Текст книги "Золотая лихорадка (СИ)"

Автор книги: Кайл Иторр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Сказать, что дорога меня измотала – значит, сильно преуменьшить. Массаракш, да лучше б я шел пешком, а скотину эту пер на закорках, наверное, меньше устал бы!

Но вот перед нами солидная стена камня сухой кладки – метра четыре, пожалуй; с двух вышек нас сопровождают хоботки пулеметов, судя по характернейшему ствольному кожуху "прямоугольник с овальными дырками" – если не "гитлеровские косилки", сиречь "эм-гэ-сорок вторые", то уж точно прямые их потомки "эм-гэ-три".

– Halt! Wer ist da? ^[53] – слышится окрик. Хоть и с акцентом, но... Не знаю как у латиносов, а у меня генетическая память при подобных фразах на дыбы встает.

– У нас дело к герру Тьоррингу, – ответствую по-немецки же, в очередной раз качнувшись в седле.

Из-за ворот с прежним отсутствием обходительности интересуются:

– Кто такие?

– Посланники. – И добавляю пару немецких ругательств. – Открывайте немедленно.

Ругательства действуют; створка деревянных ворот чуть приоткрывается – гуськом можно въехать внутрь, что мы и делаем. Там нашу четверку, как и ожидалось, берут в плотную опеку с трех сторон. Морды лиц у "опекунов" более-менее похожи на соседей с Рош-Нуар, такие же латиноамериканцы – ну, на мой неквалифицированный взгляд такие же; местные, те, возможно, легко отличат чилийца от мексиканца. Зато снаряжение отличается зримо: у дальних бойцов стандартные "весла" хеклеровских "гевер-драй", а у двоих прямо перед нами машинки куда поинтереснее. Массивный дырчатый кожух ствола, деревянная карабинная ложа и короткий прямой магазин – причем торчащий вбок у самого краешка цевья! "Эм-пэ-двадцать восемь", массаракш, натуральный фрицевский агрегат конструкции того самого Хуго Шмайссера! Кажется, не только на асьенде Рош-Нуар увлекаются раритетами...

Камуфляжная форма на бойцах владения Шварцфельс тоже знакомая. Можно даже сказать, ностальгически знакомая, по магазинчику "Робинсон и Кук" с орденской базы "Европа", там такие же тряпки шли за гроши. Стандартные орехово-защитные "ощепки", маскировочная расцветка даже не вермахта, а веймарского рейсхвера. Насколько хороша в бою? А какая в сущности разница, можно подумать, охране периметра так уж сильно важна степень "слияния с окружающей средой", у нее опора на другие факторы.

Дальше следуют краткие не слишком вежливые расспросы, кто мы такие и откель взялись на их головы – но именно расспросы, а не допрос третьей степени. Сопровождающие мои молчат, аки рыба об лед, а я демонстративно смотрю поверх голов и заявляю, что говорить буду только с господином графом фон Тьоррингом.

(Если Тьорринг претендует всего лишь на баронский титул, такую лесть он мне, полагаю, простит, а если на герцогский – извинюсь и свалю всю вину на вымышленного информатора, который-де плохо осведомлен насчет иерархии аристократов Священной Римской империи германской нации.)

В конце концов нам дозволяют спешиться, животин куда-то уводят (век бы вас не видел...), а нас самих провожают в обход пары щитовых бараков к небольшому двухэтажному особнячку в стиле фахферк, нижний этаж из крупных камней с известковыми швами, а верхний из темных бревен, основательных, покрытых индейской резьбой.

На крыльце этого особнячка нас и встречают хозяева Шварцфельса. Высокий сухопарый старик в дымчатых очках в оправе из нержавейки, вполне даже может быть ровесником деда Яра, а то и старше; и рядом с ним молодой двухметровый амбал, кровь с молоком, а морду хоть сразу на геббельсовский агитплакат, истинный ариец. И – настолько похожий на старика, что явно приходится ему то ли поздним сыном, то ли внуком. Странно, Арчи упоминал только об одном Тьорринге... Оба в эсэсовском камуфляже "дубовый лист", у молодого бошка повязана зеленой банданой, на Тьорринге-старшем стандартное серо-зеленое кепи – пожалуй, все-таки новодел, хотя об заклад биться не стану, полевой комплект "фельдграу" мог теоретически сохраниться и на третьестепенном резервном складе, вроде того, откуда взял свой ассортимент Алек на "Европе"... В поясной кобуре у старика такой же ветеран Второй мировой – "вальтер-тридцать восемь"; на ремне у младшего Тьорринга болтается только здоровенный тесак, зато на груди в хитрой подвесной укреплен хеклеровский кирпич "у-эс-пэ". И еще: у старого "графа фон Тьорринга" на левом рукаве черный шеврон-щиток со снежинкой, чуть пониже – двойная зеленая полоска, а в черных петлицах серебром вышиты две молнии и квадратная звездочка с лычкой. Вот здесь Арчи совершенно прав – недобитый наци из Ваффен-СС, только подразделение и чин определить затрудняюсь, это к униформистам ^[54], я сей аспект военного дела специально не изучал; помню, что у киношного штандартенфюрера ^[55] Штирлица в петлицах были дубовые листья, по одному справа-слева.

Ну и шут с ним, со званием, это между собой эсэсовцы общались сугубо на "ты" и "камерад", а мне к нему обращаться все равно надо не по чину.

Глаза в глаза. Неуютно. Надо выдержать.

– С кем имею честь? – на правах хозяина первым нарушает тишину Тьорринг-старший. Чуть пришепетывающий баварский акцент.

Надо представиться.

– Зовите меня Влад, господин граф...

– Любезный Влад, этот титул принадлежит главе старшей ветви нашего обширного семейства. Согласен, почтенный директор пивоваренного завода Ханс Вайт очень удивится, если к нему на улице вдруг кто-то обратится "граф цу Тьорринг-Еттенбах", однако "господин граф" – это он и никто другой. В том году, во всяком случае, был он...

Все, я морально смешан с асфальтом, признаю, был неправ, переходим к истинной цели визита.

– Прошу прощения. Собственно, дело совсем не в титуле.

– Вот и я так полагаю, – кивает Тьорринг-старший. – Судя по акценту, вы предпочли бы общаться на другом языке? Espanol?

– English, if you don't mind ^[56], – отвечаю я.

– That's American, if you please ^[57]. – У Тьорринга-младшего вежливая аристократическая улыбка и столь же рафинированный британский бибисишный выговор. Ну да, у меня-то разговорный именно американский, но вот на этот счет я ни капли не комплексую.

В ответ улыбаюсь и развожу руками. И, перейдя на английский, вернее, на американский, сообщаю:

– Вы безусловно правы, однако о преимуществах британской лексики над американской лучше поговорить в другой раз.

– Считайте, что договорились, – вступает Тьорринг-старший, у него английский не настолько идеален, но это снова-таки британский выговор. – В таком случае, Влад, по американским нормам общаться и будем, без лишних церемоний. Я Рольф, а это мой внук Мейнард. Так что вас сюда привело? Исключительно желание посетить владение Шварцфельс, или?

– Или, – в тон Рольфу Тьоррингу отвечаю я. – Цель визита – передать вам предложение относительно владения, соседствующего с вашим. То, которое зовется Рочес-Нойрес.

Намеренно искажаю название асьенды Адама и Берната в духе "как бы сию надпись прочел человек, который никогда не слышал о существовании французской мовы". Мейнард белозубо скалится, у старого Рольфа вздрагивают губы, но поправлять мое произношение оба не спешат.

– Хорошо, передавайте, – почти зевает Тьорринг-младший.

– У вас с ними серьезные разногласия. Причины – исключительно ваше с ними внутреннее дело, однако ваш раздор приносит обеим сторонам только убытки. А вот это уже затрагивает не только вас, поэтому должно быть прекращено. Раз и навсегда. Самый надежный вариант – чтобы оба владения перешли в одни руки. Победитель получает все.

Челюсти Мейнарда громко лязгают от неожиданности; Рольф Тьорринг поправляет очки.

– Победитель?

– Именно. Решить спор полюбовно ни они, ни вы не захотели, решить силой напрямую – не смогли. Раз так, можно обратиться к исконным традициям фронтира, где подобные дела отдавали на откуп Великому Уравнителю.

Оба Тьорринга удивленно молчат, потом Мейнард изрекает:

– Я бы на такую ковбойскую дуэль согласился, но деду-то куда7

– Вопрос несложно решить, если дуэль устроить групповую. К примеру, как в корале О-Кей.

– Где-где? – переспрашивает младший Тьорринг.

– Был на Диком Западе такой городишко, Тумстоун. И сейчас есть, дыра дырой, говорят, а тогда полностью соответствовал своему названию ^[58], многие старатели, пытаясь намыть золотишка и разбогатеть, получали только шесть футов земли на местном кладбище и пару напутственных слов от пастора... Полное бандитское гнездо, короче говоря. И в восемьдесят первом году – тыща восемьсот восемьдесят первом, в смысле – местные служители закона, братья Эрп, и их приятель, Док Холлидей, схлестнулись в предместье Тумстоуна, в этом самом корале О-Кей, с пятеркой самых наглых тамошних головорезов; троих уложили на месте, двое успели удрать и их повесили чуть попозже, а в округе с тех пор воцарился мир и порядок.

Тьорринг-старший качает головой.

– Варвары.

– Зато подействовало, – пожимаю я плечами. – А где-то в пятидесятых сняли вестерн "Перестрелка в корале О-Кей", который вошел в золотой фонд Голливуда ^[59]. Уж насколько сценаристы переврали, как оно все на самом деле было – вопрос для специалистов... но я, собственно, о другом. Одна такая же «групповая перестрелка» между хозяевами двух владений, можно с участием близких-друзей – и у вас в округе тоже будет полный мир и порядок, ведь нарушать его станет некому, победитель получит на правах честного выигрыша и Шварцфельс, и Рочес-Нойрес. Решать, безусловно, вам, ствол к виску приставлять не стану.

– Да неужели? – разводит руками Мейнард. – А я уж думал, вы приведете пример другого американского эксперта-законоведа, что он там говаривал насчет "добрым словом и пистолетом"?..

С усмешкой ответствую:

– Законоведом названного вами субъекта, как по мне, можно счесть только в области практики налогового права. И то вынужденным ^[60]. Не совсем наша ситуация.

– Убедили. – Рольф Тьорринг неторопливо спускается с крыльца и протягивает ладонь для рукопожатия. Сухое и уверенное, как и сам он. – Чаю хотите?

Задерживаться здесь мне совершенно не хочется. Проблема в том, что "здесь" – это не конкретно во владении Шварцфельс, а вообще в бандитских горах Сьерра-Гранде. Ну а самый быстрый и надежный способ выбраться из данного "здесь" требует некоторой подготовки.

– О, у вас тут растет настоящий чай? – изображаю удивление, для чего особо напрягаться не нужно.

– Если вы про черный наподобие моего любимого цейлонского – увы, нет, – сообщает Мейнард через дедово плечо. – А вот на зеленый здешняя гуарана довольно-таки похожа.

Ну, насчет зеленого чая я ни разу не эксперт и не любитель. Однако отказываться будет неуместно.

Территория Латинского Союза, Сьерра-Гранде, владение Шварцфельс. Понедельник, 05/03/22 14:32

Мирная застольная беседа о лингвистических тонкостях английского языка, в смысле, британской и американской версий оного. Мейнард как обладатель степени бакалавра в области английской литературы и диплома с отличием по сравнительному анализу британской поэзии восемнадцатого века просто светится от удовольствия. Понимаю. Как часто в здешних условиях можно почесать язык на такую вот отвлеченную тему, ась? Практической пользы нет? Так ее много от чего вроде бы нет, но, массаракш, убери из мировой палитры все «изящные искусства» – и мир этот станет куда менее приятным и уютным местом.

Хотя с отсутствием практической пользы тоже не все однозначно. Кто имел дело с мнемоническими практиками, в курсе: чтобы надежно запомнить нечто большое, нужное и важное, следует сперва разбить это нечто на смысловые блоки, аки паззл, а затем связать отдельные блоки с элементами образа-фиксатора. В качестве последнего используют что-нибудь знакомое назубок, до последнего штриха, в три часа ночи пинком подними – вспомнишь. Фиксатором выступать может все, что угодно: картина Айвазовского "Девятый вал", памятный с детских дней семейный комод с двумя дюжинами ящичков и секретных отделений, или эпическая поэма "Курочка Ряба". Кому удобнее запоминать стихи, кому картины, кому шайбы и прокладки движка "шишиги" – тут уже личные особенности; правильно настроенная мнемоника работает с любым образным рядом.

В общем, при желании применение изящным искусствам вполне находится, другой вопрос, что мы сейчас обсуждаем не их, а общую эстетику. Не поэзии восемнадцатого века, в ней я разбираюсь примерно никак, но английской литературы вообще. Тьорринг-младший резко утверждает, что литература за пределы Старого Света толком и не выходила, мол, если среди шотландцев и ирландцев есть вполне достойные писатели, то в Америке...

– И в Америке есть, – не согласен я, – да, история самой страны куда скромнее, но ведь если говорить о людях культуры, они-то знакомы со всеми своими предшественниками. То есть нужный им базис британского наследия сохранили и использовали не хуже самих британцев.

– Толку-то, что сохранили? Результат где? Назовите хотя бы пяток писателей-американцев, за которых было бы не стыдно и метрополии. Держу пари, не сможете.

Пожимаю плечами:

– Пари так пари. Что в заклад ставите?

– А что хотите.

– Мейнард... – с осуждающим видом вставляет Тьорринг-старший.

На что получает ответ:

– Дед, я своего слова назад не беру.

Ну и дурак, хором думаем мы с Рольфом Тьоррингом. Телепатии мне тут не требуется.

Хотя ежу понятно, что если я выиграю и затребую что-нибудь совсем уж несообразное – Мейнард, как проигравший, мне это конечно же честно отдаст, но вот его куда более опытный и расчетливый дедуля никому ничего не обещал и тут же позаботится, чтобы далеко я с выигрышем не ушел. И трое бойцов прикрытия, которые сейчас мирно попивают кофий вместе с охранниками Тьоррингов, меня не спасут, просто лягут рядом. Пусть даже кого-то с собой прихватив; сильное утешение, массаракш.

– Ну, хорошо. Считайте, Мейнард. Называю только классиков, кого помню, бессистемно. Хемингуэй, Джек Лондон, Маргарет Митчелл, Сэлинджер, Марк Твен, О.Генри, Теодор Драйзер, Сетон-Томпсон, Майн Рид, Томас Пейн... хватит?

У обоих Тьоррингов несколько озадаченные лица. Проигрышем Мейнард не расстроен.

– Однако... Влад, вы у них правда все читали?

– Нет, конечно. Пейна и Сэлинджера терпеть не могу, у Драйзера признаю только трилогию Финансиста, у Хемингуэя – несколько рассказов, да и те перечитывать согласен исключительно в специфическом настроении. У Митчелл, разумеется, основной и как бы не единственный ее роман... У остальных побольше, но тоже не все подряд. Однако мы ведь не о личных моих вкусах говорим, а о качестве текста, каковое у всех названных авторов более чем достойное.

Рольф Тьорринг снимает очки, протирает, надевает снова.

– А я ведь предупреждал. Проиграл – расплачивайся... Так что вы пожелаете, Влад?

– Да пустяки. У вас ведь тут есть дальняя связь?

– Конечно, – подтверждает Мейнард, – с Сан-Кристобалем и Ситио де Ла Луз общаемся плотно. А если очень надо, можно поднять зонд-ретранслятор и дотянуться до самого Нью-Рино, ну а их мы и без всяких ухищрений слышим, там станция мощная.

В Рино какие-то концы были у Крука, не у меня, так что незачем зря напрягаться. Обойдемся Сан-Кристобалем, раз уж там, по словам Берната, есть целых три банка и орденское представительство, то и почта наверняка имеется. Годится. Сказать пару слов комиссару Рамиресу, а уж он по своим каналам быстро даст знать в протекторат Русской Армии, что я живой и дееспособный, просто задержался по не зависящим от меня обстоятельствам. Подробности вполне обождут до Нью-Рино, когда я уже буду более свободен в своих действиях...

– В таком случае с вас отослать одну телефонограмму на испанскую территорию.

– Увы, не получится, – качает головой Тьорринг-младший, – обычную телеграмму – можем отбить ключом через чилийцев или ацтеков, почта дальше доставит; а голос по нашей связи не передать, канал слишком слаб.

Хм. А передавать телеграмму открытым текстом через кого попало – это все ж таки чересчур.

Хотя... а кто сказал, что надо открытым текстом? В криптографии я не профи, но кое-что знаю, просто на уровне среднего компьютерщика. Главное, чтобы на той стороне догадались, какой принцип шифрования использован, и тогда... тогда раскодировать послание можно, только если точно знать, кто его отправил. То бишь кому принадлежит позывной Чернокнижник. Это знает комиссар Рамирес, это знают в моем ГосСтате, ну и кто-то из Разведупра ПРА – да и все, пожалуй. Ну еще фрау Ширмер, сверхштатный следователь Патруля из Порто-Франко, ибо хорошо знакома и с Рамиресом, и со мной... Никто из помянутых персон не имеет привычки болтать с посторонними ни о работе, ни о коллегах, информация на сторону навряд ли уйдет.

А уникальный шестнадцатизначный номер айдишки Чернокнижника, сиречь меня, вполне сойдет за шифровальный ключ. Первую букву сдвинуть на первый знак ключа, вторую на второй и так далее. Слишком просто, можно вычислить принцип? Согласен, но даже с известным принципом текст без ключа все равно не расшифровать. А ключ, в смысле, номер, хотя и фигурирует, к примеру, в орденском банке данных, так и что с того? Допустим, телеграмму перехватят и догадаются о принципе кодировки – ну и дальше что? Перебирать примерно двадцать миллионов возможных ключей? так с подобным даже суперкомпьютеры АНБ не совладают... Откуда, говорите, взялись двадцать миллионов орденских идекарт? Да, население Новой Земли на сегодняшний день не составляет и половины – а покойники? Отож.

– Тогда отбейте две телеграммы, одну испанцам, вторую русским. – Для гарантии. Действительно, зачем полагаться на Рамиреса, чем быстрее Сара узнает, на каком я свете, тем лучше, сейчас-то числюсь в "пропавших без вести" – и каждый час такой нервотрепки ей обходится недешево. Конечно, послание надо отправлять не ей напрямую, а в ГосСтат, там расшифруют, но драгоценной моей тут же и сообщат.

– Без проблем. Текст радисту сами продиктуете?

– Лучше напишу. С вас еще пару листов бумаги и карандаш.

Тьорринг-старший, коротко хохотнув, знаком отсылает внука за канцпринадлежностями, а сам еще раз просвечивает меня взглядом. Как будто и не было длинной приятельской болтовни, холодный деловой рентген.

– Влад, на кого вы на самом деле работаете?

На что я с полной искренностью, ни один полиграф-детектор не пискнет, отвечаю:

– На себя, Рольф. Там, южнее, решал кое-какие вопросы и для Ордена, и для русских, и для испанцев... Но здесь – исключительно на себя. Разовые поручения, они и есть разовые, мой интерес в другом.

– В чем же?

– Вам-то какая разница?

– Разница та, что если интересы совпадают, нужному человеку мы могли бы кое-что предложить.

Массаракш. И как на такое прикажете реагировать?

А вот как.

– Могу озвучить ближайшие планы. Если вас такое устроит, продолжим, а нет – значит, нет.

Тьорринг-старший кратко кивает.

– Согласен.

– Мне предстоит добраться до Нью-Рино, там кое с кем связаться и подождать ответа, далее в зависимости от обстоятельств отправляться либо к испанцам, либо куда-то еще.

– А ваше "куда-то еще", раз вы прежде работали и на орденцев, может включать Порто-Франко?

Хм. Ну, если по методу научного тыка...

– Сомневаюсь. Хотя и не исключено.

– А если все же доберетесь туда, можно рассчитывать, что вы уделите некоторое время и одной из Баз Ордена к югу от этого вольного города?

– Вот это запросто, – киваю я, – кое с кем я там знаком. Если вдруг окажусь рядом, конечно же навещу приятелей, заодно могу заняться и вашим вопросом. Что нужно?

– Нужно кое-что забрать на базе "Европа", и потом переслать это обычной почтой в Сан-Кристобаль.

Пожимаю плечами.

– Дело вроде несложное...

Подразумеваю "почему с такой ерундой надо обращаться абы к кому", а я для Тьоррингов именно "никто и звать никак". Случайный прохожий, ну пусть даже гость. Доверять мне что-то важное им никакого резону нет, при этом когда меня занесет в Порто-Франко и на базу "Европа" – сам сказать не могу, будь дело сколь-либо срочным, им следовало бы найти другой вариант.

А если подумать. Владение Шварцфельс с внешним миром связывают ровно те же каналы, что и асьенду Рош-Нуар: некие группировки местных бандитос, которые совмещают мирную контрабандную торговлю чем попало с налетами, работорговлей и прочими неоднозначными занятиями традиционных работников ножа и топора. Совсем не факт, что занятия эти остались вне поля зрения служителей охраны правопорядка – и если в больших политических вопросах у ПРА и Техаса, к примеру, есть трения с Орденом, то по части охоты на бандитов техасские минитмены, Русская Армия и орденская Патрульная служба сотрудничают с дорогой душой. То бишь кто из выбравших путь по ту сторону закона однажды на этом засветился, не суть важно где и при каких обстоятельствах, того на карандаш взяли все соответствующие структуры. После чего такому деятелю категорически не стоит появляться там, где идекарту проверяют на предмет "а не числится ли за владельцем что-нибудь совсем нехорошее". Всех, кто проходит по статьям "федерального розыска", на цивилизованных территориях блюстители закона заносят в "красный список" и при встрече стараются взять под стражу, а при малейшем сопротивлении просто устраивают им острое отравление свинцом, при полном одобрении начальства. Те, кто по особо тяжким статьям не проходит, под немедленное задержание не подпадают, однако если на них по менее тяжким проступкам "есть ориентировка" – при аусвайс-контроле на въезде в город могут и не впустить. Под соусом "нам тут такие не нужны". Нетолерантно, факт, ну так изрядная часть народу из-за ленточки в Новую Землю прибыла еще и потому, что достала насаждаемая сверху "толерастия"...

В общем, конкретно у Тьоррингов расклад рисуется такой: почти все доступные им "контрагенты" вполне неплохо себя чувствуют в бандитских горах Сьерры и могут не слишком беспокоиться за свою шкуру на территориях Латинского Союза – бандитос у латиносов работают банальной "крышей", сорвать которую честным спикам долго еще не хватит сил. Безопасен для них и Нью-Рино, мафиозный мегаполис "пяти семейств", если только за кем из этих самых "контрагентов" не числятся преступления уже против местного синдиката, впрочем, таких там обычно сразу пускают на удобрение... Но – и все, иными словами, в цивилизованных местах за чертой Нью-Рино им, скорее всего, делать нечего. То есть на орденскую базу Тьоррингам банально некого послать, а самим отправляться – далеко, да и не с руки, возможно, ибо кто сказал, что сами они ни в чем таком не успели запачкаться?

И тут вот подворачиваюсь я. Вроде как совершенно левая персона, о безграничном доверии ко мне и речи нет, однако для "разового поручения" не великой секретности – подойду, ибо перед законом предположительно чист. Уж это старший Тьорринг из беседы со мной вывести вполне мог.

Вполне оценив мою задумчивость, Рольф сухо улыбается.

– Там пакет, а в пакете лабораторный журнал с записями, которые имеют определенную ценность только для участников кое-каких... экспериментов. Для всех прочих информация эта бесполезна и на "Европе" не нужна, а здесь получит применение.

– Можно сделать, – еще раз соглашаюсь я, – но повторяю, я пока даже примерно не могу сказать, когда попаду на базу "Европа".

– Время терпит, Влад. Мы, к сожалению, не успели получить их в том году – данные ожидались к середине лета, однако наш человек вынужден был покинуть базу, не дождавшись их появления, а вернуться уже не смог. Дело стоит уже семь месяцев, обождет еще сколько-нибудь. Вы верно догадались, некого послать.

Журнал экспериментов, значит. Ясно, что ничего не понятно.

И ясно, что за дело это я возьмусь. Хотя бы из любопытства.

Впрочем, обсудить сопутствующие бескорыстному любопытству корыстные интересы тоже совершенно не грех.

Территория Латинского Союза, Сьерра-Гранде, владение Шварцфельс. Понедельник, 05/03/22 16:08

Телеграммы зашифрованы и выданы радисту Тьоррингов. Дойдут. Во всяком случае, я для этого сделал, что смог.

С помощью Мейнарда под громкий гогот обитателей владения Шварцфельс взбираюсь на четвероногую скотину, будь она четырежды проклята.

– Вас проводить? – улыбаясь, интересуется Тьорринг-младший.

– Нет нужды, – все так же цепляюсь одной рукой в гриву твари, второй за седло, – у вас наверняка и без этого дел хватает.

– Меня это не затруднит. Да и разомнусь немного.

– Не стоит. Мне ведь сейчас к вашим соседям на Рочес-Нойрес, делать им то же самое предложение... Тут без личной встречи никак.

Мейнард поджимает губы, в точности как дед, и медленно кивает.

– Да, туда мне и впрямь не стоит ездить. Трамбле и Жискар порядков гостеприимства совершенно не признают... Что ж, удачи вам, Влад.

С тем и расстаемся. Четвероногую тварь мою на сей раз в поводу ведет Рико, Луис Алонсо указывает дорогу, а Луис Алваро прикрывает нам тылы. От очереди из "эмгача" в спину оно, разумеется, не спасет, однако для такого нехорошего поступка оснований у Тьоррингов нет. Надеюсь.

Территория Латинского Союза, Сьерра-Гранде, асьенда Рош-Нуар. Понедельник, 05/03/22 18:56

Обратный маршрут в памяти не удерживается. Ясно, что где-то там мы ехали, но где и что вокруг – совершенно не замечаю. Силы есть только на держаться в седле.

Недалеко от ворот асьенды Рош-Нуар я с облегчением сползаю со своей скотины и остаток дороги преодолеваю пешком. По-моему, четвероногая тварь рада нашему расставанию не меньше меня.

Встречают нас... пожалуй, как разведгруппу сразу после рейда в оперативные тылы противника. С добычей или нет – выяснят потом, а прямо сейчас рады, что мы вернулись живыми. Похоже, такое удавалось очень не всем.

Бернат прямо в воротах короткими испанскими фразами проводит быстрый допрос моих сопровождающих; удовлетворенный результатом, отправляет всю троицу на отдых, а ко мне обращается уже по-немецки:

– Что целы, вижу. Получилось?

– Ага, – выдыхаю я. – Мысль Тьоррингам пришлась по душе, им тоже хочется покончить с раздором... кардинальным способом. Завтра-послезавтра свяжитесь по радио и согласуйте подробности, тут вам посредники уже ни к чему.

– Почему не прямо сейчас?

Хмыкнув, объясняю:

– Потому что по легенде я сперва был у них, и только потом поехал делать аналогичное предложение вам.

Бернат озадаченно моргает. Потом расплывается в ухмылке.

– Ну, Влад, вы и жук.

– Стараюсь, – соглашаюсь я.

Ноги как ватные, веки опускаются сами собой. Сил из меня эта поездка выпила преизрядно, сейчас бы горячего чайку да придавить ухо минуток этак на шестьсот... Ну, с чаем в здешних условиях все хреново, а вот поспать мне вряд ли помешают.

Каковое намерение и озвучиваю.

– Да сколько угодно, – отмахивается Бернат, – только вы кое о чем забыли.

– О чем?

– Ствол. Адаму эта игрушка дорога как память.

А. Ну да. Торможу. Отстегиваю пряжку пояса и вместе с кобурой отдаю асендадо.

– Не понадобился револьвер? – усмехается тот, проверяя, а вдруг "питон" по дороге подменили на другой агрегат.

Пожимаю плечами:

– Так я ж не ради стрельбы его брал.

– На обратном пути могли бы и поразвлечься немного. Уж мне-то можете не заливать, что равнодушны к хорошему оружию.

– И мысли такой не возникало, Бернат. Не до того было. И сейчас не до того. Вот приду в себя, напрошусь в гостевой тир, если он тут у вас имеется... А пока, простите, с трудом на ногах стою.

– Ладно, отдыхайте. Насчет тира потом поговорим.

С таким напутствием и уползаю к себе в каморку.

Территория Латинского Союза, Сьерра-Гранде, асьенда Рош-Нуар. Вторник, 06/03/22 19:15

Люблю ли я поспать? Смотря как и когда (и с кем, ага, только здешняя обстановка последнего пункта не предполагает). Даже при тридцатичасовых сутках Новой Земли при надобности спокойно могу продержаться пару-тройку дней на четырех-пяти часах сна, нормой полагаю что-то около восьми, ну а десять-одиннадцать – это после чего-нибудь аврально-изматывающего, скажем, отпахав две смены не разгибаясь, потому как свалилось очень срочное дело.

После понедельничных треволнений я продрых кряду полных шестнадцать часов. Конечно, обычно мой организм себе такого не позволяет, однако и выматываться ТАК мне раньше тоже не приходилось. Не столько физически, хотя верховая прогулка по здешним серпантинам то еще... удовольствие – но нервы, массаракш, нервы. Одна ошибка, да что там ошибка – одна фальшивая нота, и все, финита ля комедия.

Ну а в моем случае это не комедия, а то самое шоу, которое по завету Фредди Меркьюри must go on ^[61]. Потому и нервы: шоумен из меня аховый, специализация не та. Да только некому больше.

В общем, остаток понедельника и всю ночь я отсыпаюсь, вторник также посвящаю занятиям мирным и душеполезным – после обеда развожу Берната, раз уж сам напросился, на попрактиковаться в стрельбе. Патроны за счет патронов, так сказать. Бернат заодно "проветривает" всю личную коллекцию короткоствола, а она у него еще солиднее той, что у меня в домашнем шкафу. Две "беретты" разных поколений – "тридцать четвертая" и "девяносто шестая", сиречь всемирно известная "девяносто вторая" под сороковой калибр. Английская переломка-"веблей". Целое семейство французских МАБ – жилетники "а" и "бе" и служебные "се" и "де". "Хай-пауэр" в гравировке и с накладками слоновой кости на рукоятке. Испанский "стар", почти такие же когда-то покупались деду Яру и Ольке с мужем, только у Берната он как новенький. Люгерообразная мелкашка "ругер-стандарт" второго поколения. Иракский "тарик", который на самом деле тоже "беретта", лицензионный клон пятьдесят первой модели. Бельгийский карманный "байярд", вокруг похожей машинки крутилась половина сюжета вайнеровской "Эры милосердия". Ну и продукция компании "Зиг" – парные "двести десятые", с которыми Бернат практически не расстается, "двести двадцатый" старого, еще европейского девятимиллиметрового образца, и "двести двадцать шестой" с двумя сменными стволами под сороковой и гельветский триста пятьдесят седьмой калибр.

Стрельбищем выступает кусок южного горного склона, где у местных все приметные камни-выступы работают ориентирами по расстоянию. В степи вроде как удобнее; впрочем, мы ж не пулеметом и винтовкой балуемся, а сотня шагов условно-ровного пространства найдется и здесь, для полноразмерного пистолета такой дистанции выше крыши, а "жилетникам" под шесть-тридцать пять и десяти шагов много. Мишенями нам вместо бумажек и бутылок служат кривобокие глиняные фигурки, асендадо мне доверил притащить целый узел с ними. Явно продукция местных пеонов или невольников "в свободное время", а уж каким методом их на подобное мотивируют, копать не собираюсь. Мишень странноватая; с другой стороны, от удара пули зримо брызгает крошевом – чего еще надо от кустарного тира?

Пострелять мне патрон доверяет только из "тарика", "ругера" и семейства французов; "мабы" оставляют меня равнодушными, "ругер" – приятная машинка для истребления бумажек и жестянок (в данном случае, фигурок), но не более, а вот иракская "беретта" неожиданно пришлась по руке, вполне пристойный пистолет – и чего макаронники не захотели на нее переходить в пятидесятые, тянули аж до появления "девяносто второй"?..