Текст книги "Созвездие FuckUpов"
Автор книги: Катарина Мандрагора
Жанр:
Сентиментальная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)
Женщина отставила в сторону фарфоровую чашечку и удивлённо вскинула тонкие брови.
– Здрасьте! Я хочу заниматься гимнастикой.
– Хорошо. А покажешь, что умеешь?
К этому моменту я готовилась все свои неполные шесть лет!
Тут же были продемонстрированы разученные из телека элементы.
– Ого! Ты не занималась разве нигде до этого?
– Нет. Сама дома.
– Молодец. Приводи маму, запишем тебя в мою группу. Как раз я набираю новеньких.
Чёрт! А это-то я не продумала.
Как сказать матери о несанкционированном побеге?
Провал был так близок.
Я вернулась к живописцам. Моего исчезновения никто не заметил.
В голове вертелись думы, а ягодицы опять предчувствовали приближение армейского ремня со звездой. «Меня похвалили и согласились взять в группу спортивной гимнастики! Здесь ни разу не хвалили, ни за один натюрморт, ни за один пейзаж. Ни даже за написанного с натуры кота на подоконнике!»
Всю дорогу до дома я молчала.
Дома тоже молчала.
– Ты не заболела? Квёлая какая-то весь вечер.
– Нет.
Папа включил новости. Там Хоркина боролась на чемпионате за Россию, выделывая что-то нереальное для человеческого тела на брусьях …
– Мам, я хочу заниматься гимнастикой!
– Тебе хватает кружков.
– Брошу художку и фоно.
– Почему? У тебя вроде неплохо получается.
– Нет. Плохо! Очень плохо! А гимнастика хорошо! – лицо покраснело. В нос затекла солёная слеза.
– Окей, завтра сходим, разузнаем, есть ли у нас это.
– Я уже сходила. Меня берут …
– Что??!
Как вы понимаете, пришлось пойти на некоторые жертвы и провести аудиенцию с отцовским ремнём за первый опыт самостоятельности. Но в гимнастику меня определили.
Эпизод 9. Грязные дети и Колобок
Наверное, как у многих детей, с едой у меня дела обстояли не ахти.
Варёное мясо – фу. Макароны – фу. Суп – не царское это дело.
Плюс регулярные странные отравления свежими продуктами до «скорой» и капельниц.
Поэтому для повышения аппетита и улучшения пищеварения мне купили керамический набор посуды с героями сказки «Колобок»: чашку, супницу, тарелки, ложечку и вилку. Набор творил чудеса. Дела сразу пошли в гору. Из супницы с лисичкой сметался даже ненавистный куриный бульон. А количество вызовов «скорой» за месяц сократилось в несколько раз.
Но как-то я вернулась с прогулки раньше времени (отцу приспичило в туалет, поэтому променад оказался коротким) и увидела на кухне нелицеприятную картину: грязные, побирающиеся по квартирам дети сидели на моей любимой части обеденного стола и ели из моего любимого набора мою любимую пюрешку.
Не знаю, что побудило мать на этот поступок – чрезмерная жалость, материнские чувства к чужим детям или просто бытовая глупость. Но простить такое предательство я не смогла.
Мой, мать его, набор!
Ору и крикам не было конца.
Детей отец под шумок выпроводил за дверь, насыпав им вдогонку горсть конфет.
А мне устроили воспитательный сеанс:
– Ты понимаешь, что так себя ведут невоспитанные, избалованные ребята? Ты же не такая. Ты хорошая девочка. Такое поведение некрасиво и непозволительно.
– Да, понимаю, но это МОЙ НАБОР.
– Они бедные, им нечего кушать, неужели тебе жалко поделиться?
– Да не жалко мне ничего, но это МОЙ НАБОР!
– Что с ним могло случиться? Сейчас я отмою, и он так же будет твоим. Никто его у тебя не отнимает. Пусть хоть поедят из красивой посуды, у них очень тяжёлая жизнь, ты должна быть милосердной.
– Мама! А если они заразные?
– Нет, это же просто дети, котёнок! – Это вдвойне было странно слышать от человека с медицинским образованием.
– Я всё понимаю, но есть теперь из него не буду. Можешь им подарить.
Театрально вскинув голову, я встала из-за стола и хлопнула дверью.
Включила громко телевизор и села перед ним на ковре.
По телеку шёл репортаж о семьях, оказавшихся в крайней нищете. Журналистка показывала фотографии из альбомов этих людей, где они ещё счастливые и обеспеченные. Но потом предприятия развалились, зарплату задерживали по полгода или выплачивали произведённым товаром. Эти люди оказались в западне экономического кризиса. Бухгалтеры и экономисты пошли мыть полы в подъездах и торговать сосисками на вокзалах. Их дети, осунувшиеся и голодные, в тряпье, что добрые люди дали, жевали засохшие горбушки хлеба.
Я смотрела и понимала, что дети не виноваты в проблемах страны. Что сама могу в любой момент оказаться на их месте и вместо йогуртов жевать сухие горбушки. Мне стало грустно и страшно.
Я видела всё происходившее в то нестабильное время, но отказывалась воспринимать, что больше половины страны оказались на грани. Не все смогли приспособиться, как мои родители, под перестройку. И дети реально не виноваты. Они просто хотят жить. И кушать.
– Мам, когда они ещё раз придут, отдай им мои лосины и этот свитер – вернулась я на кухню, где родители курили в форточку.
– Какая жалостливая муха тебя вдруг укусила?
– Жалко их. Но набор с колобком всё равно продезинфицируй…
Эпизод 10. У попугаев слабое сердце
С младых ногтей во мне взращивали любовь и заботу к живой природе, запрещали кидать мусор где попало (поэтому сейчас я могу нести обёртку от мороженого два километра до ближайшей урны), запрещали кидаться камнями в озёра с лягушками, запрещали пинать голубей.
Больше всего любовь к живому выразилась в кошках.
Сначала я их от большой любви таскала за хвосты, но получив шрам на пол-лица и едва не лишившись глаза, стала проявлять чувства чуть менее яростно.
Коты были у нас всегда, сколько помню, а потом родители притащили волнистого попугая.
Первого волнистого попугая.
Жил он с нами недолго, и летним солнечным днём вылетел на балкон, где мама вешала бельё, сел ей сначала на голову, а потом просто улетел и даже не обещал вернуться.
Мы потосковали, погоревали и завели второго.
Его судьба оказалась не менее трагичной.
Хотя он успел за свой короткий век даже очаровать американцев, которые приехали решать с матерью вопросы по новым методам лечения наркомании. И даже фото этого попугая вместе с моими, выпрошенными на память, сейчас хранятся в чьих-то пыльных альбомах на другом континенте.
До сих пор не могу простить себе этот провал. Хотя ни моей, ничьей вообще вины тут не было. Неудачное стечение обстоятельств.
Кеша (да, мы были неоригинальны в нейминге попугаев) был выпущен на променад по гостиной. Клетка осталась открытой. Здоровенный чёрный кот Барсик (в нейминге котов тоже) в то время прогуливался после сытного обеда мимо этой клетки, его клонило в сон, и он решил прикорнуть именно в ней.
Кеша, нагулявшись, вернулся в свои хоромы.
Увидел мирно спящего там Барсика.
Маленькое птичье сердечко не выдержало выброса адреналина.
Кеша упал замертво.
Барсик ничего даже не понял.
Боже, как я горевала. Это было первое прямое столкновение со смертью питомца в моей жизни.
И ведь какая глупая дурацкая смерть. Ни кот, ни кто-то из нас не был виновен в этом. И от этого становилось ещё горше. Да, надо было предусмотреть, что у попугаев слабое сердце, и не пустить в клетку кота. Надо было закрыть эту чёртову дверцу. Или проверить хотя бы наличие кота в клетке перед возвращением попугая. Но никто и подумать об этом не мог: что просто увидит и просто так сильно испугается.
Глупая. Глупая кончина попугая со слабеньким сердцем.
Больше животных с коротким циклом жизни мы не заводили.
Эпизод 11. Учитель = божество в халате
Не знаю, как сейчас у детей, в наше время учителя приравнивались к небожителям. Мы не могли допустить и мысли, что они едят, ходят в туалет, выходят замуж, рожают детей и испытывают стандартные людские проблемы.
Моя первая учительница, Екатерина Владимировна, была родной тёткой моего соседа по парте Сашки. И он-то привык её видеть во всём обычном человеческом воплощении тёти Кати, а я нет. Сашка не скрывал своих тёплых чувств к моему светлому образу и даже подарил плюшевую божью коровку. Просто так подарил, без повода.
К светлому же образу Екатерины Владимировны тёплые чувства испытывала я. В школу ходила как на праздник.
Она, 23-летняя девчонка, казалась мне идеальной взрослой женщиной, красивой и статной, серьёзной и самой умной на свете. Её уроки я слушала с открытым ртом, ответственно выполняла все поручения. И, естественно, мечтала стать ею, когда вырасту. Ну после собственной матери.
Екатерина Владимировна открыто симпатизировала мне как самой старательной и прилежной, выделяя на фоне других учеников. Даже собственного племянника Сашки.
И вот, когда нам срочно понадобилось в апреле уехать из города, мать забрала мои документы из школы, договорившись автоматически закрыть мне второй класс. Моя «любимая женщина» была в тот момент на больничном. И я ни в какую не захотела уезжать, с ней не попрощавшись.
Мы заехали в соседний район, вокруг стояли трёхэтажки с незакрывающимися дверями. Около этих трёхэтажек потрёпанного вида мужчины играли в нарды, сидя в трико и шлёпанцах на криво сколоченных лавках. Мы поднялись на последний этаж одного из таких одинаковых домов, утопающего в распустившихся цветах заброшенных яблонь. Дверь нам открыла худощавая заспанная девчонка в коротком халатике, с наспех собранным хвостиком на голове:
– Ой, Катюша, привет! – кинулась она меня обнимать.
По голосу я поняла, что это Екатерина Владимировна. Но не могла поверить своим глазам.
Шаблон в моей голове в тот момент больно трещал по швам.
– Проходите, я чайник вскипятила. Конфетки вкусные эти, угощайся.
Мы сидели на маленькой кухонке с высокими потолками, которая была похожа на футляр.
«Обалдеть! Я сижу в квартире МОЕЙ УЧИТЕЛЬНИЦЫ, вот так, как у себя дома, пью чай и ем её конфеты! Она в халате, с растрёпанными волосами, без макияжа и строгой причёски, такая вся домашняя, такая молодая, такая тёплая и родная…»
– Я буду по тебе скучать! Очень плохо, что вы уезжаете, надеялась тебя выпустить в 5 класс. Самая умненькая у меня. Сашка без тебя страдать будет. Он говорил мне по секрету, что влюблён. Вот мой почтовый адрес. Пиши письма. – Она обняла меня так крепко, что я почувствовала запах её крема для лица.
Мы ещё очень долго прощались, прямо в коридоре, требующем ремонта.
Она просила писать ей и не забывать.
Я писала. И не забывала. Ну первые года два точно.
Глава II. Отрочество
Эпизод 1. «Не ходите, дети, в Африку на болото гулять»
Той же ночью после слёзного прощания с Екатериной Владимировной мы приехали в Пензу, закрыв квартиру и забрав оттуда самое ценное и нужное, по мнению каждого члена семьи. Я – любимые игрушки, коллекцию открыток, блокнот с фломастерами и свой детский фотоальбом. Отец – несколько пар трусов, носков, брюк и рубашек. Мама – наши документы и два чемодана барахла.
Приехали в дом, в котором выросла моя мать с братьями и когда-то родилась я.
Это был типовой одноэтажный дом фабричного посёлка, разделённый с четырёх сторон на отдельные квартиры, к каждой квартире прилагался палисадник сотки на три, кто-то из соседей застроил его на манер коттеджа, у бабушки же там росли овощи, вишни, сливы, а спереди цвели пионы.
Я сидела вместе с младшей двоюродной сестрой на одной из вишен и уплетала только завязывающиеся на цветках плоды (они сладкие, поэтому мы их жрали, не дав созреть). Сидела на вишне и тосковала по нашей квартире, школе и учительнице.
– Катя, ура, приехала! Пойдём на стадион! – за забором стояла девочка Аня, с которой я дружила всякий раз, когда приезжала гостить в Пензу.
Я забежала в дом, схватила два бутерброда с маслом и сахаром, поделилась одним с подружкой, ждущей меня за забором, и через несколько минут мы оказались на стадионе. Обычный районный стадион, вдоль которого с одной стороны текла заболоченная отходами фабрики речка и росли остатки некогда необъятной дубовой рощи, на месте которой построили район. С другой – была замороженная стройка, которая тоже подарила мне массу впечатлений и разодранных коленок.
На стадионе гоняли мяч местные мальчишки, на тот момент я никого из них не знала.
Мы с Аней уселись на то, что осталось от зрительских лавок, наблюдать за «матчем», но это нам быстро наскучило. Особого драйва в игре не наблюдалось, парни больше орали друг на друга и дрались, чем играли в «футбол».
– Слушай, а помнишь, когда ты приезжала в прошлый раз, мы на болото ходили, где еще Зорины живут? – вдруг предложила Аня – Там сейчас кувшинки распустились.
– Пойдём посмотрим.
Я всегда была лёгкая на подъём и жадная до приключений, люди этим пользовались, заманивая меня на весьма странные и опасные мероприятия.
Та самая заболоченная речка была длинной и огибала весь «Маяк» (сродни Неве в Питере), поэтому мы прошли на другой конец района, где она образовывала заводь, совсем поросшую тиной. Там под дубами стояли в ряды туалеты, те самые архаичные, с дыркой в полу. А за туалетами сохранились деревянные подгнившие мостки. Когда болото ещё было речкой, жительницы полоскали с этих мостков бельё.
На болоте действительно было много кувшинок. Такие яркие, красивые, манящие.
Но дотянуться и сорвать хоть одну оказалось непосильной задачей.
Я, проявив смекалку, легла животом на мостки, дабы достать рукой хоть до какого-нибудь цветка. Когда тебе восемь, это становится делом принципа.
Но мостки, видавшие многое на своём веку, решили рухнуть именно под моим тощим тельцем.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
