Текст книги "Брошенная в бездну"

Автор книги: Кемаль Орхан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)

16

Прошло десять дней с тех пор, как Несрин перебралась в пансион на Тарлабаши. А Назан всё ещё не имела от подруги вестей. Она как затворница сидела в тёткиной комнатке с зарешеченным оконцем, глядела на крупные хлопья снега, падавшие на землю, и плакала. Должно быть, Халдун ещё не привык жить без матери? Тоскует, небось, бедняжка, смотрит на дорогу, не появится ли мама? А свекровь, наверно, утешает его: «Потерпи немного, к весне она будет здесь».

Ах, скорей бы проходила зима, скорей бы кончились эти длинные, страшные ночи! Дождаться бы только весны, а там наступят тёплые солнечные дни, и придёт телеграмма от Мазхара: «Деньги выслал, приезжай немедленно. Сын ждёт!» Как только она получит деньги, тут же простится с тётей – и в путь!..

Да вот, тётя… Дался же ей этот перстень! Если с помощью аллаха можно будет наконец возвратиться домой, к мужу и сыну, она не захочет и вспомнить о Стамбуле, о тётке… Теперь-то она обеими руками ухватится за свой дом, во всём будет угождать свекрови, чтоб той не за что было её упрекнуть… Да полно, станет ли она теперь придираться? Ведь ей так хотелось, чтобы у них с Мазхаром всё закончилось миром.

Но что это? Мимо окна опять прохаживаются какие-то шалопаи в расклешенных брюках. Какие у них злобные взгляды! Усы-то, усы!..

А тут ещё этот Сами повадился! Ведь она умоляла его не приходить в их квартал. И слушать не хочет, торчит целыми днями под окном. А соседям лишь бы повод – распустили языки… Тёте прохода не дают: «Скажи её хахалю, пусть убирается из нашего квартала, не то ноги ему переломаем!»

Как надоели Назан эти узенькие улочки, сплетни соседей, эти усатые парни, отирающиеся под окном.

А тётя? Каждый день твердит одно и то же: «Вот свалилась на мою голову! Со всеми соседями поссорила, стыд и срам! Так дальше нельзя. Либо слушайся меня и выбрось из головы всякие глупости, купим машины и займёмся настоящим делом. Либо…»

Пока она ещё не сказала: «…либо убирайся из моего дома». Но наверняка скажет. Куда же тогда деваться? Несрин предлагает жить вместе на её новой квартире. Но Назан почему-то казалось, что на это нельзя согласиться.

Боясь дать какой-либо повод для скандала, она в последнее время совсем не покидала свою каморку. По целым дням она сидела, затаясь за спущенной занавеской, и не решалась даже вздохнуть, когда Сами стучал в окно.

Она очень соскучилась по Несрин, но не знала её нового адреса. Хорошо бы написать ей письмо, попросить, чтобы проведала… Но и это было опасно. Несрин могла случайно встретить около дома Сами! Как объяснить это подруге? Сами уже и так зол и грозился нарочно сказать Несрин, что они близки. Если же Назан перестанет отказываться от встречи с ним, Несрин ничего не узнает…

Подняв взгляд, Назан вдруг увидела прямо перед своим зарешеченным окном знакомую женскую фигуру, зябко кутавшуюся в тёмно-серое манто. Да это Несрин! Назан бросилась к двери и впустила гостью. Несрин сильно осунулась. Её лицо и руки посинели от холода.

– Хороша подруга! Я болела и так ослабла, что едва держусь на ногах, а ты ни разу и не вспомнила обо мне. Хоть бы поинтересовалась, жива ли я?

Несрин была права, бесконечно права. Назан обняла её.

– Если бы ты знала, сестрица, как мне тут тяжко!

– Опять беда какая-нибудь?

– Не то чтобы… Я просто устала от ворчания тётки!… Войдём-ка в комнату, ты совсем озябла.

Несрин закашлялась. Назан с тревогой смотрела на неё. С трудом переступив порог комнаты, Несрин повалилась на тахту и прижала ко рту розовый платочек. Вскоре на нём появилось красное пятно. Несрин тяжело дышала, на висках выступили капли холодного пота.

– Я уже много дней совсем не поднималась с постели… Пришлось забросить бар. А тут ещё этот подлец Сами исчез. Кажется, он опять занялся какими-то тёмными делишками… До сих пор не могу понять, откуда у него деньги? То ходит, задрав нос, франт франтом, то впадает в полную нищету. Тогда-то он меня и разыскивает. Из-за денег, конечно. Каждый раз зарекаюсь: «Пусть только этот паршивец явится вымогать деньги, я ему покажу, где раки зимуют». Но ещё ни разу не сдержала своего слова. Стоит ему прийти, и я забываю обо всём… Не знаю, чем это объяснить, но есть в нём какая-то магическая сила.

Назан сидела как на иголках, ведь каждую минуту этот страшный человек мог постучаться в окно.

– Наверно, ты понимаешь, что значит любить? Так вот – для тебя муж, а для меня Сами – весь мир! Всё прощаю ему, был бы только здоров и вспоминал обо мне, пусть даже из-за денег.

На глазах у неё блеснули слёзы. Назан тоже заплакала. Сколько дум она передумала о своём горе… Так хотелось поделиться с Несрин! Но что-то её удержало.

– Одевайся, Назан, пойдём, – сказала поднимаясь Несрин. – Посмотришь мою новую квартиру.

– Сколько же у тебя комнат?

– Две. Они прелестны, просто картинки! Правда, я здорово задолжала в баре. Хозяйка потребовала уплатить за три месяца вперёд. Пришлось попросить у патрона. Дал бы только аллах здоровья, я быстро рассчитаюсь… Что же ты медлишь, собирайся!

Вскоре они шагали по узеньким улочкам Сулеймание. Назан молила аллаха, чтобы не встретиться с Сами.

Снег почти перестал. Они благополучно добрались до университета, но когда сворачивали за угол, то столкнулись с двумя парнями. Назан вздрогнула – это были Джеляль и Ихсан. А вдруг они сейчас скажут: «Передай своему хахалю, чтобы не показывался в нашем квартале!..» Ноги у неё подкосились, она чуть не упала… Но парни молча прошли мимо, окинув их злобными взглядами.

Когда женщины скрылись за углом, Джеляль спросил:

– А ты узнал ту, которая шла с ней рядом?

Ихсан никогда не видел Несрин и отрицательно помотал головой.

– Кто такая?

– Из бара.

– Да брось ты!

– Провалиться мне на месте!

– Выходит, и Назан этим подрабатывает?

– А ты думал тот чёрный кот даром, что ли, к ней бегает?

Широкие брови Ихсана полезли вверх. Он вынул руки из карманов синих грубошёрстных штанов и заложил их за спину.

– Неплохо бы узнать, куда они потопали, – сказал Джеляль, кутаясь в поднятый воротник своего драного кожуха.

– Дело говоришь!

– Может, посмотрим?

– Айда!

Они увидели женщин на трамвайной остановке. Снова повалил снег. В воздухе кружились крупные хлопья. Ничего не подозревавшие Назан и Несрин сели в подошедший трамвай и доехали до Галатасарая. Прижавшись друг к другу, они быстро миновали Балыкпазары и вышли к Тарлабаши.

Джеляль и Ихсан следовали за ними по пятам до тех пор, пока женщины не скрылись в подъезде высокого дома. Ихсан смачно выругался.

– Видать, баба не теряет время понапрасну!

– И та девка из бара на ней подрабатывает, наверно.

– Похоже, так.

– А на нас и смотреть не хочет, стерва!

– Что ей смотреть? У неё хахали не нам чета – из господ и богачей!

Ихсан снова выругался. На этот раз досталось и господам, и богачам.

– Они деньгами платят, а мы – почтовыми марками, что ли? – вскипел Джеляль.

– А кто мы такие? Люди с задворок! – подзадоривал друга Ихсан. – Нет, брат, не из того теста сделаны, грубоваты малость…

Нет, Джеляль не разделял этого мнения. Ведь его покойный отец в былые времена служил в полиции, и он считал себя выходцем из чиновничьего сословия. Слова Ихсана покоробили его.

– Мы ей покажем, не будь я Джеляль!

– Вовремя мы её застукали!

– Теперь она в наших руках. Этот кот наверняка проедает денежки, которые девка делает в постели. Но придётся ей поделиться кое-чем и с нами!

Ихсан закурил. Он уже не слышал Джеляля. Воображение рисовало ему нарядную комнату с широкой кроватью и плотно задёрнутыми шторами, Назан, сбрасывающую с себя одежду, и того самого типа в надвинутой на левую бровь красной феске, который повадился в их квартал… Он глубоко вздохнул.

– О чём размечтался? – спросил Джеляль.

– Э, да так! Просто интересно, как это у них там всё делается…

Они разделись. Назан присела на край железной кровати.

– Не выпьешь ли коньяку, чтобы согреться?

Назан ответила не сразу.

– Одну рюмочку. Ну что от этого случится?

– А если я опьянею? – сказала Назан смущаясь.

Несрин рассмеялась:

– Не обижайся, но ты наивна до смешного. Разве можно опьянеть от одной рюмочки коньяку? Ну хорошо, я вскипячу чайник, а потом мы сделаем пунш.

– Пунш? А что это такое?

– Чай с коньяком. Так легче пить коньяк и приятней. Вот увидишь.

Не дожидаясь ответа, Несрин вышла из комнаты. Оставшись одна, Назан подошла к окну. Издали доносился гул Бейоглу. Снег почти прекратился – редкие снежинки кружились в воздухе, неторопливо опускаясь на землю.

В доме напротив светилось только одно окно. За наполовину задёрнутой занавеской мелькнули два силуэта. Вот они слились в поцелуе. Назан отпрянула от окна, словно совершила проступок. Но немного придя в себя, она осмотрелась и, убедившись, что в комнате никого нет, спряталась за занавеской и стала наблюдать.

Ей было видно немногое, но сердце у неё забилось сильнее. Она затосковала по мужу, по его жарким объятиям…

Ну да что там – через полтора, самое большое через два месяца она будет с ним. Ах, скорей бы наступило это время!

Не отдавая себе отчёта в том, что делает, Назан встала на табурет и начала всматриваться. Она была так поглощена увиденным, что не заметила, как вошла Несрин.

– Не правда ли, миленькое «кино»?

Назан спрыгнула на пол, не смея поднять глаза от смущения.

– Вот не думала, что тебе нравится смотреть на такие вещи! – насмешливо сказала Несрин.

– Нет, что ты, дорогая…

– Так я тебе и поверила! Иной раз здесь такое увидишь… Но ещё лучше видно с верхнего этажа, где живёт мадам. Хочешь, поднимемся к ней? – и онна потащила Назан за руку в тёмный коридор.

Мадам – хозяйка Несрин – оказалась пожилой, изрядно потрёпанной женщиной. Волосы у неё были небрежно заколоты, а дряблое тело противно колыхалось на ходу.

Она очень приветливо сказала:

– Заходите, пожалуйста, чем могу служить?

– Да вот, «кино» хотим посмотреть.

Для мадам это было дело привычное. Она понимающе подмигнула и жестом пригласила их занять место у окна, а сама удалилась.

Несрин потащила к окну сконфуженную Назан. Её рука была холодна как лёд.

– Да что с тобой?

Назан покраснела.

– Нечего стесняться – дело житейское…

Сквозь тонкую тюлевую занавеску всё происходящее в комнате напротив было видно как на ладони. Назан закрыла глаза. Но понемногу она освоилась и робко взглянула на Несрин. А та, казалось, забыла обо всём.

Когда они наконец отошли от окна, Назан уже перестало казаться, что они занимались чем-то очень постыдным.

– Всё это совершенно естественные вещи, – сказала Несрин. – Разве ты не понимаешь?

Но Назан только застенчиво улыбнулась и пожала плечами.

Они спустились вниз. Вода в чайнике закипела. Несрин бросила в него щепотку чаю и сняла с огня.

– В любовных утехах, – говорила она, ещё находясь во власти недавних ощущений, – никто не может сравниться с Сами. Не то разве стала бы я столько лет терпеть от него обиды и огорчения?

Любовные утехи! Назан понравились эти слова. Что она знала до сих пор о любовных утехах? Ни разу за все годы супружеской жизни ей не довелось испытать такого волнения, как несколько минут назад, в комнате мадам.

Они уселись пить чай, в который Несрин подлила коньяк. Она рассказывала Назан о своей службе в баре, а та не переставала изумляться:

– Как чудно! Значит, в баре не только танцуют?

– Ты сама подумай сама: разве станет мужчина бросать деньги впустую?

Несрин налила Назан новый стакан чаю с коньяком, пододвинула к ней шоколад, миндальные пирожные и продолжала:

– Нам, женщинам, не так-то просто угодить. Не знаю почему, но все гости, которые посещают бар, кажутся мне скучными и холодными. Настоящее наслаждение может дать только любимый. А что такое гость? Это просто гусь, которого надо ловко ощипать, особенно если он с жирком…

Назан засмеялась. Щёки её раскраснелись, а голова слегка кружилась от приятного опьянения. Впервые в жизни ей было так весело. Она перестала обращать внимание на то, что Несрин уже в который раз подливает ей коньяк, и беспричинно хохотала.

Дверь неожиданно открылась, и в комнату вошёл Сами. Увидев Назан, он на мгновение остановился, но тут же овладел собой и, сверкнув глазами, поцеловал ей руку.

Назан не узнавала себя. Куда девался её страх? Тот, кто стоял сейчас перед ней, более уже не казался опасным.

– Благодарю вас, – ответила она на приветствие.

– А мне дадут коньяк? – вкрадчиво спросил Сами.

– Нет! – сердито отрезала Несрин.

– Почему?

– И он ещё спрашивает!

В разговор вмешалась Назан:

– Вы так невнимательны к Несрин…

Сами самодовольно расхохотался.

– Признаю, признаю, вы обе бесконечно правы. Последние дни я действительно не уделял должного внимания Несрин. Но на то есть веские причины…

– Какие же? – перебила Несрин.

– Нужно было закончить важные дела… Налей мне коньяку, и я всё расскажу.

Несрин протянула ему рюмку. Не спуская глаз с Назан, Сами выпил одним духом и возвратил пустую рюмку Несрин:

– Мерси, мадам!

Обе женщины с нетерпением ждали, что же расскажет Сами. А тот нисколько не торопился. Он достал из заднего кармана брюк позолоченный портсигар тонкой работы и предложил женщинам сигареты. Назан отказалась, ей ещё никогда не приходилось курить.

– Ну и что из того, научишься. – Несрин взяла сигарету, прикурила от спички, услужливо зажжённой Сами, и, затягиваясь, сказала: – Так мы слушаем тебя.

Сами с серьёзным видом стал неторопливо рассказывать. Он теперь занялся торговлей. Капитал обеспечил компаньон. Что до него, то он вложил в это дело свой труд и умение. Сейчас всё пошло на лад, они уже начали получать приличный доход…

Несрин со злобой смотрела на своего возлюбленного. Глаза её сильно покраснели от вылитого коньяка.

– Если ты так хорошо зарабатываешь, почему же не навестил меня? Я влезла в долги, чтобы уплатить за квартиру, – требовали за три месяца вперёд. Пришлось одолжить у хозяина бара.

– Так ты нуждалась в деньгах? – с деланным удивлением проговорил Сами.

Несрин поняла, что он хочет порисоваться перед Назан, и решила больше не тянуть:

– Да, мне очень нужны деньги!

Сами извлёк из кармана бумажник и, вынув из него совершенно новенькую хрустящую сотенную купюру, протянул её Несрин.

– Вот, возьми! Может, нужно ещё?

Несрин возмутилась:

– С каких пор ты перестал понимать, что деньги всегда нужны?

– На ещё! – он протянул ей две сотенных.

Ассигнации, казалось, только что вышли из-под печатного станка.

– Такие новенькие, что просто жалко тратить!

– И в самом деле жалко! – подтвердила Назан.

Несрин спрятала деньги —за лиф и подняла на Сами благодарный взгляд.

– Дорогой мой, принести тебе ракы?

– Конечно!

Несрин вышла, и Назан осталась наедине с Сами. Под неотступным взглядом его чёрных глаз ей было не по себе, но почему-то сейчас она не испытывала страха. Назан вдруг вспомнила слова Несрин о достоинствах Сами и невольно представила себе всю сцену, которую видела в доме напротив. Только на месте того мужчины был Сами, а на месте женщины – Несрин. Но тут же она устыдилась этих мыслей и смутилась. Глаза Сами жгли её, словно раскалённые угли. Он протянул свою огромную руку, взял рюмку Назан и до половины наполнил её коньяком.

– Добавить чаю?

– Если вас не затруднит.

– Прошу вас! – он протянул ей рюмку.

Назан совсем перестала бояться Сами. Затихла боль, сжимавшая её сердце. Почему-то больше не думалось ни о муже, ни о ребёнке, ни о возможности скорого возвращения. «А если не вернусь? – промелькнуло у неё в голове. – Ну и что ж?» – с непонятной лёгкостью отмахнулась она и отпила из рюмки несколько глотков.

– Мне будет позволено вечером проводить вас домой? Или вы желаете остаться здесь?

– Нет, я поеду домой. Но боюсь, что это будет для вас слишком хлопотно.

– Напротив! Вы окажете мне большую честь! Нам необходимо серьёзно поговорить. Я давно собирался кое-что вам сказать… Но видел, что вы меня боитесь. Напрасно. Заверяю вас всем, чем хотите, на меня можно положиться. Во всём городе вам не сыскать более преданного человека, чем я.

– Кажется, сюда идёт Несрин! – забеспокоилась Назан, и разговор оборвался. Но ей только показалось, и Сами продолжал, всё более горячась:

– Пусть входит кто угодно! По сравнению с вами не только Несрин, но даже вся вселенная не значит для меня ровно ничего!

Странно… Она спокойно слушает признания человека, которого всегда избегала, и – о чудо! – ей даже это нравится. Так вот что значит опьянение!

– Я согласна, чтобы вы проводили меня, но только с одним условием…

– Как прикажете.

– …с условием, что вы проводите меня только до остановки Бейязит…

– Хорошо. Раз вы этого желаете, я повинуюсь.

– …потому, что жители нашего квартала точат зубы на меня и на вас. Я боюсь… Сегодня, когда пришла Несрин, у меня сердце зашлось от страха – ведь и вы могли появиться в любой момент, и тогда…

– Я понимаю вас!

Послышались шаги, и в комнату вошла Несрин с подносом, на котором стояли закуски и бутылка ракы. Сами невозмутимо продолжал разговор о своих торговых операциях.

Они уселись за стол, пили теперь уже неразбавленную ракы и вели приятную беседу. Весёлость Назан била через край.

Наконец, решив, что уже пора отправляться, она с трудом поднялась. Несрин с удивлением посмотрела на неё:

– Куда это ты собралась?

Назан невнятно бормотала что-то о своей ворчливой тётке, об ожидавших её неприятностях, сплетнях соседей…

– Брось ты этот вонючий квартал и свою противную тётку! И чего ты цепляешься за эту старую ведьму? Да мы бы жили здесь, как сёстры.

Сейчас Назан более чем когда-либо была склонна признать, что Несрин права.

– Сегодня я всё-таки пойду домой. Но если старуха опять начнёт приставать…

– Тогда лучше заявиться домой после полуночи. Она разорётся, а ты – чемодан в охапку и ко мне.

– После полуночи?

– Боишься идти одна в такой поздний час?

– Не боюсь… Но всё-таки.

– Сами тебя проводит.

Назан взглянула на Сами, и он показался ей совсем другим, не таким, как обычно.

– А вас это не затруднит?

– Да что вы, помилуйте…

Они вышли около десяти. На трамвае до дому надо было добираться не менее часа.

– Плевать тебе на старуху! – сказала, провожая их, Несрин. – Не дожидайся, пока она тебя совсем загрызёт, бери чемодан и приезжай.

Назан не ответила и решительно двинулась вниз по тёмной лестнице. Голова её кружилась от сладкого опьянения. Она оперлась на руку шедшего рядом мужчины и непрерывно хохотала. «О всевышний!…» – ликовал Сами. Он ещё не мог поверить своему счастью и порывисто стиснул её тёплую руку.

На площади Бейязит они сошли с трамвая. Ветер утих, снег перестал падать. Стало немного теплее.

– Теперь оставайтесь здесь и ждите меня, – сказала Назан.

– Послушайте, но это опасное место! Пустынно, темно…

– Ничего, ничего! – говорила она уже на ходу и вскоре исчезла в темноте. Ещё некоторое время было слышно поскрипывание снега под её ногами. Потом всё стихло.

Сами не заметил, что вместе с ними в трамвае ехали два подозрительных типа. Они крадучись последовали за Назан. Это были Джеляль и Ихсан. Пока она «развлекалась» в квартире девицы из бара, парни сидели в кабачке, находившемся в том же доме, а хозяин-грек подносил им одну бутылку за другой… Весь вечер они ждали этой минуты и точно рассчитали, где и когда напасть.

Назан торопливо шла по тёмным улочкам и всё удивлялась, почему до сих пор она никогда не пробовала коньяка? Что за напиток! Согревает, прогоняет тяжёлые мысли.

Она проходила мимо разрушенной стены старой мечети, когда за её спиной раздался сиплый окрик:

– Назан!

Обернувшись, она заметила две быстро приближавшиеся тени. Лиц не было видно. «Да кто это?» – подумала Назан, и сердце её учащённо забилось. Вот тени уже совсем рядом… Ей загородили дорогу.

– Откуда идёшь?

– А тебе что?

– Это мне-то? Ха! Знаем мы, откуда ты пожаловала.

– Откуда же?

– Из дома свиданий на Тарлабаши!

Назан вздрогнула. Голоса были ей знакомы. Это кто-то из их квартала. Она рванулась вперёд, хотела побежать, но чьи-то сильные руки схватили её, подняли и понесли. Назан закричала что есть мочи:

– Пустите, пустите меня!

Но ей тут же зажали рот ладонью.

– Другим можно, а нам кукиш! Или мы не люди? Э нет! И нас сотворил аллах!

Короткий крик, затерявшийся в ночи, услышал ночной сторож, который дремал за стеной мечети, укутавшись в старый кожух. Старик встрепенулся. Вроде кого-то поволокли к заброшенной конюшне?..

А Назан, словно вытащенная из воды рыба, уже билась на куче навоза. Она пыталась молить о пощаде, сказать, что была вовсе не в доме свиданий, что скоро уедет к мужу. Но чьи-то наглые грубые руки крепко зажимали ей рот, срывали одежду…

Вдруг она ощутила страшную тяжесть, и всё её тело пронзила острая боль. Назан перестала биться. Теперь всё пропало! Она стремительно понеслась в бездну…

Более она уже ничего не сознавала. Вот насильник передал её бесчувственное тело другому, но в этот момент луч фонаря забегал по стенам конюшни, скользнул по куче навоза и выхватил из темноты распростёртую обнажённую женщину.

Ихсан и Джеляль тотчас бросились к пролому в стене. Но сторож и не подумал гнаться за ними. Это были мужчины, какой с них спрос? Виноватой могла быть только она, эта женщина, лежавшая в таком непотребном виде! А раз виновница налицо, куда ему было бежать?..

Старик подошёл к рыдавшей Назан и пнул её ногой в бок. Он ненавидел женщин, сбившихся с пути, особенно если они были молоды и красивы.

– Вставай, шлюха, поднимайся. Да ты ещё плачешь? Нечего прикидываться, пошли в участок!

Назан поднялась и, подгоняемая сторожем, поплелась по улице. Теперь ей было всё равно – она могла идти куда угодно. Отныне ею могут распоряжаться все, кому угодно. Даже этот сторож. Если бы он вздумал шарить по её телу, как те убежавшие парни, она не посмела бы звать на помощь. После того, что случилось, второе, пятое или сотое насилие уже не могло бы увеличить её отчаяния…

Назан, не отдавая себе отчёта, вошла в полицейский участок. Ей всё ещё казалось, что она видит дурной сон.

Полицейский комиссар подозрительно посмотрел на неё и велел «дыхнуть».

– Пьяная! В стельку! – заключил он. – Ты кто такая? Откуда?

– Она живёт у матушки Алие, – ответил за неё сторож. – Ну знаете, старушка, работница с чулочной фабрики.

Комиссар догадался, о ком идёт речь. Он уже слышал о Назан и только ждал случая, чтобы заняться этой особой.

– Понял, понял! Дай-ка ей скамейку, пусть сядет.

Назан рухнула на скамью, голова её склонилась на грудь, глаза закрылись сами собой. Она была не в состоянии что-нибудь сказать. Тяжесть, которая свалилась там, в конюшне, на её тело, казалось, навсегда раздавила ей душу. Теперь больше у неё не было ни тётки, ни мужа, ни свекрови, ни сына… Она ясно увидела его круглую светловолосую головку и громко вскрикнула.

– Это ещё что такое? – строго спросил сидевший за столом комиссар. – Как попадаете в полицейский участок, так и за ум хватаетесь! А жили бы себе тихо, смирно, как людям положено, и не было бы никаких неприятностей.

Но Назан ничего не слышала.

Сами посмотрел на ручные часы. Было около двенадцати. Он уже совсем замёрз, его била мелкая дрожь. Очевидно, дальше ждать было бесполезно. «А не сходить ли туда? – подумал он. – Быть может, с ней что-нибудь стряслось? Не уснула ли она где-нибудь спьяну?»

Сами пересёк безлюдную площадь, прошёл вдоль ограды университета и после некоторого колебания нырнул в тёмный переулок. Добравшись до дома Назан, он остановился. Откуда-то слышалось мерное жужжание работавшего станка. Кто мог там работать? Ах, не всё ли равно! Обидно, что он упустил подвернувшийся случай. И так глупо! Сейчас лучше всего было возвратиться в Тарлабаши. Не хватало ещё, чтоб Несрин закатила ему сцену ревности. Было бы за что. Но так, без всякой причины, ну нет!

К тому же Несрин была ему просто необходима. Если они окончательно рассорятся, то будет очень трудно, а быть может, и невозможно вновь встретиться с Назан. Сегодня он упустил благоприятный случай, но ведь когда-нибудь ему повезёт…

Добравшись наконец до остановки на площади Бейязит, Сами увидел у обочины тротуара неуклюжий автомобиль с тускло горевшими фарами. Открыв дверцу, он плюхнулся на сиденье:

– В Тарлабаши!

Когда Сами вошёл в комнату, Несрин лежала распростёртой на кровати. Он потряс её за плечи. Несрин вскочила, повела вокруг пьяными глазами и бросилась ему на шею.

– Где ты пропадал?

Сами даже растерялся.

– Так ведь я… провожал Назан.

– А где Назан?

– Понятия не имею!

– Как это «понятия не имею?»

– Назан просила подождать её на площади Бейязит и должна была скоро возвратиться. Но так и не пришла. А я…

– Врёшь! – закричала Несрин. – Ты был с Назан! Ты затащил её к себе. Признавайся, затащил?

– Не болтай глупости! – он начинал выходить из себя.

– Я тебя хорошо знаю! Ты затащил Назан к себе. Теперь ты будешь с ней, а я… Ты больше не любишь меня! Она моложе, красивее… Наберись смелости, скажи правду, ради аллаха… – умоляла Несрин.

Сами понимал, что ничего иного нельзя было ждать от ревнивой, да к тому же пьяной женщины. Впрочем, она не так уж неправа… И хотя у него с Назан ещё ничего не было, но ведь когда-нибудь она перестанет ломаться…

Между тем Несрин расходилась, словно море в непогоду. Она то бранилась, то умоляла не покидать её, то грозила, что наложит на себя руки. В конце концов она припала к ногам Сами, прижалась лицом к его башмакам и покрыла их страстными поцелуями.

Сами было совсем не жаль этой женщины, которая дошла до крайней степени унижения. Он смотрел на Несрин безразличным, ничего не выражавшим взглядом. Потом, словно выполняя повинность, нехотя наклонился, взял её за руку, поднял с пола и обнял. Несрин была счастлива!.. Но ревность не давала ей покоя.

– Почему ты скрываешь, что был с Назан?

– Клянусь аллахом, не был! Я ждал её на остановке Бейязит, но она не пришла.

– Небось, до сих пор сидит у тебя на квартире.

– Ты ошибаешься!

– Хорошо. Идём к тебе. Согласен?

– Идём! – решительно сказал Сами.

Они отправились в Бейоглу, где жил Сами. Осмотрев квартиру и никого не найдя, Несрин уже раскаивалась, что наговорила столько обидных слов.

– Прости меня, Сами, прости, дорогой! – бросившись ему на шею, умоляла она. – Что поделаешь, я люблю тебя, очень люблю!.. Хочешь, пойдём в наш бар и немного развлечёмся?

Он был готов пойти куда угодно, лишь бы не оставаться с ней наедине.

На следующий день Сами узнал о случившемся. Матушка Алие заливалась слезами. Она кляла Назан на чём свет стоит. «Ноги её больше не будет на моём пороге!..»

В полицейском участке Сами сообщили подробности.

Несмотря на то, что Назан всё отрицала, она была уличена в тайной проституции – ведь её застали на месте преступления! Как и положено в таких случаях, её отправили на медицинское освидетельствование в больницу.

Не зная, что и думать, Сами побежал в больницу. Регистратор объяснил ему, что, поскольку у этой арестованной обнаружено венерическое заболевание, она оставлена для прохождения курса лечения. Доктор считает, добавил регистратор, что заболевание совсем свежее.

Сами вернулся на Тарлабаши сильно раздосадованный. Несрин лежала в постели совсем ослабевшая, беспомощная. Когда он рассказал ей о злоключениях Назан, она пришла в ужас.

– Как это могло случиться? Ведь Назан не знала ни одного мужчины, кроме мужа… и вдруг.

– Какая же ты всё-таки бестолковая, – возмутился Сами, – в чём же она виновата? Пока я ждал Назан на остановке, на неё напали. Её взяли силой, а ты болтаешь чёрт знает что!

– Надо будет непременно навестить бедняжку…

Но Несрин не смогла пойти в больницу. Обострившаяся болезнь приковала её к постели. Она лежала в жару и бредила.

Купив фруктов, Сами отправился в больницу один.

Назан трудно было узнать. Она сильно осунулась. Лицо стало бледным, а под глазами, распухшими от слёз, легли глубокие тени.

Сами попытался её успокоить, но Назан была безутешна.

– Мне остаётся только убить себя, – говорила она. – О мой муж, о мой сын – я потеряла их навсегда!

Соседка по палате не раз старалась успокоить Назан.

– Ведь на тебя напали, силой взяли. Не по твоей воле всё это вышло.

Увидев Сами, она затараторила:

– Посмотрите на эту сумасшедшую! Убивается из-за такой малости. Подумаешь, заработала гонорею! А если бы у неё был сифилис, как у меня?

Но Назан ничего не слыхала, она вся ушла в своё горе.

– Да чего ты боишься? – не унималась соседка по палате. – Вот какой у тебя покровитель!..

Сами сказал Назан, что Несрин очень худо. Она словно очнулась и с тревогой спросила:

– Что с ней?

– Известно что – туберкулёз. Доктор говорит, что необходимо определить её в санаторий. Я этим займусь в самое ближайшее время. Да, к ней наведывался хозяин бара. Требовал вернуть аванс. Ну я, конечно, уплатил её долги.

Сами не случайно принялся устраивать дела Несрин. Теперь она была единственным препятствием, которое могло помешать ему сойтись с Назан. Это препятствие следовало поскорее устранить, не век же Назан будет торчать в больнице.

Его расчёты оправдались. Через три дня после того, как Несрин оказалась за высокой оградой санатория, из больницы выписали Назан. Её занесли в картотеку проституток. Податься ей теперь было некуда, и она поселилась у Сами.

– Хочешь, сходим к тётке за твоим чемоданом, – как-то предложил Сами. Но Назан не пожелала видеть тётку, она не могла слышать о ней. Прошлого больше не существовало. Отныне и до конца своих дней она женщина, отверженная всем светом. Муж и сын стали для неё каким-то далёким, священным воспоминанием. Назан считала, что одним только своим грязным существованием она бросает тень на их чистую жизнь. Нет, она не имела права даже напоминать им о себе!

Как и в доме Мазхара, Назан стала у Сами не хозяйкой, а прислугой.

Очень скоро он пресытился тем, чего так страстно желал, и стал надолго покидать Назан в тёмной сырой квартире. Он ел, пил, развлекался, а часто и ночи проводил где-то вне дома.

Иногда, возвращаясь домой, Сами спрашивал себя: неужели это та самая женщина, ради которой он ещё недавно, забыв обо всём, отправлялся в такую даль, часами торчал в Сулеймание и был готов на всё, лишь бы добиться обладания? Да, это была она. Но во что превратилась эта женщина! Менее всего она старалась угодить ему как любовница. Зато он всегда находил дома готовый обед, убранную постель, выстиранное бельё и хорошо отглаженные сорочки. Ему более не надо было заботиться обо всём этом.

Назан не жаловалась на судьбу, не приставала с просьбами взять её с собой, не требовала внимания и не докучала расспросами, как это делала истеричная, ревнивая Несрин.

Однажды Сами привёз домой два больших кожаных чемодана. Он велел Назан немедленно вынести все вещи из комнаты, которая примыкала к кухне. Даже не спросив, для чего понадобилась эта комната, она засучила рукава и принялась за уборку. Потом он приказал внести туда чемоданы. Они были очень тяжёлые. Что в них? Она не спросила. Да ей бы всё равно не ответили. И вообще она не проявила ко всему этому ни малейшего интереса. Сами запер комнату на замок, а ключ держал при себе.