Текст книги "Нефункциональный тест"
Автор книги: Келли Моран
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)
Он вышел из ванной и заглянул в гардеробную. Та тоже оказалась пуста.
Его взгляд упал на комод, и он запустил руку в волосы. Кэм собрала для него его сумку. Что ж, по крайней мере, она не ушла тайком.
Он вздохнул, на душе стало тяжело. Камрин покончила со всем.
Но не Трой. Если бы он сказал ей о своих чувствах, ответила бы она ему взаимностью? А ведь прошлой ночью она сказала, что хочет его. Он упёр руки в бедра, гадая, было ли это физическое желание или эмоциональное.
Он не думал, что Камрин относится к женщинам «на одну ночь». Или в их случае, «на одну неделю». Даже после всего, всех пунктов из его списка, она не узнала истинной любви, когда та стояла прямо перед ней. Слишком напуганная, чтобы думать, что кто-то может любить её так сильно. Слишком напуганная, чтобы сдаться и позволить себя любить.
Может, она не знала, насколько эмоционально он вложился. Возможно, она не знала, была ли способна на это сама. А если бы он рискнул, если бы продемонстрировал ей все свои истинные эмоции, которые она в нём вызвала, могла бы она передумать?
Чёрт, а какой ещё оставался выбор?
Он помчался обратно в ванную комнату. Побрился, почистил зубы и оделся. Закинув оставшиеся вещи в свою сумку, он выбежал из двери и спустился вниз по лестнице, надеясь поймать её до того, как семья…
Сидела за столом, завтракая. Замечательно.
Он бросил свою сумку в дверном проёме.
– Всем доброе утро.
Ответом ему было несколько приветственных бормотаний. Он налил себе кофе и сел за стол напротив Камрин. Она с решительным видом гоняла кусочек фрукта по тарелке, опустив глаза вниз и ни с кем не разговаривая. Она даже взглянуть на него не хотела.
– А что значит «похмелье»? – спросила Эмили, выглядя как Граучо Маркс с этими шоколадными от пончика усами.
Фишер потёр лоб, вздыхая.
– Спасибо всем большое.
Хизер закатила глаза.
– Расслабься. Это же не ругательство, ради бога.
Мама усмехнулась.
– Похмелье – это то, от чего, бывало, страдал твой папочка каждое воскресенье, до того как ты родилась.
– Мама!
Эмили в раздражении повернулась к Камрин.
– Тётя Кэм, что это значит?
Камрин резко подняла голову.
– Что?
Йяка Гарольд рассмеялся.
– Похоже, у Кэм тоже похмелье.
– Нет у меня похмелья.
– Тогда что с тобой? – настаивала мама.
– Ничего. – Ох, из неё получилась ужасная лгунья. Как и всегда. Она перевела взгляд на Эмили.
– О чём ты меня спрашивала, сладкая?
– Что значит «похмелье»? – Трёхлетка растягивала каждое слово, будто разговаривая с идиотом. Забавно, поскольку Камрин была единственной из присутствующих не-идиоткой.
Камрин салфеткой вытерла шоколад с лица племянницы.
– Когда взрослые пьют слишком много алкоголя, то болеют на следующий день. Они называют это «похмелье».
– Что за похмелье?
– Разговорное выражение для болезни, которую переносят на следующий день.
Она всё ещё не смотрела на него. Он ощущал себя выброшенным куском мяса. По крайней мере, он мог бы объяснить своё настроение, свалив на алкоголь или недостаток сна, если бы кто-нибудь спросил. Технически, он всё ещё её парень, и поэтому необходимо продолжать притворяться. Но как только они останутся наедине…
Тут встала Бернис.
– Если вы, ребята, хотите успеть на свой рейс, то нам следует приступить к открытию подарков.
Семья поднялась из-за стола, словно рой. Трой остался там, где сидел, пока комната не опустела, за исключением Кэм и Бернис. Кэм помогла маме Джастина убрать тарелки и прибраться на кухне.
– Мне так грустно, что вы уезжаете сегодня. Ты должна вернуться и снова нас навестить.
Камрин положила ладонь на руку Бернис.
– С удовольствием. Ещё раз спасибо за всё. Ваш дом прекрасен, и вы сделали день Хизер восхитительным.
Бернис кивнула и ушла в гостиную, откуда уже раздавались крики по поводу того, какие подарки следует открыть в первую очередь. Камрин опустила локти на столешницу и потёрла лоб.
Сейчас или никогда. Сказать ей, что он её любит, или наблюдать за тем, как она убегает. Бороться за счастье или жить в сожалении. На самом деле, выбора не было. Но Трой всё равно начал паниковать.
– У меня есть верное лекарство от головной боли.
Её голова вскинулась вверх.
– Я не знала, что ты всё ещё здесь.
– Заметно. Нам надо поговорить.
Она выпрямилась.
– Не сейчас, Трой.
– Как раз таки сейчас.
Покачав головой, она повернулась и направилась в сторону прихожей. Не позволяй ей сбежать. Не дай ей уйти. Он спрыгнул со стула и оказался на противоположной стороне комнаты раньше, чем она даже успела подойти к двери. Он рукой заслонил дверной проем, преграждая ей выход.
– Трой, отпусти меня.
Смешное заявление.
– Не могу. – Он разочарованно провёл свободной рукой по волосам. – Видишь ли, в этом есть огромная проблема. Я никак не могу отпустить тебя, Кэм.
– Камрин! – прокричала её мать из другой комнаты. – Иди сюда.
Она повернулась, чтобы уйти, но он схватил её за руку.
– Выслушай меня. Список начался с моего желания показать тебе, как жить, как любить. Мне хотелось, чтобы ты тоже во всё это поверила. Ты слишком умная женщина, Кэм, чтобы не верить в существование любви. Я хотел показать тебе, что то, что сказал твой бывший, – неправда. – Он понимал, что говорит слишком быстро, понимал, что говорит как бессвязный придурок, но ей нужно было увидеть всю картину. – Но всё изменилось после того, как я тебя поцеловал. Тогда я это сделал не для того, чтобы ты поверила в любовь. А для того, чтобы ты в меня влюбилась.
Она раскрыла рот, смотря с сомнением и невинностью в округлившихся глазах. Неужели никто раньше не говорил ей, что любит её?
– Сработало, Кэм? Ты в меня влюбилась?
– Камрин! – На сей раз приказ прозвучал от Наны.
Боже, они могут заткнуться хоть раз? Всего лишь один единственный раз?
– Она будет через чёртову минуту, – прокричал он, проводя руками по лицу.
– Трой? – пропищала она. Неверяще. Потрясённо.
Чёрт. Он всё делает не так. Она всё делает не так.
– А что, если это было не ради притворства?
Кэм уставилась на него, её красивые карие глаза умоляли его прекратить. Её рот дрогнул, приоткрывшись, вероятно, чтобы сказать ему «нет».
Он перебил её:
– Пойдём со мной.
Она моргнула.
– Извини?
– Пойдём со мной. На свидание. Не только здесь, но и по-настоящему.
Она сглотнула. На лице промелькнула искра надежды.
– Ты сумасшедший.
Его руки упёрлись в бедра.
– Да, но на этой неделе и ты была такой же. Мы оба. Это безумие. Мы безумны. Но это кажется правильным. Я хочу тебя, Кэм. Не просто притвориться на неделю, а намного дольше. Сделать это реальным и…
– Я не могу в это поверить! – Они обернулись и увидели Фишера, стоящего с другой стороны дверного проёма. – Вы издеваетесь? – рявкнул Фишер, вопрос был явно риторическим. – Вы лгали? Всё это было чёртовой ложью!
– Что здесь происходит?
Но прежде чем Трой успел открыть рот или заехать кулаком по лицу своего лучшего друга, на кухню прорвался весь клан.
– Почему все кричат? – потребовала её мать.
– Они лгали, – прокричал Фишер. – Они не встречаются. Они всё это, блин, сочинили.
Все как по команде повернулись и уставились на них.
– Это правда, Камрин? – спросил отец.
Глаза Камрин закрылись. Он видел, как она боролась за самообладание, мечтая о суперсиле. И его желудок свело, когда он распознал на её лице стыд.
– Ответь ему! – потребовал Фишер. – Расскажи им, что всё это было шуткой. Ты думала, это смешно?
Трой шагнул вперёд, чтобы сделать что-нибудь, – он и сам не знал, что именно, – но Камрин остановила его на полушаге.
– Нет, – сказала она мягко. Тоном, не допускающим дальнейших возражений. Она направила свой взгляд на него, словно отвечая на его предыдущее объяснение. Он не мог сказать точно, на что она отвечала. «Нет» на вопрос Фишера, или «нет» ему. Всё, что он знал: его кровь перестала циркулировать, и холод, с которым он так отчаянно боролся, вернулся.
Откашлявшись, она повысила голос:
– Это не должно было стать шуткой. Но это правда. Мы лгали. Я лгала, – поправилась она. – А Трой был достаточно милым, чтобы на это согласиться. Мы не встречаемся. Никогда не встречались. – Она обвела взглядом всю кухню, оглядев свою семью, одного за другим. – Я попросила его сделать это, потому что… – Она замолчала, её взгляд стал отчуждённым. – Теперь неважно почему. Я сожалею. Не вините его. Это всё я виновата. Как и во всём остальном.
В комнате повисла тишина на целых пять секунд, а затем Нана рассмеялась:
– Я же вам говорила! Я говорила вам, что он бы никогда не стал с ней встречаться.
Тишина. Шок. А затем на кухне начался хаос. Все кричали, размахивая руками, их истинный сербский характер прорезал воздух, подобно жаре в Каролине.
Поверить не могу!
Но они целовались!
А где настоящий парень?
Она, вероятно, и о нём тоже солгала!
Трой наблюдал за реакцией Камрин. Её остекленевшие глаза сосредоточились на столешнице перед собой. Её руки ухватились за гранит с такой силой, что побелели костяшки пальцев. Словно попавшие в эпицентр урагана, они стояли там, пока всё вокруг них кружилось и улетало в загробный мир.
Кэм сказала семье, что всё это было ложью. И она так и не ответила, когда он признался в своих чувствах. Всё, на что он когда-либо надеялся, – уничтожено. Всё, чего он когда-либо хотел за всю свою жизнь, – это любовь. Чтобы кто-то его любил, ибо его не любил никто и никогда.
Возможно, она была права, в конце концов. Истинной любви не существует. Это лишь его бесплотная мечта, созданная им, чтобы выжить.
На её глаза навернулись слёзы и скатились по щекам.
– Это была ошибка, – прошептала она сквозь анархию, вероятно, лишь для себя.
Но он услышал. Чётко и ясно.
Глава 21
Уроки жизни согласно Камрин:
Никто не рождается умным, но некоторым приходится усердно трудиться, чтобы оставаться глупыми.
Табло с надписью «пристегнуть ремни» просигналило и погасло, а её мать всё продолжала бубнить о том, что не понимает, почему Камрин солгала. Трой сидел с её отцом несколькими рядами впереди. И выглядел не менее несчастным. По крайней мере, он был несчастным в тишине. Поскольку мама не знала, когда нужно заткнуться.
Камрин устремила взгляд в окно, стараясь абстрагироваться от шума. Её место располагалось прямо у левого крыла, напоминая ей старый эпизод из «Сумеречной зоны». На крыле тут же материализовался гремлин с усмешкой прямиком из преисподней. Маленькое уродливое существо указало на вытяжной пропеллер, молча спрашивая, стоит ли оторвать тот в её честь. Она чуть улыбнулась и кивнула, представляя, как самолёт падает вниз, превращаясь в тлеющую кучку пепла. А мамино место в соседнем кресле занял Джон Литгоу[32]32
Джон Литгоу – американский актёр, снявшийся в широко известном эпизоде сериала «Сумеречная зона».
[Закрыть], яростно мотая головой.
На её руке сомкнулась ладонь, возвращая её обратно.
– Камрин, – умоляла мама. – Пожалуйста, просто скажи мне, почему ты это сделала.
Если бы её семья не была так чертовски категорична в том, чтобы она нашла мужчину и вышла замуж как можно скорее, ничего бы из этого не произошло.
– Может, меня уже просто тошнит от всего, и я устала быть недостаточно хороша. Возможно, меня просто тошнит быть мишенью каждой семейной шутки. Мне до смерти надоели все эти разговоры о браке. И я подумала, что если вы увидите меня с кем-нибудь, то оставите в покое.
На глаза матери навернулись слезы.
– О, Кэм. Мы просто хотим, чтобы ты была счастлива.
– Я была абсолютно счастлива до этой поездки.
– Ты считаешь, что была счастлива? Счастьем было наблюдать за вами с Троем вместе. Это был первый раз за много лет, когда я увидела тебя счастливой. – Её мама сжала её руки в своей ладони. – Может быть, не всё было ложью. Возможно, вы можете уладить…
Камрин выдернула свои руки.
– Вот опять ты начинаешь. Мне не нужно быть с кем-то, чтобы быть счастливой. Я не такая, как все остальные, которые зависят от благополучия других. Это была ложь, и она закончилась.
Ложь, которая ощущалась ужасно правдиво. Боль в её груди это только подтверждала. И она была счастлива с Троем. Она могла не осознавать этого тогда, но понимала сейчас. Ей хотелось никогда не знать этого чувства, прожив остаток своей жизни в блаженном неведении.
Её мать вытерла глаза.
– Я слишком сильно на тебя давила. Я этого не хотела. Мы никогда не беспокоились за тебя, как за Фишера и Хизер. Кроме тех случаев, когда дело касалось любви. Это не говорит о том, что ты недостаточно хороша, Кэм. У тебя такая успешная карьера. Стабильная жизнь. Но не в этом счастье. – Она вздохнула, уставившись на свои руки, лежащие на коленях. – Мне всего лишь хотелось, чтобы ты полюбила кого-нибудь, как я люблю твоего отца. Узнала, на что похоже это чувство. – Сглотнув, она снова посмотрела на неё. – Любовь не предполагает отказ от своей индивидуальности и независимости, она лишь дополняет твою жизнь. Имея рядом человека, с которым можно просыпаться, а вечером вместе ложиться.
Вздохнув, Камрин почувствовала, что её гнев иссяк. Возможно, она всё не так поняла, точно так же, как и в случае с отцом по поводу её красоты. Как во многом она ошибалась. Но не там, где дело касалось Троя.
– Я ценю твои намерения, мама. Но наши с Троем отношения были всего лишь иллюзией. А теперь давай прекратим об этом, пожалуйста. Я устала. Ладно?
Мамино лицо исказило разочарование, прежде чем она кивнула и нехотя отвернулась. Камрин взглянула в окно, но гремлин исчез.
Какая жалость.
Спустя несколько минут через маму перелезла Эмили и уселась на коленях Камрин.
– Мама говорит, что, возможно, сегодня мне следует остаться с тобой. «Потому что тебе одиноко».
Камрин медленно закрыла и открыла глаза. На завтра у неё было назначено собеседование в Милуоки. После чего она планировала отправиться на поиски квартиры, прежде чем встретиться с Максвеллом в Чикаго. Если Эмили останется с ней сегодня вечером, то это поможет ей побороть чувство одиночества, которое Камрин отказывалась признавать вслух.
– Звучит как план. Посмотрим фильм.
– С порно?
Вместо того чтобы исправить племянницу, она улыбнулась:
– Конечно. С порно.
После того, как Камрин завезла Эмили домой к родителям, ей пришлось пробиваться через поздние утренние пробки в сторону центра Милуоки. Она уже начала пересматривать свой план поиска квартиры в западном пригороде, дабы воздержаться от поездок на работу в час пик. Хотя, с другой стороны, пробки в Милуоки не шли ни в какое сравнение с пробками в Чикаго. Увидев наконец свой выезд, она вздохнула с облегчением.
Кэм вышла из дома с приличным запасом времени, но нажав кнопку лифта и взглянув на часы, поняла, что прибыла лишь на пять минут раньше назначенного времени. А ведь она надеялась произвести гораздо лучшее впечатление. Из трёх приглашений на собеседование, эта работа была именно той, которую она хотела. Если же она не получит ни одну из них, то будет вынуждена на какое-то время поселиться у своих родителей.
Вздрогнув от этой мысли, Кэм вышла из лифта и отметилась у администратора. Но прежде чем она успела присесть в зале ожидания, как ей было велено, из-за угла высунул голову мужчина и назвал её имя. Вид у него был такой, словно он только что проснулся после студенческой попойки.
– Я Тревор. И если вы последуете за мной, то мы сможем начать.
Камрин пошла за ним, отметив про себя, что тёмная копна его волос уложена, казалось бы, умышленно в стиле «взрыв на макаронной фабрике». Его джинсы были потёрты на краях. На нём также была синяя рубашка-поло – не заправленная.
Дорогой Боженька. Пожалуйста, пусть он будет айтишником, а не моим возможным новым боссом.
Она прошла вслед за ним в просторный офис с прекрасным видом на озеро Мичиган. В отдалении водную гладь усеивали парусники. На полках позади его стола выстроились в ряд игрушки-персонажи фильмов. Человек-паук. Капитан Кирк. Йода. Райан Браун с качающейся головой. Какая жуть, эти качающиеся головы. Она села в кресло напротив него, рассматривая все эти глаза, уставившиеся на неё в ответ.
– Итак, – начал он. – Расскажите мне немного о себе.
Её взгляд метнулся обратно к парню-ребёнку. Почему они всегда задают этот вопрос на собеседованиях? И как она должна на него ответить?
– Я из Милуоки, но работала в сфере маркетинга в Чикаго после окончания учёбы. Я очень организованная…
Он махнул рукой, прерывая её:
– Нет-нет. Всё это я уже знаю. У меня есть ваше резюме. Расскажите мне о себе.
В памяти промелькнула её жизнь в Чикаго. Секретари, называвшие её Ледяной Королевой. Будние вечера, а также большинство выходных, которые она проводила в одиночестве. Безумно долгие часы просиживания за работой, дабы заполнить пустоту. Обеды в одиночестве за своим столом, поскольку все были слишком напуганы, чтобы разговаривать с ней. Единственную офисную рождественскую открытку она получила от своего секретаря, которая, вероятно, слишком боялась, чтобы её не отправить.
Взглянув на мужчину перед собой, Камрин приняла решение. Она получит эту работу. Заведёт здесь друзей. И не будет непоколебимым флагштоком, который подвергает цензуре всё, что произносит. Она станет представительной и дружелюбной и…
– Я из большой безумной сербской семьи и большую часть времени думаю, что меня удочерили. Я не замужем, но мне бы хотелось выйти замуж в один прекрасный день. Хотя клянусь, я не одержима этой идеей. Никаких припрятанных свадебных журналов. Я люблю читать, очень редко смотрю телевизор и ненавижу долгие прогулки по пляжу.
Он смотрел на неё достаточно долго, чтобы Камрин поняла, – она упустила свой шанс. Что с ней не так? Она никогда не говорила подобного, тем более на собеседовании. Это было так непрофессионально. Любые шансы на трудоустройство теперь были…
Тревор запрокинул голову и рассмеялся. У Кэм отвисла челюсть.
– Вы мне нравитесь. Вы забавная.
Никто и никогда не называл её забавной. По крайней мере, не в положительном смысле.
Он наклонился вперёд:
– Я учредил эту компанию три года назад в своей квартире. В прошлом году у меня появилось столько клиентов, что мне пришлось расшириться. Мы занимаемся в основном веб-дизайном и техническим обслуживанием, но в последнее время у нас возникли вопросы по маркетингу и долгосрочным планам. И вот где в дело вступаете вы. Мне нужен кто-то, кто будет заниматься планированием. Привлекать больше клиентов. Исследовать отрасли для сайтов, которые мы предоставляем. Иногда вам придётся встречаться с клиентами, возможно, выезжать в командировки, но это в редких случаях. Вам также придётся отвечать за рекламу, такую как социально-медийные сайты, обработку рекламных роликов и тому подобное.
Эти обязанности были самыми приятными аспектами в её прежней работе. Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Камрин выжидала концовки.
Тревор встал и жестом предложил ей следовать за ним из офиса. Он указал на несколько кабинетов вдоль южной стены. Каждый из которых был занят двумя молодыми женщинами и мужчиной её возраста.
– Это наши графические дизайнеры, Эшли и Сьюзен, и наш технарь, Бен. – Они помахали рукой. Камрин помахала в ответ.
Она последовала за ним через несколько комнат к северной стене.
– Это наш конференц-зал, а вон там комната отдыха.
Конференц-зал был отделан в весело-жёлтых тонах, и там стоял большой чёрный овальный стол. Проектор и iPad-станция были установлены в углу возле пятидесятидюймового телевизора с плоским экраном. А комната отдыха была весенне-зелёной. Два кофейных столика украшали угол. На стойке располагались кофе-машины, кофеварка, микроволновая печь и тостер. Возле раковины стоял холодильник, обклеенный стикерами.
Впечатлившись и испытав зависть, Камрин кивнула, следуя за ним обратно в сторону его кабинета ну восточной стены. Но вместо того чтобы пройти в его офис, они вошли в другой кабинет близкий по размеру к его собственному.
– Большая часть этой работы также связана с людскими ресурсами. До сих пор этим занимался я. Но я это ненавижу. У нас есть бухгалтер, но он работает неполный день и на самом деле занимается только бухгалтерскими книгами. Вам придётся составлять платёжные ведомости, когда он в отпуске. А этот кабинет станет вашим.
Её челюсть отвисла во второй раз. Угловой кабинет? С видом на озеро Мичиган? Кленовые полки от пола до потолка, выстроенные вдоль всей площади за рабочим столом в том же стиле. Шкаф. Само помещение выкрашено в васильковый цвет. А под окном разместился тёмно-синий кожаный диванчик. В её прежнем кабинете едва хватало места для компьютерного стула, а она чуть ли не отделом управляла.
– Звучит ли всё это для вас приемлемо?
Она взглянула на него и откашлялась.
– Да, конечно.
Они прошли обратно в его кабинет и присели.
– У нас очень непринуждённая обстановка. Вместо «свободных пятниц»[33]33
Свободная пятница – распространённая политика в некоторых компаниях, подразумевающая, что в пятницу работники носят не установленную для данной организации официальную форму, а обычную повседневную одежду; часто имеет определённые ограничения, например, работник всё равно обязан надеть белую рубашку, либо повязать галстук при визите к клиенту и т. д.
[Закрыть], у нас «свободные понедельники». Понедельники – отстой, а отсутствие официальной формы одежды делает этот день лучше. В остальном у нас неформальный дресс-код, за исключением случав, когда нужно встретиться с клиентами.
Это объясняло его джинсы. И волосы.
Он поднял её резюме и пробежался по нему взглядом.
– Похоже, вы знакомы со всеми обязанностями. Я уже проверил ваши рекомендации. О вас очень хорошо отзываются. Что касается зарплаты, я могу выплачивать вам столько же, сколько вы получали на последней работе. Но не могу предложить больше, пока мы не заполучим больше клиентов, чего я не могу сделать, не заполнив должность. – Он откинулся в кресле, сложив руки за головой. – Итак, вы хотите получить эту работу?
Она почувствовала, как её брови взметнулись вверх. Он серьёзно?
– Когда я могу начать?
– Сначала я должен сказать вам кое-что. Что-то очень серьёзное.
Она так и знала. Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. И хотя она тщательно изучила компанию до своего прихода, отметив стабильный рост бизнеса и хорошие оценки, ей было интересно, в чём подвох.
– И что же?
Он нахмурился.
– Я хорват. Это может внести противоречие к тому, что вы сербка. – По его лицу расплылась медленная, непринуждённая улыбка.
У неё вырвался смех, прежде чем она смогла его сдержать.
– До тех пор, пока вы не скажите об этом моей маме, всё должно быть в порядке.
– Хорошо, – сказал он, поднимаясь. – Вы можете начать со следующего понедельника. Обратитесь к секретарю на обратном пути. Она приведёт ваши документы в порядок.
Улыбнувшись, она пожала ему руку и направилась к двери. Но неотступное сомнение продолжало эхом звучать в её голове. Она обернулась.
– Это может прозвучать глупо, но могу ли я спросить, почему именно я? У вас, должно быть, было несколько собеседований на эту должность.
Он скрестил руки на груди и пожал плечами.
– Вы зрелый представитель с опытом. Вы так же первый человек, который не дал мне стандартного ответа, когда я попросил рассказать побольше о себе. Мне нужна личность.
Он считает, что она личность?
Камрин уставилась на него, ощущая комок в горле. Неделю назад ей бы отказали в этой работе. Неделю назад она была статуей. Роботом, как выразился Максвелл. Но Трой всё изменил. Раскрыл её. Показал ей, кем она была внутри, и позволил ей снова стать собой.
И чёрт. Она уже скучала по нему.
Кивнув, она ушла.
Камрин воспользовалась своим запасным ключом, чтобы открыть дверь в квартиру Максвелла. Зная, что он в любой момент может вернуться домой из офиса, она налила себе стакан воды и села на диван, дожидаясь его.
Кондоминиум Максвелла с двумя спальнями находился на восемнадцатом этаже возле северной стороны Чикаго и стоил больше, чем она могла заработать за пять лет. Он нанял дизайнера, когда только его купил. Несколько недель назад она считала его современным, но сейчас он ощущался просто холодным. Серые стены, чёрно-белое абстрактное искусство. Не то что дом Троя. Тот был мужским, но показывал индивидуальность. Стиль. Вкус.
У Максвелла имелась только одна книжная полка. Что было преступлением само по себе. Что ещё хуже, на полках выстроились документальные финансовые отчёты. Ни одного заглавия художественной литературы. Она готова была поспорить, что нашла бы множество литературы у Троя. Кэм улыбнулась. В том числе и романы.
У Максвелла также не было фотографий. Ни её, ни его мамы, ни друзей. Если они вообще у него были. Такой могла бы быть и её жизнь. Если бы он не разорвал их отношения, сейчас они могли бы сидеть вместе, вероятно, обсуждая ажиотаж вокруг свадьбы Хизер и насколько та была безвкусной.
Ей было интересно, действительно ли Максвелл хочет её вернуть. Камрин спрашивала себя, что вообще увидела в нём в первую очередь.
Открылась дверь, и она поднялась, ставя стакан с водой на подставку.
– Ты здесь, – произнёс Максвелл с энтузиазмом слизняка. Он бросил ключи на стойку и подошёл к ней, проведя руками вверх и вниз по её рукам. Ни поцелуя в щёку, ни улыбки.
– Ты попросил меня прийти.
– Ты ела?
– Да, – солгала она.
– Я закажу из того тайского местечка, которое тебе нравится, – продолжал он, словно не слыша того, что она сказала. Он часто так делал, и две недели назад её это нисколько не волновало.
– Я же сказала, что поела. И я ненавижу тайскую кухню. Это ты её обожаешь.
Он повернулся, держа сотовый в руке, с выражением шока на лице. Не похоже, что она залепила парню пощёчину!
– Хорошо. – Он убрал телефон в карман, черты его лица расслабились. – У меня есть интересные новости. Фирма, возможно, позвонит тебе, чтобы ты вернулась. Компания «Обувь Фензер» отказалась от наших услуг, когда узнала, что ты уволилась. Президент упрекнул Алисию за то, что она позволила тебе уйти. Они хотят, чтобы она отложила всё в сторону и…
– У меня есть работа, – спокойно произнесла она. Ох, но так приятно знать, что они облажались. Знать, что Алисия получила выговор за ошибку. Ей хотелось станцевать счастливый танец. Но вместо этого она лишь посмотрела на Максвелла.
– С каких пор?
– С сегодняшнего дня. Я начинаю со следующей недели. – Она села на стул у стойки и сложила руки на коленях.
Он уставился на неё так, словно у Камрин выросло две головы и она извергает огонь из ноздрей.
– У тебя другие волосы. И одежда. – Он имел наглость улыбнуться. – Ты слышала, что я сказал, прислушайся к моему мнению.
Она всегда прислушивалась к его мнению, даже если оно противоречило её собственному. На самом деле за последние полтора года она не думала, что обладает собственным мнением. Она слишком долго была половой тряпкой.
– О, я слышала тебя, Максвелл. И я сделала это не ради тебя.
Он потёр грудь, словно нуждался уже в пятидесятом по счету антоциде[34]34
Антоцид – средство, нейтрализующее кислоту.
[Закрыть] за день.
– Послушай, я сожалею о том, как всё получилось. Наши с Алисией отношения были ошибкой. Я хочу, чтобы у нас с тобой всё получилось. Мы одинаковые, ты и я.
Она уставилась на рога на его голове, затем на его светящиеся красные глаза, заметив, что он не извинился за жестокие слова, сказанные им в его кабинете, а просто сожалеет о том, как всё получилось. Он не сожалеет о расставании, ему жаль, что его бросила Алисия. Он не скучал по Камрин, ему не хватало их рутины.
Она не знала, почему согласилась встретиться с Максвеллом, но одна её часть надеялась, что это было именно по этой причине. Часть её хотела вернуть то, что у неё когда-то было. Чтобы он признал свою ошибку и захотел её вернуть. Чтобы скучал по ней.
Но это ощущалось как пустая победа.
Ей на память пришли слова Троя. Как он умолял её, чтобы она полюбила кого-нибудь. Искренней, безумной, «без которой невозможно жить» любовью. И это был не Максвелл. Максвелл им никогда не был. И никогда не будет. Так она любила только одного человека, и он ушёл. Она всё упустила.
– Камрин, ты снова это делаешь. Витаешь где-то в ля-ля-лэнде и игнорируешь меня.
– Ты никогда не называешь меня Кэм.
Он прищурил глаза.
– Что?
– Ты никогда не зовёшь меня Кэм, – повторила она. Такая простая вещь в действительности. Прозвище, аббревиатура. Её семья часто его использовала. Как и Трой. До сих пор она никогда не замечала, но это ощущалось как проявление нежности. Они достаточно её любили, чтобы даже имя сделать личным.
– Твоё имя Камрин. С какой стати я должен называть тебя… Кэм? – Последнее было сказано с отвращением.
Она посмотрела на него, не чувствуя ничего, кроме жалости. В его жизни не было женщины, которая заботилась бы о нём, как Трой заботился о ней. Не было кого-то, чтобы показать ему жизнь, прежде чем станет слишком поздно. Ей хотелось сказать ему, что жизнь с ним была подобной тому, как застрять в двенадцатичасовом полете эконом-класса. А жизнь с Троем – это прыжок с парашютом, чтобы спастись. Ей хотелось озвучить злобные мысли, пришедшие на ум, как, например, рассказать ему, что он обладает всеми талантами картона, в то время как Трой заставляет её бесконечно смеяться, даже не стараясь.
Но сравнивать Максвелла с Троем было несправедливо. Камрин не хотела Максвелла, но она никогда не сможет быть с Троем. Опускаясь до уровня Максвелла, она ничего не решит, да и заставив его чувствовать себя так же плохо, как и она сама когда-то, ничего не исправит.
Кэм спрыгнула со стула и подтолкнула ключ через стойку.
– Камрин, будь разумной.
Она улыбнулась, не в состоянии сдержаться.
– Я достаточно долго была разумной, и это не принесло мне никакой пользы. – Она обошла его и подошла к двери.
– Ты делаешь ошибку.
Она обернулась.
– Я много их сделала. Но это не одна из них. – Кэм повернула ручку, и над головой раздался раскат грома. Она остановилась, вспоминая ощущения летнего дождя на лице, запах Троя, когда он её обнимал. – Максвелл, я надеюсь, что когда-нибудь ты научишься танцевать под дождём.
– Что? В этом костюме? Это самое нелепое, что я когда-либо слышал.
Её улыбка стала шире.
– Хорошо, тогда смейся до боли. Это ощущается странно освежающе. Прощай, Максвелл.
Камрин закончила заклеивать лентой последнюю коробку и плюхнулась на одну из них. Завтра прибудут грузчики, чтобы отвезти её вещи на хранение до тех пор, пока новая квартира в Милуоки не перейдёт в её распоряжение в следующем месяце. И завтра она наконец-то скажет «до свидания» этому ужасному, шумному городу и отправится домой. Попрощается со своей старой жизнью и начнёт новую.
Печально, поскольку её прежняя жизнь не была жизнью вовсе.
Она смотрела в окно на восходящее солнце, вспоминая рассвет в Колорадо. Каким тот был красивым. И каким обычным казался этот.
Трой хотел, чтобы она влюбилась. Поверила, говорил он.
И Камрин влюбилась. В него.
В её груди вспыхнула боль, как это происходило каждую секунду с тех пор, как они вернулись домой. Боль настолько глубокая, что её ничто не унимало. Не-могу-без-него-жить нужда.
Он пытался что-то сказать ей тогда в Колорадо, прежде чем Фишер их прервал. Её разум продолжал проигрывать в голове этот разговор снова и снова. На одну секунду маленькая девочка внутри неё понадеялась, что его охватят чувства, и он признается в своей вечной любви. Звучало так, как будто он к этому вёл.
