Текст книги "Золотая лихорадка (СИ)"

Автор книги: Кайл Иторр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

– Драган? – вопросительно поворачивается Сара к гостю.

– На кухне, конечно, чего мудрить, – отвечает Крук. – Там вроде и от спальни подальше, чтоб дитенка поменьше тревожить... погодите, совсем забыл. У меня ж и для него подарок припасен. Понимаю, что сильно на вырост, но уж что нашлось...

Добывает из сумки сверток, разворачивает и выкладывает на столик фигурки оловянных солдатиков. Сара, рассмеявшись, заявляет:

– Ну, пока ребенок до них дорастет, играться будет его папа.

Папа в детстве подобное действительно любил – покажите мне пацана, который подобным НЕ увлекается! – однако сейчас мой интерес к фигуркам начинается и заканчивается на "опознать, кого они изображают". Задача не из сложных, даже с учетом погрешности изготовителя. Пять фигурок, каждая "ростом" сантиметра четыре: снайпер, пулеметчик, два бойца прикрытия и командир-гранатометчик; почему командир? потому что только у него на груди обозначен бинокль. У лежащего стрелка винтовка с длинной трубкой оптики, долженствующая изображать "спрингфилд" в снайперской комплектации "эй-один"; у пулеметчика условный "бар" на ремне прикладом к бедру; у устремленного в рукопашную бойца прикрытия вполне себе штатный "гаранд" с длинным клинковым штыком, у второго, стоящего на колене, вскинутый к плечу карабин "эм-один" с секторным тридцатизарядным магазином – возможно даже, не стандартный карабин, а "штурмовая" версия "эм-два", которая умеет бить очередями, аки автомат; а у замершего посреди броска гранатометчика в левой руке "кольт", а в правой ребристое яйцо "лимонки", вернее, "ананаски", как именовали янкесы свой аналог нашей "феньки", какие-то отличия у них, может, и имеются, но я их не. В общем, сия оловянная группа представляет собой штурмовое отделение доблестной штатовской морской пехоты времен Второй мировой или, возможно, корейской.

Озвучиваю данный вывод Круку, но серб только пожимает плечами.

– Я из этих стволов в руках едва половину держал, тебе виднее.

Хм. А я сколько? Если так прикинуть, тоже половину, и наверное, ту же самую – "гаранд", карабин, ну и "кольт", разумеется.

Тут мое сокровище зовет на кухню:

– Эй, оружейники, кушать!

Разнообразия блюд не наблюдается: гороховый суп с копченостями, кабачковые блинчики и порезанное на ломтики кольцо молочной колбасы из гастрономчика на углу. Мало? Извините, не шестизвездочный ресторан. Зато вкусно. Сара, изображая во взгляде вековую скорбь избранного народа, вздыхает, мол, она у плиты так, просто кое в чем поднатаскалась, а вот бабушка ее – та действительно по кулинарной части мастерицей была... Хором заверяем, что кухарские таланты бабушки мы ни в коем разе не оспариваем, однако здесь и сейчас трудилась внучка, и результат этих трудов безусловно заслуживает наивысшей оценки. Предъявляю в порядке доказательства начисто вылизанную тарелку.

В заварничке уже настаивается чай, вернее, кипрей – настоящий чай в Новой Земле пока никто еще не вырастил, импорт дорогой, пользуемся травяными заменителями. Ничего, вполне недурственно, да и предки сколько лет чем-то подобным "чаевничали", китайский-то чай на Русь начали массово ввозить не то при Годунове, не то вовсе при Алексее Михайловиче... Крук, однако, вместо чая просит кофе – вот его в новом мире навалом, недорого, и говорят, очень высокого качества. По мне, отрава отравой, но раз человек хочет, почему нет. Сара тоже иногда употребляет кофеек, в буфете есть и зерна, и уже смолотый порошок; по науке, может, хранить такой и не полагается, мол, правильный – только "свежесмолотый", однако бесшумной кофемолки пока не изобрели, а трещать агрегатом на всю квартиру при спящем детеныше не есть рационально. Так что заварим гостю утренний порошок, полагаю, не обидится. Загружаю джезву и становлюсь к плите; любимая тем временем выставляет "десертные" чашки-блюдца, а мобилизованный ей в помощь серб сгружает грязную посуду в раковину.

К чаю у нас по программе окситанский шоколад, этот самый "Рош Нуар", а еще утренний батон из все того же гастрономчика, с вареньем. Варенье малиновое, из Белого Яра от тетушки Аллы – родной тетей она, собственно, приходится Соне, с нами ее родственные связи заметно сложнее, но это долгая история. Мы зовем именно так, да и отношение схожее. Одна большая мишпуха, и точка, массаракш.

Круку больше нравится хлеб с вареньем, а я отгружаю в рот кусочек черного шоколада. Терпкий, чуть вяжущий; правильный, никаких тебе добавок и наполнителей. Черные скалы, значит? кстати, забавно, а почему вообще название на французском, ежели производитель обретается в "стране Ок" ^[25]? Или по-окситански «черные скалы» будет так же, как и по-французски ^[26]? Задаю сей лингвистический вопрос вслух, однако и Сара, и Белич лишь плечами пожимают. А пес их знает, этих лягушатников...

Первую чашку мы допить не успеваем – из спальни доносится писк "все, я проснулся, вытаскивайте из люльки и общайтесь, я готов познавать мир дальше". Минут через десять всестороннего познания Ярик легким движением опрокидывает кружку с кофе – хорошо, успел остыть – и тут же влезает в коричневую жижу по уши. Доволен, слов нет. Сара забирает у меня детеныша и удаляется в ванную, а мы пока перебираемся в коридор.

– А теперь моя очередь экскурсоводом работать, – усмехаюсь я, сдвигаю створку шкафа и достаю с полки первый оружейный баул, мышасто-серый и заметно потертый. – Итак, показ личной огнестрельной коллекции начинаем с пулеметов. Ручник "мадсен" образца тысяча девятьсот третьего дробь, кажется, пятидесятого года, исходная версия была то ли под спрингфилдовский патрон, то ли под один из маузеровских, но потом ее переделали под триста восьмой калибр для бразильской полиции, заодно чуть укоротили ствол. Увидел, понимаешь, в орденском арсенале и не смог пройти мимо... Несмотря на солидный возраст, замечу, агрегат сей еще живой и даже рабочий.

Запустить лапы в антикварное железо Крук не торопится, но поглядывает с интересом.

– Следующий раздел, – убираю "мадсен" обратно в шкаф и достаю три сумки поновее, – автоматы и автоматические винтовки. – Расстегиваю первую, темно-оливкового колеру. – Бельгийская автоматическая винтовка "эф-эн фал" модель пятьдесят-шестьдесят три, десантная, выпущена в шестьдесят девятом году. Не новая стрелялка, как видишь, но вполне приличная. Взял трофеем по дороге с Базы в Порто-Франко, считай, на третий день пребывания в статусе мигранта, с тех пор и пользуюсь. – Передаю "фал" Беличу, серб отщелкивает складной приклад в боевое положение, примеряется, качает головой и возвращает винтовку мне. Что ж, может, ему и тяжеловата, а мне в самый раз. Убираю бельгийца в баул, вскрываю другой, темно-зеленый. – Здесь мы имеем довольно-таки редкий ствол – немецкий "штурмгевер" образца сорок четвертого года. Первый в мире массовый автомат, однако...

Крук удивленно вертит его в руках.

– Надо же. У нас за ленточкой они иногда попадались, даже стрелял разок, но твой же совершенно нулевый. Откуда в таком состоянии?

– Подарок одного хорошего человека, – честно отвечаю я, – подробности долго объяснять. А вот откуда взял его он – без понятия. Увижу, спрошу.

"Хороший человек" – это комиссар Рамирес, к которому мы по плану как раз завтра и выезжаем, так что увидеть и спросить вполне реально. Убираю "штурмгевер" в баул, заодно продемонстрировав пластиковую укупорку боеприпасов "семь-девяносто два курц". Как подарили, так я из него и не стрелял еще. И не собираюсь пока, для этого хватает других стволов, не столь раритетных.

Открываю третий баул, песчаного колера штатной повседневки всех орденских служащих.

– Ну, такие машинки тебе наверняка знакомы. – Наружу появляются два стандартных янкесовских автомата, длинная "эм-шестнадцать-а-два" и, чуть покороче, "эм-четыре". – Стволы почти свежие, хоть сразу в дело. – Там же в сумке дюжина полупрозрачных пластиковых рожков и несколько коробок натовской "пятерки".

Серб сдвигает затворную крышку "эм-четыре", одобрительно кивает – да, содержится в чистоте и порядке – и закрывает обратно.

– Ничего стрелялки. Воевать я бы, правда, предпочел с чем-то более выносливым.

Пожимаю плечами.

– Из этих я работал, и даже в бою – но, пожалуй, "войной" назвать ту историю трудно... Да, я тебя не слишком гружу?

Усмешка.

– В прошлой жизни был у меня друг, марки собирал. Вот он – грузил, тебе до него как куцему до зайца. Так что валяй дальше.

– Гут, тогда продолжаю... – Убираю сумку с американскими автоматами обратно в шкаф, достаю из специальных отделений у входной двери наши с Сарой "калаши". – Ну а это, собственно, наше вроде как служебное оружие от щедрот протектората, плюс у Соколовых провели легкий тюнинг.

Увидев на АКМе такой же приклад, как на "фале", Крук лишь хмыкает, ага, сразу видно, чей; а вот на "семьдесят четвертый" удивленно вскидывает бровь:

– Откуда это у нас на складах "тантал" взялся?

– Говорю же, тюнинг Соколовых. Было стандартное "весло", поменяли приклад, как у немецкого. Поляки, когда свой автомат делали, брали за образец его же.

Отправляю "калаши" на место и берусь за следующие сумки. Вот наша "уставная", в желто-зеленых камуфляжных пятнах.

– Идем дальше. Винтовки самозарядные и магазинные. – Расстегиваю молнию баула. – Американский карабин "эм-один", произведен компанией "Ай-Би-Эм" ^[27] в сорок третьем году, немного повоевал, прошел полный ремонт и далее лет пятьдесят лежал на складах резерва, пока не попал в орденские арсеналы, там я его жене в подарок и выкупил. Сперва-то Сара отнекивалась, но со временем машинку оценила и на стрельбище чаще появляется с ней, чем с автоматом...

– Добрая машинка, согласен, – отзывается Крук, – единственный минус – все ж таки слабоват у нее патрончик. Вот был бы карабин под "семерку", как СКС...

– Ну, если бы у бабушки было сам знаешь что, она была бы дедушкой, – отвечаю я и достаю из баула следующий агрегат. – "Винчестер" ковбойский, а вернее, его клон из староземельной Бразилии, "росси-девяносто два". – Аккуратный граненый ствол, рабочая потертость ложи светлого ореха, у основания подствольного магазина выгравировано ".357 MAGNUM". – Вместо триста пятьдесят седьмого калибра я обычно тридцать восьмой пользую, на сто метров все равно, а дальше из него так и так не шибко. Соколов, сволочь такая, сунул мне этот карабин прямо в руки, мол, посмотри какую цацку принесли на комиссию, а я и выпустить не могу, пришлось купить...

Белич смеется.

– Бывает. Ничего, взял оружие по нормальной цене – считай, сделал долгосрочную инвестицию; железо спокойно себе лежит и кушать не просит, а если вдруг потребуется, его всегда можно продать.

– Да я, массаракш, жене примерно так и сказал. А она смеется и обзывает оружейным маньяком... – Закрываю "полигонный" баул и достаю еще один. – Ну, а тут снова коллекционные раритеты. Этот вот по случаю достался, – карабин из тех, что когда-то именовали "кавалерийскими", – китайский "ханьянь-восемьдесят восемь", клон старой немецкой винтовки, когда выпущен – тут, может, и обозначено, только я в иероглифах ни хрена не разбираюсь. Видно, что пострелял агрегат изрядно, а здесь или за ленточкой, кто ж его знает...

Серб задумчиво рассматривает выпирающий неотъемный магазин.

– Так это исходно кто был, "маузер" или "маннлихер"?

– Если ты про оригинал, то по паспорту назывался он "комиссионная винтовка образца тысяча восемьсот восемьдесят восьмого года". Сборная конструкция, у Маннлихера там взяли магазин, у братьев Маузер еще что-то. Потом уже, когда кайзеровская армия перешла на маузеровские "девяносто восьмые", старые "комиссионки" переделали под обычную обойму.

– Век живи, век учись.

Крук возвращает мне карабин, а я добываю из баула последний ствол.

– И наконец, японская пехотная винтовка "арисака-тридцать восемь", год выпуска тоже хрен разберешь. Досталась в куче общих трофеев, остальное почти все продали, а ее я себе оставил. Три месяца назад старушка еще была живая, последнюю обойму расстрелял, теперь жду пока из-за ленточки прибудет заказанная коробка. У нас в Демидовске, естественно, японскую "шестерку" можно даже не искать...

– Только у нас? – усмехается Белич. – Это тебе к "Фьокки" надо.

– Фьокки?

– Итальянская контора, которая под заказ выпускает любые боеприпасы, хоть три раза антикварные. Цена негуманная, но работают вроде качественно. Да у тебя ж вон была ихняя упаковка патронов для "штурмгевера".

– А. Я думал, они "Фиоччи" зовутся.

– Неправильно думал. Уж поверь человеку, который говорит на трех итальянских диалектах.

– Верю, верю. – Убираю винтовки в шкаф и достаю последнюю сумку, а вернее, кофр с несколькими отделениями. – Здесь имеем раздел последний, короткоствольное оружие. Мой "баллестр" ты уже видел, – хлопаю себя по кобуре, – на свадьбу подарили вместе с ЛЦУ, зеленый лазер и все дела. А до того основным стволом у меня был вот этот "кольт", – достаю из кофра, – взял трофеем там же, где и "фал", агрегат хотя и выпуска шестидесятого года, но вполне еще рабочий.

Крук кивает: знаю такие, мол. Ну, еще бы.

– У Сары рабочим стволом десятизарядный "йерихо", компакт, сорокового калибра.

– А не слишком? Отдача для компакта великовата.

– Я б тоже усомнился, но ей подходит. Проверяли. И в деле тоже.

– Тогда молчу, – разводит руками серб.

– Ну и ладно. Дальше у нас имеются вот такие вот раритеты: шведская "хускварна-ноль семь", выпуска тридцать шестого года, – демонстрирую сей лицензионный клон браунинговской конструкции, – по механике пистолет вроде живой, однако патронов у меня нет, "девять-лонг" хрен где найдешь.

– "Фьокки" в помощь.

– Да я уж понял. Включу в следующий заказ... Ну а такого ветерана ты, конечно же, видел, – аккуратно извлекаю из древней кобуры желтой кожи такой же древний "люгер". – Кайзеровский пехотный "пэ-ноль восемь" выпуска пятнадцатого года, но явно после нескольких ремонтов, там внутри половину деталей заменили. Случайный трофей; проверил, что стреляет, ну и оставил себе.

– И насколько точно стреляет?

Пожимаю плечами:

– А шут его знает, с чем сравнивать. Всяко точнее меня. – Пистолет вместе с кобурой отправляю на место и открываю последнее отделение кофра. – Ну а тут обитают карманнички, раритеты не раритеты, однако модели тоже исторические. Зейдлевский "маузер ха-эс-це", в войну такой использовали люфтваффе, но этот конкретный ствол – коммерческий выпуск семидесятого года под "девять-курц"; состояние в норме, стреляет прилично. Не покупал, честно подарили.

Обстоятельства подарка и имя дарительницы лучше опустить. Табличку "за бдительность" я на рукоятку розового дерева так заказывать и не стал, во избежание.

– Ну и последний пистолет, еще одно наследие Второй мировой – вот, "зауэр-тридцать восемь" выпуска сорок четвертого года. Не знаю уж, для вермахта или СС, тут не обозначено, и хорошо, что не обозначено, пусть оно хоть дважды трофей, а ствол со свастикой я бы в коллекции держать не стал.

– Генетическая память? – понимающе кивает Крук.

– Она самая... Вот такой вот коллекционный арсенальчик, теперь ты видел все.

На самом деле не совсем все, в личной коллекции имеют место быть еще два "экспоната" – а именно, короткоствольный револьвер "таурус-восемьдесят пять" у меня и дерринджер у Сары, оба тридцать восьмого калибра. Однако они у нас идут в скрытом ношении, "оружием последнего шанса", а о таковом по определению чем меньше народу знает, тем надежнее. Лично я своим без преувеличения спасался раза три минимум...

Еще раз провожу рукой по "пистолетному" кофру, прежде чем убрать в шкаф и его.

– И как тебе?

Серб усмехается.

– Арсенал в целом неплохой. Бывают и побольше, а у стрелков-профи так и существенно побольше. Но если говорить о нем как о коллекции, тут есть другие странности.

– То есть?

– Коллекция, говорю, странная. Сплошная Европа да Америка, а русского оружия – только то, что тебе выдали в протекторате.

– Твоя правда, – вынужден признать я. – Просто сам посуди: "калаши" есть, ПКМ не для города, "горюнов" с "максимом" тем более; "мосинку" и "макара" не люблю, "драгуновка" не по моим умениям, а "светка" имеется у деда Яра, висит над камином на почетном месте и когда-нибудь все равно перейдет ко мне. Надеюсь, это "когда-нибудь" будет не раньше, чем лет через двадцать.

– Да при чем тут "любовь", "город", и "умения", коллекция ведь?

– Бесполезных железок держать не хочу, это оружие. Которое, случись нужда, в две минуты приводится к бою. Поэтому и стараюсь, чтоб было хоть по паре магазинов на ствол даже из раритетных.

Крук кивает.

– Ну, такое хотя бы решаемо. Но еще из русских стволов ты забыл про СКС, опять же взять заслуженные военные модели – ППШ и ППС, "дегтярь", ТТ. И всякие там специзделия, ПСМ хотя бы.

– Стариков я не забыл, просто за гроши, пусть и бэушные, не попались, а полную цену платить – жаба давит, для дела-то имеются стволы получше... Что до специзделий, пускай их пользуют те, кому положено по службе, им со склада спецбоеприпас выдают, какого и в магазинах не водится, и "Фьокки" твои не производят. Те же "девятку" или "вал" я бы, может, в коллекцию прихватил, действительно интересные образцы – но в продаже таких нет, а с трофеями как-то не повезло.

– Еще как повезло: противник, которому хватает квалификации работать с "валом" или "винторезом", скорее сам затрофеит тебя, – без тени улыбки замечает Крук. – С таким лучше не шутковать... Ладно, проехали. И что из этой своей коллекции ты собираешься взять в дорогу?

– Да как обычно, – пожимаю плечами, – "фал" и возьму. Привычнее. Опять же могу работать не на триста, как с "калашом", а на все пятьсот...

– На пятьсот – это разве что в тире.

Спорить не собираюсь: на стрельбище проще, факт, но когда приперло, я и в бою валил противников за полкилометра. Не с первого выстрела, само собой, и обычно очередями – так на снайпера никогда не претендовал.

– Опять же "калаш" надежнее, – добавляет Белич. – Даже не новый вроде твоего, снайперской точности может уже не дать, но и клина не словит. На стрельбище по барабану, а в бою сам понимаешь.

Массаракш, ох уж мне эти ревнители несокрушимой дубовости "лучшего автомата всех времен и народов". Чес-слово, изделие Сэва и Вервье воевало в условиях не менее жестких (тех же самых, как правило, только на другой стороне), и в руках не более квалифицированных. Серьезных нареканий не имелось, за вычетом разве что случая израильтян в песках Негева, но судя по тому, что в той же самой пустыне у них теперь замечательно служат куда более капризные "эм-шестнадцать" – затыки были с газовым регулятором и смазкой. Полный дубль жалоб красноармейцев на "светку" в финскую войну, только с пылью вместо морозов...

– Кому надежнее, тот пусть с ним и бегает. А я предпочитаю бельгийца.

– Как знаешь, – закругляет серб сей бесперспективный спор. – Тебе, если что, воевать,...

Мне, мне. И уже воевал. Не хочу, но коли придется – "фал" железно не подведет.

– Эй, оружейники, – доносится из Голубой гостиной голос Сары, – если в коридоре закончили, идите сюда.

– Вя-а, – согласно пищит детеныш.

Крук проходит в комнату, я останавливаюсь на пороге и любуюсь. Мои сокровища, оба два, валяются на толстом войлочном ковре пузом вниз; Ярик как раз сцапал подвинутую к нему красную погремушку и сосредоточенно медитирует на синюю, вероятно, отрабатывает на ней телекинез. Ибо рукой не может дотянуться каких-то жалких пяти сантиметров...

Территория России, протекторат Русской Армии, г. Демидовск. Четверг, 33/02/22 08:40

С конвоем в испанские земли у нас получается накладка. Первые транспортные колонны из Демидовска или ППД в Евросоюз в начале сезона идут исключительно Северной дорогой, поскольку она проложена по водоразделу и на ней меньше шансов угодить в какую-нибудь невысохшую промоину, застряв на полдня. Ну а Северная дорога – это, если с русских территорий, по западному краю Конфедерации вдоль Скалистых гор в объезд Алабама-Сити на север почти до отрогов Сьерра-Гранде; там на восток по малонаселенным степям северной Конфедерации и почти таким же пустынным землям северного Техаса; краткая остановка в Аламо (можно и без нее, но даже матерые водилы-дальнобойщики обычно дают себе денек роздыха) – и потом снова на восток через Меридианный хребет в Евросоюз, по французской территории, а как закончится она, дальше уже будет самый знаменитый мегаполис восточного побережья, Порто-Франко... К испанцам от нас вообще надо бы ехать по Южной дороге, что идет вдоль берега Большого залива и проходит через главный испанский порт Виго (да-да, тот самый, где я попал в лапы инквизиции, с печальным для нее итогом). Увы, сейчас этим маршрутом не отправляется ни одна колонна ни из Демидовска, ни из ППД. Проще всего, по-моему, было бы добраться до того же Виго вообще морем, не помню как из Берегового, а из Новой Одессы туда самоходные баржи, танкера и прочие траулеры точно ходят. К сожалению, навигация для полноразмерных судов по Большому заливу пока не открылась, у портовых служб после мокрого сезона активный ремонт всего на свете и устранение последствий от штормов. Так что – сухопутный маршрут, иначе сейчас никак.

А раз иначе никак, значит, придется ехать "с пересадкой", то есть Северной дорогой до Аламо, и уже оттуда искать попутный конвой к испанцам. Они точно есть, маршрут из Аламо к европейской части Южной дороги народом давно освоен, через техасскую столицу Вако и итальянский оперный центр Милан. В прошлой командировке, которую нехорошим словом вспоминает Сара, мы именно так и ехали, только в обратном направлении – из Милана в Вако; не одни ехали, с сопровождением, ну да не в том суть...

Нынешний мой сопровождающий, Крук, облаченный в незнакомый мне вариант "тигриного" камуфляжа и бежевую панаму, появился на конвойной площадке несколько раньше меня. Рупь за сто, проделал те же мысленные выкладки насчет маршрута, и уже договаривается с караван-баши – в данном случае им выступает старлей РА Демченко, длинный и спокойный как удав, – о двух "безлошадных" пассажирах до Аламо. Старший лейтенант смотрит на серба, потом, с некоторыми сомнениями, на меня; кивает.

– Поедете в первом "урале". Багаж можете забросить сразу, выходим в девять ровно.

– Да у нас того багажа... – отмахивается Белич. – Влад, последняя предстартовая проверка, ничего не забыл?

Оглядываю себя: вроде все на месте. Рюкзак с дорожными шмотками и притороченным спальником, фляга с померанцевым лимонадом, пакет пирожков на пожевать в пути. С пирожками любимая расстаралась: так-то она, мясная душа, предпочитает сочинять небольшие расстегаи с фаршем, колбасными обрезками, ветчиной, печенкой и прочим ливером (и мне остается хорошо если четверть всей выпечки), а тут организовала из пресного теста, с изюмом и цукатами; так же сытно, не портится на жаре, и в пакет высыпала все содержимое поддона. Одежда походная, куплена еще на орденской базе "Европа": трехцветный "вюстентарн", в каком в последние годы катается на юга староземельный бундесвер – формы здешних немецких вояк не наблюдал, врать не буду. Почему полевка своя, не служебные "русские джунгли"? Тому два соображения: во-первых, камуфляж РА больше заточен под амазонскую "зеленку", чем под пампасы центральной части материка, а во-вторых, сути задания Рамирес не раскрывал, и вполне возможно, что обозначать участие протектората в его деле совершенно незачем. Так что выбрал староземельный прикид "без особых примет", надежнее. На голове вместо штатной армейской панамы или кепи – шемах застиранно-серого колера, от дорожной пыли он, по мне, удобнее. На правом бедре "кольт" – аргентинца в последний момент решил поберечь и оставил дома, все ж таки свадебный подарок; слева к ремню подцеплен подсумок с ходиболтайкой, второго "роджера" я уже передал Круку. В боковом кармане припрятана "леди таурус", в оружейном бауле ожидает своей очереди "фал", шесть снаряженных с вечера магазинов распределены по карманам разгрузки. Коробки с патронами про запас – там же в бауле. Общий вес багажа чуть поменьше десяти кило, нормально, кроссы мне что с ним, что без него не бегать.

– Порядок, – отвечаю и подтягиваюсь в тентованный кузов армейского грузовика. Ну что, не "грейхаунд" ^[28] повышенной комфортности, но куда плюхнуться – есть, и даже ноги можно вытянуть. Авось до Аламо не слишком растрясет.

Колонна выглядит несбалансированной: "буханка", два тентованных "урала", трехосный "зилок" и две автоцистерны, все машины в желто-зеленых разводах уставного камуфляжа РА – вот только сопровождает их как-то многовато бронетехники. Три БРДМ-2А с башенными КПВТ и ПКТ, модернизированный БТР-80, снабженный в дополнение к такому же курсовому вооружению АГС на боковом кронштейне, и два старичка БТР-40, у которых, наверное, от оригинала только клепаный корпус и сохранился: движок урчит и пахнет свежим дизелем, колеса заменены на бескамерные от новых "бэтров", из пулемета не сразу проймешь, ну а вместо штатного СГМБ вообще поставлены "утес" и ПКТ. Видел я уже в деле такого вот "обновленного" старичка... случись ему столкнуться с броневиком на поколение-два моложе, вроде того же "бардака" – он может конечно и проиграть, но теперь вопрос решит скорее мастерство мехвода-стрелка, нежели класс самого агрегата. Поскольку против крупнокалиберного пулемета оба защиты не имеют, только от винтовочных пуль курсового – а прошьет броню "четырнадцать с половиной" или "двенадцать и семь", все равно, так и так насквозь получится...

В общем, шесть единиц бронетехники на шесть машин, причем утыканная антеннами "буханка", скорее всего, КШМ, а цистерны – наливняки для всей этой техники, ибо горючку броня жрет как не в себя. Ну и при технике с полсотни бойцов РА, и на погонах, сколько мне видно, "крылатые колеса" легкопехотных подразделений, лишь у двоих "пушечные кресты" артиллеристов. Ради трех полупустых грузовиков, и вдруг столько охраны "в силах тяжких"? Странная логистика, и на "армейский способ хозяйствования" не спишешь, сколько я работал со службами ППД, обычно они вполне вменяемые.

БТР-80 и два "бардака" в нашем камуфляже, остальная броня окрашена в обычный защитный колер. Тоже странно.

Да, конечно, на конвойной площадке дожидается своей очереди целый косяк невоенного облика машин "в попутчики", и конвой быстро обретает привычные пропорции "одна боевая машина на полдюжины прочих". В походный ордер вписали еще два десятка разнокалиберных тачек, объединенных лишь общей для автопарка Новой Земли способностью преодолеть любые буераки если не с разгона, то аккуратно на первой передаче. Конвойщики-армейцы привычно наводят порядок среди этого кагала, собирают плату за проезд и утрясают прочие вопросы.

В кузов "урала" взбирается Крук, а следом два солдата-конвойщика – совсем еще молодежь, по виду лет по тринадцать, а по староземельному счету меньше двадцати. Видимо, начальство решило не оставлять "пассажиров" наедине с ящиками, которые аккуратно сложены ближе к кабине и накрыты брезентом, видать, дюже ценный и секретный груз... Оба бойца в брониках и легких шлемах уставной расцветки "русские джунгли", вооружены одинаковыми чернопластиковыми "сто третьими", только у одного на автомате установлен подствольник-"костер", а второй предпочел оптику на боковом креплении.

...Как раз на последних сборах, когда выдалась минутка, уточнил у приставленного ко мне "куратора"-мотострелка Гриши, верно ли, что новые автоматы вдвое лучше старых АКМ, на что тот рассмеялся, провел меня на стрельбище и одолжил собственный "сто третий", мол, сам попробуй. Попробовал. Разница есть, мой "калаш" уже сменил нескольких владельцев и как следует пострелял, хотя до износа ему кашлять и кашлять, а у Гриши машинка почти новая. Опять же пластиковое шершавое цевье в руке лежит надежнее деревянного. Удобство прикладки оценить беспристрастно не могу, на моем-то автомате приклад заменен на привычный конкретно мне; по весу "сто третий" чуть потяжелее автомата образца пятьдесят девятого года, но конкретно с моим, за счет приклада и компенсатора, опять же вровень. В общем, "вдвое лучше" – таки, пожалуй, по ведомству рекламного вранья. Гриша расписывал еще, что настоящие плюсы проявляются в качестве обвеса, вроде как и с оптикой стало проще работать, и фонарь лучше крепится, и глушитель вместо штатного ДТК накручивается, когда надо, да и ресурс у пэбээса демидовской работы вроде повыше старого советского... Верю, только с такими наворотами я не умею обращаться вовсе...

Кратко знакомимся с бойцами, представляемся сами. "Гранатометчика", курносого и веснушчатого, зовут Жорой; второй, посмуглее и, судя по разрезу глаз, с примесью в генеалогической пальме каких-то бурятов или корейцев, предпочитает именоваться по позывному, "Шелестом". Шелест родился в Новой Земле, "первое поколение аборигенов" – впрочем, от старожилов-поселенцев сии аборигены пока себя не отделяют, разве только на новичков "целых четыре недели как из-за ленточки" посматривают свысока, что вполне объяснимо. У Жоры семья из-под Ставрополя, смазали коньки в "ворота" прямо перед второй чеченской. Познакомились хлопцы в учебке, которую с отличием закончили в том году и выбрали военную карьеру: хотели, само собой, стать егерями, но по кондициям в героические ряды "бэтменов" не вписались, зато для легкой пехоты, то есть автомобильных войск, вполне подошли. Перед мокрым сезоном их, как необстрелянный молодняк, включали только в состав "коротких" конвоев, не дальше Конфедерации; нынешний – первый "настоящий", трансконтинентальный, теперь надо себя проявить как следует, иначе в "постоянном составе" конвойщиков не прижиться. Массаракш, мир новый, а патерналистские традиции один в один как в армиях Старого Света, спасибо еще, дедовщины в РА нет и не предвидится.

– Хлопцы, оружие из сумки уже можно доставать, или лучше за городом? – уточняю я у попутчиков.

– Да как хочешь, в принципе, – отвечает Шелест. – Главное, с оружием до КПП не десантироваться из кузова.

Ну и ладно. "Фал" из баула, со щелчком вгоняю магазин на место, а приклад так сложенным пусть и остается, удобнее. Белич равнодушно смотрит на мои упражнения, а потом делает одно плавное движение – и АКМС серба с примкнутым магазином-"сороковкой" от РПК вроде бы сам собою оказывается у него поперек колен, приклад-упор сложен, ствол в сторону кабины. Шелест и Жора со всей своей новенькой амуницией и "законченной с отличием учебкой" сразу становятся похожи на пару ухоженных домашних спаниелей по соседству с матерым волкодавом.

И не то что не сказал ничего – ни звука, даже ни одного лишнего жеста не сделал. А нам троим уже понятно: в случае чего командовать, как из этого "чего" выбираться, будет именно Крук, а мы – делать что велено, и не возникать.