Текст книги "Присвоить любовь (ЛП)"
Автор книги: Кэмерон Харт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)
◈ Переводчик: Denika
◈ Редактор: Иришка
◈ Обложка: Wolf A.
Глава 1
Хаксли
– Пиломатериалы, новые алмазные сверла, десять листов наждачной бумаги с зернистостью 60 мм и столько шурупов, что наполнят целое ведро. Что ещё есть в списке Уайлдера? – спрашиваю я Кассиана.
Он смотрит прямо перед собой, любуясь пейзажами, проносящимися мимо, пока мы спускаемся с горы за продуктами. Мой бывший армейский рейнджер и друг почти не разговаривал с тех пор, как мы присоединились к Уайлдеру здесь, в Дымчатых горах.
Кассиан хмыкает и отрицательно качает головой один раз. Его лицо твердое, как камень, и угол наклона носа и подбородка более выражен, а лицо наполовину скрыто тенью. Это самый хороший ответ, который я могу получить, поэтому просто киваю и включаю радио.
Песня «Dust in the Wind» группы «Канзас» заполняет кабину грузовика, и я не могу сдержать кривой ухмылки, появляющейся в уголках моих губ. Как это уместно. Знакомые слова песни по-другому звучат во мне после нашей последней миссии за границей.
«Dust in the wind». Все мы – лишь пыль на ветру. Всё та же старая песня, всего лишь капля воды в бескрайнем море, всё, что мы делаем, рассыпается прахом, хотя мы отказываемся это видеть.
Подходящее описание того, что мы все четверо почувствовали, вернувшись в Штаты в последний раз. Уайлдер, Кассиан, Эллиот и я прошли через ад и вернулись обратно, чтобы эвакуировать тот город, пока не начались новые разрушения, и всё же…
Я делаю глубокий, очищающий вдох, любуясь деревьями и листвой, растущей вдоль грунтовой дороги, вьющейся вниз с горы. Здесь, в Дымчатых горах, потрясающе красиво. Суровая красота, смягчаемая только туманом, оседающим на верхушках деревьев.
Мы все сейчас здесь, и это всё, что имеет значение. Ну, почти все мы. Уайлдер, Кассиан и я получили несколько травм. Мне потребовалось несколько операций, но Эллиоту пришлось тяжелее всего. Врачи не были уверены, сможет ли он снова ходить, но за последние несколько месяцев он добился поразительного прогресса. Он должен скоро присоединиться к нам, хотя ему всё равно придётся посещать физиотерапевтические процедуры несколько раз в неделю, пока он полностью не поправится.
Я проезжаю мимо первого указателя на крошечный городок у подножия горы, посмеиваясь про себя над его названием.
Рок-Боттом. (прим. перев. – Каменистое Дно).
Интересно, это игра слов из-за его местоположения или, возможно, название было дано сто пятьдесят лет назад, когда оно не имело такого значения, как сегодня. В любом случае, похоже, что название предвещало то, каким станет город.
Помимо бара, универсального магазина, который одновременно является магазином обуви и одежды, почты и хозяйственного магазина, в этом городе мало что объединяет. Некоторые жители являются фермерами и скотоводами, в то время как другие просто собирают чеки социального страхования и тратят их в баре.
Я проезжал здесь всего один раз во время своего первого восхождения на гору, но этого было достаточно, чтобы понять, что это место, где мечты уходят в небытие. Я думаю, что любому человеку было бы трудно выбраться из этого бедного места, где нет возможностей, а экономика находится в упадке.
Кассиан ёрзает на сиденье, и я понимаю, что он начинает беспокоиться. Ему не нравится слишком долго сидеть взаперти. Понимаю его. Мы провели годы в тесноте, либо в казармах, либо в палатках. Когда мы не были заперты внутри, мы буквально были вместе в окопах.
Все мы четверо вернулись из «Рейнджеров» сломленными по-разному. Физически мы в основном исцелились, за исключением Эллиота. Но эмоционально? Ментально? Я не знаю, восстановимся ли мы когда-нибудь. Или, по крайней мере, я сомневаюсь в своём собственном исцелении.
Что-то, что, кажется, вызывает у Кассиана посттравматическое расстройство в наши дни, – это теснота в помещении. Я был удивлён, что он отправился со мной в эту поездку, но, полагаю, он сделал это только потому, что Уайлдер был занят своей новой женщиной, Ари, а Кассиан знал, что мне понадобится помощь, чтобы погрузить пиломатериалы в кузов грузовика.
Я, конечно, не ожидал, что Уайлдер – сварливый одиночка, бывший солдат, которому пришла в голову безумная идея переехать в Дымчатые горы и купить старый шахтерский городок – найдёт себе женщину. Я думал, что весь смысл строительства нашего собственного городка вдали от общества в том, чтобы, ну… быть подальше от общества.
Ари милая и заботливая, и она была хороша для Уайлдера, это очевидно. Он стал более уравновешенным, менее сварливым и искренне довольным своей жизнью. Я завидую ему в этом. Я до сих пор чувствую себя застрявшим в каком-то чистилище. Я ещё не совсем оставил военную службу позади, по крайней мере, в своём воображении, но в то же время я ещё не полностью принял свою новую гражданскую жизнь.
К чему это приведёт меня? Я продолжаю улыбаться, помогая своим друзьям приспособиться, вот к чему. Может, у меня и есть свои демоны из нашей последней миссии, но Кассиану нужно, чтобы я был спокоен прямо сейчас. У меня такое чувство, что Эллиоту тоже понадобится поддержка. Он чертовски озлоблен и не скрывает этого.
Грунтовая дорога заканчивается у знака «стоп», и я сворачиваю налево на гравийную дорогу, ведущую в город. Десять минут спустя мы въезжаем в Рок-Боттом. Я вижу кофейню, которую раньше не замечал. Возможно, мои первоначальные суждения об этом городе были неверными. Вывеска прослужила пять лет и выглядит современно, как и здание. Возможно, это место не так ужасно, как мне показалось вначале.
Главная улица проходит через весь город, на протяжении всех двенадцати миль. Все магазины находятся в северной части, которая ближе всего к горе. Я захожу в «Хозяйственный магазин Грегга», немного сомневаясь, что у них будет всё, что нам нужно.
Кассиан выпрыгивает из грузовика в ту же секунду, как я паркую его на стоянке, ему явно не терпится выйти на открытое пространство. Он разминает руки и расправляет плечи, делая глубокие вдохи, чтобы успокоиться. Я сочувствую ему. Война изменила всех нас.
Я захожу в магазин, позволяя Кассиану провести время на улице. Я распахиваю входную дверь, и над ней звенит колокольчик. Войдя внутрь, я приятно удивляюсь обширному ассортименту и тому, как четко обозначены проходы. Я заметил, что всё, кажется, тщательно организовано, и это ещё один сюрприз. Наверное, я тоже слишком рано оценил это место.
Я беру корзинку и быстро составляю список покупок, исключая древесину, которую нам нужно будет купить на лесоповале в соседнем городе. Когда я подхожу к прилавку, до меня доносится нежный, сладкий аромат. Как будто это какой-то экзотический цветок или…
Чёрт возьми. Кто это?
За кассой, прислонившись к стойке, стоит женщина, погружённая в чтение какой-то книги. Несколько прядей её каштановых волос выбились из-за того места, где она заправила их за ухо, и их глубокий красновато-каштановый цвет резко контрастирует с её бледной фарфоровой кожей. С этого ракурса я могу разглядеть только лёгкий изгиб её носа, силуэт её полных, надутых губ и другие округлости, на которые я стараюсь не пялиться. Не хочу, чтобы она чувствовала себя неловко. Но, чёрт возьми… полная грудь, широкие бёдра и, насколько я могу судить, мускулистые ноги, которые хорошо смотрелись бы на моих бёдрах.
«Господи Иисусе, возьми себя в руки», – ругаю я себя.
Моргнув несколько раз, я пытаюсь выбросить из головы эти неуместные мысли и подхожу к прилавку.
– Привет, – выдыхаю я, прежде чем закашляться. Боже, я говорю так, словно мне четырнадцать и я только вступил в половую зрелость.
Женщина вздрагивает, роняя книгу.
– О! – восклицает она, и в её изумрудных глазах вспыхивает шок. – Прости, – извиняется она. То, как она произносит это автоматически, заставляет меня думать, что это вошло у неё в привычку. Мне это не нравится, но я понимаю, что мои собственнические мысли совершенно неуместны.
– Всё в порядке. Это я виноват, что подкрался к тебе незаметно, – говорю я с, как я надеюсь, очаровательной улыбкой. Прошло много времени с тех пор, как у меня была причина улыбаться, но раньше я был из тех, кто много смеётся и улыбается. Думаю, потребуется некоторое время, чтобы вернуться к этому человеку.
– Нет, мне не следовало читать на работе. Мой отец… – она замолкает, оглядываясь через плечо на дверь, которая, как я полагаю, ведёт в какую-то подсобку. Женщина колеблется, затем решает не заканчивать предложение. – В любом случае, я должна была быть внимательнее, – говорит она, не в силах встретиться со мной взглядом.
Мне это не нравится. Я понимаю, что хочу, чтобы она всё время смотрела на меня. Как я могу так волноваться из-за женщины, которой я сказал всего десяток слов?
Она начинает разгружать корзину, которую я ставлю на прилавок, выкладывая товары один за другим. Я открываю рот и тут же закрываю его, желая что-то сказать, что угодно, лишь бы привлечь её внимание.
– Я Хаксли, – объявляю я, мой голос гремит на такой громкости, что я, кажется, не могу его контролировать.
Моя рука двигается сама по себе, протягиваясь через стойку в жесте, который, как мне кажется, должен изображать рукопожатие. Почему я такой неловкий? Раньше я знал, как разговаривать с людьми. Это ещё один навык, который я, очевидно, утратил из-за службы в армии.
Женщина слегка вздрагивает, и мне хочется ударить себя по лицу за то, что я напугал её. Затем происходит самое волшебное: она улыбается.
Сверкающие зелёные глаза встречаются с моими, отчего у меня щемит в груди.
– Я Джордан, – тихо отвечает она.
– Джордан, – повторяю я. Её щеки сияют легчайшим розовым оттенком, выделяя веснушки, усеивающие её щеки и нос. У меня возникает желание поцеловать каждую из них, а затем впиться губами в её сексуальный маленький ротик. Вместо этого я спрашиваю её, как долго она работает в хозяйственном магазине.
– Сколько себя помню, – отвечает она, тяжело дыша. От этого её волосы рассыпаются веером по лицу, и мне приходится засунуть руки в карманы, чтобы не смахнуть их с её глаз и не заправить за ухо. – Моего отца зовут Грегг, как в «Хозяйственный магазин Грегга». Его отца тоже звали Грегг, и он первый открыл это заведение.
– Ах, значит, это была судьба, – говорю я ей, подмигивая. Её щёки из розоватых становятся тёмно-красными. Я не могу сказать, стесняется ли она или ей нравится внимание. Возможно, и то и другое вместе. Интересно.
– Скорее, это единственный способ заработать в умирающем городе, – язвительно замечает Джордан, понизив голос, как я полагаю, чтобы её отец не услышал.
Я хихикаю, что заставляет прекрасную, восхитительную и неотразимую Джордан улыбнуться мне ещё раз. На этот раз её зелёные глаза смотрят на меня с восхищением. Я не знаю её истории, но уже сейчас могу сказать, что эта женщина – нечто большее, чем просто работница в хозяйственном магазине своего отца. Я хочу узнать о ней всё как можно скорее, но у меня такое чувство, что это было бы слишком для этой замечательной девушки.
– В любом случае, я рад, что ты здесь, – молвлю я.
Она наклоняет голову, и это, пожалуй, самое милое, что я когда-либо видел. Не помню, когда в последний раз использовал это слово или какие-либо другие слова, которыми я описывал Джордан. Она вытягивает их из меня, даже не пытаясь. Я уже хочу осыпать её похвалами и посмотреть, как сильно она покраснеет…
– Почему? – спрашивает Джордан, в замешательстве хмуря брови.
– Чтобы мы могли встретиться, – уверенно отвечаю я.
Её глаза расширяются, и на мгновение я начинаю беспокоиться, что веду себя слишком резко. Я ни с кем не встречался со старшей школы, так что да, я немного подзабыл.
Когда я служил в армейских рейнджерах, у меня было много работы, и я никогда особо не заботился о том, чтобы иметь партнера, спутницу жизни. Отношения казались мне тяжелой работой, и, судя по тому, что я видел, они обычно заканчиваются разбитым сердцем. До сих пор я не понимал этого. Когда это правильный человек, это стоит того, чтобы рискнуть разбитым сердцем.
Кроме того, я не собираюсь разбивать ей сердце. Я хочу защитить его, сохранить в целости и сохранности, и однажды, когда Джордан будет готова, я хочу, чтобы она доверила мне его навсегда.
Навсегда? Я, блядь, теряю самообладание?
Один взгляд на Джордан, и я понимаю, что прав. Я чувствую это всем своим существом. Она моя. Теперь я просто должен убедить её в этом.
В этот момент звенит колокольчик над дверью, и мы оба поворачиваемся и наблюдаем, как Кассиан входит в магазин. Он поднимает подбородок в универсальном жесте, означающем «Давай сваливать отсюда». Я вижу, что ему не терпится вернуться в безопасность и уединение горы, а у нас впереди ещё одна остановка, прежде чем мы сможем отправиться домой.
Джордан заканчивает считать меня, и я протягиваю ей свою карточку, чтобы расплатиться за всё. Я собираюсь попросить у неё номер телефона или, возможно, предложить ей выйти за меня замуж прямо здесь и сейчас, когда из задней комнаты выходит мужчина. У него такие же зелёные глаза, как у Джордана, хотя его глаза выцветшие и усталые. Мужчине, вероятно, за пятьдесят, что наводит меня на мысль, что это её отец, Грегг.
Моя женщина застывает, каждый мускул в её теле напрягается, когда она с трудом сглатывает. Мне это не нравится. Ни у кого не должно быть такой физической реакции на своего родителя. Я подавляю рычание, застрявшее у меня в горле. Он мне уже не нравится.
– Джордан, – выпаливает он.
Она втягивает голову в плечи и закрывает глаза, словно ожидая, что он сделает ей выговор.
– Иди в подсобку и закончи регистрацию нашего последнего заказа.
Она приоткрывает один глаз и смотрит на меня извиняющимся взглядом. Я ободряюще улыбаюсь ей, вместо того чтобы перепрыгнуть через прилавок и ударить её отца по лицу. Это не помогло бы ситуации. К тому же, у меня такое чувство, что это отпугнуло бы мою и без того застенчивую девочку. Я не могу этого допустить. Только не сейчас, когда я только нашёл её.
Я ловлю на себе суровый, неодобрительный взгляд Грегга, когда он окидывает меня взглядом. Я киваю ему, хотя мне хочется отшить его.
Кассиану не терпится убраться отсюда, а Джордан – скрыться из виду, и я решаю, что пора уходить. Выходя из «Хозяйственного магазина Грегга», я уже планирую свой следующий визит. Ни за что на свете это не будет последней моей встречей с Джордан.
Глава 2
Джордан
Я накладываю на тарелку остатки яичных белков и овощной омлет и выхожу из кухни, чтобы подать отцу завтрак. В прошлом месяце доктор посоветовал ему отказаться от жирной пищи и красного мяса, но он придерживается диеты только тогда, когда готовлю я.
– Опять эта еда для кролика, которую ты пытаешься выдать за съедобную? – ворчит он, когда я передаю ему тарелку. Я хмурюсь, а он закатывает глаза. – Я просто шучу. Знаю, ты пытаешься позаботиться обо мне, но я не понимаю, почему бы мне не съесть хотя бы немного бекона с яичными белками. Или стейк с брокколи, запеченной в духовке. Я питаюсь таким образом уже более пяти десятилетий…
– И это видно по твоему сердцу, – говорю я, прерывая его хорошо отрепетированную тираду. Я уже практически выучила её наизусть, поскольку он чувствует необходимость высказывать своё мнение каждый раз, когда я готовлю полезное блюдо.
Мой отец что-то ворчит себе под нос, но продолжает есть свой завтрак. Упрямый человек.
– Я тут подумала, – начинаю я, покачиваясь туда-сюда на каблуках, стоя рядом с отцовским креслом.
Папа застывает на полпути, не донеся вилку до тарелки. Он медленно смотрит на меня, и я понимаю, что он мне не доверяет. Он никогда не доверяет. Хотя он бы сказал, что не доверяет не мне, а всем остальным. В любом случае, результат один и тот же – я одинока. Очень одинока.
– И что на этот раз? – спрашивает мой отец, восстанавливая свои двигательные функции.
Он доедает и откладывает вилку, его зеленые глаза устремлены на меня. Они того же изумрудного цвета, что и мои, но его взгляд затенен. В них читаются годы печали, усталости и беспокойства обо мне.
– Я подумала, что могла бы открыть магазин сегодня, пока ты немного отдохнешь. Ты совсем не сбавляешь темп с тех пор, как в прошлом месяце ходил на приём к врачу. Может быть, я могла бы начать открывать магазин самостоятельно, а ты мог бы присоединиться ко мне ближе к обеду, когда дела пойдут на лад.
– Я не знаю, милая, – отвечает он, используя ласковое слово, чтобы смягчить то, что наверняка будет плохой новостью. Я всё это уже слышала раньше.
– Прежде чем ты что-нибудь скажешь, я хочу напомнить тебе, что мне уже двадцать один год. Большинство женщин моего возраста уже давно не учатся в колледже и живут самостоятельно.
Лицо моего отца слегка вытягивается, уголки его рта сочувственно приподнимаются. Его брови немного разглаживаются, а взгляд смягчается.
– Ты не похожа на других девочек твоего возраста, – произносит он мягким, но твёрдым тоном. – Ты особенная.
Моя рука инстинктивно тянется прикрыть неровные шрамы, ползущие по правой стороне шеи. Обычно я прячу их за своими длинными волосами, но я всегда о них знаю. Моя бугристая, уродливая, узловатая кожа тянется по диагонали через всю спину, начиная с правой стороны шеи и плеча и заканчивая левым бедром.
– Я не это имел в виду, – возмущается мой отец.
А что ещё я должна была подумать?
Однако я знаю, что лучше не говорить ему об этом вслух.
– Хорошо, – произносит он после минутного молчания. – Ты можешь открыться сегодня. Это не будет обычным делом, так что не привыкай к этому.
Я киваю, пытаясь подавить волнение. Возможно, кому-то другому это покажется незначительным, но то, что мой отец позволил мне выйти из дома одной и провести утро в магазине, – это здорово. Это самое независимое чувство, которое я когда-либо испытывала с тех пор.… ну, наверное, никогда.
– Спасибо, папа, – отвечаю я ему с улыбкой и стараюсь сдерживать свой энтузиазм, иначе он может заподозрить, что я что-то замышляю. Он всегда защищал меня, но в последнее время становится всё более параноидальным.
Я слоняюсь по кухне и гостиной, собирая всё, что мне нужно на день, в рекордно короткие сроки. Я не хочу, чтобы мой папа передумал.
Пятнадцать минут спустя я уже вовсю готовлюсь к открытию магазина. Мы живём по соседству с хозяйственным магазином, так что дорога на работу занимает меньше двух минут. Я пытаюсь подсчитать кассу, чтобы убедиться, что она всё ещё сбалансирована с момента закрытия прошлой ночью, но я всё время теряю представление о том, что я считаю и сколько там должно быть.
Мои мысли все время возвращаются к Хаксли, высокому, мускулистому мужчине с бирюзовыми глазами, от которого я не могла отвести взгляд несколько дней назад. На данный момент я сотни раз прокручивала в голове наш разговор. Я уверена, что произвела впечатление застенчивой, неуклюжей идиотки, но Хаксли был так добр ко мне. Я до сих пор не могу понять, что он имел в виду, когда сказал, что рад, что мы оба оказались в одном месте в одно и то же время и смогли встретиться.
Конечно, загорелый, подтянутый, как римский бог, мужчина со скульптурными формами не интересован во мне. С чего бы ему? Держу пари, что Хаксли просто от природы обаятельный человек. С его волшебными глазами и очаровательной улыбкой, женщины, должно быть, влюбляются в него направо и налево.
Кроме того, он, вероятно, уже совсем забыл обо мне, что было бы вполне объяснимо. Во мне нет ничего особенного, несмотря на недавнее заявление моего отца. На самом деле, я, вероятно, самый скучный человек в мире. Единственное, что мне разрешено делать, – это работать в семейном бизнесе. После этого я сразу возвращаюсь домой.
Время от времени я уговариваю отца отпустить меня за одеждой и обувью в соседний город. В здешнем универсальном магазине не так много товаров больших размеров, кроме того, что выглядят как гигантские цветочные палатки, которые никому не идут. Иногда он разрешает мне на часок съездить в ближайший кинотеатр, но это должно быть что-то, что я действительно хочу посмотреть. По сути, я неудачница, единственный друг которой – её отец.
Я роняю пачку четвертаков на пол, и этот звук отвлекает меня от моих витающих в облаках мыслей. Сделав глубокий вдох, я пытаюсь запихнуть все свои эмоции поглубже, упаковать их в маленькую коробочку, спрятанную в глубине моего сердца.
Закончив с кассой, я беру тряпку и протираю прилавок и полки под ним. Я увлекаюсь оттиранием одного особенно труднодоступного места и чуть не подпрыгиваю на месте, когда раздается колокольчик над дверью.
Я выскакиваю из-за прилавка, где протирала полки, потрясённая, увидев человека, о котором не могла перестать думать.
– Хаксли, – выпаливаю я, и у меня перехватывает дыхание, когда я рассматриваю его целиком.
Я думала, что запомнила в нём всё, но снова вижу его в реальной жизни.… Присутствие Хаксли – это то, что невозможно воспроизвести в моём сознании, как бы я ни старалась. Он заставляет меня чувствовать.… Ну, в этом-то всё и дело. Он заставляет меня чувствовать.
Когда я встречаюсь с ним взглядом, меня охватывает возбуждение и паника, за которыми следует выброс адреналина и тёплое, щекочущее ощущение, пробегающее по моей спине. Я никогда ещё так остро не ощущала каждый дюйм своего тела, от волосков на затылке, встающих дыбом, до тупой пульсирующей боли между бёдер.
– Джордан, – отвечает он, и его искренняя улыбка успокаивает меня. – Я надеялся увидеть тебя сегодня.
– В самом деле? Меня? – взвизгиваю я.
Боже, какая же я идиотка! Придумай что-нибудь кокетливое. Или смешное. Или вообще о что угодно.
Хаксли не дает мне слишком долго мучиться от неловкости.
– Да, тебя, – говорит он, и улыбка не сходит с его губ.
– Ну что ж, та-да! Ты нашёл меня, – отвечаю я, изображая джазовые движения руками.
Джазовые движения руками. Боже милостивый.
– Могу я тебе чем-нибудь помочь в магазине?
– Разве не я должна была спросить тебя об этом? – язвительно замечаю я, восхищаясь блеском в его бирюзовых глазах при моём ответе.
Он заставляет меня чувствовать… что это за чувство? Что я могу быть самой собой. Мне не нужно прилагать столько усилий, чтобы говорить и поступать правильно, и подчиняться всё более неразумным правилам моего отца. Мне не нужно подвергать себя цензуре. Не думаю, что когда-либо испытывала такое раньше.
– Рад быть полезным, мэм, – говорит он, отдавая мне честь и становясь в солдатскую стойку. Я хихикаю над его серьёзностью, что вызывает улыбку у Хаксли.
– Ты служишь в армии? – спрашиваю я, и мои мысли сразу же обращаются ко всем способам, которыми его могли ранить или убить. Я уже испытываю сильную привязанность к этому человеку, и не уверена, пугает ли это меня или возбуждает. Возможно, и то, и другое одновременно.
– Недавно вышел в отставку, – отвечает Хаксли приглушенным и ровным голосом.
По его лицу пробегает тень, но она исчезает прежде, чем я успеваю спросить об этом. Я уверена, ему есть что рассказать. Я хочу быть той, с кем он делится всем. И это всего лишь наша вторая встреча. Да поможет мне Бог, если я увижу его в третий раз. Я могла бы наброситься на него и попросить забрать меня из гнетущего дома моего отца.
– Спасибо за службу, – говорю я, вкладывая смысл в каждое слово. Я не могу представить, какую жизнь он вел и на какие жертвы шёл, чтобы защитить таких людей, как я.
Хаксли кивает, прочищая горло. История с «выходом в отставку» – это ещё не всё, но я знаю, что сейчас не время и не место для обсуждения. Проблема в том, что в моей нынешней жизни никогда не бывает подходящего времени для разговоров. Есть причина, по которой у меня нет друзей: мой отец прогоняет их всех и держит меня при себе под предлогом «моей защиты».
– Я как раз собиралась пополнить запасы отверток в том ряду, – говорю я, указывая на второй ряд висячих инструментов сверху. – Можешь взять лестницу вон там. – Я киваю в сторону кассы, где к двери в подсобку прислонена лестница.
Хаксли практически бежит к лестнице, радуясь, что ему дали задание. Вернувшись, он расставляет всё по местам и берёт коробку с отвертками, стоящую у стены, которую я собираюсь пополнить.
– Хочешь, я заберусь на стремянку? – спрашивает он.
– Нет, я могу это сделать, – отвечаю я, и слова срываются с моих губ в спешке.
На мгновение мне кажется, что он собирается настоять на том, чтобы быть первым на лестнице. Именно так поступил бы мой отец. Я недостаточно сильна или способна, чтобы совершить что-то настолько рискованное, как подъём на целых четыре ступеньки вверх по лестнице.
– Ладно, – легко соглашается Хаксли. Он нисколько не расстроен и не сопротивляется мне. На самом деле, он улыбается мне и говорит шокирующую вещь. – Я восхищаюсь независимой, трудолюбивой женщиной.
– Я… – не знаю, что на это сказать. Независимая? Я? Он бы взял свои слова обратно, если бы имел хоть малейшее представление о том, какой была моя семейная жизнь. В конце концов я решаюсь: – Я пытаюсь.
Этот слишком сексуальный и милый мужчина одаривает меня нежной, понимающей улыбкой. Я не уверена, откуда он знает, но один взгляд в эти бездонные бирюзовые глаза, и что-то щёлкает. Он словно видит каждую частичку моей измученной души. Он видит борьбу и беспомощность. За всю свою жизнь я не чувствовала себя более понятной, и всё это от простого взгляда в глаза Хаксли. Боже, помоги мне, если я буду делать что-то ещё с этим мужчиной. Я могу никогда не оправиться.
– Да, я заметил твоего отца на днях, – начинает Хаксли, берясь за лестницу внизу, чтобы я забралась наверх, не тряся её. Как только я достигаю нужной высоты, Хаксли поднимает коробку, чтобы я выбрала нужные отвертки и повесила их на нужное место. – Он немного… грубый, – говорит Хаксли, наконец подбирая нужное слово.
Я пожимаю плечами и тянусь за другой отверткой.
– Он слишком меня опекает. С тех пор, как… – я замолкаю, не желая обременять Хаксли подробностями. – Ну, в любом случае. Мой отец хочет для меня самого лучшего. Я так думаю.
Я не хотела произносить последнюю часть вслух. Хаксли тоже не пропустил мимо ушей эти два последних слова, его брови сошлись в озабоченной гримасе.
– Он всегда был таким строгим?
Я могу сказать, что он мудро подбирает слова. Этот человек уже знает, что мои отношения с отцом, мягко говоря, сложные, но, похоже, он не собирается менять своё мнение. На самом деле, глядя на то, как Хаксли смотрит на меня прямо сейчас, я почти верю, что он поборол бы всех моих демонов, если бы я попросила его об этом.
Бред, конечно.
Я продолжаю пополнять запасы на подвесной полке, поджимая губы и решая, как много рассказать Хаксли. Он первый, кто проявил ко мне интерес, и пока что моему отцу не удалось его отпугнуть. Я уверена, что рано или поздно это произойдёт, так что, возможно, мне стоит наслаждаться этим временем, пока оно у меня есть. Немного побаловать себя. По крайней мере, у меня останутся захватывающие воспоминания, которые помогут мне пережить остаток моего заточения в клетке.
– Мы были вдвоем с тех пор, как мне исполнилось пять, – начинаю я. Мой голос звучит так тихо, что я не уверена, слышит ли Хаксли меня. Как будто я рассказываю секрет, и мой отец может войти в любой момент и отругать меня. – Моя мать погибла при пожаре в доме. Я была… Что ж, это было ужасно. – Я с трудом сглатываю, не желая вновь переживать ту мучительную ночь.
– Я здесь, – бормочет Хаксли, кладя свою руку поверх моей, лежащей на ступеньке лестницы. – Мне так жаль, что тебе пришлось пройти через это в таком юном возрасте. Я даже представить себе не могу. – Он делает паузу, проводя большим пальцем по моим костяшкам. – Ты не обязана рассказывать мне то, чего не хочешь. – Я киваю, когда он сжимает мою руку. – Спасибо, что рассказала мне часть своей истории.
Я смотрю на него сверху вниз со своего места на лестнице, мой взгляд блуждает по его густым бровям, скулам и сильному носу, прежде чем, наконец, остановиться на его бирюзовых глазах.
– Почему ты так добр ко мне? – выпаливаю я это, не подумав.
Хаксли протягивает мне руку, чтобы помочь спуститься по лестнице. Я беру её и позволяю ему притянуть себя ближе, как только мои ноги оказываются на полу. Загадочный мужчина подносит мою руку к губам, запечатлевая на костяшках пальцев нежнейший поцелуй.
– Мне ненавистно то, что тебе приходится даже спрашивать, – шепчет он, кладя мою руку себе на сердце. – Ты чувствуешь это? Ты чувствуешь, как быстро бьётся моё сердце?
Я киваю, прикусив губу.
– Ты единственная, на кого у меня когда-либо была такая реакция. Я… – он замолкает, глядя в потолок, как будто может найти там больше слов. После недолгой паузы он делает глубокий вдох и снова встречается со мной взглядом. – Я немного подзабыл, когда дело доходит до приглашения красивых женщин на свидание, но я должен сделать всё, что в моих силах, как говорит в наши дни молодёжь.
Я моргаю, глядя на самого красивого и доброго мужчину, которого когда-либо встречала, и на секунду остолбенев от его слов.
– В наши дни молодёжь? – спрашиваю я с усмешкой и сосредотачиваюсь на этом, потому что мысль о том, что он пригласит меня на свидание, просто не укладывается у меня в голове. Это нелепо. Бредовый сон. – Сколько тебе лет? – спрашиваю я игривым голосом.
– Достаточно взрослый, чтобы понимать, чего я хочу, когда вижу это, – отвечает Хаксли, не сводя с меня пристального взгляда. Он наклоняет голову и прижимается своим лбом к моему. – Джордан, ты пойдёшь со мной на карнавал в Иглтоне завтра вечером?
Я вдыхаю его аромат кедра и дыма, слегка дрожа от близости к нему.
– Мой папа… – я обрываю себя, понимая, как глупо звучит, когда я говорю Хаксли, что мой папа мне не позволит. Он всю жизнь прослужил в армии, видел и совершал поступки, о которых я не могу даже мечтать, хотя я знаю, что не все из пережитого им было хорошим. Я просто… я. Одинокая, жалкая, покрытая шрамами девушка, которая работает в хозяйственном магазине своего отца в умирающем городе.
Однако Хаксли не видит меня такой. Моё сердце бешено колотится в груди, а по спине пробегает волна энергии. В отличие от моего отца, который на каждом шагу пытается лишить меня сил, он заставляет меня чувствовать себя смелой и способной на всё.
Один взгляд в эти полные надежды бирюзовые глаза, и я знаю, каков будет мой ответ.
– Да, – отвечаю я, приподнимаясь на цыпочки, чтобы поцеловать его в щеку.
Брови Хаксли взлетают до линии роста волос, и на секунду я начинаю беспокоиться, что зашла слишком далеко. Я начинаю отступать, но Хаксли обхватывает меня рукой за талию, снова притягивая к себе. Он наклоняется, щекоча губами мочку моего уха. Каждое его дыхание овевает мою кожу, ощущая каждый сантиметр.
– Я не могу дождаться продолжения, но мы будем двигаться в твоём темпе, милая девочка.
