Текст книги "Осенний кошмар"

Автор книги: Картер Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

Глава 4

Одна из плотно задернутых штор на окне фасада здания приподнялась примерно на дюйм спустя пять секунд после того, как начался шум. Правой рукой я держал свой «магнум» чуть пониже уровня стекла дверцы.

Ничего больше не произошло за это, казалось, чертовски долго тянувшееся время, и ревущий звук гудка начал перепиливать мне нервы. Вдруг парадная дверь распахнулась и чья-то фигура появилась на крыльце. Я убрал локоть с гудка, и внезапная тишина показалась пронзительнее его оглушающего воя.

Женщина, которая называла себя Полночь, но чье настоящее имя, записанное на приборной панели, было менее романтичным – Лаура Трайвет, медленно приближалась к автомобилю. Ее скованная походка и напряженность во всем теле сначала меня озадачили, но постепенно я понял, что этому была простая причина – страх. Вероятно, они никак не могла подумать, что я захочу снова сунуть голову в пасть льва на следующий же день.

Целый букет неожиданностей мог вселять в нее смертельный страх. Быть может, я устроил ловушку, и в кустах полно полицейских, ждущих лишь сигнала, чтобы напасть на нее. Или, может быть, я одержимый мыслью об убийстве маньяк, жаждущий реванша, и стоит ей подойти к автомобилю, как я превращу ее в дырявое решето из обоих стволов спрятанного ружья.

Когда она подошла ближе, я увидел ее бледное лицо под распущенными черными волосами и колючий, полный напряжения взгляд темных глаз. На ней был модный вязаный свитер из черного мохера и белые шерстяные брюки, все было достаточно облегающим, чтобы подчеркнуть все достоинства ее полноватой, но абсолютно пропорциональной фигуры.

Она остановилась в футе от автомобиля, и я не мог сдержать подлого чувства ликования, увидев темный синяк под толстым слоем пудры на ее нижней челюсти.

– Привет, Полночь, – легко начал я, – возвращаю твою машину.

Она глубоко вздохнула, и ее грудь приподнялась под черным мохером.

– Порядок, Бойд, в чем дело?

Мягкая томность исчезла из ее шелкового голоса: теперь это была натянутая струна, готовая вот-вот оборваться.

– Я подумал о том деле, которое ты предложила мне прошлым вечером, – сказал я небрежно. – Возможно, если все так, как ты описала, я возьмусь за него.

Дьявольский изгиб ее полных чувственных губ обозначился резче, когда она, не сдержав злобы, выдохнула:

– Не болтай зря, Дэнни Бойд! Луис стоит у окна с "винчестером", нацеленным тебе в лоб, а Эдди с "магнумом", и я тебе гарантирую точность прицелов. Мне стоит только взмахнуть рукой, и ты никогда не узнаешь, кто из них попал в цель.

– Полночь, милая, – я сладко улыбнулся ей, затем поднял свою правую руку на пару дюймов так, что дуло моего "магнума" легло на опущенное стекло и замерло, упершись прямо ей в живот. – Одно движение твоей ручки, и ты будешь разгуливать с двумя пупками.

Она задержала дыхание на долгий миг, затем, слабо кивнув, медленно сказала:

– Ладно, деваться некуда, говори, что тебе нужно, и покончим с этим.

– Я уже сказал тебе, – произнес я устало. – Если ты сможешь предложить подходящие условия, я стану Джонни Бенаресом, спешащим на свидание в Айову.

Отсветы мельчайших огоньков прыгали в ее темных глазах, когда она пристально смотрела на меня.

– Прошлой ночью, – начала она низким голосом, – ты ударил меня и оставил лежать на полу без сознания. Потом ты избил одного из моих людей так, что у него случилось кровоизлияние в мозг, а закончил тем, что убил Джада Стоуна! А почему? Потому, что не желал участвовать в деле, которое я тебе предложила, вот почему! – Она широко улыбнулась. – Ты думаешь, я настолько глупа, чтобы поверить, что ты изменился за одну ночь. В последний раз говорю тебе, Бойд, перестань паясничать и скажи, что ты хочешь.

– Вчера вечером мне не понравилось, как ты все обставила, – сказал я. – Мне не понравилось, что ты похитила мою девушку и держала ее своей гостьей против моей воли. Мне не понравилось, как твои головорезы обращаются со мной, как будто я такая же мразь, как они! Мне не понравилось, что ты хотела, чтобы я подпрыгивал всякий раз, когда ты щелкаешь пальцами. Мне не пришлось по душе, как ты сломала Бенареса, превратив его из человека в животное, ползающее на брюхе по твоей комнате.

– Теперь мне все ясно, – перебила она резко.

– Я изменился за одну ночь, поскольку вся ситуация изменилась за эту ночь, – говорил я неторопливо, надеясь, что до нее дойдет смысл каждого слова. – Теперь у тебя нет гостьи, расправой над которой ты могла бы угрожать мне, и ты знаешь, что ни твои головорезы, ни вид твоей голой задницы, выделывающей самбу, не заставят меня встать на четвереньки и превратиться в жалую комнатную собачонку.

– Боже, да ты просто бандит, плюющий пули вместо слов! – ее голос был полон ненависти, она едва сдерживалась. Я знал, что мое замечание насчет ее задницы она не простит и не забудет до конца жизни своей или моей.

– Ты совершенно права, Полночь, – я слабо улыбнулся. – И это позволяет мне стать именно таким бандитом, который нужен тебе, чтобы сыграть Джонни Бенареса в Айове. Все изменилось этой ночью, когда я снова стал свободным агентом, – свободным настолько, что могу вести разговор о предмете самом близком и дорогой моему сердцу, о деньгах!

Впервые за время нашей беседы она была в замешательстве, наполовину поверив, что я говорю правду.

– Сколько? – наконец спросила она.

– Пять тысяч сейчас, – ответил я, – и еще пять, когда работа будет выполнена.

– Положим, я дам тебе их сейчас, – прошелестела она. – Пять тысяч долларов в твою горячую маленькую руку. Как знать, а вдруг ты просто улизнешь куда-нибудь вслед за солнцем и будешь умирать со смеху, вспоминая о том, какой мешок с подарками ты из меня сделал.

– Нет, – твердо сказал я. – Ведь ты сама вчера говорила, что мое самое большое достоинство – это то, что мне можно доверять, помнишь? И что ты не знаешь никого другого такого же. Доверие – вот основа моей работы. Если прейдет слух, что Бойд человек ненадежный или что он надул кого-то, тогда мне конец. И риск не стоит этих вшивых пяти тысяч!

– Ладно, – она сжала плотно губы, затем кивнула. – Согласна, давай зайдем в дом и поговорим обо всем подробно. – Она слегка поежилась. – Что-то холодно стало, я замерзла до смерти.

– Может быть, лучше ты зайдешь одна, – предложил я. – И объяснишь своим головорезам со слоновыми пушками, что мы заключили сделку и теперь я снова на вашей стороне.

– О, Дэнни, – в ее голосе промелькнуло скрытое ликование, – похоже, ты нервничаешь!

– Да, я нервничаю, по-настоящему нервничаю, – выдохнул я. – Им ты это тоже скажешь. Я так нервничаю, что если кто-нибудь из них только посмотрит на меня недобро, то сразу получит пулю.

– Я скажу им, – улыбнулась она не очень радостно. – Все будет в порядке, вот только Эдди... С ним будет немного труднее. Джад, которого ты убил, был его другом.

– Если он хочет присоединиться к своему другу, я буду счастлив это устроить, – пообещал я.

– Хорошо, – она действительно выглядела очень уставшей, – ты все высказал, Дэнни, ты настоящий грубиян, но слишком не зарывайся, а то я не смогу уладить ситуацию. – Она медленно повернулась. – Дай мне пять минут, потом входи в дом.

Я любовался живописным великолепием открывшегося вида, пока ее ритмично раскачивающаяся задница не скрылась из поля моего зрения. Затем я закурил и, откинувшись на спинку сиденья, попытался ослабить напряжение мускулов шеи и плеч. Я пытался найти доводы достаточно веские, чтобы удержать эту компанию от искушения снести мою голову с плеч пулей калибра 0,458 из "винчестера-70", когда я пойду, одинокий и безоружный, от машины к дому. Конечно же, они решат, что я обеспечил себе достаточно надежное прикрытие, иначе надо быть просто сумасшедшим, чтобы вернуться в дом после того, что в нем произошло прошлой ночью.

По-настоящему меня беспокоило только то, что они не смогут разгадать эту загадку. Единственная надежда была на Луиса. Я убеждал себя, что нет никого хитрее и сообразительнее, а иногда и опаснее, чем настоящий хладнокровный предатель.

Я докурил сигарету, откинул голову еще дальше назад и закрыл глаза, отсчитывая по секундам последнюю минуту. Затем я вышел из машины, осторожно закрыл за собой дверцу и двинулся к дому. Мне предстояло пройти самое большее около тридцати футов, так что, если я просчитался, все произойдет очень быстро. Спустя мгновение я решил, что ЭТО началось... Окно, в котором приподнималась штора вскоре после того, как я начал сигналить, внезапно распахнулось с резким скрипящим звуком. Длинный, и оттого казавшийся тонким, ствол "винчестера-70" скользнул по подоконнику. Я остановился, уставившись прямо в его жерло, на расстоянии не более пятнадцати футов. Мысль о том, что это ружье обладает сокрушительной силой в три тонны на срезе, то есть практически там, где я находился, отнюдь не успокаивала. Голова и плечи Луиса появились вслед за ружьем. Мне подумалось, что за одну такую ухмылку, превращавшую шрам на его святом лице в ямообразную впадину, любая кинозвезда отдала бы год жизни.

– Эй, Бойд! – начал он. – Назови мне хотя бы один хороший довод, чтобы я не нажал на курок и не размозжил тебе голову.

– Ты достаточно умен, Луис, чтобы самому догадаться, – ответил я спокойно.

Излом на его лице обозначился еще резче.

– Может быть, ты все-таки попробуешь убедить меня, Бойд?

– Если ты настаиваешь, – я устало пожал плечами. – Это бывшая гостья Полночи, которая исчезла примерно в то же время, что и я. Рыжеволосая малютка с зелеными глазами.

– И ты спрятал ее в надежном месте, чтобы она побежала в полицию и все там разболтала, если ты не дашь о себе знать в назначенное время? – Дуло ружья внезапно опустилось. – Думаю, ты убедил меня, Бойд, – сказал он категорично. – Заходи и присоединяйся к нам.

Они ждали меня в большой гостиной, в которой штукатурка на стене рядом с дверью была отбита, но не было видно пятен на ковре, где умирал Бенарес и красный фонтан хлестал из его груди. Полночь небрежно развалилась на тахте, держа в одной руке бокал с вином. Луис исполнял роль бармена в дальнем углу комнаты. Бар был заполнен таким количеством бутылок, что их хватило бы обеспечить удобство и комфорт сельской коммуне средних размеров на случай третьей мировой войны. Два головореза сидели за столом и играли в кункен[2]2
  Кункен – карточная игра.


[Закрыть], когда я вошел.

– Думаю, пора представить тебя, ведь ты уже почти член нашей семьи, Дэнни, – произнесла Полночь бесцветным голосом. – Поздоровайся с Дэнни Бойдом, Пит.

Питом оказался парень, которого я запер вместе с Луисом прошлой ночью. Он тяжело уставился на меня, облизнул губы и проворчал:

– Мы уже встречались.

– Теперь твое выступление, Эдди, – скомандовала она.

Эдди сидел напротив Пита за столиком. Он медленно повернул ко мне голову, словно у него болела шея или было смещение позвонков. Я узнал в нем верзилу, который сказал, что мне ни за что не протянуть под пытками столько времени, сколько держался Бенарес, и которого я заманил в комнату обольщения Полночи и свалил с ног. За правым ухом у него была небольшая мясистая шишка.

– Я рад, что ты вернулся, Бойд, – хрипло сказал он. – Я хочу, чтобы ты был ближе ко мне все время. – Его маленькие поросячьи глазки горели страстной ненавистью, когда он, не моргая, смотрел на меня. – Ты достал меня вчера сзади, – массивные плечи дернулись, слово отгоняли надоедливую муху, – просто смех и только. Но тебе, Бойд, надо было еще застрелить Джада! – Он тяжело вздохнул, несколько секунд обдумывая это. – Джад был моим другом, – сказал он.

– Каким образом вы избавились от тела, – спросил я небрежно, – выкинули с другим мусором?

Он издал низкий гортанный звук, внезапно вскочил, стул с грохотом упал за его спиной.

– Эдди! – суровая властность голоса Полночи осадила его. Затем ее голос немного смягчился. – Я уже говорила тебе, что есть более важные дела, о которых нужно думать в первую очередь, чем Джад.

– Да, – беспомощно пробормотал головорез, – но я...

– И закончим с этим, – обрубила она. – Луис, через пять минут приведешь Дэнни в мою комнату, и мы обговорим подробности.

– Конечно. – Луис вежливо отозвался на приказ, и меня удивило, почему его сладкий голос раздражает меня больше, чем мычание дикаря.

Полночь вышла, и я прошел через комнату в дальний угол к бару. Луис рассеянно улыбнулся мне и указал в направлении множества бутылок, выстроившихся на полках:

– Обслуживай себя сам.

– Благодарю, – я налил себе бурбон, затем, улыбнувшись ему в ответ, спросил. – Так куда дели тела?

– Тела? – он слегка нахмурился, затем его тонкое меланхолическое лицо просветлело. – Ах, это ты о тех, вчерашних.

– Сколько же их у вас бывает за неделю? – поднял я брови.

– Просто я думал о другом, – сказал он, улыбнувшись, – прошу прощения.

– Ничего, Луис, – сказал я вежливо, – так что вы с ними сделали?

– А что? – он внимательно посмотрел на меня. – Это важно?

– Это важно для меня, – вздохнул я. – Если я буду выдавать себя за Джонни Бенареса в Айове, то я не хочу, чтобы Макс Саммерс прочитал в газете, что мое тело найдено где-то на Восточном побережье.

– Я тебя понимаю, Дэнни, – впадина на его щеке обозначилась резче. – Но тебе не нужно беспокоиться, они оба закопаны в той комнате, где сидел Бенарес, и сверху над ними дюймовый слой быстротвердеющего бетона.

– Хорошо, теперь мне немного легче, – произнес я.

– Полночь просто не представляет, сколько могут длиться пять минут, – спокойно сказал он. – Я уверен, что она уже беспокоится, куда мы запропастились. Почему бы тебе не взять бокал с собой и не пойти обсудить с ней детали?

Я последовал за ним, чувствуя на себе уничтожающий взгляд Эдди.

Полночь напряженно сидела на тахте, нетерпеливо притопывая одной ногой, когда мы вошли в комнату.

– Я рада, что вы, наконец, вспомнили обо мне, – язвительно заметила она.

– Я надеюсь, что и ты вспомнила о моих пяти тысячах?

– Они там, на письменном столе, – она кивнула в сторону аккуратной стопки банкнот, – вместе с письмом Саммерса и тем, что осталось от его тысячи долларов.

Я подошел к столику, поднял потрепанный кожаный бумажник, который лежал рядом с деньгами.

– Он принадлежал Бенаресу, – ответила Полночь на мой немой вопрос. – Водительское удостоверение, страховка, обычный хлам. Не волнуйся насчет сходства с Бенаресом, нам точно известно, что Макс никогда с ним не встречался, и у тебя будет письмо Саммерса, этого будет достаточно, чтобы убедить его.

– Я хочу быстренько все повторить, – сказал я ей. – Джонни Бенарес, наемный убийца из Детройта, работал у Ала Иоргенса, пока его не схватило ФБР. После этого он не имел постоянной работы, участвовал в двух налетах, на его счету несколько убийств, – внезапно я замолчал и уставился на нее. – Эй, а жена у меня есть? Семья?

– Во всяком случае ничего законного, – Луис тихонько хихикнул. – Джонни Бенарес был недалеким и скучным человеком, единственное его достоинство заключалось в том, что он был превосходным наемным убийцей. С железными нервами, какие бывают у парней недалеких, напрочь лишенных воображения и посему не сознающих всю степень риска. Но его личная жизнь всегда была большим "Ничего!" Некрасивые женщины и пьянки в третьесортных гостиницах, почти что ночлежках, – вот и все!

– Какие-нибудь интересы, хобби? – спросил я.

– Величайшее Ничего, – повторил Луис.

– Ладно, благодарно кивнул я. – Мне позвонил Бек Арлен и рассказал о деле Саммерса. Сам он собирался уехать на юг на зиму и не хотел участвовать в деле, поэтому рекомендовал меня вместо себя. Кто этот Бен Арлен?

– Намного больше мозгов, чем было когда-либо у Бенареса, но настолько же меньше мужества. Поэтому он не захотел работать с Саммерсом, он испугался.

– Что еще мне нужно знать? – спросил я.

– Вы получили полное описание жизни Джонни Бенареса, – Луис снова хихикнул, – ужасно, не правда ли?

– Когда вы уезжаете в Айову? – спросила Полночь.

– Это имеет значение? – резко сказал я. – Я буду там в субботу утром, это все, что должно тебя интересовать.

– Я говорила, что кто-нибудь свяжется с тобой для передачи информации, – сказала она. – Я пока не могу сказать, кто это будет, но вам необходимо как-то узнать друг друга.

– Правильно, – сказал я, – мне не хотелось бы по ошибке раскрыться кому-нибудь из парней Саммерса.

Она подошла к письменному столу, выдвинула ящик и достала деревянную шкатулку ручной работы. Внутри находилась пара ящиков с яркими блестящими монетками, аккуратно вложенными в углубления на плюшевых подстилках.

– Мне подарил их мой друг, коллекционер, – сказала нерешительно Полночь, внимательно разглядывая содержимое ящичков. – Из этого можно сделать большие деньги, если знать им цену. – Ее пальцы резко надавили и вытащили две серебряные монеты размером с полдоллара. – Британские полукроны новой чеканки. Они не слишком ценные с точки зрения коллекционера, но довольно редки у нас, что исключает возможность случайного совпадения. – Она подала мне одну из монет. – Отчеканена в тысяча девятьсот седьмом году. Это Эдуард Седьмой на обратной стороне, видишь?

– Итак, когда кто-нибудь появится с такой же монетой, это будет означать, что он от тебя, – сказал я. – Неплохо.

– Это намного лучше, чем сидеть в переполненном ресторане, с надеждой бормоча таинственные фразы. – Она хихикнула от этой мысли, затем ее лицо снова стало серьезным. – Полагаю, что теперь все, Дэнни?

– Да, все, – согласился я. – Надеюсь, видя, каким джентльменом я оказался, вернув тебе машину, ты найдешь способ подбросить меня до вокзала.

– Я подвезу, – сказал Луис. – Это недалеко.

Я растолкал деньги по карманам, затем взглянул на Полночь.

– Пока меня не будет, не делай ничего такого, чего я не стал бы делать сам, ясно?

– А ты хорошенько запомни, Дэнни, – нежно сказала она, – попробуй только предать нас: не успеешь даже пожалеть об этом.

– Милая, – поморщился я, – доверие – основа всего дела, помнишь?

Уже стемнело, когда мы вышли из дома, и первую милю Луис проехал, не разговаривая. Я зажег спичку, чтобы закурить, и посмотрел на его аскетичное лицо со шрамом, прежде чем задать первый вопрос.

– Полночь говорила, что они с Саммерсом были компаньонами.

– Да, были.

– Почему же они расстались?

– Думаю, это можно назвать разногласиями на почве моральных устоев, – ответил он. – Для Макса важны были исключительно деловые мотивы, и думаю, что ему не пришлось по душе то, что Полночь всюду примешивала немного наслаждений.

– Ты имеешь в виду то, как она обращалась с Бенаресом, – предположил я, – или чары паука-кровопийцы, которые она испытывала на мне в прошлую ночь?

– У нее кое в чем очень специфичный вкус, – сказал он с иронией в голосе. – Я остался с ней, когда их партнерство закончилось, отнюдь не из каких-то сентиментальных побуждений. Она была более сильным и умным партнером. Они расстались около двух лет назад, и с тех пор она оставила Макса далеко позади. Я думаю, что эта новая затея, которую он организует в Айове, в какой-то мере его последняя попытка сравняться с ней. Полночь такого же мнения – вот почему она так настойчиво желает внедрить кого-нибудь в его ряды с самого начала. – Он аккуратно припарковался на свободное место автостоянки у железной дороги. – Приехали. Смотри не спутай монету с американской полукроной, Дэнни.

– Спасибо, что подвез, Луис, – сказал я. – Ты не возражаешь, если я задам еще один вопрос, прежде чем уйду?

– Попробуй, – ответил он, поежившись.

– Меня интересует Полночь, – признался я. – Она великолепное пособие для любого, кто изучает ужасы. Ты первый сравнил ее с пауком-кровопийцей, но это трудно сопоставимо с ее увлечением монетами. Ты согласен? Я думаю, что она прежде всего собиратель, и для нее люди такие же экспонаты коллекции, как монеты.

– Это восхитительная теория, Дэнни, – захихикал он, – но, конечно, абсолютно неверная.

– Ты думаешь? – спросил я осторожно.

Белая полоска шрама в углу его рта начала пульсировать слабыми беспорядочными толчками.

– Ей важен не просто триумф сексуального покорения, – продолжал я спокойным голосом. – Возможно, для удовлетворения своего комплекса паука-кровопийцы Полночь начинает с этого, но, я думаю, то, что происходит позднее, действует сильнее. У нее огромный талант проникновения в души людей и раскрытия их слабых сторон. Она безжалостно использует это, и жертва неожиданно для себя оказывается безнадежно завязнувшей в ее паутине. И уже слишком поздно спасаться – слишком много преступных тайн и страстей накручено между ними. Как это тебе, Луис?

– Я уже сказал, что все это красиво, но нелепо. – Он глубоко вздохнул, и полоска шрама запульсировала еще сильнее и чаще. – Теперь, надеюсь, я ответил на твой последний вопрос?

– Нет, не ответил, – я смущенно улыбнулся ему. – Все это было только введением, а теперь главное: был ли у тебя выбор между Максом Саммерсом и Полночью, когда их союз распался, или ты уже так плотно влип в паутину, что не мог выпутаться?

– Бойд, – произнес он сдавленным голосом, – вылезай из машины, пока я не вышвырнул тебя!

– Не старайся изображать головореза, Луис, ты не из их лиги, – сказал я мягко. – Знаешь, что больше всего поразило меня в настоящем Бенаресе. Единственное, что терзало его больше всего, – больше, чем эти десять дней под красной лампой, и даже больше, чем садистские пытки, – это мысль, что его старый приятель, его лучший друг, предал его. Он просто не мог понять, как такой парень, как ты, Луис, которому он всегда доверял, мог неожиданно превратиться в подлого предателя.

Он сжал рулевое колесо так крепко, что костяшки его пальцев побелели.

– Выходи, – прошептал он, – или я убью тебя!

– Ты совсем не похож на предателя, каким я его представляю, – продолжал я тем же тоном, – воспитанный, мозговитый, самоуверенный. Почему ты предал такого лентяя, как Бенарес, который был твоим другом? Почему ты стоял рядом и наблюдал, как Полночь наносит свои садистские удары с неистовым желанием унизить человека, твоего старого друга, до уровня животного?

Он наклонил голову к рулевому колесу и быстро отвернулся от меня.

– Я убью тебя, Бойд, – всхлипнул он. – Убью, даже если это будет последнее, что я сделаю...

Я открыл дверцу и вышел из машины. Поезд уже вползал на станцию с тем неторопливым видом, какой они имеют, когда известно, что наплыв пассажиров из Манхэттена ожидается в обратном направлении.

– Не забудь еще, Луис! – я сунул голову в окошко в прощальном выпаде. – Начиная с послезавтра Джонни Бенарес снова живет и борется в Свинбурне, а не лежит под трехдюймовым слоем бетона, где вероломный предатель, которого он считал своим другом, похоронил его!