Текст книги "Дитя Ее Высочества (СИ)"
Автор книги: Катерина Снежинская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)
Не слушай скептиков, которые уверяют, что в замках невозможно было жить, не слушай! Разве их величественность не стоит отсутствия некоторых удобств? Что нам сквозняки, посвистывающие в узких окнах, лишенных стекол? Для того чтобы уберечься от ветра давно придумали ставни. Что нам каменные полы, от рода своего не знавшие тряпки? Свежая солома, укрывающая их, надежно защитит от холода. А метла служанки уберет грязь ничуть не хуже, чем помешанные на чистоте горничные. Что нам отсутствие туалетов и ванн? Некоторые медики до сих пор утверждают, что чрезмерная гигиена вредна для здоровья. Да и видели ли вы когда-нибудь, какие изумительные ловушки для животных, паразитирующих на человеке, придумывали наши предки! Что же касается туалетов, так ведь существуют же ночные вазы. А если совсем невмоготу, то настурции под балконом…
Впрочем, я – в какой уже раз? – излишне увлекся. Лучше поспешим в королевский замок. Если ты помнишь, дружок, на утро наших героев ожидала встреча с послами.
***
Ввиду чудесной летней погоды и солнца, которое прогрело тронный зал так, что там было невозможно дышать, прием послов было решено перенести на свежий воздух. И это была отнюдь не прихоть изнеженных дворян. Королевскую резиденцию не так давно отремонтировали и обновили согласно последней моде. И теперь зал сверкал новенькими окнами со свинцовыми рамами, в которых было вставлено прозрачное стекло.
Выглядел это великолепно, и света днем в покоях стало значительно больше. Только вот беда – проветриваться залы перестали совершенно. Для встречи послов дружественных и около дружественных держав двор, согласно этикету, собрался часа за три до назначенной встречи. И в тронный зал набилась не только привычная толпа придворных, но и посольские кабинеты и секретариаты. В итоге, люди едва не на головах друг у друга стояли. Да еще и ласковое весеннее солнышко превратило залу в подобие сковородки.
В итоге, в помещении, забитом сиятельным сбродом, самой желаемой вещью стал кислород. Потому как субстанция, обычно называемая воздухом, ныне представляла собой смесь ароматов пудр и всевозможных духов; трав, которыми перекладывают одежду, чтобы ее моль не погрызла; самой слежавшейся одежды; несвежего белья; застарелой грязи и новенького пота. Вполне естественно, что дышать этим было невозможно.
Дамы начали падать в обморок. Что помогло не только определить особо нежных и чувствительных леди, но и пару тайных беременностей. Впрочем, кавалерам тоже пришлось несладко. Особенно тем, кто слишком рьяно праздновал воссоединение венценосных любящих сердец и слишком близко свел знакомство с кубком. Покинуть зал не было никакой возможности. Отсутствие сразу бы заметили. И только Отец знает, как бы его интерпретировали!
А за использование портьер в качестве уборных король карал. Причем самым болезненным способом – штрафами. Поэтому слуги сбивались с ног, носясь между господами с тазиками. И к вони добавился еще и чудный аромат прокисшего в желудке вина.
В общем, торжественную встречу решили перенести на лужайку.
Амбре, надуваемое ветром с набережной, было немногим лучше спертого воздуха зала. Город использовал реку не только как транспортную артерию, но и в качестве всеобщей канализации. Правда, это не мешало в тех же водах мыться и стирать белье. Но результат был плачевен. Стоило сойти снегу, как застоявшаяся, замусоренная вода начинала цвести. Ну, и пахнуть соответствующе. То есть тем, что в нее попадало.
Но такие мелочи придворных давно не смущали. По крайней мере, на свежем воздухе не было душно. А запах… так что запах? Для этого и придуманы были изящные ароматические шарики и надушенные платки. А некоторые, особенно чувствительные к сомнительным ароматам люди, просто носили повсюду с собой свежие апельсины, утыканные головками сухой гвоздики. Кстати, стоил такой аксессуар дороже и платочков, и шариков.
Вот в связи с этими непредвиденными, но крайне непринятыми обстоятельствами, к обеду прием послов превратился в нечто, сильно напоминающее ярморочные гуляния. Заунывные речи, заверения в вечной дружбе и почтительности, всем быстро надоели. Тем более что заверениям не верили даже заверяющие. А лужайка, на которой установили тент и кресла для короля и венценосной четы, была окружена весьма заманчивыми кустами. За которыми находилось поля для стрельбы из лука, зеленый лабиринт и парк с множеством очень привлекательных для любящих сердец и других органов, имеющих прямое отношение к любви, беседок.
И незаметно, так медленно, что глазом не уследить, словно снег под вешними солнечными лучами, придворные с лужайки испарились. Остались только самые стойкие, они же самые старые, члены королевского совета, в глазах которых застыла вселенская тоска, сами послы со своими сопровождающими и король.
Сначала удалился герцог Анкала. Заявив, что призвать разбуянившуюся и излишне громко выражающую восторги молодёжь необходимо к порядку. А то, право слово, перед гостями неудобно.
Но видимо, его авторитета для усмирения буйных недостало. А, возвращаясь к почетному собранию, юный Далан заплутал в лабиринте. Иное объяснение его пропаже найти было трудно.
Принцессе, которой этикет не позволял просто встать с кресла во время приема, стало дурно. Но даже строгие поборники морали и протокола не смогли ее за это осудить и с пониманием отнеслись к желанию Ее высочества освежиться. Освежившись, девушка, по всей видимости, забрела в тот же самый лабиринт.
Вполне естественно, что нежный супруг отправился ее искать. Все-таки, его жена во дворце была человеком новым, а в парке порой блуждали даже опытные царедворцы. Особенно в темное время суток. И в основном почему-то парами. Но, видимо в этот день над дворцовым парком царил злой рок. Надо ли говорить, что принц тоже не вернулся?
Король, оставленный самыми близкими и родными ему людьми в одиночестве, мрачнел с каждой минутой. На его венценосное чело словно надвигалась темная туча. А послы все больше нервничали. Конечно, анкалы называли своего государя не иначе, как Данкан Добрый, порой именуя его еще и Справедливым. Но иногда в политических переговорах, а также и в переписке, Его Величество забывался, теряя присущий ему от природы кроткий нрав, утрачивая не только доброту, но и справедливость. Тогда послам приходилось несладко. Но, с другой стороны, у них работа такая. Некоторые злословы давно советовали причислить апоплексические удары и разрывы сердца к профессиональным заболеваниям.
Но вполне обоснованные опасения дипломатов, заставляющие господ заикаться, забывать анкалийскую речь и обильно потеть, Его Величеству утешением не служили. К сожалению, он не только прекрасно знал дворцовый парк, и заблудиться в лабиринте никак не мог. Но даже и не имел права встать со своего места, пока послы не закончат поздравлять его с состоявшимся бракосочетанием. А, заодно, и желать ему семейного счастья и появление скорого наследника. Речи-то составлялись заранее и, за неимением самих молодожёнов, благословения вынужден был принимать король.
Все оставшиеся на поляне прекрасно понимали абсурдность ситуации. Но неизменная выучка помогала сохранить достойное лицо и весьма успешно делать вид, что церемония происходит согласно протоколу.
Все испортил престарелый барон Гореш. Право присутствовать на официальных мероприятиях заслужил еще его отец. И с этой привилегией почтенный старец упорно не желал расставаться. Хотя весьма преклонный возраст неизменно заставлял его засыпать на второй минуте любой церемонии. На все упреки Гореш отвечал, что пока он в состоянии спать стоя, от своих прав не откажется.
Что привиделось старику и заставило его открыть глаза, история умалчивает. Но барон вдруг вскинулся и громко, на всю поляну, осведомился:
– А что, наш король опять оженился? Бедная девочка! Он же ее заездит, как и первых двух. Покажите мне эту смелую леди. Я должен предупредить ее о грозящей опасности.
После этой реплики всех присутствующих сковало молчание – даже выучка не помогла. Лицо же Его Величества странно перекосило, и он даже не успел спрятать за рукой внезапную мину. А при виде ее перекосило уже послов.
***
Новый выстрел придворные встретили аплодисментами и одобрительными возгласами. Стрела, едва не пробив плетеную мишень насквозь, дрожала перьями всего в пальце от предыдущей. Причем обе они были пущены точно в красный круг, размером меньше яблока.
– Ваше высочество, вы истинная воительница! Я восхищен! Позвольте поцеловать вашу изящную, но столь меткую руку, – барон Стерни, больше известный при дворе как Грех, зеленоглазый блондин и признанный покоритель сердец обоего пола, поклонился принцессе.
– Барон, мне казалось, что меткими называют глаза, а руку твердой.
Принцесса, лукаво прикусив губку ровными, перламутровыми, как жемчуг, зубками без единого изъяна, слегка вызывающе вздернула подбородок. И наградила красавца таким задорным взглядом, что Грех моментально попробовал поцеловать ручку без всякого на то дозволения.
– Право слово, Ваше высочество, как бы там что не называлось, но выглядит это потрясающе. Пожалуй, в женщине с оружием есть своя пикантность. К тому же в женщине, великолепно этим оружием владеющей, – мурлыкнул граф Эйтин по прозвищу Порочный ангел, не слишком деликатно пытаясь оттеснить из всех сил упирающегося Стерни в сторону.
Грех своих позиций сдавать не собирался. И пытаясь ослепить нежную принцессу обаятельными улыбками, придворные красавцы пихались, как два барана в слишком тесном загоне.
Умнее всех оказался маркиз Разис – еще совсем молодой, не слишком родовитый и подозрительно небогатый господин. Зато все недостатки, которые у любого другого посчитали бы существенными, Разису, не обзаведшемуся еще прозвищем, прощали за три несомненных достоинства. Он отличался привлекательностью, обаянием, которому в тайне завидовал даже герцог Анкалов, и был шустр без меры. Конечно, шустрость маркиз проявлял только там, где она действительно была необходима. В особые моменты юноша предпочитал неторопливость и обстоятельность, особо ценившиеся партнершами. Так что, можно сказать, что достоинств у него было аж четыре.
Так вот, этот чрезмерно шустрый малый, воспользовавшись тем, что признанные придворные ловеласы пытались заявить свои права на территорию у подола принцессы, по всем правилам тактики обошел их с флангов, оказался с боку и заговорил, заставив ее высочество повернуть к себе голову. Таким образом, все внимание прелестнейшей Лареллы досталось ему одному. Чем юноша, научившийся употреблять любой шанс на полную катушку, и воспользовался, постаравшись сразить юную супругу на повал с одного выстрела.
– Ваше Высочество, не объясните ли вы мне, почему у меня такое чувство, что на мишени было приколото мое сердце? Я буквально ощущаю, как вы пронзили ее своей стрелой. Ни сколько не сомневаюсь, что вы обладаете действительно твердой рукой и метким глазом. Так могу ли я надеяться, что вы метили в него специально?
Умудрившись одновременно признаться в своих скрытых, но пламенных чувствах, проявить наглость, которая, как известно, приводит дам в восторг, и поддержать комплимент соперника, проявляя собственное добродушие, юноша мгновенно от этих самых соперников отделался. И принцесса не преминула подтвердить его новый статус победителя.
– Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду. Но надеяться можно всегда, – пропела Лара, прикрывая свои дивные глаза пушистыми ресницами. – Ведь недаром говорят, что последней умирает именно она.
– Последним, говорят, умирает надеющийся, – буркнул обойденный на повороте Стерни.
– Но мы можем и изменить очередность, – тихо поддержал его Эйтин.
Самцы, в смысле, кавалеры, обнаружив, что пока они силами мерялись, территорию занял более удачливый соперник, мгновенно позабыли о существующих между ними недоразумениях и теперь дуэтом скалили клыки на захватчика.
Захватчик пугаться не собирался. Он глянул на них снисходительно и с чувством собственного превосходства, копнул копытом землю и свысока угрожающе сопнул носом.
– Впрочем, я склонен согласиться и с графом, – нежно улыбнулся маркиз принцессе, – в женщинах с оружием действительно есть что-то завораживающее. Не согласитесь ли вы попозировать мне? Естественно, в редкие минуты вашего досуга?
– А вы занимаетесь живописью, господин маркиз? – поинтересовалась нежнейшая Ларелла.
– Немного, – смутился юноша так, что ему немедленно поверили почти все, находящиеся на стрельбище. – Я могу вам продемонстрировать свои работы – только прикажите.
– Прикажу непременно, – мило улыбнулась принцесса.
– Великолепная идея, маркиз, – Стерни решил без боя не сдаваться, – образ ее высочества достоин того, чтобы увековечить его в стихах!
– И, пожалуй, положить их на музыку. Эта баллада прославит как сам Цветок Анкалов, так и создателей, – поддержал красавца Эйтин.
Принцесса благодарно, но несколько рассеянно улыбнулась им. Кого удивишь при просвещённом и утонченном дворе одами и балладами? Ах, это так скучно и старо! Другое дело живопись. Не многие кавалеры могут похвастаться тем, что способны на холсте запечатлеть ослепляющий облик возлюбленной.
Да и «цветов» в саду при дворе короля развелось немало. Была тут и Роза Анкалов – герцогиня Нейр. И Лилия Анкалов – маркиза Прион. И, даже, своя Незабудка имелась. Так что новое прозвище, не слишком изящно ввернутое Ангелом, Ее Высочество не поразило совершенно.
Поэтому юный маркиз в сторону полностью растоптанных соперников даже презрительного взгляда не бросил. Но решил окончательно обозначить отвоеванное, и пометить территорию.
– Говорят, что в южных княжествах появилась очаровательная мода. Писать женщин с одной обнажённой грудью. Такое изображение как нельзя лучше подошло бы к образу древней амазонки, в котором я хотел показать вас, – он изящным жестом обозначил окружность, о которой шла речь. К счастью, у пылкого влюбленного хватило ума обозначить ее на себе. – Естественно, что я и не мыслю дерзнуть обратиться к вам с просьбой, позировать мне в столь неподобающем виде. Но если бы вы разрешили в картине воплотить мои фантазии…
– То фантазии останутся единственным вашим развлечением, маркиз, – мрачно сообщил Его Высочество, стоявший в тени кустов. – Что, конечно, опечалит многих дам двора.
Все три соперника, слегка побледнев и без того напудренными лицами, с низкими поклонами и расшаркиваниями попятились. Когда на поляне появляется волк, псы, какими бы наглыми они не были, отступают в сторону. Конечно, если они не хотят иметь собственные фантазии в качестве единственного развлечения.
А то ведь принц мог забыться и не ограничить свои действия только данной угрозой. Увлекшись, Дарин способен был и башку оторвать. Всем известно, что проблемы с памятью – это заболевание, передающееся в венценосных семьях из поколения в поколение. И кто их упрекнет в чрезмерной увлеченности? Не они такие – наследственность дурная.
– Почему вы с таким упорством пытаетесь испортить мне развлечения, дорогой супруг? Вам доставляет удовольствие огорчать меня? – надула чуть дрожащие губки Ларелла.
– Только это и может доставить мне ни с чем несравнимое удовольствие, дорогая супруга, – принц, выйдя из-под кустов, где он изображал надгробный памятник счастливой семейной жизни, неторопливо подошел к юной жене, изящно поклонился и поцеловал ей руку.
Придворные поспешили обеспечить счастливым молодоженом должное уединение. И вокруг супругов мгновенно, словно по мановению волшебной палочки, образовалось пустое пространство. Поэтому дальнейшее их воркование мог слышать только нежный ветерок.
– Стоит мне увидеть вашу раздосадованную физиономию, как солнце начинает светить ярче, небо становится голубее, а трава – зеленее, – заверил Лареллу Его Высочество, выпрямляясь и нависая над хрупкой принцессой смотровой башней.
Но юную супругу было сложно напугать внушительной внешностью или хмурым выражением лица.
– Осторожнее, дорогой мой, – ответила она. – В последний раз предупреждаю вас – не наживайте в моем лице смертельного врага. Иначе я посчитаю, что единственным моим развлечением в этом мире будет созерцание вашей раздосадованной физиономии.
Прекрасная принцесса улыбнулась Дарину так нежно, что надежды всех претендентов на ее сердце, наблюдающих сцену со стороны и не способных расслышать ни слова, мгновенно растаяли в этом самом синем небе. Да и кто может встать на пути столь трепетной любви прекрасных и юных влюбленных?
– А я вас и предупреждать не собираюсь, дорогая. А просто ставлю перед фактом. Мне ваши выкрутасы надоели, – он наклонился над трогательно миниатюрной принцессой, бережно убирая за ушко выбившийся локон. – Поэтому две недели, следующие за окончанием торжеств, вы проведете в монастыре Благодати. Молясь о скорейшем даровании Матерью наследника. Вам все понятно?
– Ты не посмеешь, урод! – прошипела разъяренная Ларелла взбесившейся коброй.
И тут же, опомнившись, затрепетала веером перед лицом, скрывая гримасу ярости. Придворные, исподтишка разглядывающие влюбленную пару, единодушно сошлись во мнении, что Его Высочестве шепнул суженной на ушко нечто столь же неприличное, сколь и приятное…
– Посмею, моя прелестная стерва. Еще как посмею, – Дарин одарил жену таким взглядом, что дамы едва в голос не завыли от досады и дикой ревности. – Точнее, уже посмел. О вашем паломничестве будет заявлено на сегодняшнем ужине. Вы же славитесь набожностью, не так ли, милая? Поэтому ваш кортеж будет крайне скромным. И сопровождать вас, кроме охраны, будут лишь две сестры из монастыря, которые и исполнят роль ваших горничных. А пока – развлекайтесь.
Дарин снова поклонился, нежно целуя пальчики Лареллы, и с силой сжав их так, что она действительно побледнела без малейшего притворства, прошептал.
– И запомните на будущее, ваше высочество. Я готов многое терпеть. Но вот рога мне определенно не идут.
– Просто вам до сих пор не дарили рогов, достойных вашего положения, – заверила его красавица сквозь сцепленные от боли зубы. – Поверьте, я постараюсь вам обеспечить поистине роскошный экземпляр.
– Я сказал, а вы слышали, – поклонился принц.
– Взаимно, – очаровательно улыбнулась принцесса.
Стоило Его Высочеству скрыться за кустами, как к Лорелле поспешила ее неизменная наперсница, властным жестом приказав остальным придворным оставаться там, где ни стояли. И жест этот был, действительно настолько властным, что ослушаться его не посмели. Хотя дамы и кавалеры видели, что юная супруга явно смущена. И причину заалевших щечек хотели знать все.
У некоторых из присутствующих красавец имелись предположения, основанные на собственном опыте, что такого мог сказать Великолепный Дарин невинной девушке. И при себе они эти предположения оставлять не собирались. Надо же предупредить о грозящей опасности друзей? Поэтому придворные, несколько разочарованные невозможностью получить объяснение из первых уст, занялись своим любимым занятием – начали строить догадки, которым непременно суждено было переродиться в сплетни. А сплетням, по закону, установленным историей, предстоял стать обоснованными фактами и свидетельствами очевидцев.
– Мать всеблагая! Что это животное сказал?
Ахнула подбежавшая Арна, разглядев блестящие от самых настоящих слез глаза Ее Высочества. Даром, что это были слезы крайней ярости, а не разбитого сердца. Пожалуй, в таком состоянии подругу герцогине приходилось видеть нечасто. И, обычно, после таких расстройств, у служащих мертвецкой прибавлялось работы.
Потому что нежная Ларелла, как и все венценосные особы, страдала крайней забывчивостью. Отомстив и из-за свойственной ее тонкой душе доброты и сердечной чувствительности, забыв об этом мгновенно, она мстила снова. А если мстить уже было некому, то в расход шли друзья, близкие и родные обидевшего. Просто принцесса по природе своей была существом открытым и чувства свои в глубине сердца хранить не умела.
– Арна, – не без труда выговорила принцесса – голос ее слушался плоховато, – Дорогая моя Арна! Ты обязана найти способ, как посадить этого козла на короткий поводок. Используй любые методы, задействуй всех фрейлин, но найди. И тогда проси у меня что хочешь. Все твои желания я исполню.
– На поводок кобелей сажают, – растерянно протянула герцогиня, – козлов обычно в загоне держат.
– А кобелем он никогда не будет, – отрезала уже вполне пришедшая в себя принцесса. – Я ему необходимый для кобелизма орган собственными руками откручу. Все, действуй!
Нежная Арна, присев в почтительном реверансе, не без страха смотрела на подругу. И возражать не решалась. Неожиданно, до герцогини дошел смысл фразы «сделать или умереть». На нее снизошло понимание, что если она не исполнит, причем, в ближайшее же время, повеление госпожи, то лучше самой себе вырезать сердце. Ложкой. Все равно это будет куда гуманнее, чем то, что сделает с ней трепетная Ларелла.
А в это самое время, когда до герцогини доходил весь ужас ее теперешнего положения, герцог Анкала, попятившийся от своего брата и упершийся спиной в живую изгородь лабиринта, тоже боялся рот раскрыть. Хотя обычно юного блондина заткнуть было совсем нелегко. Вот только трупик ни в чем не повинной левретки, не вовремя повстречавшейся принцу, говорил о том, что иногда умнее держать язык за зубами.
И, кстати, по поводу того, можно ли шпагой срубить голову, Далан до сих пор был не уверен. А вот в том, что это оружие способно перерубить пополам небольшую собачку, он только что убедился самолично. По крайней мере, его брату подобный трюк удался с первого раза.
– Найди, как прищучить эту стерву, Далан, – прорычал принц. – Найди или я за себя не отвечаю! Делай что хочешь, задействуй кого хочешь, трать любые деньги, но найди способ! Если ты этого не сделаешь, то я просто придушу ее. И тогда наш брат придушит меня. А я – тебя.
Белокурый герцог хотел было указать принцу на явные огрехи в его логике, но покосился на разваленную пополам собачку и промолчал.
***
Секретарь бесшумно, как это умеют делать только самые опытные и талантливые секретари, ступил на ковер, устилающий пол, и застыл статуей, олицетворяющей готовность служить господину всеми силами. Король, скорее почувствовав, чем услышав, его появление, мрачно глянул из-под ладони, в которую опирался лбом.
Метр Хариш, служащий у Его Величества уже более семи лет, внутренне похолодел. Награди его подобным взглядом принц – секретарь бы даже не дрогнул. Но в последний раз такое настроение короля вылилось в трехлетнюю войну за Лейтерские Высоты. «Нет, я не прав, – одернул себя метр. – Война была в предпоследний раз. В последний казначей головы лишился. Правда, казни он едва дождался и сам бы на эшафот прыгнул, да сломанные ноги помешали… ».
– Скажи, Хариш, – глухо проговорил король. – Только меня окружают идиоты или недостаток мозгов вообще свойственен людям?
Секретарь, мысленно пообещав себе, что сегодня он так долго откладываемое завещание все же напишет, перебрал возможные варианты ответа. И уже даже выбрал наиболее нейтральный из них. Но видение собственного тела, элегически покачивающегося на виселице, убедило его озвучить что-то более осмысленное:
– Все люди разные, Ваше Величество. Просто вам, в силу положения, приходиться общаться с глупцами. Примерно так же, как удел медика – больные.
– Очень образное сравнение, – усмехнулся Его Величество, а метр почувствовал, как взмок его затылок под париком. – Правда, я сам хорош. Говорили мне воспитатели, что нужно учиться держать себя в руках, но я так и не освоил эту премудрость. В результате мы имеем то, что имеем.
В кабинете повисла тишина. Король, откинув голову на спинку кресла, рассматривал потолок. Метр Хариш преданно рассматривал стену за спиной Его Величества. Одуревшая муха с настойчивостью, достойной более осмысленного поступка, билась в стекло.
Первым сдался секретарь. Он неуверенно переступил с ноги на ногу, тяжело вздохнул и стиснул папку, которую прижимал к груди как любимого ребенка.
– Простите, Ваше Величество… А что мы имеем? – робко поинтересовался он.
– Дипломатический конфликт с княжеством Рихар и скандал с Наийрой, – равнодушно ответил король. – Первым я припомнил долг, который они нам уже семьдесят пять лет выплатить не могут. А вторым – узурпирование устья Рена.
– Но тому уже как сто лет с лишним! – необдуманно ляпнул метр и с досады едва язык себе не откусил.
– А что делать?– глубокомысленно, словно обдумывая философскую дилемму, переспросил король. – Это у меня от прадедушки. Мстительный был старикашка и мелочный. Вот, видимо, его память и всплыла. Я же добрый и справедливый… Или нет?
Данкан резко выпрямился в кресле, сложив руки на столе, и вперился в несчастного секретаря требовательным взглядом. Метр Хариш, несмотря на весь свой опыт, растерялся. И как-то странно повел головой, попытавшись в одном движении обозначить и согласный кивок, и отрицательное мотание. Получилось малоубедительно.
Король усмехнулся и эту улыбку доброй мог бы назвать только человек с очень богатым воображением. Или слепой.
– Не смей сомневаться, – наставительно посоветовал король своему секретарю. – Меня так называет народ. А он, как известно, не ошибается.
Метр снова переступил с ноги на ногу, но счел за благо промолчать. Правда, его это не спасло, потому что Его Величество порой демонстрировал поразительную догадливость, граничащую с умением читать мысли.
– И нечего мне возражать. Да, я сам говорил на прошлой неделе, что представители гильдий ошибаются. Считая, что я чрезмерно повысил налоги в связи с этой свадьбой. Но кто сказал, что гильдийцы – это народ? Ничего даже общего нет. Свора зажравшихся скотов, которые не желают поделиться своим богатством с собственным королем. А народ меня любит!
Секретарь повел бровями, полностью разделяя точку зрения Его Величества. Действительно, народ и представителей гильдий мог спутать только дурак. Особенно после того, как это заявил король.
– Вот и я про то же, – удовлетворенно кивнул Данкан. – Но вернемся к нашим баранам. В смысле, не нашим, а заграничным. Пока заграничным. Что-то мне нестерпимо захотелось расширить собственные владения. Это во мне уже дедушка заговорил. Его хлебом не корми – дай только пограничные столбы подвигать. Созывай на завтра кабинет министров в полном составе и весь генералитет. Буду им свои гениальные мысли излагать.
– Завтра охота, Ваше Величество, – тихо напомнил секретарь.
И вжал голову в плечи. Так, на всякий случай.
– Да Бездна вас всех побери! – рявкнул добрый король и саданул кулаком по столу так, что стеклянная чернильница подпрыгнула и, не пережив шока, развалилась на две ровненькие половинки, залив черной лужицей пачку доносов. – Закончится эта свадьба когда-нибудь или нет? Куда не сунься – всюду свадьба! Между прочим, эти дипломатические недоразумения, которые мне теперь расхлебывать, тоже из-за наших молодожёнов. Я, конечно, добрый, но довести до белого каления и меня можно.
Секретарь, как никто другой бывший в курсе, насколько легко довести Его Величества до белого каления, едва не кивнул. Но вовремя спохватился, осознав, что такие несвоевременные кивки как раз до подобных состояний и доводят.
– А он еще и недоволен! Он еще и ноет! Жена ему не такая и, вообще, судьба тяжелая! – Его Величество в порыве гнева вскочил и, заложив руки за спину, начал мерить собственный кабинет широкими шагами. – Нет, ну какова наглость, а? Ему бы на мое место!
Секретарь, вовремя убравшись с пути короля и забившийся в щель между бюро и книжным шкафом, изобразил лицом искреннее возмущение. Умудрившись сочетать его, все же, с некоторой почтительностью к принцу. Правда, от внимания Его Величества метра Хариша это не спасло.
Данкан остановился напротив него и ткнул ни в чем не повинного секретаря пальцем в грудь.
– Нет, ты скажи! Я виноват в том, что бывший король из нас троих именно мне приходится родным отцом? Разве я виноват, что их матери были шлюхами? И разве я виноват, что именно в моей крови проклятье правящего дома Анкалов? Ради того, чтобы не передавать его приемнику, я двух жен к Отцу отправил! И кто это оценил? Никто! Только ноют и страдают, ноют и страдают!
Метр Хариш, застывший под пальцем короля сусликом, приподнял брови, демонстрируя государю полное понимание и отсутствие желания ныть и страдать. Впрочем, Его Величество на секретаря внимания уже не обращал. Король выглядел как человек, неожиданно ухвативший за хвост идею, граничащую с гениальностью.
– А знаешь что, друг мой Хариш? – поинтересовался он, осеняя секретаря теплой отеческой улыбкой. – Мне кажется, пришло время показать этим господам и дамам, что такое настоящие проблемы. Может, тогда они будут с должным почтением относиться к собственным обязанностям.
Король, удовлетворенно потерев руки, вернулся за свой стол, походя скинув залитые чернилами доносы на пол.
– Итак, слушай меня внимательно. Сделаем мы с тобой вот что…
Глава 5
Об особенностях королевской охоты, засадах и ловушках
«Нужно еще чуть-чуть потренироваться…» – отметила юная принцесса, метя стрелой в мишень и попадая в зад канцлера.
Доводилось ли тебе слышать, дружок, о королевской охоте? О, это поистине увлекательное мероприятие! Проводилась она не просто в лесах, а в заповедниках, принадлежащих короне. Поэтому эти места так и прозывались – королевские леса.
Организовать такую забаву венценосных особ было делом нелегким. Потому и существовал целый штат специальных людей: лесничие, егеря, загонщики, псари. Для того чтобы король остался доволен развлечением, абы какое животное не подходило. За несколько дней до начала охоты в лесах поднимали зверей, отбирая только самых достойных. И к приезду титулованных охотников прекрасные олени, свирепые кабаны или яростные волки уже были загнаны, дабы благородным господам не тратить силы на утомительную погоню.
Представь себе, мой юный друг. Ранее утро, солнце только взошло, и туман стелется над сырой землёй. И вот, в глубине леса, трубит рог, говоря о том, что зверь замечен. Собачью свору, возглавляемую крепкими гончими, спускают с поводков. Псы несутся вперед, капая кипящей слюной с острых клыков, дабы найти и начать преследовать добычу, поднимая ее из логова. А вслед за псами скачет кавалькада храбрых господ.
Но дам среди них ты не встретишь. Они дожидаются своих кавалеров рядом с охотничьим домиком. Тут разбиты цветастые шатры, разложены ковры, на которых так удобно сидеть, поставлены кресла. В стороне дымятся костры и повара еще со вчерашнего вечера жарят заранее запасенную дичь. Дамы прогуливаются, благонравно дожидаясь возвращения охотников, впереди которых слуги несут еще теплые туши…
