Текст книги "Грезить в Городе Печалей"

Автор книги: Катрин Дреннан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

Глава 25,
в которой Синклер узнает, что согласно последней воле Дженимера он очень скоро станет Энтил'За

Пока они спешили к ожидающему флаеру, который должен был доставить их с базы рейнджеров во Дворец Избранного, Ратенн объяснил Синклеру, что произошло. Дженимеру стало плохо поздно вечером, во время совещания Серого Совета, созванного им на Минбаре.

– Возможно, он знал, что его дни сочтены, – сказал Ратенн.

Врачи сразу поняли, что ему ничем нельзя помочь. Они опасались, что Избранный умрет, так и не сказав последнего слова своему народу. Но после нескольких часов, в течение которых он то и дело терял сознание и вновь приходил в себя, что-то несвязно бормоча, Дженимеру стало лучше настолько, что он смог говорить и поручил Ратенну лично отправиться за Синклером. Закончив объяснения, Ратенн замолчал и хранил молчание всю дорогу до Дворца Избранного.

Неясные очертания огромного здания высились перед ними в темноте безлунной ночи. Во тьме можно было разглядеть лишь вспыхивающие маяки на самом верху и мягкое сияние огней посадочной площадки. Не было видно света, горевшего внутри дворца, и Синклер предположил, что все окна были затемнены, чтобы свет не пробивался наружу.

Первое, что заметил Синклер во время приземления, это многочисленную охрану. Во время своего прошлого визита во дворец, когда он согласился принять звание Первого Рейнджера, во всем дворце ему встретилось гораздо меньше минбарцев, нежели сейчас, на этой площадке и около входа. Потом он заметил, как здесь тихо. Когда смолкли двигатели флаера, Синклер ничего не слышал, кроме его и Ратенна приглушенных шагов.

Охрана состояла из тяжело вооруженных минбарских воинов, что вызвало у Синклера неловкое ощущение того, что ему придется пройти сквозь строй, когда они быстро и молча построились в две шеренги лицом друг к другу. Ратенн провел Синклера между ними к зданию.

И во дворце, куда бы Синклер ни поглядел, всюду стояла охрана. Тишина была почти осязаемой, а освещение – еще более тусклым, чем во время его предыдущего визита. Но, как и раньше, Ратенн быстро и уверенно вел его сквозь лабиринт широких коридоров и лестниц, завершив, наконец, путь в обширном зале перед массивными дверями, охраняемыми девятью минбарскими воинами, стоявшими по четверо с каждой стороны, а один – в центре. Охрана быстро распахнула двери перед Синклером и Ратенном. Как и в прошлый раз, Синклер оказался в небольшой приемной, в которой, когда двойные двери захлопнулись за ними, стало совершенно темно. Потом небольшая дверь перед ними открылась, скользнув в сторону, пропуская тусклый свет.

Синклер вошел в комнату, похожую на пещеру. В самом конце, около дальней стены, в постели лежал Дженимер. Кровать была наклонена под углом в сорок пять градусов и находилась так высоко от пола, что голова минбарского лидера находилась почти на одном уровне с головами стоящих поблизости. Единственным источником света в помещении были высокие мерцающие свечи, установленные в вырезанных в полу за кроватью углублениях. В футе от кровати стояла простая высокая подставка, на которой размещался Трилюминарий.

С одной стороны кровати стояло трое врачей, выглядевших серьезно обеспокоенными, но они ничего не предпринимали. С другой стороны стояла пожилая минбарка, заметившая появление Синклера и Ратенна. Синклер увидел, что она нежно прикоснулась к руке Избранного и что-то шепнула ему. Кто она? Она казалась очень близкой к Избранному, Синклер еще не видел никого подобного раньше. Может быть, это была жена Дженимера? Тот никогда не обсуждал с ним свою личную жизнь, а Синклер считал, что было бы невежливым расспрашивать об этом.

Дженимер чуть повернул голову. С того места в дальнем конце большой комнаты, где находился Синклер, казалось, будто глаза Дженимера закрыты. Никто из присутствующих в комнате не шевелился, и ничего не происходило. В тягостном молчании, он подумал, что сейчас вряд ли будет уместно задавать вопросы стоящему рядом Ратенну, так что он воспользовался моментом и внимательно осмотрел тускло освещенную комнату.

В комнате было гораздо больше минбарцев, чем ему сначала показалось. Большая часть их скрывалась в тени по краям. Никто не двигался и не разговаривал. Синклер попытался получше разглядеть присутствующих.

Первым он узнал Неруна. Их взгляды ненадолго встретились, когда минбарский воин оторвался на мгновение от Дженимера, чтобы посмотреть на Синклера. Нерун выразил свое презрение, отвернувшись от Синклера и снова уставился на минбарского лидера. Нерун стоял, накинув на голову капюшон своей мантии члена Серого Совета, и Синклер предположил, что другие фигуры в капюшонах около воина были остальными членами Серого Совета.

В других фигурах в разных местах комнаты Синклер опознал нескольких членов Совета Старейшин и гадал, все ли они присутствуют здесь. В комнате также находилось множество незнакомых ему минбарцев самого разного возраста: от древних стариков, до совсем юных. Он даже заметил молодую минбарку со спящим на руках ребенком.

Улкеша не было видно, но что-то подсказывало Синклеру, что он где-то поблизости. Может быть, он стоит в одном из темных углов вне его поля зрения.

Краем глаза Синклер заметил, что жена Дженимера пошевелилась. Когда он снова посмотрел на постель, то увидел, что она наклонилась к мужу, прислушиваясь. Рука Избранного чуть пошевелилась. Жена Избранного выпрямилась, посмотрела в сторону Синклера, и поманила его.

Синклер оглянулся, чтобы убедиться в том, что именно его зовут, а потом пересек пустую большую комнату и подошел к Дженимеру. Когда он приблизился, жена Дженимера отступила на почтительное расстояние.

Глаза лидера минбарцев были закрыты, и Синклер не знал, как ему быть. Может быть, что-нибудь сказать или еще подождать? Наконец, он решил, что надо что-нибудь сказать и мягко произнес:

– Избранный.

Глаза Дженимера открылись, намек на улыбку обозначился на его лице. Он протянул Синклеру руку, и тот взял ее, сжав в своих ладонях, и наклонился ближе.

Некоторое время, казалось, Дженимер собирался с силами, а потом произнес по-английски слабым, еле слышным шепотом:

– Вспоминай меня добрым словом.

Синклер почувствовал, что на глаза ему неожиданно навернулись слезы.

– С огромным уважением, – сказал он взволнованно, – и дружбой.

Казалось, это было приятно Дженимеру. Синклер хотел отпустить его руку, полагая, что это все, что хотел сказать ему минбарец. Но, к его удивлению, Дженимер сжал его ладонь и снова заговорил, на сей раз на диалекте жрецов:

– Продолжай грезить. Ты грезишь ради всех нас, – потом он закрыл глаза и отпустил его руку.

Жена Дженимера вернулась к изголовью его кровати, Синклер медленно попятился прочь и вернулся на свое прежнее место у двери.

«Что Дженимер имел в виду?» – гадал Синклер. Было ли это как-то связано с поговоркой, которую упоминал Избранный во время первого визита Синклера в Тузанор: что грезить в Городе Печалей означает грезить о лучшем будущем? Кажется, Дженимер имел в виду то, что работа Синклера с рейнджерами является путем к лучшему будущему. Тем не менее, если бы Дженимер хотел просто выразить пожелание Синклеру продолжить работу в качестве Первого Рейнджера, он мог бы изъясняться более понятно.

Возможно, это было просто минбарское поэтичное высказывание. Он никогда не рассказывал Дженимеру о своих ночных кошмарах, регулярно мучавших его, так что лидер минбарцев не мог знать о том, что слово «грезить» вызывало у Синклера противоречивые образы.

И снова жена Дженимера поманила кого-то. Синклер заметил секундное тихое замешательство среди членов Серого Совета, пока не стало ясно, что позвали только одного Неруна.

Нерун скрыл свое удивление за надменным выражением лица и быстро прошел вперед. Жена Дженимера отошла в сторону, оставив их наедине. Как и в случае с Синклером, Дженимер сжал руку Неруна. Воин напряженно наклонился ближе к Дженимеру, его строгое лицо чуть смягчилось. Дженимер что-то прошептал и выпустил его руку. Жена Дженимера вернулась к кровати. Нерун выпрямился и очень медленно вернулся на свое место с непроницаемым выражением на лице.

Старая минбарка наклонилась к своему мужу, а Синклер продолжал наблюдать за Неруном, стоявшим в одиночестве, размышляя над тем, что ему сказал Дженимер.

Потом Синклер почувствовал, что вокруг Дженимера поднялась суета. Трое врачей окружили его, что-то проверяя и тихо совещаясь между собой. Жена Дженимера стояла позади них и Синклер увидел сдерживаемое горе, застывшее в ее лице и фигуре.

Один из врачей вернулся к стене, открыл скрытую панель, и невидимая прежде дверь распахнулась.

Тотчас же вошли девять охранников, каждый нес сложенную часть темной ширмы, которую они быстро установили вокруг ложа Дженимера, скрыв его из виду.

Ратенн, тронув Синклера за локоть, тихо произнес:

– Пожалуйста, следуйте за мной.

Стена за ними, в которой находилась небольшая дверца, теперь разошлась по центру, обнаружив большую главную дверь. Охранники отворили ее. Ратенн и Синклер вышли первыми, за ними последовала цепочка молчаливых, скорбящих минбарцев. Бросив быстрый взгляд назад, Синклер не увидел среди них ни одного члена Серого Совета.

Он был слишком потрясен столь внезапной потерей друга, чтобы спрашивать о том, куда они направляются и зачем. Дженимер был болен уже в момент их первой встречи, но было трудно поверить, что столь сильная личность могла уйти вот так просто.

Ратенн провел Синклера в темную комнату, освещенную только слабо мерцающими кристаллами, установленными прямо на полу, чей свет он использовал, чтобы найти дорогу в этой комнате. Синклер следовал за ним, чувствуя растущее раздражение.

«Какого черта они не включают свет? – думал он. – И куда мы идем на сей раз?»

Он слышал, что в помещении полно народу, хотя никто не произносил ни слова. Через некоторое время воцарилась абсолютная тишина. Синклер стоял, ждал вместе с остальными, но злился все больше и больше. Он знал, что гнев вызван чувством огромной утраты, но, черт побери, почему минбарцы всегда все усложняют?!

Слабый луч света постепенно превратился в ослепительное сияние. Предположение Синклера о том, что он стоит в центре комнаты оказалось не так далеко от истины. Вверху он увидел сложный механизм, похожий на огромную бесшумно вращающуюся непонятную машину, Синклер однажды уже был в такой комнате в качестве пленника на минбарском военном корабле. Тогда минбарцы тоже не соизволили объяснить Синклеру причину происходящего.

Нерун, откинув капюшон, шагнул на освещенное место и произнес на диалекте касты воинов:

– Душа Избранного вернулась в великое озеро, откуда все мы вышли, и куда все мы когда-нибудь вернемся, – сказал он громко, отчетливо и бесстрастно.

Со стороны собравшихся в темноте минбарцев донесся ритмичный гул, как будто они в унисон произносили молитву. Синклер пытался разобрать слова, но не смог. Он повернулся к Ратенну, но обнаружил, что стоит один в круге света, а в его поле зрения остался только Нерун.

Нерун молча неподвижно ждал, склонив голову, казалось, он глубоко задумался, пока, наконец, голоса не стихли. Подняв голову, он начал неторопливо вышагивать вдоль внешнего края освещенного круга.

– Итак, наш лидер ушел к океану, но он оставил нам свою последнюю волю, которую поведал мне на последнем вздохе.

Нерун остановился напротив Синклера и презрительно посмотрел на него, что странно сочеталось с его ровным голосом.

– Последняя воля нашего Избранного заключалась в том, что Джеффри Дэвид Синклер с Земли должен пройти соответствующую церемонию до того, как закончится четверть лунного цикла, и принять титул Энтил'За, дабы следовать священной тропой Валена. Да будет так!

Нерун чуть поклонился Синклеру. Секунду спустя комната погрузилась в кромешную тьму. Это невольно заставило Синклера подумать о вероятном нападении в темноте. Он заставил себя расслабиться – ведь даже Нерун не мог так поступить в такое время и в этом месте, – и ждать, что будет дальше.

Свет струился в помещение откуда-то сверху, фильтры на потолке постепенно меняли цвет с темно-серого на прозрачный, пропуская лучи утреннего солнца. Нерун все еще стоял перед ним в круге света, а Ратенн снова был рядом.

Синклер хотел было спросить у него, в чем дело, но минбарец поднял руку, намекая ему на то, что надо подождать. Когда в комнате не осталось больше никого, кроме Синклера, Ратенна и Неруна, и закрылась последняя дверь, Ратенн заговорил:

– Как Сатай из касты жрецов, я буду готовить вас к церемонии, Анла'шок На, коль так решил наш покойный лидер.

– И я, Сатай из касты воинов, – произнес Нерун, и снова в его голосе прозвучало презрение. – Я не понимаю, почему наш покойный лидер избрал меня для этого неприятного задания, но я исполню свой долг и буду наблюдать за подготовкой к церемонии.

– Но вам же этого не хочется, – сказал Синклер.

– Последняя воля Избранного священна, – горько произнес Нерун, а потом повернулся, чтобы уйти. Но Синклер остановил его.

– Сатай Нерун, никто не слышал об этом решении, кроме вас. Дженимер ничего мне об этом не говорил.

Нерун пристально поглядел на Синклера.

– Так что мне интересно, – продолжил Синклер, – почему вы вышли вперед и сделали публичное заявление об этом решении, хотя вы явно его не одобряете. Ведь вы могли бы просто ничего не говорить.

Ратенна возмутила одна мысль об этом.

Нерун нахмурился.

– Лишь человек мог спросить о таком!

– Возможно, – невозмутимо сказал Синклер. – Но я не верю, что только людям свойственно думать о таком. Если вы скажете мне искренне, Сатай Нерун, что такая мысль никогда не приходила вам на ум, то вам не надо будет отвечать на мой вопрос.

Нерун гневно посмотрел на Синклера, но отвел глаза, ничего не сказав. Потом, наконец, произнес:

– Я отвечу на твой вопрос, но лишь потому, что не вижу причин не делать этого. Наш лидер оказал мне честь, дав это последнее поручение, значит, мой долг – исполнить его. И я начал уважать Избранного за силу духа, которая еще более впечатляла при его физической слабости. И что бы мне ни говорили о том, кем ты можешь быть, что из себя представляешь, ты, так же, как и я, не веришь этой оскорбительной лжи о переселении наших душ в ваши человеческие тела. Да, когда я стал членом Серого Совета, мне рассказали эту сказку. Если бы во время Битвы на Рубеже мне объяснили причины нашей сдачи, то я бы не прекратил сражение.

– И вы гордитесь этим? – спросил Синклер. – Гордитесь тем, что совершили бы геноцид? Даже сейчас гордитесь?

Синклеру хотелось знать, не померещилась ли ему тень неуверенности в глазах Неруна.

– Прошлое мертво. Меня больше беспокоит настоящее и будущее. И раз рейнджеры, – Нерун из презрения использовал английское слово, – в большинстве своем – люди, то я не вижу ничего плохого в том, что Энтил'За будет человеком. Если только он не возомнит себя минбарцем и не будет пытаться получить власть над моим народом. Но знай, что мы будем пристально наблюдать.

– Вижу, – сказал Синклер, – что у нас больше общего, чем вы желаете признать.

Нерун гневно захрипел и ушел.

Когда Синклер вернулся на базу, уже наступил полдень. Войдя в дом он обнаружил беспокойно расхаживающую Кэтрин.

– Когда я проснулась рано утром от стука в дверь, а тебя не было рядом, не было вообще в доме, я ужасно взволновалась, – сказала она, прежде чем он смог вставить хоть слово. – Незнакомый мне минбарец сказал, что Дженимер умер, так что все занятия на сегодня отменяются. Он не сказал, но я просто предположила, что ты, должно быть, с Дженимером.

– Прости, что не смог тебя предупредить. Все случилось так неожиданно, – он устало присел. Синклер не спал уже целые сутки. Сакай села рядом с ним, и он обнял ее.

– Мне начинает не хватать его, Кэтрин. Я не понимал, как много он значил для меня. За очень короткое время я привык считать Дженимера своим другом, таким же, как Деленн. Лучшим из всех, кого я знал раньше. Это был действительно хороший человек. Проклятье!

Они сидели молча. Синклер глядел в пустоту, а Кэтрин терпеливо ждала. После долгой паузы он посмотрел на нее и улыбнулся:

– Я очень рад, что ты сейчас рядом со мной.

– Я тоже, – она поцеловала его. – Так что теперь? Они выберут нового лидера прямо сейчас?

Синклер медленно покачал головой.

– Не думаю. Серому Совету нужно решить, когда огласить имя нового Избранного, и я думаю, что они сделают выбор, когда придет время. Они не будут этим заниматься, пока не пройдет десять минбарских циклов.

Он запнулся.

– Они, однако, сделали кое-какой выбор этим утром. Я стану Энтил'За через полторы недели.

– Отлично, – сказала она, очевидно, не зная, что сказать в ответ. – Ты рад этому?

– Как сказал сегодня Нерун, что плохого будет от Энтил'За-человека для рейнджеров-людей?

– Тогда поздравляю.

– Да, – ответил он. – Но я бы все это отдал за пару часов сна.

– Не думаю, что минбарцы согласятся с этим, – сказала она, помогая ему подняться и пройти в спальню.

Глава 26,
в которой Синклер едва не разделяет судьбу Сократа

– Мы должны неукоснительно следовать протоколу церемонии! – резко сказал Нерун Ратенну, перегнувшись через широкий стол.

Ратенн ответил не менее решительно.

– Мы предоставили вам медицинские данные. Подготовка должна проводиться в соответствии с этой уникальной ситуацией. Его человеческая физиология делает невозможным…

– Ни одна из наших традиций не оправдывает изменения столь важной части церемонии из-за кого-то. Кроме того, – закончил Нерун с великим сарказмом, – ни одна из традиций не должна быть проблемой для «минбарца, рожденного не от минбарцев».

Сатаи пожирали друг друга глазами. Этот спор, последний в череде споров, бушевал в присутствии Синклера уже пятнадцать минут, причем ни одна из сторон не поинтересовалась его мнением. Он позволил им спорить дальше, а сам внимательно слушал. День церемонии посвящения Синклера в Энтил'За близился, и два члена Серого Совета постоянно сталкивались лбами, обсуждая вопросы религиозного и политического протокола. Синклер не мешал им искать компромиссные решения.

Но теперь, когда до церемонии осталось всего два дня, их затянувшийся спор впервые встревожил его по-настоящему, и, похоже, лишь он мог их рассудить.

– Но вы уже согласились с этим, – сказал Ратенн.

– Я согласился лишь помогать подготовке традиционной церемонии, – возразил Нерун. – И испить из чаши ша'нейат является частью церемонии. Так сколько наших священных традиций вы отмените ради этого человека?

Ша'нейат наиболее точно переводился как «разрушитель смерти». Синклер знал, что это сильнодействующая жидкость, обладавшая огромным символическим значением для минбарцев, представляла собой настой из цветов, фруктов и зерен. Этот напиток использовался только в особых религиозных церемониях, где это действо считалось главным элементом. До этого дня лишь минбарцам приходилось пить ее. Синклер был бы первым человеком, но врачи рейнджеров обнаружили одну небольшую проблему: ша'нейат оказался для людей смертельным ядом.

– Так вы считаете, что мы должны следовать протоколу церемонии буквально, – сказал Ратенн, – даже если это убьет Энтил'За?

Синклер решил, что с него хватит.

– Не думаю, что вам следует предлагать это Сатаю Неруну как один из вариантов, – сказал он Ратенну с добродушной усмешкой. – Судя по всему, он слишком охотно примет ее.

Нерун и Ратенн были поражены его вмешательством. Они оба знали, что Синклер намеренно держался в стороне во время их предыдущих споров, касающихся деталей церемонии и, кажется, совершенно забыли о его личной заинтересованности в этом вопросе.

– Я участвовал в других минбарских церемониях и много читал об этой. Насколько я понял, вовсе необязательно выпивать всю чашу. Уверен, что вы поправите меня, если я ошибаюсь. Но, насколько я понял, там говорилось лишь о том, чтобы «вкусить» напиток. Мне нужно будет сделать лишь глоток, чтобы соблюсти традицию.

– Но, посол, – Ратенн немедленно начал возражать, – врачи сказали, что даже один глоток будет для вас смертелен.

– Они сказали, что это зависит от размера глотка. Я выпью напиток, – Синклер повернулся к Неруну. – Это будет соответствовать вашему протоколу?

Нерун ответил Синклеру несколько подозрительно.

– Вы действительно выпьете эту жидкость? Выпьете, а не просто пригубите?

– Даю вам слово.

Мгновение Нерун изучающе смотрел на Синклера.

– Этого будет достаточно, – сказал он, чуть склонив голову, возможно, выказав этим чуть-чуть уважения, впервые с тех пор, как они встретились на Минбаре.

Это длилось недолго.

– Теперь относительно церемониальной еды, в которую не войдут плоды Се н'кай, – сказал Нерун. – Это оскорбление для касты воинов.

– Сатаю точно известно, что это не является существенным моментом, – немедленно возразил Ратенн. – Деревья Се н'кай были более распространенны во времена Валена, нежели сейчас.

Синклер вздохнул и уселся обратно – пусть спорят дальше.

– Ты уверен, что это безопасно? – наверное, в двенадцатый раз спросила Сакай. Они с Синклером покинули дом Валена в предрассветной темноте, и направились к центру лагеря, где стояли все собравшиеся для церемонии посвящения нового Энтил'За. Спрашивать уже не имело смысла. Если он выкажет хоть малейшее сомнение, она сделает все, что в ее силах, чтобы отговорить его пить эту ядовитую жидкость, а Неруна пошлет ко всем чертям.

Но Синклер просто усмехнулся.

– Врачи уверяют, что я выживу. Это будет всего лишь маленький глоточек.

– Есть множество веществ, которые могут прикончить тебя всего лишь маленьким глотком, – по-прежнему недоверчиво ответила она.

– Пойдем, – сказал он, обнимая ее. – Мы должны беспокоиться о другом: как бы не испортить эту церемонию.

– После всех наставлений Ратенна? Я могу проделать все даже во сне. То есть уже проделала. Когда ты разбудил меня, мне как раз снился сон об этом.

– Это когда во сне ты приходишь на работу или в школу неодетой?

– Угу, – ответила она. – Только в моих снах ты был единственным неодетым человеком.

– О, неужели я забыл сказать тебе об этой части церемонии?

Она засмеялась, понимая, что он хочет ее развеселить и отвлечь от того, что должно произойти. И это подействовало. Но ненадолго. Синклер на самом деле казался неодетым, потому что был без коричневой, с капюшоном, мантии, которую обычно носил поверх стандартной формы рейнджеров. Дело было в том, что на церемонии он должен был получить другую, и одной из обязанностей Кэтрин было помочь ему надеть ее со всем достоинством и с как можно меньшими усилиями.

Они достигли административно-учебного комплекса и пошли между темными зданиями. Таким образом они подойдут к платформе сзади.

Когда они приблизились, все еще невидимые для собравшихся, Синклер в последний раз обнял Кэтрин, а потом отпустил ее и заставил себя держаться чуть прямее. Он мог шутить с ней. Но он понимал важность этого события и должен с настоящего момента и до тех пор, пока все не закончится, держаться с торжественным достоинством, как подобает Первому Рейнджеру и Энтил'За. Сакай шла на шаг позади него, как Ратенн научил ее.

На церемонии она должна была выступать в качестве его помощника. Они беспокоились, что Нерун начнет возражать по поводу такого выбора Синклера, но, видимо, упрямый воин не возражал вовсе. Поэтому Кэтрин была сейчас здесь, в свежевыглаженной форме ученика рейнджера, и внезапно забеспокоилась о том, что забудет все, что должна делать, даже после того, что она только что сказала Джеффу.

«Ну же, давай, – подумала она, – Это не так уж и трудно». Церемония была относительно простой, а ее участие в ней – несложным.

Они завернули за угол последнего здания и увидели простой деревянный помост, освещенный по бокам двумя факелами, которые держали рейнджеры-минбарцы. Помост был достаточно высоким, чтобы происходящее было хорошо видно собравшимся. Участники церемонии поднимались наверх по длинному широкому настилу с задней сторны помоста. Ратенн объяснил, что вся суть в том, чтобы новый Энтил'За появлялся перед зрителями очень медленно, одновременно с восходящим над горизонтом солнцем, до восхода которого сейчас оставались считанные минуты.

Ратенн и Нерун ожидали их у подножия настила. Синклер наклонил голову, приветствуя их. Никто не произнес ни слова.

Спустя несколько минут легкий бриз донес до ушей Сакай далекий щебет темшви и прочих минбарских птиц, встречающих первые лучи света. Рассвет был прекрасен. Будет ясное утро. Ратенн махнул рукой, и два рейнджера окунули факелы в воду. Ратенн кивнул Синклеру, видимо, подавая сигнал к началу церемонии, а потом шагнул на помост. Как только он достиг вершины, Нерун и Сакай последовали за ним: он – слева, а она – справа. Зрители – несколько сотен собравшихся, – стояли в торжественном внимании. Рейнджеры были впереди. За ними – учителя и обслуживающий персонал, ученики и почетные граждане Тузанора и Йедора, среди которых было несколько членов Совета Старейшин и членов семьи Дженимера. Сакай также знала, кого там нет – остальных членов Серого Совета. В качестве компромисса присутствовали лишь Ратенн и Нерун. Деленн также была приглашена, но, к сожалению, не смогла присутствовать.

Ратенн, сияя от удовольствия, наблюдал за церемонией с левой стороны платформы, Нерун занял свое место позади, в нескольких шагах от своего напарника, и выглядел очень суровым. Он, прищурившись, внимательно следил за происходящим. Сакай заняла свое место справа, рядом с небольшим столиком на заднем плане, на котором стояли вещи, приготовленные для церемонии, за которые она отвечала: древняя священная книга и прозрачная хрустальная чаша с темно-красной жидкостью, которую ей хотелось нечаянно опрокинуть на пол.

Потом они повернулись, глядя на Синклера, который медленно поднимался на помост на обозрение толпы, вместе со сверкающим утренним солнцем, которое всходило над горизонтом позади него. Со спокойным выражением лица, размеренным шагом он вышел в центр помоста и коротко кивнул Ратенну. Тот посмотрел на Сакай, она взяла потрепанную книгу и торжественно передала ему.

Ратенн начал громко и ритмично читать древний текст: страницу за страницей, на столь древнем языке, что лишь немногие минбарцы могли его понять. Для современного минбарского языка он был как латынь для английского и европейских языков. Джефф почти выучился читать на нем, но лишь благодаря своей способности к языкам. Кэтрин же смогла выучить лишь то, что было необходимо – современные диалекты жрецов и воинов.

Чтение Ратенна гипнотизировало своим ритмом, и Сакай начало клонить ко сну, хотя она и стояла на ногах. Стараясь не задремать, она сосредоточилась на профиле Синклера и пыталась представить, что он сейчас думает. Или он, подобно ей, тоже борется со сном? Сколько им удалось поспать? В лучшем случае – два часа.

Внезапно она стала распознавать некоторые слова и фразы из того, что читал Ратенн и поняла, что он близок к завершению. Ратенн осторожно закрыл книгу, а потом поднял ее в направлении собравшихся. Снова настало время для ритуалов. Сакай быстро вышла вперед, поклонилась Ратенну, взяла книгу, снова поклонилась и вернулась на свое место, положив книгу на стол.

Следующей была та часть церемонии, которой она больше всего боялась. Она бросила косой взгляд на чашу ша'нейат, выглядевшую обманчиво привлекательной. Сакай не доверяла напитку, название которого включало в себя слово «смерть». Но сначала следовала наиболее зрелищная часть церемонии.

По центральному проходу из самых дальних рядов зрителей вышла молодая послушница, лицо которой выражало искреннее благоговение. Она несла коричневую накидку с капюшоном, очень похожую на ту, что носил Синклер, будучи Первым Рейнджером. Но одежда, которую столь почтительно несла в руках юная минбарка, была особенной. Это была настоящая одежда Валена, которую хранили тысячу лет для Синклера, ради этой церемонии. Послушница поднялась по маленькой лестнице в передней части помоста, поклонилась, положила одежду к ногам Синклера, потом снова поклонилась и попятилась назад с такой скоростью, с какой она могла таким манером спускаться по лестнице.

Сакай глубоко вздохнула, этот момент внушал ей ужас с тех пор, как она услышала от минбарских врачей о действии ша'нейат на людей. Она подняла чашу с жидкостью, выглядевшей столь невинной, похожей на вино, и поднесла ее Синклеру, вручила ему. Он взял чашу с улыбкой, и она знала, что он хочет ей сказать. «Не волнуйся», – пытался снова сказать он. Сакай попятилась, не в силах отвести взгляд от чаши. Ратенн произносил благословение на диалекте жрецов, которое она едва ли воспринимала до тех пор, пока он не дошел до слов:

– Испей ее, – сказал он. – Испробуй вкус будущего. Или Смерти. И Жизни. И Великой Пустоты, что лежит между. Возможно, этим поступком будет уничтожена Смерть.

Остолбенев, Сакай смотрела, как Синклер поднял чашу на всеобщее обозрение, а потом поднес к губам. Он сделал глоток – как много он выпил, она не смогла определить, – и проглотил напиток. Его плечи слегка вздрогнули, спина напряглась, а глаза на мгновение зажмурились.

Ратенн повернулся спиной к зрителям и казался таким же обеспокоенным, как и Сакай. Нерун подозрительно наблюдал за всем происходящим.

Она уже хотела подойти к Синклеру, наплевав на протокол, когда он с явным усилием расслабился и открыл глаза. Синклер кивнул Ратенну, который потом кивнул Сакай. Та поспешила вперед, гораздо быстрее, чем на репетициях, и подняла одежды Валена.

Лицо Синклера посерело, выражая застывшую маску контролируемого страдания. Руки были крепко сжаты в кулаки, и он мелко дрожал. Когда Сакай помогла ему надеть мантию, то почувствовала, что его одежда промокла от пота.

– Ты в порядке? – улучив момент, шепнула она, зная, что это глупый вопрос, но что еще она могла сказать?

– На вкус, как раскаленная лава, – с трудом прошептал он.

Закончив, Сакай отошла назад всего на полшага, готовая подойти, если он вдруг начнет падать. Но он стоял совершенно прямо и неподвижно. Голова его была высоко поднята, глаза смотрели поверх зрителей с тем гордым выражением, которого от него ждали. К счастью, до конца осталось недолго.

Ратенн повернулся к собравшимся.

– Как в былые времена мы называем того, кто поведет нас. Среди рейнджеров да будут знать Джеффри Дэвида Синклера как Энтил'За!

Рейнджеры внизу немедленно крикнули в унисон:

– Энтил'За! Мы живем ради Единственного. Мы умрем ради Единственного!

– Энтил'За, – продолжал Ратенн, – он – свет во тьме. Он – мост между мирами.

Ответом на это был одобрительный шум толпы. Церемония закончилась. Они ушли в обратном порядке. Синклер повернулся и твердым шагом пошел по помосту. Сакай не стала ждать, когда он дойдет до середины спуска, как ее учили, а немедленно оказалась возле него, лишь только он сделал первый шаг, и держалась на шаг позади, готовая ко всему.