Текст книги "Снегирим"

Автор книги: Катерина Левинбук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Глава 7. Нераскрытая тема Блаженной

Катя обожала изучать языки, литературу и поэзию, но, к великому разочарованию В. З., способностей к точным наукам у нее не было. Если у нее не было к чему-то интереса вообще, то это был сто процентов дохлый номер – возбудить этот интерес не мог абсолютно никто, даже она сама! Ну, например, какая разница, сколько воды может втечь или вытечь из какой-то там трубы или сколько тонн будет весить трактор, если его чем-то нагрузить или, наоборот, что-то из него вынуть? Может быть, и можно это все разобрать и решить, но Катины мозги ее не слушались – им было по барабану.

В. З. даже слушать обо всем этом не хотел – мука какая-то, он просто поручил Тамаре вдохновить Катю делать домашние задания по техническим предметам, а не получится, пусть сама делает все за Катю: в юности Тамара всерьез увлекалась точными науками и даже собиралась поступать на физфак МГУ, но, передумав в последний момент, поступила в МГИМО. Самому В. З. было не важно, кто получит отличные оценки за домашку, его жена или дочь. Но справиться с упрямой дочкой интеллигентная мама не могла – ей это было не по зубам! Катя отмахивалась от уроков, пока мама, вздыхая, не садилась и просто сама не решала за нее задачи, так как утром надо было идти на работу и ругаться больше не было сил.

В школе вопрос с точными науками решился сам собой. Перед Катей и ее подругой Мариной сидели два ботаника – Коля (душевный!) и Гриша (тормоз!), – которые обладали выдающимися способностями именно в этих областях. Жестокие советские дети умели всем придумать мерзкие клички и обзывали тихого одаренного Гришу тумбой за его сутулость и неспортивность, или еще хуже – тумбочкой, на которой бабушка очки забыла, из-за того, что он носил квадратные роговые очки в тяжелой оправе.

Так уж сложилось, что большинство заданий Катя и Марина выполняли вместе с чуваками с первой парты, ну как бы «коллективно». Коля даже гордился, что опыты в лаборатории по химии доверяли только ему – девчонки вечно ржали, что, если бы он не брал на себя горелку, они бы уже давно спалили школу. С этими мальчиками Катя с Мариной дружили: ходили за мороженым и иногда друг к другу в гости, даже на дачу вместе ездили.

Учительница математики Вероника Валерьевна раньше жила в Семипалатинске, где она преподавала казахский язык и литературу, а в столицу переехала в связи с важным назначением мужа. В Москве она смогла устроиться лишь на должность преподавателя алгебры и геометрии. Вредная Катя называла ее казахский математик, а ученики попроще дали ей кличку «Верокучка», поскольку на уроках она совершала минимум движений, а, как правило, просто стояла у доски как вкопанная. Впрочем, она была спокойной, не создавала ученикам никаких проблем, хотя справиться с избалованными детьми из привилегированных семейств была не в состоянии. Они хамили ей, не уважали вообще и просто вгоняли в панику, из-за которой ответы у Верокучки часто не сходились с учебником. Это, конечно, не улучшало ее репутацию, особенно когда некоторые родители, включая Катиных, увидели ошибки в том, как в 6-м классе она поправила элементарную контрольную по алгебре. Но когда В. З. ей позвонил, чтобы культурно это обсудить, она так испугалась, что сразу исправила всему классу оценки на пятерки – мало ли что…

В общем, благодаря робости учительницы и товарищам с первой парты с точными науками у Кати проблем не возникало. На уроках девочка мечтала и писала стихи о любви – впрочем, пока она читала о ней только в книжках. Особенно любила Катя «Унесенных ветром» – история Скарлет О’Хары и Рета Батлера, которую она прочитала в оригинале по-английски за одну ночь и отрыдалась целым ведром мокроты́, что возмутило В. З., пришедшего рано утром будить ее в школу:

– Что за фигня?! Я тебя воспитываю как настоящего бойца, а не слезливую телку! Сплошные мерихлюндии, а потом еще в школе уснешь за партой! Надо серьезные книжки читать, чтоб не жить в сказке про Золушку, надо быть Железным Феликсом, чтоб мужики знали свое место! У моей дочери – ни одной слабинки, понятно? Теперь будешь читать «Старик и море»!

Даже когда В. З. шумел, кричал или нецензурно выражался, это продолжало завораживать Катю, несмотря на раздражение и желание, чтобы ругань поскорее закончилась, она тащилась от отцовской брани. Ну какая разница, что читала ночью двенадцатилетняя девочка? Это же не порнография или запрещенная литература! Да еще и по-английски, в оригинале! Но все это было не важно, потому что это невероятное фанатство или даже страсть, которые охватывали В. З. при любом упоминании его дочери, просто обескураживали – и саму Катю, и всех вокруг.

В школе Катя полностью влилась в коллектив и давно уже забыла, что когда-то была там новенькой. Ее учительница истории по фамилии Блаженная являла собой хрестоматийный образ состарившейся женщины в тельняшке из революционных фильмов 1930-х. Она требовала железной дисциплины и искренне верила во все то, что вызубрила еще в юности: говорила лозунгами и пугала учеников своей духовной мощью. Многие смогли найти к ней подход, и если она считала, что эти дети всерьез воспринимают предмет «История КПСС» и уважительно к нему относятся, то была к ним благосклонна. Катю она невзлюбила с самого начала. Катя выключалась на уроках обществоведения: ей это было неинтересно. Один раз Тамара пошла на встречу с Блаженной Ириной Александровной, чтобы обсудить, почему Катя неожиданно разлюбила историю. Говорила только учительница и в основном о себе. В итоге она поблагодарила Тамару за визит и пообещала помочь Кате. Тамара сообщила В. З., что все наладила.

Эта помощь вылилась в пристальное внимание учительницы и только усилила взаимную неприязнь: чем больше Блаженная вызывала Катю к доске, тем заметнее становилось ее полное неприятие обществоведения! Маринка все время говорила:

– Ну поцелуй ты ее в жопу и «Манифест» процитируй, трудно, что ли?

– Трудно, – отвечала Катя. – Не могу я этот бред зубрить: достал уже Кырло-Мырло.

– Тихо ты, доиграешься, – испуганно шептала Маринка.

И доигралась! Катя написала в итоговой работе: «К великому сожалению, высокие идеалы Карла Маркса не оправдались в реальной жизни, и его восхитительная конструкция идеи “коммунизма” оказалась неприменимой к организованному обществу. Тем не менее мы продолжаем работать над системой социализма и многого достигли в экономическо-социальной сфере именно этой системы». Блаженная поставила Кате тройку с минусом, приписав «из жалости» и еще объяснив, что Катя «не раскрыла тему и у нее полностью отсутствует понимание принципов коммунизма, так искусно созданных гением нашего века – Карлом Марксом». У Кати появилась единственная тройка в четверти.

Разобраться с этим не смог даже В. З., быстро приваливший в школу на своих желтых «жигулях». Он стал орать на Блаженную:

– Вы не понимаете гениальности Кати, сами в коммунизме не разбираетесь!

Учительница ответила:

– В прошлый раз ко мне приходила ваша жена, и, в отличие от вас, она женщина интеллигентная!

– Согласен, но интеллигентным людям с вами делать нечего, поэтому пришел я!

Тройку не поменяли, а В. З. решил не разбираться через влиятельных знакомых.

– Это тебе урок, – заявил он Кате. – Нечего было нарываться! Иногда лучше руками не трогать… Надо подстроиться! Таких еще деревянных идеологов и антисемитов много встретишь, мы в Советском Союзе живем – нечего забываться! Сказали Кырло-Мырло зубрить – значит, зубри; раз говорят, что мы достигли коммунизма, так и пиши – что у тебя, дырка в голове? Со всеми такими, как она, не справишься.

– Не расстраивайся, Мисик, хорошая моя, – сказала подруга Маринка, взяв Катю за руку. (Кличка «Мисик» прицепилась к Кате с детства). – Хочешь поржать? – продолжала она. – Короче, этот мудак Леха из параллельного класса, ну знаешь, о ком я, еще вечно к тебе пристает… – Катя кивнула. – Так вот, я ему отомстила сегодня! Еду в трамвае, а ко мне один неадекватный придурок привязался. – Маринка выглядела намного старше своих лет и обожала краситься, из-за этого выглядя почти взрослой. – Ну знаешь таких: девушка, дайте телефон, я вас в кино приглашу, ляляля. – Маринка скривилась. – В общем, не отвязаться… А сам страшный такой: ноги кривые, можно бутылку шампанского кинуть, и пролетит у него между ног!

– Ну и язык у тебя – бритва, – хихикнула Катя. Но Маринка продолжила, не обращая внимания:

– Так я чего сообразила… Когда приставал, как зовут, я ответила «Алена», но потом говорю ему, что мои родичи хотели мальчика и дома меня всегда зовут Алешкой, ты понимаешь, к чему я?

Катя вытаращила глаза на подругу.

– Так вот, я ему дала телефон этого нашего Лехи – козла, который тебя вечно домогается, и говорю, чтоб звонил в любое время – в кино или куда хочет пойдем.

Катя рассмеялась:

– Ну ты даешь, это просто атас, вот воображение!

– Это еще не все! – гордо сказала Маринка. – Сегодня я на этого Леху придурочного наткнулась, а он бледный как простыня. Ну я типа внимание проявила – спросила, в чем дело, может, заболел. А он материться стал: говорит, просто дикость какая-то, ему мужик сумасшедший звонил и настаивал, что он ему обещал в кино вместе пойти, он еще говорит, такой идиотизм, будто всех пациентов из Кащенко отпустили. Еще объяснил, что он его уже несколько раз на хуй послал прямым текстом, а тот звонит и звонит! Он правда не отлипнет, знаешь, такой тип!

Подруги залились хохотом.

– Ну ты прикольная, – подытожила Катя. – Неужели не рассмеялась при этом разговоре?

– Нет! Я, наоборот, ему посочувствовала и посоветовала в милицию обратиться, типа надо пресекать это хулиганство, чтоб другим неповадно было.

– Я умираю от тебя. – Катя уже просто плакала от смеха.

– Хватит хандрить, пошли СНЕГИРИТЬ, – уговорила Маринка, и девчонки отправились на школьную вечеринку. Высокий интересный мальчик семитской внешности из параллельного класса искусно играл на гитаре, красивым голосом пел душевные песни и читал свои стихи, от которых Катя прибалдела. Этот взлет, эти чувства, естественная рифма и музыка захватывали дыхание!

– Вот это гуманитарные науки, – сказала она Маринке. – Но думаю, товарищ Блаженная бы этого не оценила.

– Да сплюнь ты, ради бога, – едко ответила Маринка. – Не дай бог она сюда припрется, будет тут диалектический материализм вместо романтики. – Маринка состроила рожу. – Знаешь, какая у меня любимая ее цитата?

– Ну?

– Однажды ее неожиданно вызвали на какое-то важное собрание, и она там сказала следующее: «Я вообще-то женщина интеллигентная, просто сегодня плохо выгляжу!»

Они снова расхохотались, а потом притихли, услышав душещипательную песню: «Ночь притаилась за окном, туман поссорился с дождем…»

– Я от этой песни про свечу просто тащусь… – закатив глаза, прошептала Катя Маринке.

США

Эта непонятная, странным образом установившаяся, но очень сильная связь с Максимом стала влиять на жизнь Профессора Л. Замечала она это или нет, но ее привычное отрицание всего, что связано с Россией, вероятно, побочный эффект желания полностью ассимилироваться в американском обществе – уже давно никто не замечал, что она naturalized citizen[46]46
  Натурализованная гражданка.


[Закрыть], – неожиданно пошатнулось, а откуда ни возьмись появилась тяга ко всему Russian[47]47
  Русскому.


[Закрыть] – уже давно забытому и как бы покрытому пеленой, – словно она искала в этом Максима.

Она вспомнила, что любила в детстве, и нашла в Хьюстоне магазин «Russian General Store»[48]48
  Русский универсальный магазин.


[Закрыть] – купив там вареники и пельмени, она прыгала от восторга, а потом увидела и схватила вино «Киндзмараули», которое ей тут же о чем-то напомнило, но только она не могла сообразить о чем.

На следующий день она получила заказанную на Amazon[49]49
  Амазон – интернет-магазин.


[Закрыть] книгу Булгакова «Мастер и Маргарита», которую очень любила в ранней юности, и читала ее в обеденный перерыв в профессорском кафетерии. Коллега, которого она знала уже несколько лет, удивился:

– Can you actually read the original in Russian?[50]50
  Вы можете читать по-русски?


[Закрыть]

– I guess so… I am surprised myself as I haven’t tried it in ages[51]51
  Думаю, что да… Я сама удивлена, потому что не пробовала такое долгое время.


[Закрыть], – она пожала плечами.

– It makes sense though because it is your mother tongue[52]52
  Это логично, потому что это ваш родной язык.


[Закрыть].

Професор Л. задумалась над этим термином «mother tongue»[53]53
  Язык матери (родной язык).


[Закрыть], когда ехала в машине домой. На самом деле ее mother[54]54
  Мама.


[Закрыть] уже давно перестала раздражаться на то, что дочь отказывалась говорить с ней по-русски. Так что пришлось перейти на английский много лет назад, но иногда mother говорила по-русски, а Профессор Л. в любом случае отвечала in English[55]55
  На английском.


[Закрыть], ну забыла она уже все это и вспоминать не хотела, как бы давно уже стало не ее культурой. Она жила «Американской мечтой», пропагандировала ее и гордилась. Она часто рассказывала студентам свою нелегкую историю иммиграции и профессионального успеха, чтобы воодушевить и вдохновить их, неизменно резюмируя:

– Everything is possible in America – you can pursue and achieve anything you wish if you put your mind to it and work hard![56]56
  В Америке все возможно – вы можете стремиться и достигнуть всего, чего только пожелаете, если вы сосредоточитесь на этом и будете усердно работать.


[Закрыть]

– Ты истинный патриот Америки и даже мне показала, как многое здесь нужно ценить, as I always criticized stuff and never realized my good fortune[57]57
  Так как я всегда критиковал вещи и никогда не осознавал свое везение.


[Закрыть], – говорил ее американский муж.

Русская подруга юности предпочитала говорить по-русски, но знала, что Профессору Л. это не очень нравится, и они в основном говорили по-английски или на каком-то смешанном языке. Когда Профессор Л. вдруг полностью перешла на русский, подруга сильно удивилась, но и обрадовалась. Стало еще веселее болтать!

– Это его влияние, что ли? – спросила она, хихикнув.

– И да, и нет, – задумалась Профессор Л.

– Да ладно «и нет»?! Раньше ты даже в Нью-Йорке в русский ресторан идти со мной не хотела, помнишь? Американка ты моя, ну самая любимая. – Подруга захохотала. – А теперь одни пельмени и Булгаков. Это точно он тебе мозги запудрил, ну что за черт? – Подруга продолжала смеяться.

Но Профессор. Л. задумчиво смотрела вдаль и шуточный тон не поддержала.

– Понимаешь, он мозги мне не пудрит и никакой конкретной цели не преследует, ну я почти уверена. – Подруга закатила глаза. – Это странно звучит, но он как будто нашел ко мне ключ…

– Где? На улице? – съехидничала подруга, но Профессор Л. проигнорировала эту реплику:

– Он очень тонкий и чувствительный человек, никогда не давит вообще, я как бы сама за ним иду, I cannot help it [58]58
  Ничего не могу с этим поделать.


[Закрыть], понимаешь?

– Пипеееееец! – отреагировала подруга.

– Ну как будто он мой soulmate или mirror-image [59]59
  Родственная душа или зеркальное отражение.


[Закрыть]. Ну как объяснить? Просто когда он что-то говорит, мне кажется, что я сама к этому пришла, а он только помог сформулировать… I don’t know if it makes sense [60]60
  Я не знаю, имеет ли это смысл.


[Закрыть].

– Не soulmate и mirror-image, а профессиональный пика-пер, – поправила подруга. – Он в курсе, что ты замужем? Ему небось по барабану…

Этот разговор происходил будто на двух разных уровнях, где собеседницы вообще друг друга не слышали. Профессор Л. продолжала:

– Знаешь, он даже намекнул, что думает, что мне стоит приехать в Москву и перейти этот психологический барьер. Ты же помнишь, что я когда-то решила никогда туда не возвращаться. Ни! За! Что! Но он, наверное, прав – это так давно было, и сейчас кажется, что это глупость какая-то.

– Даже так? – подпрыгнула подруга. Ни фига себе! А со мной ехать сколько раз отказывалась, а?! Может, он наконец с тобой переспать решил, вместо этих бесконечных томов переписки, уже небось «Войну и мир» переплюнули по длине! У тебя же с ним так ничего и не было, да? Или, может, у вас всегда будет «платоническая любовь для дошкольников» – хрен знает!

– Ну было или не было – это спорный вопрос, – спокойно ответила Профессор Л. – В общепринятом смысле, конечно, нет.

– Ну ясно, что если бы было, то ты бы мне сразу сообщила! – не удержалась подруга. – А что касается «платонического», то с этим не ко мне, сама знаешь. Это слово я терпеть не могу – мазохизм какой-то! Я человек земной и живой, такая хуйня – вообще того не стоит.

Неожиданно глаза Профессора Л. наполнились слезами.

– Ну ладно, бог с ним, со всем этим, я тебя чем-то расстроила, Мисик мой? Иди ко мне, моя бесценная. Делай ты что хочешь с этим Снегирем, только не расстраивайся – не могу видеть, как ты плачешь! – Подруга нежно обняла ее и стала заботливо вытирать слезы. – Ну мы с тобой forever [61]61
  Навсегда.


[Закрыть], слышишь? Я всегда на связи – 24 часа в сутки, мало ли что.

– Угу. – В итоге всхлипывали обе, изо всех сил прижавшись друг к другу.

Глава 8. Чемодан Илья

В восьмом классе к стандартной программе в спецшколе № 4 прибавился новый предмет – так называемый УПЦ, учебно-производственный центр, куда ученики ходили вместо уроков труда и где должны были получать профессиональную подготовку. Сам центр был размещен в отдельном здании между двумя школами – 4-й английской, где училась Катя, и 2-й физико-математической. Занятия эти у школьников особенного энтузиазма не вызывали, но были обязательными – три часа в неделю, без вариантов. В тот год готовили машинисток и программистов. Ясно, что всех девочек направляли в машинистки, куда готовилась пойти и Катя.

«Ну хоть печатать научусь, авось когда-нибудь роман напечатаю! Не в программирование же идти», – рассуждала она, представляя себе необъятный компьютер, который в 1986 году занимал всю комнату, а некоторые его части даже приходилось располагать в соседних помещениях. К тому же при виде непонятных знаков Катя моментально отключалась – что это за хрень?!

В первый день УПЦ Катя слегка задержалась: она решила идти пешком в школу, чтобы насладиться красотой бабьего лета. Пританцовывая, она собирала кленовые листья возле Нового цирка и Детского театра Наталии Сац и тихо напевала песню Аллы Пугачевой «Миллион алых роз». Душа как будто пела в ожидании чего-то необычного. Она медленно шла по Университетскому проспекту, и лучи солнца нежно играли на ее лице. Несмотря на раннее утро, людей на улице было мало, и Катя вдруг подумала, что ее любимая и родная Москва сейчас принадлежит только ей. Какое-то непонятное и необъяснимое счастье заполнило ее изнутри, и Катя решила купить мороженое – это было единственное, что можно было добавить к и так почти совершенному моменту! Она никуда не спешила – была уверена, что на первом занятии по УПЦ будут долго разбираться между двумя школами, кто откуда и кого куда направлять, так что лишние несколько минут ее отсутствия никто не заметит.

Возле универмага «Москва» она купила шоколадный стаканчик. Какое счастье, что хватило, иначе пришлось бы покупать ванильный, а разве их можно сравнивать? Ванильный как будто бесцветный внутри, вообще ни о чем! А вот шоколадный – таял во рту, чудо просто!

Когда Катя дошла до УПЦ, то оказалось, что все уже распределены по классным комнатам и, похоже, давно занимаются. «Блин», – подумала она. Она направилась в комнату «машинисток», увидела печатавших девочек из своего класса и аккуратно спросила у учительницы, можно ли войти. Учительница сказала, что в их классе больше места нет – придется идти на программирование, раз опоздала. Катя испуганно стала объяснять, что уже записана в «машинистки» и программирование ей никак не подходит. Учительница ответила, что сегодня все равно придется просидеть одно занятие с программистами, а на следующей неделе разберемся. Поняв, что спорить бесполезно, Катя уныло потащилась в этот другой класс, причитая себе под нос: «Бред собачий! Чего там время тратить, лучше бы вообще не приходила! Все настроение испортили – вечно так, все через задницу!»

Она увидела огромную комнату с надписью «Компьютеры и программирование» и, войдя, поняла, что занятие еще не началось, так как многие болтали, ходили по классу, а учителя в комнате не было. Катя растерянно стояла в центре класса и пыталась понять, куда ей лучше податься. Вдруг она заметила симпатичного мальчика, который доставал свои вещи из портфеля и болтал еще с парой ребят. Мальчик был худой, темноволосый, с очень темными ресницами и бровями, карими глазами и приятной улыбкой. Увидев его, она уже не могла отвести глаз. Что в нем было особенного, неясно, но этот момент она запомнила на всю жизнь! Дыхание участилось, и она тут же почувствовала, что произошло что-то невероятное. Она, не задумываясь, направилась к нему и спросила, свободно ли место рядом с ним и можно ли в таком случае сесть за его парту. Мальчик встал, и стало видно, что он очень высокий: Катя не доходила ему даже до плеча – в этом было что-то особенно приятное, ну типа ощущения его мужественности, – и сказал: «Пожалуйста, конечно». Его прекрасная улыбка очаровала ее окончательно. Будто пуля попала в цель, вошла внутрь и застряла.

В этот момент кто-то позвал его: «Илья, ты алгебру сделал?» Услышав имя мальчика, Катя как будто первый раз узнала классическую музыку – ну, например, Лунную сонату, которую так красиво играла на рояле Тамара. Мало того, что его имя показалось ей волшебным, в ее голове в этот момент отчетливо прозвучало «Мой Илюша!».

Занятие продолжалось три часа, но Катя даже не пыталась слушать муть про алгоритмы, которую так внимательно и очень аккуратно записывал Илья. Он сидел рядом, и она будто растворялась в его ауре, периодически нетерпеливо вздыхая: «Ну он спросит, как меня зовут?»

После урока Илья стал собираться, не обращая на Катю никакого внимания, он болтал с товарищем, просил его сверить какие-то ответы. Товарищ отказался – спешил на другие занятия, а вот Катя свой шанс не упустила, заявив, что никуда не торопится и с удовольствием поможет. Илья повернулся и как будто увидел ее впервые.

– Буду безумно благодарен! – ответил он, и Катя восхитилась его хорошими недетскими манерами.

– Да не вопрос, – отозвалась она. – Меня, кстати, Катя зовут.

Помогая Илье, Катя не особенно задумывалась о сути происходящего, перед ее глазами как будто горело электронное табло: «Он будет мой, и только мой!».

* * *

Катя всегда смотрела на жизнь с женской точки зрения, то есть считала, что судьба несправедлива к женскому полу – вечно приходится ждать решений мужчин, ну или хотя бы делать вид. Но это изменилось в день, когда у нее родился сын. Словно спящую красавицу разбудили! Обожая сына с момента его рождения, она стала думать о том, что мужчинам тоже нелегко.

После тридцати лет Катя вдруг поняла, что это только кажется, что выбирают мужчины, а на самом деле их очень часто разбирают самих, да еще так, что они иногда вообще не замечают, как это произошло. Тогда она начала искать подтверждения своей теории вокруг, а найдя их, решила, что просто обязана предостеречь шестнадцатилетнего сына.

– Если тебя по-настоящему интересует какая-то девочка, то встречайся с ней, а если нет, то сразу откажись. Не думай, что раз-два – и все, а потом свободен! Иначе проснешься через тридцать лет с кучей детей и даже сам не поймешь, как женился, – много таких примеров! В это трудно поверить в твоем возрасте, – говорила она сыну, – просто мужчины – как груда чемоданов в аэропорту, которые приходят разбирать. Есть там разные: тяжелые и легкие, крутые фирменные и старые побитые. Наверное, есть и чемодан с клопами – лучше не открывать и руками не трогать, – хихикнула она. – Бывает и чемодан без ручки, ну кто-то, наверное, возьмет, если других вариантов нет, хотя нести неудобно! Часто забрать любой из этих чемоданов – это процесс, сразу не получится! Слышал, что бывает тигр, который с разбегу бросается на свою жертву, а бывает крокодил, который годами ее поджидает? Короче, многим женщинам приходится соблазнять мужчин умно и постепенно и, главное, наивность из себя строить, терпеть не могу все это притворство, но без этого иногда никак! Женщины хорошо умеют притворяться, а мужчины примитивны, ничего не замечают, пока не засосало, а потом уже все, поезд уехал! Просто сначала согласился познакомиться с родителями, потом разделить аренду, ведь так практичнее… Обязательств, кажется, никаких, удобно, и менять что-то лень, все под контролем, ну вот уже и дети – тоже как-то случайно и неожиданно! Женился просто для формальности. В общем, все решили за него, а до него дошло, как до жирафа, только в сорок лет! Теперь уже ему не вылезти, а жизнь личная не сложилась, так как хотел совсем другого… Упаси господь! Запомни, ты должен сам выбирать и отказываться железно, если не хочешь или не подходит, понимаешь, золото? Обещай мне, что не будешь чемоданом!

Она нежно обнимала сына и играла с его волосами, любуясь его темными бровями и ресницами.

– Не беспокойся, мам, у меня есть ты для контроля – все будет ок! Пока еще очередь невест ко мне не стоит! – ответил подросток, с восхищением глядя на мать.

* * *

Когда Катя пришла на следующее занятие в УПЦ, учительница сказала, что постарается найти ей место в группе машинисток.

– Нет-нет, спасибо, – ответила Катя, – я останусь на программировании, мне там понравилось, и у меня уже есть свое место.

Подруга Марина пыталась убедить Катю, что это глупость, что гуманитариям надо учиться печатать, а экзамен по программированию очень трудный.

– Да я ради него любой экзамен сдам, – воскликнула Катя. – Я влюбилась, пойми! Столько про это все читала, и как-то не верилось, а в реальности это, оказывается, еще круче – офигеваю просто! Я его вижу и на месте умираю!

Илья учился всерьез, и его считали подающим надежды физиком. Преуспевал он по всем предметам, интересовало его почти все на свете, но, увы, не Катя. Он легко и любезно болтал с ней до и после занятий, но всегда куда-то убегал или был окружен товарищами. Илья притягивал людей, отличался чувством юмора и сообразительностью и к тому же был невероятно уверен в себе: говорил так, как будто знает ответы на все вопросы, окончательно завораживая этим Катю, которая очень естественно уходила при нем на второй план. Видимо, она устала быть лидером!

Эрудиция Ильи и его умение быть на правильной волне в любом разговоре в сочетании с нестандартным для подростка джентльменством – он часто подавал Кате руку, приносил воду или нес портфель, хотя она понимала, что из вежливости, а не в связи с личным интересом, – делали его уникальным в глазах безумно влюбленной девочки. Катя наслаждалась каждой секундой в его обществе и одновременно искала к нему подход – ну, с любой стороны… Она много общалась со студентами и аспирантами В. З., так что одаренные ботаники из физматшколы были ей понятны, и она быстро подружилась с одноклассниками Ильи, которые восхищались ею и любили ее за чувство юмора. Она надеялась, что ее популярность среди его друзей повлияет на Илью, так до сих пор даже не спросившего номер ее телефона.

Катя жила от УПЦ до УПЦ, а по вечерам сама изучала алгоритмы, так как не хотела отвлекаться на учебу в присутствии Ильи. Теперь ее удручали каникулы – не видеться две недели было невыносимо! Однажды она встретила его в троллейбусе по дороге в школу и от радости уронила портфель, который он галантно поднял и донес до школы. Оказалось, что он живет в соседнем доме – ну куда уже большее везение! Однако больше ей никак не удавалось случайно встретить его, как она ни старалась. Каждое утро Катя пропускала по три троллейбуса в надежде его снова увидеть и несколько раз в день специально проходила мимо его подъезда, но все безрезультатно!

Он был так близок, дружелюбен, неповторим и недоступен! Катя мучилась, но облегченно выдохнула, когда узнала, что в его классе всего три девочки, которые, честно говоря, никак не могли быть ее конкурентками. Внедрившись в группу юных физиков, она аккуратно провела опрос – с девочкой Илью никогда не видели, он только усердно занимался, а на переменах тусовался с парочкой таких же ответственных отличников. «Ну неужели я ему не нравлюсь?» – в отчаянии думала она, хотя что-то ей подсказывало: такого не может быть.

В этот год ее не обрадовал даже день рождения, которого она обычно ждала с нетерпением и восторгом: приглашать Илью было как-то неловко, а без него Кате всегда было скучно. Особенно обидно было, когда выяснилось, что Илья отмечал свой день рождения в тот же самый выходной в феврале, так как родился почти в один день с ней – обоим исполнилось пятнадцать! Успокоило ее только то, что среди его гостей не было девочек, только одноклассники, которые всю ночь играли в карты.

В последний учебный день – уже наутро Катя должна была уезжать с родителями в Киргизию, в гости к студенту В. З. – ребята пришли на УПЦ и увидели надпись, что занятия отменили. Все очень обрадовались, и тут Катя сообразила: она пригласила весь класс по программированию (в основном одноклассников Ильи) к себе домой в гости! Да-да, именно к ней играть в карты! Конечно же, это приглашение было сделано только ради возможности пригласить Илью! Кстати, его фамилия была Лейкин, и Катины подружки постоянно подшучивали, что он никак не поливается, Катя же восхищалась красотой этой фамилии и созвучием с именем Илья. Иногда она даже обращалась к себе «Катерина Владимировна Лейкина» и тренировалась подписываться «К. В. Лейкина».

Ребята прекрасно провели время у Кати дома. Многие были под впечатлением от ее квартиры и шикарной комнаты! Она включила музыку на огромном магнитофоне Yamaha, настроения добавила кассета «Modern Talking». Катя переводила гостям песню «You are my heart, you are my soul»[62]62
  Ты мое сердце, моя душа.


[Закрыть], но Илья не обращал на эти душевные слова внимания, поскольку был полностью поглощен картами – он, как В. З., просчитывал ходы в уме.

Катя достала из загашников все деликатесы, которые смогла найти. Даже открыла банку с крабами, которая хранилась на Новый год; девочка сознавала, что ей влетит, но ва-банк так ва-банк – «хрен с ним!». Все, включая Илью, были в чудесном настроении, насладились тусовкой и, попрощавшись на лето, ушли. Некоторые мальчики из класса Ильи пытались ухаживать за Катей, но она отшучивалась.

Наконец все ушли, и она осталась одна с горой грязной посуды. Стало очень грустно и больно, а еще она почувствовала себя полной дурой: ну не нравится она Илье – что же тут непонятного! И тут она впервые в жизни вдруг подумала: «Он слишком шикарный для меня, и я его не стою». Катя горько расплакалась. Эта мысль ужалила как змея, особенно сейчас, когда занятия кончились и она не увидит его целое лето. Это был полный провал! Целый год надежд и пустых мечтаний. Утром она долго красилась перед УПЦ, и теперь черная тушь потекла по всему лицу – какое унижение!

Ее громкий плач перебил звонок в дверь. Катя разозлилась: «Даже поплакать спокойно нельзя, а сейчас еще достанется от предков за этих крабов!» Она чуть-чуть подождала, и позвонили снова. Слегка вытерев лицо, она открыла дверь и обомлела… На пороге стоял Илья. Увидев, что она растерялась, он сказал:

– Прости за беспокойство, я проездной потерял. Может, у тебя забыл?! – Катя не могла выйти из ступора.