Текст книги "Бледные короли и принцы (ЛП)"

Автор книги: Кассандра Клэр

Соавторы: Робин Вассерман
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Бледные короли и принцы

Как я провел летние каникулы

Автор: Саймон Льюис

Это лето я провел в Бруклине. Каждое утро я бегал в парке. В одно такое утро я встретил русалку, которая жила в «собачьем» пруду. У неё были...

Саймон Льюис остановился, чтобы свериться с хтоническо-английским словарем по поводу слова «белокурый», но его там не было. Очевидно, слова, описывающие цвет волос , были лишними для созданий из измерений демонов. Так же, как и слова, связанные с семьей, дружбой или просмотром телевизора. Он пожевал резинку на карандаше, вздохнул и снова склонился над страницей. К завтрашнему дню он должен был написать сочинение в пятьсот слов о том, как провел лето, для учителя хтонианского, и ,спустя час усердных стараний, он написал приблизительно... тридцать слов.

У неё были волосы. И...

...огромный зад.

– Просто пытаюсь помочь. – сказал Джордж Лавлейс, сосед по комнате Саймона, наклоняясь, чтобы накалякать конец предложения.

– И выходит ужасно. – ответил Саймон, но не смог подавить усмешку.

Он скучал по Джорджу этим летом больше, чем ожидал. Он скучал по всему больше, чем ожидал – не только по новым друзьям, но и по самой Академии Сумеречных охотников: по предсказуемому ритму дня, по вещам, на которые он жаловался месяцами. Слизь, сырость, утренняя физподготовка, шуршание существ, обитающих в стенах... он даже скучал по супу. Саймон провел большую часть года в Академии, думая, что ему здесь не место, что в любую минуту кто-нибудь важный осознает, что совершил ужасную ошибку, и отправит его домой.

Так было, пока он не вернулся в Бруклин. Пытаясь заснуть среди плакатов Бэтмена и храпящей в соседней комнате мамой, он понял, что его дом больше не был домом.

Неожиданным, непостижимым образом, домом оказалась Академия Сумеречных охотников.

Парк Слоуп был не таким, каким он его запомнил: без резвящихся в парке отпрысков оборотней, без мага, продающего кустарный сыр и любовные зелья, без вампиров, бездельничающих на крышах зданий и стряхивающих окурки от сигарет на прохожих. Саймон должен был напоминать себе, что они были здесь всё время – не парк изменился, а он сам. Саймон был тем, кто имел Зрение и вздрагивал от мерцания призраков, и поэтому, когда Эрик имел неосторожность подкрасться к нему сзади, он инстинктивно сбил старого друга с ног и повалил на землю с не требующим усилий сальто.

– Чувак, – ахнул Эрик, таращась на друга из сухой августовской травы. – Ты ведь вне службы, солдат.

Эрик, конечно же, думал, что Саймон провел год в военной школе, также как думали остальные ребята, его мама и сестра. Лгать почти каждому, кого он любил, вот что стало особенностью его теперешней жизни в Бруклине, и может именно это побуждало его к бегству. Одно дело было лгать о том, где он был весь год, и придумывать неполные истории о недостатках и муштре сержантов, большая часть которых была скопирована из плохих фильмов 80-х. Другое дело было лгать о том, кем он был. Он должен был притворяться парнем, которого они помнили, тем Саймоном Льюисом, который думал, что демоны и маги были заключены на страницах комиксов, и ближайшее столкновение со смертью которого заключалось в том, что он подавился орешками. Но он больше не был тем Саймоном. Может он пока не был и Сумеречным охотником, но примитивным его точно нельзя было назвать, и он устал от этого притворства.

Он мог не притворяться только с Клэри. Проходили недели, а он проводил больше времени с ней, изучая город и слушая истории о парне, которым он был. Саймон всё ещё не мог вспомнить, кем конкретно они были друг другу в той, другой жизни, в конце концов его заколдовали, чтобы он не вспоминал. Но прошлое казалось ему значимым всё меньше и меньше.

– Знаешь, я ведь тоже уже не та, что раньше. – сказала однажды Клэри, в то время, как они пили уже четвертый кофе в «Джава Джонсе». Саймон делал всё возможное, чтобы превратить свою кровь в кофеин к сентябрю. Ведь в Академии им и не пахло.

– Иногда, я чувствую себя такой далекой от той, старой Клэри, как ты от прежнего Саймона.

– Ты скучаешь по ней? – спросил Саймон, но имел в виду: ты скучаешь по нему? По старому Саймону. По лучшей версии его самого, которой он так боялся не стать.

Клэри покачала головой, огненно-рыжие кудри подпрыгивали в такт, а зеленые глаза светились уверенностью.

– И я больше не скучаю по тебе, – сказала она со сверхъестественным умением знать, что творилось у него в голове. – Потому что ты вернулся. По крайней мере, я надеюсь...

Он сжал её руку. И этого было достаточно для них обоих.

– Кстати говоря о том, что ты делал летом, – сказал Джордж, шлепаясь обратно на свой провисающий матрас. – Ты не собираешься рассказать мне?

– Рассказать тебе что? – Саймон откинулся на своем стуле, но зловещий звук трескающегося древа заставил его выпрямиться.

Как второгодкам, Саймону и Джорджу предложили переселиться в комнату на верхнем этаже, но они оба решили остаться в подземелье. Саймон уже привязался к мраку и сырости. К тому же возможность быть подальше от любопытных глаз была определенным преимуществом. Не говоря о предосудительных взглядах элиты. Ведь пока дети Сумеречных охотников не ожидали ничего выдающегося от примитивных сверстников, набрался новый класс, и Саймон не имел желания преподавать им урок снова. Хотя, когда его стул чуть не сломался пополам, и мимо ноги прошмыгнуло что-то серое и мохнатое, он подумал было ли слишком поздно поменять свое решение.

– Ну же, Саймон. Поговори со мной, дружище. Знаешь, чем я занимался летом?

– Стриг овец?

Джордж прислал ему десяток открыток за последние два месяца. На каждой из них было фото шотландской сельской местности, а сзади серия сообщений на одну тему:

Скучно.

Слишком скучно.

Убей меня, пожалуйста.

Поздно, уже мертв.

– Стриг овец, – подтвердил Джордж. – Кормил овец. Пас овец. Убирал овечье дерьмо. Пока ты кто-знает-чем занимался с одной крутой воительницей. И как после этого спокойно жить?

Саймон вздохнул. Джордж сдерживался четыре с половиной дня, это было больше, чем он мог просить.

– Почему ты думаешь, что я занимался чем-то с Изабель Лайтвуд?

– Ну не знаю, наверное потому что, когда мы виделись в последний раз, ты не затыкаясь говорил о ней? – Джордж сделал жалкую попытку скопировать американский акцент. – Что мне делать на свидании с Изабель? Что мне говорить на свидании с Изабель? Что мне надеть на свидание с Изабель? О, Джордж, шотландский бог любви, скажи мне, что делать с Изабель.

– Что-то я не припоминаю, чтобы говорил такое.

– Я перефразировал твой язык тела, а сейчас – говори.

Саймон пожал плечами:

– Ничего не вышло.

–Ничего не вышло? – брови Джорджа резко взлетели вверх. – Не вышло?

– Да, – подтвердил Саймон.

– Ты говоришь мне, что твоя эпическая любовная история с самой горячей Сумеречной охотницей поколения, которая включает несколько случаев спасения мира и охватывает множество измерений, закончилась тем, что ты пожимаешь плечами. И, – тут он снова изменил акцент на американский, – ничего не вышло.

– Да, именно об этом я и говорю. – Саймон старался, чтобы это прозвучало обыденно, но видимо у него не получилось, так как Джордж встал и положил руку ему на плечо.

– Мне жаль, приятель. – сказал Джордж тихо.

Саймон вздохнул опять:

– Ага.

Как я провел летние каникулы

Автор: Саймон Льюис

Я свел к нули свои шансы с самой удивительной девушкой в мире.

Не единожды, не дважды, а целых три раза.

Она пригласила меня на свидание в её любимый ночной клуб, где я стоял как идиот и буквально спотыкался о свои ноги. Затем я отвез её в Институт, пожал ей руку и пожелал доброй ночи.

Да, всё верно: Пожал. Ей. Руку.

На втором свидании я пригласил её в мой любимый кинотеатр, где проходил марафон «Звездных воин», и не заметил как она заснула. После, я случайно оскорбил её вкус , потому что откуда я мог знать, что она встречалась с магом, у которого был хвост (в любом случае не хочу ничего об этом знать), а затем было ещё одно ночное рукопожатие.

Свидание номер три – ещё одна из моих гениальных идей – двойное свидание с Клэри и Джейсом. Оно могло бы пройти нормально, если бы Клэри и Джейс не были влюблены друг в друга больше, чем кто-либо за всю историю любви. И, в чём я уверен, они заигрывали друг с другом под столом, потому что один раз Джейс случайно потерся о мою ногу. (Я думаю, это было случайно.) (Я надеюсь на это.) А затем на нас напали демоны, потому что Клэри и Джейс своего рода магнит для них. Меня сбили с ног в первые тридцать секунд, и я так и остался лежать, пока остальные спасали положение. И Изабель выполняла работу удивительной богини-воительницы. Потому она удивительная богиня-воительница... а я – сосиска.

После этого они отправились в супер крутое путешествие, чтобы разыскать демонов, которые отправили тех демонов за нами, и не позволили мне пойти с ними. (См. выше: моя сосисочность) Когда они вернулись, Изабель не позвонила мне, вероятно потому что богини-воительницы не ходят на свидания с валяющимися-на-полу сосисками. И я не позвонил ей по той же причине... а также потому что надеялся, что она позвонит первой.

Чего она не сделала.

Конец.

Саймон решил попросить учителя хтонианского об отсрочке.

* * *

Учебный план второго года обучения, как оказалось, был таким же как предыдущий – за одним исключением. В этом году, по мере приближения ко дню Вознесения, ученики Академии Сумеречных охотников должны были изучать современную историю. Хотя, по мнению Саймона, исходя из последних событий, их занятия по современной истории могли называться «Почему Фэйри Отстой».

Каждый день второгодки втискивались в один из классов, которые были закрыты в прошлом году. (Что-то связанное с демоническими жуками.) Каждый втискивался в ржавые парты неподходящего размера и слушал как профессор Фримен Мэйхью описывал Холодный Мир (Прим. переводчика: термин, используемый чтобы ссылаться на жестокую ссору, после подписания договора между Сумеречными Охотниками и фэйри по окончании Тёмной войны).

Фримен Мэйхью был тощим, лысым мужчиной с седеющими усами как у Гитлера, и хотя он начинал большинство предложений с " Когда я боролся с демонами...", было тяжело представить его в борьбе. Мэйхью верил, что главной его обязанностью было убедить учеников в том, что фэйри – злобные, ненадежные, хладнокровные и (не «трусливые политики», какими их признает Конклав в ближайшее время) достойны вымирания.

Ученики быстро поняли, что несогласие или даже попытка задать вопрос поднимают кровяное давление профессора. Всё его лицо покрывается красными пятнами, в то время как он рявкает:

– Вы были там? Я так не думаю!

Этим утром Мэйхью уступил место в классе девушке на несколько лет старше Саймона. Её светлые волосы струились локонами вокруг плеч, сине-зелёные глаза сверкали, а губы вытянулись в мрачную линию, что говорило о том, что ей хотелось быть подальше отсюда. Профессор Мэйхью стоял рядом с ней, но Саймон заметил, что он держит дистанцию и не поворачивается к ней спиной. Мэйхью был напуган.

– Давай, – сказал профессор хрипло. – Назови им свое имя.

Девушка опустила глаза на пол и пробормотала что-то.

– Громче, – огрызнулся Мэйхью.

Сейчас девушка подняла голову и смотрела в лицо каждому в классе, а когда она заговорила, её голос был громким и ясным.

– Хелен Блэкторн. Дочь Эндрю и Элеаноры Блэкторн.

Саймон присмотрелся к ней. Он помнил это имя из историй, рассказанных Клэри о Тёмной войне. Каждый из Блэкторнов потерял многое в этой войне, но , по мнению Саймона, Хелен и её брат Марк пострадали больше всех.

– Ложь! – крикнул Мэйхью. – Даю ещё одну попытку.

– Если я могу лгать, разве это ничего вам не доказывает? – спросила она, заранее зная ответ.

– Ты знаешь на каких условиях тебе позволили находиться здесь. Говори им правду или проваливай домой.

– То место – не мой дом, – сказала Хелен тихо, но твердо.

После Тёмной войны её сослали (не то чтобы кто-то пользовался этим термином) на остров Врангеля, далекое арктическое поселение, которое является центром защитных границ мира. Саймон также слышал, что это заброшенная ледяная пустошь. Официально, Хелен и её девушка, Алина Пенхлоу, помогали восстанавливать границы после Тёмной войны. На самом деле, Хелен была наказана за то, что родилась. Конклав решил, что несмотря на её храбрость во время Тёмной войны, несмотря на её безупречную репутацию, несмотря на то, что её младшие братья и сестры стали сиротами, и о них некому было заботиться, кроме дяди, которого они едва знали, ей нельзя доверять. Конклав был убежден, что хотя её кожа и выносит ангельские руны, она не настоящий Сумеречный охотник.

Саймон был убежден, что в Конклаве одни идиоты.

Не имело значения, что у нее не было оружия, что она была одета в бледно-желтую футболку и джинсы, и на ней не было видимых рун. По её позе, по тому как она держала себя, превращая ярость в достоинство, было ясно, что Хелен Блэкторн – Сумеречная охотница. Настоящий боец.

– Последний шанс, – проворчал Мэйхью.

– Хелен Блэкторн, – сказала девушка ещё раз и отбросила волосы назад, показав изящные бледные уши, которые сужались к верху как у эльфов. – Дочь Сумеречного охотника Эндрю Блэкторна и леди Нериссы из Благого двора.

После этих слов Джули Бэйвейл встала и без слов покинула классную комнату.

Саймон сочувствовал ей, ну или пытался. В течении последних часов Тёмной войны, фэйри убили её сестру прямо у нее на глазах. Но в этом не было вины Хелен. Хелен была фэйри только на половину, и нельзя было учитывать именно эту половину.

Но никто из Конклава или тех, кто находился в классе, не верил в это. Ученики зашумели, ведь грязная фэйри оказалась среди них. Хелен стояла напротив них, заложив руки за спину, и держалась стойко.

– Ой, прекратите, – сказал Мэйхью громко.

И Саймон в который раз удивился тому, что человек стал учителем, в то время как единственной вещью, которую он ненавидел больше, чем подростков, была обязанность учить их.

– Я не прошу вас уважать это... этого человека. Но она здесь, чтобы рассказать предостерегающую историю. И вы будете её слушать.

Хелен прочистила горло:

– Мой отец и его брат когда-то учились здесь, прямо как вы. – она говорила мягко, но отстраненно, словно о незнакомцах. – И возможно так же как вы, они не понимали насколько опасным может быть Благой народ. И это непонимание чуть не уничтожило их.

* * *

Это был второй год моего отца Эндрю в Академии, и первый год дяди Артура. Обычно, только второгодок могли посылать на миссии в земли фей, но все знали, что Эндрю и Артур прекрасно сражаются бок о бок. Это было задолго до Холодного Мира, когда фэйри ещё были связаны Соглашением. Но это не останавливало их от нарушения правил таким образом, чтобы они могли выйти сухими из воды. Ребенок Сумеречных охотников был украден. Десять учеников Академии и сопровождающий их учитель были отправлены, чтобы вернуть его.

Миссия прошла успешно, или должна была так пройти, если бы умные фэйри не подстроили ловушку моему отцу, используя терновник. Не думая, он слизал кровь с маленькой раны на пальце и вместе с тем вкусил немного сока.

Любая выпитая жидкость у фэйри заставит вас подчиняться Королеве Благого двора, и она велела отцу остаться. Артур настоял на том, чтобы остаться с ним – настолько братья были дороги друг другу.

Учитель из Академии быстро заключил с Королевой сделку: их заключение должно было длиться один день.

Учителя в Академии всегда были достаточно умными. Но феи были умнее. Один день на земле длится гораздо дольше у фэйри.

Он длится целые года.

Мой отец и дядя всегда были тихими и любящими книги мальчиками. Они храбро сражались на поле боя, но всегда предпочитали библиотеку. И они не были готовы к тому, что случилось потом.

Они встретили леди Нериссу, фэйри, которая стала моей матерью, фэйри, чью красоту превосходила только её собственная жестокость.

Мой отец никогда не рассказывал мне, что случилось с ним, когда он был у Нериссы в руках, этого не делал и мой дядя. Но после возвращения, они сдали подробные отчеты Инквизитору. Меня... пригласили прочитать эти отчеты полностью и передать детали вам.

Вот эти детали: На протяжении семи лет мой отец был игрушкой для Нериссы. Она приковала его к себе, не цепями, а черной магией фэйри. Пока её слуги удерживали его, она надела на него серебряный ошейник. Он был заколдован. Он заставил моего отца видеть Нериссу не такой, какой она была, монстром, а чудом из чудес. Этот ошейник обманул его глаза и сердце и превратил его ненависть в любовь. Ну, или в то, что фэйри считали любовью. Безоговорочное подчинение. Он мог сделать всё, что угодно, для нее. И он делал это на протяжении семи лет.

Также был Артур, его брат. Он был младше Эндрю и казался даже меньше своего возраста. Добрый, как говорили они. Мягкий.

Леди Нерисса решила использовать его как инструмент, что-то, чем можно было мучить моего отца и укреплять его верность.

Нерисса заставляла моего отца жить в любви все эти годы, Артуру же пришлось жить в страданиях.

Артур был сожжен заживо множество раз, так как огонь фэйри сжигает плоть и кости, но не убивает.

Артура избивали, а цепи из шипов оставили на его спине раны, которые никогда не затянулись.

Артура приковывали к земле, сковывая запястья и лодыжки так, будто он был диким зверем, и заставляли видеть худшие кошмары. Волшебство фэйри показывало ему как те, кого он любил, умирали в муках у него на глазах.

Артура заставили поверить в то, что брат бросил его и предпочел любовь фэйри своей плоти и крови, и это была самая ужасная пытка из всех.

Артур был сломлен. Это случилось всего через год. Оставшиеся шесть лет фэйри провели топчась и хихикая на остатках его души.

Но всё же...

Артур был Сумеречным охотником, а это нельзя недооценивать. Однажды, у него, полусумасшедшего от боли и горя, было видение. Он видел свое будущее, тысячи дней страданий, десятки лет, столетия, проведенные с фэйри, в то время как он превращался в иссохшее, морщинистое и сломленное создание, и вот наконец он вернулся в свой мир и обнаружил, что прошел всего один день. Что все, кого он знал, живы и здоровы. Что они умоляют его умереть, чтобы им не пришлось видеть то, что с ним стало. Благой двор находился вне времени; фэйри могли отобрать у него всю жизнь, а могли дать ему десять жизней пыток и боли, и всё ещё оставаться верными своему слову.

Страх подобной судьбы был сильнее, чем боль. Именно он придал ему сил, чтобы сбросить оковы. Ему пришлось бороться с собственным братом, который верил, что должен защитить леди Нериссу любой ценой. Артур повалил моего отца на пол и убил леди Нериссу её собственным кинжалом. Тем же кинжалом он освободил отца от заколдованного серебра. И вместе, наконец свободные, они сбежали из Благого двора и вернулись в мир. Но каждый из них помнил о своих шрамах.

После того, как они сдали отчеты Инквизитору, они покинули Идрис и... друг друга. Братья, которые раньше были друг другу ближе, чем парабатаи, не могли видеть друг друга. Каждый из них служил напоминанием о том, что другой пережил и потерял. Ни тот, ни другой не мог забыть, где потерпел неудачу.

Возможно со временем они примирились. Но Артур отправился в Лондон, в то время как мой отец вернулся домой, в Лос-Анджелес, где он влюбился в одну Сумеречную охотницу, тренирующуюся там. Она также полюбила его и помогла забыть те ужасные годы. Они поженились, у них родился сын. Они были счастливы... и однажды они услышали, как прозвенел дверной звонок. Моя мама кормила малыша Джулиана или укладывала его спать, отец наверняка читал книгу. Один из них открыл дверь и обнаружил две корзинки на пороге, в каждой из которых лежал малыш. Этими малышами были мой брат Марк и я. Отец , находясь в заколдованном состоянии, не знал, что леди Нерисса родила двух детей.

Вместе с женой Элеанорой он вырастил нас как собственных детей, как чистокровных Сумеречных охотников. Они любили нас так, будто мы не были монстрами-полукровками, которых им подкинул враг, будто мы не напоминали отцу о мучениях, которые он так пытался забыть. Они любили нас сильнее, чем кто-либо мог бы любить. И я уверена, что Эндрю и Элеанора Блэкторны были лучшими Сумеречными охотниками. Поэтому я уверена, что они были достаточно умными, чтобы знать, глубоко внутри, что нам никогда не будут доверять полностью.

Доверяясь фэйри, вы рискуете стать обманутыми, потому что они заботятся только о себе. Они сеют лишь разрушения, а их излюбленное оружие – человеческая любовь.

Это урок, который меня попросили преподать вам. И я это сделала.

* * *

– Какого черта это было? – воскликнул Саймон, как только их отпустили с занятия.

– Я знаю! – Джордж оперся о стену в коридоре, но быстро передумал, так как что-то зелёное медленно проползло рядом с его плечом. – В смысле, я знал, что фэйри – маленькие ублюдки, но кто же мог знать, что они – истинное зло?

– Я знала, – сказала Джули, её лицо казалось бледнее, чем обычно.

Она ждала их за дверью или, вероятнее всего, ждала Джона Картрайта, с которым они были своего рода парой. Джули была симпатичнее, чем Джон, и хотя она была почти таким же снобом, Саймон думал, что она выберет себе парня получше.

Джон положил руки ей на талию, и было видно, что она чувствовала себя комфортно рядом с его мускулистым торсом.

То, что они делают выглядит так естественно, думал с удивлением Саймон. Но если задуматься, то всё, что делали Сумеречные охотники, выглядело естественно.

Это было немного противно.

– Не могу поверить, что они мучили бедного парня целых семь лет. – сказал Джордж.

– А его брат! – воскликнула Беатриз Мендоза. – То, что сделали с ним, ещё хуже.

Джордж посмотрел на нее с недоверием:

– Ты думаешь, что быть против воли влюбленным в сексуальную принцессу-фэйри хуже, чем быть сожженным заживо пару сотен раз?

– Я думаю...

Саймон прочистил горло:

– Эм, я имел в виду, какого черта они поступили так с Хелен Блэкторн? Загнали её сюда как циркового уродца и заставили рассказывать нам страшилки о собственной матери.

Как только Хелен закончила рассказ, профессор Мэйхью выставил её из класса. Она выглядела так, будто хотела обезглавить его, но вместо этого опустила голову и подчинилась. Он никогда не видел, чтобы Сумеречные охотники вели себя так, её будто... укротили. И это было тошнотворно неправильным.

– Но ведь она ей мама только формально, так ведь? – спросил Джордж.

– И поэтому ты думаешь, что это доставляло ей удовольствие? -скептически заметил Саймон.

– Я думаю, многие вещи не доставляют нам удовольствие, – сказала Джули холодно. – И видеть, как твою сестру режут на кусочки, тоже не очень приятно. Так что извините, если мне наплевать на то, что она полукровка или на её так называемые чувства.

Её голос задрожал на последнем слове, а затем она резко выскользнула из объятий Джона и побежала по коридору. Джон с ненавистью взглянул на Саймона:

– Отлично, Льюис. Ты молодец.

Он помчался за Джули, оставив Саймона, Беатриз и Джорджа в неловком положении.

После напряженной паузы Джордж почесал свой обросший щетиной подбородок и сказал:

– Мэйхью был довольно суров с ней, вел себя так, будто она – преступница. Может он думал, что она заколет его куском мела или ещё что-нибудь в таком духе.

– Она фэйри, – заметила Беатриз. – С ними нельзя терять бдительность.

– Она фэйри только наполовину. – сказал Саймон.

– Думаешь, этого не достаточно? Почему тогда Конклав отправил её в ссылку?

Саймон фыркнул:

– Ну да, Конклав всегда прав.

– Её брат участвует в Дикой Охоте. – продолжала спорить Беатриз. – Что скажешь на счет него?

– Это не его вина, – запротестовал Саймон. Клэри рассказала ему историю взятия в плен Марка Блэкторна, как его схватили фэйри во время нападения на Лос-Анджелесский Институт. Рассказала и том, как Конклав оставил все попытки спасти его.

– Он там против своей воли.

Беатриз выглядела раздраженной:

– Ты не можешь утверждать это. Никто не может.

– Когда это началось? – спросил Саймон. – С каких пор ты записалась в ненавистники нежити?

Саймон может и не помнил тех дней, когда был вампиром, но он предпочитал не дружить с теми, кто сначала садится на кол, а уж потом задает вопросы.

– Я не ненавижу нежить, – настаивала уверенная в своей правоте Беатриз. – У меня нет проблем с оборотнями, вампирами или магами. Но феи – совсем другое дело. Всё, что Конклав делает для них или с ними , для нашего же блага, для того, чтобы защитить нас. Ты не думал, что они лучше знают, что делать?

Саймон закатил глаза:

– Слова истинного Сумеречного охотника.

Беатриз посмотрела на него со странным выражением:

– Саймон, ты хоть понимаешь, как часто ты произносишь «Сумеречный охотник» будто это оскорбление?

Эти слова умерили пыл Саймона. Беатриз редко разговаривала с кем-то в таком тоне, особенно с ним.

– Я...

– Если ты думаешь, что быть Сумеречным охотником так ужасно, я не понимаю, что ты здесь делаешь?

Она зашагала по коридору в сторону своей комнаты, которая, как и у остальных второгодок из элиты, находилась выше, в одной из башен с окнами на южной стороне и видом на равнину.

Джордж и Саймон направились в другую сторону, к подземелью.

– Не самый удачный день, – весело сказал Джордж, мягко стукнув соседа по комнате кулаком. Это был способ Джорджа сказать: не волнуйся, всё наладится.

Они тяжелым шагом пошли вниз по коридору. За лето никто так и не убрал лужи отвратительно пахнущей слизи, которые мешали проходу в подземелье, с потолка по прежнему капало – или может уборщики в Академии просто не считали нужным убираться в отстойных местах. Как бы то ни было, сейчас Саймон и Джордж могли пройти здесь с завязанными глазами, по привычке переступая лужи и уклонялись от капающих труб.

– Я не хотел ни с кем ссориться, – сказал Саймон. – Я просто не думаю, что это правильно.

– Поверь, приятель, всё ты сделал правильно. Я полностью с тобой согласен.

– Ты серьезно? – Саймон почувствовал прилив облегчения.

– Конечно, – сказал Джордж. – Ты не можешь оградить всё стадо, когда одна овца есть не ту траву, верно?

– Ну... да.

– Я просто не пойму, почему ты так переживаешь по этому поводу.

Джордж был тем человеком, который никогда ни о чем не беспокоился, ну или пытался быть таким. Он утверждал, что безразличие – их семейное кредо.

– Это из-за того, что ты был вампиром? Ты ведь знаешь, никто о тебе так не думает.

– Нет, не из-за этого.

Саймон знал, что друзья редко задумывались о его вампирском прошлом – они считали, что это не имеет значения. Но Саймон не был так уверен. Быть мертвым... Как такое может не иметь значения?

Но он ничего не мог с этим поделать.

Это просто было неправильно, то как профессор Мэйхью обращался с Хелен, или то как все отзывались о Благом дворе (как будто в предательстве нескольких фэйри, были виноваты они все, отныне и навеки.

Может так и было: проблема виновности передавалась из поколения в поколение, по грехам отцов судили не только их детей, но и друзей, соседей и даже случайных знакомых, имеющих такую же форму ушей. Но нельзя просто обвинять всех подряд – в данном случае всех жителей Нижнего Мира – потому что вам не понравится то, как они на это отреагируют. Саймон провел достаточно времени в еврейской школе, чтобы знать как заканчиваются подобные вещи. К счастью, когда он уже собирался объяснить Джорджу, насколько сильно облажался Гитлер, профессор Катарина Лосс материализовалась рядом с ними.

Материализовалась в буквальном смысле, из весьма театральных клубов дыма. Привилегия магов, подумал Саймон. Хотя работать на публику было не в стиле Катарины. Обычно она ничем не отличалась от других учителей Академии, со стороны можно было подумать, что она никакой не маг (если не обращать внимания на синюю кожу). Но Саймон заметил, что где бы в Академии не появилась нежить, Катарина тут же оказывалась рядом со своей магией.

Не то чтобы Хелен была из Нижнего Мира, напомнил себе Саймон.

С другой стороны, Саймон не был вампиром уже больше года, а Катарина всё ещё называла его светолюбом. Она утверждала, что если однажды был нежитью, то в самой дальней, крошечной части души всё равно ей и останешься. Она говорила об этом так уверенно, будто знала что-то, чего не знал Саймон. После разговоров с ней Саймон часто ловил себя на том, что проводит языком по зубам, чтобы убедиться, что у него нет клыков.

– Могу я поговорить с тобой, светолюб? Наедине?

Джордж, который нервничал в присутствии Катарины с тех пор, как она ненадолго превратила его в овцу, только и ждал момента, чтобы убежать. И он сделал это.

Саймон обнаружил, что рад остаться наедине с Катариной, уж она то должна быть на его стороне.

– Профессор Лосс, вы не поверите, что только что было на уроке у профессора Мэйхью...

– Как прошло твое лето, светолюб? – она слабо улыбнулась. – Надеюсь, ты хорошо отдохнул. Не слишком много солнца?

За всё время, что он знал Катарину, она не утруждала себя пустыми разговорами. И казалось странным то, как она вела себя сейчас.

– Вы знали, что Хелен Блэкторн была здесь, верно?

Она кивнула:

– Я знаю обо всем, что происходит в Академии. Или ты ещё не заметил?

– И я думаю, вы знаете, как профессор Мэйхью обошелся с ней.

– Как если бы она не была человеком, я права?

– Точно! – воскликнул Саймон. – Будто она была чем-то, что прилипло к подошве его ботинка.

– Согласно моим наблюдениям, профессор Мэйхью относится так ко многим людям.

Саймон покачал головой:

– Если бы вы видели... это было даже хуже. Может мне нужно рассказать об этом декану Пенхлоу?

Эта идея показалась ему не такой уж и плохой, когда он её озвучил.

– Она может, не знаю... сделать хоть что-то.

Катарина сжала губы:

– Ты должен делать только то, что считаешь нужным, светолюб. Но могу сказать наверняка, что декан Пенхлоу имеет очень мало влияния в вопросе Хелен Блэкторн.

– Но она ведь декан. Она должна... ох.

Медленно всё стало на свои места. Декан Пенхлоу – кузина Алины Пенхлоу, девушки Хелен. Мама Алины, Джия, была Консулом, но не могла решать судьбу Хелен, так как для всех её мнение не было объективным. Если сама Консул не смогла вступиться за Хелен, то чего можно было ожидать от декана. Саймону показалось ужасно несправедливым то, что люди, которые любили Хелен, не могли ей помочь.

– Как Хелен вообще оказалась здесь? – удивился Саймон. – Я знаю, что остров Врангеля – отвратительное место, но что может быть хуже, чем выступать перед людьми, которые её ненавидят?

– Ты можешь спросить это лично у нее, – ответила Катарина. – Об этом я и хотела поговорить с тобой. Хелен попросила меня отправить тебя к ней сегодня после занятий. У нее есть кое-что для тебя.