Текст книги "Брошенная в бездну"

Автор книги: Кемаль Орхан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц)

Пролетели, сменяя друг друга, дни, недели, месяцы… Хаджер родила сына. Ребёнок во всём походил на своего отца. Это был настоящий крепыш.

Мальчика вписали в паспорт Исмаила и нарекли именем погибшего отца – Мазхаром.

Когда Мазхару исполнилось полтора года, судью назначили в одну из арабских провинций. А Исмаил получил направление в противоположную сторону. Вместе с Хаджер и ребёнком они уехали в один из городов южного побережья, Анатолии.

Здесь они жили, забытые всеми. В тридцать лет Исмаил умер от чахотки, оставив жену и Мазхара без всяких средств…

3

– Бабушка! Папа едет! – закричал Халдун, вбегая в домик Наджие.

Хаджер-ханым выглянула в окно. Было не более четырёх часов пополудни. Сын никогда не возвращался так рано.

Вот он расплатился с извозчиком и выпрыгнул из фаэтона. Он был чем-то взволнован. С какой лёгкостью взбежал он на каменное крыльцо и заколотил в двери, словно озорной школьник! Куда только девались его степенные манеры?

Назан, гладившая рубашку мужа, была поглощена своими невесёлыми думами. Услыхав, что около дома остановился фаэтон, она выглянула в окно. «Мазхар-бей! Но почему так рано?»

Теряясь в догадках, она побежала открыть дверь.

Мазхар-бей всё с той же лёгкостью взлетел по лестнице.

– А где мама? – спросил Мазхар. Ему показалось странным, что она не вышла к нему, как обычно, на встречу.

– Её нет дома. Она пошла погулять, – ответила Назан.

Мазхар с облегчением вздохнул: значит, они с женой одни. Он сделал шаг и протянул к ней руки. Но Назан не посмела броситься в его объятия. Ей стало страшно: а вдруг войдёт свекровь…

– Ну, иди же ко мне, – позвал Мазхар.

Назан глядела на мужа, но не двигалась с места.

– Иди же наконец! – вспыхнул он. Потом быстро взял её за руку, притянул к себе и поцеловал.

– У меня есть для тебя сюрприз, – прошептал Мазхар, увлекая её в спальню.

– Сюрприз?

Назан смотрела на мужа удивлёнными глазами. В них не было никакой радости. Он плотно затворил дверь.

– Отгадай!

Она молчала, опустив голову.

– Сколько ни думай, всё равно не угадаешь. Вот, смотри!

Мазхар вытащил из кармана бархатный футляр и открыл крышку.

Блеск заигравшего в полумраке спальни драгоценного камня ослепил Назан. Она с трудом сдерживала волнение.

– Это вы мне купили? – робко проговорила она.

– Тебе! – И Мазхар надел перстень на её тонкий палец.

Глаза молодой женщины наполнились слёзами радости. Она бросилась в объятия мужа.

– Премного вам благодарна!

– Только смотри не показывай матери. Договорились?

Выражение радости тотчас исчезло с лица Назан.

– А что же мне делать? – спросила она.

– Ничего. Спрячь перстень в сундук – и дело с концом!

– И никогда не надевать!

– Почему же? Наденешь…

Но Мазхар и сам не смог бы ответить на вопрос, когда это произойдёт. Ведь стоит матери увидеть перстень, и она может от зависти перевернуть весь дом.

– Мазхар, сынок, – послышался вдруг за дверью голос Хаджер-ханым.

Супруги вздрогнули, словно их застали на месте преступления. Назан быстро спрятала футляр в сундук, захлопнула крышку побежала открывать.

Свекровь стояла на пороге, гневно сдвинув подведённые брови.

– Чем это вы здесь занимаетесь средь бела дня?

– Странный вопрос, мама! Что хотим, то и делаем, – раздражённо сказал Мазхар.

– Хорош! Нечего сказать!

Она повернулась, и, хлопнув дверью, ушла в свою комнату.

«И это позволил себе сказать Мазхар, мой Мазхар! Значит, он дошёл уже до того, что способен говорить матери дерзости?»

Хаджер-ханым сорвала с себя чаршаф и швырнула его на тахту. За ним туда же полетели юбка, блузка, чулки, брошь. Так вот как заговорил Мазхар, которого она вырастила и воспитала! Распустив волосы, Хаджер-ханым повалилась на тахту. «И всё из-за этой дряни, ничтожной Назан! Нельзя ни на минуту отлучиться из дому!» Однако почему всё-таки сын вернулся так рано? Неужели они с Назан что-то скрывают?»

Дверь отворилась. На пороге стоял Мазхар.

Не дав сыну возможности произнести хотя бы слово, Хаджер-ханым накинулась на него:

– Ты зачем пришёл?

– Да что с тобой, мамочка?

– Ничего! Убирайся отсюда! Ступай к своей благоверной!

Она вытолкала Мазхара из комнаты и захлопнула дверь.

Бурные вспышки материнского гнева начинали тяготить Мазхара.

До каких пор всё это будет продолжаться? Неужели так будет вечно? Ведь он лишён возможности отвечать ей потому, что она его мате.

Мазхар побрёл в спальню и, как подкошенный, свалился в кресло у окна.

Вдали, за раскинувшимся, подобно гигантскому покрывалу, морем медленно садилось солнце. В небе темнела стая ворон. По пыльной дороге неторопливо катил тарантас.

«Что делать?» – думал Мазхар. Он знал, какой мстительной и злобной была его мать. Ей ничего не стоило в любое время набросить чаршаф, побежать к соседям и облить грязью его жену, да и его самого, или выскочить на улицу и, приложив руки ко рту, начать орать во всё горло!..

В комнату вошёл плачущий Халдун.

– Что случилось, сынок? – спросил встревоженный Мазхар.

– Бабушка меня прогнала!

– Что же она тебе сказала?

– Очень стыдные слова.

– Всё равно, говори! – потребовал Мазхар.

– Она сказала: «Иди к своему рогоносцу-отцу и потаскушке-матери».

Мазхар весь затрясся от гнева. Нет, он этого так не оставит!

– Что с вами? – испуганно спросила Назан, столкнувшись с ним на пороге.

Вращая налитыми кровью глазами, Мазхар повторил ей то, что слышал от сына.

– Нет, нет, не ходите к ней, не надо! – взмолилась Назан, хватая его за руку.

– По-твоему, опять стерпеть обиду?

– Но ведь она мать, не чужая. Если вы любите меня, не поднимайте скандала. Всё равно виноватой останусь я.

С трудом овладев собой, Мазхар сел. Ему всё это чертовски надоело.

«Неужели, – думал он, – положение матери даёт ей право говорить любую гадость?»

Назан взяла сына за руку и вышла с ним из комнаты. Ведь свекровь может подумать, что он настраивает против неё Мазхара. Нет, уж лучше уйти в кладовку. Она вновь принялась гладить бельё, а Халдун примостился в уголке и, катая свой игрушечный паровоз, что-то невнятно забормотал.

Назан прислушалась. Мальчик поднял глаза и встретился взглядом с матерью.

– Я не люблю бабушку, – неожиданно заявил он.

– Что ты говоришь, сынок! Разве можно не любить свою бабушку?

– А знаешь, что она говорила тёте Наджие?..

Назан была уверена, что свекровь говорила недоброе, но мальчик не должен был повторять её слова. К чему? Ещё услышит муж и устроит скандал.

– Бабушки могут говорить что угодно, это тебя не касается, – строго сказала Назан.

Закончив гладить, она накрыла на стол и пошла за свекровью. Тихонько постучав, Назан стала ждать. Молчание. Снова постучала и, не получив ответа, слегка приоткрыла дверь.

Прямо против неё на тахте сидела свекровь. Лицо её было искажено злобой.

– Ну, что тебе? – спросила она, высоко подняв брови.

– Обед готов, не угодно ли вам кушать?

– Вылей его себе на голову! Вон отсюда! – загремела Хаджер-ханым.

Назан осторожно притворила дверь.

Обед прошёл в тягостном молчании. Супруги просидели за столом допоздна. Но ни он, ни она не обмолвились ни словом о том, что их волновало.

На следующий день, когда Мазхар ушёл в контору, Назан вымыла грязную посуду и задумалась: что бы приготовить на обед? Должно быть, и свекровь не откажется сегодня от еды. Ведь вчера она не обедала и не ужинала. В это время со двора послышался крик молочника. Назан схватила бидон и бросилась к двери. Халдун побежал следом за ней.

Хаджер-ханым, приподняв занавеску, выглянула через окно в переднюю. Как только невестка и внук спустились во двор, она выскользнула из комнаты, схватила из буфета кусок брынзы, два ломтя хлеба и быстро возвратилась к себе.

Мазхар сидел в своём кабинете за письменным столом, положив голову на ладони. «Чем мы не угодили матери, чего она от нас хочет?… – с горечью думал он. – Да она попросту ревнует меня к Назан! Конечно, так уж повелось: свекрови всегда сетуют на то, что невестки отбирают у них сыновей. Но, как говорится, ничего не поделаешь – пришедший с гор прогоняет того, кто развёл сад в долине…»

Он закурил. «Надо найти какой-то выход. Может, снять матери комнату? Но тогда от скуки она начнет ещё больше сплетничать. Да и согласится ли она жить отдельно?»

Он представил себе мать и словно услышал её голос: «Отдельно я жить не стану! Можете не утруждать себя понапрасну!»

Мазхар поднялся из-за стола и стал ходить из угла в угол. «Нет, нет, не согласится она жить отдельно. Устроит скандал, опозорит меня! Но что же делать, как от неё избавиться?..»

Кто-то вошёл. Мазхар обернулся. В дверях стоял Рыза. Медленно войдя в комнату со сложенными перед грудью руками, он подобострастно склонился к руке Мазхара, пытаясь её поцеловать.

Мазхар отдёрнул руку.

– Чем могу быть полезен? У вас ко мне дело?

– Вчера ваша почтенная матушка соизволили побывать в нашем бедном доме, у моей жены Наджие… Пообещали поговорить с вашим превосходительством о работе для меня… Вот я и пришёл повидать вашу светлость…

– Мать мне ещё ничего об этом не говорила, – прервал пришедшего Мазхар. – Вы безработный?

– К сожалению, да, ваша светлость.

– А обучены вы какому-нибудь ремеслу?

– Немного учился в рушдие. Возьмусь за любую работу.

Мазхар вспомнил, что один из его клиентов содержит небольшой бар.

– В баре будете работать?

– Это как раз по мне, – обрадовался Рыза. – Я ведь и хотел просить вашу светлость об этом… Если я не ошибаюсь, вы ведёте дело хозяина бара «Джейлан». У меня там есть дружок. Так, один гарсон. Он мне говорил, что коли ваша светлость поговорит с патроном, то он не откажет.

– Хорошо, Рыза-эфенди. Я… скажу ему.

– Да благословит вас аллах! Да продлит он вашу драгоценную жизнь! Не надо ли вам купить чего на базаре? Я к вашим услугам, ваша светлость.

Обычно покупки Мазхару делал его секретарь. Но тот почему-то ещё не пришёл. Мазхар вынул из кармана деньги и протянул их Рызе:

– Если вас не затруднит…

– Что вы, господин, прошу вас. Для меня это высокая честь…

– Купите мясо, баклажаны, помидоры, виноград… А что останется – возьмите себе.

Рыза низко поклонился, приговаривая: «Да благословит вас аллах», – и, пятясь, вышел из конторы. Он быстро спустился к базару, сделал покупки и зашагал домой.

Наджие сидела у окна. Увидев радостное возбуждение на лице мужа, она забарабанила в стекло и закивала ему. Но Рыза только помахал ей рукой и торопливо поднялся на крыльцо дома Мазхар-бея.

Услыхав стук в дверь, Назан выглянула в окно.

– Ах, Рыза-эфенди! Мой муж поручил вам сходить на базар? Большое спасибо, но боюсь, что это доставило вам много хлопот!

– Нисколько, госпожа! Наоборот, для меня большая честь… – Он сделал паузу и спросил:

– А могу ли я повидать Хаджер-ханым-эфенди? Я бы хотел поцеловать ей руку.

– Пойди позови бабушку, сынок, – сказала Назан Халдуну. – Скажи, что пришёл дядя Рыза-эфенди и хочет её видеть.

Халдун только что проснулся и был ещё в ночной рубашке. Сверкая босыми пятками, он побежал вверх по лестнице, толкнул дверь бабушкиной комнаты, но она не поддавалась.

– Бабушка!

Хаджер-ханым не ответила. Только после того как он в четвёртый раз прокричал «бабушка», она с величественным видом показалась в дверях.

– Чего тебе?

– Вас просит дядя Рыза-эфенди.

Как только Хаджер-ханым услыхала это имя, высокомерное выражение тотчас исчезло с её злого лица.

– Сейчас приду.

Она оглядела себя в зеркало, напудрилась и быстро спустилась по лестнице.

Назан всё ещё разговаривала с Рызой.

– Ты что язык чешешь? – набросилась на неё свекровь. – Можно подумать, что Рыза-эфенди пришёл к тебе.

– Мазхар прислал продукты, – сказала, пятясь, смущённая Назан.

– Мазхар? С каких это пор ты стала так называть мужа? Не можешь, как полагается, назвать его Мазхар-беем? Экая невежа!

Назан вся зарделась. Не говоря ни слова, она понесла покупки наверх. Хаджер-ханым тут же забыла о её существовании.

– Доброе утро, Рыза-эфенди, – сказала она, пожирая глазами гостя.

– Уважаемая Хаджер-эфенди! Я пришёл поцеловать вашу руку, – проговорил Рыза, склоняясь.

– С чего бы это вдруг?

– Господин, да пошлёт ему аллах счастья, уже занялся моим делом.

Хаджер-ханым вспомнила своё вчерашнее обещание.

– Вот как? Очень рада. А я ещё даже не успела с ним поговорить. Всё заботы, огорчения. Ох-хо-хо! Вчера, когда я вернулась домой… Скажи, Рыза-эфенди! Придёт тебе в голову средь бела дня запереться в спальне с женой?

– Что вы, разве это возможно, тётушка? – с деланным возмущением ответил Рыза.

«Тётушка»! – воскликнула Хаджер-ханым. – Да разве я гожусь тебе в тётки?»

«Э, да у неё что-то на уме», – подумал Рыза. А вслух проговорил:

– Простите, Хаджер-эфенди, это просто привычка.

– Сколько же мне лет, по-твоему? – не унималась она. – Неужели я выгляжу такой старой?

– Что вы, Хаджер-эфенди! Вы – и старость! Ничего общего!

– Вот так-то верней! А то и ты, и жена твоя заладили одно: «тётушка» да «тётушка».

– Разрешите мне идти, Хаджер-эфенди?..

– Куда это ты спешишь? Или надоело со мной разговаривать?

– Я спешу? Ничего подобного! Наоборот, мне бы очень хотелось посидеть и побеседовать с вами…

Сощурив подведённые глаза, Хаджер-ханым так взглянула на Рызу, что у того больше не оставалось никаких сомнений в её намерениях.

– Значит, тебе хотелось бы посидеть и поговорить со мной? – многозначительно переспросила Хаджер-ханым.

– С превеликим удовольствием.

– А жена?.. Посмотри, вон она сидит у окна и глазеет на нас. Интересно, что скажешь ты ей?

Рыза оглянулся: жена действительно высунулась из окна.

– Пусть вас это не волнует, ханым-эфенди. Однако разрешите откланяться.

– Всего наилучшего!..

Хаджер-ханым постояла на пороге, пока Рыза не скрылся в своём доме. Только после этого она нехотя повернулась и закрыла дверь.

– Ты что там застрял? – ворчала Наджие.

Но Рыза лишь отмахнулся.

– Мазхар-бей обещал устроить меня в бар! Ты думаешь, это старуха помогла? Как бы не так! Она ещё и не поговорила с сыном. Похоже, что у них опять ссора.

– Из-за чего же? – Глаза любопытной Наджие так и забегали.

– Так, чепуха какая-то. Мазхар средь бела дня пошёл со своей женой в спальню. А этой противной старухе до всего дело. Да ведь сын-то со своей женой пошёл, а не с кем-нибудь?

– Вот старая сплетница! Вчера она была здесь и так ругала свою невестку, просто слушать тошно! А ведь невестка-то добрая как ангел… Нет, пока старуха жива, не будет в их доме покоя!.. Погоди, а вы-то с Хаджер-ханым о чём толковали? Сдаётся мне, приглянулся ты ей.

– Вот выдумала! Да кто станет связываться с шестидесятилетней старухой, – сквозь зубы процедил Рыза.

– Шестьдесят? Ей нет ещё и пятидесяти!

– Ну, это положим…

– Клянусь аллахом, Рыза!

– А мне-то что. Хоть бы и тридцать. Мне нужно добиться своего. Вот устроюсь в бар, тогда избавимся от нищеты.

– Будешь пропадать в этом баре по ночам.

– Работа есть работа. Главное – заработок. Приятель гарсон там, будь я проклят, лопатой деньги гребёт. Мне бы только туда попасть.

Рыза закурил и направился к тахте.

– Эх, – мечтательно вздохнул он, – выгорело бы только это дельце. Вот тогда бы мы зажили… Все чаевые – в банк. Накоплю денег. А потом вместе с каким-нибудь компаньоном – открою кабачок.

– А мне что ты купишь?

– Не спеши! Как говорится: «Рано слепым хороводиться, коли мечеть только строится».

Рыза поднялся с тахты и отправился навестить своих дружков.

4

Хаджер-ханым достала из сундука четки, накинула на голову расшитый шёлком платок и уютно устроилась на тахте. Она хорошо знала сына: он мог вспылить, но уже на следующий день становился мягким, как восковая свеча, и ласковым, словно котёнок.

Правда, она ещё вчера вечером ждала, что Мазхар постучится к ней и попросит прощения. Но он не пришёл. Утром же он ушёл очень рано, когда она ещё спала. Теперь, перед обедом, он непременно придёт.

«А если не придёт?» Эта мысль выводила Хаджер-ханым из себя. «Что ж, пускай! Но, видит аллах, я осрамлю его перед всеми! Ведь это ради него, ради того, чтобы дать ему образование, сделать его человеком, я отдала свою молодость. Да и замуж не вышла, чтобы отчим не издевался над пасынком…»

Хаджер задумалась.

Нет, шептал ей внутренний голос, она не вышла замуж потому, что не за кого было. Мужчины, с которыми её сталкивала судьба, охотно развлекались с ней, а потом давали пинка. Выйти замуж? Этого не предлагал ей никто!

Она вспомнила целую вереницу распутников. Какие блестящие молодые люди встречались ей в богатых домах, где приходилось стирать бельё! Ох, где вы, минувшие дни!…

Вспомнился ей и красавец Фюрузан-бей. Он служил в канцелярии в районе Баби-али… Каким же застенчивым, о аллах, показался сначала ей этот юноша. Хаджер и в голову не могло прийти, что этот нежный, словно девушка, генеральский сынок захочет завести шашни с ней, прачкой!

Под влиянием нахлынувших воспоминаний Хаджер-ханым замерла и закрыла глаза. Пальцы её перестали перебирать чётки. Ей показалось, что сейчас, как много лет назад, она вновь лежит в объятиях Фюрузан-бея и всё её тело ощущает его сладкую тяжесть…

Внезапно послышался стук кольца о входную дверь. Хаджер-ханым пришла в себя и открыла глаза. Поправив съехавший набок платок, она приняла смиренную позу и начала быстро перебирать чётки, бормоча: «Милостивый аллах, милостивый аллах!»

Стрелки часов, стоявших на комоде, приближались к шести. Это, конечно, сын. Хаджёр-ханым высоко взметнула насурмленные брови. О, она не так-то легко пойдёт на мировую! Она помучит их, пусть узнают, как ссориться с ней!

Поплевав на пальцы и проведя ими по глазам, словно она только что плакала, Хаджер-ханым стала ждать. Вот на лестнице послышались хорошо знакомые шаги сына. Что это? Остановился? Заговорил о чём-то с женой? А сейчас, наверно, взял на руки Халдуна.

– Папочка! – просил мальчуган. – Подними ещё выше, ещё, к самому потолку!

Шаги стихли. Видимо, все трое отправились в спальню.

Сердце Хаджер-ханым полоснула ревность. Значит, он и не думал идти к матери? Значит, теперь она у Мазхара только на третьем месте: после жены и сына… Да как он смеет так пренебрегать ею!

Хаджер-ханым охватило вдруг страстное желание бить и крушить всё вокруг. Пусть со звоном летят оконные стёкла, пусть зеркало превратится в осколки, пусть сгинет эта проклятая лампа под круглым абажуром! Да-да, перебить всё, всё! А потом выскочить на улицу и осрамить их на весь город.

Она задыхалась от гнева. Так вот до чего дошло! Он уже открыто пренебрегает матерью! Да как он посмел не зайти к ней, не поинтересоваться её самочувствием, не попросить прощения?.. Вот до чего довела его эта женщина! Мать для него теперь ровно ничего не значит.

И вдруг страшная мысль пронзила Хаджер-ханым: а что если в один прекрасный день Мазхар предложит ей подыскать себе комнату и покинуть его дом?

«Да полно, – пыталась она успокоить себя, – может ли он зайти так далеко? А если да? Если Мазхар бросит меня на произвол судьбы?»

Хаджер-ханым с сердцем швырнула чётки на тахту. О, тогда она знает, что ей делать!

Старуха заметалась по комнате. «Я им покажу, – шипела она, угрожая кому-то. – Пойду в суд и так ославлю перед людьми, что он не сможет больше оставаться в этом городе…»

Она остановилась и задумалась: «Ну, а что это даст? А если я совсем потеряю Мазхара?» Хаджер-ханым вздрогнула. Ведь она и в самом деле может его потерять. И тогда та, другая, полностью завладеет им…

Кто знает, что тогда будет. Её перестанут уважать, никто не назовёт её «мать господина адвоката». Чего доброго, с ней опять начнут обращаться как с прачкой…

Нет, нет, в этом городе никто не знает, что она стирала чужое бельё! Но сама она этого не забыла. Она хорошо помнит, что ей пришлось испытать в те дни… И это уже не повторится! Никогда она не вернётся к корыту, никогда не будет жить в каморке с подслеповатым окошком, в подвале чужого дома!

Разве мало тех мук, которые она перенесла ради своего сына? Она отдала ему всё, всё… И что же?

Затесалась к ним в дом эта девица без роду и племени, и всё пошло прахом. Каким почтительным, нежным, ласковым сыном был Мазхар. Бывало скажет «мамочка», и кажется, будто пролетела стая щебечущих ласточек. А уж когда улыбнётся, сердце так и растает… Всем делился он с матерью. Она знала о том, какие дела он вёл, сколько зарабатывал, знала его планы… Сын не делал ни одного шага, не посоветовавшись с ней. Мусорного ведра и то бывало не купит без её согласия… Но как-то всё изменилось.

Теперь он глаз не сводит с этой ничтожной женщины и только думает, как бы остаться с ней наедине… И зачем он только женился!

Дверь распахнулась. Хаджер-ханым уголком глаза взглянула в зеркало. Это был сын. Он улыбался и протягивал к ней руки.

Нет, нет, она так легко не сдастся!

– Оставь меня! – взвизгнула Хаджер-ханым и с плачем бросилась на тахту.

Мазхар подождал, пока она успокоится, присел на край тахты и положил голову ей на плечо.

Хаджер-ханым с раздражением оттолкнула сына:

– Не мать я тебе! Нет у меня сына! Никого, ни кого у меня нет на этом свете! Иди к своей любимой жене и сыночку. Зачем тебе мать? Ведь это она, же на, тебя родила и вырастила, вот и иди к ней! А меня оставь на волю аллаха. Давно вижу, что лишняя в этом доме. Торчу, словно пень, между вами.

В комнату неслышно вошёл Халдун и осторожно прижался к бабушке. Назан стояла у приоткрытой двери, не решаясь войти: а вдруг свекровь прогонит? Она робко взглянула на мужа. Тот кивнул «входи». Пересилив себя, Назан переступила порог.

– Мамочка, позвольте… – едва слышно прошептала она, припадая к руке свекрови.

Хаджер-ханым метнула на неё взгляд, полный злобы, и закричала:

– Прочь отсюда, потаскуха! Не постеснялась ко мне вломиться да ещё руку целовать хочешь!

В глазах у Назан потемнело. Глотая слёзы, она вышла из комнаты.

Мазхар не знал, как поступить: остаться или уйти.

– Ну что, довольна? – с горечью спросил он, холодно взглянув на мать.

– Да, довольна!

– Жаль. Не к лицу тебе такие поступки!

– Ну вот, теперь он учить меня вздумал.

Оставшись одна, Хаджер-ханым дала волю злорадству. Наконец-то ей удалось при сыне сказать невестке слова, которые столько раз были готовы сорваться с языка! Теперь она облегчила сердце.

Старуха подошла к застеклённой двери и приподняла занавеску. Ей было видно всё, что происходит в столовой. Мазхар сидел за столом, обхватив голову руками.

«Ага, задумался! Верно, крепко задело. Так тебе и надо!» Она взглянула на невестку. Печальное лицо Назан, казалось, стало ещё красивее. И всё закипело в груди у Хаджер-ханым.

«Да разве она красивая? – попыталась старуха успокоить себя. – Это глаза меня обманывают. Вот я действительно была красавицей! Сколько лет заставляла бегать за собой судью и мужа! А как был влюблён в меня белокурый офицер! Да если бы я не была так хороша, разве муж принял бы меня назад?»

Она ещё немного приподняла край занавески. «Ишь как обхаживает мужа! А он тоже хорош! Ведь не маленький, мог бы обождать, пока не подадут ребёнку. Я бы на его месте не дотронулась до еды, пока не положат ребёнку. Эх-хе-хе! Мужчина – всегда мужчина. Нет, вы только посмотрите, до сих пор ребёнку не положила! Ну и мать! Чтоб ей сквозь землю провалиться!»

Обед проходил в тягостном молчании. Но и муж и жена думали об одном и том же. Разве это жизнь? Ради чего они должны так страдать? Ведь весь этот скандал не стоил и выеденного яйца. Что за беда, если они пошли поговорить в спальню?

К концу обеда настроение у Мазхара совсем испортилось, и он предложил Назан прогуляться, подышать свежим воздухом.

По лицу жены пробежала тень сомнения.

– Было бы неплохо пригласить на прогулку… – неуверенно проговорила Назан и показала глазами на комнату свекрови.

– С какой стати? Уж не за то ли, что она так вела себя с нами?

– Тише! Услышать может.

– И пусть услышит! Мы ведь с ней пуповиной не связаны, – отрезал Мазхар, поднимаясь из-за стола.

Немного погодя, не сказав матери ни слова, они вышли из дому. Хаджер-ханым едва не задохнулась от ярости. Подбежав к окну, выходившему на улицу, она увидела, что сын и невестка садятся в фаэтон. Вот Мазхар взял Халдуна на колени, извозчик опустил верх и, усевшись на козлы, стегнул лошадей. «Какая наглость! Даже не попрощались!.. Конечно, чего и ждать мне впредь, если невестка научилась так ловко настраивать сына против матери. Но она у меня дождется! Я ей покажу – этой…»

Когда фаэтон скрылся из виду, Хаджер-ханым вновь возвратилась к занимавшей её мысли: «Зачем всё-таки они закрывались в спальне средь бела дня? Неужто так сильно любят друг друга? А может, что-то скрывают или прячут?»

На цыпочках, словно в пустом доме её мог кто-то услышать, Хаджер-ханым вышла из комнаты, прошла через переднюю и толкнула дверь спальни. В нос ей ударил запах духов. «Можно подумать, что в своей хибарке в районе Сулеймание она только и делала, что душилась, эта голодранка!» – прошипела Хаджер-ханым и внимательно оглядела комнату: широкая двуспальная кровать, яркое пикейное покрывало, на стене, рядом с кроватью, фотография Назан-невесты. От всего веяло покоем и уютом.

Но вот взгляд её остановился на сундуке, обтянутом верблюжьей кожей. И сердце словно ножом полоснула ревность. Этот красивый сундук сын ещё в прошлом году привёз жене из Стамбула. Хаджер-ханым погладила ладонью шероховатую обивку. Если бы не было ненавистной невестки, сундук принадлежал бы ей. Она попыталась приподнять крышку. «Заперт? Нет, открыт!»

Сундук был полон: свёртки, узлы, разноцветные шёлковые и ситцевые ткани с яркими цветами… Но ей были знакомы все эти вещи. Надо посмотреть получше, может, они что-нибудь купили и скрыли от неё? Возможно, сын делал это уже не раз, а она и не подозревала.

Хаджер-ханым потрогала один из свёртков и уже собралась было вытащить его, но вдруг остановилась: «Не нарочно ли невестка оставила сундук незапертым? Наверно, сказала Мазхару: «Посмотри, как здесь всё уложено. А когда вернёмся, давай проверим, не шарит ли у нас в сундуке мать?»

Хаджер-ханым отдёрнула руку. От такой дряни всего можно ожидать! Умеет прикидываться. Когда её ругают, опустит голову и молчит. «Смотри, мол, какая плохая у тебя мать. Оскорбляет меня, а я всё терплю».

Хаджер-ханым снова взорвалась: «Значит, невестка нарочно оставила сундук открытым? Ну и пусть!» Разве она боится этой твари? Выхватив из сундука первый попавшийся свёрток, она отстегнула булавку и развернула его. Блузки, бельё, полотенца… Точно такие же сын покупал и ей. Она вытянула другой узелок. Что-то брякнуло об пол. Синий бархатный футляр? Хаджер-ханым быстро открыла крышку: на золотом перстне, вложенном в лунку, сверкал и переливался всеми цветами радуги крупный бриллиант.

Ей стало дурно, и она грузно осела на пол подле раскрытого сундука. Значит, сын тайно купил драгоценный перстень этой голодранке, этой ленивой размазне, которая не может связать двух слов!

Хаджер-ханым не могла оторвать взгляда от камня, голова её кружилась, в глазах плыли круги. Теперь она не сомневалась, что невестка совсем завладела её сыном. Не сегодня-завтра она станет здесь полновластной хозяйкой и вытравит из сердца сына любовь и уважение к матери…

Глаза Хаджер-ханым наполнились слёзами. Сколько Мазхар заплатил за перстень? Наверно, он стоит уйму денег. «Выклянчила у мужа, бесстыжая!.. А может, он сам ей подарил? Будет теперь похваляться перед всеми: «Вот как муж меня любит! Я для него – всё, а мать – ничто!»

Она попыталась надеть перстень на безымянный палец. Но палец был слишком толст. Тогда она примерила перстень на мизинец. В самый раз! Сердце её зашлось от зависти. Значит, у невестки безымянный палец не толще её мизинца!.. Какой, однако, красивый перстень!

Никогда в жизни у неё самой не было ничего подобного. Ни муж, ни любовники, ни даже сын не покупали ей таких драгоценностей. Ах, как же захотелось Хаджер-ханым, чтобы этот перстень подарили ей…

Внезапно раздался стук – кто-то барабанил кольцом во входную дверь. Хаджер-ханым быстро сунула перстень в футляр, захлопнула крышку и швырнула его в сундук. Потом побросала туда свёртки и узлы и вышла из спальни.

Кто бы это мог быть? Она выглянула в окно. Ах, да это соседка Наджие… Хаджер-ханым сразу успокоилась и открыла дверь.

Наджие, прибежавшая в шлёпанцах на босу ногу, не захотела подниматься наверх.

– Я увидела, – сказала она, жуя сакыз[3]3
  Сакыз – белая благовонная смола, которую принято жевать в странах Востока.


[Закрыть], – что ваш сын и невестка поехали на прогулку, и очень удивилась: почему они оставили вас дома?

Хаджер-ханым вновь почувствовала укол ревности.

– Они приглашали меня, но я сама не захотела.

– Почему же, госпожа? Погуляли, развлеклись бы немного…

– Аллах с тобой! Я и так не скучаю, моя милая. Это не в моих правилах. Да ты поднимись, Наджие, посиди у меня.

– Нет уж, вы извините, я пойду.

– Конечно, дорогая, пойдёшь… Только поднимись на минутку.

Наджие зашлёпала босыми ногами по ступенькам. Они вошли в гостиную. Хаджер-ханым усадила соседку и уселась сама.

– Вот что, дочь моя…

– Простите, Хаджер-ханым, Мазхар-бей уже обещал помочь моему мужу…

– Ах да! Но я даже не успела поговорить с сыном. Тут у нас ссора произошла… Скажи, дочь моя, ты, например, средь бела дня пошла бы в спальню со своим мужем? Виданное ли это дело? Как же надо низко пасть женщине, чтобы допустить…

«Конечно, пошла бы, – усмехнулась про себя Наджие. – А почему бы и нет? Разве спальня днём запирается на замок?» Но вслух сказала:

– Да, мой говорил об этом. Какой позор! На глазах у свекрови, средь бела дня войти в спальню! Просто немыслимо!

– Но думаешь, они просто так? Я выведала, в чём тут дело, меня не проведешь!

– А что же за причина такая? – вкрадчиво спросила Наджие.

– Причина? Пойдём – увидишь!

Охваченная любопытством Наджие последовала за старухой. Они вошли в спальню. Здесь было очень уютно. Кровать, покрытая нарядным одеялом, на полу ворсистые паласы… Именно о такой красиво убранной опрятной комнате мечтала Наджие. У неё даже под ложечкой засосало от зависти.

Хаджер-ханым откинула крышку сундука и вытащила из вороха узлов синий бархатный футляр.

– Вот смотри! – она протянула футляр Наджие на дрожащей от волнения ладони.

Наджие ослепил блеск драгоценного камня. Она более не видела ни нарядной комнаты с роскошной кроватью и паласами, ни старухи.

– Как же Мазхар-бей любит свою жену! – только и могла прошептать она.

По лицу Хаджер-ханым пошли бурые пятна. Только сейчас она спохватилась: зачем было показывать перстень посторонней женщине? Ведь Наджие наверняка подумает, что Мазхар больше любит жену, чем мать.

Старуха захлопнула футляр и с сердцем швырнула его в сундук.

«Нет, – думала Наджие, перед глазами которой всё ещё сверкал драгоценный камень, – что бы ты ни говорила, старая госпожа, а сын твой, видно, крепко любит свою жену». И она вздохнула – ведь её никогда так не любили… А чего в ней недоставало? Если она и не так красива, как Назан, то всё же молода и совсем, совсем не дурна. Правда, немного худовата… Но что из того? А ведь муж ей не только бриллиантового перстня, но даже колечка с простым камушком никогда не купил…