Текст книги "Опасность сближает (СИ)"

Автор книги: Катерина Лазарева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

Глава 21
Давид

Думал отвлечься от очередной непробиваемой преграды, которая на этот раз будто нехило так по роже долбанула. Отметить с ребятами… Чёрта с два получилось. Изначально план так себе был. Особенно остро это стало ясно, когда, застав Крючкову в гардеробной, как идиот ждал ответа, с нами ли она.

Что ж, отвлечься не получилось, свалил домой рано. Но в целом ведь хватит. Терпеливым, значит, надо быть? Ага, я бы рад, если бы это хоть какой-то прогресс давало, а не отбрасывало снова назад и назад, превращая меня в терпилу. Такое ощущение, что на поводке Вика меня держит. На других не смотрю, на ней клинит, преданный долбанный пёс. Отшвырнут – опять прибегу и буду просить хоть какой-то добавки?

Да ну нафиг. Вообще сам себя не узнаю с таким поведением. И если я не окончательно безнадёжен, то должен уже отпустить. Сегодня была точка невозврата. Отказ, за которым добиваться чего-то дальше бессмысленно. Вызовешь либо жалость, либо презрение.

Поэтому, как бы ни было тяжело, пора привыкать обходиться без Крючковой. Лучше даже на универ забивать, если первое время видеть её невмоготу будет. Переехать нафиг в другой город, если будет ломать. Да хоть на части себя рвать, нарываясь на новые драки. Наизнанку вывернуться, но не бежать к ней. И не прокручивать в башке моменты, когда мне чётко виделась взаимность. Не цепляться за яркую злость Вики на мои слова, которые наверняка недалеки от истины. Не думать, чтоб меня, что они недалеки от истины. Мне ведь и померещиться могло.

Клин клином вышибать ещё рано – это я уже понял. Поэтому остаток дня решаю убить в тупой игре по типу стрелялок. Лучше пусть мой психованный персонаж в игре покромсает всех на своём пути, чем реально на ком-то сорвусь или попаду в капкан собственных по кругу мотающихся мыслей.

Вроде как получается отвлечься от всего, чуть ли не отключиться от реального мира, блуждая в виртуальном. Пробую самое разное оружие, нарываюсь на всех, кто встречается на пути, даже в дружественных локациях. Забавно, но это работает. Хотя по сути тупо кнопки нажимаю.

Не сразу врубаюсь, что протяжный звонок в реальности, а не в игре. Не где-то там непонятно каким сигналом звенит, а мне в дверь настойчиво. Брат? Вроде как всё ещё отмечать должен. В отличие от меня, очень даже загорелся этой движухой. Да и с влюблённой в него той самой девчонкой разговаривал с интересом. Осадок из-за избиения по её своеобразной наводке уже в прошлом ведь. Тем боле она выступила за нас.

Так, ладно. Больше никого не жду. Потому даже не поднимаюсь с места, решив забить на это. Позвонят и свалят. Были бы родители или ещё кто важный, предупредили бы, прежде чем прийти. Знаю ведь, что меня не всегда дома можно застать такими вечерами.

Хм… Звонящий либо не в курсе об этом, либо ему пофиг, трезвонит до бесконечности. Кто там упрямый такой?

Не то чтобы мне прям интересно. Но всё равно поднимаюсь, неспешно ставя игру на паузу и так же лениво идя к двери. Звонить не перестают. Что ж, открываю.

О-фи-геть. Вика. Вот уж о ком сейчас даже не думал. Постоянно в башке сидит, но сейчас и на ум не пришла. Зато фактически ещё как, пришла и тут стоит, только сейчас убирая руку от звонка. Вспоминаю, как беспрерывно звонила. Ну конечно, кто ещё настолько упорный?

– Чего тебе? – спрашиваю почему-то грубовато, затыкая все лишние вихрем рвущиеся мысли по этому поводу. Даже в глаза ей вглядываться не буду. Просто пусть ответит.

Но Крючкова никогда ничего не делает так, как мне надо. Она иначе действует, но так, что мигом с ума сводит, вызывая бурю эмоций. Вот и сейчас вместо того чтобы ответить или хотя бы оскорбиться на мой тон, резким движением сокращает между нами расстояние и льнёт губами к моим, поднимаясь на цыпочки и обвивая меня за шею.

Повороты событий становятся всё ошеломительнее и ошеломительнее. И хотя простыми жестами Вика не отделается, всё остальное потом. Пока просто ошалело внимаю тому, как мягко она сминает мне губы своими: то верхнюю, то нижнюю. Чёрт… Как же чертовски горячо всё, что творит Крючкова со мной. Распаляет до бесконечности.

Углубляем поцелуй так же скорее нежно и плавно, на что я крепче обнимаю Вику и чуть ли не тяну на себя. Надо будет дверь потом закрыть… Потому что всё, отсюда Крючкова не уйдёт. Как минимум сегодня. Для начала.

Ну вот… Кажется, я теперь точно знаю, что такое трепет от поцелуя. Прошибает так, что в себя прийти не могу.

С одной стороны хочется растянуть долгожданный момент как можно дольше, выпить всю Вику до дна, насытиться максимально, тем более что этот голод вряд ли возможно утолить. Но с другой… Эта упрямая девчонка может молчать до бесконечности, просто делать. А я слов хочу не меньше. Тем более что ими она сегодня уже отличилась не с лучшей стороны – до сих пор долбят по вискам, даже поцелуем не заглушаются.

Это же Крючкова. Может, даже такие жесты, как внезапно ко мне заявиться и крышесносно целовать не значат победу. Девчонка вполне может так что-то проверять в себе или вообще представить так, будто это компенсация мне за моральный ущерб.

Эта мысль заставляет меня резко разорвать поцелуй. При этом не выпускаю озадаченно смотрящую на меня Вику из рук – наоборот, крепче сжимаю. Дышу тяжело. Дезориентирован напрочь, да и она с затуманенным взглядом. Не знаю, как умудряюсь довольно уверенно заговорить:

– И что за резкие перемены? – мой голос какого-то чёрта звучит чуть ли не насмешливо.

Что делает меня совсем уж долбоёбом – Вика и без того назад частенько сдаёт, а я тут как будто нарываюсь. Ещё и усмехаюсь зачем-то. Правда, ладони сами собой гладят её по телу. Успокаивая то ли Крючкову, то ли меня самого.

Она не отстраняется. Сама по мне руками ведёт. По груди и до плеч, воздействуя даже сквозь одежду. Никогда не был настолько чувствительным, чтобы внимать таким безобидным касаниям, а сейчас едва ли не подставляюсь под них сильнее. Безнадёжен.

Ищу её взгляд своим. Он у неё проясняется, чуть ли не ласковым становится. Сбивает мне дыхание к чертям.

– Увидела тебя с той девушкой, – Вика говорит непривычно хрипловато, и вообще как будто волнуется. На душе мгновенно теплеет. – И поняла, что меня это не устраивает.

– Вот как, – хмыкаю, ощутимо расслабившись после такого милого признания. Неполное, но окрыляет чертовски. – Настолько, чтобы приехать ко мне?

Сам не знаю, почему спрашиваю, а не утверждаю, ведь само присутствие Крючковой тут говорит за себя. И этих её слов ещё днём мне было бы более чем достаточно.

А сейчас хочется ещё и ещё. Чтобы Вика не прятала своих чувств и не защищалась от них. Чтобы окутала меня ими, позволив окунуть её в мои.

– Да, – лишь коротко подтверждает моя вредина.

Ладно… Я всё равно до неприличия счастлив вот так резко и будто бесповоротно. И хотя хочется спросить про «а остаться», не делаю этого. По крайней мере, пока. Вместо этого целую.

Буду дозировано наслаждаться Викой. Слова-поцелуи-поцелуи-слова… Никуда не денется от меня теперь.

И ведь отвечает сразу. Ну наконец-то! Я аж как будто впервые дорвался, мигом вспоминаются долгие дни и ночи без Вики, когда только мечтал об этих губах. Которые сейчас целую напористо, жадно, на бушующих эмоциях, почти яростно. Как будто Крючкова всё ещё отстраниться может, а надо обозначить, чтобы даже не смела.

Моя потому что. Закрепляю это сейчас для обоих, не только настойчиво врываясь языком ей в рот, но и вжимая в себя. Нуждаюсь в ней. Хочу, чтобы и она во мне. Чувствую, что это так… Вика принимает мой темп, податливо раскрывает губы, чуть царапает ноготками мне волосы на затылке. Моя!

Целую нежнее, уже не вжимаю, а глажу. Голова кругом, Вика в моих руках. Поверить не могу, но обратного уже как будто не существует и быть не может.

С её губ срывается короткий стон прямо в мои, заставляя вибрировать всем телом и даже мозгами. Офигеть…

На этот раз даже толком не вижу Вику перед собой, когда наши губы разъединяются. Совсем поплыл. И какого чёрта мы всё ещё в коридоре? А она в обуви… В одежде…

Чёрт. Мозги, не покидайте меня. Я вроде бы вооружился небывалым терпением за всё то время, пока вокруг Крючковой кружил, но сейчас такое ощущение, что в прах оно превращается.

Вика ещё на цыпочках стоит в моих объятиях, как во время поцелуя. И это чертовски мило. А ещё её горячее и чуть прерывистое дыхание касается моей шеи, которая ни разу не чувствительная зона, но от воздействия Крючковой едва ли не мурашит.

– Да, ты определённо целуешься даже лучше, чем дерёшься, – неожиданно заговаривает она, когда я уже ищу слова, чтобы получить от неё большее, чем признание в ревности или короткое: «Да».

Этот комплимент уже как родной, наша своеобразная фишечка. Приятно всякий раз. Но мне мало. Я вообще тут едва держусь, шалея от счастья и изнемогая от возбуждения одновременно. Чем больше мне Вики, тем меньше. Хочу ещё и ещё… Всю.

Как вообще держался всё это долбанное время? Оно теперь вечностью кажется. И сам с себя офигеваю. Пожалуй, это даже можно назвать моим персональным подвигом.

На который я больше явно не способен, потому что губы сами собой провокационно выталкивают:

– А знаешь, что я делаю даже лучше, чем целуюсь? – я ещё и подаюсь к ней бёдрами, чтобы наверняка уловила намёк.

Идиот. Уже готовлюсь к фееричному облому, за который винить только себя придётся. Слишком поспешно. Неуместно. Да и вообще, что за пошлую фигню я несу?

Опять дурацким волнением накрывает, которое, как я думал, мне вообще не свойственно. Но стоит только мне встретиться взглядом с Викой, как аж дыхание сдерживаю. В башке уже извинения подбираю и объяснения, что просто несдержанный дорвавшийся безнадёжный придурок. Влюблённый слишком и офигевающий от происходящего.

Но слова сами собой вылетают из башки, когда наконец понимаю, каким взглядом смотрит на меня Вика. Довольным как будто, тёплым до невозможности. Ещё и улыбается, ничуть не смущаясь от моих движения и намёков.

– Неужели… – протягивает она, подыгрывая мне. И встречное движение делает.

О-фи-геть. В груди аж сжимается, а сердце долбит в бешеном ритме. Я как бы и без того до неприличия счастлив, а теперь меня не только не обламывают, но и…

Офигеть.

– Именно, – понятия не имею, каким образом умудряюсь уверенно подтвердить, как ни разу не сомневающийся в происходящем, контролирующий всё.

Хотя сам даже собственное дыхание сейчас контролировать не в состоянии. Об ударах сердца уж молчу. Оно вообще едва не вылетает, когда Вика, поводя пальцами мне по плечам, тянется к моему уху и шепчет:

– Докажи.

И с этим словом отступает всё. И волнение, и сомнения последние, и тормоза всё ещё почему-то существовавшие. До этого момента.

– С удовольствием, – выдыхаю ей в губы прежде чем засосать их с особенной жадностью.

И во время поцелуя приподнимаю Вику, направляясь в свою спальню. Наплевать, что девчонка ещё в кроссовках. Вообще на всё пофиг. На месте разберёмся.

Крючкова моя! И это главное.

Как же офигительно её целовать вот так беспрепятственно, проникая в рот языком откровенно и настойчиво. Давать волю своему голоду по ней, выплёскивать желание, зная, что оно реализуется. Чувствуя не только отсутствие сопротивления, но не меньшую отдачу. Вика чуть ли не млеет в моих руках, ещё и трётся слегка.

Не представляю, как умудряюсь не потерять ориентиры, всё-таки направив нас в мою комнату. Там, кстати, до сих пор та игра на паузе, но пошла бы она к чёрту.

С трудом оторвавшись от губ Вики, тяну бегунок её молнии вниз, чтобы коснуться обнаженной спины. Такая нежная, тёплая… чуть дрожащая. Вика и дышит мне в шею сбито, легко касаясь губами. Приятно. Щекочет слегка.

Отстраняюсь, чтобы посмотреть ей в глаза. Хочу видеть их выражение в момент, когда Крючкова окончательно становится моей. Когда раздеваю её, а она ничуть не возражает.

Вот только сглатывает, на мгновение закрыв глаза и прошептав мне в губы:

– Ты будешь у меня первым.

У меня аж рука замирает, так и не двинувшись ниже. Лишь наполовину молнию расстегнув.

– Что? – переспрашиваю потрясённо и очень даже в голос.

Мне ведь эта возможность и в голову не приходила никогда. Даже когда её бабушка дала понять о проблемах с привязанностями у внучки. Просто… Вика яркая такая. Смелая, дерзкая.

Хотя сейчас совсем нежная, смущённая.

– Это проблема? – спрашивает тихо.

Издевается? Да меня офигеть каким воодушевлением накрывает от понимания, что Вика не просто моя, а только моя, совсем-совсем. Никого больше не было и не будет.

– Наоборот, – мой голос звучит хрипло. – Просто… не ожидал, – как будто с трудом подбираю слова.

А ещё то ли она волнуется так сильно, что на себе это испытываю; то ли и сам теряюсь слегка. Но это довольно трепетное чувство. Необычное. Мне нравится.

– Почему же? – хмыкает Вика, а её пальцы зачем-то перебирают ворот моей рубашки.

Воу, я, оказывается, до сих пор в ней. И не сообразил, что не переоделся после безнадёжной тусовки. А та после суда была, потому чуть ли не в костюме тут стою. Благо хоть без пиджака.

Судорожно собираю мысли. Кажется, Вике действительно хочется знать, не просто время тянет.

– Многим нравишься, – немного неловко проговариваю.

Ведь стоит только озвучить, как понимаю, что глупо было так думать. Тем более, узнав Вику лучше. А ведь я знаю её, как никто другой – уверен.

Наклоняюсь и легонько целую её в приоткрытые губы. Она улыбается прямо в этот поцелуй, а потом говорит:

– Ты тоже.

Забавно, но об этом как будто забыть успел. Настолько чужое внимание ко мне неважным казалось, затмевалось любым жестом или взглядом Вики. Стал настолько зависим от них, что другого как будто даже не замечал.

– Ну так я и не девственник, – хмыкаю, но тут же серьёзнею. Да, мужской и женский опыты по этой части несопоставимы, но вдруг Вике тоже неприятно слышать о каких-то других? – Но всё, что было, было несерьёзно, – искренне подытоживаю. – С тобой по-другому.

– Хорошо, – кивает Вика. И, опустив на мгновение взгляд, вдруг решительно добавляет: –    Потому что я тебя люблю, и не хотелось бы обманываться.

Кажется, нас обоих коротит после этих её слов. Аж мурашки бегут по телу, серьёзно. Слышать такое от Крючковой…

Это, блин, ни с чем не сравнимо. Один из моментов, которые не забуду никогда.

Молчу несколько секунд, смакуя её признание, но вот Вика кусает губу и до меня доходит, что не такой реакции ждёт девчонка, для которой всё это впервые. Тем более что не только впервые – по-настоящему, сильно, окончательно и бесповоротно.

– И я тебя люблю, Вик, – как же легко и кайфово говорить это сейчас, когда взаимно. Но в то же время и накрывает мощным волнительным чувством, стоит только произнести это вслух. Жарче становится сразу. – Жесть как, – ухмыльнувшись, признаю.

И тут же снова целую, сразу скользнув языком в приоткрытый рот. К кровати мы направляемся, кажется, вместе. То я Вику влеку, то она меня тянет. Сердце в груди заходится вовсю, одежды становится меньше, а поцелуев больше. И ведь это только начало…

Глава 22
Вика

Просыпаюсь с Давидом. Непривычно и в то же время так естественно это… У бабушки даже толком не было вопросов – я просто сказала, что к нему собираюсь. В итоге она не звонила ни разу за всю ночь.

Может, она так же спокойно восприняла бы и мои увлечения? Слишком я привыкла оберегать её от них. Скрывать информацию, которая, как я думала, ранит только. Да, мы с ней разных поколений и воспитаний, но Давид, например, слишком легко нашёл с ней общий язык. Не думаю, что для этого изображал из себя то, чем не является. Я ведь помню, как естественно и непринуждённо они говорили.

Сажусь на постели: перестеленной, кстати, новой. Ту немного всё-таки испачкали вчера. Хотя было не так уж больно.

Задумчиво стучу пальцем по губам, глядя перед собой. Будет непросто, конечно. Учитывая, что я недавно бабушку из больницы встречала. Но если подготовить заранее? Да, она постоянно хочет из меня прям девочку-девочку делать, леди даже, но ведь любит меня. И понимает. Наверное, и в этом сможет. Просто я, потеряв, по сути, обоих родителей; слишком уж осторожничала.

Не только с ней, кстати. По жизни оно так было, даже когда не замечала сама. Благодаря Давиду поняла. Прочувствовала в полной мере.

В том числе и то, насколько же кайфово делать наоборот. Избавляться от этих собой же созданных оков.

Смотрю на лежащего рядом Давида и тут же ловлю его чуть напряжённый взгляд. И давно, интересно, не одна я не сплю?

Причём сижу тут, глубокомысленно размышляю. Даже странно, что Давид так ничего и не сказал. Может, думает, что я загоняюсь по поводу произошедшего между нами? Такой мило загруженный у него вид. Настороженный слегка.

Привык, что отталкиваю…

Сердце аж сжимается. Моё переосмысление стоило ему немало нервов – уверена. Неудивительно, что в полной мере поверить не может, что всё в прошлом. Хотя после той страстной и нежной ночи просто нереально отрицать наши чувства. Слишком уж самозабвенно мы их выплёскивали, купали в них друг друга, ныряли с головой, утопали даже.

И сейчас, стоит только вспомнить об этом, откликаюсь на одни только мысли горячим трепетом. Уверена, что Давид видит это в моих глазах.

Усмехается.

– Это, конечно, тупейший вопрос из всех возможных… – заговаривает хрипло. – Но о чём ты так размышляешь с утра?

Тоже ухмыляюсь. Да, вопросы в стиле: «О чём ты думаешь?» между влюблёнными уже своеобразное клише глупого поведения. Впрочем, с Давидом можно всё – и задавать их самой, и отвечать. Совершенно иначе воспринимается.

И даже хочется поделиться. Нет напряга – в том числе и из-за того, что ответ не о нём:

– О том, что пора бы перестать иметь секреты от бабушки.

Давид задумчиво хмурится, явно пытаясь прикинуть, с чего я вдруг задалась такими мыслями. Улыбаюсь. Всё очень просто – из-за него.

– Она знает, что ты здесь?

Усмехаюсь. Вот как он вообще мог предположить, что и его буду держать в секрете? Да Давид прямо при бабушке обозначал своё отношение ко мне, говорил с ней об этом даже. И она только приветствовала.

– Да, – не просто утверждаю, а ещё и, склонившись к нему, целую в губы. Коротко, но очень-очень ласково, погружая нас обоих в особенную нежность. – Я про байк и умение драться, – поясняю, глядя в его немного шальные и счастливые глаза.

– Сомневаюсь, что она не замечала, – усмехается Давид. Но тут же серьёзнеет, вглядываясь мне в глаза. – Давай вместе подготовим почву. Например, сначала я привезу тебя на твоём же байке при ней. Отреагирует нормально – посадим за руль тебя. А потом и сознаемся, что он твой.

С этими словами он тянет меня к себе, укладывая сверху и явно давая понять, что это подождёт. А я и не против… Расплываюсь в улыбке, чувствуя поцелуй в щёку. Идея Давида мне нравится. Как и то, что он будет в ней участвовать.

Ведь и правда с ним всё гораздо проще кажется, приятнее. И справляюсь с препятствиями, сама того не замечая.

Ещё некоторое время отрицала бы это, но сейчас легко и с удовольствием признаю – Давид мне нужен.

* * *

Мы осуществляем идею Давида почти на следующий же день. Назначаем бабушке встречу в ресторане, специально чуть задерживаемся, чтобы она уже ждала возле него. А сами подъезжаем на мотоцикле.

Как и договаривались, водит Давид. Мне непривычно сидеть пассажиром, но если и доверять кому-то бывший папин мотоцикл, то только этому парню. И дело не столько в том, насколько уверенно он ездит. Просто доверяю, как никому другому. Обнимаю и прикрываю глаза, полностью принимая эту поддержку. Она окутывает даже сейчас, когда мы только едем.

Причём навстречу испытанию, которое ещё некоторое время назад для меня непреодолимым бы казалось. Да и сейчас не по себе от того, что всё-таки вот-вот и раскрою бабушке правду. Да, мы оставляем себе шанс отыграть назад, но даже если она осудит именно Давида за то, что это якобы его байк, на который посадил меня – будет неприятно.

Прижимаюсь крепче. Всё-таки присутствие Давида успокаивает и вселяет надежду, что всё будет хорошо. А потому очень правильно, что мы едем на это дело вдвоём. Мне действительно стоило ему рассказать и самой же предложить помочь. Впрочем, какая разница, чья идея – главное, что необходимая такая. После всего, что было, Давид для меня как символ надёжности, тепла и поддержки. Как же хорошо, что он оставался рядом, боролся и не отступал.

Но вот мы уже подъезжаем и спешиваемся, снимая шлемы. Свежий утренний воздух тут же обдаёт мне лицо, а я автоматически ёжусь. Но не из-за того, а из-за взгляда бабушки, который остро чувствую прямо сейчас. Она ждала нас на улице недалеко от ресторана: там как раз лавочки рядом с парковкой.

Конечно, мы и так собирались оказаться замеченными, но получается, и стараться не пришлось. Бабушка поднимается с места, идя к нам навстречу, и Давид берёт за руку меня, тоже двигаясь к ней. Я, конечно, следом иду.

С одной стороны, мне почти спокойно, но с другой – удержать взгляд бабушки почему-то не могу. Слушаю, как они с Давидом здороваются между собой, улыбаюсь наверняка чуть нервно. Улавливаю её взгляд на мотоцикл недалеко от нас.

– А не жутко на такой махине ездить? – бабушка спрашивает настороженно, обращаясь к Давиду.

Подавляю в себе порыв вмешаться и ответить за него, начиная глупо уверять её, что всё в порядке и приводить все возможные аргументы, почему. Но Давид и сам не медлит, спокойно заявляя:

– Если уметь ею управлять, совсем нет. Я умею. И могу хоть вас научить, – улыбается, причём очень заразительно: бабушка тоже расплывается в улыбке.

Да и я расслабляюсь. Такая её реакция – уже хорошо, даже если недоверие к мотоциклам всё ещё проступает.

– Да меня не надо, – миролюбиво возражает бабушка. – А вот Вика наверняка хочет, – говорит вроде бы так же весело, но смотрит внимательно, серьёзно.

У меня аж дыхание сбивается. Мы вообще-то собирались сами к этому подводить, а тут она то ли предлагает, то ли подшучивает. Довольно быстро мы к этому приходим… Теперь даже не знаю, как реагировать.

Да и Давид молчит. То ли тоже не ожидал, то ли думает, что тут лучше не вмешиваться. А может, считает, что вот оно, проблема закрыта сама собой?

– С чего ты взяла? – да уж, и сама слышу, как чуть ли не робко звучит мой вопрос.

Бабушка по-доброму усмехается, окидывая меня взглядом.

– Я ведь приезжала к вам в гости, когда папа твой был жив. Помню, как вы застревали в гараже, то стреляли там, то ещё чем занимались.

Неловко улыбаюсь ей в ответ. Да уж, я, возможно, сама же создавала себе лишние проблемы своей щепетильностью. Да, бабушка действительно хотела привить мне более «девчачьи» интересы, но ведь никогда ни в чём не давила. Да и не такая уж чувствительная, чтобы испытывать сердечные приступы от моих увлечений. При жизни папы же не особо сопротивлялась нашему времяпрепровождению…

– Но ты не приветствовала, – всё-таки возражаю чуть тише.

– Потому что ты одна была, – вздыхает бабушка. – Всё сама, вся в себе. Вот я и думала, что если тебя заинтересовать чем-то более женским, то и парней будешь воспринимать иначе, захочешь присмотреться к кому-то. Всё-таки не стоит одной быть.

Ну офигеть просто. Так оказывается, всё дело в том, что моя ни разу не сводница бабушка хотела, чтобы я была посговорчивее с ребятами, которые звали меня на свидания? М-да, я даже не знаю, что обо всём этом думать. Зато Давид ухмыляется, приобнимая меня за талию. В другое время я бы уже негодовала от того, что он всё это слышал и так отреагировал, но вдруг и сама заражаюсь всеобщей лёгкостью. Ладно уж… С ним действительно всё совсем иначе, лучше гораздо. Вот и бабушка сговорчивее намного. Оглядывает мотоцикл скорее с интересом, чем с ужасом.

– Мотоцикл у тебя похож на тот, что как раз у них с отцом был, – обращается к Давиду.

Неужели не догадывается? Не думает ведь, что тот просто исчез.

Что ж… Всё равно пора сказать.

– И есть, – на этот раз мой голос звучит куда увереннее, чем я ожидала. А объятия Давида как будто теплее становятся. – Это мой байк.

Видимо, бабушка и вправду не догадывалась почему-то. Теряется какие-то мгновения, глядя то на меня, то на мотоцикл. Я уже мысленно подбираю аргументы, которые могут её успокоить, но Давид, подбадривая, сжимает мне талию. И улыбается, когда ловлю его взгляд. Держится так спокойно, уверенно, меня этим обволакивает.

– Вот как… – заговаривает бабушка. – И ты тоже на нём ездишь?

– Да, – ещё и киваю, не только голосом подтверждаю. И, вздохнув, уточняю: – Вожу.

Собственные слова оглушительными кажутся, да и бабушка аж прищуривается, глядя на меня ещё более внимательно.

– И давно? – хмурится она, но хотя бы не осуждающе смотрит.

Да и удивлённой всё равно не кажется. Давид коротко целует меня в висок, безмолвно напоминая, что через этот разговор нам в любом случае пришлось бы пройти и лёгким он быть не обещал.

И даже хорошо, что веду его в основном именно я. Давид не вмешивается, наверное, понимая, что так будет лучше. От него, оказывается, одного только присутствия и безмолвной поддержки более чем достаточно.

– Через год после смерти папы села, – тихо признаюсь.

Получается, и в том, как много скрывала от бабушки. Она качает головой, снова смотрит на мотоцикл, но вздыхает скорее обречённо.

– Ты поосторожнее хоть, – только и говорит чуть настороженно.

И тут вмешивается Давид, а его слова звучат уверенным обещанием:

– Я буду следить за этим.

Бабушка улыбается ему, кивает. И подытоживает миролюбиво:

– Ну тогда я спокойна.

Офигеть. А что, так можно было?

Некоторое время замираю в ступоре, на что оба близких мне человека ухмыляются. Да, бабушка явно куда более современная, чем я привыкла считать.

– Блин… – тяну, уже и сама ухмыляясь. – И почему я не сказала тебе сразу?

– Потому что только со мной ты расслабилась, – довольно сообщает Давид.

И если в начале семестра я бы фыркнула на эти самоуверенные слова, ну или решила, что выпендривается так – то теперь мне даже нравится, каким тоном мой парень это говорит. Даже ловлю себя на чём-то вроде умиления. Вперемешку с воодушевлением, кстати.

– Спасибо тебе, – с теплом говорю, чем привожу его в замешательство на какие-то секунды. Готова поклясться, что чувствую, как сбивается его дыхание, пока мы смотрим друг другу в глаза.

А потом меня целуют: легонько, нежно, аккуратно даже. Сказала бы, что целомудренно, но даже самые невесомые поцелуи Давида такими назвать не могу. Даже при бабушке.

– И тебе, что доверилась, – слышу серьёзный шёпот.

Отвожу взгляд. Просто потому, что этот момент между нами кажется слишком интимным, чтобы быть на улице. Кстати, не пора ли зайти в ресторан?

– Кстати, Вик… – вздыхает бабушка. – Мама звонила. Хочет приехать.

Офигеть. Сегодняшний день что, претендует побить все рекорды по преодолению препятствий?

Что ж, ладно. Я готова. Хоть и мама почти полностью игнорировала меня, пока бабушка была в реанимации, о чём я сообщала. Поступок, слишком много говорящий для меня.

– Пускай. Увидимся, – сухо констатирую. Поговорить-то можно, всё-таки мать. И больно мне уже, наверное, не будет. Тем более если Давид будет рядом. – И познакомишься заодно, – обращаюсь к нему.

Он, конечно, не в курсе ситуации, но безошибочно определяет, когда нужен.

– Конечно. Буду рад.

Мы наконец заходим в ресторан. Красивое здание в красных тонах и с неоновой вывеской. Выбор Давида – я в таком ещё не была.

А ведь, пожалуй, стоило. И бабушке такое место в самый раз. Милая девушка-администратор встречает нас так тепло, что сразу задаёт отличный настрой, этим ещё и окончательно разряжая обстановку.

Нас провожают к столику, а я беглым взглядом оглядываю обстановку. Красивый зал, заполнен примерно наполовину, выдержан в едином стиле с преобладанием комфортных цветов вроде голубого и золотого. Приятная и медленная музыка расслабляет, а снующие с самыми разными вкусняшками на подносе официанты одним своим видом обещают приятное времяпрепровождение. Мне определённо нравится. Да и бабушке тоже.

И вот в этой обстановке как-то проще становится говорить обо всём, в том числе и о маме. Оказывается, она влипла в неприятности. У неё самой были серьёзные проблемы со здоровьем после выкидыша и как раз в момент, когда я звонила ей с новостями о бабушке. Мама не хотела говорить мне, предпочтя выглядеть в моих глазах излишне чёрствой. Но там реально вопрос чуть ли не выживания стоял. А теперь она выкарабкалась. И потеряв одного ребёнка – физически, несчастным случаем – испугалась лишиться и другого, меня. Разом поменяла все приоритеты. Теперь даже готова бросить своего мужа, если тот не согласится переехать в Россию. А пока едет сюда одна.

Что ж… Новости действительно выбивающие. Настолько, что всё прошлое как будто забывается. Да, у мамы было много ошибок, но ведь не так уж поздно их исправить. Наверное, никогда не поздно… Сердце щемит, когда понимаю, что всё, времена отдаления позади. Не только её от меня, но и меня от всех близких и желающих как-либо участвовать в моей жизни.

Теперь всё по-настоящему будет хорошо.