Текст книги "Цветок для ее Величества"

Автор книги: Каролин Вермаль

Соавторы: Райан фон Рюбен
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Каролин Вермаль, Райан фон Рюбен
Цветок для ее Величества

Глава 1

21 ноября 1805 года, Канада

– Если мне придется писать еще хоть один некролог, я, наверное, сам умру, клянусь, – произнес Джек Грант; от досады уголки его темно-красных губ опустились.

В застывшей тишине ноябрьского утра экипаж грохотал по улице Монреаля в сторону Пойнт-Клэр, лошади в упряжке фырканьем отзывались на кнут кучера. Под стальными тучами карета и лошади черными каплями двигались по бесконечным белым просторам.

Возница, завернувшись плотнее в теплую шубу, внимательно высматривал на дороге выбоины или лед, а оба пассажира забрались под толстые одеяла и укутались теплыми шарфами – в карете вряд ли надежно укроешься от канадской зимы.

Джек взглянул на отца и попытался понять его душевное состояние, одновременно задаваясь вопросом: стоит ли так настаивать на своей точке зрения?

– Все эти оборвавшиеся жизни! Я сам уже не могу не думать, каким коротким будет мой некролог, если я не начну делать что-то более значительное. Мне нужна собственная колонка, отец.

Пожилой мужчина не реагировал, он по-прежнему читал документы, разложенные на коленях. Иногда он отвлекался и задумчиво делал на полях каждой страницы какие-то подсчеты карандашом, а за окном кареты продолжали проноситься зимние пейзажи.

Когда Джек подумал, что отец, вероятно, и вовсе его не расслышал, Джордж Грант наконец-то снял очки, потер переносицу и взглянул на сына. Он всегда отмечал, как мало они походили друг на друга. Джордж был маленького роста, коренастый, с мощной грудной клеткой и широкими плечами. Хотя его лицо украшала аккуратно подстриженная борода, можно было с уверенностью сказать, что время оставило на нем свой отпечаток. Джек же, напротив, был высок и худощав, лицо словно изваяно из мрамора. И на нем еще не виднелось и следа забот, да и щетины тоже. Отец почти всегда сидел неподвижно, а сын вечно находился в движении: ерзал, одергивал рукава, поправлял манжеты. Джорджу казалось, что внутри сына все так и вибрирует от нетерпения.

– Джек, мы уже много раз это обсуждали, – произнес он. – Сначала ты должен набраться опыта и посмотреть мир, прежде чем что-то решать. Нужно сперва научиться ползать, а потом…

– Но как я наберусь опыта, если я все время описываю деяния умерших? Мне нужно настоящее дело, что-нибудь серьезное! – перебил его Джек.

– …А потом научиться бегать, – усталым голосом продолжал Джордж, не обращая внимания на то, что сын его перебил. – Кроме того, едва ли найдется много более серьезных вещей, чем составление подходящих эпитафий для умерших. Это хорошая, толковая работа, Джек.

– Толковая? – захлебнулся Джек от возмущения. – День изо дня я сокращаю истории целых жизней до нескольких строчек, притом что едва ли кто-нибудь вообще удосуживается это читать. В чем же тут толк? Если бы у меня была колонка, вот тогда бы я ощутил свободу, описывая красоту и важность подвигов, которые того заслуживают.

– Жизнь не ограничивается выдающимися достижениями и подвигами, Джек.

Внезапный толчок помешал дальнейшим спорам – оба мужчины упали с сидений. Ящики, полные апельсинов и всякого скарба, свалились с полок вниз, на их головы, и в споре между отцом и сыном наступила временная передышка.

– Что это было? – испуганно спросил Джек.

Джордж Грант постучал в потолок кареты и тем самым прервал приглушенный град проклятий, доносившийся с козел в салон.

– Смитерс!

Кучер натянул вожжи, остановил экипаж и спрыгнул на землю.

– Какой-то мужчина на дороге, сэр. Он бросился прямо под лошадей!

– Вон! – воскликнул Джек, он уже обернулся и указывал куда-то через заднее окошко. В нескольких метрах позади по обочине шел, покачиваясь, какой-то человек. Вскоре его совсем поглотил туман.

– Лошади целы? – поинтересовался Джордж Грант.

– Достаточно невредимы, чтобы доставить нас домой, сэр.

– Ну хорошо, тогда поедем дальше. Мы и так уже задержались, миссис Грант не обрадуется этому.

– Может, мы поможем ему? – возразил Джек.

– Не будь глупцом. В конце концов, это мог быть какой-нибудь разбойник. К тому же погода портится. – Джордж Грант еще раз взглянул назад, на сгустившийся туман, затем бросил: – Трогай!

Но прежде чем возница успел освободить тормоза, Джек распахнул дверь и спрыгнул на обледеневшую дорогу.

– Разбойники не бросаются под экипажи. Этот человек явно заблудился, скорее всего, он даже ранен. И сейчас ты хочешь оставить его здесь умирать? – Джек с вызовом взглянул на отца, развернулся и пошел вдоль дороги в том направлении, где исчез человек.

Оба мужчины остались у кареты и смотрели вслед Джеку, пока его силуэт не заволокло туманом и снегом.

– Метель почти настигла нас, сэр, – сухо сказал кучер.

Джордж молча взглянул на небо, тяжело вздохнул, снял ружье, закрепленное на задней стенке кареты, и ступил на снег.

Джек сошел с дороги и брел в снегу по колено. Полы его сюртука уже насквозь промокли и волочились сзади по насту. Стараясь придать как можно больше солидности своему голосу девятнадцатилетнего юноши, Джек прокричал:

– Эй, сэр, вы не ранены?

Но загадочный человек не появлялся, его словно поглотили туман и холод. Над снежной равниной раздалось нетерпеливое ржание лошадей, почувствовавших невдалеке стойла. Это был единственный звук, слышимый в порывах северо-западного ветра. Джек замер, чтобы отдышаться, и продолжил путь дальше вниз по склону. С каждым шагом его пыл охладевал. Вдруг он остановился.

Тем временем Джордж нагнал его и взглянул на то, что привлекло внимание сына, – капли крови на снегу.

Джордж кивком велел Джеку следовать вперед. Теперь, когда Джек столкнулся с явными доказательствами присутствия незнакомца, капли крови которого стыли на ветру, ершистость сменилась страхом и неуверенностью. Он сомневался.

Джордж недовольно поджал губы, оттеснил сына в сторону и пошел дальше по красно-серым отпечаткам, удалявшимся от дороги к самой стене деревьев.

Когда Джордж прошел еще немного, ему на глаза попались странные, припорошенные снегом предметы: сумка из мешковины, мешочки из козьей кожи, деревянные коробочки всевозможных размеров, ножницы, маленькая лопата, предмет, похожий на небольшой бинокль, установленный на латунной стойке. Но самым странным показалась ржавая птичья клетка, в которой лежали ярко-желтые цветы – у каждого по четыре лепестка прямоугольной формы.

Шум ветра ненадолго стих, совсем рядом из лощины послышался брякающий звук. Джордж Грант взвел курок ружья и хорошенько прислушался, прежде чем пойти дальше. А потом он увидел его.

В неглубокой канаве лежал пожилой человек. Его пальто и прочая одежда позволяли говорить об определенном благосостоянии. Но, несмотря на то что она была пропитана кровью и припорошена снегом, можно было разглядеть, что она изрядно поношена. На локтях пальто красовались заплатки, а деревянные каблуки его сапог совершенно истерлись. Старик едва слышно и прерывисто дышал, пар из его рта быстро смешивался с туманом.

– Сэр, с вами все в порядке? – спросил Джордж и осмотрелся по сторонам, прежде чем вновь повернуться к мужчине.

Но, кроме натужного хриплого дыхания, от старика не исходило ни звука. Кончики его пальцев совсем побелели и начали обмораживаться. В руках старик сжимал обтянутые кожей тетради, по всей видимости дневники. Они были связаны кожаными ремешками, застегнутыми на замок.

– Отец, он не…?

– Пока нет, но нам стоит поторопиться. Вот, возьми ружье. И прихвати его вещи.

Джордж с легкостью перебросил старика через плечо и зашагал обратно к карете. Джек поспешил за ним, собирая по пути разбросанный скарб незнакомца.

– Смитерс! – крикнул Джордж, приблизившись к экипажу.

Возница едва смог расслышать крик из-за порывов ветра, но тут же поставил карету на тормоз, спрыгнул и распахнул дверцу.

Едва Джордж уложил старика на место, где раньше сидел Джек, как тут же стащил с него мокрое, забрызганное кровью пальто и завернул незнакомца в одно из одеял. После того как мужчину устроили на сиденье, в карету забрался и Джек.

По крыше забарабанила снежная крупа, карета тронулась и постепенно набрала ход. Щелчки кнута были почти не слышны из-за завывания ветра, который гнал путешественников домой.

Глава 2

Двухэтажный дом Грантов нельзя было назвать маленьким, но он и не считался слишком уж просторным. Его венчала гонтовая[1]1
  Гонтовая крыша – крыша из гонта, кровельного материала в виде пластин из древесины. (Здесь и далее примеч. ред., если не указано иное.)


[Закрыть] крыша, стены были обшиты деревом и выкрашены вместе с оконными рамами в белый цвет. Все же это здание являлось прекрасным образцом георгианской[2]2
  Георгианская архитектура – широко распространенное в англоязычных странах обозначение архитектуры, характерной для георгианской эпохи, которая охватывает практически весь XVIII век.


[Закрыть] архитектуры. Такой стиль предпочитали зажиточные торговцы и коммерсанты, решившие поселиться в сельских окрестностях Монреаля.

В залах подобных домов потрескивали дрова в каминах, заливая теплым светом полированные деревянные столы, дубовые половицы, велюровые обои и мягкие стулья, – все это разительно контрастировало с однообразным ледяным пейзажем за окнами.

Прислуга молча шныряла взад-вперед, подметала, вытирала пыль и передвигала все предметы обстановки, которые не были пришиты или прибиты. Посреди этой кипучей деятельности прохаживалась Мэри Грант, словно в центре циклона, но она, отдавая точные указания, оставляла после себя не хаос и разрушения, а порядок.

На ней было темно-синее домашнее платье, темные волосы были тщательно спрятаны под накрахмаленным чепчиком. Долгие канадские зимы оставили следы на ее некогда нежном и утонченном лице. Не так много осталось от былой девичьей красоты, которой в свое время так любовались, но на смену ей пришла твердость характера сильной личности, которая привлекала внимание ничуть не меньше.

– Хорошо бы, чтобы эта буря продлилась недолго, иначе нашим гостям придется остаться дома, – произнесла она, глядя из окна столовой и попутно разворачивая кружевную скатерть. Потом Мэри обратилась к сыну: – Совершенно неудачное время, чтобы разыгрывать из себя доброго самаритянина, Джек. Абсолютно не то время.

– А когда же настанет то время, если не сейчас, мама? – подтрунивая, спросил Джек.

Он стоял у огня и грелся.

– Когда угодно, только не в День благодарения! – уточнила Мэри, прежде чем вновь взяться за сервировку стола и перепроверить серебряные столовые приборы, которые уже разложили.

– Вот, значит, как! – иронично заметил Джек.

– Джордж! Джордж! Ты выяснил, кто он? – спросила Мэри у мужа, который как раз поднимался по лестнице из подвала на кухню, держа в руках разбитый ящик с апельсинами.

– Все в порядке. Нет причин так волноваться, – ответил он, взглянув сначала на Мэри, а потом, со значением, на Джека. – Он не разбойник. К тому же он ранен и сейчас отдыхает возле камина. Джек, почему ты не оставишь мать в покое и не посидишь рядом с ним?

– В этом нет необходимости, – возразил Джек. – Бабушка ведь там.

– Ох, Джек, сходил бы уж, – вмешалась Мэри, желая предотвратить очередную ссору сына с отцом. – Ты же здесь не можешь мне ничем помочь. Кстати, принес бы ему чаю. Может, он тогда снова окрепнет.

– Ну хорошо, – ответил Джек.

– Очень поучительный урок для тебя, Джек, – произнес Джордж и слегка похлопал сына по плечу, проходя мимо.

– Какой еще урок? – поинтересовался Джек сдавленным голосом.

– Сделаешь выводы.

Джек стряхнул отцовскую руку с плеча и быстро вышел из комнаты. Он вжал голову в плечи, как пробку в бутылку, и постарался совладать с негодованием, которое стремилось вырваться наружу.

Мэри поправила скатерть и тщательно проверила расстояние между столовыми приборами. Не отрывая взгляда от них, она спросила:

– И сколь тяжелы его травмы?

Джордж помедлил, раздумывая над ответом:

– Я знаю, что значит для тебя этот вечер, однако старик серьезно ранен. Кроме того, погода просто ужасная. Но ты наверняка со всем великолепно справишься, впрочем, как обычно.

Он взял из ящика апельсин и протянул жене в знак примирения.

Мэри скрестила руки на груди, голос ее звучал резко:

– Мне тоже очень жаль, Джордж, но погода будет скверная так или иначе. Мы ожидаем восемь гостей к ужину. Четверо из них останутся ночевать, и это не считая прислуги. У нас просто недостаточно места. Этот мужчина должен уйти еще сегодня вечером.

– Ну хорошо, – вздохнул Джордж и положил апельсин обратно в ящик. После стольких лет совместной жизни и бессчетных Дней благодарения, проведенных в кругу семьи, ему следовало бы уже знать, что простым экзотическим фруктом Мэри Грант не смягчить, даже если он стоит небольшое состояние.

– Я говорю это серьезно, Джордж. Пошли за врачом и оплати этому человеку номер в гостинице, если это так необходимо, но он не может…

– Да, любимая, – ответил Джордж и развернулся к лестнице. – Сегодня вечером его здесь не будет, обещаю.

Глава 3

Мерцающие отблески огня плясали на низком потолке летней кухни – одноэтажного приземистого строения возле жилого дома. Оно состояло из одной прямоугольной комнаты с обычным полом из сосновых досок и выбеленными стенами. Три раздвижных окна по обе стороны кухни, позволявшие летом хорошо проветривать и немного охлаждать комнату, зимой были плотно закрыты. Щели между стеклами и рамами законопатили грубой тканью.

Сейчас летнюю кухню использовали для подготовки ко Дню благодарения, кроме того, здесь должны были разместиться слуги гостей, планировавших остаться на ночь. Помимо всего прочего, эта комната идеально подходила для временного лазарета: в печи и на открытой плите жарко пылал огонь, и было довольно тепло. К тому же летняя кухня оказалась достаточно укромным местом, чтобы не мешать прислуге готовиться к празднику.

Старик с повязкой на голове, завернутый в одеяла, сидел перед печкой в кресле-качалке. Он повернулся лицом к огню и наслаждался теплом, как увядающий цветок, что нежится на солнце. Его лицо было изрезано глубокими морщинами, а уголки рта немного опустились книзу, мимические морщинки в уголках глаз тянулись почти до самых ушей. Сеть морщин и складок на лице говорила о том, что в жизни старика были как серьезные переживания, так и радостные моменты. Хотя о последних можно было судить только по глазам старика, а не по лицу в целом.

Его руки огрубели: ни возраст, ни артрит не пощадили их. Кожа на пальцах стала светло-желтой, потому что он много лет работал с дубильной корой, но двигались они все так же точно и умело – года лишь немного тронули их возрастными недугами. Ярко-зеленые глаза выделялись, словно суровые невзгоды многих лет не вымыли их цвет, обошли стороной, безжалостно старя лицо и руки.

Старик осторожно переводил взгляд то на огонь, то на фигуру женщины, сидевшей в углу комнаты. У окна на твердом стуле с высокой спинкой сидела мать Мэри Грант, она вышивала. Чепец отбрасывал тень на ее лицо.

– Добрый день, – поприветствовал ее пожилой мужчина, но, казалось, женщина его совершенно не слышала. Не взглянув на него, она продолжала внимательно работать над вышивкой, лежавшей в пяльцах у нее на коленях. Пальцы держали иглу почти за самый кончик, между ними мелькала ярко-оранжевая шелковая нить.

– Бабушка не глухая, ей просто нечего сказать, – объяснил Роберт Грант, девятилетний брат Джека.

Он присел у камина, положив руки на колени.

– Так мама всегда говорит… А это правда, что вы почти погибли, но мой брат вас спас? – сменил он тему, разглядывая предметы, которые Джек собрал на снегу. Они теперь лежали на полу возле кресла старика.

– О да, – ответил мужчина, оторвав взгляд от дамы на стуле, и смущенно посмотрел на мальчика. – Твой брат спас старого осла от него же самого. Какой смелый молодой человек… Прямо как твой отец. Ох, мое пребывание здесь, должно быть, доставило твоей семье столько неприятностей!

Пожилая дама не оторвала глаз от вышивки и не возразила, когда старик попытался встать. Но кресло-качалка, многочисленные одеяла и общая слабость не позволили ему сделать этого, и старик вынужденно отказался от попытки. Из-за перенапряжения у него начался сильный приступ кашля, его перевязанная голова вновь опустилась на высокую спинку кресла.

– Молодой человек, не будет ли наглостью попросить тебя… Мое пальто…

Роберт сделал такое одолжение, вскочил, пересек комнату по диагонали к стоячей вешалке у плиты, на которой развесили просушиться одежду. Старик нервно ощупал подкладку израненными красными руками, но ничего не нашел.

– Хм… – Его взгляд скользнул на пол, на место куда-то возле кресла. – Очевидно, я потерял свои очки. Но так уж и быть… Ты не видел обтянутый кожей дневник?.. Он был со мной, но, наверное, тоже…

Почти паникуя, он, прищурившись, обшарил взглядом пол и потом всю комнату.

Не колеблясь, Роберт направился к изодранному мешку, который лежал позади кресла, и вытащил дневники, обтянутые кожей.

– Это то, что вы искали? Мой отец рассказал, что вы держали эти книги в руках, когда вас нашли. Вы не хотели их отдавать.

Старик залез под одеяло и вытащил маленький ключик на цепочке. Он вставил его в латунный замочек на ремешках, которые стягивали дневники. После того как он расстегнул ремешки, стало понятно, что речь идет не о нескольких книгах, как могло показаться вначале, а об одном толстом томе – кожаные обложки дневников были сшиты вместе. Небольшие отличия в толщине томов, сорте бумаги и степени истрепанности позволяли предположить, что этот дневник дополнялся постепенно, на протяжении долгого времени.

Мужчина открыл дневник и пролистал несколько последних страниц, которые оказались совершенно чистыми. Наконец он дошел до измятых, испещренных пятнами листков, исписанных заметками, с подробными рисунками растений и цветов, представлявшими их точные копии.

Роберт наклонился, чтобы лучше рассмотреть картинки, но ближе не подошел, держась на почтительном расстоянии.

– А знаете, я уже могу даже читать книги, где нет картинок.

Морщинистое лицо старика расплылось в улыбке. Когда он долистал примерно до середины первого дневника, Роберт увидел, что там не хватает страницы. На листе напротив вырванной страницы вместо бывшего рисунка остался лишь коричневатый отпечаток, в котором можно было распознать абрис, похожий на птицу.

– Что это? – поинтересовался Роберт.

– Пожалуйста, сэр, не позволяйте моему брату вас беспокоить, – вмешался Джек, не отворачиваясь от буфета, который стоял прямо напротив камина. Старший брат там как раз заваривал чай. – Как вы себя чувствуете? Все ваши вещи нашлись? – Джек поставил поднос на большой стол в центре комнаты и налил чай в одну из многочисленных фарфоровых чашек.

– О, кажется, все в порядке, спасибо.

– Роберт, будь так любезен, отнеси это бабушке.

Роберт нехотя встал, взял хрупкую чашку с блюдцем и опустил ее на маленький столик, стоявший возле бабушки. Пожилая дама не отреагировала и продолжала свое занятие, словно ничего на свете не существовало, кроме мелкого рисунка вышивки.

– Могу я предложить вам чаю и немного выпечки? – спросил Джек, наливая напиток в побитую жестяную кружку, которую снял с крюка на стене.

– Большое спасибо, весьма охотно выпью, – ответил старик. – К сожалению, у меня еще не было возможности представиться. Меня зовут Фрэнсис Мэссон, и я всегда буду в долгу перед вами, сэр.

Он вновь попытался подняться, чтобы пожать руку Джеку, но у него снова не хватило сил. Виновато улыбнувшись, мужчина опустился обратно в кресло.

Чашка и блюдце для пожилой дамы со звоном разбились об пол. Роберт поспешил собрать фарфоровые осколки, а Джек с трудом сдержался, чтобы не отреагировать на произошедшее.

– Джек Грант. Рад познакомиться с вами, мистер Мэссон.

Вместо того чтобы пожать руку старику, юноша протянул ему чай. Гость обхватил жестяную кружку, согревая пальцы.

– У тебя все хорошо, бабушка? – громко и отчетливо спросил Джек.

Но, казалось, она ничего не расслышала, и, после того как Роберт вытер пролитый чай полотенцем, Джек вновь переключил все свое внимание на старика.

– Позвольте мне спросить, мистер Мэссон, что вы делали в такую погоду на богом забытой дороге?

– Бог не забыл эту дорогу, потому что он свел на ней нас, мистер Грант. – Пожилой мужчина закрыл глаза, поднес кружку к носу и вдохнул аромат чая. – Я искал растения, а если быть точным, гамамелис вирджинский. – Он осторожно отхлебнул чай, прикрыв глаза. – Ох, какой вкусный! Цейлонский, так ведь?

– К сожалению, я не слишком хорошо разбираюсь в чае, мистер Мэссон, мне больше нравится кофе.

Джек внимательно наблюдал, как старик пьет чай: каждый раз, приложившись к кружке, он закрывал глаза, глубоко вдыхал аромат и только потом, как бы с осторожностью, делал глоток.

– Сейчас ваша семья наверняка о вас беспокоится, не так ли? – продолжал Джек. – Буря почти стихла. Как только станет безопасно, Смитерс отвезет вас домой. Где вы живете?

– Моя семья? О нет, я… я живу один. Собственно, я хотел отправиться на корабле в Англию. Разумеется, отправку корабля из-за непогоды отложили. Тут я и решил предпринять последнюю вылазку.

В этот момент солнечные лучи озарили окно, выходящее на юг, ознаменовав окончание бури. Роберт встал, подошел к окну и выглянул. Сад превратился в диковинный мир кристаллов и сосулек, робко мерцавших в лучах зимнего солнца.

– Эта буря была нешуточной, верно? – произнес пожилой мужчина. – Я сталкиваюсь с таким впервые. Этот климат, холод… Я боюсь, что никогда не смогу привыкнуть к нему.

– Вы сами родом не из этих мест?

– Из Англии. Ну да, вообще-то из Шотландии. Но его величество король несколько лет назад отправил меня сюда.

– Правда? – удивленно переспросил Джек, в его голосе сквозило сомнение. – И в каком же качестве, позвольте спросить?

– Я… Я был… его садовником. Можно сказать, что я здесь для того, чтобы искать растения. Они такие невероятные, эти цветы. А холода здесь намного суровее, чем я предполагал. Я, в общем-то, привык к жаре…

Его голос стал тише, потом старик совсем умолк и погрузился в свои грезы.

– Мои познания в географии не так хороши, как должны быть, – произнес Джек, терпение которого постепенно иссякало. – Но что-то я не припомню, чтобы Англия отличалась особенно жарким климатом, и уж точно не Шотландия.

– Вы правы. – Мужчина допил остатки чая из кружки. – Но, знаете, я собирал растения в основном в Африке.

– В Африке? – выпалил Роберт, глаза его загорелись. – И вы видели львов? Добыли хоть одного?

– Ну разумеется, Роберт! – с осуждением бросил Джек.

– Один лев чуть меня не убил! – воскликнул незнакомец. – Уверяю тебя, молодой человек, что я никогда бы не осмелился вновь противостоять льву.

– Ты можешь себе такое представить, Джек? – взволнованно спросил Роберт. – И какого же он был размера? Как вы его убили? У вас было ружье или вы воспользовались копьем? – Роберт вскочил и метнулся через всю комнату, там он подхватил игрушечное ружье и издал несколько звуков, похожих на выстрелы.

– Хватит, Роберт! – Джек строго взглянул на брата. Он принял такую позу, в которую часто становился отец. – Я уверен, что мистер Мэссон слишком утомлен, чтобы развлекать тебя историями. Оставь его в покое!

– Мне это совершенно не трудно, мистер Грант, совершенно не трудно, – заверил пожилой мужчина, прежде чем обернуться к Роберту и сказать приглушенным заговорщическим тоном: – В Африке также есть бегемоты. Знаешь, какие они? Hippopotamus amphibius…

Роберт слушал раскрыв рот, как незнакомец детально описывал зверя. Джек же покинул летнюю кухню, прошел через гостиную, пересек главный зал и вошел в столовую. Там он заметил мать: она как раз наводила последние штрихи на праздничном столе. Отступив на пару шагов, она довольно улыбнулась, любуясь безупречно выполненной работой.

– Красивый стол, мама. Я бы сказал, самый лучший из всех, что я видел.

– Спасибо, Джек. Но я думала, ты будешь присматривать за своим гостем, разве нет?

– Если хочешь, я могу пересказать его басни о львах и бегемотах. Теперь я знаю, что мистер Фрэнсис – слуга короля Англии, он и тебе охотно что-нибудь расскажет. – Джек умоляюще взглянул на мать. – Я выполнил все, о чем ты меня просила, и позаботился о нем. Но больше я этого не вынесу. Где Смитерс? Он уже готов выезжать?

– Ты не можешь отправить его прямо сейчас, Джек. Дороги еще обледенелые, это слишком опасно, – сказал отец, проходя мимо в домашнем халате и держа в руках гроссбух. – Кстати, все эти рассказы о львах, возможно, были бы интересны читателям нашей газеты, как раз то, что нужно. Может, ты из него вытащишь пару каких-нибудь историй, пока наши гости не придут, как думаешь? Ты же говорил, что тебе надоело писать некрологи.

– Можно подумать, что выдуманные истории о диких животных – это как раз то, о чем я всю жизнь мечтал, – возразил Джек.

– Ну правда, Джек, я уверен, что ты преувеличиваешь, – согласилась Мэри Грант и тем самым закончила словесную перепалку отца и сына. – Львы здесь, в Канаде? Бедолаге, наверное, действительно сильно досталось. Может, и мне стоит на него взглянуть?

Она в последний раз придирчиво окинула взглядом праздничный стол и отправилась в летнюю кухню, ведя за собой Джека.

Несмотря на весь хаос событий в тот день, Мэри не могла не улыбнуться открывшейся ей картине при входе в приятно теплую летнюю кухню: глаза Роберта расширились от удивления и горели любопытством. Он сидел как пришитый на деревянном сундуке, который притащил и поставил напротив старика. Гость, все еще с толстенным дневником на коленях, сбросил с себя одеяла и описывал невероятные сцены с бойкостью и живостью, какие только позволяли его ослабленные легкие.

– …И если ты думаешь, что они просто купаются, то имей в виду, что они под водой бегают так же быстро, как и на берегу! Ох, а есть еще отравленные стрелы… Но, погоди, мне нужно вернуться к началу. Дай-ка вспомнить… это было в 1772 году. Ах ты господи, неужели действительно уже прошло целых тридцать три года? Подумать только, а? Как быстро летит время!

Мэссон не слышал, как они вошли. Джек остался стоять в дверях рядом с матерью и демонстративно зевнул, прикрыв рот. Нахмурившись, она кивком показала, чтобы Джек вошел. Он нехотя повиновался.

Удовлетворившись тем, что старик не носится по дому как сумасшедший, а значит, не сможет помешать праздничным приготовлениям, Мэри в последний раз окинула комнату взглядом, прежде чем тихо притворить за собой дверь.

Мэссон поднял голову, словно услышал, как закрылась дверь, взглянул на пожилую женщину, которая все еще была погружена в рукоделие. Немного помолчав, он вновь повернулся к Роберту, горько улыбнулся и начал свой рассказ.

– Это случилось горячим летним днем в Лондоне: я помню так отчетливо, словно это произошло вчера. Все началось с недоразумения.