Текст книги "Эй, прячьтесь !"

Автор книги: Казис Сая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

А у Гедрюса от счастья даже очки вспотели, и он тер их платком, как директор перед торжественным собранием. Хоть он целых три недели не ходил в школу и даже Микас, наверное, теперь знал больше его, учительница, разумеется, не оставила его на второй год.

– Гедрюс был хорошим третьеклассником, – сказала она. – Надеюсь, что он не обманет наших ожиданий и в четвертом классе. А вот его другу Микасу придется еще недельки две поучиться. По письму у него выходит двойка, по арифметике тоже вроде того... Так что его мы пока не будем называть четвероклассником.

– Разбойник плачет, – сказала одна девочка.

– Никакой он не разбойник, а просто лодырь, – ответила учительница, и Микас еще жалобней сморщился, а по его усыпанным веснушками щекам катились слезы.

Гедрюсу теперь было жаль друга, но он не знал, что сказать. Слишком уж вознесли его и принизили Микаса. И когда тот, волоча по земле портфель, побрел домой, Гедрюс догнал его и как-то неудачно окликнул:

– Эй, Разбойник! Чего такой надутый?

– Сам ты надутый. Отстань! Чего тащишься за мной хвостом?

Гедрюс готов был вынести любое оскорбление, только бы помириться. Но молчать было неловко, и он ответил:

– Сам ты хвост! Куда хочу, туда и тащусь.

– Вот еще... фон-барон нашелся... Нацепил очки и пыжится, как лягушка!

– А чего мне не пыжиться? Перед таким лодырем да плаксой...

– Сам заплачешь, если будешь у меня под ногами путаться.

Тут Гедрюс взял да наступил ему на ногу – в шутку конечно, потому что не знал, как ответить. А Микас обернулся и замахнулся портфелем.

– Ну, ну! Попробуй только!.. Двойки рассыплешь! – прикрикнул Гедрюс.

Но Микас не шутил, он трахнул Гедрюса портфелем по голове:

– На! Еще хочешь?

Если бы не заболела его недавно зажившая рана, Гедрюс ни за что не дал бы сдачи...

Поначалу они колотили друг друга портфелями. Но тут Гедрюс увидел, что чернила, которые капали из портфеля Микаса, забрызгали его красивый новый пиджачок, подаренный тетей Алдуте. Он кинулся на бывшего друга с кулаками, повалил его на землю.

ТАК-ТАК-ТАК ТАК-ТАК!.. – телеграфировал дятел лесным зверям, птицам и гномам. – ТЕ-ЛЕ-ГРАМ-МА ДИ-ЛИ-ДО-НА. ВСЕМ! ВСЕМ! ВСЕМ! ПОДРАЛИСЬ ДВА ДОБРЫХ ДРУГА, ПОЙТЕ, ЖАВОРОНКИ, СВИСТИТЕ, ДРОЗДЫ! МОЖЕТ, УСЛЫШАТ ВАС И ОПОМНЯТСЯ. ВСЕМ! ВСЕМ! ВСЕМ! ЦВЕТИТЕ, ЦВЕТЫ! ПОРХАЙТЕ, БАБОЧКИ!.. ШМЕЛИ! НЕСИТЕ ВСЕМУ СВЕТУ СЛАДКИЙ АРОМАТ МЕДА.

Но драчуны не слышали щебета, не видели цветов и бабочек, не слышали аромата дикого меда. Микас вцепился Гедрюсу в волосы. Потом сорвал с него очки и зашвырнул в кусты.

Услышав шум, в прошлогодней листве под орешником проснулся еж.

– Пых-пых-пых... Что тут творится? Что тут творится? Что это упало мне на спину? – Пошмыгав черным остреньким носиком, он уловил незнакомый запах. – То ли бежать, то ли клубочком свернуться? – Еж покосился из-под щетки колючек в одну и в другую сторону, никого не увидел и заковылял по прошлогодним листьям поглубже в чащу.

– И-хи-хи-хи!.. – развеселился козодой: он еще никогда не видел ежа с очками на спине.

ОТРЯД ДИЛИДОНА

Эта драка, как любое несогласие на свете, была глупой и ненужной. Ребята намяли друг другу бока, испачкали лучшую одежду и расстались теперь уж настоящими врагами. А Гедрюс к тому же потерял очки, без которых не мог разглядеть ни муравьев, ни ягод, ни прятавшихся в траве грибов. Он искал очки, ползая на четвереньках, пучками вырывая траву, шарил в орешнике, а очки, как вы знаете, поблескивали в гуще кустов на спине у ежа, и козодой помирал со смеху.

Огорченный и вовсе не похожий на отчаянного, Гедрюс приплелся домой. А тут еще мама принялась ругать его и расспрашивать, где он так вывозился и чем запачкал пиджак.

– В школе друзья меня ка-ак схватили, как начали качать!.. – лгал Гедрюс, не желая впутывать Микаса. Выходило так, что они кричали "ура" и качали его, пока в портфеле не разлились чернила.

Эту историю он выдумал по дороге домой и теперь рассказал с такими подробностями, что даже мама поверила. А Расяле, скрестив на животе руки, с упреком качала головой.

– Врун! Врун! – накинулась она на Гедрюса, как только мама унесла чистить его пиджак. – Врун, врунишка, завирушка!

– Замолчи! – прикрикнул на нее Гедрюс. – Ничего ты не знаешь!

– Знаю! Знаю!.. – дразнила сестричка. – У тебя чернила синие, а пиджак в зеленых, вот!

– Еще чего!.. – сказал Гедрюс, щупая ухо. – Ничего ты не знаешь.

– А кто тебе шею расцарапал?.. А где твои очки? С кем подрался, а? – не отставала она. – Не скажешь? Хорошо... Вот я сейчас пойду и маме скажу.

Что поделаешь, пришлось ей все рассказать и попросить, чтобы никому ни-ни.

– Прежде всего, – сказал он, – надо, хоть лопни, отыскать очки.

– Завтра возьмем Кудлатика и пойдем втроем искать, – пообещала Расяле. – Только ты мне никогда-никогда не лги, ладно?

Рано утром, когда солнышко, едва приоткрыв глаза, сонно оглядело росистые просеки, Дилидон выстроил гномов на поваленной сосне для переклички.

– Дайнис!

– Тут! – отозвался знаменитый поэт и художник. Он вставал и ложился вместе с солнцем. По утрам, пока птицы щебетали, он раскрашивал яйца в гнездах, а по вечерам сочинял песни для своего отряда.

– Мураш! Где Мураш?

– Я здесь, здесь! – закричал тот. Он сидел верхом на ящерице.

– Бульбук!

– Есть!

– Как ты стоишь? Встань прямо, – пожурил его Дилидон.

Бульбук был настоящий силач и каждую свободную минутку делал гимнастику. Теперь он изогнулся так, что голова торчала меж ног, а в руках, за спиной, держал крупную шишку.

– Мудрик! – продолжал перекличку Дилидон.

– Я тут, – скромно откликнулся ученый, захлопнув книгу.

– Оюшка!

– Есть! Кончаю прическу одуванчику. Извольте взглянуть – последний крик моды! Вместо желтого шара шапка из серебристого пуха! – Оюшка был большой мастер, но и хвастунишка не меньший. Впрочем, кто лишен слабостей?

– Живилёк!

Тот, как всегда, был занят не тем, чем надо: выпрашивал у огромного шмеля капельку меда. Но скупой шмель только жужжал и притворялся, что не понимает.

– Живилёк! – еще раз окликнул командир.

– Угу! – отозвался лакомка и начал карабкаться на поваленный ствол. Выстроившись, гномы повернулись к солнцу и спели короткий утренний гимн:

Вот солнышко восходит

и разгоняет тень, тень, тень!

Вот падают росинки,

и наступает день, день, день!

Потом командир велел устроиться поудобней и пояснил, для чего они собрались здесь.

– Как вам известно, – начал он, – дом Расяле и Гедрюса постигла беда. Сгорело много всякого добра, а главное – пострадал наш добрый друг, о котором я еще скажу позже. Отвечай, Живилёк, тебе известно, отчего вспыхнул пожар?

Живилёк стоял, потупясь, и шелушил какое-то семечко.

– Мы тебя спрашиваем, как возник пожар? – повторил Дилидон.

– Дом загорелся, вот и возник... – негромко ответил гном, пытаясь раскусить зернышко.

– А кто подговорил Расяле разжечь костер в комоде? Кто показал, где спички спрятаны?

– Показал-то я, но я думал, что картошку она в плите будет печь...

– Вот что, Живилёк, – серьезно сказал Дилидон, – ты уже не маленький, пора и за дело приниматься. Возьмешь стремянку, кисть и пойдешь раскрашивать грибам шляпки.

– Ой-ой-оюшки, только бы он не выкрасил мухоморы под боровики! – заволновался парикмахер.

– Дайнис научит, чем что красить!

– Мне бы больше хотелось яйца расписывать, – робко попросил Живилёк.

– Будешь, будешь, – пообещал Дайнис, – когда с грибами управишься.

По правде говоря, Живилёк ждал наказания пострашнее. Красить грибы – все-таки ремесло. "Учение – свет", – как говорит Мудрик, который вечно сидит, зарывшись в книги.

Хоть Живилёк сам и не устраивал пожара, но вообще-то он любил смотреть на огонь и не раз нашептывал Расяле, что огонь – живой, иногда веселый, иногда угрюмый. Вот, скажем, когда дрова сырые, огонь даже пищит, плачет – он так хочет все согреть, быть добрым ко всем...

И вот к чему привели легкомысленные сказочки Живилька. Как же теперь вознаградить Гедрюса, который чуть было не ослеп на пожаре?

– Мало и без того забот, так еще одна прибавилась... – говорил Дилидон. – Гедрюс и Микас – лучшие друзья – ссорятся между собой, дерутся, а до нас им и дела нет. Вокруг птицы щебечут, прямо из-под ног вылетают пестрые бабочки – а им хоть бы что!.. В гномов больше не верят, вот в чем беда!

– Надо, чтоб они нас увидели! – воскликнули одновременно Дайнис, Мураш и Бульбук. – Ну, пусть не оба сразу, так хоть пока один Гедрюс, такой молодчина!

– У нас его очки, еж принес, – продолжал Дилидон. – А Мудрик говорит, что когда-то гномы умели изготовлять такую микстуру "гляди насквозь" – может, попробовать?..

– У меня есть рецепт! – откликнулся Мудрик, поднимая книгу, заложенную травинкой.

Гномы тут лее окружили его, как пчелы матку. Ученый раскрыл книгу, откашлялся и начал читать:

– Прояснитель зрения "гляди насквозь" позволяет видеть все, даже фей, эльфов и прочих гномов, – он подчеркнул слово травинкой. Приготовляется он так:

Первое: возьми щепотку розовых кристалликов или песчинок, которые можно найти на дне озера. Ими пользуются раки, чтоб сохранять равновесие. У раков есть особый кармашек, в который они кладут эти кристаллики и, таким образом, узнают глубину погружения и положение своего тела. Точнее: знают, опрокинулся или нет, плывешь задом или передом. Все это может показаться мелочью, но спешим предупредить, что раки весьма дорожат своими кристалликами.

Второе: раздобудь слезы змеи. Это так же нелегко, как высечь огонь из воды.

Третье: на каждое стекло очков насыпь по нескольку кристалликов и капни по три слезинки. Когда взойдет луна, пронеси очки сквозь можжевеловое пламя. Это еще труднее выполнить, чем первое и второе, вместе взятые. Но терпение и труд все перетрут. Желаем удачи!" – Все, – сказал Мудрик и с шумом захлопнул книгу.

– Ну как? Возьмемся или нет? – спросил Дилидон.

– Возьмемся! – откликнулись гномы.

– Попытаем счастья...

– Во что бы то ни стало сделаем! Пусть Гедрюс увидит и узнает больше, чем другие без очков. Он это заслужил.

Один только Живилёк чесал макушку и молчал. С Расяле-то играть было куда легче...

Что ж, вздыхать некогда. Надо готовиться к походу на озера... Чтобы приободрить своего будущего подмастерье, Дайнис весело затянул третий куплет марша:

Пусть звенит от песен воздух,

будем мы яички в гнездах

красить в разные цвета,

то-то будет красота!

ССОРЕ КОНЦА НЕ ВИДНО

У папы и мамы было очень много забот, и они даже не заметили, что сын ходит без очков.

– Хозяйничай дома, – сказала мама Гедрюсу, уходя утром, и поручила ему множество дел. – И еще, – строго предупредила она, – следи, чтобы Расяле одна не ходила купаться. I

Гедрюс сразу почувствовал себя взрослым: Пеструха, поросята, наседка с цыплятами, да и кот и пес глядели на него, как на кормильца и хозяина.

– Ку-ка-ре хо-хо-хо! – кричал петух, и это означало: "Ай да Гедрюс!" или "Гедрюс – парень что надо!"

Правда, когда Гедрюс перепоручил всех кур, кошку и пса сестренке, этот подлиза закукарекал и ей:

– Ку-ка-ре ха-ха-а! – или примерно: "Расяле – вот это хозяйка!"

Покормив поросят, кур и перевязав корову туда, где травы побольше, Расяле с Гедрюсом отвязали Кудлатика и втроем отправились искать очки. Кудлатик был сегодня особенно весел и не мог на месте устоять от радости. Он лаял на кур, овец, ворон и обнюхивал каждый куст. Расяле твердо верила, что пес непременно нашел бы очки, если бы знал, каковы они с виду, если мог бы унюхать стекло.

А Гедрюс все это время ломал голову, как бы все объяснить Кудлатику. Молчал, молчал, и наконец придумал. Надо нарисовать очки на окне соседней избы. Пускай Кудлатик посмотрит и обнюхает.

Соседки не было дома, а за ее замурзанными малышами-близнецами присматривала бабушка – такая дряхлая, что ходила, опираясь сразу на две палки. Когда бабушка зашла за дом, Гедрюс подкрался к окну, подышал на стекло и нарисовал на запотевшем окне большие очки.

Близнецы сидели на полу и ели простоквашу с картошкой. Услышав какой-то скрип на стекле, они, не вынимая ложек изо рта, поспешили к окну.

Поскорее – пока не исчез рисунок – Гедрюс схватил встревоженного пса, которого Расяле держала за загривок и поднял к стеклу. Но пес, прижав нос к стеклу, прежде всего заглянул в избу. Было жарко, пес вывалил длинный розоватый язык, и прохладное стекло приятно холодило его.

Чумазые близнецы, увидев собачью морду, завопили не своим голосом, швырнули ложки и – прямо по картошке и простокваше – к бабушке...

– Волк! Волк в окно смотрит!..

Пока бабушка поняла, что к чему, пока обошла вокруг избы, Гедрюс, Расяле и пес были уже далеко.

Увы, Дилидон пока никак не мог сообщить детям, чтобы те не трудились зря, не искали очков. Сегодня же под вечер гномы опустятся на дно озера. Если им удастся раздобыть розовые кристаллики, они передохнут день-другой, а потом отправятся в болото за змеиными слезами. А когда очки наконец будут покрыты волшебным составом, гномы сами торжественно доставят их Гедрюсу на еже. Мураш поведет его, как слона, под уздцы, а остальные с песней пойдут следом... Об этой приятной минуте мечтал теперь каждый гном. Какая жалость, что об этом не подозревали ни Гедрюс, ни Расяле!

– Знаешь, – сказала она брату, – а может, очки забрал Разбойник? А может, он знает, куда их вчера бросил? Ты побудь здесь, а я к озеру сбегаю, посмотрю: может, Микас рыбачит.

Гедрюс подумал и согласился. Ему самому было неприятно попадаться Микасу на глаза, а Расяле что?.. Она может сходить, как разведчица, или как "натуральное лицо" (он имел в виду "нейтральное" – но забыл слово).

Расяле убежала. Она знала те мостики, с которых обычно удил Микас, и не ошиблась: над камышом торчала длинная удочка.

– Клюет? – подойдя, спросила она.

– Во!.. – показал тот окуньков, нанизанных на ивовый прутик.

Микас разговаривал вполне дружелюбно, и Расяле не знала, отругать его или разговаривать по-хорошему.

– А что ты вчера Гедрюсу сделал, бесстыдник? – незлобиво попрекнула она.

– Получил по заслугам, – так же беззлобно ответил Микас. – А чего он меня?..

– Так ты же, Микас, не горел! С завязанными глазами не лежал! Разбойник, вот ты кто!.. – Расяле распекала Микаса как по нотам. Отдай очки! А то маме скажу, вот!

– Отвяжись, – немного струхнув, отпирался Микас. – Я этих очков сроду не видывал. Сами с носа слетели.

– Как же, слетели... Ногти бы лучше постриг! Как набросился, Гедрюсу всю шею расцарапал!

– А чего он с кулаками полез? Еще не так получит, если я маме скажу, что у меня из носу текло.

– Иди жалуйся. Сопли у тебя текли, вот что!

– Ну-ну, потише ты! – обиделся Разбойник. – Вот как заеду удочкой!..

Расяле ничуть не испугалась:

– Сам уймись, петух! Сперва сходи, очки найди.

– Отвяжись! Видишь, клюет... Э-эх! Из-за тебя такую рыбину упустил.

Расяле вспомнила сказку доктора Альсейки и спросила у Микаса:

– А где ты червей собираешь?

– Всюду...

"А если бы я так – вдруг поймала рыбку с драгоценным камнем!.. – подумала Расяле. – Вот бы хорошо было!"

– Дай удочку подержать, – попросила она. – Сходи к Гедрюсу. Он без тебя, правда, не найдет.

– А он опять с кулаками не полезет?

– Не бойся. Он больше на тебя не злится. Честное слово! Говорит, позови Микаса, может, он случайно видел, куда очки упали. Иди, я подержу... Так хочется поймать хоть одну рыбку!

– На уж, – сказал Микас, забросив удочку. – Только смотри, не оборви леску.

Микас ушел, а Расяле стала на мостки и обеими руками вцепилась в удилище.

Гедрюс, оставшись с Кудлатиком, тщетно лазил по кустам, ждал Микаса и раздумывал, как пройдет их встреча. Помирятся они или нет? И решил: найдут очки – помирятся, а нет – Микасу придется держать за них ответ. И вдруг он вспомнил, что наказала поутру мама: "Смотри, чтоб Расяле одна не купалась!" А та, небось, Микаса не нашла и теперь наверняка уже плещется в каком-нибудь заливчике! Ведь сколько раз мама говорила ей: "Не трогай спички, не трогай спички!" – а ей бы все делать наоборот!

И Гедрюс прямо через кустарник припустил к озеру. Ему показалось, что и пес, почуяв опасность, начал испуганно взлаивать.

То ли от спешки, то ли потому, что плохо видел, Гедрюс зацепился за колючую проволоку, которой когда-то был обнесен выгон, упал и, больно ударившись коленкой, так скривился от боли, что даже Кудлатик завыл от сочувствия. В это время Разбойник, насвистывая, шагал по опушке. Прислушался, остановился. Это показалось Кудлатику подозрительным. Увидев, что Гедрюс смотрит на Микаса так, словно говорит: "Все из-за тебя", пес яростно залаял и бросился на Разбойника.

– Эй! Забери свою собаку! – крикнул Микас.

Но Гедрюс, который все еще стонал от боли, вместо того чтобы позвать Кудлатика, подумал: "Все из-за тебя! Куси его, куси, Кудлатик! Пусть знает..."

А собаки ведь хорошо понимают мысли хозяина, им и говорить ничего не надо. Едва только Микас бросился наутек, пес догнал его и цапнул за ногу. Потом, правда, смутился – как-никак Микас был знакомый и, поджав хвост, понуро поплелся назад.

Расяле, замечтавшись о драгоценном камне и вкусном пироге с медом, даже не заметила, как нырнул поплавок. "Клюнуло!" – поняла она и дернула удочку. Высоко над головой пролетел полосатый окунек. Расяле помчалась на берег, на траву и принялась рассматривать добычу.

Нет, такой малыш не мог проглотить большой камень. Рыбка широко разевала рот, будто показывая, что ни во рту, ни в глотке у нее и впрямь ничего нету, кроме впившегося в губу крючка. У Расяле от жалости даже нос вспотел.

– Я сейчас, я сейчас... – утешала она трепещущую рыбку. – Ну, разинь ротик, еще, еще... Потерпи, полосатенький... Сейчас вытащу... Коташа ты мой...

Смахнув слезы, она поцеловала рыбку и бросила в озеро. Теперь ей стало жалко и тех окуньков, которые еще трепыхались на ивовом прутике. Расяле осторожно сняла трех и пустила в воду. Но те едва держались на поверхности, чуть шевелили хвостиками и не могли даже уйти в воду.

"Нет уж, – подумала Расяле, – больше в жизни не возьму удочки. И бедные червяки сохнут в ржавой банке, мечутся, спрятаться им негде..." Подумала, взяла банку и высыпала червей в сырое место под кустом, возле камней. "Если уж кто рыбу ловить хочет, пускай отвалит камень и поймает ту – драгоценную".

Вернулся Микас злой и неразговорчивый.

– Ну как? Нашли очки? – спросила Расяле.

– Я тебе найду... Катись отсюда!

Расяле удивилась – теперь Микас и впрямь выглядел как разбойник.

– Куда червей девала?

Такому сердитому разве объяснишь. И она не торопилась отвечать.

– Я поймала вот такого окуня, – похвасталась она. – Поймала и отпустила.

– Слышишь, что говорят? Куда червей девала?

– Не бойся, не съела. Хочешь, Микас, я тебе скажу, как достать алмаз? Хочешь? Когда снег стает, поднимешь вот этот камень и найдешь червя. Я их тут нарочно посеяла. А когда найдешь, то на этого червя поймаешь рыбину. А эта рыбина...

Но Микас не стал слушать. Он увидел своих окуньков – они покачивались на воде – и вытянул Расяле удилищем. Расяле от изумления даже заплакать забыла. Что это с ним? Почему он такой злющий? Она только поняла, что Микас не нашел очков и ссора еще не кончилась и не скоро кончится.

ВО ВЛАДЕНИЯХ ОДНОРУКОГО РАКА

Под вечер, когда высокие корабельные сосны закрыли тенью Заводь Кувшинок, у озера появились гномы. Шагали они тихо, были озабочены, перед такой ответственной экспедицией им и песня на ум не шла. Малыши были вооружены отточенными иглами ежа. Ведь ни один не знал, какие опасности ждут их на дне озера.

Все согласились, что для такого дела лучше всего подходят силач Бульбук, знаток зверей и птиц Мураш, ученый и переводчик Мудрик и, конечно, Дилидон. Остальные улеглись на зеленые листья кувшинок и смотрели, как их друзья, положив в ранцы по камешку, погружаются в непроглядные глубины.

Первыми отважных водолазов встретила стая серебристых уклеек. Их любопытство победило страх, и уклейки, остановившись среди водорослей, объяснили гномам, что Заводью управляет Однорукий Рак, а властелином всего озера считается Великий Сом, которого эти рыбешки и в глаза не видывали.

– Где же проживает господин Рак? – спросил Мудрик, смешно размахивая руками, – ведь рыбки, разговаривая, тоже помахивали хвостом и плавниками. Уклейки, видно, прекрасно поняли вопрос и показали источенный водой камень, под которым и обосновался Однорукий.

Гномы поблагодарили уклеек и, загребая руками, зашагали к камню. Рак, по пояс высунувшись из норы, поводил длинными, словно удочки, усами и, насупившись, ворочал глазищами. Приблизившись, гномы увидели, что в этих глазах не заметно ни удивления, ни тепла, ни крупицы радушия.

– Добрый день, – поздоровались гномы.

– Зачем пришли? – равнодушно осведомился Рак. Он даже не поинтересовался, кто они такие и откуда.

Гномы стали ему все объяснять, а он все продолжав выуживать что-то усами, беззвучно шамкая костистой пастью. Гномы вежливо попросили розовых кристалликов и вызвались отработать за них.

– Мы можем оштукатурить ваш замок, – сказали они. – Можем сшить вам отличный костюм или искусно расписать панцирь.

– Я за модами не гоняюсь, – мрачно ответил Рак. – Мне и так хорошо.

Расписывать панцирь и впрямь не стоило. У Однорукого давно чесалось все тело, и он, шевеля усами, думал: "Пора менять панцирь (чтоб его нелегкая!..). Лежи потом неделями в одном белье, пока новый не окрепнет!"

– Мы работы не боимся, только дайте нам кристалликов, – просили гномы.

– Нет их у меня, – ответил Рак. – Моя кладовщица – водяная крыса Проныра. Напишите заявление, я подпишу, тогда сходите к ней и получите.

– А чем мы вам отплатим за это?

– Не знаю. Подумаю, – буркнул Рак и выполз на прогулку. Он и впрямь оказался одноруким. Вторая клешня, подвязанная платком, висела на груди.

Поначалу гномы обрадовались – вроде бы все идет легче, чем они думали. Только вот как написать в воде заявление? Мудрик попробовал, вода вокруг посинела, а на бумаге не осталось ни буковки. Что делать?

– Вы что, не видите? – сказал Мураш. – Он только посмеялся над нами. Бумага мокнет, чернила текут... чепуха какая-то!..

– Ну, Мудрик, ты что скажешь? – спросил Дилидон.

– Надо поразмыслить, – ответил ученый. – Все можно сделать. Надо поразмыслить.

– И сколько будешь мыслить? Месяц? Два? – ехидно усмехнулся Бульбук.

– Я поднимусь наверх и сделаю все, что смогу. А вы – смотрите... Может, и без меня обойдетесь.

Что ж, совет разумный. Дилидон пожал руку ученому:

– Ладно, Мудрик. Иди, подумай и сделай что-нибудь. Мы будем тебя ждать.

Мудрик выкатил из своего ранца камешек и как пробка выскочил на поверхность. Остальные посовещались и отправились на поиски кладовщицы.

В лабиринт крысы Проныры вело несколько запутанных ходов: одни тянулись до берега, другие извивались под водой, между дном откоса и почерневшими корневищами. Тут не мудрено было заблудиться и угодить в лапы хищнице. Лучше уж подождать ее на открытом месте, где видно, что происходит вокруг. Гномы сели на камешки и принялись гадать, где же у Проныры эти кристаллики.

Долго сидеть не пришлось. Проныра следила за ними, притаившись в своей норе, и, не вытерпев, приплыла сама.

– Здравствуйте! Здравствуйте! – ласково поздоровалась она. Дилидон и Мураш поняли ее крысиный язык и объяснили, что спустились сюда за кристалликами, и вежливо спросили, не может ли она помочь им. Проныра посоветовала обратиться к властелину Заводи. Гномы ответили, что он велел им написать заявление... Проныра откинула голову, обнажив длинные желтые зубы, расхохоталась, и Дилидон понял: она не верит, что гномы смогут что-нибудь написать.

– Пишите, пишите, только поторопитесь, – сказала она, вдоволь нахохотавшись. – Мне скоро на охоту, а без меня никто вам кристаллики не выдаст.

– Жаль, если не успеем, – вздохнул Дилидон. – А может, вы хоть покажете нам, каковы они с виду, эти кристаллики? Может, мы их еще где-нибудь добудем.

– Пожалуйста, пожалуйста, попробуйте, – согласилась Проныра и отвела их к крупным ракушкам, которые присосались ко дну среди камней – издали их даже трудно было заметить. Она что-то шепнула им – ракушки зашевелились, послушно легли на бок и открыли створки.

В уголке каждой перламутровой створки было по доброму десятку прозрачных кристалликов, вроде крупных сахаринок, но с розовым отливом. Гномы только глубоко вздохнули. Проныра снова визгливо расхохоталась и оставила раковины, забыв ткнуть их в бок, чтоб закрылись.

– Скажу вам начистоту, – наконец вымолвила она. – Хоть в лепешку расшибитесь, ничего вы не напишете. А Рак у нас – жмот, кристаллики он не выдаст. Короче, ничего у вас не выйдет – нос не дорос.

– А вы б не смогли как-нибудь?.. Хоть щепотку...

– Ну, что вы!.. Песчинки не мои. Знаете, какая ответственность!..

Она проворно всплыла, глотнула воздуха и снова вернулась к ним.

– А может, поохотитесь со мной? – спросила она. – Отличная штука – подводная охота!

– Спасибо большое, да нам не до того, – ответили огорченные гномы.

– Погодите еще минуточку, – попросил Дилидон. – У нас есть очень способный ученый. Может, он как-нибудь напишет это заявление...

– Ладно, подожду... – согласилась Проныра. – Но помните – от голода я зверею...

Хоть она и улыбалась, говоря это, гномы поняли, что это не шутка.

А Мудрик зря времени не терял. Ему пришло в голову провощить бумагу с прошением. Но где же взять воск? Парикмахер Оюшка вспомнил, что у него много нектара, которым он сбрызгивал аккуратно причесанные головки цветов. Решили смешать чернила с самым лучшим нектаром розовым – и посмотреть, что получится.

Едва они написали первое слово, над головами зажужжали пчелы. Запах роз приманил их, и вскоре на бумаге не осталось белого клочка. Пчелы ползали в поисках меда и, как предвидел парикмахер, провощили своими лапками бумагу.

А значилось на ней вот что:

ЕГО ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВУ

ВЛАСТЕЛИНУ ЗАВОДИ КУВШИНОК

ГОСПОДИНУ ОДНОРУКОМУ РАКУ

от Дилидона и остальных

ЗАЯВЛЕНИЕ

Убедительно просим Вас выдать нам для благородных целей щепотку розовых кристалликов, хранящихся в Ваших кладовых.

Заранее благодарные Вам Дилидон, Мураш, Дайнис,

Бульбук, Мудрик, Оюшка и Живилёк.

Мудрик свернул пергамент трубочкой, перевязал травинкой и, сияя от радости, опустился на дно.

Теперь оставалось немного: управляющий выведет в уголке "КЛАДОВЩ. ПРОНЫРЕ. Выдать одну щепотку" и нацарапает свою подпись.

Но Рак не торопился. Он спокойно расправлялся с рыбешкой, которую поймал во время прогулки, и, шевеля челюстями, покосился на заявление.

– Хм... Хорошо, – сказал он, – ловко придумано. Только как я наложу резолюцию? К такой бумаге чернила не пристают.

Но Мудрик все предусмотрел.

– Не обязательно чернилами, – ответил он и сунул Раку свое оружие. – На воске можно писать и вот этой колючкой.

– Хорошо-о, – снова протянул Рак, осматривая колючку. – Приходите, когда клешня отрастет, подпишу.

– А когда это будет? – в досаде крикнул Дилидон.

– Когда отрастет, тогда и будет! – повторил Рак, ковыряя колючкой в челюсти. – Я не левша какой-нибудь! А правая, как видите, в битве пострадала.

– Я же говорил, он над нами издевается! – воскликнул Мураш. Надо Проныру угостить, и увидите – она даст песчинки безо всякой резолюции.

– А чем ее угостить?

– Да вот! – Мураш на всякий случай держал в рюкзаке хорошо сохранившийся прошлогодний орех. – Чем не гостинец крысе?

– Не гостинец, а взятка! – проворчал Мудрик. Он был уверен, что гномы не должны так себя вести. – Как можно дурными способами добиваться доброй цели?

– Эх ты, ученый!.. – пренебрежительно отозвался Бульбук. – Ум за разум зашел! Неужто не видишь, какие тут порядки? Не подмажешь – не поедешь.

Дилидон пытался найти золотую середину.

– В своем лесу, – сказал он, – мы поступаем и будем поступать, как говорит Мудрик. А здесь иного выхода, увы, нет.

Он взял орех и отправился поговорить без свидетелей. Гномы издали следили за ним и видели, как Проныра расхохоталась, видимо, узнав, что заявление не помогло, потом сердито потрясла головой, воровато огляделась и что-то зашептала Дилидону на ухо. Командир сердито ответил, она капризно махнула хвостом и уплыла.

– Что ей орех! – сказал, вернувшись, Дилидон. – Она за живностью охотится. Знаете, что она мне предложила? Говорит, разоружи одного из своих, а я уж с ним управлюсь.

– Мерзость какая! – выругался Бульбук. – Ничего тут не добьешься, ребята. Если эти лоханки еще не закрылись, подойдем да и схватим по нескольку кристалликов.

– Позвольте, позвольте!.. – снова всполошился ученый. – Если вы собираетесь воровать, то на меня не рассчитывайте.

– Ну, а что ты предложишь лучше? Что?

– Надо подумать, – сказал Мудрик.

– Опять он за свое! – рассердился Бульбук. – Сочинил заявление, ну и что? Неужто не видишь? У них маковой росинки не выпросишь. Колючку отдал – смотри, чтоб шкура осталась цела.

Дилидон и Мураш молчали, но было видно, что они склоняются к мнению Бульбука.

– Ох уж эти ученые! – не унимался тот. – Какой непрактичный народ!.. Никакой от них пользы, только помеха.

– Как хотите. Могу и не мешать, – обиделся Мудрик. – Поступайте как знаете.

Он выкинул балласт – камешек величиной с фасолину – и всплыл на поверхность.

– Не надо было его сердить, – упрекнул друга Дилидон. – Его мудрость нас не раз выручала.

– Может, да, а может, и нет, – ответил Бульбук. – Кто знает, что нам больше поможет – моя сила или его ум? Не такие уж мы ничтожные, как он думает! – Бульбук готов был это доказать тут же, на дне озера.

Раковины и впрямь были еще открыты, словно ждали, чтобы гномы взяли себе, что им нужно. А те углядели три самые крупные, где кристалликов было больше всего. Решили по команде схватить по нескольку и тут же всплывать. Чтобы не мешкать, они вынули камни из ранцев, зажали их под мышкой, встали каждый у своей раковины.

– Раз... два... три! – скомандовал Дилидон.

А створки – хлоп! – и у всех троих руки оказались в перламутровой ловушке. Только теперь гномы поняли, что Проныра нарочно оставила раковины открытыми. Может, это и есть ее подводная охота? Может, она сама притаилась неподалеку и сейчас приплывет за добычей?..

При мысли о ее страшных желтых зубах у гномов мороз по спине пробежал. Створки закрылись так плотно, даже силач Бульбук не мог шевельнуть пальцем.

От Проныры они, пожалуй, еще кое-как защитятся дротиками. Камни теперь не нужны, одна рука у них свободна. А вот если приползет Рак, он управится с ними, как с той рыбешкой, а их колючки сможет употреблять вместо зубочисток. Одно счастье, что наверху раза два прогремел гром. Однорукий, как и все раки, ужасно боялся грозы и отсиживался в норе.

Грозила им и третья опасность. Гномы – не рыбы, они не могут без конца находиться под водой. Готовясь в путь, они всласть надышались вкусным сосновым воздухом, но приближалась пора, когда надо подниматься, а то задохнешься.