Текст книги "МОБ"

Автор книги: Катя Матуш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

Глава 3

Через пару минут я уже сидел на закрытой кухне и меня окружали четыре кухарки с Тетей во главе. Все молча на меня пялились, вцепившись руками в передники и… молчали. Я, согласно вбитому в голову воспитанию, счел излишним начинать. Коль меня сюда силой притащили и окружили, значит сами хотят что-то сказать.

Внезапно перед глазами уже знакомо моргнуло и в воздухе повисла белая пелена. От неожиданности я так дернулся на стуле, что чуть не рухнул.

– Вот дерьмо!! Я знала, слышишь, знала! – заверещала самая не седая из собравшихся.

Я вообще только сейчас понял, что не знаю ее… Тетю, Арго и Марту я помнил. Еще с мамой они осваивали кулинарное искусство.

– Молчи! – настойчиво цыкнула Тетя, приложив молодую подругу по голове.

– Почти десять лет прошло, мы были уверены, что он…

– Что ты видишь? – спокойно спросила тетя Арго, присев рядом со мной на корточки.

– Белый квадрат… – не скрывая ответил я.

– Просто белый квадрат? Надписи, изображения?

Но как бы я не пытался что-либо разглядеть в висящей перед носом простыне, кроме белого НИЧТО ничего не увидел.

– Женщинам запрещено колдовать…

Я озирался по сторонам. Кроме нас пятерых тут больше никого не было, но если жрец узнает, наказание будет болезненным и смертельным. Я не на шутку испугался, если этот светильник может вызывать Тетя, то я уже подготовил нравоучения на эту тему. Еще одной потери мне не надо.

– Это не колдовство, это проклятье!

Людри наклонилась ко мне и начала быстро шевелить губами, судя по всему она говорила, но я не слышал и слова. Плеск воды в бочках, сквозняк, я слышал дыхание кухарок, но ее голос как будто пропал. Я начал озираться на теток, но, похоже, все, кроме меня ее слышали.

– Ты ее не слышишь… – первой сообразила Тетя.

– А ты слышишь?

Вот теперь я по-настоящему испугался, женщины начали активно что-то обсуждать, но до меня долетали единичные звуки, ругательства и всевозможные охи отчаяния. Их взгляды частенько останавливались на мне с таким разочарованием, что мне невольно стало стыдно!

– Да что происходит? Что я сделал?

– Пока ничего, погоди… – отрезала Тетя.

Что значит пока?

Обсуждение чего-то, явно касающегося меня затянулось на долгие часы. Я уже пытался читать по губам, обходил каждую негодующую тетку по десятому кругу, в буквальном смысле навострив уши. Если они все колдуют, то рано или поздно об этом точно узнают, и тогда на черном частоколе появится четыре новых ушастых украшения. Достаточно древних украшения. Реликвии, я б даже сказал.

– Я ей говорила, ничем хорошим это не кончится… – сказала Тетя уже мне, потом пару предложений я «прослушал», – тебе надо уходить.

– К…куда?

– Ему не «надо» уходить, ему «можно» уйти, и то не факт. Че он делать то будет… – концовку я опять упустил, уже больше из-за того, что громом на нас обрушилась барабанная дробь.

Я остался неподвижно сидеть и даже ухом не повел. Больше меня эта дрянь не возбудит, и идиоту понятно, – бойня бесполезна. Раз уж я каким-то образом прозрел, нужно будет найти себе новое занятие. Даже плетение корзин принесет больше пользы.

С пол минуты все смотрели на меня, видимо, в ожидании боевой агонии, после чего поток ругательств в мою сторону удвоился.

– Иди! – скинула меня со стула Людри.

– Никуда я не пойду! Мне надоело уже… бесполезно махать бесполезной секирой.

– Ты слышишь?.. – с прищуром посмотрела на меня Арго.

– Барабаны? Так же отчетливо, как и всегда!

И тут впервые за последние сутки меня удостоили улыбки. Причем такой счастливой, что я чуть не собрался в бой как в старые добрые…вчерашние.

– Иди, нужно ходить, потом поговорим. Если спалишься, жрец сочтет тебя отреченцем!

– И моя голова вместе с вашими колдовскими отправится на черный частокол, да-да… – пытался я сделать умный вид и заиметь в свою пользу пару аргументов.

– Да не колдовство это! Иди!

– Сынок, ты должен всегда ходить на призыв, понял?

– И молитву, – добавила Арго.

– Да, и молитву, пока мы не поймем, что с тобой делать. А сейчас пошел! И как можно воодушевленнее!

Когда мать выдавливала улыбку я сразу подмечал, видимо, у женщин с возрастом уходит навык беззаботно улыбаться без повода и дается это с таким трудом, что волоски на бровях дыбом встают от натуга.

– Я вернусь, – на всякий случай уточнил я.

– Нет, сам не ходи, я зайду к тебе завтра вечером, – подтолкнула меня Тетя к двери.

Оставшись один у входа на кухню я решил все же послушать совета старших. Последнюю казнь я видел, как выяснилось, крайне давно, но открывать новый сезон не хотелось. Так что я пытался собраться. Бежать домой за секирой смысла не видел, и вообще… каким образом она постоянно оказывается дома?

Я ничего не понимал, и, кстати, это сработало мне на руку. Злость распирала только из-за того, что используя какие-то, явно запрещенные, приемчики тетки меня оглушили, ничего толком не сказали, наверняка ни раз оскорбили, еще и пристыдили не пойми за что! Ну завтра она от меня не уйдет, пока не объяснит, что происходит.

Ринулся я прямиком к центру. Сегодня бежать пришлось буквально минуту, и на завтра я решил прийти сюда пораньше, чтобы наконец-то узреть, как они ломают ворота! Да там колья с меня толщиной, никаких таранных приспособлений я ни разу не видел. У нас в оружейном пылились пару образцов, мы в детстве даже хотели стащить, проверить в действии, но, конечно, даже сдвинуть с места не смогли. А после вручения личной секиры в двадцать лет я и вовсе ни разу там не бывал…

Довольная улыбка человека, только что превратившая череп моего соседа в кашу пополнила чашу разочарования, и я решил попробовать получить от этой бойни похожее удовольствие…

– Вот он!

– Стой, не подходи!.. – донеслось до меня через вездесущий дребезг.

В следующую секунду я уже стоял за воротами, по пояс в траве и лицезрел двух человек, удобно расположившихся на холме чуть поодаль. Одного я уже запомнил, парень с вышивкой. Но сейчас мое внимание напрочь приковал второй. Он был чем-то похож на Ыркана, только глаза шире, и, видимо, золотые доспехи не совсем сказка…

Я не скрывая восхищения пылился на драгоценное обмундирование, которое подобно тлеющему угольку играло на фоне ночного неба. Да это ж сколько корзин надо сплести, чтоб такое купить?! Или сколько деревень подобных нашей ограбить? Самым большим числом что я знал, был миллион, но что-то мне подсказывало этого не хватит…

– Здравствуйте, любезнейший! – заговорил воин, которому я едва не преклонил колено в ответ.

«Я понял, как с тобой нужно разговаривать», тут же вспомнил я слова парня, который сейчас скромно улыбался. Он что, так сильно хотел поговорить, но боялся, что я его загрызу, что друга на защиту привел?..

Я продолжал молчать.

Пока не пойму, что им от меня нужно это самая лучшая тактика. Просто поговорить, мы могли и внутри, пусть и не долго… Видимо поле боя на меня все же еще влияет, раз я не выдерживаю и срываюсь.

– Может быть вам помощь какая нужна? М? – услышал я аккурат над своим ухом.

Он только что был в шагах двадцати от меня! Как он…оказался у меня за спиной?! Резко я почувствовал такое сильное давление, что колени невольно начали подкашиваться. На меня будто взвалили пять мешков еще активных червей…

– Н…не нужна. – Просто не смог я промолчать под таким натиском.

– Хм… и правда понимает…

Дерьмо! Нужно было прикусить язык.

– Вы уверены? Может какое-нибудь маленькое порученьице найдется? – присоединился парень и медленно двинулся в нашу сторону.

Его явно приодели, шлем с рубахой смотрелся до ужаса нелепо, но я понимаю, – лучше, чем ничего. Зачем они со мной так любезничают? До этого он спокойно обращался ко мне на «ТЫ» и не стеснялся в выражениях, а сейчас улыбается настолько льстиво, что колени почти коснувшись земли начинают выпрямляться.

Рыцарь медленно меня обходил, и я почувствовал кончики своих ушей собственными же щеками. Почему мне так страшно, что хочется развернуться и драпать со всех ног?! Люди крайне учтиво со мной общаются, ничего не требуют, и даже помощь предлагают. Может, если я попрошу чего, так отстанут…

Резко я распрямился и уставился прямиком на приближающегося парня, – от страха не осталось и следа. В голове резко забили персональные барабаны.

Что за дрянь?.. Это он на меня так влияет?!

– Стой я сказал! – рявкнул воин.

– Да че он на тебя так не реагирует?!

– Ты дебил что ли? Ты мой *** видел? И свой! У него **** на тебя!

Дальнейший диалог я слушал без слуха. Опять таже ерь, я вижу, что они разговаривают, но не слышу! И когда парень сделал пару шагов назад, меня вновь придавило блестящим грузом, важно вышагивающим у меня перед носом. Золотой воин был настолько огромным, что, казалось, это аура его на меня так влияет. Я с места даже до плеча его не дотянусь… Что ж он такое жрет…

– Вы не могли бы отойти от меня немного? – вдруг возникла у меня идея.

– Сам ты дебил! Да ты его *** давишь! – разразился смехом рубаха парень, – хрен ты от него че получишь!

Воин за секунду отдалился от меня на шагов десять, подарил виноватую улыбку, и встал рядом с другом, которому сразу же прилетела смачная оплеуха. Вопрос: как он от нее мгновенно не издох, будет мучать меня до конца жизни. Видимо, и этот что-то особенное жрет…

Кажись мать ошиблась; и мох, и черви, и сырая болотная земля, которой меня пичкали все детство, ни к чему, кроме отравления, не приводили.

Теперь я понимаю, им от меня что-то нужно, силой они взять это не могут, ибо я бы уже целовал каменные ноги Ыркана. Отсюда любезность. И, судя по всему, они уверены, что я могу им это что-то дать… Только вот я не внюхиваю что?!

– Простите мне мою… простите, – расплылся в улыбке золотой великан.

– Я хочу есть, принесите мне завтра в это же время еды, которую… которую сами едите! – решил я рискнуть.

Хуже мне от этого не будет. Убьют сразу не страшно, убьют завтра не страшно, а вот если удастся с них что-нибудь поиметь, будет хороший бонус за мои страдания…

Воин едва не начал прыгать от счастья, и уже собирался мне еще что-то слюбезничать, как я решил наглеть по полной:

– Верните меня откуда взяли и убирайтесь! – рявкнул я со всей возможной деловитостью.

Не успел глазом моргнуть, как сразу же получил дубиной по голове, мгновенно оказавшись в гуще событий, – чего собственно и требовал. Моему появлению удивился только человек, до этого, видимо, долбящий кого-то другого. Ну сейчас отыграемся…

Глава 4

– Ешь!

– Не-ет!

Сегодня мне впервые за долгое время приснился сон. Не могу точно сказать насколько он связан с воспоминаниями, но правдоподобность моей истерики, с которой начинался практически каждый прием пищи, зашкаливала. Даже любимая синяя тарелка не могла привнести в него хоть каплю радости. Мерзко булькающее нечто мертвой хваткой цеплялось за ложку, и просто не позволяло себя пережевывать. То, что оно было живым я знал наверняка, но черви одно, а этим и мужиков в кормильне не пичкали даже в самое тяжелое время.

На протяжении всего сна я хотел обернуться, увидеть мамино лицо, может, обнять ее, но мигом сменяющие друг друга блюда насмерть приковывали внимание.

– Ты должен это съесть! В этой еде сила, слышишь? Будешь самым большим и смелым!

– Почему ты сама это не ешь?! Не буду! – заливался я слезами.

– Иди сюда, – почувствовал я мамину руку на предплечье.

Она нежно потянула меня к большому пыльному зеркалу. И я увидел маму. Из-за слоя серости на нем, ее кожа казалась еще тусклее, но была идеально ровной. Я почти не видел ее лица, для этого бы мне пришлось сломать себе шею, и запрокинуть голову навзничь. Ведь я в семь лет едва доходил ей до колена. Сейчас я бы все отдал, чтобы остаться таким же мелким и в любой непонятной ситуации с легкостью прятаться под юбку.

Мамины мощные руки пестрели разноцветными татуировками, в которых я всегда видел разное. Иногда мне казалось там разворачивалось ожесточенное сражение, иногда лисы загоняли зайца, иногда был яркий закат или щемящее сердце полнолуние. Я был настолько мелким, что она с легкостью садила меня на плечи и периодически об этом забывала.

– Видишь? Ты мал и слаб! Если хочешь быть как мама, нужно кушать, что она дает. Как ты будешь меня защищать, когда вырастешь?

Я молча хныкал, одновременно побарывая в себе отвращение и молясь. Почему она считала, что в этом бульоне на мерзости и гнили я смогу вырасти таким же крепким как она?..

Мне всегда казалось, что меня к чему-то готовят. Бесконечная учеба и отравления, нравоучение, этикет, будь он проклят. Временами, я думал мама живет в каком-то другом мире, где все это нужно, я же половину смело пропускал мимо ушей.

Сон прервался, стоило мне почувствовать на загривке крепкий мамин хват.

Не в силах заснуть вновь я подошел к самому дальнему углу хижины, где у нас и по сей день стояло зеркало. Поросль мха уже начинала его заволакивать. Из небрежно прибитых к полу досок к потолку тянулись колючие темно-зеленые лианы, обвивая сбитые края некогда полированного стекла подобно рамке. Сейчас я видел в нем только свою тень, и она едва пересекала середину. Я бы переживал по данному поводу, если б не все мужики в нашем поселении были такими рыхлыми. Отчего-то только кухарки отличались габаритами. Может их по этому принципу и брали на кухню? Или они в постоянном контакте с едой такими становились…

Я попытался очистить участок зеркала, сопроводив этот процесс приятным скрежетом кривых когтей. И даже вошел во вкус. Почему-то все хижины в нашей деревне были больше, чем нужно. Ладно женщины крупные, но их не так и много, около тридцати, а в итоге даже на моей кровати уместилось бы семь меня. Мама перекочевала поближе к кухне, когда мне стукнуло пятнадцать, понятное дело, кровать осталась, но мать Арты была ростом с меня, а кровать у них дома такая же…

До потолка я не достану и встав на стул, который будет стоять на столе! И зеркало, казалось, упиралось в крышу. Мать откуда-то его притащила, когда мне было лет пять, соседи еще долго удивлялись зачем оно ей так нужно и откуда вообще взялось. Мне оно всегда казалось лишним, ибо в отличии стола, стула и кровати не имело практического применения, а больше в хижине ничего и не было. Свеча стояла на подоконнике, но когда я ее последний раз жег и не вспомню. По ночам на частоколе всегда жгли факелы, а мое единственное окно выходило аккурат на него и дорожку, прямиком ведущую к площади.

Сейчас на меня с любопытством смотрело зеленое, слегка сморщенное тело. Я никогда не считал себя красавцем, но под стандарты подходил с запасом. Уши были одинаково остры, и вздымались над блестящим черепом на четыре пальца. По расположению бровей я мог представить, что коль доживу до старости, они будут вполне сносно спускаться к ключице. Горбинка на носу куда-то испарилась, я бы предположил, что жиром заплыла, но судя по явно торчащим под жилеткой ребрам, маловероятно такое кривое жирораспределение. Если бы сейчас сзади кто-то вывесил эту светящуюся ерь, я, кажись, просвечивал бы насквозь, и был уж точно похож на изумрудный осколок.

Почесав половые доски когтями на ногах, я невольно вспомнил свою последнюю обувь, а именно обрезанные спереди ботинки, намекающие на так модные у женщин сандалии. Ненавидел обувь сколь себя помню, и благо на этой бесполезной части моего гардероба мать не настаивала.

Вообще, чем-то мы похожи на людей. Нос с ушами поменьше, тело побольше, немного шерсти и муки на кожу и вуаля! Не отличить. Да и вообще эльфы с людьми вроде стоят у истоков одного племени. Видимо, что-то потом пошло не так. У людей.

Но, даже не смотря на уступающее по всем характеристикам человеческому, мое телосложение с каждым днем устраивало меня все больше. Вчера мне удалось убить пятерых ни разу при этом не сдохнув. Конечно порцию на завтрак я получил самую обычную, ибо никто в жизни в это не поверит.

Куча народу участвовала в сражении, но никому даже в голову не пришло сделать, как я. Сбросить с себя все лишние, выкинуть оружие и пустить в ход руки и ноги. Я метлой перелетал от человека к человеку. С удивлением отметил в рядах, эм… воинов на пути становления, женщин. Хотя наши в жизни к оружию не притронутся. Не бабье дело.

Решил воспроизвести свой в бреду выученный прием, – мельницу, и он весьма пришелся мне по душе. Крайне приятно по завершению продолжать чувствовать под ногтями остатки теплого, совсем недавно верещащего мясца. И, как выяснилось, прыгал я тоже не плохо. Но кое-что мне не понравилось, – я стал явно слабее. От ярости что давала мне сил осталась едва половина. Чем ближе я к противнику, тем злее и безбашеннее становлюсь, но видимого эффекта от этого нет.

В дверь постучали, в самый разгар моего самолюбования, и без приглашения опустили на кровать свой пышный зад.

– Как дела?

Отвечать я не стал, и только максимально серьезным видом пытался показать, что обсуждать со мной мытье казанов у нее сегодня не выйдет.

Тетя говорила по началу сама с собой, а я по ее просьбе поднимал руку вверх, когда переставал слышать. Пол часа она пыталась выяснить на что именно у меня отключается слух. Видимо, она над этим не властна, а значит я зря все это время таил обиду на нерадивых кухарок. Наблюдая за этим, я припомнил разговоры между золотым доспехом и вышивкой на вчерашней встрече, и уже не сомневался, что самую интересную часть я либо не понял, либо прослушал. И сразу же решил поделиться произошедшим инцидентом с Тетей, пока не забыл…

– Ой идиот! Идиот!

Сначала ее посетил такой припадок смеха, что я побоялся за целостность своего жилища. Кровать трещала от моих поворотов с бока на бок, а тут десять меня одновременно содрогались в диких приступах.

Потом она на пару минут притихла, в задумчивости потирая подбородок, и стала серьезнее, чем была, когда переступила порог. Спустя еще пол часа мысленных потуг она сама себе кивнула, явно будучи не в восторге.

– В общем, тогда поступим так… Во-первых…

Перед лицом в этот же момент возник светящийся квадрат. И почему меня это так пугает…

– Запомни, ты этого НЕ видишь. Понимаешь?

– Почему не вижу, если вижу?

– Ты ***, ты не можешь этого видеть. Видят только ***.

– К…кто?!

Меня начинало потряхивать на нервяке, когда я понимал речь рядом сидящего человека через слово. В один момент мне показалось, что я слышу все, но попроси меня повторить, – в жизни не смогу. Часть предложений сливалась в монотонную череду звуков, остальные и вовсе скатывалась в небытие. Шарады и те проще…

– Покажи! П…покажи по буквам! – решил я включить мозги.

Тетя явно и удивилась, и воодушевилась одновременно, я едва не прыгал от счастья в предвкушении содержательной беседы, но когда дошло до дела, вид ее рук у меня просто слился с обстановкой. Она утверждала, что держит руки статично изображая А, я в этот момент видел жест подобный замесу теста.

Мы просидели в полной тишине, каждый, видимо, соображая, как можно до меня донести, хоть что-нибудь, потому что, если жесты не помогают, письмо точно не поможет.

Я уже отчаялся что-либо понять, когда поднял голову и увидел странную картину. Тетя сидела как статуя, и, стараясь дышать потише, вытянула руку с оттопыренным указательным пальцем на зеркало.

– Зеркало?

По тому, что рука не сдвинулась я понял, – нет, и начал перебирать все что вижу в указанном углу. На слове Мох к указательному пальцу добавился средний и улыбка.

– Там еще что-то? Что-то второе?

Тетя не двигалась, только изредка добавляла и прятала безымянный.

– М…О… – решил я воспроизвести хоть что-то.

Медленно и по буквам я начал тянуть слово мох. Не успел я дойти до буквы Х, Тетина тяжелая рука с шумом опустилась, создавая вокруг легкий ветерок. Я решил, что она просто устала ее держать, но судорожные кивки продолжились.

– Мо. – Заключил я.

С остальными буквами мы промучались еще два часа. Благо их осталось всего четыре… даже попытались использовать для этого текст энциклопедии, что, как и ожидалось, ни к чему не привело. В один момент мне стало весьма весело, на последние две буквы у меня ушла всего минута, и я уж было решил, что беседа все же состоится.

– МОБ, – почти с гордостью произнес я.

– Ты, да, МОБ, – обреченно вздохнула тетя.

– Я слышал, как ты сказала, что я МОБ, – удивился я.

– Ты слышишь, как я говорю, что ты МОБ?

– Да, я слышу, как ты говоришь МОБ.

Мне кажется за этот вечер мы произнесли эти, видимо, очень важные три буквы миллионы миллионов раз. Я радовался, как ребенок непонятно чему. Но чуть опосля догадался, – эти буквы должны как-то разъяснять мою потерю и восстановление памяти, и недавно пробудившийся мозг.

Другие три буквы представляли собой отдельное…слово: НПС. Я не идиот, и прекрасно понимал, что это, – аб..абритука. Мама когда-то в детстве говорила мне об условных сокращениях длинных понятий. Возможно, эти два слова она тоже произносила, просто я их не слышал.

– Ты МОБ, и МОБ не может и не должен этого видеть, – опять Тетя вывесила у меня перед носом квадратный магический светильник.

– Но я же вижу, может я не МОБ? – не понял я.

Видимо, мой нелепый на первый взгляд вопрос поставил в тупик всех. И я хотел верить Тете, и назвать себя, как угодно, лишь бы это что-нибудь прояснило, и ее это вполне устраивало.

– Ты должен быть как МОБ, это тебя спасет, со временем ты поймешь… А воин в золоте думает что ты НПС, и пока так думает, они тебя не тронут.

– А НПС видят? – кивнул я на свет.

– Нет, тоже не видят.

Отсюда напрашивался странный вывод… мы уже битый час бьемся над этими двумя аб…апб…кхе. Но если я вижу светильник, значит я не МОБ и не НПС, тогда кто? И зачем мне быть МОБ для себя, НПС для них, если я вообще не пойми у кого из-под хвоста…

– Ты, наверное, что-то среднее… – ошарашила меня Тетя.

– Я не понимаю, зачем ты мне это говоришь, если оно просто не вяжется в общую картину? Я же вижу! – ткнул я пальцем в парящий свет, и в ужасе отметил, что рука спокойно прошла сквозь него.

– ***, ***, ты должен понять, потом. Видимо *** как-то подстраивается, и… т-ты слышишь?

– Барабаны? Слышу…

По взгляду Тети я понял, что на сегодня веселые шарады окончены и пришло время геройствовать. Я бы расстроился прерванной беседе, но должно было произойти кое-что еще…

– Если они реально принесут тебе жрачки, не забудь поделиться! – крикнули мне ненавязчивый наказ, в стремительно удаляющуюся спину.