли жуткая, потому что плохая. Никто никогда не переспрашивает. Считается, вы должны сообразить сами.

Я не спросил.

Он сказал:

– Тебя трудно найти.

– Зависит от того, кто ищет.

– Я вчера был на пляже. Бог мой, ну и народу! Хорошо поплавал. Знаешь, кого я видел?

– Малачи, я спокойно могу сказать, что не имею ни малейшего понятия.

– Твоего друга… Саттона.

– Да?

– Уверенный такой субъект.

– Он не любит священников.

– Ну, он ведь северянин! Я остановился, чтобы поздороваться, спросил, не окунался ли он.

Я невольно засмеялся.

Малачи продолжил:

– Он сказал, что не умеет плавать, представляешь?

Проходившая мимо женщина сказала:

– Да благословит вас Господь, святой отец!

Он продолжил:

– Мне пора, через час служба.

– Надо же, какой у нас Господь требовательный.

Он с огорчением взглянул на меня и сказал:

– В тебе никогда не было почтения к Богу, Джек.

– Что ты, было. Просто мы с тобой относимся с почтением к разным вещам.

Он ушел. Возможно, это игра света, но мне показалось, что тень стала меньше.

~ ~ ~

По пути на кладбище я проходил мимо новой гостиницы. Надо же, настоящее стратегическое планирование. Меня подмывало зайти туда и проверить, но я сдержался.

Жара была удушающей. Так уж я устроен, все рвутся на пляж, я потащился на кладбище. Солнечный свет отражался от всего с такой силой, как будто мстил за что-то.

Я опустился на колени у могилы Шона и сказал:

– Я не пью… честно.

Потом пошел к Пэдригу и покаялся:

– Я не принес цветов. Я принес стихотворение. Из которого ясно, что даже если я и порядочная дрянь, то порядочная дрянь с художественными наклонностями. Ты ведь любил слова. Слушай!

 
СЕЛЬСКИЕ ПОХОРОНЫ
 
 
Они держат море на правой ладони,
Качаясь от легкого памятного ветра.
Поля здесь – только камни, и топь,
И мертвые деревья.
Белолицая церковь стоит на мокром солнце,
Уставившись на острова своей темной дверью.
Молитвы вздымают в низкое, холодное небо,
Теряя связь с землей.
Мотор катафалка работает с перебоями,
Черная краска облупилась, обнажив ржавчину,
Детали из хрома давно потеряли блеск.
Все возвращается на круги своя.
Мертвые возвращаются домой.
 

С меня ручьями лил пот. Я пошел по дорожке между могилами. Навстречу мне – Энн Хендерсон. Мы встретились у калитки. Я хотел было сделать шаг назад, но она увидела меня и помахала рукой.

Когда я поравнялся с ней, она улыбалась. Мое сердце заколотилось в безумной надежде. Я почувствовал, как соскучился по ней.

Она воскликнула:

– Джек!

Я весьма оригинально отозвался:

– Энн! – Собрался с мыслями и промямлил: – Хочешь минералки?

– С удовольствием.

Мы пошли к гостинице. Она вздохнула:

– Ну и жара! – Еще добавила, какое облегчение испытала, узнав, что Сара не покончила жизнь самоубийством.

Я говорил мало. Боялся, что испорчу тот малюсенький шанс, который мне дала судьба. В гостинице мы заказали апельсиновый напиток с грудой льда. Она никак не отреагировала на то, что я не заказал спиртного. Прежде чем я сумел сформулировать свою мольбу, она сказала:

– Джек, у меня замечательные новости.

– Да?

– Я встретила чудесного человека.

Я понимал, она продолжает говорить, но перестал слышать. Наконец мы поднялись, чтобы уйти, и она предложила:

– Я возьму такси. Подвезти тебя?

Я покачал головой. В какой-то страшный момент я испугался, что она возьмет меня за руку. Но она наклонилась и легонько поцеловала меня в щеку.

Пока я шел к Ньюкасл, солнце палило нещадно. Я поднял лицо и сказал:

– Зажарь меня, проклятущее!

* * *

Двигаясь с места

~ ~ ~

Вернулся я к себе в таком состоянии, будто по мне только что прошел паровой каток. Так дико хотелось выпить, что я чувствовал вкус виски во рту. Сердце давило мертвым грузом. Я громко выкрикнул ирландскую фразу моего детства:

– An bronach mbor!

Вообще-то это значило «горе мне», а в более современном переводе: «Я в глубокой жопе».

Как водится.

Я уже прожил пятьдесят лет, так стоит ли еще надеяться на любовь?

Мечтать не вредно.

Откуда-то слева появилась мысль: «А здорово бы было уехать из Голуэя трезвым!»

Это заставило меня встать, проглотить таблетку и пробормотать:

– У меня куча дел, мне надо собраться.

Ник Хорнби сделал популярными разные списки. Я могу тоже составить список.

Уложил:

          три белые сорочки

          трое джинсов

          один костюм

          несколько книг

          две видеокассеты.

Потом сказал:

– К черту костюм!

Я могу все свои вещи унести в наплечной сумке и исчезнуть отсюда навсегда. Проверил билет на самолет: еще пять дней до рейса. Спустился вниз, таблетка уже начала действовать.

Миссис Бейли спросила:

– Мистер Тейлор, с вами все в порядке?

– Конечно.

– У вас глаза какие-то… отсутствующие.

– А, ничего страшного, просто мыло попало.

На некоторое время мы остановились на этой лжи.

Потом я сказал:

– Миссис Бейли, я уеду на некоторое время.

Она вроде бы не удивилась:

– Я придержу для вас комнату.

– Но я могу задержаться надолго.

– Не волнуйтесь, комната всегда найдется.

– Спасибо.

– Я рада, что вы у нас пожили. Вы – славный человек.

– О, я в этом не так уверен.

– Разумеется, это как раз и есть одна из ваших хороших черт.

– Вы выпьете со мной на посошок?

– Молодой человек, я на этом настаиваю.