Текст книги "Лейла. Шанс за шанс (СИ)"
Автор книги: Катерина Цвик
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Катерина Цвик
Лейла. Шанс за шанс
Глава 1
Какой же длинный и тяжелый выдался день… Мачеха сегодня лютовала, требовала, чтобы я, Лейла-Лиза, была везде и сразу. А я еще маленькая и чисто физически не могла все делать. Да и не полная дура, чтобы таскать в пять лет полные ведра воды. Бабушка не раз говаривала, что тяжести девочкам таскать нельзя, если эта самая девочка не хочет в будущем иметь грыжу, проблемы по женской части и руки, как у орангутанга. Правда, здесь, в Эльмирантии, никто никогда про такого зверя и слыхом не слыхивал. Да и у себя в России я его видела только на картинках.
Ну да это и неважно… Уже неважно… Все, что когда-то было с молодой двадцатитрехлетней выпускницей пединститута Елизаветой, уже в прошлом. Таком далеком и, кажется, нереальном, что подернулось дымкой и лишь изредка напоминает о себе такими же далекими и нереальными воспоминаниями и снами.
Снами, в которых я почему-то вижу себя со стороны…
Девушка Лиза сидела на парапете моста и смотрела на бурную весеннюю реку под ногами. Красивое зрелище, завораживающее, в момент созерцания которого она всегда с необоримой ясностью понимала, что стихия – вода, воздух, огонь или земля – это та мощь, которая может уничтожить тебя и даже не заметить такой малости. Было жутко и немного тревожно, но наполняло какой-то мощью и даже радостью.
Внезапно ее кто-то окликнул.
– Девушка! А, девушка! А что вы там делаете? Поверьте, не случилось ничего такого, чего нельзя было бы поправить!
Лиза с удивлением обернулась и увидела щуплого молодого человека, который вышел из машины и с расширившимися от тревоги глазами смотрел на нее.
– С чего вы решили, что что-то произошло? – удивилась Лиза. – Я просто смотрю на воду.
– Да? – Молодой человек заметно удивился.
– Точно вам говорю, – улыбнулась она в ответ. – Буйство стихии в чистом виде. Сами посмотрите!
Она взмахнула рукой и показала на воду.
В этот момент она что-то увидела в воде.
– Не может быть… Смотрите, там человек! Ребенок! Да что же это такое? – Воскликнула девушка, не в силах оторвать взгляд от мелькавшей под мостом макушки, которая с угрожающей скоростью неслась вперед, то пропадая, то вновь появляясь над водой.
Молодой человек подошел поближе и, побледнев, сказал:
– А я плавать не умею.
– А я умею, но здесь же так высоко…
– Мама! Мамочка! – еле слышно донеслось снизу.
У Лизы не было мамы. Сколько себя помнила, она всегда жила с бабушкой, которой уже несколько лет как не стало. Однако это простое слово она и сама не раз и не два шептала в ночи, жалея, что ее мама на небе и не может помочь в ее девичьих бедах и житейских несчастьях. Но она выросла и научилась справляться со своими проблемами сама. И вот сейчас другой маленький человечек зовет свою маму в самый тяжелый момент в жизни. И Лиза почему-то поняла, что не сможет просто проводить глазами головку тонущей девочки, что должна… нет, просто обязана сделать все, чтобы спасти этого ребенка.
Сама, по сути, еще ребенок, Лиза почему-то ощутила себя ответственной за судьбу этой девочки. А потому, еще не веря, что собирается делать, начала стаскивать с плеч куртку и тяжелые ботинки.
– Девушка. Де-девушка, вы чего? – чуть ли не шепотом спросил стоявший около ограждения парень.
– Подержи! – она кинула вещи ему. – Звони в МЧС и постарайся подобрать нас на берегу.
После чего повернулась к воде и, перекрестившись, прыгнула вниз.
Удар о воду вышел знатный. Лизе даже показалось, что она на мгновение лишись сознания, а от холода сперло дыхание. Она гребла вверх, стараясь не выпустить остатки воздуха, одежда липла к телу и тянула вниз, а мутная вода не давала понять, сколько еще до поверхности. Первый вдох оказался воистину живительным и сладким, а дальше пришло осознание, ради чего был совершен этот самоубийственный прыжок. Она судорожно закрутила головой и смогла разглядеть впереди головку девочки.
Несчастную получилось догнать не сразу – ее успело отнести довольно далеко. Та была уже на последнем дыхании и держалась только потому, что рукав ее куртки зацепился за сучковатую корягу. Вода была ледяная, и Лиза уже не чувствовала своих конечностей, однако, преодолевая слабость и жуткий холод, ухватила девочку под руки и, положив ее голову себе на грудь, как учили все спасательные стенды, постаралась грести к берегу. Получалось это с трудом, мешало не только течение и холод, но и различный мусор в реке, который мог не просто поранить, но и ненароком убить.
Немного впереди девушка увидела отмель – шанс выбраться из бурного потока. Она из последних сил гребла, чтобы не разминуться со спасительным местом, и… она смогла! Вытолкнула на отмель уже ничего не соображавшую девочку, но ее саму потоков увлекало дальше, хоть она и гребла изо всех сил. Еще немного – и была бы спасена, но непокорная река принесла в своих водах разлапистый трухлявый пень, который с размаху бросило в голову девушки.
«Неужели все? Как хочется жить!» – было последней ее мыслью…
А потом шепот в темноте забвения, который я, Лейла-Лиза слышала лишь раз, но вспоминаю почти каждую ночь после вот таких вот снов-воспоминаний:
– Действительно, как жаль… Такая чистая душа и так мало опыта в данном воплощении.
– Это была не ее судьба.
– Да, не ее. Но она здесь.
– Смотри, еще одна чистая душа из сонма миров, только тут опыта и вовсе нет…
– Ну, тут сразу на новое воплощение, а вот предыдущая душа свое еще не получила.
– Ну что, дадим ей еще один шанс? Она ведь не поскупилась и смогла подарить его другой душе.
– Судьбу за судьбу?
– Шанс за шанс…
Глава 2
– Лейла, встафай! Нузьно идти зивотину кормить, – послышался громкий детский шепот прямо над ухом.
Я осоловело приоткрыла глаза и снова закрыла, пытаясь прийти в себя после такого реалистичного и знакомого сна. Каждый раз после таких пробуждений мне стоило большого труда вновь натянуть на себя личину маленького ребенка, которым я была в этом мире.
– Да, Мамук, сейчас.
Я провела руками по лицу и рывком села. Как же мне все это надоело!
Уже почти два года я вынуждена жить в чужом мире, чужом теле и даже чужом возрасте. С каким упоением я читала про попаданцев-прогрессоров! Иногда мне даже представлялось, как я, вся такая умная и красивая – три раза ха! – буду наводить порядок в другом мире, какие новшества введу и какие мысли смогу посеять в умах людей – еще три раза ха! Ну вот – я самая настоящая попаданка в общество, которое по своему устройству ближе к нашему восточному… в тело трехлетнего ребенка из семьи небогатого купца, у которого только что от кори умерла жена и чуть не умер этот самый ребенок. Здесь царят мужской шовинизм и женская бесправность, и за подозрение в колдовстве или еще какой ереси, отличной от той, что представлена в постулатах местных верований, здесь запросто сжигают на костре. Нет, до махрового средневековья в этом плане здесь далеко, но не так чтобы очень. Поэтому со временем я осознала, что мне еще очень повезло, что попала в тело маленькой трехлетней девочки, которая толком не умела говорить и задавать вопросы, ведь местного языка я не знала. Не было тут доброго дяди волшебника, который бы вложил в мою головушку столь нужную любому попаданцу опцию. Здесь таких добрых и не очень дядей сжигали. Хотя, судя по всему, магия здесь все-таки имелась, потому что некоторые вещи даже я, как представитель более прогрессивного и глубоко материалистичного мира, объяснить обычными природными явлениями просто не могла. Ну да об этом позже.
Я нашла в себе силы встать и натянуть штанишки на завязочках и длинную рубаху. В такой одежде в этом приморском городке по весне бегали почти все дети лет до десяти. Мамук вот выглядел так же, только цвет рубахи отличался. Мамук – мой сводный младший братом. И за те полтора года, что мы живем одной семьей, я успела его полюбить как родного. Мамук платил мне тем же, хотя подчас и не слушался – часто именно я приглядывала за ним и даже видела его первые шаги. Да и в своей прошлой жизни я всегда мечтала о братике. Получается, я его получила.
– Лейла, ну где ты?
– Да здесь я!..
Мы вышли из дома и зашагали к сараю. Рассвет только занимался. Я любила этот ранний час. Мне всегда казалось, что в такие мгновенья мир замирает и к чему-то прислушивается. Может, даже к нам – людям-букашкам на его поверхности… Я вздохнула и, остановившись, захватила по дороге короб с ячменем – нас ждали куры, индюки и кролики. Подумать только! В своей прошлой жизни мне приходилось их видеть разве что в зоопарке, а здесь – на тебе, сама ухаживаю, сама кормлю.
Дверь соседнего сарая скрипнула, и оттуда вышел Ромич, ведя в поводу двух козочек.
– Доброе утро, – сказал парнишка и поклонился нам.
– Доброе утро, Ромич, – ответила я. – Ты уже на пастбище?
– Да, маленькая хозяйка. Сегодня ожидается хорошая погода.
– Да… – Я еще раз поглядела в рассветное небо. – Ты уж там проследи, чтобы Руся и Муся хорошо наелись.
Я с улыбкой потрепала белоснежных козочек, имена которым придумала сама, потому что местные клички животных, как мне казалось, были слишком грубыми для таких милых белых созданий. Паренек в ответ лишь улыбнулся, а я, глядя на него, грустно вздохнула.
Ромич – мальчик десяти лет, худющий, с соломенными волосами и пронзительными голубыми глазами. Он совершенно не похож на коренных жителей этих мест, да и не мог быть похож, так как его совсем маленьким пленили где-то в северных землях и продали отцу Лейлы, когда тот решил сделать подарок жене на день рождения дочери. В этом краю принято, чтобы о детях заботились другие дети чуть постарше или же старики. Так уж сложилось, что в свое время отцу пришлось уехать из отчего дома и поселиться с молодой женой в совершенно другом городе, и его старики не могли да и не хотели помогать молодой хозяйке. И история с этим переездом на самом деле довольно запутанная, и я сама до сих пор до конца в ней не разобралась. Но это тоже потом. Вот Ратмир, отец Лейлы, и купил жене маленького помощника. Странные нравы. Ну да тут ничего не попишешь.
Поначалу подобные вещи меня возмущали, однако что-либо предпринять в этом направлении я, увы, не могла. Поэтому компенсировала такое положение мальчишки своим хорошим отношением. Хотя, стоит отметить, что по большей части к рабам тут относились неплохо. Все-таки они стоили немаленьких денег и лишиться своей собственности из-за жестокого отношения никто не хотел. Но бывало всякое.
Мы с Мамуком управились по хозяйству, умылись и пошли в дом завтракать.
– А, вот и вы, проказники. Садитесь за стол. – Нас встретила на кухне улыбающаяся Малика, вторая жена моего отца и моя мачеха.
Малика миловидная, черноволосая, чернобровая и черноглазая … девчонка! Да-да! По моим понятиям, она просто молоденькая девчонка. А кем еще можно быть в семнадцать лет? У нее уже был сын от первого брака и даже второй муж – мой отец, но при всем при этом по законам моей предыдущей родины она не была даже совершеннолетней! А тут уже считалась степенной матроной. Подумать только, мой теперешний отец считался уже состоявшимся и серьезным мужчиной аж двадцати четырех лет от роду! Капец! Я как это все проанализировала и соотнесла с реалиями своего мира, не знала то ли мне плакать, то ли смеяться.
Здесь вообще детство очень короткое и отнюдь не беззаботное. Мы вставали каждый день вместе с петухами и помогали Малике по хозяйству. Она на самом деле не была жестокой или слишком требовательной. Просто здесь так жили. Наверное, примерно так же когда-то жили и наши предки в моем мире, однако мне, урбанистическому ребенку двадцать первого века, поначалу все казалось диким и неправильным. Да и сейчас я не все могу понять и принять. Но человек – такая животинка, что ко всему привыкает. Вот и я привыкла и даже начала получать удовольствие от простых вещей.
Например, я очень полюбила наших козочек, курочек, кроликов и другую живность. Никогда в прежней жизни мне не приходилось с ними соприкасаться, а здесь без них никуда. Странно, но, по-моему, я иногда понимала их на интуитивном уровне, а они меня. Честно говоря, сама для себя я прировняла этот эффект от общения к некоей магии, которая существует в этом мире, потому что ничем другим некоторые моменты общения с ними объяснить просто не могла.
– Дети, сегодня приедет ваш отец!
Я обрадовалась этой новости и, наконец, обратила внимание на приподнятое настроение Малики.
– Правда? А когда он будет дома?
Пусть это и был не мой настоящий отец, но своего настоящего я, честно говоря, и не знала вовсе, а этот человек за последнее время смог стать для меня родным и близким.
– Его корабль уже пришвартовался к пристани, и он прислал мальчишку сообщить об этом. Думаю, за пару часов они успеют разгрузиться и разобраться со всеми своими делами.
– Мама! – Да-да, я называла Малику мамой! – А можно мы с Мамуком побежим его встречать?!
– Ну да разве ж вас удержишь, маленьких шиканов11
Шиканы – маленькие юркие хитрые зверьки, похожие на сурикатов и частенько ворующие у людей орехи и ягоды.
[Закрыть]? – Улыбаясь, ответила она. – Поешьте только хорошенько, а то до обеда больше ничего вам не перепадет! Кстати, Лейла, ты там не задерживайся. Мне понадобится твоя помощь.
– Хорошо, мамочка!
Мы с Мамуком быстренько похватали свежих лепешек с маслом и вареньем, запили все это молоком и выбежали из дома, а затем и из ворот на улицу. Прохладный ветер забирался под одежду, но мы, не замечая этого, стремглав неслись вперед. Бежать пришлось минут пятнадцать, и, когда запыхавшиеся и запыленные мы подбегали к пристани, увидели высокого атлетически сложенного мужчину с небольшой бородкой клинышком и широкими черными бровями. Он стоял в распахнутом ярком парчовом халате и, белозубо улыбаясь, махал нам рукой, привлекая внимание и подзывая к себе.
– Отец! Отец! – кричали мы с маленьким Мамуком наперебой. – Ты приехал!
– Конечно, мои маленькие шакер-пури22
Шакер-пури – сладости, печенье в виде полумесяца.
[Закрыть].
Я вырвалась вперед и первой запрыгнула к нему в объятия. Его крепкие руки уже стали для меня привычными, а терпкий запах родным. Я обвила его шею руками и, крепко обняв, зашептала прямо в ухо:
– Папа, папочка, я так рада, что ты приехал! Я так волновалась, так скучала!
– Знаю, родная. – Он немного меня отстранил и оглядел с улыбкой. – А ты подросла и стала еще краше.
Я на это лишь фыркнула. А в это время за своей порцией объятий в него врезался Мамук. Отец подхватил его на руки и несколько раз высоко подкинул над головой, после чего обнял и так и оставил сидеть на сгибе локтя. Потом таким же образом подхватил и меня и зашагал к пристани.
– Отец, а ты привез что-то интересное? – задала я свой стандартный в таких случаях вопрос.
– Конечно, малышка.
– А подайки? Подайки ты пьивез? – Тут же вклинился Мамук.
– А как же, сын, куда же без подарков-то?..
Что меня удивляло и восхищало в этом человеке, так это то, что он полностью без каких-либо экивоков принял Мамука как родного сына. И, приняв однажды, действительно сроднился с ним! Да что там! Со временем Мамук даже начал походить на него внешне! Наш старый Кирим, глядя на это, лишь улыбался и качал головой, говоря «Всевышний благоволит этому дому».
– …Только вам придется немного здесь погулять самим. Мне нужно переговорить с партнерами и закончить опись товара.
Отец вел дела не один, так как нанять или купить корабль в одиночку не мог. Поэтому эти слова не стали для нас сюрпризом.
И пока он не ушел, я, затаив дыхание, спросила:
– А можно мы сбегает на «Ласточку»?
Побывать на отцовском корабле было нашей с Мамуком давней мечтой, но нас туда не пускали. Отец немного поколебался, но на этот раз дал согласие:
– Хорошо, только разгрузке не мешать, под ногами не путаться и слушаться боцмана. – Он громко свистнул, привлекая внимание невысокого, квадратного, бородатого мужика в цветастом халате, стоявшего на корме купеческой каравеллы, которая частично принадлежала отцу, и громко крикнул: – Сакол, присмотри за моими, они хотят побыть на «Ласточке»!
Тот в ответ лишь степенно поклонился. А мы, спущенные на землю, молнией метнулись к сходням, где, приплясывая от нетерпения, пропустили вереницу грузчиков и взобрались на судно. Разумеется, шнырять по кораблю нам особо никто не дал, но вот побыть на корме, глядя с раскачивающегося корабля на просторы моря, воображая себя отважными капитанами – покорителями морей, нам запретить никто не мог. Воображение рисовало самые разные картинки, Мамук так вообще от восторга разве что из штанов не выпрыгивал. Мне же было жутко интересно побывать на самом настоящем деревянном корабле. Нечто подобное я видела лишь однажды в музее, да и то внешний вид экспоната был далек от целостности, а здесь все можно осмотреть и потрогать, а про ощущения я уже и не говорю!
В голове вертелось: Она прошла, как каравелла, по зеленым волнам… Ведь именно на таком корабле я сейчас и стояла! Однопалубное, с высокими надстройками по краям, оно словно сошло с кадра какого-то исторического фильма! Мы с Мамуком воображали себя то пиратами, то доблестными военными. Брат и вовсе разошелся не на шутку и во всю махал своей палкой-мечом. Наконец, я подошла к высокому борту судна и вместе с Саколом стала наблюдать за разгрузкой. Тот все это время краем глаза следил за нами и посмеивался в бороду. В какой-то момент мне надоело просто смотреть, и я вежливо к нему обратилась.
– Сакол-аха, можно у вас кое-что спросить?
Тот удивленно приподнял брови:
– Ну, спрашивай, юная анна.
Обращением «анна» он сразу перевел меня в разряд незамужних девушек от десяти лет. Именно в этом возрасте у девочек здесь заканчивается детство и идет подготовка к замужеству, которое возможно практически сразу после начала месячных, которые здесь называют «крови», но не раньше тринадцати лет. Хотя чем богаче семья, тем позже девочку отдают замуж, но не позже шестнадцати. Дальше уже девочки становятся перестарками.
Для мальчиков минимальный возраст женитьбы составляет шестнадцать лет. Но опять же многое зависит от дохода семьи и обстоятельств. Данная торопливость, как я уже успела понять, вызвана ранним созреванием молодежи и такой же ранней смертностью, хотя те, кого миновали различные несчастные случаи, тяжелые – а здесь это значит неизлечимые – болезни и криворукие лекари, живут довольно долго даже по меркам моего мира.
Несмотря на вежливое обращение, сейчас это его «анна» означало, что он надо мной подтрунивает, но я не обиделась, ведь вопрос то он мне задать разрешил, да и сложно относиться серьезно к малявке с большими голубыми глазами и двумя тонкими растрепавшимися светло-русыми косичками.
– Скажите, а много ли сейчас в море пиратов?
Этот вопрос сильно волновал меня, ведь каждый раз, когда отец уходил в море, я большей частью переживала именно из-за пиратов, о которых в свое время много читала. Однако на все мои расспросы о них отец всегда смеялся и говорил, что воды Алого моря спокойны и такой напасти почти не знают. Я почему-то не до конца ему верила, ведь само название моря навевало самые разные ассоциации, поэтому решила спросить об этом постороннего человека.
– Пиратов, говоришь… – протянул Сакол. – Да, бывают, куда ж без них? Только в нашем море все-таки больше стоит бояться штормов, чем этой братии.
– А почему тогда море называется Алым?
Он несколько секунд озадаченно на меня смотрел, а потом расхохотался, да так, что даже голову запрокинул. Я немного смутилась и даже обиделась. Чего ржать-то так? Что я такого смешного спросила?
– Ох и насмешила ты меня, маленькая анна. Ты что, решила, будто море называется Алым из-за рек пролитой пиратами крови? – Он вновь хохотнул. – Боюсь, чтобы залить море кровью, не хватит и целой Эльмирантии. Благослови ее Всевышний в веках! – Он провел ладонями вдоль лица и соединил их на секунду под подбородком, отдавая дань всевышнему, после чего немного мечтательно продолжил: – Алое море называют так из-за удивительных восходов над ним. Нигде больше море в этот момент не принимает такой удивительный прозрачно-алый оттенок. Ученые мужи многих стран бились над разрешением этой загадки, но так и не преуспели.
– А откуда вы это знаете? – Непосредственно спросила я.
Будь я постарше, за такие вопросы можно было бы и огрести, но мне пока можно. Все-таки есть свои плюсы и в маленьком возрасте.
– Откуда знаю?.. Да вот несколько лет назад пришлось мне служить на одном корабле, недолго, правда, но не суть. Так вот, однажды капитан принял на борт занимательного старичка, который оказался ученым мужем и советником Султана Туранской Империи. Он и поведал мне о том, что изыскания в этой области ни к чему не привели.
– Ну не скажите! – задумавшись и обманувшись вполне взрослым ответом, протянула я. – Отрицательный результат – это тоже результат. Просто ответ нужно искать в другой плоскости…
Я подняла голову на боцмана и увидела, как его брови медленно поползли вверх. Да уж, я, наверное, тоже удивилась бы, выдай мне пятилетняя малявка такой спич. Дура! Привыкла, что никто меня серьезно не воспринимает и говорит как с ребенком, и забылась, когда со мной начали нормально разговаривать. Так можно и на костер отправиться.
– …Мне так однажды отец сказал, когда я рассказала, что у меня никак не получается найти длинную палку, чтобы сбивать яблоки с дерева, – лихорадочно начала выдумывать полную чушь.
– И как же он решил эту твою проблему?
– Он сорвал для меня яблоко сам.
Боцман рассмеялся вновь и отечески потрепал меня по голове:
– Ох, чувствую, и намается твой отец отбиваться от женихов!
Я, честно говоря, не поняла, к чему он произнес последнюю фразу, по крайней мере, моя пресловутая женская логика мужскую не постигла, но отвечать ничего не стала.
В этот момент с берега нам, подзывая к себе, помахал отец, и я, отыскав у борта Мамука, взяла его за руку и повела к сходням.
– Ну что, насмотрелись на корабль? – первым делом спросил родитель.
Мамук тут же с восторгом затрещал на своем не всегда понятном языке, выражая дикую радость. Я же только улыбалась и посматривала на отца, пока мы шли на выход из небольшого порта, на выходе из которого нас уже ждала запряженная лошадью коляска. Мы уселись, а двое грузчиков, следовавших за нами, загрузили внутрь несколько мешков. Видимо, подарки и всякие полезные для дома вещи. Наконец, когда Мамук немного примолк, я спросила:
– Отец, что нового в мире творится?
– Ох, сердечко, помяни мое слово, нас ждет много перемен, – задумчиво протянул отец.
Я насторожилась и, пихнув локтем Мамука, который опять решил влезть в беседу, снова спросила:
– А каких перемен нам ждать? Хороших или не очень?
– Нам? – Отец снова задумчиво вздохнул. – Даже и не знаю, сердечко. Но я все сделаю, чтобы к лучшему.
– Так что случилось-то? – взволнованно снова спросила я.
– Ничего, сердечко, ничего еще не случилось, и, даст Всевышний, не случится. Не бери в голову.
– Папа… – обратилась я к нему так, как обращалась только один на один или когда хотела вызнать что-то действительно важное.
Но на этот раз отец остался непреклонен:
– Я же сказал – все хорошо. Кстати, я привез вам на пробу кое-что интересное.
– Правда? – Я поняла, что отец мне ничего не расскажет, но была почти уверена, что скоро и так все узнаю. – И что же это?
– Зерна одного фархатского растения, из которых эти самые фархаты делают довольно своеобразный напиток. – При этих словах отец немного скривился.
Я прыснула в кулачек смехом – в этот момент он выглядел забавно:
– Тебе он не понравился?
– Ну как тебе сказать… – протянул он. – Сначала подумал, что мой добрый друг Измир решил меня отравить… – Он снова кривовато улыбнулся. – Но он сам с удовольствием его пил, поэтому я решил попробовать еще раз и, поразмыслив, пришел к выводу, что напиток неплох. Он бодрит, да и, как сказал Измир, сейчас он набирает популярность в Турании…
В этот момент мы подъехали к воротам нашего небольшого домика. Поначалу я была удивлена, что довольно удачливый купец живет так небогато, а потом узнала, что все его деньги сейчас вложены в покупку доли корабля и в товар. Однако, отец уже присмотрел новый дом, и если все и дальше пойдет удачно, то совсем скоро мы переселимся в него.
Из дома, вытирая полотенцем руки, выбежала Малика и, улыбаясь, принялась подгонять гревшегося на ласковом весеннем солнышке старого Кирима, чтобы тот поскорее открывал ворота. Так дружной и веселой толпой мы и направились в дом, где Малика тут же стянула с мужа сапоги и, вытолкав нас всех за дверь и надавав заданий, потянула того умываться и кормить.
Мне было жутко интересно, что же ей рассказывает отец, однако лезть и подслушивать не решилась, все-таки молодые люди давно не виделись и понятно чем могут заниматься, а во вторых – знала, что самые важные новости отец предпочитает рассказывать в спокойной обстановке после ужина, когда отправляют детей спать.
Придя в кухню, куда меня отправила Малика с наказом сделать к чаю сладких лепешек, я задумалась. Готовить эти самые сладкие лепешки совершенно не хотелось. На самом деле это были примитивные оладьи, с той лишь разницей, что запекались они в печи и без добавления погашенной соды, короче, получались маленькие, толстенькие и довольно вкусные блинчики. Малика их готовила каждый раз, когда отец возвращался домой, и подавала с медом.
Вообще, на мой взгляд, со сладостями здесь не очень. Что-то, конечно, готовили, как те же сладкие лепешки, засахаренные фрукты, мармелад, даже медовую пахлаву, однако тех десертов, которыми я любила лакомиться в своем мире, здесь не было, а на мед у меня оказалась жуткая аллергия.
Сейчас мне захотелось порадовать отца чем-то новеньким. Но вот чем? Пригодной для различных кулинарных экзерсисов посуды здесь не было, да и весна на дворе – фрукты даже завязаться не успели. И я решила взглянуть, что, собственно, имелось в наличии.
«Ага… Почему бы и нет?» – решила, увидев в холодной33
Холодная – углубление в полу, чем-то схожее с обычным подвалом, где старались сохранять низкую температуру, и в небогатых домах хранили продукты.
[Закрыть] сливки, купленные для Мамука – он недавно болел, и лекарь рекомендовал их ему для скорейшего восстановления сил, как и молоко. Нашла на полке сахар, привезенный отцом из Фархата, и стручки ванили из Турании, которые Малика, к слову, так и не придумала куда пристроить. И нечто похожее на Агар-агар нашего мира или попросту растительный желатин – местные делают его из водорослей и используют для создания фруктового мармелада, который я очень уважала, однако весной его было делать совершенно не из чего.
Последний штрих в виде подготовленных для готового продукта кружек и – вуаля! Панна-котта44
Панна-котта (итал. panna cotta «варёные сливки») – северо-итальянский десерт из сливок, сахара, желатина и ванили.
[Закрыть], я готова тебя делать!
Сам процесс не занял много времени. Печь была уже растоплена, рецепт незамысловат, и через какое-то время я уже разливала продукт и ставила в холодную.
«Еще бы мягкой карамелью после остывания полить…» – Мечтательно подумала я и спохватилась – ведь я ее и сама сделать могу! И в этом ничего сложного тоже нет. Та-ак… где мое молочко, где мои сахарок и ванилька?!
С карамелью пришлось повозиться. Печь – это вам не газовая или электрическая плита, на которых степень нагрева можно регулировать простым поворотом колесика или нажатием кнопочки. Поэтому пару раз, чуть не сжегши сахар, я все-таки сделала мягкую, тягучую, похожую по консистенции на сгущенку карамель!
Устав, я слезла с маленького стульчика, на котором колдовала у печи, и присела на лавку у стены, облокачиваясь и блаженно поводя плечами – постоянные манипуляции с кастрюлей у плиты для пятилетнего ребенка не так уж и просты. Моих подруг-одногодок в этом возрасте к печи еще не пускали, но так получилось, что мы с Маликой этот момент как-то обошли – то ли я вела себя с посудой слишком уверенно, то ли ей просто нужна была помощь, и, видя, что у меня все получается, она не стала от нее отказываться. Я же еще в той жизни готовить не то чтобы очень любила, но умела, а под настроение могла и полдня над чем-то провозиться. Так получилось, что еще будучи подростком я увидела, как моя бабушка, которая была хорошо в годах, сослепу бросала в суп недомытые или даже грязные овощи. С тех пор я предпочла готовить для нас обеих сама.
В этот момент на кухню вошла улыбавшаяся Малика и спросила, оглядывая столы:
– Лейла, отдыхаешь? Ты уже сделала сладкие блинчики?
– Нет, мама, я решила приготовить отцу что-нибудь новенькое!
Малика нахмурилась, но сразу браниться не стала:
– И что же это?
А я задумалась, как же обозвать Панна-котту? Здесь таких слов не знают, да и звучит слишком экзотично для этих мест.
– Сливочный мармелад! – наконец придумала я.
– Да? Это он и есть? – указала она пальцем на стоявшую на плите кастрюльку с мягкой карамелью.
– Нет, это… это … – фантазия в этот момент мне, как назло, отказала, и я обреченно ответила: – Это мягкая карамель.
– Карамел? – немного коверкая слово, переспросила она. – А пахнет вкусно, необычно…
– Карамель, – утвердительно вздохнула я.
– Странное название… откуда ты его взяла?
– Сама придумала. А что это у тебя в руках? – Спросила я, наконец, заметив, что она держит в руках какой-то мешочек.
– А, это твой отец очередной раз привез что-то экзотическое и сам толком не знает, что с этим делать. Вроде что-то для какого-то экзотического напитка. – Недовольно ответила Малика, ставя довольно увесистый мешочек на стол. – А это, кстати, можно есть? И где твой сливочный мармелад?
До этого я не совершала кулинарных экспериментов, лишь училась готовить местную кухню, поэтому недовольство и скепсис Малики понимала – трудно поверить, что ребенок может сам придумать и приготовить нечто хотя бы просто съедобное.
– Уже совсем скоро будет готов, а этой карамелью я его полью. – Ответила я и сунула нос в принесенный мешочек. – Мама дорогая, да это же кофе! – вырвалось у меня.
– Ты знаешь, что это такое? – несказанно удивилась Малика.
Я же с удовольствием вдыхала знакомый аромат и млела. Не может быть! Кофе! Офигеть! Да я о нем почти каждое утро вспоминала со слезами на глазах!
– Да-а-а… – выдохнула я и зажмурилась от удовольствия.
– Откуда?
«От верблюда» – чуть не вырвалось снова, но я вовремя спохватилась и стала лихорадочно выдумать очередную ложь. Да уж, в этом мире я себе карму прилично попорчу. Но тут уж выбора у меня не было.
– Недавно мы с девочками на берегу гуляли, а там каких-то два господина развели костер и что-то жарили. Мы сначала боялись подойти, но потом к нам донесся интересный запах, которого мы не слышали раньше. Тогда мы решили подойти и посмотреть, что они жарят. Оказалось, что один из них что-то кипятит в маленькой кастрюльке. Я и спросила, что это, а он посмеялся и ответил, что это заморский напиток – кофе – и дал попробовать и даже показал, как готовить.
Некоторое время Малика молчала, усиленно сверля меня взглядом:
– И много вас там таких интересующихся было?
И тут я поняла, что попала, причем по-крупному. Сказать, что была с кем-то из детей, я не могла, потому что никто мою ложь не подтвердит, а вот предсказать реакцию Малики, когда скажу, что разговаривала и пила неизвестный напиток с неизвестными людьми, примерно могла. Поэтому, бочком-бочком отойдя от нее на пару шагов, ответила:
