Текст книги "Смертельный блюз"

Автор книги: Картер Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Элен жеманно выпятила губки, выставила грудь; ткань натянулась и едва не лопнула на радость осоловевшим от музыки и безделья Туше и Лапчатому. Впрочем, Элен старалась не для них. Объектом номер один был усач.

– Вы знаете меня? Да, я пою в Самба-клубе. Вы мой поклонник?

Она протянула ему бокал с виски так, словно это была чаша драгоценного напитка. Девочка сделала ставку. Я для нее уже не существовал: она работала на клиента, который ее устраивал больше.

– Скажите, по каким дням вы заходите в Самба-клуб? Я буду петь только для вас, – сказала она.

Мужчина отпил глоток и усмехнулся в усы:

– Раньше я бывал в клубе очень редко, но теперь... Теперь буду постоянно...

Элен от удовольствия зажмурилась.

– Дело в том, что... – он отпил еще виски, – я хозяин этого заведения.

– Как?! – Элен протрезвела. – Хозяин Самба-клуба – Эдди Вулрих!

– Он был им до вчерашнего дня. Эдвард Вулрих взял большие деньги под залог имущества и недвижимости и не смог вернуть их в срок... Имущество перешло ко мне. Но это не все. Мистер Вулрих должен мне крупную сумму. Собственно говоря, ради этого я и пришел. Хочу расставить точки над "i".

– Кто вы? – прошептала Элен; лоск облупился с нее, как краска с елочной игрушки.

– Грег Бейли.

– Послушай, приятель, – Туша вразвалку подошел к Бейли, – мы тут раньше тебя пометили территорию и заняли посты. Вулрих должен нашему шефу двадцать тысяч. Сначала мы с Лапчатым вытрясем наш должок, а уж потом ты выбивай свои денежки.

– Должен вас разочаровать, – миролюбиво ответил Бейли. – У Вулриха нет денег, он не заплатит ни вам, ни мне ни цента.

– И куда же этот мешок подевал свои миллионы?

Туша съежился.

– Растранжирил, – флегматично произнес Бейли, – прокутил, промотал... Короче, он пуст. Я должен утрясти с ним кое-какие дела, иначе не пришел бы на яхту. Взять с Вулриха нечего.

– Шеф обещал отвинтить нам носы, если мы не принесем в зубах эти двадцать тысяч, – пророкотал Мэрфи.

– Боюсь, что вы лишитесь и носов, и зубов, – весело ответил усатый. – Вашему шефу не на что рассчитывать. Он получит свой долг назад только от ... мертвого Эдди.

– Мертвого? – запищал этот кастрат Лапчатый. – На что ты намекаешь?

– Эдвард Вулрих застраховал свою жизнь на большую сумму. Мне известна сумма его страховки – двести пятьдесят тысяч долларов. Тут хватило бы и вам, и мне, и всем остальным кредиторам. Но Вулрих здоров и бодр, и глупо думать, что не сегодня-завтра он умрет.

– Здоров и бодр! – передразнил Туша. – Знавал я более здоровых, пока у них над ухом не щелкал курок... Чего не бывает в жизни...

Лапчатый подошел к приятелю и посмотрел на него снизу вверх:

– Позвони шефу! Ему так нужны эти деньги.

– Н-да... Расстроится, бедняга... – сказал я с сарказмом. – И кто ваш шеф?

– Король казино! – с торжеством в голосе произнес Туша. – Луи Барон!

– Невада?

– Лас-Вегас!

– Значит, Эдди Вулрих проигрался в пух и прах в Лас-Вегасе, за карточным столом?

– И должен Барону двадцать «кусков», – скорее, заухал, чем засмеялся Туша. – Эй, дорогая, плесни мне еще виски.

Элен не шелохнулась.

С того момента, как Грег Бейли сказал о перепродаже клуба и мотовстве Эдди, Элен Фицрой впала в глубокую задумчивость и апатию.

Туша яростным басом шептался о чем-то с мозгляком Лапчатым, потом они перестали препираться и настроились на выпивку, хотя перед этим вылакали недельный запас виски.

Грег Бейли вышел на палубу.

Москат Муллинс затянул «Уличный блюз», уводя мелодию в самые темные закоулки своей души.

Я не заметил, как подошла Эйприл Мауэр и села рядом со мной. Я курил, она пододвинула пепельницу.

– Что будете делать, мистер Бойд?

– Странно, что вы еще помните мое имя...

Обиды на секретаршу прошли, но досада осталась.

– Я полагаю, – медленно начала Эйприл, – Эдди может догадаться, что и кто его ждет на яхте. Мистер Бейли, разумеется, сказал правду: Эдди пуст. Вряд ли он вернется сюда... Я полагаю... – повторила она, – Эдди уже собирает свои вещички, чтобы занять место в самолете. А ведь главная его «вещичка» – это...

– Глория!

Глава 3

Мне не стоило труда улизнуть из рубки незамеченным. Я слетел по трапу, как ветер, и бросился в ресторан. Но не потому, что был голоден. Вернее, потому. Однако мой голод можно было утолить не анчоусами и антрекотами, а жирной порцией информации.

В качестве поставщика такой информации я выбрал бармена. Обойдя столики и протиснувшись сквозь танцующих, я подошел к бармену в полной боевой готовности: во всех карманах лежали банкноты разного достоинства.

– Добрый вечер! – сказал я. – Не подскажете, где бы я мог найти Глорию ван Равен и ее спутника мистера Вулриха?

– Ничем не могу помочь, – дежурная улыбка человека за стойкой перешла с меня на другого клиента.

Я вытащил из правого кармана пять долларов и ладонью придвинул бумажку к бармену. Он вздохнул, но не шелохнулся.

Я добавил еще одну бумажку с цифрой двадцать.

Бармен взял стакан и стал тщательно его полировать мягкой бумагой.

– У вас большие запросы! – я был вынужден залезть в левый карман. – Хотелось бы знать, как далеко простираются ваши намерения.

– Пятьдесят баксов.

Я оценил краткость и выложил на стойку недостающие доллары. Бармен, не глядя, смахнул их куда-то вниз, себе под ноги, и наморщил лоб.

– Кажется, я припоминаю ваших друзей. Глория и Эдди, вы говорите? Странная штука, эта память... Да, они были здесь и ушли.

– Куда?

– Люди приходят к нам, веселятся, танцуют, а потом уединяются вон в тех бунгало, что по ту сторону дороги. Ваши знакомые сделали то же самое.

– И в каком именно бунгало они уединились?

– Разве я могу это знать?

Он сделал такое удивленное лицо, что я чуть было не поверил пройдохе с белой бабочкой на шее.

Однако я подумал и залез во внутренний карман. Достал еще несколько купюр. Бармен наблюдал за моими телодвижениями с неподдельным интересом.

– Узнайте, пожалуйста, – сказал я.

– Попробую, – ответил он и направился к телефону.

Я не успел выкурить сигарету, как этот пожиратель моих банкнот вернулся с приятным известием:

– Вы можете смело идти в бунгало номер 73. Домик неподалеку. Вы застукаете милашку без хлопот.

Он решил, что это любовные дела, а я не стал его разочаровывать.

– Спасибо.

– О'кей. Но учтите: многие бунгало пустуют. Ваши шаги можно услышать, если будете топать, как носорог.

Бармен был прав: скрип моих ботинок звучал в тишине довольно громко. Я шел вдоль ряда пустых домиков и наконец обнаружил тот, на котором красовался номер 73.

Из домика доносились чьи-то голоса. Там горел свет, но окно было плотно зашторено.

Я постучал. Голоса умолкли. Я начал барабанить. Мне не открывали.

Но вот дверь приоткрылась, и я увидел Эдди Вулриха Второго собственной персоной.

Несомненно, этот парень был отмечен печатью благородного происхождения. Красив, породист... Блондин с голубыми глазами... Но лицо заплыло жирком, щеки отвисли, глаза были налиты кровью...

– Что за скотина ломится в мою дверь? – задышал он алкогольными парами.

– Я ищу Глорию ван Равен. Мне сказали, что...

Это был бесполезный разговор, поэтому, слегка подтолкнув Эдди в грудь, я ввалился в домик.

Глория была здесь!

Я увидел золото ее волос, розовую кожу, как у младенца, и пышный бюст, слегка прикрытый шелковым бельем – сексуально черного цвета. На красотке были еще черные шорты или спортивные трусы – так сразу я не рассмотрел. Глория выглядела точно так же, как в том, запрещенном к показу фильме, который мне удалось посмотреть в другом штате, где цензура пропускает «мягкое» порно.

Мы обалдело глядели один на другого.

Глория ван Равен не ожидала появления постороннего мужчины, а я забыл, зачем сюда пришел.

Вулрих попытался налить себе виски и смахнул бутылку на пол. Она покатилась, громыхая, и мы очнулись.

– Кто вы? Что вы здесь делаете? – резко спросила кинозвезда.

Она не смущалась своего полуголого вида, хотя и бросила беглый взгляд на спинку стула, где висела белая с серебристым кантом юбка и черная с кружевом блузка.

– Меня зовут Дэнни Бойд, – смиренно ответил я. – Послан Гугенхеймером с целью вернуть вас на съемочную площадку.

– Гугги нервничает, – Глория обнажила в полуулыбке зубы, – плевать мне на него. Уходите!

– Только вместе с вами! – я показал ей два ряда своих красивых зубов.

– Глория приедет, – заплетающимся языком пообещал Эдди. – А сейчас... я вас... стукну... если вы...

– Если вы меня стукнете, мальчик, я буду вынужден пересчитать кости в вашем скелете. А с Глорией мы полетим в Голливуд.

Эдди начал трезветь. Очевидно, моя напористость возымела действие.

– Глория останется здесь... И если полетит... куда-нибудь... то только со мной и туда, куда захочу я.

– Ничего не выйдет. Я получил от Гугенхеймера карт-бланш. Я привезу Глорию ван Равен ко вторнику хоть в спальном мешке, хоть в смирительной рубашке. Но во вторник съемки состоятся!

Конечно, я блефовал и пугал их своими полномочиями, которых на самом деле не было. Гугенхеймер велел доставить красотку, в которую он вложил немало денег, целой, невредимой и в рабочем настроении.

Вулриха я провел: он начал блеять какую-то чушь насчет гражданских прав.

Но Глория оценивала ситуацию иначе: она знала порядки на студии.

– Можете не волноваться, – сказала она холодно. – Не в моих интересах срывать контракт. Я буду во вторник сниматься у Гугенхеймера. Но сейчас – проваливайте и не смейте беспокоить меня.

– Нет, моя дорогая. Мы вместе выйдем отсюда. Можете в таком виде... он прекрасен, и прохожие будут в восторге, – я сделал рукой отмашку в воздухе от подбородка до бедер, – можете одеться, – кивнул на спинку кресла с одеждой.

– Откуда взялся этот сумасшедший? – Глория теряла терпение.

– Вам ясно сказали – проваливайте! – добавил Эдди.

– Провалились на самом деле вы, Вулрих Второй, – улыбнулся я. – Не пройдет и пяти минут, как Глория поймет это и пойдет со мной.

– Наглец! Идиот!

– Вы пригласили на яхту певицу Элен Фицрой и трубача Моската Муллинса, чтобы они ублажали ваших кредиторов? – невинным голосом поинтересовался я.

– Что за ерунду вы несете! – взревел Вулрих.

Глория навострила ушки:

– На яхте что-то происходит?

– Да, мисс. Там сидит замечательная компания. Сначала явились двое бандитов – посланцы карточного туза из Лас-Вегаса или еще черт знает откуда. Ну-ка, Эдди, вспоминайте, кому вы проиграли двадцать тысяч! Луи Барону! Правильно.

– Какой Луи Барон? – ястребиным оком посмотрела на любовника Глория.

– Один шулер... Всегда он торопится! Я хотел выслать ему чек, – пробурчал Эдди.

Выждав паузу, я продолжил:

– Потом к нам в рубку заглянул настоящий джентльмен. Вы не знаете, Эдди, как зовут усатого лощеного господина? Его зовут Грегом Бейли, и он новый владелец Самба-клуба. Между прочим, в отличие от вас Элен Фицрой, когда узнала эту новость, чуть не грохнулась с табурета.

– Мразь! – крикнул Вулрих, глаза его чуть не вылезли из орбит.

Я не понял, к кому именно относилось это высказывание: ко мне, к Бейли или Элен.

– Мистер Бойд, говорите дальше! – Глория тяжело дышала.

– Так вот... Грег Бейли тоже пришел за своими деньгами... или за бумагами, тут я не совсем понял. Заодно он рассказал нам правдивую сказочку про то, что деньги можно получить только с мертвого Эдди Вулриха, так как живой Эдди Вулрих пуст, как выпитая бутылка. А вот со страховки в четверть миллиона можно поиметь кое-что в счет уплаты долгов вышеупомянутого Эдди Вулриха.

По мере того, как я говорил, великовозрастный мальчик бледнел, а местами даже зеленел.

– Бандиты Луи Барона оживились, узнав про страховку, и рассказали свою правдивую сказочку про то, что многие здоровяки теряют свое отменное здоровье за один щелчок револьвера.

Вулрих булькнул, как идущая ко дну курица.

– Ну вот, Глория ван Равен, я и закончил свой рассказ про то, что происходит на яхте.

В тишине было слышно, как надвигается буря. И она не заставила себя ждать.

Глория с шумом втянула в себя воздух и заорала на Эдди:

– Облезлый попугай! Дерьмо! Болтун! Ты хвастался миллионами и молчал про то, что происходит за моей спиной!

– Все не так, дорогая, у меня есть ценные бумаги, акции... – Вулрих защищался, как мог.

– А вот Бейли сказал, что у вас уже ничего нет, – поддал я жару.

– Это неправда! Я просто не хочу сейчас спускать по дешевке акции, которые через пару недель взлетят вверх.

– А вы предложите кредиторам эти акции в уплату долгов, – посоветовал я с невозмутимым видом.

– Они не возьмут бумажки вместо наличных...

– Бумажки, которые ничего не стоят, – закончил я.

– Какая же гадина лежала в моей постели! – с отвращением произнесла несравненная Глория. – Почему я не столкнула этого прохвоста в море?! Хоть какой-нибудь рыбешке была бы польза.

Она поднялась и, нервничая, стала ходить из угла в угол. Взгляд ее наткнулся на одежду.

– Все! Лечу на съемки! У меня есть Гугги, есть контракт и много работы. Так, мистер Бойд?

– Зовите меня просто Дэнни, – от всей души посоветовал я.

Глория посмотрела на меня изучающим взглядом.

– Значит, съемки во вторник, Дэнни? Но Гугенхеймер хочет видеть меня раньше?

– Да. И мы вылетаем незамедлительно, дорогая.

– Глория! – Вулрих пытался остановить разбушевавшуюся стихию. – Мы ведь собирались провести здесь пару деньков... Не верь всяким россказням! У меня есть акции нефтяных компаний...

– Отвали! – актриса была свойской девочкой.

Не смущаясь – видимо, это качество напрочь отсутствовало в ней – Глория начала одеваться.

Юбка колоколом взлетела на бедра, сверкнула молния-застежка. Блузка вспорхнула черной птицей и была застегнута одним взмахом руки.

– Идемте, Дэнни! Меня здесь ничего не удерживает.

– Да, пойдем, пока мистер Вулрих не рассказал, что он арабский шейх...

– Рождественские истории Уолл-стрит меня больше не интересуют, – сказала Глория и решительно направилась к выходу.

Я подбежал, чтобы открыть дверь пошире, задержался и... и провалился в черноту.

Кажется, меня саданули чем-то тяжелым – то ли справа, то ли сзади.

Когда я пришел в себя, то обнаружил, что лежу все в том же бунгало номер 73. Домик был пуст. Рядом со мной валялась нераспечатанная бутылка виски – ею и воспользовался Вулрих, чтобы вышибить меня из седла.

Часы показывали половину одиннадцатого. Скоро ночь.

Пошатываясь, я выбрался из бунгало и потащился к ресторану.

Навстречу показались трое. Тот, что шел посередке, был мне не знаком. А вот двоих по бокам я признал сразу. Они тоже покачивались. Но если я держался нетвердо на ногах, сами знаете, почему, то эти двое были пьяны в стельку.

– Где был, идиот? – рыкнул Туша.

– Копался в навозе? – пискнул Лапчатый.

– Фу, как воняет!

– Это он от страха уделался!

Туша и Лапчатый получали удовольствие от разговора друг с другом. Но внезапно замолчали. Тот, кто был посередине, устал от беседы джентльменов и просто-напросто стукнул их лбами как следует. Туша и Лапчатый опали, словно осенние листья.

Третий направился ко мне.

– Я – Луи Барон, – сказал он с ходу и сплюнул. – Что тут произошло? Я послал этих ублюдков по важному делу, а они нализались и ничего не могут объяснить. Хохочут: «Деньги отдаст мертвец».

– С их слов я знаю, что вы хотите получить с Эдди Вулриха карточный долг.

– Еще днем Туша позвонил мне и сказал что-то невразумительное. Он уже тогда был пьян. Я сам виноват, что послал дебилов выколачивать такую большую сумму. Пришлось срочно лететь сюда самому. Не на кого положиться, кругом одни сволочи, подонки и прохиндеи!

Барон напоминал бычка: мощный загривок, большие плечи, длинные руки, крутой лоб... Но сам он был невысокого роста. Стоял на своих коротких ногах и покачивался с пятки на носок. Этот человек был чертовски зол и мог сорвать злобу на ком угодно, хоть на мне.

Поэтому я представился ему с большой осторожностью:

– Я прислан со студии найти подружку Эдди Вулриха... Это известная актриса Глория ван Равен... А зовут меня Дэнни Бойд...

Я рассказал, как уже почти уговорил Глорию лететь со мной в Лос-Анджелес, но Эдди Вулрих подкрался и нанес предательский удар.

– Если Эдди попадется мне в руки, я пущу ему его голубую кровь!.. – сказал я в сердцах.

Как выяснилось, в этот момент наши заветные желания – мое и Барона – совпадали.

Но где сейчас может находиться Эдди? Барон предположил, что он собирает свой багаж на яхте. В любом случае, нам надо было там побывать.

* * *

Москат Муллинс по-прежнему играл блюзы. Я невольно позавидовал его творческой энергии – Муллинс был, как заведенный, как автомат... Соло его трубы слышалось еще на подходе к яхте.

– Это Москат Муллинс? – Барон проявил осведомленность.

– Да, – ответил я. – Гость Эдди Вулриха. А откуда вы знаете его?

– Муллинс играл и в моем клубе... Но он ненадежен. Пьет без меры.

– А я устал от его музыки... Он выбрал какой-то очень грустный репертуар... Каждый блюз играет, как похоронный марш... Вот слышите? Это, кажется, «Успокой его бог навсегда» – траурный блюз.

– Невеселая мелодия. Такую лучше слушать на кладбище, – проворчал Барон. – А что он сейчас затянул?

Недоброе предчувствие сжало мое сердце. Труба не давала сосредоточиться... Но по ком она плачет?

– Быстрее! – крикнул я Барону и взбежал по трапу. – Мне кажется, здесь что-то произошло!

– Если Вулрих отравился или повесился, я только порадуюсь за себя, – процедил Барон, но все же ускорил шаг.

Муллинс сорвался в такой вой, что у меня вновь потемнело в глазах.

– Я проломлю этому трубачу его кумпол его же трубой! – Барон завелся не на шутку.

Мы подбежали к рубке и распахнули дверь.

Москат Муллинс сидел на полу, по-турецки поджав ноги, закрыв глаза, и самозабвенно играл на трубе блюз «Он больше не шевелится». Импровизация завершалась такими мощными звуками, что стекла дребезжали и подпевали тоненькими голосами. Это были последние аккорды похоронного марша. Муллинс вплел в него свое настроение, но мелодия той песни, с которой провожают в последний путь, проступала очень явственно.

Музыка умолкла. Муллинс открыл глаза. Он не видел нас. Он был невменяем.

Перед ним лежала Элен Фицрой. Она была все в том же бикини – белая ткань с черными горошинами. Одна такая же «горошина» застряла во лбу. Но те, на ткани, были просто синтетическими, а дырочка от пули называлась смертью.

Глава 4

Луи Барон рассматривал точеное лицо Элен, ее разметавшиеся черные волосы, загорелую кожу...

– Красивая женщина... – наконец, произнес он.

Москат Муллинс вроде как пробудился от летаргии и поднял мутные тяжелые глаза на меня:

– Налей чего-нибудь... На поминках всегда пьют в память об умершем...

Осторожно обойдя убитую Элен, я приблизился к трубачу и легонько надавал ему по щекам:

– Москат, что произошло? Кто убил Элен?

– Ты принес мне выпить? – это было единственное, что он мог и хотел сказать.

– Оставьте его, Бойд, – поморщился Барон. – Он не только пьян, но, возможно, нажрался какой-нибудь дряни... Вы ничего не узнаете, а нас сейчас застукают рядом с трупом. Паршивое дело!

– Пожалуй, вы правы, Луи. Уйдем, пока не поздно.

Но кто-то уже поднимался по трапу на палубу.

Барон сунул руку под мышку, но я остановил его:

– Труп у нас уже есть. Пистолет в ваших руках усугубит наше положение.

Барон поколебался секунду-другую, но не стал бряцать оружием.

Человек, который вошел в рубку, одет был довольно простенько. Только умные глаза выдавали в нем ищейку высокого класса.

Закрыв за собой дверь, он профессиональным взглядом окинул обстановку, причем, глаза его почти не задержались на мертвой девушке. Только исследовав троих мужчин, находившихся в рубке, – меня, Муллинса и Барона, – вошедший вперил взгляд в Элен Фицрой.

– Мне позвонили и сообщили, что здесь стреляли, – сказал он, наконец, хоть что-то. – Теперь я вижу: здесь действительно лежит труп.

Этот человек был высокий и худой. Он слегка раскачивался, как маятник.

– Вам позвонили? А кто вы? – глухо спросил Барон.

– Я из полиции, естественно. Лейтенант Хардинг.

Барону стало не по себе, он передернул плечами:

– Если вы из полиции, то я из оперы.

Зря он ерничал: Хардинг показал значок полисмена и попросил Барона назвать себя.

– Луи Барон, – пробурчал тот. – Я недавно прилетел сюда из Невады, не прошло и трех часов.

– Дэнни Бойд, – сказал я. – Прилетел днем в поисках Глории ван Равен. Ее заждались в Голливуде на съемках и поручили мне доставить актрису.

– А кто этот человек? – Хардинг показал на Муллинса.

– Знаменитость, – ответил я. – Трубач Москат Муллинс.

– Может, ты плеснешь мне виски? – музыкант с надеждой протянул Хардингу пустой стакан.

Хардинг отстранил его руку и направился к распростертому на полу телу. Он не касался Элен – только обошел ее кругом.

Я счел необходимым сказать:

– Убитая женщина – Элен Фицрой. Она певица.

– Вы знали ее? – лейтенант посмотрел на Луи Барона.

– Нет.

– А вы? – обратился он ко мне.

– Сегодня увидел впервые на этой самой яхте. Тогда она была... живая и здоровая... Я покинул яхту несколько часов назад.

– А появились мы, между прочим, только что, на пару минут раньше вас, – раздраженно сказал Барон. – Трубач свиристел в свою дуделку, а эта дама уже лежала мертвая.

– Значит, вы ничего не видели, ничего не слышали?

– Ничего и никого. Трубач, возможно, что-то может сказать, если вам удастся его допросить.

– Да... если удастся, – повторил я. – Поставьте его под холодный душ.

Хардинг подошел к Муллинсу и провел какой-то тест. Потом обернулся к нам.

– Этот человек не пьян. То есть он, конечно, пил, но в данный момент напичкан наркотиками. Вряд ли он скажет что-то вразумительное. А чья это яхта?

– Эдварда Вулриха Второго.

– Его можно увидеть?

– Сами ищем, – скривился Барон и переглянулся со мной.

– Сегодня очень многие люди ищут Эдди Вулриха, – добавил я.

– Значит, здесь еще кто-то есть?

– Может быть... Не знаем... Обыщите яхту...

Хардинг вознамерился это сделать, но не успел он дойти до двери, как на палубе послышались шаги – определенно женские. Лейтенант отреагировал мгновенно: спрятался за дверью. Мы с карточных дел мастером остались там, где были.

На пороге рубки показалась Эйприл Мауэр. Она увидела: кто-то лежит на полу, подошла ближе и ... зашлась в немом крике. Я наблюдал, как бледность покрыла лоб и щеки девушки. Эйприл едва не упала, но наша доблестная полиция подставила свою крепкую грудь и предотвратила падение.

Эйприл забилась в руках не знакомого ей мужчины, но Хардинг успокоил ее:

– Не пугайтесь, я всего лишь полисмен.

– Элен ... там ... Она мертва? – прошептала Эйприл.

– Поэтому я здесь, – сказал Хардинг. – А кто вы, мисс?

– Секретарь Глории ван Равен, – Эйприл назвала свое имя.

Глаза ее были прикованы к мертвой. Эйприл не могла оторваться от созерцания этого кошмара. Похоже, она была в шоке.

– Секретарь ван Равен... – в задумчивости повторил Хардинг и посмотрел на меня. – Эта девушка и вы связаны с ван Равен?

– Да. Мы с мисс Мауэр прилетели сюда одним рейсом и надеялись сопровождать Глорию назад.

– Боюсь, что ваши планы будут нарушены. Здесь произошло убийство.

Он посмотрел по очереди на каждого.

– Но Глория ван Равен во что бы то ни стало должна улететь, – начал объяснять я, однако заметил, что Хардинг не слушает.

Он смотрел в дверной проем.

В нем показались трое. Это были недостающие персонажи трагедии: Глория ван Равен, Эдди Вулрих и Грег Бейли. Они продолжали разговор, начатый еще на берегу, и я услышал, как Бейли поучает Вулриха:

– ... и от кредиторов нельзя избавиться иначе, как...

Я так и не узнаю никогда, как же следует избавляться от кредиторов, потому что Бейли замолчал и уставился на Элен. Глория закричала и упала в обморок, правда, на руки вовремя подскочившего Хардинга. Эдди стоял, как истукан.

Потом Эдди сделал два коротких шажка, как будто он шел по льду, и вдруг бросился на колени и подполз к мертвой Элен, глядя на нее расширившимися от ужаса глазами:

– Элен!.. Моя Элен!.. Крошка моя...

Он только гладил черные волосы и боялся притронуться к телу, которое уже остыло...

Мы были сильно удивлены, но больше всех тут же открывшая глаза Глория.

– Эдди, что ты говоришь?! «Моя Элен»? – вскричала она. – Все эти дни ты клялся в любви мне. Мне!

Но Эдди не обращал на нее внимания. Его горе было неподдельным.

Хардинг ждал, как будут разворачиваться события дальше, и молчал.

– Ну, кто-нибудь нальет мне? – загремел вдруг Муллинс. – Паршивое обслуживание в этом отеле. Эй, мисс! – он уцепился за юбку Глории.

– Идите к черту, мистер Муллинс! – огрызнулась актриса и вырвала свою одежду из рук музыканта.

Я прекрасно понимал, отчего она так зла: ее обманули дважды. Первый раз – когда выяснилось, что у Эдди Вулриха нет миллионов. Второй раз – когда она поняла, что Эдди любил не ее, а Элен Фицрой, певичку из ночного клуба.

Глория смотрела на любовника со злобой и презрением. Эйприл по-прежнему была бледнее белой бумаги. Лейтенант Хардинг куда-то умчался. Муллинс сидел на полу подле трупа и раскачивался из стороны в сторону, словно совершал некий обряд. Бейли, Барон и я молча наблюдали за происходящим: в конце концов, Элен Фицрой была для нас никем – бабочкой, опалившей на огне свои крылышки.

Глория долго смотрела и слушала, как убивается Эдди над мертвой, и терпение ее лопнуло. Она схватила Эдди за плечи и стала оттаскивать от трупа.

– Ты!.. В какое положение ты ставишь меня?! Все знают, что я и ты...

Она задохнулась, не находя подходящего слова.

Вулрих брезгливо стряхнул ее руки, посмотрел мимо Глории, в пустоту, и перевел страдающие глаза на Элен.

– Это моя жена, – сказал он всем и никому.

* * *

Утро было безрадостное, хотя солнце ласкало гавань так же, как и вчера, и голубая вода все так же, как вчера, рифмовала легкие белые облака в голубом небе.

Я позвонил Гугенхеймеру, чтобы сообщить дурные вести: полиция запрещает всем, замешанным в убийстве Элен Фицрой, покидать Флориду.

– Положение безнадежно, – сказал я.

– Да?! – заревел продюсер. – Съемки во вторник! Я не потерплю убытков!

– Полиция не выпустит Глорию из своих лап, – не вполне уверенно сказал я.

Гугенхеймер замолчал: наверное, он набирал в грудь побольше воздуха, чтобы заорать с такой силой, которая перешибет мои барабанные перепонки.

Я ошибся. Гугги сказал, что он знает выход, и сказал это очень спокойно.

– Выход?

– Убийцу надо найти к вечеру понедельника. Это крайний срок, – заметил он. – Тогда Глория без препятствий прилетит на студию.

– Но эти болваны, ведущие следствие, эти шерлоки холмсы, они же не способны...

– Я не рассчитываю на них, – кротко ответил Гугенхеймер. – Я рассчитываю на вас. Это вы найдете убийцу, – он засмеялся – в трубке загрохотало. – Хотите получить свои две тысячи? Ну так похлопочите!

– Я не подряжался работать частным детективом и расследовать преступления! – теперь уже заорал я. – Вы поручили мне доставить Глорию! И только за это платите вшивых две тысчонки! Расследование убийства стоит других денег!

– А мне плевать на то, что там у вас стряслось. Я готов обменять две тысчонки, как вы выразились, на Глорию, но больше – ни цента. А если Глории не будет во вторник, вы попадете в «черные списки» на всем западном побережье – это я сделаю, обещаю вам. В наших краях у вас не будет работы!

– Осел! Скотина! Сволочь!

По правде говоря, три последних слова я сказал громко и отчетливо только после того, как повесил трубку.

Злой, как черт, я нашел Хардинга и сам устроил ему допрос:

– Как долго вы собираетесь держать нас здесь, лейтенант?

– Пока не найду убийцу. А убийца, я не сомневаюсь, один из вашей славной компании.

– Значит, мы обречены торчать...

– Не торчать, а отдыхать. Наслаждайтесь жизнью, мистер Бойд, но покидать эти места я вам запрещаю.

– Нам с Глорией во вторник надо быть в Лос-Анджелесе!

– Сожалею...

– У вас вообще есть план расследования? Или вы ждете, когда раздастся небесный глас и укажет вам убийцу?

– Зачем мне глас небесный, когда рядом нью-йоркская ищейка! – Хардинг усмехнулся. – Впрягайтесь! Я не честолюбив. Если вы первый распутаете этот клубок, только порадуюсь за вас и себя. Поучите провинциала!

Он нарывался на скандал, но я сдержался. Эмоции – плохой советчик в нашем деле. Скандал был мне ни к чему. За него не платят.

– Вы что-нибудь узнали от Муллинса? – спросил я сухо.

– Действие наркотиков еще продолжается, поэтому от трубача мало толку, – Хардинг посерьезнел. – Клянется, что весь день играл на трубе. Укололся и снова играл... Это похоже на правду.

– Как раз под действием наркотиков он и мог убить Фицрой. Убил – а сейчас ничего не помнит.

– А мотив преступления? Должна же быть какая-то причина... Хотя бы в подсознании...

– Стоп! Есть такая причина. Элен рассказала мне, что трубач приставал к ней, и она столкнула его с палубы в воду. Он едва не утоп...

– Жидковато...

– Послушайте, Хардинг, а кто вызвал вас на яхту? Вы говорили, что был телефонный звонок!

– К сожалению, мы не можем установить, ни кто звонил, ни откуда звонили. Единственное, что пытаемся сделать, – найти оружие, из которого был произведен выстрел. Сейчас наши люди шарят по дну гавани, подводникам работенка привалила...

– Н-да...

– Есть зацепка с Вулрихом...

– Какая?

– Он растранжирил все свои деньги и оказался должен...

– Эту песню я слышал.

– Вулрих застрахован...

– И это уже спето.

– Но жена его, Элен Фицрой, тоже была застрахована! Ее страховка больше, чем у Вулриха, – четыреста тысяч!

– Вот это новость!

Хардинг расплылся в самодовольной улыбке.

– Вот и мотив убийства. Сначала вы страхуете жизнь жены на большую сумму, для отвода глаз страхуете и свою собственную жизнь, а потом убиваете жену и устраиваете спектакль с причитаниями и ползаньем на коленях у ног любимой, но мертвой супруги. Зато есть чем расплатиться с кредиторами...

– ... И еще останется на безбедную старость.

Я задумался: хороша или плоха версия, но в ней нет изъянов.

– Между прочим, – сказал Хардинг, – сумма такова, что страховая компания присылает к нам своего агента. Он тоже будет расследовать это дело.

– Но вы уже раскрыли преступление. Вернее, почти раскрыли. Вулрих – убийца собственной жены.

Хардинг покачал головой:

– Нет, не так. Я провел допросы и вижу, что смерть Элен была на руку не одному Вулриху. Точнее говоря, убить мог и другой человек.

– Кто, например?

– Луи Барон. Он хотел получить с Вулриха свои деньги, не так ли? Но, убив Вулриха, он встретил бы такое препятствие, как жена, точнее, вдова покойного. Элен Фицрой могла не признать карточного долга мужа, и Барон остался бы с носом. Так что выгоднее было убить Элен, а не Эдди.

– Где-то вы правы, – скрипнул я зубами.

– Теперь возьмем вашу несравненную Глорию. Вы сами видели, как она бросалась на Вулриха. Ее бесило то, что он любит певицу. Глория могла в припадке ярости убить соперницу, а потом разыграть обморок и все такое...

– Логично, – я был зол на Хардинга и еле-еле скрывал это. – Значит, подозреваются трое?