Текст книги "Мерле и Королева Флюидия"

Автор книги: Кай Майер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

– Мне с тобой скучно, – недовольно протянула Юнипа, энергично вертя головой по сторонам. Мерле никогда не видела ее такой взбудораженной. Она радовалась за подругу, но побаивалась, как бы Юнипа с непривычки не растерялась в уличной суматохе. – Я знаю, ты ищешь того парня. – Юнипа подняла поверх очков свои серебристые глаза. – Серафина.

– Откуда ты знаешь?

– Я тринадцать лет была слепой. И умею чувствовать людей. Когда люди думают, что ты ничего не видишь, они за собой не следят. Они путают слепоту с глухотой. Нужно только прислушаться, и можно все про них узнать.

– Разве я о чем-нибудь проболталась? – спросила, хмурясь, Мерле.

Юнипа засмеялась.

– Тебя-то я теперь могу видеть – и все ясно. Ты все время кого-то высматриваешь. А кого же тебе искать, кроме Серафина?

– Ты выдумываешь.

– Нет, не выдумываю.

– Не говори глупости.

Смех Юнипы прозвенел звонким стеклянным колокольчиком.

– Я твоя подруга, Мерле. Мы должны делиться секретами.

Мерле в шутку замахнулась на нее, Юнипа по-детски хихикнула в кулачок.

– Оставь меня в покое, – потребовала Мерле.

Юнипа подняла голову:

– Он – там.

– Где?

– Вон там, на той стороне.

Юнипа не ошиблась. Серафин сидел немного дальше, на самом краю дорожки у канала и болтал ногами. Его башмаки почти касались воды.

– Ну, иди к нему, – сказала Юнипа.

– Ни за что.

– Почему?

– Во-первых, он – из ткачей. Он – наш враг, ты забыла? Я не могу так просто... Это нехорошо.

– Нехорошо разговаривать с подругой, а в мыслях быть с кем-то другим.

– Ты и мысли мои читать можешь? – спросила насмешливо Мерле.

Юнипа серьезно кивнула, словно подтверждая, что такая возможность не исключается.

– Хотя на тебя достаточно посмотреть, и все понятно.

– Ты вправду считаешь, что мне с ним надо заговорить?

– Да, – Юнипа усмехнулась. – Или ты побаиваешься?

– Чушь. Я только хотела его спросить, давно ли он работает у Умберто, – оправдывалась Мерле.

– Дурацкий предлог.

– Сама ты дурочка глазастая! Нет, нет. Ты – мое любимое золотце! – С этими словами Мерле бросилась Юнипе на шею, крепко ее обняла и побежала по мостику на другой берег. Оглянувшись на бегу, она увидела, что Юнипа смотрит ей вслед и лукаво улыбается.

– Привет!

Мерле остановилась, как вкопанная. Серафин, наверно, ее тоже заприметил, потому что вдруг вырос прямо перед ней.

– При-вет, – отозвалась она, будто косточкой поперхнулась. – Ты тоже здесь?

– Вроде бы здесь.

– А я думала, ты сидишь дома и мечтаешь, как бы еще разок людей краской заляпать.

– Ну, нет... – Он улыбнулся. – Мы такое не каждый день совершаем. Хочешь чего-нибудь выпить?

Она оставила свой стаканчик у Юнипы и потому сказала: – Немножко сока. Пожалуйста.

Серафин повернулся и пошел к стойке с напитками. Мерле смотрела ему вслед. Ростом он немного выше нее, довольно тощий, да и все они не слишком упитанные. Кто родился в осажденном городе, тот не скоро жир нагуляет. Разве только, – подумала она с досадой, – если ты – не Руджеро и не сжираешь тайком пол-ужина в приютской кухне.

Серафин вернулся и протянул ей деревянный кубок.

– Яблочный сок, – сказал он. – Думаю, тебе понравится.

Из вежливости она отпила немного.

– Да, очень вкусный.

– Ты ведь недавно у Арчимбольдо, да?

– А ты будто не знаешь? – И тут же едва не прикусила язык. Почему надо всегда огрызаться? Неужели нельзя было просто ответить? – Больше двух недель, – добавила она.

– Вы с подругой из одного приюта?

Она затрясла головой: – Нее-а...

– Арчимбольдо что-то сделал с ее глазами.

– Она была слепая, а теперь может видеть.

– Значит, мастер Умберто правду сказал.

– А что он сказал?

– Говорит, что Арчимбольдо – колдун.

– Так же и про Умберто говорят.

Серафин усмехнулся:

– Я в доме Умберто больше двух лет живу, а еще никакого колдовства не видел.

– Я думаю, что и Арчимбольдо тоже больше ничего не наколдует.

Оба рассмеялись немного смущенно, но не потому, что вдруг их мнение совпало, а потому, что не знали, как продолжить разговор.

– Пройдемся немного? – Серафин махнул рукой вдаль, где народу было совсем немного, а на поверхности чистой воды отражались редкие фонарики.

Мерле скорчила озорную гримаску:

– Хорошо, что мы не из высшего общества. Нашу прогулку бы осудили.

– Плевать нам на высшее общество.

– Я тоже так считаю!

Бок о бок, но не притрагиваясь друг к другу, брели они вдоль канала. Музыка становилась все тише и вскоре осталась где-то позади. Вода ритмично плескалась о каменные бока канала. Где-то над ними на чердаках и в лепнине домов ворковали голуби. Наконец они завернули за угол, где уже не было ни фонариков, ни света.

– Тебе приходилось ловить зеркальных духов? – спросил Серафин через некоторое время.

– Духов? Ты думаешь, это духи живут в зеркалах?

– Мастер Умберто говорит, что там души людей, которых Арчимбольдо заколдовал.

Мерле рассмеялась: – Ты ему веришь?

– Нет, – серьезно ответил Серафин. – Я сам больше их всех знаю.

– Но ты же ткач, а не зеркальщик.

– Я только два года как ткач. А раньше по всей Венеции мотался, везде побывал.

– Родители у тебя есть?

– Откуда мне знать. Покамест они меня не искали.

– Но ты ведь и в приюте не жил.

– Нет. Я жил на улице. Как уже сказал, – везде и всюду. За это время много чего узнал и повидал. Не каждый знает...

– Как крыс потрошить до того, как их жарить? – не удержалась Мерле.

Он состроил смешную рожу.

– И это тоже. Но не только.

Мимо них пробежала черная кошка, повертелась вокруг и ни с того ни с сего прыгнула на Серафина. Но без всяких враждебных намерений. Напротив, она удобно устроилась у него на плече и заурчала. Серафин не шикнул на нее, а стал ласково поглаживать.

– Ой, да ты вор! – ахнула Мерле. – Только воры дружат с кошками.

– Потому что мы – бродяги, – улыбнулся он. – У воров и у кошек много общего. А кое-чем мы помогаем друг другу. – Он вздохнул. – Но ты права. Я рос среди воров. В пять лет уже стал членом гильдии, а потом и мастером.

– Мастер-вор! – Мерле не могла прийти в себя от изумления. Мастера воровской гильдии были самыми искусными карманниками Венеции. – Но тебе ведь нет и пятнадцати!

Он кивнул.

– В тринадцать я уже бросил гильдию и поступил в услужение к Умберто. Такой, как я, ему очень нужен. Не каждый может ночью влезть в окно любого дома и доставить дамам заказанное платье. Ты наверно знаешь, что многие мужья запрещают своим женам иметь дело с Умберто. Слава у него...

– ...плохая?

– В общем, да. Его платья делают людей стройными. Какой женщине хочется, чтобы ее муж знал, что на самом-то деле она – бочка винная. Говорят об Умберто немало плохого, а работа приносит ему хорошие барыши.

– Но ведь мужья все равно видят правду, когда их жены... – Мерле чуть смутилась. – Когда они раздеваются.

– Жены умеют мужьям голову заморочить. Свет погасят или чем-нибудь напоят. Женщины хитрее, чем ты думаешь.

– Я тоже женщина!

– Да, года через два.

Она от возмущения остановилась.

– Мастер-вор Серафин, я не думаю, что ты так хорошо знаешь женщин, чтобы так говорить, хотя и знаешь, где они свои кошельки прячут.

Черная кошка зашипела на Мерле с плеча Серафина, но Мерле на нее не взглянула. Серафин шепнул что-то кошке на ухо, и та успокоилась.

– Я не хотел тебя обидеть. – Он в самом деле опешил от ее взрыва негодования . – Правда, не хотел.

Она испытующе взглянула на него.

– Ну, ладно. На первый раз прощаю.

Он склонился перед ней так низко, что кошка, испугавшись, вцепилась ему в рубашку. – Моя вам глубочайшая благодарность, милостивая госпожа.

Мерле отвернулась, чтобы скрыть улыбку. Когда она снова посмотрела в его сторону, кошки уже не было. Там, где коготки впивались в его плечо, на рубашке краснели кровавые пятнышки.

– Больно было? – спросила она озабоченно.

– А что больнее? Когда зверек царапает или когда человек кусает?

Она предпочла промолчать. И быстро пошла вперед. Серафин поровнялся с ней.

– Ты собирался мне рассказать про зеркальных призраков, – сказала она.

– Разве я собирался?

– Тогда бы ты о них не заговорил.

Серафин кивнул.

– Верно. Только... – Он вдруг умолк, остановился и прислушался к ночным шорохам.

– Что там?

– Пш-ш, – прошипел он и мягко приложил палец к ее губам.

Она старалась хоть что-нибудь расслышать в темноте. В узких переулках и на водных улицах Венеции часто раздаются странные звуки. В тесных проемах между домами любое звучание искажается до неузнаваемости. Лабиринт переулков и тупиков выглядит по ночам вымершим, одинокие прохожие предпочитают в такие часы главные городские дороги, так как бандиты и убийцы облюбовали кварталы города. И когда среди обветшалых домов порой раздаются крики, стоны или просто поспешные шаги, гулкое эхо тут же передается дальше, многократно повторяясь и видоизменяясь. Если Серафин в самом деле услышал что-то из ряда вон выходящее, это еще ничего не значило: опасность могла поджидать за поворотом, но могла таиться далеко отсюда.

– Солдаты! – еле слышно сказал он, схватил за руку не успевшую опомниться Мерле и быстро потащил ее к одному из тех крытых проходов, что строились в Венеции поверх многих узких каналов и где ночью темно, как в преисподней.

– Ты уверен? – прошептала она ему почти в щеку и почувствовала, что он кивнул.

– Двое верхом на львах. За углом.

Через минуту она увидела двух гвардистов в мундирах, с мечами и ружьями, сидевших на серых базальтовых львах. Цари природы медленно прошли со своими всадниками мимо входа в деревянный туннель. Они двигались с удивительной грацией. Львы были высечены из тяжелого камня, но ступали мягко, как домашние коты. При этом их когти, острые, как клинки, оставляли на мостовой глубокие царапины.

Когда патруль удалился на значительно расстояние, Серафин прошептал:

– Некоторые из солдат знают меня в лицо. Мне с ними лучше не встречаться.

– Еще бы им не знать того, кто в тринадцать лет был уже мастер-вор.

Серафин самодовольно улыбнулся:

– Возможно.

– Почему ты бросил гильдию?

– Старшие мастера злились, что я больше них добычи приносил. Наговаривали на меня всякое, старались из гильдии выжить. Я решил сам уйти. – Тут он вышел из темного перехода в переулок под тусклый свет газового фонаря. – Иди сюда, я обещал тебе рассказать о зеркальных духах. Но сначала мне надо тебе кое-что показать.

Они пошли дальше по бесчисленным переулкам и по связующим улочки дощатым переходам, сворачивали то направо, то налево, переходили под арками ворот и под рядами натянутых между домами веревок с простынями, похожими на шеренги белых привидений, построенных для парада. По дороге им не встретилось ни единого прохожего. Такова одна из особенностей этого самого удивительного из всех городов мира: ночью, а порой и днем, можно пройти не один километр и никого не увидеть, кроме кошек да крыс, шныряющих в поисках поживы.

Переулок, по которому они шли, уперся в поперечный канал. По берегам канала не было пешеходных дорожек, фундаменты домов тонули в воде. И моста нигде не было видно.

– Тупик, – проворчала Мерле. – Придется повернуть назад.

Серафин покачал головой.

– Нет, мы как раз там, куда я шли.

Он наклонился немного вперед и поднял голову к небу, к черной расщелине между домами. Потом посмотрел в воду.

– Видишь, вон там?

Мерле подошла и встала рядом. Посмотрела на слегка колышущуюся поверхность воды, туда, куда был нацелен его палец. С канала, у берегов затянутого водорослями, тянуло гнилью, но она не обращала внимания на запах.

В воде отражалось одно светлое окно, одно единственное. Оно находилось на втором этаже дома на той стороне канала, который был не более пяти метров шириной.

Не понимаю, что ты хочешь сказать? – спросила она.

– Видишь свет в окне?

– Вижу.

Серафин вынул из кармана серебряные часы, очень дорогие, по всей видимости, времен его успешной воровской карьеры. Нажал на часах кнопку, и крышка открылась.

– Десять минут двенадцатого. Мы пришли вовремя.

– Ну и что?

Он усмехнулся.

– Сейчас объясню. Ты видишь отражение на воде. Так?

Она кивнула.

– Хорошо. Теперь посмотри на дом и покажи мне окно, которое отражается в воде. То, что светится.

Мерле взглянула на темный фасад дома. Все окна были похожи на черные дыры, ни в одном не горел свет. Она перевела взгляд на воду. Отражение не менялось: в окне был виден свет. Она опять посмотрела на дом, на то самое окно: оно было темным.

– Как же так получается? – спросила она в полном недоумении. Отраженное окно светится, а окно в доме – черное?

Серафин растянул рот в широкой улыбке.

– Вот так.

– Волшебство?

– Не совсем. Но, может быть, и оно. Смотря как к этому подойти.

Она нахмурилась.

– Ты не мог бы пояснее сказать?

– Это всегда происходит после полуночи. Во многих местах города между двенадцатью и часом ночи случается одно и то же. Немногим известны такие места, я тоже знаю только некоторые. Там в этот час в воде появляется зеркальное отражение домов, но не совсем точное. На первый взгляд и не заметишь разницу. Например, окно освещено, как здесь, или дверь открыта, или люди ходят вдоль домов, а на самом деле людей никаких и нет.

– Как же такое бывает?

– Никто ничего не знает. Правда, слухи всякие ходят. – Он понизил голос и с загадочным видом проговорил: – Рассказывают, что есть вторая Венеция, зеркальная, которая существует только в своем зеркальном отражении на воде. Или же находится так далеко отсюда, что до нее не доплыть ни на самом быстроходном корабле, ни на солнечных лодках египтян. Говорят, что она – в ином мире, который похож на наш, но совсем другой. А в каждую полночь ворота на границе между обеими Венециями распахиваются, – может быть потому, что они очень ветхие, поизносились за прошлые века, как старый ковер.

Мерле глядела на него, широко раскрыв глаза.

– Ты думаешь, что то окно, которое светится... ты думаешь, оно вправду существует, но только не здесь?

– Скажу тебе еще кое-что. Один старик-нищий, год за годом, день и ночь сидящий в одном таком месте, видит все, что там происходит. Он рассказал мне... не поверишь! Оказывается, иногда мужчинам и женщинам из той, другой Венеции удается одолеть преграду между двумя мирами. Но при этом они не знают, что, хотя и приходят к нам, сами они – не люди. Они только призраки, которые навсегда пойманы зеркалами в нашем городе. Кое-кто из них перебирается из одного зеркала в другое, так они и блуждают, и могут попасть также в мастерскую твоего мастера, в его волшебные зеркала.

Мерле подумалось, что Серафин над ней смеется.

– А ты меня случайно не дурачишь?

Серафин сверкнул зубами в улыбке.

– Неужто я похож на мошенника, который может втирать очки?

– Конечно, нет. Ты – благородный мастер-вор.

– Поверь, я не вру, слышал своими ушами. Все ли тут правда или нет, сказать не могу. – Он указал на светящееся в воде окно. – Но вот это ты сама видишь.

– Значит, сегодня утром в свой стеклянный шар я поймала людей!

– Не беспокойся. Я видел, как Арчимбольдо их в канал выпускает. А оттуда они как-нибудь доберутся к себе домой.

– Теперь я понимаю его слова, когда он сказал, что призракам будет неплохо на воде. – Она глубоко вздохнула. – Арчимбольдо все знает! Он знает правду!

– Ну и что ты теперь сделаешь? Спросишь его напрямик?

Она пожала плечами: – Почему бы и не спросить?

Мерле не успела больше ни о чем подумать, потому что окошко в канале вдруг тихо заколыхалось. Она внимательно вгляделась и увидела, как на воду наплывает густая тень.

– Это ведь... – она оборвала себя на слове, сообразив, что тень не мираж, а отражение какого-то предмета.

– Назад! – Серафин тоже увидел тень.

Они скользнули обратно в переулок и плотно прижались к стене дома.

Слева от них над самой водой летело нечто огромное. Это был лев с широченными крыльями, но перья на них, как и туловище, были каменные. Размах крыльев почти равнялся ширине канала. Лев летел едва слышно, лишь его мощные крылья мерно шелестели, будто кто-то тяжко дышал. Серафина и Мерле обдало прохладным ветерком. Кажущаяся тяжесть и массивность льва были обманчивы: он был легок, как пух и летел, как птица. Его передние и задние лапы были подогнуты, челюсти сомкнуты. В глазах светилось что-то более разумное, чем просто понятливость обычных животных.

На спине льва сидел грозный всадник. На нем был мундир из черной кожи с металлическими заклепками. Это был лейб-гвардист Совета дожей, воин из личной охраны высших Правителей города. Такие стражники не часто встречались на улицах, но их появление обычно не предвещало ничего хорошего.

Лев со своим всадником скользнул мимо переулка, не заметив ребят. Мерле и Серафин боялись дышать, пока свирепый летучий зверь не удалился на достаточное расстояние. Осторожно выглянув из переулка, они увидели, как лев взмыл в воздух над каналом и полетел, описывая круги над крышами домов. Через минуту он скрылся из вида.

– Кружит, – определил Серафин. – Наверное, тут неподалеку тот, кого он охраняет.

– Кто-то из правителей-дожей? – прошептала Мерле. – В такое позднее время? В таком квартале? Не может быть, Они вылезают из своих дворцов только по очень важным делам.

– Да, но летучих львов в городе очень мало. Те, которые еще остались, всегда рядом со своими хозяевами. – Серафин шумно вздохнул. – Кто-то из дожей должен быть поблизости.

Будто в подтверждение его слов из темного ночного неба донеслось рыканье летучего льва. Ему ответил рычанием второй лев. Затем третий.

– Их много. – Мерле недоуменно покачала головой. – Что им здесь надо?

Глаза у Серафина блестели.

– Это мы сейчас узнаем.

– Львов ты не боишься?

– Я уже не раз от них удирал.

Мерле не могла понять – хвалится он или говорит правду. Наверное, и то и другое. Ведь она его еще совсем мало знает. Инстинкт подсказывает, что ему можно доверять. Нужно доверять, – ничего другого ей не оставалось, так как Серафин уже бежал к концу переулка.

Она припустилась вслед, пока, наконец, с ним не поравнялась.

– Ненавижу за кем-нибудь бегать.

– Иногда это самое правильное решение.

Она хмыкнула: – Еще больше ненавижу, когда мне навязывают чужое решение.

Он остановился и взял ее за руку.

– Ты права. Сейчас нам надо действовать сообща. Опасность грозит немаленькая.

Мерле перевела дух.

– Я не из тех девчонок, которыми командуют. И не обходись со мной, как с ними. И еще, – я совсем не боюсь летучих львов.

"Понятно, не боюсь, – досказала она про себя. – Мне еще никогда не приходилось от них удирать".

– Ладно, сейчас не время обижаться.

– Я и не обижаюсь.

– Как сказать.

– А ты все время задираешься.

Он усмехнулся: – Профессиональная болезнь, отвлекаю людей.

– Хвастун! Ты ведь больше не вор. – Она побежала дальше, махнув ему рукой. – Пошли быстрее. Иначе не будет нам сегодня ночью ни львов, ни дожей, ни приключений.

Теперь ему пришлось ее догонять. Ей почему-то казалось, что он испытывает ее на смелость. Решится ли она сделать то, на что решился он? Не побоится ли свистящих крыльев в ночном небе и пойдет ли вместе с ним на опасное дело? Да, она себя еще покажет... Ему за ней не угнаться! По крайней мере в данную минуту.

Мерле мчалась на всех парах вперед, завернула в очередной раз за угол, все время поглядывая наверх, на небо между крышами, но вскоре замедлила шаг и стала осторожно красться вдоль домов. Здесь уже становится опасно, их могут обнаружить. Только неизвестно, грозит ли опасность с неба или таится за дверью какого-нибудь дома?

– Вон, посмотри на тот дом, – прошептал Серафин.

Он показал пальцем на двухэтажный домик с одной дверью и двумя наглухо закрытыми окнами. Он походил на флигель для обслуги соседнего барского дома тех времен, когда венецианские здания блистали богатством и роскошью. Позже даже дворцы стали так же безлюдны, как дома на канале Изгнанников и во многих других местах. Там не селились даже бродяги и нищие, которым было не под силу отапливать зимой огромные залы. С начала осады топлива в городе стало не хватать, и люди разбирали на дрова брошенные городские строения, рубили деревянные стропила и балки и в холодные месяцы топили печи.

– А что там, в доме? – тихо спросила Мерле.

Серафин не стал объяснять, а просто кивнул в сторону крыши. Мерле пришлось признать, что у него необыкновенно зоркие глаза: на самом краю крыши темнела каменная лапа, впившаяся когтями в черепицу. С улицы нельзя было увидеть льва, который притаился где-то там, во мраке. Но Мерле не сомневалась, что острый взгляд зверя пронизывает тьму улиц.

Серафин и Мерле стояли под козырьком входной двери дома напротив и сверху их не было видно, но если бы они надумали перебежать к этому двухэтажному домику, их бы непременно заметил хищный страж.

– Надо пробраться в домик с задней стороны, – сказал Серафин.

– Нельзя. Там дом выходит прямо к каналу!

Мерле прекрасно ориентировалась в узких переулках города. Она точно знала, что здесь со стороны канала стены домов уходят под воду и нет никаких пешеходных дорожек.

– И все-таки мы туда пролезем, – сказал Серафин. – Верь мне.

– Как другу или как мастеру-вору?

Он промолчал, наклонил голову набок и испытующе посмотрел ей в глаза. Затем протянул руку.

– Друзья? – спросил он опасливо.

Она крепко пожала его руку: – Друзья.

Серафин не мог скрыть радости.

– Тогда как мастер-вор скажу тебе, что мы обязательно влезем в тот домик. А как друг... – Он немного поколебался и продолжал: – Как друг обещаю, что в беде я тебя не оставлю, что бы сегодня ночью ни случилось.

Он не стал ждать ее ответа, а повел за собой в тот же темный переулок, из которого они вышли. Потом им пришлось опять пробираться через туннель, по каким-то задворкам и руинам заброшенных домов.

Не прошло и получаса, как они уже тихо, шаг за шагом продвигались по узкому карнизу над фундаментом домов со стороны канала. Под ними внизу плескалась черная вода. Впереди, метрах в двадцати вырисовывалась на фоне темного неба арка моста. Посередине, в центре арки стоял лев с вооруженным всадником. Всадник сидел к ним спиной. Но даже если бы он обернулся, едва ли заметил бы их во мраке.

– Только бы лев нас не учуял, – прошептала Мерле. Она, как и Серафин, старалась плотнее прижиматься к стене. Карниз был не настолько широк, чтобы гулять по нему как по дорожке. Надо было соблюдать равновесие и, вдобавок, не выпускать из вида стражника на мосту.

Серафин чувствовал себя на карнизе гораздо увереннее. Он привык входить в чужие дома не самым обычным способом, – сначала влезал как вор, а позже как тайный посыльный Умберто, но старался не показывать Мерле своего умения и не торопить ее.

– Почему солдат не оборачивается? – процедил сквозь зубы Серафин. Мне это не нравится.

Мерле была ниже его ростом, и потому ей было лучше видно, что происходит под мостом и еще дальше. Оказалось, что с той стороны к мосту приближается лодка. Мерле шепнула Серафину о своем открытии.

– Но всадник совсем не тревожится. Он как будто даже ждет эту лодку!

– У них секретная встреча, – предположил Серафин. – Я такое и раньше видел. Дож встречается со своим фискалом. У дожей повсюду есть осведомители; и во дворцах, и на рынках

Мерле в эти минуты думала о другом.

– Много нам еще осталось ползти?

Серафин вытянул шею: – Еще метра три, и мы будемд под окном. Если оно не заперто, пролезем в дом. – Он обернулся к ней. – Ты можешь разглядеть, кто там, в лодке?

Мерле напряженно всматривалась, надеясь по одежде опознать человека, стоявшего на носу лодки. Но человек, как и два гребца позади, были в черных плащах с капюшонами. Ничего в том не было странного, если принять во внимание холодное ночное время, но Мерле при виде этих темных фигур почему-то стало не по себе. Может, страх родился сам собой, а может от того, что лев на мосту угрожающе скреб лапой?

Серафин добрался до окна. Теперь их отделяло от моста не более десяти метров. Он посмотрел внутрь сквозь стекло и кивнул Мерле.

– В комнате никого нет. Люди где-то там, в другом месте.

– Ты сможешь открыть окно? – Мерле немного расслабилась, но спина ныла от напряжения, а по уставшим ногам бегали мурашки.

Серафин надавил на стекло, – сначала легко, затем сильнее. Раздался слабый хруст. Правая створка открылась.

Мерле вздохнула с радостью. Слава Богу! Пока Серафин пролезал в дом, она не спускала глаз с лодки. Возле моста стояла карета. Лев перенес своего всадника на землю для встречи человека в плаще.

Мерле заметила, что в небе закружили другие летучие львы. По меньшей мере, три. А может быть и больше. Если какой-нибудь из них спустится пониже и полетит вдоль канала, он ее непременно увидит.

Но Серафин уже протянул ей из окна руку и втащил внутрь. Еще не отдышавшись, она с удовольствием ощутила под ногами твердый пол. От радости хотелось прыгать и целовать доски. Или Серафина. Нет, уж лучше не надо.

– Ты красная, как рак, – заметил он.

– Еле влезла сюда, ноги затекли, – сказала она и отвернулась. – Ну, и что дальше?

Он не сразу ответил. Она было подумала, что он молча смотрит на нее, чтобы убедиться, в самом ли деле ее щеки покраснели от пережитых трудностей. Но, взглянув на него, увидела, что он напряженно к чему-то прислушивается, совсем как Юнипа, когда они плыли в гондоле к каналу Изгнанников. Прислушивается, стараясь, кажется, не упустить ни единого звука.

– Они здесь, в доме, – сказал он наконец. – Человека два.Или три.

– Если считать солдат, то полдюжины.

– Боишься?

– Вовсе нет.

Он усмехнулся: – Кто из нас хвастун?

Она невольно улыбнулась в ответ. Он видел ее насквозь даже в темноте. Кому-либо другому она бы не простила насмешки. Но он сказал "Верь мне", и она ему поверила. Все происходило слишком быстро, не оставалось времени ни опомниться, ни оценить обстановку.

Едва слышно они выскользнули из комнаты и прокрались по какому-то темному ходу, который вел к наружной двери. В коридоре справа от двери виднелся слабый отблеск свечей. Слева наверх, на второй этаж вела лестница.

Серафин почти коснулся губами уха Мерле: – Жди меня здесь, пойду погляжу.

Она хотела возразить, но Серафин решительно затряс головой.

– Пожалуйста, – добавил он.

С замиранием сердца она смотрела, как он крадется в направлении слабо освещенного коридора. Каждую секунду могла распахнуться наружная дверь и войти человек в плаще, сопровождаемый солдатами.

Серафин подкрался к двери в комнату со свечами, осторожно заглянул в щель, успел что-то увидеть и вернулся к Мерле. Молча кивнул на ступени, которые вели на второй этаж.

Она беспрекословно повиновалась. Все-таки он – мастер-вор, ему лучше знать, что делать, хотя это и не очень приятно сознавать. Она вообще не любила подчиняться другим, даже для своего блага.

Ступени были каменными, массивными. Мерле шла впереди и, поднявшись на второй этаж, направилась прямо к той комнате, которая находилась над нижней залой со свечами. Войдя туда, она поняла, почему Серафин решил подняться наверх.

По меньшей мере треть пола поддалась натиску времени и сырости. Деревянные доски возле стен вспучились и раскрошились, а в середине комнаты прогнили насквозь. Через большую дыру снизу пробивался слабый свет. Были слышны тихие голоса, звучавшие как-то робко и неуверенно. Мерле уловила тон разговора, еще не поняв ни одного слова.

– Их трое, – прошептал Серафин ей на ухо. – Три дожа-правителя. Знатные господа.

Мерле пригнулась к отверстию в полу. Лицо ощутило слабое тепло от свечей. Серафин прав. На плечах троих мужчин, стоящих внизу и освещенных свечами, накинуты длинные – пурпурная, золотая и ярко-красная – мантии Правителей Венеции.

В городе самым высшим органом власти был Совет дожей. С тех пор, как началась война с египтянами и прервались всякие связи с Большой землей, дожам принадлежало право решать все дела и проблемы осажденной Венеции. В их руках была вся власть, и именно они вели переговоры с Королевой Флюидией, – как они сами утверждали. Дожи выглядели людьми солидными и безупречными. Однако народ втихомолку поговаривал о том, что они злоупотребляют властью, наделяют привилегиями своих родственников и не соблюдают обычаев старинных аристократических родов, к каковым принадлежало большинство членов Совета дожей. Не было секретом, что тот, у кого есть деньги, будет иметь все, что пожелает, а тот, кто может похвастать древним семейным гербом, будет пользоваться большими правами и преимуществами, чем выходец из простого народа.

Один из дожей держал в руках деревянный ящичек, похожий на шкатулку из черного дерева для драгоценностей.

– Что они тут делают? – почти беззвучно шевельнув губами, спросила Мерле.

Серафин пожал плечами.

Внизу послышался скрежет, и наружная дверь открылась. Послышался шум шагов, а затем донесся громкий голос гвардиста:

– Достопочтенные господа Правители. Египетский посол прибыл.

– Молчи, идиот, – шикнул на него дож в пурпурной мантии. – Или ты хочешь, чтобы весь квартал об этом узнал?

Стражник выкатился кубарем из дому, а его спутник вошел в комнату. Это был человек из лодки, закутанный в плащ с капюшоном, все еще надвинутом на глаза. При слабом свете мерцавших свечей трудно было его разглядеть или узнать.

Он не счел нужным приветствовать хозяев.

– Вы принесли то, что обещали?

Мерле никогда не слышала, как говорят египтяне. И была очень удивлена, что незнакомец говорил на ее родном языке без всякого акцента. Она была слишком взбудоражена, чтобы сразу понять весь смысл происходящего. Лишь мало-помалу до нее доходило страшное значение той сцены, которая перед ней разыгрывалась. Тайна встреча Правителей-дожей с посланцем египтян! Со шпионом, который, видимо, уже давно живет в городе, иначе его венецианский диалект не был бы таким правильным. Серафин был бледен, как мел. На лбу у него блестели капли пота. Он смотрел через отверстие в полу на заговорщиков, и не верил своим глазам.

Дож в золотой мантии отвесил легкий поклон, остальные двое последовали его примеру.

– Мы рады, что вы ответили на нашу просьбу о встрече. Не сомневайтесь, мы принесли с собой то, что вы ждете.

Дож в ярко-красной мантии с волнением скрестил руки на груди.

– Мы ведь можем рассчитывать на благодарность со стороны Фараона, не так ли?

Человек в приоткрытом капюшоне резко к нему обернулся.

– Богоподобный Фараон Аменофис будет извещен о вашем желании присоединиться к нам. Решение вопроса зависит исключительно от его божественного волеизъявления.

– Конечно, конечно, – поспешно забормотал дож в пурпурном одеянии. И бросил гневный взгляд на дожа в ярко-красной мантии. – Мы вовсе не собираемся подсказывать решение вопроса святейшему Фараону.

– Где то, что вы принесли?

Дож в золотой мантии вручил посланцу шкатулку.

– С нашим глубочайшим уважением для Фараона Аменофиса. От его верных слуг.

"Предатели, – с отвращением подумала Мерле. – Предатели, предатели!" Ее чуть не стошнило от подобострастного тона и унизительного раболепия трех городских Правителей. Или это просто от страха у нее замутило в желудке?