Текст книги "Бесстрашный. Хочу тебя себе (СИ)"
Автор книги: Катерина Пелевина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)
Глава 10.
(Рус)
Ох, зря я всё это, ох, зря…
Но когда увидел, что этот сопляк трогает её, готов был переломать руки прямо на месте. И никакие внутренние уговоры не помогли остановиться.
«Нет, его я люблю больше себя»…
Чего удумала, девочка…Пиздец, меня с этой фразы совсем размазало. Любит…Таскается за мной везде. Ещё не дай Бог в беду попадёт, я же не прощу себя потом…
Трамбую её жопу на пассажирское и сам сажусь. Так и едем, пока она смотрит на меня и краснеет.
– Вспоминал? Я вспоминала…И…Не хочу, чтобы ты улетал…У меня предчувствие, не надо, не летите…
– Надя, блин! – качаю головой. – Не мели чушь, окей? Это дело всей моей жизни. Не лезь.
– Почему? Я слышала, что это опасно…Я теперь не сплю…
– Волкова, расслабь хватку. Дышать тяжело, – заявляю, не глядя на неё. И всё равно знаю, что плачет. По голосу понял.
– Ты заревновал? Скажи мне честно…
Заревновал ли? Сложно, блядь, самому себе-то в таком признаться…
Разве это нормально, что я хочу трогать её сам? Разве, блядь, справедливо?
Сам свои же запреты на хую вертел. Свои же узлы рву, придурок…
– Нет, я вытащил тебя из неприятностей, – отрезаю резко и сухо, как в пустыне.
– Значит, верни меня в них! – повышает она голос, а мне вдруг смешно становится.
– Тебе смешно?! Смешно?! – частит она, покрываясь пунцовыми красками.
– Смешно, Надя. Ты капец какая смешная…Себя не контролируешь…Ты же… Ребёнок ещё…
– Я ребёнок? Я?! С чего ты это взял?! Мне скоро девятнадцать будет! Я взрослая! На Руси замуж в четырнадцать уже выдавали! – парирует она, вынуждая меня и вовсе заржать.
– Аргумент, Надюш. На Руси крепостное право было. А ты взгляни вокруг. Ты – малолетка. Со стороны Кира, например, посмотри. Я бы на его месте мне башку прострелил. Даже за один тот поцелуй, о котором я пытаюсь всеми силами забыть. И ты должна!
– Нет, не должна! Никогда не забуду, слышишь?! Никогда! И тебя никогда не отпущу. И в огонь за тобой, и в воду! Что бы ни говорил, никогда не ощутишь, как шея твоя расслабляется, потому что я на ней кольцом свернусь и давить буду! – настаивает она, чуть ли не задыхается, а говорить не перестаёт. Вот ведь…Будто репетирует все эти речи перед зеркалом.
– Надя, – ржу в голосину. – Дурочка…
– Не дурочка я. Волнуюсь я за тебя…Сильно волнуюсь…
– Ложись спать…Я завтра утром улетаю. У меня будут тяжёлые дни. Не таскайся и не ищи неприятностей. Меня может рядом не оказаться. А Маратик твой так за радость… – язвлю непреднамеренно. Просто злюсь.
Молчит…Думает, что ревную, точно…
Да пусть думает. Меньше переубеждать.
Успокоится хоть, мелкая егоза…
– Руслан, – смотрит серьёзно уже перед самым домом. – Обещай, что будешь осторожен…И…Вот возьми…
Смотрю, как она снимает с себя золотой крестик.
– Меня крестили, когда я была маленькой. Не знаю, что я чувствую, но ношу эту вещь давно…Можешь взять? Прошу тебя…Даже, если не веришь…Просто возьми…
Сжимаю его в кулаке и смотрю в её глаза.
В её тёмно-карих так много всего, что можно потеряться. Я с трудом ноги чувствую, когда их вижу.
– Взял, а теперь иди, Надя.
– Хорошо, – Надька выходит, доходит до подъезда, а потом оборачивается, пока я смотрю. – Я буду ждать тебя дома… – выпаливает. – Никуда без тебя не пойду.
Я вздыхаю. Господи, кто наградил меня этой проблемой?
Да и проблема ли это? Или я так боюсь, что что-то к ней испытываю, что гашу в себе всё самое настоящее…
***
Нужно ли говорить, что я чувствую, когда всё идёт не по плану, и я теряю Глеба? У меня земля уходит из-под ног. Мы всю жизнь были друг у друга словно два крыла одной птицы. Я старался оградить его от всего дерьма, что меня окружало, а он всегда лез на рожон. Наоборот всегда хотел быть похожим. Ему всё это нравилось. Разборки, драки, кровь. Не скажу, что мне нет. Я просто перерос однажды, а с Глебкой всё сложнее. Он более дурной, чем я.
Пристрелив эту суку Фила, смотрю, как мелкая пиздень сбрасывает моего подстреленного брата в воду и весь горю. Не думая, не гадая бегу туда же и прыгаю за ним.
– Глеб!!! Глеееееб! – я рыскаю по темноте около часа. Даже когда приезжает полиция, осознаю, что не найду его… А внутри зарождается буря. Приходится поднимать связи, чтобы замять наше пребывание в стране и объяснить перестрелку, в которой мы участвовали. Катер вместе с тем уплывает. Труп никто не находит. Не знаю, что с той безумной сукой, но больше я о ней ничего не слышу…
***
Когда возвращаюсь в Москву спустя время, естественно встречаюсь с Катей. Приезжаю к ней первым делом…
Когда понимаю, что не уберёг младшего брата, мне за ним на дно уйти хочется…
И видя Катины страдания, вообще все кишки выворачивает. Это выше моих сил.
А уже вечером, когда я еду домой, меня там ждёт и Гербера. Сколько бы не пытался объяснить ей, что не могу её сейчас видеть, что могу сорваться, она не унимается. А ещё бесконечно говорит мне, что Глеб жив. Что он не может умереть, чем только сильнее бередит мою рану.
Я ведь могу неосознанно причинить боль. Я в трёх секундах от этого… Как никогда понимаю это…А Надя не уходит.
– Я помогу твоей маме с ужином, – вещает больше себе, чем мне. И действительно поддерживает маму. Помогает ей. Матери ведь всегда хотелось дочь…Но отец, теперь уже по понятной причине, не захотел третьего ребенка…
– Помогай. Я в комнату…
Закрываюсь там и схожу с ума. Буквально говорю сам с собой, потому что это тяжело. Если я и его потеряю…Не смогу…Слишком много Господь у меня отнял…
– Тук-тук, – раздаётся стук спустя полтора часа, и я открываю.
– Можно к тебе? – спрашивает Надя, заставив меня отойти от двери вглубь комнаты.
– Можно, что такое? С мамой всё хорошо?
– Да, она успокоилась…Я пришла тебя проверить и позвать на ужин…
– На ужин сейчас приду. Со мной всё в порядке, – скупо сообщаю, а она подходит, встаёт на носочки и обнимает, прижавшись своим носом к моей шее. Можно сказать, виснет.
Меня в момент обжигает…Каждый нервный узел на ней туже сжимается. Реагирую так, словно весь иголками покрываюсь. Потому что она для меня как запретный плод…Как чёртово Адамово яблоко…Сорвать безумно хочется, а гореть за это в геенне огненной не особо…
– Надя – шепчу ей, сжимая кулаки. Боюсь обнять, потому что однажды уже понесло…
– Я знаю, – вздыхает она, слегка расслабив хватку, и заглядывает мне в глаза. – Пойдём ужинать…
***
В поездках между Москвой – Питером и Веной мы видимся снова, потому что прилетает Кир, и там встреч не избежать…
А в одну из ночей я возвращаюсь домой и нахожу её прямо во дворе своего дома.
– Твоя мама куда-то уехала…Никто не открывает, – говорит она, обнимая себя за плечи. Голос дрожит, да и выглядит уставшей.
– Замёрзла? Давно ждёшь?
– Пару часов…
– С ума сошла? Я у Катерины был…Заходи давай в дом, – открываю дверь и запускаю её внутрь. – Иди прими горячий душ. Я пока чай сделаю.
– Хорошо, спасибо, – отвечает она, убегая на второй этаж. Я же остаюсь на первом и думаю о том, почему не могу найти брата…Где-то ведь должно быть его тело, верно? Он бы давно всплыл…Давно…Мы всю Вену перерыли…Весь Дунай.
Надя появляется неожиданно. В махровом полотенце и с тюрбаном на голове. Ненакрашенная. А уж когда распускает влажные волосы и они опадают на её тонкие плечи, я и вовсе сглатываю…
Проклятие. Почему дома нет мамы???
– Спасибо, – она садится напротив и тянет на себя кружку.
– Я не знал, какой ты пьёшь, если что есть имбирь, мёд, лимон…Вот…Мама делает эту настойку…
– Да, здорово…Как ты?
– Относительно, – скупо отвечаю, помешивая чай, а потом поднимаю взгляд на неё. – Дерьмово…Правда дерьмово…хуже некуда…
– Я вижу. Можно я останусь? Пожалуйста…
– А что родителям скажешь?
– Что у подруги…Это вообще не важно…Что угодно, – тараторит она. – Так можно?
– Можно, – отвечаю, впервые в жизни мечтая, чтобы она осталась, иначе я просто подохну здесь в одиночестве…Я не буду себе ничего позволять…Конечно, нет. Просто… Мне нравится её болтовня. Иногда от неё болит башка, но сейчас…
Сейчас Надя рассказывает мне историю о своих курсах про какую-то девочку, которая накрасила свои брови не той краской, и они у неё покрылись зеленым цветом. Хрен знает почему мне смешно. Смеяться вовсе не хочется, но я улыбаюсь, слушая её.
– Мы пойдем к тебе в комнату? – спрашивает эта хитрюга, вызвав у меня ступор. Я в мгновение подвисаю и хмурюсь.
– Ну щас, ага. Я пойду в свою комнату, а ты вон в ту. Гостевую, – указываю пальцем, на что она цокает.
– Я думала глыба льда наконец сдвинулась, – огорченно произносит, растягивая губы.
– Мне жаль тебя разочаровывать… Мне ещё нужно в душ…
– Хорошо, я поняла…
Я помогаю ей разместиться, а сам иду мыться. Стою под струями прохладной воды и даже не могу думать о сексе или чём-то таком. Все мои мысли о том, чтобы найти брата. И внезапно внутрь заходит Гербера. С моим телефоном в руке.
– Твою мать, Надя!
– Там Катюша…Что-то срочное…
– Я сказал тебе, оставайся в той комнате. Спи там. Чё неясного?! – ору на неё, перехватывая телефон. – Алло? Кать?
– Руслан, извини, что побеспокоила…
– Да нет, что такое? Плохо себя чувствуешь? Приехать? – спрашиваю, а Гербера тянется ко мне голому прямо в кабинку и сбрасывает с себя полотенце.
– Гербера, блин! – зажмуриваю глаза, только бы не видеть, отворачиваюсь от неё…Нет…Это уже лишнее…Нет, нет, нет…
И даже с закрытыми глазами, сука…Уже стоит, блядь. За секунду. Предатель!
Вашу мать!
– Слушай…Какое там течение? В Дунае…Есть ли вероятность…Что мы…Ищем не в той стране, Рус? Что если…Он ведь охватывает столько стран…Я читала, что порой течение бывает очень сильным…Может…Нам стоит…
– Ладно, и что предлагаешь? – пытаюсь переключиться. В её словах есть логика.
– Полететь в Словакию, а если нет… То в Венгрию, потом в Хорватию и так по списку…Ну же…Ты полетишь? Завтра…Со мной… Если нет, я полечу одна…
– Полечу, Кать. Полечу с тобой. Завтра утром. Договорились.
Сбрасываю и открываю глаза. Внутри какой-то хаос зарождается. Член за секунды наливает до болезненной ломоты. Да что же это, блядь, такое-то…
Она стоит передо мной голая…
Голая, твою мать.
И такая охуенная, что я пошевелиться не могу…
По сливочной коже бегут мурашки. Тугие соски, вздёрнутые кверху на аккуратной двоечке, заставляют меня пошатнуться. А ещё эти идеально прорисованные изгибы талии и плоского живота…Пупок…То, что ниже и описывать не берусь, потому что кажется, что сразу же после этого озверею и накинусь …
Рёбра сейчас разойдутся. Сердце не просто стучит. Оно, как отбойный молоток, решило расхреначить мне всю грудную клетку.
Это не Гербера, блядь…Это Венерина мухоловка…Это точно она.
И я уже внутри…
Глава 11.
(Надя)
– Чего ты добиваешься? Ты понимаешь, что если я тебя сейчас трахну, это будет полный пиздец между нами. Ты это понимаешь? Когда приходишь к взрослому половозрелому мужику в душ, на что ты, блядь, рассчитываешь? – спрашивает он меня, а сам не отводит глаз. Да и я не отвожу.
Боже, какой же красивый… У него всё красивое… Тело, словно вылитое из стали. Грудные мышцы, немного волос, рельефный торс…
И то, что внизу тоже красивое, а ещё огромное… И на всё сейчас готовое…
Мой взрослый половозрелый мужик, да…
Носит мой крестик на шее…Носит до сих пор.
– Я рассчитываю на то, что этот взрослый половозрелый мужик будет моим мужиком, – отвечаю, на что он пятится назад.
– Пха! Пха-ха! Выйди отсюда, мелкая. Не трави душу, – заявляет он, ударив по вентилю, и вода прекращает литься. Если он вот так уйдёт, я за себя не отвечаю. Да, мне страшно. Да, у меня не было нормального секса. Я вообще не знаю, как это бывает…
Я никому не могла довериться после того, что со мной стало. Но с ним я этого страха не чувствую.
С ним всё иначе.
С ним я безмерно хочу.
И он хочет, я ведь по взгляду его голодному всё вижу, не только по члену. Я ему не просто нравлюсь, он меня глазами жрёт. Ему всё нравится.
(Рус)
Надька смело хватает меня за руку и тянет на себя, бесстыдно утрамбовав ладонь на свою грудь. А у меня внутри всё сжимается. Яйца сводит болезненной судорогой. Это, блядь, настоящий Ад…Теперь я полноправный его носитель.
– Давай попробуем…Я с тобой хочу, Руслан…Только с тобой, – шепчет она, еле приоткрывая рот, а я дышу, как ненормальный, кажется сейчас задохнусь и откинусь. Похрен…К чёрту.
Обхватив ладонью её шею, придавливаю хрупкое тело к кафелю и заглядываю в её карие глаза.
Что хочу там увидеть? Хотя бы лёгкий секундный намёк на страх…А его нет, блядь. Я его там не вижу. Она меня не боится. Сколько бы не пугал и не отталкивал. Там одна похоть вперемешку с сумасшествием.
– Ты хочешь меня в гроб загнать?
– Нет, – хрипит она, а я опускаю вторую руку к её лобку. Не разрывая зрительного контакта, нагло и совершенно бесцеремонно касаюсь пальцем промежности, раздвигая половые губы. Задеваю податливую разбухшую плоть.
– Аааах… – выдыхает она, зажмурившись, и вся трясётся передо мной. Чувствую, как жгучими спазмами окутывает поясницу. Как всё тело реагирует, будто в момент опустился в чан с кипятком.
И она мокрая…Такая мокрая…Мне кажется, у меня глаза темнеют от того, что я ощущаю. Я, блядь, зверею от этого. Не могу сопротивляться желанию трогать её. Что за больная привязанность? Поздно до меня дошло, что всё гораздо хуже, чем предполагал. Особенно сейчас, когда её ноги разъезжаются передо мной. Для меня.
– Тихо будь…Очень тихо… – кружу её, ласкаю. Вставляю в неё пальцы. Продал душу Дьяволу. Проиграл, блядь, в безумных игрищах. Весь горю, она меня подожгла.
Я даже взбеситься не могу. Не работает сейчас.
Она всхлипывает, вцепившись пальчиками в мои плечи, смотрит прямо в глаза, только там нет ничего здравого. У меня только одно там сейчас. Красная строка.
«Не толкай в неё член. Не смей, блядь, этого делать…».
– Руслан, – шелестит она, двигая бёдрами навстречу. Твою мать…Как это вытерпеть?
Как же тело ноет…Как же хочу зайти. Наплевав на все запреты, сорваться и вторгнуться. Со свистом снести все конструкции и баррикады. Овладеть. Присвоить. Забрать.
Дышу на разрыв.
Вот он – побочный эффект Наденьки…
Не успеваю сообразить, что происходит, как её влажная ладонь смыкается на моём члене. Дёргается вверх-вниз, вышибая из меня глухой стон.
Я ведь не просто хотел, чтобы потрогала…Я уже мечтал об этом. А она как по глазам прочитала, зараза…
– Дыши, Надя…Пиздец… – выдыхаю, глядя на неё. Одной рукой трогаю соски, другой закручиваю в вихре безумия. То, что мы здесь устроили реально какое-то сумасбродство. – Нельзя…Нам нельзя…
– Можно…Нам можно, – завывает она нарастающим воплем, усиливая движения на моём члене. Внутри меня всего выносит. Я сейчас себе не принадлежу. Пожалею сто раз, но нихера поделать не могу.
Подаюсь ближе и усиливаю трение, а она начинает стонать громче.
– Тише, блядь, тише…Гербера, тише, – затыкаю её, опасаясь, что если мать приехала домой, это будет полный пиздец…
Но от её скулежа, моё желание только нарастает вверх по шкале самого Ада…
Её брови выстраиваются домиком. Глаза распахиваются как два огромных блюдца, а по коже пробегает озноб, я вторгаюсь пальцами глубже, ощущая, как она давит своей судорогой. Как обволакивает и за секунду становится дьявольски мокрой. И я так мечтаю туда ворваться. Так, сука, этого хочу.
Но вместо этого давлю на её плечо и заставляю встать передо мной на колени, ощущая, как от одного вида весь покрываюсь испариной.
– Открой рот, – командую, надавив на подбородок. Не могу остановиться.
Не могу сдать назад.
– Пососи, Гербера…Пососи, – надавив на затылок, ругаю себя и просто ненавижу, до тех пор, пока её губы не смыкаются на моём члене. Тогда вообще всё летит к чертям. Все заслонки срывает. Земля, блядь, начинает вращаться в другую сторону.
Она не заглатывает конечно, не умеет…Я вообще не знаю, девственница она…Или же нет. Даже не в курсе, как о таком спрашивают.
Но даже её неловкие попытки сосать мне, вызывают у меня столько остроты и эмоций, сколько бы не вызвал даже самый охуенно выполненный профессиональный минет.
Двигаю ладонью вместе с её ртом. И в считанные секунды кончаю, но вынимаю и сливаю на её красивую грудь. И даже так чувствую себя последним подонком…Вот так и знал, что запредельное удовольствие – это всегда сплошная пытка от губительных последствий.
Смотрим друг другу в глаза. Она всё ещё на коленях, а я ощущаю, будто на них стою я.
– Руслан, я дома, ты голодный? – стучится мама в дверь, Надя вздрагивает, и я в мгновение прикрываю ей рот своей ладонью…
Глава 12.
(Надя)
Боже…Сердце расходится как бешенное. Как будто участвовало в формуле-1.
Мы это сделали…Да, пока без проникновения, но это ведь всё равно много значит. Для меня точно очень много…
– Тсссс… – шепчет он, удерживая свою ладонь на моих губах. – Да, я дома. Поем позже.
– Хорошо, – кричит мама в ответ, а Руслан одним рывком поднимает меня на ноги, всё ещё затыкая мой рот.
– Слушай меня. Я выйду первым. Ты выйдешь чуть позже. Пойдёшь в мою комнату. Своё присутствие никак не выдавай. Я пока буду на кухне внизу. Утром я увезу тебя домой. А сам полечу в аэропорт. Это понятно?
Я киваю, и он отпускает. Не свожу с него глаз. Это ведь значит, что между нами что-то изменилось, да? Значит ведь?
– Руслан…Что насчёт нас… – шепчу, когда он выходит из душа и закидывает полотенце себе на бёдра. Боже, какая же у него красивая задница… Он ничего не отвечает, просто молча уходит, а я тоже беру полотенце и вытираюсь, выжидая момент, когда можно будет отправиться в его комнату…А затем и поговорить…
***
– Так что…Как твоя мама? – спрашиваю, когда он бросает на кровать спортивную сумку и скидывает туда какие-то вещи.
– Нормально, – скупо отвечает. Видимо, собирается в поездку, о которой говорила Катя.
– Ты сердишься на меня? – хмурюсь, осознав, что он, как всегда, холоден. Если даже не сильнее. Ничего не изменилось…Ничего…
– Сержусь ли? А ты как думаешь? – он останавливается и зло смотрит на меня.
– Я думаю, что хочу, чтобы всё это было не просто так. Я сама поговорю с Киром…Я знаю, как сказать ему…
– Блядь…Надя, – выдыхает он, запрокидывая голову. – Сказать что??? Что ты хочешь ему сказать, мать твою??? Думаешь, всё это правильно??? Ты… Совсем не понимаешь, какую черту лучше не переходить, да?
– Но мы её уже перешли…Уже, Руслан…
– Потому что, блядь, ты зашла ко мне в душ голая…Потому что провоцируешь… – он сжимает кулак и его глаза горят как сигнальные огни. – Пойми, что ничего хорошего эта связь не принесёт. Тебе так только боль. Я не постоянный. Мне не нужны отношения. Я, блядь, вечно в проёбе. И секс за бабки – это то, что меня сейчас устраивает. Даже более чем! А это всё…Что ты навыдумывала…Это не для меня.
– Ты такой жестокий… – говорю я, проглатывая ком. – Заплати тогда мне, чтобы вышло честно. Как ты любишь.
На этих словах я начинаю одеваться. Мечтаю исчезнуть отсюда, но он возникает передо мной.
– Надя…Подожди, ну куда ты пойдешь… Уже поздно. Давай я отвезу…
– Не думала, что ты подвозишь своих шлюх, – цежу сквозь зубы. – Но зато многое для себя усвоила. Что бы между нами ни было, я так и останусь для тебя просто сестрой Кира. Да же?
Руслан вздыхает, а потом снимает с себя мой крестик и вкладывает обратно в мою ладонь, пока по моим щекам льются слёзы.
– Я не могу, Надя. Найди кого-то по возрасту.
– Что такое семь лет??? Это что разница? Это же ерунда…Руслан! Как ты не понимаешь?! – чувство, будто ему просто нужна какая-то отговорка. Чего он зациклился?
– Была бы ерунда, будь тебе двадцать пять. А лично для меня это чистый воды соврат малолетней дурочки, которая вбила себе в голову, что ей нравится плохой парень с пистолетом. Собирайся, я отвезу тебя. Маме скажу, что ты недавно забежала.
– Какая же ты сволочь, Руслан…Я буквально…Буквально ненавижу тебя… – закипаю, чувствуя, что сейчас наговорю лишнего. Точно сорвусь.
– Спасибо…
– Знаешь, пока тебя не будет…Я специально буду целоваться со всеми подряд. Буду с ними танцевать. И ещё много разных вещей делать! Чтобы тебе придурку неповадно было, когда вернёшься! И только попробуй кого-нибудь тронуть! Вернёшься и буду при тебе всё это делать специально! Заставлю ревновать так сильно, что ты с ума будешь сходить, понял меня?!
– Понял, Надя. Понял. Ты собралась? – спрашивает он совершенно равнодушным тоном, а мне хочется выцарапать ему его подлые голубые глаза.
– Я и сосать другим буду, ясно?! – выпаливаю, когда он выталкивает меня из комнаты.
– Не забудь научиться сначала, – ухмыляется он, окончательно выводя меня из равновесия.
– Ах ты сволочь! – бью его кулаком по грудной клетке. – Что-то я не заметила, что бы ты жаловался!
Бессовестный говнюк.
– Давай-давай…Идём… – поторапливает он бесцеремонно.
– Здравствуйте, Марина Андреевна! – здороваюсь с его матушкой и бегу её обнимать.
– Ой, Наденька…Как хорошо… А я вот…Тут…Приготовила…Хочешь поужинать?
– Нет, она уже уходит, – цедит Руслан, а я тут же перебиваю.
– Хочу! – выпаливаю, улыбаясь. Его мама довольная, а я ещё более цинично смотрю на него. Хотел выгнать? Хрен тебе, Русланчик…
Намеренно сажусь прямо рядом с ним, и толкаю руки под стол, гладя его колени, пока он сбрасывает их и злится.
– Завтра я улетаю, – сообщает матери. – Катя хочет поискать в Братиславе…И ниже по течению…
Мама Марина лишь кивает, а я чувствую её грусть и тут же убираю свои пакли от Руслана. Умеет он обездвиживать. Проглатываю всё, что хотела наговорить и сделать.
– Знаете, я, наверное, поеду…Всё было очень вкусно…Спасибо, но время уже позднее…
– Хорошо, Наденька, конечно. Руслан, отвезёшь?
– Отвезу, – сообщает он, а я вздыхаю, обнимая её на прощание, когда Руслан уходит к двери.
– Спасибо, Надюш, что ты с ним…Может показаться, что он неотёсанный мужлан, но он сильно нервничает…С тобой ему спокойнее…Легче. Я вижу, – нежным голосом шепчет она мне на ухо.
– Спасибо, – прижимаюсь к ней ещё крепче. – Спасибо, спасибо, спасибо!
– Ну, ты идёшь?! – ругается Руслан из-за двери. Но теперь ничего не способно испортить мне настроение, раз даже его мама придерживается такого мнения. Раз она что-то между нами уловила…Почувствовала.
О, боже…Как же волнительно.
Выхожу со счастливым лицом, а он косится на меня из-за двери.
– Что? – садится в машину и хлопает дверью.
– Я буду тебя ждать… Когда вернёшься…Буду ждать…
– И что же…Даже сосать никому не будешь? – спрашивает, строя удивленную гримасу, и я бью его снова.
– Вези меня домой, Русланчик…Ты всё равно только мой...
