Текст книги "Том 18. Смерть в стиле рок "

Автор книги: Картер Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Глава 2

– Ушли. – Зайдя за стойку бара, лакей наполнил два стакана и поинтересовался: – Как себя чувствуете, Бойд?

– Униженным, – признался я. – Спасибо за помощь. Я ведь считаюсь профессионалом и все такое прочее, а он справился со мной, как с какой-нибудь хилой старушкой!

– Такое может произойти с каждым, – сказал он спокойно, придвинув ко мне стакан. – Попробуйте стирлинговское тридцатилетнее виски. Оно наверняка вам поможет.

– Спасибо. – Я сделал несколько глотков этого выдержанного напитка и посмотрел на лакея. – В тот момент, когда я увидел в ваших руках пистолет, меня внезапно осенило… лакей… это не основное ваше занятие? И куда, кстати, подевался этот ваш наигранный английский акцент?

Он усмехнулся:

– Неужели акцент производит впечатление фальшивого? А я-то думал, что такой в самый раз для лакея. Видите ли, я старый друг Стирлинга и многим ему обязан. Мое имя Чак Маккензи. Позвонив мне три дня назад с побережья, он объяснил, чего хочет; сказал, что послал мне магнитофонную пленку, и попросил организовать у него в доме этот прием.

– Так это вы рассылали приглашения?

– Вейланд попросил меня быть здесь, а после того, как соберутся все гости, передать вам пленку и инструкции. – Улыбка сошла с его лица. – Я беспокоюсь за Стирлинга. Он должен был позвонить мне прошлой ночью, но звонка не последовало. Я соединился с его отелем «Амбассадор» сегодня вечером, и там мне сказали, что он не рассчитывался, однако его не видели со вчерашнего утра.

– Возможно, он занят тем секретным расследованием, о котором упоминал? – предположил я.

– Все может быть. Не хочу делать вид, будто понимаю, что все это значит, но я хорошо знаю Стирлинга. Он не склонен к фантазиям и бессмысленным розыгрышам, и если утверждает, что кто-то пытается его убить, я этому верю. – Маккензи озадаченно постучал костяшками пальцев по кончику носа. – Возможно, не следовало говорить об этом, но у меня есть заверенный банком чек на пять тысяч долларов, который, в случае его смерти, он попросил вручить вам за проведение полного расследования всех обстоятельств дела.

– В каком месте побережья Вейланд находится сейчас? – спросил я.

– В небольшом курортном городке Санта-Байя. Полагаю, вы слышали о таком?

– Слышал, – ответил я, поморщившись. – Там в местной полиции служит некий лейтенант Шелл, который любит меня, как брата. Я хочу сказать – как брата, который украл у него все сбережения, а потом убежал с его женой!

– Стирлинг говорил мне, что у вас там очень хорошая репутация, – усмехнулся Маккензи, – поэтому он захотел для этой работы нанять именно вас.

– Вы считаете, я должен поехать в Санта-Байю и разыскать его?

– Вообще-то говоря, это не мое дело, но мне кажется, что вы именно так и должны поступить, – сказал он осторожно. – К тому же именно там и начались все эти неприятности.

– Неприятности? Какие?

– Там возникли проблемы Корпорации так называемого стратегического развития. Стенгер и Тетчер последние два дня провели в городе, пытаясь найти выход, но никто не собирается брать их в ежовые рукавицы. Так что скорее всего они завтра вернутся в Санта-Байю; это же сделает и Эд Норман.

– В чем заключается проблема?

– До последнего времени они занимались исключительно покупкой земли, – ответил Маккензи. – Но на этот раз решили осуществить грандиозный план – не только купить землю, но и самим построить на ней дома. Приобретя пятьдесят акров, прилегающих к реке, они очистили и благоустроили землю, посадили деревья и кустарники, прорыли канал, который прошел по границе участков, превратив их в остров. В центре него собирались построить клуб, вокруг – фешенебельные дома, которые можно будет продать по цене выше восьмидесяти тысяч долларов. Там намечалось предусмотреть все, что привлечет богатых снобов: владелец жил бы на собственном острове, имел рядом собственный клуб, а внизу, во дворе, к его услугам были бы бассейн и лодочная станция.

– Что же получилось не так?

– Да почти все! Они натолкнулись на горную породу там, где вовсе не ожидали встретить ее. Власти округа потребовали построить три моста, хотя раньше соглашались на один. Сильные ливни выбили строителей из графика на два месяца… И так далее и тому подобное, можно продолжать до бесконечности, а все это, вместе взятое, привело к тому, что деньги у Корпорации кончились прежде, чем было построено что-либо способное приносить доход. И она сейчас по уши в долгах, а кредиторы собираются предъявить иск.

– Если, как говорит Вейланд на пленке, слияние – единственный выход, то почему Стенгер против?

– Потому что – и это подтверждает сам Стирлинг – его сразу вытурят из Корпорации. Но еще важнее для него то, что сейчас он владеет двадцатью процентами акций, а при слиянии потеряет значительный капитал.

– Все понятно, – сказал я. – Завтра же лечу в Санта-Байю и постараюсь найти Вейланда.

– Где вы остановитесь?

– В «Амбассадоре», где ж еще? – ответил я. – Как мне связаться с вами?

– Я сам найду вас, – сказал Маккензи решительно. – Как бы Стирлинг не подумал, что я уже влез в нечто такое, что меня вовсе не касается.

– Вы занимаетесь тем же бизнесом, что и Стирлинг? – спросил я как бы между прочим.

В холодных голубых глазах мнимого слуги мелькнула злобная насмешка, затем он покачал головой:

– Ничего похожего! Кстати, не забудьте спрятать ленту в надежном месте.

– Не беспокойтесь.

Я допил свой виски и встал со стула.

– Еще раз спасибо, Чак.

– Рад служить, – усмехнулся он. – Доберетесь один, Дэнни? Мне хотелось бы немного прибраться тут.

Когда я вышел на улицу, полная осенняя луна все еще стояла высоко в небе; сырой ночной воздух тотчас окутал меня как мокрое полотенце. Пройдя несколько домов, я взял такси и уже в пять минут одиннадцатого был в своей берлоге на Сентрал-парк. После продолжительного горячего душа, во время которого у меня появилась возможность поразмыслить о событиях этого безумного вечера, моя шея стала более подвижной. Я во всех подробностях представлял себе лица пяти гостей Вейланда, однако, как ни старался воспроизвести в памяти образ Чака Маккензи, у меня почему-то ничего не получалось – сплошной провал. Мне вспоминались почему-то персонажи Вудхаус, хотя я сознавал, что Маккензи нисколько не был на них похож. Когда я вышел из-под душа и уже почти досуха вытерся, прозвенел дверной звонок.

Я зашел в спальню, надел халат, вынул из верхнего ящика письменного стола пистолет и опустил в карман, который немного провис под его тяжестью. Ну да черт с ним! Лучше быть не слишком элегантным, но живым, чем красиво одетым, но мертвым. Подойдя к двери и чувствуя себя настоящим храбрецом, я приоткрыл ее на два дюйма. Возможно, всю свою фанаберию она оставила в лифте, но у двери стояла Клеопатра с растерянной улыбкой на лице. Я открыл дверь пошире, примерно на восемнадцать дюймов, и пригласил ее войти. В прихожей она дождалась, пока я запру дверь, затем извиняющимся тоном спросила:

– Я подняла вас с постели?

– Я принимал душ, – ответил я.

– Не рискнула бы потревожить вас, если бы это не было так срочно. – Она сняла белый шелковый плащ и подала его мне. – Я не отниму у вас много времени, мистер Бойд.

– Дэнни, – сказал я.

– Дэнни. – Выражение ее темных глаз немного потеплело. – Алиса – дурацкое имя. Обычно друзья зовут меня Лиз.

– Хотите выпить, Лиз? – спросил я.

– С удовольствием. – Она окинула меня оценивающим взглядом. – Дэнни, эти волосы на вашей груди… они настоящие?

– Нет, я должен вернуть их обратно утром, – ответил я. – На ночь беру их напрокат за небольшую цену у маленького старичка, изготовляющего парики и выращивающего шампиньоны в нашем подвале.

Мы зашли в гостиную, я приготовил пару напитков, один дал ей, свой же унес в спальню, где снял старенький халат и надел модную рубашку со слаксами. Проверил свой профиль в зеркале. Он, как всегда, был на высоте; дружески улыбнувшись и радостно помахав ему рукой, я вернулся в гостиную.

Лиз Эймс сидела на кушетке, держа в одной руке стакан с виски, в другой сигарету. Когда она скрестила ноги, ее белые шелковые кюлоты мягко прошелестели. Меня занимал вопрос, зазвенят ли ее металлические нагрудники, если она станет отплясывать хулу.

– Я хочу вас кое о чем попросить, Дэнни, – сказала она. – Нельзя ли еще раз прослушать пленку.

– Всю?

Она энергично кивнула:

– Да, всю!

Я несколько иначе представлял себе занятие любовью, но подумал, что чем дольше она пробудет в моей комнате, тем лучше сумеет оценить мой профиль. Поэтому вынес из спальни магнитофон, поставил его на кофейный столик и нажал кнопку. Она слушала с напряженным вниманием, пряча глаза за накладными ресницами; наконец вкрадчивый голос Вейланда попрощался во второй раз. Я выключил магнитофон, сел в кресло напротив нее и, потихоньку прихлебывая свой напиток, ожидал, что будет дальше.

– Спасибо, Дэнни, – произнесла наконец Алиса. – Вы когда-нибудь встречались со Стирлингом?

– Пока нет, – ответил я.

– Не думаю, что это его голос, – сказала она вдруг. – Согласна, он очень похож, но это не его голос.

– Кому могло понадобиться такое?

– Не знаю. – Ее широкий рот растянулся в прежней, знакомой уже мне хищной ухмылке. – Я долго думала об этом после того, как в первый раз прослушала ленту в квартире Стирлинга. То, что говорится обо мне и Эде Нормане, не только ложь, но и ужасное оскорбление для меня. Я скорее бы легла в постель с первым попавшимся швейцаром, чем с этим тощим кроликом. – Она не отводила взгляда от моих глаз. – Быть любовницей – значит сознавать, что все может кончиться в любую минуту. Если завтра Стирлинг потеряет ко мне интерес, я останусь с деньгами, которые он положил в банк на мое имя в начале месяца, с квартирой, оплаченной до конца квартала, несколькими драгоценностями, дорогой одеждой – и это все! То же самое я получу, если он неожиданно умрет, так что посудите сами, какой смысл мне его убивать?

– Все зависит от того, кто говорит правду про Эда Нормана – вы или голос на пленке, – сказал я.

– Мне кажется, я знаю, кто живет с этим недоделанным кретином Норманом, – резко оборвала меня Алиса. – Эта сука Шери!

– Там говорилось, будто Вейланд имеет против жены что-то такое, из-за чего она не может сама подать на развод. Из-за чего же? – поинтересовался я.

– Не знаю, в чем там дело, но, думаю, так оно и есть. С тех пор как я стала его любовницей, ему доставляло большое удовольствие демонстрировать это перед ней. Так что она могла получить столько доказательств его неверности, что их хватило бы на десять разводов.

– Однако все-таки остается вопрос, который я задал в начале нашего разговора: кому могло понадобиться подделывать голос Вейланда?

Алиса медленно потягивала виски, затем, посмотрев на меня поверх края своего бокала, задумчиво произнесла:

– Наверно, это прозвучит дико, но предположим, что Стирлинг уже мертв. Может быть, кто-то уже убил его, а потом подделал голос и организовал этот так называемый прием? Убийца понимает, что тело рано или поздно найдут и вы отнесете пленку в полицию. Это даст им пятерых подозреваемых, не правда ли?

Я улыбнулся:

– Вы сами сказали, Лиз, что это довольно дикая идея.

– Не беспокойтесь о диких идеях, – ответила она холодно. – У меня их полно. Например, с чего это Стирлинг внезапно решил нанять вас и вашего друга лакея? Я всегда считала, что частные детективы должны быть крутыми ребятами, а тут Тетчер справился с вами безо всякого труда. Как это понимать? – Ее иронический смешок болезненно задел мое самолюбие. – Вы в этой схватке оказались больше похожи на щеголеватого хлыща, чем на частного детектива.

– Просто я недооценил Тетчера, – промямлил я невразумительно. – Второй раз такого не случится! С чего вы решили, что этот лакей мой друг?

– Зачем же он тогда направил пистолет на Тетчера и, между прочим, заодно всем дал понять, что никто не осмелится уничтожить пленку?

– У вас очень недоверчивый склад ума, Лиз. – Я вынул из бумажника письмо, лежавшее в пакете Вейланда, и протянул его ей: – Думаю, вы должны знать его подпись?

Она быстро прочла записку и отдала ее мне:

– Подпись выглядит подлинной. Но тот, кто так хорошо сымитировал голос, мог подделать и подпись.

– Не понимаю, где вы держите змею, которую должны будете приложить к своей груди, – вздохнул я. – Но то, что она где-то здесь, я уверен!

– Есть способ легко доказать, что вы парень что надо, – сказала она небрежно. – Или дайте мне эту пленку, или уничтожьте ее при мне.

– Шутка – хорошая вещь, – проворчал я, – но, как сказал один сиамский близнец другому, то, что ты просишь, невозможно.

Она пожала обнаженными загорелыми плечами:

– По-моему, я не так уж много прошу, Дэнни. Ведь пленка все равно поддельная. – Розовый кончик ее языка медленно прошелся по верхней губе, увлажнив ее. Тлеющий уголек в темных глазах медленно разгорался пламенем. – Я очень практичная девушка и буду рада выказать вам мое расположение самым практическим образом.

– Вы вводите меня в искушение, – ответил я холодно, – но мне заплатили тысячу долларов, чтобы хранить эту пленку в надежном месте и не передавать ее в другие руки.

– Что ж, значит, мне придется признать свое поражение. – Она встала. – Можно мне воспользоваться вашей ванной комнатой?

– Конечно, – сказал я. – Через спальню, потом направо.

Она протянула руку, чтобы взять с дивана свою украшенную драгоценностями вечернюю сумочку, – и на какую-то долю секунды время как бы остановилось.

Я смотрел, как ее пальцы сжали один край сумочки, и ждал, когда она поднимет ее, но ничего подобного не произошло. Затем она схватила сумочку обеими руками и крепко прижала к обнаженному животу. Необъяснимая задержка была, должно быть, всего лишь оптической иллюзией, и я подумал, не следует ли мне сходить к врачу и проверить свою печенку.

– Я ненадолго, Дэнни. – Грациозно улыбнувшись, она направилась в спальню.

Я подлил себе виски и поудобнее устроился в кресле, а минуты через две услышал, как она ласково произносит мое имя. Повернув голову, я увидел, что она направляется ко мне с застенчивым, донельзя фальшивым выражением лица. Сумка все так же была прижата к животу, но в ее облике произошло одно существенное изменение – металлических нагрудников не было.

– Иногда они немного жмут, – прошептала она, – и тогда мне хочется на какое-то время освободиться от них.

Ее чуть продолговатой формы груди выдавались вперед, составляя почти прямой угол с телом, а их молочная белизна вызывающе контрастировала с окружающим медным загаром тела. При каждом шаге груди мягко покачивались; мой взгляд невольно задержался на твердых сосках. Она остановилась от меня в нескольких шагах, и я неожиданно обнаружил, что встаю.

– Я склонна к неожиданным решениям, – хрипло произнесла она, – и решила доставить тебе удовольствие без каких бы то ни было условий. Просто чтобы показать, что не сержусь на тебя из-за этой пленки.

– Вы читаете мои тайные желания, – сказал я.

– Отвернись на минуточку, – прошептала она. – Мне всегда казалось, что девушка, снимающая трусы перед мужчиной, который на нее смотрит, выглядит как-то нелепо.

Я повернулся, и в какую-то долю секунды меня вдруг осенило, что происходило в те, другие доли секунды, когда время остановилось. Инстинкт сработал быстрее, чем разум, и я неожиданно для самого себя обнаружил, что бросился на колени. Я услышал неприятный свистящий звук над своей головой, за которым последовало короткое взвизгивание, когда Лиз коленом ударилась о мое плечо и лицом вниз упала в кресло. Сумка вылетела у нее из рук и со стуком ударилась об пол. Подняв и взвесив ее на руке, я понял, как крупно повезло мне, что она пролетела мимо моей головы. Заглянув внутрь, я увидел в одном ее углу увесистый сверток тщательно упакованных серебряных долларов.

Брюнетка оставалась на прежнем месте, с зарытым в подушки кресла лицом и поднятым задом. Вдруг она принялась громко вопить, испуская потоки слез; я подумал, что если кто-то и имеет право на слезы, то это я – на слезы облегчения.

– Заткнись! – скомандовал я, довольно крепко ударив ладонью по обтянутому белым шелком заду.

От неожиданности и боли Лиз снова издала пронзительный вопль, а слезы полились еще обильнее, шумным потоком. Я сел на диван и в ожидании, пока она успокоится, проглотил сначала свою порцию виски, а затем и ее. Ждать пришлось, как мне показалось, чертовски долго; но постепенно всхлипывания стали стихать, превратившись в сопение и периодическое шмыганье носом, пока наконец она не выпрямилась и медленно, волоча ноги по полу, не приблизилась ко мне. Выглядела она так, как и должна была выглядеть героиня сказок «Тысячи и одной ночи» утром тысяча второго дня. Красные глаза, покрытые пятнами щеки со следами слез, шероховатые искусанные губы, на которых не было и следа помады. Не осталось и тени от недавней сексуальности, только резко бросающаяся в глаза вульгарность. Я подал ей белый шелковый плащ, она быстро надела его, крепко прижала руки к грудям, словно подумала, что их-то и надо в первую очередь защищать от насильника, общество которого ей приходится терпеть.

– Как больно вы ударили! – жалобно протянула она.

– Этой тяжелой сумкой с таким количеством долларов вы вполне могли убить меня, – ответил я рассудительно.

– Если бы вы отдали мне эту пленку сразу же, ничего такого бы не случилось и мы сейчас могли бы заниматься любовью.

Логика для женщины, должно быть, то же, что для мужчины бюстгальтер, подумал я: они знают о ее существовании, но не представляют, какую могут извлечь из нее пользу.

– Боже! – простонала она между тем. – Я, наверное, выгляжу как драная кошка. Отдайте мне мою сумочку, чтобы я могла навести хоть какой-нибудь марафет.

Я послушно подал ей сумку, из которой заранее вынул доллары.

– Не задерживайтесь в ванной надолго, Лиз, – сказал я. – Потому что, выйдя оттуда, вам придется рассказать мне, почему вы так жаждете заполучить эту пленку.

– Хорошо, – ответила она устало. – Я сделаю все, что вы захотите, Дэнни!

Прошло пять минут, прежде чем она снова вышла ко мне. Волосы были тщательно причесаны, лицо вымыто, губы накрашены. Белый шелковый плащ распахнут на груди, и я увидел, что металлические нагрудники водворены на место.

– Возможно, это письмо вам что-то разъяснит, – произнесла она спокойно.

– Письмо? – переспросил я.

– Оно тут. – Она засунула руку в украшенную драгоценностями сумочку, а когда вынула ее, в ней был «магнум» 38-го калибра, и я знал наизусть его серийный номер – ведь это был мой собственный пистолет! Тот самый, который я оставил в кармане брошенного на кровать халата! Наверное, мне действительно пора кончать с детективным бизнесом и подыскать какую-нибудь другую, более подходящую работу, например, очищать от снега тротуары. Так думал я, а Лиз Эймс между тем отступала от меня, пока не дошла до кофейного столика, все время направляя дуло пистолета в мою грудь. Сообразив, очевидно, что не сможет держать в свободной руке и сумочку и магнитофон, она сделала выбор в пользу последнего и, положив сумочку на стол, хрипло сказала:

– Раздевайся!

– Ты, должно быть, совсем спятила! – прорычал я.

– Ты слышишь меня? – рявкнула она. – Если не будешь слушаться, я выстрелю.

По глазам Лиз я видел, что она не шутит, и мысль о том, что пуля может сделать с моей мужественной грудью, заставила меня смирить гордыню. Оставив на себе только трусы, я умоляюще посмотрел на нее.

– И их тоже.

Всего несколько минут назад Лиз говорила о том, как глупо выглядит женщина, снимающая трусы под взглядом мужчины. В обратной ситуации мужчина чувствует себя не просто полным идиотом, но… Одним словом, я был растерян и унижен, когда вылез из своих трусов и швырнул их на пол.

– Ну? – Она оглядела меня с ног до головы, обращая пристальное внимание на некоторые детали. – Неплохо! – Она засмеялась хрипло и непристойно, и этот смех словно клеймом выжег остатки моего тщеславия. – Но я немного разочарована, Дэнни. Если судить по твоему виду, я совсем не волную тебя, а? – И она снова залилась непристойным смехом.

Затем повернулась, быстро вышла из комнаты, и через пару секунд я услышал, как хлопнула дверь. Бормоча вполголоса дикие непристойности, я стал натягивать на себя одежду, однако тут раздался телефонный звонок.

– Это Чак Маккензи, Дэнни, – произнес бодрый голос. – У меня есть вести от Стирлинга, поэтому я решил сразу же позвонить вам.

– С ним все в порядке? – спросил я.

– Он продвинулся в своем расследовании, правда, не знаю в каком. Я рассказал ему, что произошло на том приеме, и он хочет встретиться с вами завтра в Санта-Байе.

– Хорошо, – пробормотал я.

– Он также просил меня проверить, надежно ли спрятана пленка.

– Я оставил ее у… – тут я запнулся, – у друга, которому полностью доверяю.

– Это хорошо. – Мне показалось, что Чак хочет еще что-то сказать, но не решается. – Надеюсь, это так и есть, я же знаю, что вы профессионал и все такое прочее! Забыл вас только предупредить насчет этой бабы, Эймс. Она не только умна, но злобна и порочна.

– Спасибо, Чак, – пробормотал я сквозь сжатые зубы, – буду помнить об этом.

– Наверное, глупо с моей стороны даже и упоминать об этом, – хихикнул он. – Вы, конечно, легко справитесь с ней даже со связанными за спиной руками!

Повесив трубку, я подумал о том, что у Лиз Эймс не только пленка, но и мой пистолет, – большего унижения и вообразить себе было трудно. Затем я вспомнил, что ей пришлось бросить свою сумочку, и это было хоть каким-то слабым утешением для меня. Я вывалил содержимое сумочки на кофейный столик и нашел там кое-что интересное. Ее водительские права, в которые был вписан адрес – жила она в нижней части Восточной Пятидесятой улицы, – и связка ключей на платиновом кольце. Наверняка здесь остался ключ от ее квартиры, следовательно, вернувшись домой, ей придется разыскивать коменданта здания, чтобы он открыл ей дверь. Затем, подумал я, она вспомнит, где оставила сумочку, и поэтому сразу же, как войдет в квартиру, закроет дверь изнутри на цепочку. Все-таки стоит попытаться, решил я, ведь мне нечего терять, кроме своего сна.

Минут через двадцать я вышел из такси вблизи дома Лиз. Это была пятиэтажка без лифта, расположенная в квартале между Первой и Второй авеню; дом этот как-то мало вязался с обликом Клеопатры. Ее квартира была на последнем этаже. Оказавшись перед входной дверью, я почувствовал, что меня начало подташнивать, потому что я дал волю воображению, представив себе, как она ждет меня за дверью с пистолетом в руке. И уже видел газетные заголовки вроде «Частный сыщик, замысливший ограбление, получил пулю в голову!». И тут мне стало совсем не по себе.

После пары неудачных попыток третий ключ подошел. Я повернул его, осторожно толкнул дверь, и она широко открылась. Войдя в квартиру, я еще более осторожно прикрыл дверь за собой и прислонился к ней спиной. В гостиную из открытой двери, выходящей в другую комнату, падал яркий прямоугольник света. И я решил, что Лиз в ванной или туалете. На цыпочках пересек прихожую и, войдя в гостиную, прислонился спиной к стене рядом с открытой дверью, затем быстро взглянул в освещенную комнату.

Лиз Эймс, вытянувшись, лежала на кровати, зарывшись лицом в подушку. Она даже не сняла своего одеяния Клеопатры, так неодолимо ее сморил сон. Посредине комнаты моя нога натолкнулась вдруг на какой-то тяжелый предмет, и я почувствовал себя намного лучше, когда увидел, что это мой собственный пистолет. Я поднял его, засунул в задний карман брюк, подошел к кровати и сильно потряс Лиз за плечо – никакой реакции; тогда я перевернул ее на спину.

Широко открытые глаза неподвижно смотрели на меня, струйка крови все еще лениво сочилась из пулевого отверстия в ее левом виске. Я стоял, глядя на прекрасное тело, затем мой мозг лихорадочно заработал. Вытащив пистолет из заднего кармана, я понял, что мои подозрения, возникшие несколько секунд назад, подтвердились – в обойме оставалось всего пять пуль. Не нужно быть гением, чтобы сообразить, что шестая была пущена в голову Алисы, а в руках я держал орудие преступления.

Я обыскал квартиру так тщательно, насколько было возможно сделать это за десять минут, но не нашел ни магнитофона, ни пленки. Почти наверняка убийца унес их с собой. Возникало много вопросов, на которые не находилось ответов. Тот, кто убил Лиз, мог оказаться ее сообщником, и тогда становилось понятным, почему женщину не беспокоило, что сумка осталась у меня – ведь этот человек ждал ее в квартире. А может, у него был свой ключ и он вошел в квартиру, когда Лиз еще не было? Или…

Да какая разница, в конце концов, все равно я здорово влип. Единственное, что мне оставалось, – это как можно быстрее рвать отсюда когти.

Внезапно Санта-Байя представилась мне местом, куда я должен немедленно отправиться, и я с нетерпением стал дожидаться первого утреннего рейса. Но разве это спасет меня? Может быть, лучше сразу улететь куда-нибудь подальше, например, в Рио или Буэнос-Айрес? «Нет, – после долгих раздумий решил я. – У меня есть единственный способ спасения – найти убийцу Лиз Эймс прежде, чем до меня самого доберется полиция Нью-Йорка!»