Текст книги "Военные дневники люфтваффе. Хроника боевых действий германских ВВС во Второй мировой войне"

Автор книги: Кайюс Беккер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 40 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]

«Меня совершенно сбило с толку, – писал Гудериан, – что каждый налет проводился всего лишь несколькими эскадрильями под защитой истребителей… именно тем методом, к которому мы пришли в дискуссиях с Лерцером. Может, генерал фон Клейст изменил свое мнение? Люфтваффе действовало именно так, как было наиболее благоприятно для моего наступления. Я был восхищен».

Вечером 1-й стрелковый полк переправился через Мез. Переправа у Седана была захвачена. В трех милях к западу, возле Доншери, отряды 2-й танковой дивизии переправлялись через реку на понтонах и надувных плотах. Непрерывные атаки с воздуха подавили вражескую артиллерию и не позволили подбросить подкрепления.

Бомбардировщики II авиакорпуса совершили 310 боевых вылетов, а пикирующие бомбардировщики – 200. Чтобы им помочь, VIII авиакорпус, базировавшийся к северу, послал свою StG 77 под командой отца «Штуки» полковника Гюнтера Шварцкопфа, завоевавшего известность в Польше. В тот вечер Гудериан позвонил по телефону Лерцеру и сердечно поблагодарил за жизненно важную помощь со стороны его авиасоединения.

– Кстати, – спросил он, – как случилось, что, несмотря ни на что, воздушные налеты происходили именно так, как мы с вами их запланировали?

Лерцер немного поколебался, потом ответил, хихикая:

– Приказ из 3-го воздушного флота, который все бы испортил, пришел, скажем так, слишком поздно. Он бы только запутал моих летчиков, поэтому я задержал его рассылку в части.

День 14 мая подходил к концу. В этот день союзные ВВС по срочной просьбе французского Верховного командования бросили все, что имели, в седанскую воронку. Впервые в Западной кампании сотни германских и союзных истребителей и бомбардировщиков вступили в бой друг с другом. Сражение в небе длилось с утра до вечера. В военном дневнике II авиакорпуса этот день назван «днем истребителей».

Среди германских истребительных соединений I Gruppe элитной JG 53 была, возможно, самой победоносной. Под командой капитана Яна фон Янссона она одержала тридцать девять побед (сбила 39 самолетов), пять из них – на счету старшего лейтенанта Ханса-Карла Майера, три – лейтенанта Ханса Оли. II Gruppe капитана фон Мальцана сражалась с французскими истребителями «моран», а потом пикировала на бомбардировщики союзников. В верхней части боевого счета III Gruppe появилось имя, которое скоро станет известно каждому немецкому мальчишке: капитан Вернер Мельдерс.

Сбив «харрикейн», Мельдерс добавил десятую победную полоску на хвосте своего «мессершмита». 5 июня их там было двадцать пять, что на тот день ставило его на первое место среди всех немецких летчиков. Потом в жаркой потасовке с девятью голландскими истребителями из Groupe de Chasse II/7 Мельдерс был сбит юным младшим лейтенантом Помье-Лайраргом и стал (на то время) пленным у французов. Всего за Французскую кампанию JG 3 под командой майора Ханса-Юргена фон Грамон-Тобаделя сбила 179 вражеских самолетов.

Не так далеко от JG 53 в тот день 14 мая была Geschwader JG 2 подполковника Харри фон Бюлова. Когда в конце дня были просуммированы все доклады, оказалось, что германские истребители совершили 814 боевых вылетов, а обломки 89 союзных истребителей и бомбардировщиков были рассеяны по седанскому сектору.

Это был большой день и для германской зенитной артиллерии. 102-й зенитный полк подполковника Вальтера фон Хиппеля двигался вперед на острие удара бронетанковой группы Гудериана, и 13 мая его 88-миллиметровые орудия, как и прежде, использовались для уничтожения дотов и пулеметных гнезд, стреляя по настильной траектории по наземным целям. Вместе с первыми отрядами, форсировавшими Мез, они заняли позиции возле понтонных переправ, воздвигнутых ночью. И там они оставались весь следующий день под смертоносными атаками французских бомбардировщиков «амио», «блох» и «потез», а также британских «бэтл» и «бленхейм». В боевом дневнике полка отмечено, что в этот день было уничтожено 112 вражеских самолетов, большинство из них – на малых высотах.

Вечером 14 мая, в «День Седана», провалилась отчаянная попытка союзных ВВС остановить германский прорыв. Французской бомбардировочной авиации больше не существовало, а 60 процентов британских бомбардировщиков не смогло вернуться на свои базы. В официальной истории, «Royal Air Force 1939–1945», утверждается: «Никогда еще Королевские ВВС не испытывали потери в самолетах в таком масштабе».

Рано утром 15 мая Уинстон Черчилль, только что ставший премьер-министром, был поднят из постели телефонным звонком французского премьер-министра Рейно.

– Мы разбиты, – сказал тот напряженным голосом. – Мы проиграли сражение.

– Не могло же это произойти так быстро? – недоверчиво спросил Черчилль.

Но было именно так. Неделю спустя танки Гудериана дошли до берега Атлантики на Ла-Манше.

Утром 22 мая начальник штаба VIII авиакорпуса подполковник Ханс Зайдеман вылетел на своем «физелершторхе» в Камбре, где дислоцировались две самые передовые Gruppen войск прямой поддержки. Они включали в себя II/LG 2 капитана Отто Вейсса – теперь уже единственного подразделения такого рода в люфтваффе, все еще оснащенного древними бойцами «Hs-123», и Gruppe истребителей из I/JG 21 капитана Вернера Ульша.

Истребители выделялись для «личной защиты» пилотов «хеншелей», поскольку тихоходный и устаревший самолет притягивал вражеские истребители, как магнит.

Зайдеман, Вейсс и Ульш стояли на аэродроме, обсуждая предстоящие операции. Ситуация была не из лучших: танки ушли далеко вперед, а пехота еще не подошла. Лишь в 20 милях к западу, в Аррасе, находились британцы. Союзные армии на севере сейчас видели свой шанс в прорыве на юг. Там, в Амьене, воздушная разведка донесла о сильной концентрации вражеской бронетехники, которая в данный момент в состоянии нанести удар в тыл немецким танковым дивизиям. Явно на весы брошен успех операции «Серп».

– Мы намечаем послать против вражеских танков в Амьене «Штуки», – сказал Зайдеман. – Вам, Вейсс, вероятно, тоже придется атаковать их танки.

В этот момент они все взглянули в небо, заслышав гудение приближающегося самолета. Это был «Хейнкель-46» – самолет-разведчик. Его левое крыло было резко накренено, а хвост задран вверх. Не собирался ли он садиться? Но нет: из кабины высунулся штурман и сбросил дымовую шашку вместе с запиской: «Около 40 танков и 150 грузовиков, набитых солдатами, приближаются к Камбре с севера».

Зайдеман не мог поверить этому.

– Должно быть, это одно из наших соединений, – произнес он.

Ну а если нет? В таком случае аэродром находился под непосредственной угрозой немедленного захвата противником. И не только его собственным подразделениям грозила опасность. Через Камбре проходила важная транспортная артерия к далеко продвинувшимся танковым корпусам. А кроме нескольких зениток, в Камбре не было сухопутных войск, способных защитить авиацию.

Вейсс прокричал команду и побежал к своему самолету. Четыре штабных «хеншеля» покатились по полю и взмыли в небо, отправившись на боевую разведку. Всего лишь через две минуты они увидели впереди себя танки. Ни тени сомнения не оставалось: это были французы, и притом менее чем в четырех милях от Камбре!

«Танки уже к югу от канала де-ла-Сенсе, группами от четырех до шести разворачивались к атаке, – докладывал позднее капитан Вейсс. – К северу от канала длинная колонна грузовиков шла за ними по пятам».

Штабное звено сразу атаковало бомбами и пулеметным огнем. Но всего лишь четыре самолета были бессильны. Развернувшись, Вейсс помчался назад в направлении аэродрома, сообщив остальным своим летчикам о происходящем по радио. И тут вся Gruppe поднялась в небо вместе с истребителями. Делая заходы на бомбежку, эскадрилья за эскадрильей, старые штурмовики укладывали свои 100-фунтовые бомбы прямо по маршруту движения танков. При удаче, по крайней мере, можно разорвать их траки. А тем временем истребители принялись обрабатывать грузовики своими 20-миллиметровыми пушками, и скоро половина их была в огне. Пехота разбегалась в стороны, ожидая исхода неожиданного состязания разных видов вооружения. Кто победит: самолеты или танки?

Пять или шесть бронированных машин уже горело, а еще дюжина неподвижно застыла. Но остальные все еще двигались на Камбре, и, казалось, ничто уже их не остановит. Вдруг в каких-то 150 метрах послышался треск тяжелых пушек. Это две батареи 33-го зенитного полка заняли позиции на окраине города и дождались своего часа. За несколько минут они подбили пять танков «гочкис». Остальные развернулись и ретировались.

К полудню угроза Камбре была снята. Попытки других вражеских частей прорваться в Аррас были отбиты самолетами «Штука».

А между этими событиями старые «хеншели», несколько истребителей и зенитная артиллерия люфтваффе отразили очень серьезную атаку с севера. Теперь германские бронированные колонны могли продолжать свой натиск в направлении Английского канала (Ла-Манша), будучи уверенными, что люфтваффе обезопасит их протяженные открытые фланги до подхода пехоты. Если бы люфтваффе не провело своей подготовительной работы, танки не смогли бы так далеко продвинуться.

Действия обоих родов войск были типичны для этой фазы войны. Через два-три дня союзные армии осознали, что для спасительного отхода у них есть только один путь: Дюнкерк.

Глава 4
ЧУДО ДЮНКЕРКА

24 мая бронетанковая группа фон Клейста, продвигавшаяся на Дюнкерк с юга и с запада, впервые сообщила о «превосходстве в воздухе вражеской авиации». Вечером 26-го в военный дневник XIX армейского корпуса Гудериана была внесена следующая запись: «Очень высокая активность вражеских истребителей. Действия люфтваффе против вражеских морских транспортов остаются неэффективными».

Что же случилось? Сражение в Северной Франции, приближаясь к Дюнкерку, достигало своей критической точки. Люфтваффе вынуждено было действовать при постоянно растущем удалении от большинства своих баз. Сейчас «Штуки» VIII авиакорпуса базировались на аэродромах к востоку от Сен-Квентина, но даже оттуда побережье Ла-Манша, то есть Булонь, Кале, Дюнкерк, находилось на пределе радиуса их действия. Рихтгофену пришлось передвигать свои части еще далее вперед. 24 мая было решено перевести по крайней мере одну из Gruppe истребителей, I/JG 27, в Сент-Омер, только что отбитый у британцев, где она располагалась бы близко к фронту. В назначенное время штабное звено, ведомое подполковником Ибелем, стало заходить на посадку. Вот что он докладывал: «Вдруг я заметил, что за аэродром идет бой между германскими и английскими батареями, которые затеяли состязание в стрельбе с противоположных сторон аэродрома…»

На последних каплях горючего Gruppe удалось сесть дальше на юг в Сен-Поле. Даже немногие эскадрильи StG 2, несмотря на опасно обнаженный южный фланг, возникший при продвижении танковых войск, были перемещены на только что завоеванную территорию. Но тут возникли проблемы со снабжением: автоколонны задерживались, а транспортные самолеты не могли доставить в достаточном количестве горючее, бомбы и боеприпасы. Но перенос баз двухмоторных бомбардировщиков столь близко к линии фронта даже не подлежал обсуждению.

Такова была общая картина в начале битвы за Дюнкерк. Две недели страшных боев во многом подорвали боевую мощь люфтваффе. Многие из бомбардировочных Gruppen могли поднять в небо лишь пятнадцать самолетов из тридцати имевшихся. Но они взлетали, поливали дождем бомб причалы и ангары в гавани Дюнкерка. Около полудня 26-го загорелись огромные цистерны с нефтью на западной окраине города. В ходе прицельных бомбежек «Штуки» уничтожили запорные шлюзы, ведущие во внутреннюю гавань. Бомбы корежили рельсы на сортировочной станции; загорелись корабли; один сухогруз медленно пошел на дно изуродованной портовой бухты.

Это были адские дни для британцев. Решив эвакуировать свою армию с континента, они оказались в ситуации, когда это можно было сделать только через Дюнкерк. Для этой цели они бросили в бой все, что имели, – даже истребители домашнего базирования, которые до сих пор держали в резерве, включая «Спитфайры Марк IIA», которые по боевым качествам были сопоставимы с «Ме-109Е». Эти истребители сейчас имели одно существенное преимущество: Дюнкерк и вся зона боев лежали внутри радиуса их действия с британских баз.

23 мая специальный поезд Геринга, который он использовал как штаб на колесах, остановился в Полше, в районе Эйфель. Из последних сводок стало ясно, что союзники во Фландрии пойманы в гигантскую ловушку. Острие германского бронированного клина в Гравелине находилось на 30 миль ближе к Дюнкерку, чем британцы, все еще сражавшиеся возле Лилля и Арраса. Через несколько дней эта дорога к морю будет тоже закрыта.

А что же люфтваффе? Неужели ему не суждено сыграть какую-то роль в окончательной победе? Геринг был настроен убедиться, что суждено: «Мой фюрер, оставьте уничтожение окруженного в Дюнкерке врага мне и моему люфтваффе!» Характерный напыщенный жест.

Гитлер с готовностью согласился с предложением. Он хотел сохранить танки для продолжения кампании во Франции. 24 мая был дан приказ остановиться, и два с половиной дня танки стояли в неподвижности в пределах досягаемости Дюнкерка на линии Гравелин – Сент-Омер – Бетюн, чтобы дать Герингу свободно действовать своей авиацией.

Начальник штаба армии генерал Йодль был убежден, что Геринг откусил больше, чем мог прожевать.

Даже Кессельринг, командующий 2-м воздушным флотом, выступил с возражениями.

– Эта работа совершенно за пределами возможностей моих истощенных войск, – говорил он.

Но последнее слово было за Герингом:

– Мое люфтваффе сделает это само!

StG 2 летела вдоль берега моря, возглавляемая штабным звеном. Командир Geschwader майор Оскар Динорт неотрывно смотрел вниз. Хотя ярко светило солнце, земля была покрыта туманом. Французское побережье представлялось лишь туманной линией. Слева лежал Кале, безошибочно выделяемый по черно-коричневому дыму, поднимавшемуся в небо от охвативших его пожаров. На его улицах 10-я танковая дивизия сражалась с войсками союзников, удерживавшими цитадель и гавань. Их поддерживала морская артиллерия. XIX армейский корпус Гудериана запросил помощь «Штук», чтобы заставить замолчать беспокоившие его эсминцы. И вот этим был сейчас, 25 мая, занят Динорт и две его группы под командой капитанов Хитшольда и Брюкерса.

Хотя непрерывные бои предыдущих двух недель спаяли их в опытную и уверенную в своих силах группу, у Динорта было ощущение и возбуждение, как будто происходит что-то новое. Дело в том, что их впервые послали атаковать корабли: эти маленькие цели, которые одновременно и подвижны, и опасны. Как надо поступить? Как атаковать? Лишь несколько летчиков StG 2 имели в этом опыт.

Командир соединения сощурил глаза, потому что рассеянный свет слепил. Под ним простиралось море, подобно бесконечному замороженному оконному стеклу. Но вдруг на нем появилось несколько пыльных пятнышек. Это были корабли. Целая куча, но такие маленькие! И в них надо попасть?

– Атакуем всеми группами! – приказал Динорт. – Каждый выбирает для себя цель!

Тут два других самолета его звена, старших лейтенантов Улица и Лау, пристроились справа от своего ведущего, сбросили газ и стали терять высоту. Пике на такие маленькие цели должно начинаться на максимально малой высоте – определенно не с 4000 метров.

«Ju-87» Динорта перевернулся и отстал от них, целясь в один из наиболее крупных кораблей. Но цель ушла из его прицела и исчезла под чехлом его двигателя. Его первой реакцией было начать «лестничную атаку». Это означало пикирование до тех пор, пока не потеряешь цель из поля зрения, выход из пике, снова нацеливание и пике – и так, может быть, не один раз.

Наконец, он вошел в «боевое пике», и на этот раз цель уже не была «пятнышком пыли», а превратилась в длинный изящный корпус эсминца, растущий в его прицеле с каждой долей секунды. Но вдруг он сделал поворот влево, и все, что Динорт мог увидеть, это пенный след, оставляемый его винтами. Он попытался преследовать корабль, но тот довел поворот до 180 градусов – полный полукруг, с которым самолет соперничать не мог. Оставалось только выйти из пикирования и все начать снова.

Другую группу из сорока «Штук» постигло то же самое. Большинство бомб упало каскадом в море, создав внушительные, но бесполезные фонтаны воды. Немногие попадания достались на долю сторожевого корабля и транспорта. Две бомбы упали на нос последнего, но результаты остались неизвестны.

Одна за другой эскадрильи выходили из боя и начинали перестраиваться на уровне воды, чтобы направиться назад на юг. В этот момент они были более всего беззащитны, потому что скорость была снижена до минимума, чтобы машины могли чуть ли не висеть в воздухе, а летчики были целиком заняты выпуском тормозных щитков, открытием заслонок радиатора, переводом рычагов сброса бомб и сменой режимов работы винта и редуктора. В то же время летчики должны были не сводить глаз со своего ведущего, чтобы убедиться, что все вышли в одном направлении из зоны вражеского зенитного огня, а потом держаться в тесном строю, чтобы увеличить оборонительную мощь против атаки с кормы.

Враг знал, что, пока «Штуки» были заняты этими проблемами, наступал лучший момент для внезапной атаки. Так и произошло.

«Сзади нас английские истребители!»

Прозвучавшее в наушниках предупреждение заставило Динорта положить свою машину в крен. Высоко вверху появилось несколько вспыхивающих время от времени, кружащих точек. Это означало, что свои истребители вступили в схватку с вражескими. Но нескольким «спитфайрам» удалось пробиться к более богатой добыче – «Штукам».

Динорт сразу же сбросил газ и сделал ложный поворот вправо. Когда нет надежды оторваться от противника, который был в два раза быстрее его, это было альтернативное оборонительное средство, которое помогало. «Спитфайр», привязанный к своему курсу, не мог повторить этот маневр из-за своей большой скорости. «Ju-87» ускользнул из его прицела, и восемь пулеметов выстрелили в пустоту.

Маневр пикирующего бомбардировщика был сходен с тем, что незадолго до этого осуществили британские эсминцы, атакованные теми же «Ju-87». Применено то же самое правило: ускользай, уворачивайся, не давай прицелиться!

Спустя секунды «спитфайр» промчался над «Ju-87» и взмыл вверх, в небо, где его тут же атаковал поджидавший «Ме-109». «От одного мы избавились», – объявил по радио Динорт с явным облегчением.

Описанное выше можно считать типичным эпизодом для того времени. Днем раньше, 24 мая, несколько «Штук» не вернулись с задания по бомбежке побережья пролива Ла-Манш, будучи атакованные «спитфайрами», которые базировались в метрополии. Английские истребители теперь воевали, находясь ближе к своим базам, чем большинство из германских авиационных соединений, поскольку немцы не успевали переносить свои базы вместе со стремительным наступлением армии. Для Gruppen Динорта из StG 2, все еще базировавшихся в Гизе, к востоку от Сен-Кантена, Кале находился почти на пределе их диапазона действия.

25 мая было следующим днем после того, как Гитлер остановил бронетанковые войска и оставил уничтожение врага на долю люфтваффе. И все равно авиакорпус тактической поддержки Рихтгофена в этот день не произвел ни одного налета на Дюнкерк. KG 77 и StG 1 были заняты в боях с французскими танками, яростно атаковавшими чересчур растянутый германский южный фланг в Амьене; StG 77 графа Шенборна сражалась с вражеской артиллерией, обстреливавшей аэродром снабжения в Сен-Кантене. При наличии таких угроз с обеих сторон германского клина Дюнкерк мог обождать.

Но утром 25-го под натиском 2-й танковой дивизии пала Булонь, после того как два высадившихся на территории гавани британских гвардейских батальона были вынуждены под градом танкового огня покинуть район. Груженный войсками французский эсминец «Chacal» был потоплен набросившимися на него «Штуками» прямо у причала.

На следующий день, 26 мая, генералы Гудериан и Рихтгофен вместе организовали массированный налет пикировщиков на цитадель и порт Кале. Оттуда британские войска не подлежали эвакуации: Черчилль приказал сражаться до последнего. В 8.40 первая Geschwader, StG 77, пролетела над аэродромом Сен-Поль, где к ней присоединился эскорт.

«Мы были готовы, сидя пристегнутыми в кабинах, когда над нами пролетели груженные бомбами „Штуки“», – докладывал старший лейтенант граф фон Кагенек из I/JG 1. После вчерашнего неудачного опыта со «спитфайрами» штаб корпуса не был намерен рисковать. «Штуки» должны были сопровождаться всеми тремя Gruppen из составной JG 27.

«Скоро мы были в воздухе и, сделав круг для получения оперативной информации, быстро нагнали „юнкерсы“, – продолжает Кагенек. – Потом, плавно образовав плотный строй с обеих сторон бомбардировщиков, мы подошли к объекту. Его можно было найти даже без компаса, потому что путь указывала колонна густого черного дыма».

Вдруг на сцене появились британские истребители. Но, заметив, что близко над пикирующими бомбардировщиками держатся «мессершмиты», они не стали сокращать дистанцию.

«У нас чесались руки, – рассказывает Кагенек, – но надо было выполнять свои обязанности. Может, это была приманка, и, пока мы бы дрались с ними, другие истребители могли обрушиться на „Штуки“.

Затем, очевидно считая, что обнаружили прореху в германском оборонительном построении, британцы пошли на снижение. Сразу же вверх взмыли „мессершмиты“, развернулись и понеслись за англичанами. Один из „спитфайров“ вспыхнул пламенем и пошел вниз, оставляя за собой хвост дыма. Следом за ним раскрылся парашют, и командир германской эскадрильи сообщил по радио о сбитом самолете противника.

А к этому времени „Штуки“ уже были над Кале и плотными группами пикировали на отчаянно оборонявшуюся цитадель. Их бомбы подняли такую пелену дыма и пыли над крепостью и гаванью, что, когда прилетела StG 2 для второй волны атаки, летчики с трудом различали свои цели. Тем не менее они добавили свои бомбы в этот кипящий котел.

В общей сложности налет длился более часа, с девяти утра до десяти, а артиллерийская обработка была еще дольше. К полудню 10-я танковая дивизия опять пошла в атаку на позиции союзников, и в 16.45 защитники Кале капитулировали. В плен было взято 20 000 человек, включая 3000–4000 британцев. В Англии об этой сдаче еще не знали: даже на следующий день на горящий город продолжали сбрасывать с воздуха боеприпасы.

Кале пал в результате четко скоординированной совместной операции люфтваффе и армии. Ведь наверняка и Дюнкерк, последний порт для эвакуации британских экспедиционных войск, все еще сражавшихся во Фландрии, мог бы пасть таким же образом? Во всяком случае, германское острие наступления было всего лишь в 12 милях.

Но германские танки уже два дня стояли на месте. Их берегли для другого случая. А люфтваффе будет в одиночку заниматься Дюнкерком.

И все-таки 26 мая опять город и порт были атакованы незначительными силами I и IV авиакорпусов. Три Geschwader „Штук“ из VIII воздушного корпуса, а также другие его бомбардировщики, „хеншели“ и истребители были в самом деле заняты по горло: в Кале, Лилле и Амьене. Но не в Дюнкерке.

Днем раньше, то есть в первый день, когда было остановлено танковое наступление, командующий VIII воздушным корпусом Рихтгофен прилетал на своем „физелершторхе“ на командный пункт к фон Клейсту, чтобы обсудить план дальнейших скоординированных мер. Так случилось, что там же присутствовали фон Клюге и его корпусные генералы Гудериан и Рейнхардт. Реакция Гудериана на приказ остановиться, когда победа была уже почти у него в руке, занесена в протокол: „Мы потеряли дар речи“.

Потом фон Клюге повернулся к командующему авиацией.

– Итак, Рихтгофен, – произнес он саркастически, – я полагаю, вы уже взяли Дюнкерк с воздуха?

– Нет, господин генерал-майор, я его еще даже не атаковал. Базы моих „Штук“ слишком далеко позади, дистанция подлета слишком велика. По этой причине я могу их использовать максимум дважды в день, а посему не могу нанести сконцентрированный удар.

– А чем заняты другие воздушные корпуса?

– Они находятся еще дальше в тылу, большинство – в рейхе и в Голландии. Даже для „Хейнкелей-111“ и „Юнкерсов-88“ это слишком большое расстояние для перелета.

Клюге покачал головой:

– А нам даже не разрешается пересекать канал Аа, чтобы не оказаться на пути люфтваффе! И в результате все бронетанковые войска парализованы. Все, что мы можем сейчас делать, это лишь серии булавочных уколов.

Рейнхардт послушно поддержал своего командира:

– Несомненно, враг будет использовать проселочные дороги в Дюнкерк, которые у него остались, чтобы уйти из наших лап и посадить на корабли огромные массы своих войск. Помешать ему может только наше мощное наступление.

Сейчас был как раз тот самый нужный момент. Но 4-я армия по-прежнему была связана находящимся в силе приказом остановить продвижение. Все аргументы Верховного командующего сухопутными войсками фон Браухича и его начальника штаба Гальдера не смогли переубедить Гитлера.

Даже такой предприимчивый генерал, как Рихтгофен, не слишком высоко оценивал шансы „Штук“ в этих обстоятельствах. Как только он вернулся к себе в штаб в Пруаси, он позвонил напрямую начальнику Генштаба люфтваффе Иешоннеку.

– Если танки не возобновят свое наступление, англичане ускользнут от нас. Никто не верит всерьез, что мы в одиночку сможем остановить их с воздуха.

– Ты ошибаешься, – сухо ответил своему другу Иешоннек. – Железный верит в это. – Он имел в виду Геринга. Потом добавил нечто примечательное: – Более того, фюрер желает уберечь британцев от слишком сокрушительного поражения.

Рихтгофен не верил своим ушам.

– И нам все равно надо молотить их?

– Совершенно верно. Всеми имеющимися у вас средствами.

Эта история об уважении к британцам просто звучала бессмыслицей! О каком уважении могла идти речь, если люфтваффе должно было засыпать их всеми имеющимися средствами уничтожения? И к тому же Геринг, несмотря на весь скептицизм своих генералов, собирался одержать громкую победу в течение двух дней.

И вот, когда Кале капитулировал в полдень 26 мая, события следовали одно за другим:

1. В некоторых секторах фронта во Фландрии британцы оставили свои позиции и открыто стали отходить к побережью пролива.

2. Гитлер и Рунштедт аннулировали приказ остановиться и после паузы в два с половиной дня разрешили бронетанковым дивизиям продолжить наступление следующим утром.

3. Люфтваффе, наконец, избрало Дюнкерк своей главной целью, и командование впервые приказало обоим Luftflotten действовать в полную мощь при атаках города и порта.

4. В 18.57 британское адмиралтейство приказало начать операцию „Динамо“ – эвакуацию британской армии с континента.

Огромный флот, преимущественно из небольших судов – эсминцев и торпедоносцев, тральщиков, буксируемых барж вместе с бесчисленным количеством частных яхт и моторных лодок – начал пересекать Ла-Манш.

Их вид наводил печаль. Вице-адмирал сэр Бертран Рамсей, руководивший операцией из Дувра, рассчитывал управиться за два дня, пока немцы не прорвут оборону Дюнкерка. За это время он надеялся своим „комариным флотом“ выдернуть в лучшем случае 45 000 человек из этого адского котла.

С наступлением рассвета 27 мая казалось, что все эти британские надежды перечеркнуты. Налеты германской авиации превзошли самые наихудшие опасения. Уже с первыми лучами солнца группы KG 1 и 4 были над головой, бомбы с их „хейнкелей“, взрываясь, освещали все окрестности. Поток бомбардировщиков не прекращался. Налет KG 54 добавил новых пожаров в доках, а рядом с длинным восточным молом раскололся пополам французский транспортный корабль „Aden“. До 7.11 налет проводили бомбардировщики 2-го воздушного флота, базировавшиеся в Западной Германии и Голландии.

Затем настала очередь „Штук“. К этому времени акватория возле Дюнкерка кишела кораблями всех видов. Выбирая те, что побольше, пилоты отделялись от группы и нажимали на рычаг сброса бомб, снизившись в пике до высоты 500 метров. Вниз со свистом летели 500-фунтовые и 1000-фунтовые бомбы замедленного действия. Хотя было очень много промахов благодаря увертливости кораблей, попаданий тоже было полным-полно. Среди затонувших был французский войсковой транспорт „Cote d'Azur“.

Городу и порту не было дано передышки, следом его атаковали „дорнье“ из KG 2 и 3. Они прилетели из дальнего региона Рейна – Майна, а отыскать цели им помогли столбы черного дыма, восходившие к небу от горящих цистерн с нефтью. Под всем этим дымом от пожаров и пылью от рушащихся зданий город было трудно различить, потому что все больше бомб падало в эту преисподнюю.

В полдень британские войска начали эвакуацию города и района гавани. Адмиралу Рамсею сообщили, что уже невозможно вести посадку на корабли с изуродованных бомбами причалов. Ее придется делать с открытых пляжей между Дюнкерком и Ла-Панне, где не было причалов или погрузочных устройств, а сам процесс пойдет много медленнее.

К концу первого дня „Динамо“ было спасено лишь 7669 человек из общего числа, превышающего 300 000. Трудности были невероятными, и стали жаловаться на недостаточное британское прикрытие с воздуха. Адмирал Рамсей докладывал: „Ожидалась надежная защита с воздуха, а вместо этого по нескольку часов подряд корабли на рейде подвергались смертельному граду бомб и пулеметным очередям“.

Почти каждый солдат, которому удалось благополучно вернуться в Англию, пройдя через это тяжелое испытание, задавал один и тот же вопрос: „Где же были наши истребители?“

Эту несправедливость по отношению к Королевским ВВС своим горьким опытом подтверждают германские пилоты бомбардировщиков, побывавших над Дюнкерком.

Дюжина „Do-17“ из III/KG 3 только что отбомбилась на цистерны нефтехранилища к западу от порта, когда на них налетела эскадрилья „спитфайров“. Рядом не было ни одного германского истребителя. Хотя радисты яростно отстреливались из своих „MG 15“, превосходство „спит-файров“ в скорости и вооружении было таково, что в исходе боя не оставалось никаких сомнений. Половина „дорнье“ либо врезалась, охваченная пламенем, в землю, либо должна была совершить вынужденную посадку.

III/KG 2 пережила подобное, об этом сообщал майор Вернер Крайпе: „Вражеские истребители набросились на наше соединение, летевшее в плотном строю, с бешенством маньяков“.

Когда „дорнье“ летели, почти касаясь друг друга кончиками крыльев, завеса совместного оборонительного огня, который вели их стрелки, играла свою роль. И все равно радио потрескивало от тревожных переговоров между машинами, летевшими в арьергарде: „Тяжело поврежден… должен покинуть строй… пытаюсь совершить вынужденную посадку“.