Текст книги "Снегирим"

Автор книги: Катерина Левинбук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

Глава 3. Обморок в троллейбусе

Любимая и единственная дочь эмоционального отца, Катя привыкла к вниманию и восхищению, да и сама умела вести себя так, чтобы окружающие замечали ее таланты. Уверенность в себе, которую внушал ей В. З., с рождения смотревший на нее как на икону, и была главным достоинством Кати, благодаря которому окружающие начинали видеть в ней все остальные прелести. Конечно, находились люди, которых она не особо, скажем так, вдохновляла, но примечательно, что они вызывали у нее интерес, а не раздражение. Ее как бы охватывало желание их завоевать, то есть ненавязчиво превратить в своих поклонников – и чем труднее была задача, тем лучше. Это качество она или унаследовала от В. З., или просто повторяла за ним. Он тоже редко сдавался, и обычно, если кто-то не хотел становиться его другом с момента знакомства, то В. З. постепенно влюблял в себя людей и становился им необходимым. Даже министр Огурцов поначалу не обратил на него особого внимания: подумаешь, математик какой-то, но постепенно с удивлением понял, что скучает по своему Вовику и как-то ему хреново, если он не был у него на даче в Снегирях целый месяц. Понятно, что дружить с всесильным министром желали многие и приглашения поступали отовсюду, но куда бы он ни пошел, как-то у всех было скучновато – не так душевно, как у Вовика. Один раз он даже подумал вслух: «Что ни говори, а ни с кем больше так не ПОСНЕГИРИШЬ! Это просто факт!»

Так что, несмотря на отсутствие интереса к ней большинства учеников 4-го «А», Катя не упала духом и постепенно старалась узнать одноклассников получше, чтобы понять, на ком стоит сконцентрировать свое внимание и обаяние. Интересно, что эта ситуация оказалась для Кати совершенно новой: она привыкла чувствовать себя элитой и раньше не сталкивалась со снобизмом со стороны других. Многие ее соученики не могли поверить, что Катя вообще никогда не была за границей! Она рассказывала, как отдыхала в Прибалтике, но для ее одноклассников, родители которых по большей части работали в советских представительствах в разных странах, Прибалтика была совершенной ерундой. Тут у всех были иностранные стирательные резинки, пеналы и джинсы, и какие-то там Паланга или Нида звучали смешно. Катя еще вспомнила пару поездок в гости к аспирантам В. З. из Грузии или Азербайджана, но вовремя сообразила этого не упоминать, чтобы не опозориться.

Тамара и В. З. не беспокоились насчет Катиных коммуникативных способностей, но вот ее учебные успехи… После двух недель в спецшколе № 4 стало ясно, что она вообще не понимает, о чем идет речь на уроках английского языка. Класс «А» был разделен на четыре группы для изучения английского, и у каждой группы был свой учитель. Катя попала в группу Наталии Владимировны – молодой симпатичной учительницы, только что окончившей Институт иностранных языков в Москве. Катины одноклассники изучали английский третий год, четыре раза в неделю, и в четвертом классе уже переводили газету «Moscow News»[17]17
  «Московские новости».


[Закрыть]с английского на русский (правда, многие сообразительные дети умудрялись достать эту газету на русском, так как она выпускалась в Москве, и ясно, что перевод был дословный – они клали газету на колени и читали перевод оттуда). Тем не менее они понимали содержание уроков и делали это только от лени, в то время как Катя в первый раз в жизни была, как говорится, «ни ухом, ни рылом». Похоже, они говорили по-английски (русский язык на уроках не разрешался), но даже в этом она не была уверена, так как все просто звучало как один хрен.

Весь Катин опыт изучения английского составлял меньше месяца – учительница, которую наняли ей родители, быстро ушла в декрет. Да и сами еженедельные занятия проходили довольно странно: преподавательница пыталась уговорить В. З. помочь ей с ремонтом и стройматериалами для загородного дома и в основном спрашивала Катю, знает ли она, где там брать всякие наличники и остальное. Ну откуда Катя могла это знать – ей исполнилось всего девять лет, и только сам В. З. разбирался в такого типа вопросах.

В. З. был на работе, когда вдруг по какому-то наитию понял, что ситуация с Катиным английским достигла критической точки. Он бросил целый поток студентов, то есть дал им задание и отпустил домой, сел в свои желтые «жигули» и поехал в спецшколу № 4 на встречу с преподавательницей английского. Интересно, что когда он входил в класс Наталии Владимировны, то застал ее наедине с Катей – девочка сидела за первой партой и плакала, а учительница, несмотря на сочувствие и симпатию к Кате, объясняла, что подтянуть ее уровень английского до ожидаемого уже невозможно и придется возвращаться в районную школу. В. З. вошел в классную комнату быстрым шагом и сразу же понял, в чем дело. Он поцеловал Катю в лоб, прошептал ей что-то на ушко – она быстро вышла из комнаты, и В. З. закрыл дверь.

* * *

Детство самого В. З. пришлось на годы войны, из троих детей в семье выжил только он. И всю жизнь помнил поезд в Горький, на котором они с матерью и сестрой эвакуировались из Москвы. У старшей сестры, шестилетней Милы, был тиф. Она кричала от жажды, и ему, четырехлетнему, приходилось выбегать на станциях с флягой – в надежде набрать для нее воды, он безумно боялся, что поезд уедет без него. К тому времени его восьмилетний брат Феликс уже умер от другой болезни. Сестра умерла на руках у матери по дороге в Горький, и они прибыли в эвакуацию вдвоем, в то время как его отец, полковник Залман Гордон, бомбил фашистов с неба.

В. З. смутно помнил, как, надев телогрейку, мать уходила на военный завод, а он целыми днями сидел с каким-то мальчиком в длинном коридоре с ржавыми трубами. Мать оставляла им несколько вареных картошин в кастрюле под подушкой и строго наказывала есть понемногу, чтобы хватило до ее возвращения. Еще он смутно помнил, как однажды они с матерью шли по снежному полю, и в этот момент недалеко от них приземлился маленький самолет. Увидев его, мать очень быстро побежала в ту сторону, и В. З. за ней. Из самолета вышел летчик в военной форме с золотыми пуговицами, и мать бросилась ему в объятия – это был полковник Залман Исаакович Гордон. В. З. был ребенком, но запомнил то чувство гордости и восторга на всю свою жизнь. Этот чудесный образ отца остался в памяти В. З. только смутно-размытым, так как Залман Исаакович умер очень рано.

Еще он четко помнил счастье в их коммунальной квартире (пили, гуляли и пели под гармошку все соседи – все тридцать два человека), когда вскоре после победы родилась его сестра Лилия, на девять лет младше, о которой он стал заботиться буквально с младенчества.

В. З. был остроумен и полон обаяния. Уже в юности он понял, что очень нравится женщинам. Этот, скажем так, дар природы он использовал в разных ситуациях, но человеком он был совестливым и любил помогать людям, а не использовать их. Иногда в связи с этим у него возникали серьезные внутренние противоречия, которые он так или иначе старался разрешить. Впервые это произошло, когда он познакомился и стал встречаться с молодой женщиной по имени Валентина, председателем приемной комиссии Института иностранных языков, в который собиралась поступать Лилия. Слава богу, она успешно сдала экзамены – вполне вероятно, что не без помощи Валентины, – и после этого В. З. не мог придумать, как бы ему красиво свалить и не разбить Вале сердце. Хорошо, что получилось переключить ее на институтского приятеля, настоящего математика, никогда раньше не приближавшегося к женщинам, который в итоге женился на Вале.

В. З. любил сестру, но Катя была его истинным светом в окошке. Ради нее он был готов абсолютно на все. Иногда ему даже казалось, что он понимает средневековых рыцарей и сумасшедших, которые погибали на дуэлях из-за женщин, – он бы ни на минуту не задумался и пошел на такое ради своей единственной дочери. «Ты – мой самый любимый в мире человечек, и ради тебя я с радостью отдам жизнь», – шептал он ей каждый раз, когда укладывал ее спать.

* * *

В тот день, когда В. З. отпустил студентов и поехал на встречу в школу, ему было сорок пять, но, несмотря на седину, он выглядел моложе своих лет, был элегантно одет и невероятно привлекателен – и это еще до того, как он начинал говорить. После этого он брал любую толпу. Несмотря на невысокий для мужчины рост – 1 метр 68 сантиметров, хотя, если его спрашивали, он всегда говорил, что у него 1 метр 72 или даже 73 сантиметра, – все думали, что он довольно рослый, выше среднего; наверное, эта иллюзия возникала у окружающих из-за значительности его личности.

Итак, у В. З. была четкая задача – очаровать Наталию Владимировну! Без этого уйти было нельзя! Трудно сказать, какие он выбрал слова и что произошло в классе, но не выходили они очень долго. Катя уже устала плакать, купила себе булочку в буфете и, заедая печаль, делала уроки, прижавшись к батарее, – ее трясло то ли от холода, то ли от стресса.

Наконец дверь открылась, и В. З. махнул рукой, чтоб она вошла:

– Катенька, Наталия Владимировна понимает нашу ситуацию и согласилась помочь. Ты будешь ходить к ней домой дополнительно заниматься английским четыре раза в неделю, а еще три вечера – к другому преподавателю, которого она рекомендовала, и к концу четверти наверстаешь эти два года и сдашь все контрольные. Все будет хорошо – у нас есть план!

Катя чуть не задохнулась от волнения и ужаса, но ей не хватило воздуха, чтобы хоть что-то сказать… Потом В. З. поцеловал руку учительнице, заметив:

– Ну, а все эти соски и детское питание для малыша из Югославии будут на следующей неделе, как договорились. Я вам позвоню.

Сидя в желтых «жигулях» по дороге домой, Катя, плача, пыталась что-то возражать отцу, но он не слушал.

– Золото мое, – нежно говорил В. З., – все уже решено, давай не будем зря тратить время, – и поцеловал ее в щеку, когда машина остановилась у светофора.

Через четыре месяца ада ежедневных занятий Катя написала последнюю контрольную на тройку и получила тройку в четверти по английскому – этого было достаточно, чтобы удержаться в спецшколе № 4. Во второй четверти она уже получила четверку, несмотря на то что Наталия Владимировна ушла в декрет, и английский стала вести очень строгая завучиха, которая была настолько принципиальна, что могла и не поддаться шарму В. З. – кто знает! В третьей четверти Катя была уже одной из лучших в классе по уровню разговорного и письменного английского и возглавила школьный клуб интернациональной дружбы имени Джона Рида. В виде исключения ей поставили пятерку за год, несмотря на тройку в первой четверти.

Она так и не смогла забыть эту контрольную по английскому в первой четверти! Всю ночь она продолжала заниматься, не подходя к постели, а В. З. ложился поспать на часок, а потом снова возвращался и делал ей очередную чашку кофе. Он напоминал ей, что важно не разбудить Тамару, которая и так постоянно шумела, что он «тиран» и «мучает» ребенка. Катя иногда взрыдывала, но В. З. напоминал ей, что когда он учился на мехмате в МГУ, то занимался до «крови из носа» (в прямом смысле!), так что это все еще «цветочки». А в молодости он был членом сборной СССР по конькобежному спорту и тренировался по семь часов в день, и это в дополнение к учебе в МГУ, так что вообще не спал, а Катя просто учит английский…

– Пап, я устала мучиться, я хочу снова СНЕГИРИТЬ! – ныла Катя.

– Золото мое, – ласково, но жестко уговаривал ее В. З., – СНЕГИРИТЬ – это не только балдеть! Это еще и добиваться поставленных, иногда даже кажущихся нереальными целей, это продвигаться вперед, чтобы потом насладиться победой и открыть новые горизонты! Это полный цикл – мы и сейчас тоже СНЕГИРИМ!

– Не знаю, мне сейчас не СНЕГИРИТСЯ! В гробу я видала этот цикл, – продолжала причитать Катя.

Сдав контрольную и получив волшебную тройку (слава богу, а то как же было дальше жить, разочаровав любимого папу?!), Катя вышла из школы, чувствуя, что ее подташнивает. Шатаясь, она дошла до троллейбусной остановки, и четвертый троллейбус подошел довольно быстро. «Только бы не упасть и доехать домой, только бы дотянуть!» – думала девочка. Наконец она вошла в троллейбус, и вроде стало полегче… К сожалению, свободных мест не было, и она стояла, прислонившись к поручню. Потом все почернело.

Катя открыла глаза – вокруг было много разных людей в пальто и зимних шапках, а она лежала на полу троллейбуса – голова раскалывалась! «Слава богу, милочка, очнулась… Ты знаешь, как тебя зовут?» Пожилая пара помогла ей подняться, но держаться на ногах было невозможно – мутило, а в голове все путалось… Держась за старичков, она вышла вместе с ними на следующей остановке. Они аккуратно положили Катю на лавочку и позвонили В. З. из автомата. Оставив студентов, В. З. прилетел на своих «жигулях» через двадцать минут.

– Папочка, мне плохо, – прошептала Катя, уже лежа на сиденье.

– Ничего, хорошая моя, – ответил он. – Сейчас полегчает. Ты все-таки моя дочь! – И гордо продолжил: – Проявила настоящие бойцовские качества – контрольную сдала будь здоров, знай наших! А все остальное – это мелочи, разберемся! Давай только пока домой не поедем, чтобы зря маму не волновать; немного отойдешь сначала. Боже, ты у меня просто чудо, самый любимый в мире человечек, счастье ты мое! Хочешь, заедем ко мне на работу, там моя секретарша тетя Света тебе чай и бутербродик сделает? Боже, какая ты у меня умница!

Глава 4. Человек родился

В. З. обожал спорт. Он часто говорил, что тот, у кого руки как сосиски, точно не мужик. Занявшись бегом на коньках, В. З. сразу стал подавать надежды, так как обладал невероятной концентрацией и работоспособностью. Как-то до него дошел слух, что в команде говорят о его, скажем так, «неидеальном телосложении» для этого спорта. От такого оговора он пришел в бешенство и стал ходить на тренировки с сантиметром, показывая всем, включая тренера, что у него самые мощные бедра, и это особенно важно, так как способствует увеличению скорости на резких поворотах. Как математик и физик, он долго и терпеливо объяснял, что происходит при синхронизации трения конька о лед на большой скорости и увеличении скорости ветра на повороте. Объяснений никто особо не понял, но постепенно в команде привыкли к «основной идее» и стали восхищаться его спортивными бедрами.

Способности к математике у В. З. проявились очень рано: уже во втором классе он от скуки помогал девятикласснику с интегралом и мог умножать и складывать пятизначные цифры в уме за несколько секунд. Тем не менее вся эта фигня его особо не интересовала. Будучи сорванцом послевоенной Москвы, он примкнул к группе хулиганов и, соответственно, постоянно получал двойки за поведение. Юный В. З. терпеть не мог директора школы и многих учителей! Один раз его хотели выгнать потому, что он налил клей на стул завучу (стул, кстати, был с колесиками!) – тот к нему прилип, и пришлось выйти, нет, скорее выкатиться из класса вместе со стулом, чтобы в учительской снять штаны и оторваться от этого суперклея. В другой раз была придумана установка, которая швыряла в директора кости от воблы – как только он поворачивался под определенным углом во время праздничного выступления перед представителями РОНО и родительским комитетом. Все это хулиганство было организовано В. З. и группой его друзей и происходило на глазах у восхищенной публики. А однажды они еще нашли дохлую кошку и подвесили ее у входа в школу, приделав к трупику табличку «тимуровцы»[18]18
  Участники подростково-молодежного движения, помогавшие пожилым людям, семьям, где не было отцов, отстающим ученикам, названного в честь главного героя повести Аркадия Гайдара «Тимур и его команда».


[Закрыть].

Его мать, Евгению Яковлевну, вызвали в школу прямо с работы. Услышав все эти истории от классного руководителя, она схватила стул, подняла его вверх двумя руками и хотела стукнуть В. З. прямо по его деревянной башке, но он легко вывернулся и выбежал на улицу. Мать выскочила за ним. Так она и неслась за В. З. со стулом по Чапаевскому переулку, а он убегал, крича, что «пожалуется в райком – тоже мне коммунист!» – Евгению Яковлевну только что приняли в партию как самого надежного работника завода «Изолятор». Изобретательному ребенку было всего десять лет.

Спорт не только помогал В. З. оставаться в форме и как-то контролировать свою безумную энергию, но и помогал отвлечься и направить его мозг, который постоянно работал и практически никогда не отключался. Как говорила Евгения Яковлевна, дурная голова ногам покоя не дает! Более того, азарт, желание конкурировать и побеждать были одними из главных составляющих его характера. Поскольку В. З. быстро становилось скучно, он постоянно искал что-то новое и его легко куда-то кидало или даже засасывало. Он вечно втягивался в разные околокриминальные неприятности, но повзрослев, слава богу, стал направлять свою безумную энергию в спорт или в профессию. После тридцати он часто рассказывал в компаниях, что, пока его друзья детства получали сроки, а некоторые и до сих пор сидят в тюрьме, он стал доктором физико-математических наук и завкафедрой высшей математики. Многие, впрочем, принимали рассказы В. З. за проявление его буйной фантазии.

Став взрослым, В. З. пришел к выводу, что спас его от ухода на скользкую дорожку именно спорт, так как в какой-то момент пришлось выбирать между серьезными тренировками и, например, прорывом в женскую баню, где его друзья однажды взломали дверь и проникли внутрь под истерические вопли испугавшихся голых теток. Парочка шестнадцатилетних товарищей В. З. тогда оказались в милиции, а у него было железное алиби – участие в городских соревнованиях по конькобежному спорту, где он даже получил бронзовую медаль за забег на короткую дистанцию. Конькобежный спорт, впоследствии поменявшийся на теннис, просто заворожил В. З. на всю жизнь. Он бегал трусцой и делал зарядку каждый день при любой погоде, а также обожал смотреть по телевизору любые спортивные соревнования.

Однажды он болел за команду СССР, лежа на диване с семечками и воблой. «Ну что ты за мазила?! Не мужик, а мудак в таблетках», – кричал В. З., когда хоккеист пропустил шайбу, так громко, что услышали соседи по лестничной клетке. Пьяный сосед Виталий протрезвел от смеха и сказал своей квадратной жене Гале, директору хлебозавода:

– Вот ты все тащишься от этого франта-профессора, а он ругается хуже извозчика.

– Ты бы протрезвел сначала, придурок! В устах профессора любое слово – просто флейта. Он мужчина шикарный, пусть что хочет говорит! – ответила мужу здоровенная Галя, погрозив указательным пальцем.

Удивительно, но Виталия это не задело: он продолжал квасить и закусывать соленым огурцом, мечтая: «Если бы этот профессор тебя забрал, цены б ему не было, но фигушки – у него есть получше варианты».

Даже Тамара, окончившая с отличием музыкальную и среднюю школы, а также МГИМО с красным дипломом, свободно владевшая английским, французским и немецким языками, однажды заметила, что В. З. должен все же стараться выбирать выражения. Но этот комментарий был ему по барабану, и он ответил, что легко некоторым читать нотации, так как они сами всю жизнь – в белых перчатках. Тамара разозлилась и заявила, что лексикон В. З. заставляет ее думать, что он как будто не профессор и точно не интеллигент. В. З. совсем без раздражения ответил жене, что на статус интеллигента он не претендует: «Я просто самородок и этого не стыжусь!»

По понятиям того времени, В. З. женился поздно – в 35 лет. Да и вообще окружающие были обескуражены его женитьбой, так как гулял он по полной программе, и влюбленных в него женщин становилось все больше и больше, ведь к его шарму и блеску с годами добавились карьера и финансовое благополучие – к тридцати годам он был уже доктором наук и заведовал кафедрой, жил в собственной двухкомнатной квартире возле станции метро «Речной вокзал», ездил на «москвиче». Один из его приятелей упорно выспрашивал В. З., что все-таки заставило его жениться, на что В. З. ответил, что просто уже перестал знакомиться с чьими-то родителями, так как они тут же начинают наступление и делают все возможное и невозможное, лишь бы всучить ему свою дочку. И только родители Тамары были готовы на все, чтоб от него избавиться и предотвратить свадьбу, на которую даже не явились. В. З., смеясь, напомнил приятелю, что всегда любил побеждать, но ему сразу же стало дико стыдно, и он быстро добавил: «Ну и любовь, конечно, тоже!»

Тамара была младше его на двенадцать лет и вскоре после свадьбы забеременела. В. З. дождаться не мог этого мальчика, который, в отличие от него, должен был иметь все возможности, чтобы заняться спортом с самого детства и стать олимпийским чемпионом! Когда Тамара говорила: может, все-таки пока подождем, убедимся, что это мальчик, В. З. только усмехался и махал рукой – он сам знал, кто у них родится, и уже начал советоваться с разными знакомыми о том, с какого возраста следует начать серьезно заниматься спортом и какой спорт лучше выбрать…

В общем, В. З. понял, что есть еще год или чуть больше, чтоб точно решить, и в день родов с восторгом ожидал в приемной – в то время мужчинам не позволялось входить в родильное отделение, чтобы не распространять заразу. Наконец дверь открылась, вышла симпатичная медсестра и сообщила В. З., что у него родилась здоровая дочка. В этот момент его четкий еврейский нос заострился, как всегда при стрессе, и с искренней надеждой на ошибку он выдохнул:

– Не понял?..

Входить в палату, где лежали Тамара с малышкой, не разрешалось еще две недели, и у В. З. было время, чтобы прийти в себя от разочарования. Так горько ему не было давно, может, даже никогда. Прямо скажем, такого удара под дых он точно от жизни не ожидал – за что?! Ну что он будет делать с девочкой? В футбол не поиграешь, спорт – ну там гимнастика или наподобие того – ничего особенно интересного (о биатлоне можно сразу забыть), да и с физикой-математикой тоже вряд ли, там нормальные бабы не учатся! «В общем, несправедливо это», – размышлял В. З., сидя дома в прострации и ожидая, когда будет можно навестить Тамару и неожиданную дочку. Только с сестрой вроде почти закончил: устроил в институт и квартиру сделал (хотя она его серьезно достала своими постоянными драмами и истериками – абсолютно ни о чем, только шум да слезы, а толку никакого!). К тому же над ним еще висело, что надо замуж ее побыстрее выдать – время поджимало, уже двадцать семь! «То одно, то другое вечно с этой Лилей, и, если честно, просто пупок уже развязался, – размышлял В. З., – а тут, похоже, опять все сначала надо начинать с этой, блин, дочкой, просто страшно подумать… Вот она, жизнь: не понос, так золотуха».

Наконец он купил цветы и пошел в роддом. Войдя в комнату с искусственной улыбкой на лице, он обнял и поцеловал Тамару, подарив ей шикарный букет.

Тут медсестра внесла малышку, завернутую в розовое одеяло, его дочь Катю, и В. З. взял ее на руки. Это ощущение осталось в его памяти навсегда, и временами ему казалось, что его настоящая жизнь началась именно с этого момента. Было ли что-то раньше вообще? А если и да, то теперь это точно больше ничего не значило! В. З. почувствовал, что вдруг к нему вернулась та часть себя, которую он потерял давным-давно, сам того не зная, а потом долго и бессмысленно искал. Ему казалось, что новорожденная дочка Катя либо обнимала его в ответ, либо громко дышала от счастья, протягивая к нему маленькую ручку, – это было трудно объяснить или даже найти хоть какие-то слова, но слезы лились по его щекам (хотя, как настоящий мужчина, он никогда не плакал!), и он моментально понял, что такой глубокой и настоящей любви не испытывал никогда. Как он мог хотеть какого-то мальчика или вообще кого-то еще – это было просто предательством! Именно тут он вспомнил свой собственный жизненный принцип, что «предателей не прощают», и все внутри похолодело.

Восприняв эту безумную и необъяснимую любовь, которую можно было только испытать, а не описать словами, он каждой своей клеткой чувствовал, что Катя испытывала то же самое к нему, хотя, конечно, понимал, что вряд ли она знает, чего хочет, – ей же было всего две недели! Но здесь его математическая логика и рациональное мышление тактично отступили назад, освобождая путь для новых чувств и эмоций. «Я ждал тебя всю свою жизнь, – трогательно и ласково прошептал тридцатипятилетний В. З. двухнедельному младенцу. – Я так люблю тебя, золото мое!» Малышка как будто улыбнулась, хихикнула или усмехнулась в ответ на это проникновенное признание, хотя, скорее всего, В. З. просто показалось. В. З. улыбнулся ей в ответ: «Ты еще и задорная у меня – много мы будем вместе шутить и развлекаться. Ты – мой самый любимый и дорогой в мире человечек!»

– Ну ты и смешной, чего там ребенку шепчешь? – спросила из постели сонная уставшая Тамара.

Через много лет, когда В. З. уже было за пятьдесят, а Кате около двадцати лет, он продолжал носить с собой в бумажнике ее уже потертое младенческое фото и гордо демонстрировал его окружающим, которые думали, что он завел вторую семью и нового младенца. Как-то одна душевная старушка, соседка по даче в Снегирях, которая часто видела Катю, спросила его прямо, почему он не заменит это фото на что-то более современное, то есть изображение дочери в ее теперешнем возрасте:

– Она же у тебя симпатичная, чего же ты ее сегодняшнюю никому не показываешь?

В. З. слегка смутился, что для него было совсем не характерно:

– Какая симпатичная, она у меня красавица, да и умница, что тут скажешь… Но, понимаешь, я не эгоист и жить ей не мешаю. А тогда, на этом фото, она была только моя.

США

Профессор Л. достигла многого в карьере. У нее были лицензии на адвокатскую практику в трех разных штатах США, она работала в крупной международной юридической фирме, в сорок лет получила пожизненный статус профессора права. Ей безумно нравились борьба за эти достижения, победы и успехи, а также бурная интеллектуальная жизнь. А еще – зависимость от восторга… Обыкновенная повседневная жизнь ее не сильно вдохновляла, а рутина моментально надоедала. Впрочем, ей удалось найти очень логичное и практичное применение всем своим качествам, и она шаг за шагом строила свою карьеру и надежную и правильную семью.

Профессор Л. никогда не могла понять отсутствия логики в жизни многих людей, особенно в Восточной Европе. Америка точно отражала ее ментальность – логично, практично и по правилам. «Это не Россия, – думала она, смутно вспоминая детство и юность. – Что будет завтра, непонятно, и все сутками ждут и ищут страсти, химии какой-то – хз, а через три месяца ку-ку, ля-ля и одни квартирные вопросы…» Короче, признание и успех на работе и везде, а также уверенность в завтрашнем дне – это way to go![19]19
  Так держать.


[Закрыть] И год за годом она только подтверждала себе и окружающим, что выбрала единственно правильный путь!

Но этот абсолютно непонятно откуда взявшийся Снегирев стал расшатывать годами прекрасно работавшую систему, да еще from long-distance…[20]20
  На расстоянии.


[Закрыть] Пипец – what the fuck?![21]21
  Какого хуя?


[Закрыть]

Вот и сейчас ей пришлось специально сделать перерыв в лекции по гражданскому процессу США, чтобы пойти в свой кабинет и проверить, есть ли от него сообщение, так как из-за разницы во времени он обычно выходил на связь с ней, когда в США было утро, а он заканчивал работу в своем офисе в Москве. «Ну что у нас может быть общего? – почти раздраженно думала она, пока неслась по лестнице в кабинет. – Moreover, I’ve never liked Russian men[22]22
  Более того, мне никогда не нравились русские мужчины.


[Закрыть], они как медведи, что ли, – брутальные, да еще бабники… Плюс патриархат…» Но она не успела закончить эту мысль, так как уже схватила телефон. Есть! Сообщение от Максима (Алексеевича!) прибыло минут десять назад. Оно было длинное – как будто полный отчет обо всех деталях прошедшего дня: про неадекватного владельца компании, где Сне-гирев работал, про тренировку в спортзале и еще всякая фигня.

Профессор Л. просто быстро пробежала это все глазами, и ей, конечно же, это было интересно и не все равно, но в основном она надеялась услышать или же прочитать что-то о ней самой, ну, типа, личное… Наконец-то – here you go![23]23
  Вот оно!


[Закрыть]: «Сейчас поеду в аэропорт, – до этого он долго и даже слегка нудно описывал предстоящую командировку, – очень устал, надеюсь выспаться в самолете и знаю, что ты мне приснишься, милая! Оооооочень соскучился по тебе! Ну на фиг ты в эту твою Америку улетела? Далеко же! Нежно целую, твой М. P. S. Когда можно тебе позвонить?»

Профессор Л. сделала глубокий вдох – какое-то тепло и восторг разлились по всему ее телу. Ей стало сладко! Несколько личных предложений, написанных Максом, она перечитала три раза и задумалась. С одной стороны, она уже перестала спрашивать себя, зачем это надо, то есть быть на постоянной – ежедневной или уже ежечасной (?) – связи с Максом. И так ведь понятно, что незачем! С другой – первый вопрос был совершенно бессмысленным – but it didn’t make any difference![24]24
  Но это не имело никакого значения.


[Закрыть] Ее как будто засосало и it is too late to reverse![25]25
  И слишком поздно дать обратный ход!


[Закрыть] «Ну “слишком поздно” – странное оправдание, – отметила она как адвокат. – Честно говоря, можно было бы закончить этот офигенный бред одним нажатием кнопки». Или все-таки нельзя? Впрочем, эти раздумья вовсе не мешали ей открыть календарь, чтобы прикинуть, когда можно было бы побыстрее созвониться с Максом, учитывая разницу во времени.

Она взглянула на большие часы на стене и с ужасом отметила, что студенты ждут ее уже десять минут. Профессор Л. открыла пудреницу и посмотрела на себя – щеки горели! «Crap[26]26
  Блин.


[Закрыть], лишь бы никто не заметил», – мелькнуло в голове и, попытавшись запудрить щеки, да и свое состояние, она побежала к студентам.

Профессор Л. не верила ни в какие знаки, гороскопы и т. д. – все это казалось ей путаницей в сознании людей, скажем вежливо, другого типа, чем она. Но после окончания рабочего дня она решила поехать домой другой дорогой, чтобы избежать сильных пробок в центре Хьюстона, и возле светофора увидела огромный рекламный щит популярного певца Тайлера:

«Exactly What You Run From You End Up Chasing»[27]27
  Именно за тем, от чего убегаешь, в итоге и гонишься.


[Закрыть].