Текст книги "Прекрасная Отеро"

Автор книги: Кармен Посадас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

Вилла «Каролина»

С того момента Белла стала проводить много времени в своем доме на Лазурном берегу. Когда началась Первая мировая война, в распоряжении Каролины оставалось еще полтора миллиона долларов в банке и множество драгоценностей на сумму около трех миллионов долларов. Виллу Белла купила после столь редкой для нее удачной игры в казино: в доме было пятнадцать комнат, два лакея, управлявших большим кабриолетом, полдюжины слуг и компаньонка – разорившаяся испанская аристократка. Согласно мемуарам Каролины, она наняла эту даму, по имени Мария де Мендоса, из жалости, вырвав ее из когтей знаменитой лесбиянки Парижа, которую она называет в своих воспоминаниях Лизи или графиней Жовиналь. Без сомнения, за этим вымышленным именем скрывается другая женщина, любовница Колетт, уже упоминавшаяся на страницах этой книги. Речь идет о Мисси, маркизе де Морней, более известной как «дядя Макс». Когда Каролина встретила Марию де Мендоса, у несчастной женщины были «короткие и неровно подстриженные волосы, покрашенные в ярко-красный цвет». Она была едва ли не шутом, объектом жестоких шуток во время развлечений в доме «дяди Макса».

В окружении этой прислуги Каролина прожила несколько лет. После официального ухода со сцены в 1914 году она через четыре года снялась в неудачном фильме Дженнаро Ригелли «Осень любви»; в то же время начался ее роман с Аристидом Брианом, длительное время занимавшим пост премьер-министра Франции. Они проводили вместе много времени, тогда как состояние Беллы все уменьшалось и уменьшалось. Некоторые считают, что Бриан был настоящей любовью Каролины Отеро.

Он не обладал ни богатством, ни красотой, у него зачастую был грязный сюртук и остатки еды в бороде, к тому же он постоянно грыз ногти. Все эти факты (в особенности то обстоятельство, что у Бриана не было денег, тогда как Белла в тот период нуждалась в них все больше) приводят некоторых к мысли, что это была ее настоящая страсть. «Я бы вышла за него замуж, если бы он не был до такой степени безобразен», – заявила Каролина, привыкшая давать своим поступкам самые необычные объяснения. Однако препятствием стала весьма банальная причина: у Аристида Бриана, известного государственного деятеля, оставившего значительный след в истории Франции, была другая женщина – Берт Серии, актриса «Комеди Франсез». Они не были женаты, но их связь оказалась прочной. Именно в доме Берти, а не у Беллы Отеро Аристид проводил большую часть времени, порой забывая о государственных делах.

История русского сокровища

Если Харпо Марксу до сих пор удавалось сохранить ясную голову после нескольких «Кровавых Мэри», которыми Эльза Максвелл сопровождала свои рассказы, несомненно, упоминание о русском сокровище заставило его навострить уши. «Что это за история, Элзи?» – быть может, спросил он, а она, даже под воздействием водки не отступавшая от своей линии, принялась рассказывать ему о том, на какие таинственные деньги существовала Белла в последние годы жизни.

Рассказывая об этом печальном эпизоде, я не стану подражать стилю Эльзы Максвелл. Элзи любила говорить обо всем иронически, но, как мне кажется, эта история не заслуживает иронии: она начинается «русским золотом» и заканчивается полным крахом. Однако этот крах задержался благодаря существованию двух опор – одной реальной, а другой воображаемой. Реальной было ежемесячное содержание в шестьсот двадцать пять франков, присылаемое Белле анонимным благодетелем. Относительно этого «неизвестного благодетеля» существует несколько версий. Артур Льюис считает, что это был корсиканец – хозяин подпольного парижского казино, которому Белла одолжила денег однажды ночью, когда кто-то из игроков сорвал банк. Зная, что Каролина разорена, этот человек с корсиканским благородством посылал ей ежемесячно эту сумму до своей смерти в 1955 году. Другие утверждают, что благодетелем Беллы был Франсуа Андре, император французских казино и владелец игорного дома в Каннах, где, кстати, Каролина никогда не играла. Знавшие ее люди, с которыми мне удалось поговорить, – адвокат Вильям Карюше и господин Нюсера, работавший кассиром в банке, где Белла получала эти деньги, – указывают на казино Монте-Карло. «Но казино категорически это отрицает», – возразила я, на что получила от обоих одинаковый ответ: «А чего вы хотите? Казино не хотят выглядеть благотворительными заведениями, даже если иногда подают милостыню». Другой, воображаемой, опорой были русские облигации на значительную сумму: после революции большевиков они превратились в бесполезные бумажки, но Белла хранила их до конца своих дней, надеясь когда-нибудь получить за них деньги. О происхождении и количестве этих облигаций, наверное, обжигавших Белле пальцы, как фальшивые фишки, разные источники дают противоречивые сведения. Согласно данным, опубликованным в «Нис Матен» на следующий день после смерти Каролины, стоимость этих облигаций, подаренных ей русским князем, составляла около семи миллионов франков. Другие газеты указывают на самого царя Николая II. Однако, поскольку по этому поводу существует прямое свидетельство Колетт, навестившей Беллу незадолго до Второй мировой войны, я склоняюсь к мысли, что именно ее версия заслуживает доверия. Когда Колетт деликатно поинтересовалась материальным положением своей подруги, та, как всегда, с улыбкой пожала плечами: «У меня есть все необходимое. Зачем мне излишества?» Потом, показав ей шкатулку, Каролина добавила: «Здесь у меня восемь (sic)миллионов русскими облигациями. Это Аристид Бриан посоветовал мне купить их в 1913 году. Но я не в претензии – ведь я собиралась взять эти деньги с собой в Канны. Они пропали бы в любом случае».

Таким образом, Каролина прожила годы в нищете рядом с бесполезным капиталом, но потом решила поместить шкатулку в банк. Среди имущества покойной был найден «загадочный ключ», которым представитель Испании в Ницце сеньор Мендигурен и открыл эту шкатулку, дабы стать исполнителем воли Каролины, изложенной письменно в 1958 году через испанского посла. Согласно этому письму, Белла завещала все свое имущество беднякам Вальги.

Отеро одновременно была склонна к фантазии (или вымыслу как к одному из искусств) и к чистейшему прагматизму. Увязая все глубже в долгах, она скрывает это от друзей и продает виллу «Каролина», пускает на продажу с аукциона имущество и перебирается в комнату гостиницы «Новелти» на рю Де Англетер – ее последнее пристанище, – не признаваясь никому в том разорении. Этот шаг в трясину бедности был сделан в 1948 году. Существуют фотографии Беллы Отеро, присутствовавшей при продаже с аукциона ее имущества. Надменная и хорошо одетая, Каролина имела еще мужество заявить «Нис Матен»: «Неправда, что у меня материальные затруднения: я всего-навсего продала ненужные мне вещи. Делаю это заявление, чтобы мои друзья не беспокоились обо мне. Я живу на ренту; возможно, не смогу позволить себе шампанское за каждым ужином, но я ни в чем не нуждаюсь».

Однако в действительности Белла очень нуждалась. С 1948 по 1965 год, то есть почти двадцать лет, она жила в крайней бедности. Прагматизм и гордость заставили Каролину поступить следующим образом: во-первых, она решила добиться от французского государства пенсии по старости. Для этого ей необходимо было свидетельство о рождении, и после семидесяти лет мистификаций в 1955 году «андалусийка» Каролина Отеро написала письмо мэру Вальги, провинция Понтеведра, с просьбой прислать свидетельство о рождении «на имя Агустины Отеро Иглесиас» («дата моего рождения – 4 ноября 1868 года, если мне не изменяет память»). В то же время Белла перестает встречаться с немногими из оставшихся в живых друзьями (за исключением Джорджа Вага, оказавшегося в такой же нищете, как и она сама), чтобы они не видели ее в столь жалком положении.

Ее стремление исчезнуть зашло так далеко, что газеты трижды публиковали известие о ее смерти, а сын Поля Франка сообщил мне еще об одном, действительно комичном эпизоде. Согласно этому рассказу, до его матери, жены Поля Франка-старшего, много лет выступавшего вместе с Беллой, дошли слухи, что Каролина хранит невероятные сокровища в своей комнатке на рю Де Англетер; и она решила навестить ее, чтобы «купить у старушки некоторые драгоценности, которые она уже не носила из-за преклонного возраста». Мадам Франк постучала в дверь, и недоверчивый голос Каролины спросил: «Кто там?» «Это жена Поля Франка», – попросту ответила, она. Каролина надменно заявила, что Белла Отеро здесь не живет. Но мадам Франк, прекрасно знавшая голос Каролины, осмелилась настаивать: «С кем же я тогда говорю?» «С сестрой-близнецом мадам Отеро, – пояснила Белла, – и будьте любезны, не беспокойте меня больше».

Мария Феликс

Когда все уже казалось потерянным, Каролине Отеро внезапно улыбнулась фортуна. В восемьдесят шесть лет Белле предложили снять фильм о ее жизни, с Марией Феликс в главной роли. Это была слезливая мелодрама о любви блистательной танцовщицы Беллы. Фильм вопреки надеждам оказался неудачным. Мария Феликс, несмотря на «андалусскую» красоту, не сумела выступить правдоподобно в роли Беллы, и фильм не удался. Если бы этот проект оказался успешным, то Белле была бы обеспечена небольшая пожизненная рента, однако в результате ей достались лишь мимолетный всплеск известности (многие были удивлены, что она до сих пор жива) и, по разным источникам, 100 000 или 200 000 франков, канувших в ту же бездну, что и остальной ее капитал. С того времени Каролина жила на небольшое ежемесячное содержание в шестьсот франков, [57]57
  Льюис считает, что Каролина перестала получать эту помощь в 1955 году, когда умер корсиканец, которому он приписывает эту благотворительность. В подтверждение этого Льюис приводит тот факт, что в этом же году Белла запрашивает из Вальги свое свидетельство о рождении – для получения пенсии от французского правительства. Однако Луи Нюсера, бывший кассир банка, где Каролина ежемесячно получала деньги (мне удалось поговорить с ним незадолго до его смерти), сообщил, что до 1959 года, когда он оставил эту работу, Белла каждый месяц приходила за своей пенсией таинственного происхождения. – Примеч. авт.


[Закрыть]но иногда, как уверяет хозяин магазина, где она покупала еду, Белла демонстрировала толстую пачку денег, что сбивало с толку соседей и наводило на мысль о ее тайном богатстве. Через несколько дней эти деньги, которые могли сделать более сносной жизнь Беллы, исчезали так же, как и появились, потому что до конца своих дней она предпочитала приносить жертвы судьбе, а не смерти. Эти деньги, несомненно, появлялись в результате посещений, по специальному приглашению, казино Монте-Карло, где Каролина познакомилась с Харпо Марксом, гостившим в доме профессиональной сплетницы Эльзы Максвелл.

Последний рассказ сплетницы

– Ты понимаешь, Артур Адольф (Максвелл всегда нравилось называть знаменитостей их настоящими именами, в особенности если они были длинными и немецкими, как у Харпо Маркса), ты понимаешь? По сравнению с судьбой Отеро жизни Марлен или Греты кажутся пикником. Черт бы ее побрал, ведь рядом с ней даже Хеди Ламарр – просто монашка! Жаль, что сейчас уже никого не интересуют ее похождения, а я бы про нее много всего написала! Однако я вижу, Харпо, тебе уже надоело слушать эти старые истории и не терпится поскорее встретить старуху Беллу в казино, чтобы проиграть вместе горстку франков. Вы, мужчины, такие нелюбопытные. А ведь любопытство – основа мудрости, позволь тебе напомнить. Ну хорошо, пусть шофер тебя подвезет, но ты должен выслушать мою последнюю историю: ты же знаешь, Артур Адольф, что мне не нравится прерывать рассказ на полуслове. Должен быть завершающий аккорд. Так что приготовься: тебе, почти такому же азартному игроку, как Каролина Отеро, должны понравиться ее слова о том, где следует искать деньги.

Косметические проблемы дамы

Ницца, 10 апреля 1965 года, 8.30 утра

На этот раз мне некого и не в чем винить: ни полумрак, ни ночь, ни приподнятые жалюзи, ни голоса соседок. Даже моим старым больным воображением нельзя оправдать присутствия этих двух – уже удаляющихся – теней. Такова старость. Нельзя позволять себе никаких воспоминаний, потому что одно влечет за собой другое, а затем появляется эта уродливая толстая женщина, даже незнакомая мне, которая пьет «Кровавую Мэри» и рассказывает обо мне скандальные истории. Я хорошо помню, с чего началось это нелепое видение. Сначала, на рассвете, появился Харпо Маркс с взъерошенными бровями, будто только что поднялся из могилы или – что почти то же самое – встал из-за стола после неудачной игры в покер. Я спросила, что ему нужно в моей спальне. «Ты ведь ничего не знаешь о моей жизни, дорогой», – сказала я ему и, по-видимому, опять задремала. И вот теперь я вижу, как фигуры Харпо и уродливой толстухи с крысиной мордой наконец-то удаляются и она произносит – в качестве эпилога к приключениям Каролины – одну из моих остроумных фраз, так нравившихся журналистам: «Богатство, спрашиваете вы? О, Белла Отеро разбогатела лежа в постели… Но не одна». – Толстуха смеется, Харпо отпивает еще глоток «Кровавой Мэри», и оба исчезают. Я же, самая азартная женщина всех времен, так хорошо знавшая, где находить богатство, а где его терять, лежу теперь здесь в постели одна. Я не сплю, я не умерла… и даже не в агонии, как предсказывала себе вчера вечером. «Ставлю два луидора на то, что Белла не увидит света следующего утра: наконец-то пробил ее час», – сказала я себе. У меня было предчувствие, сердце предсказывало мне победу… Но я опять проиграла. Этого следовало ожидать: жизнь играет мечеными картами и поэтому всегда выигрывает, мошенница… Так что мне придется вынести еще один день. «Ну что ж, – говорю я себе, – пора вставать, Лина. Несмотря на шествие незваных призраков, нужно продолжать жить. Вставай, красавица!»

«Чтобы сохранять шелковистую кожу после тридцати лет, даме, заботящейся о том, чтобы нравиться самой себе и другим, следует пользоваться косметическими средствами высшего качества. В случае их отсутствия (во время непредвиденной поездки, по непростительному упущению служанки или по какой бы то ни было иной причине) можно прибегнуть к следующим спасительным средствам. Дама, оказавшаяся без привычной косметики, может использовать, например, оливковое масло – прекрасное питательное и очищающее средство для кожи».

Все в порядке. Жизнь начинает становиться такой же, какой была до неприятных последних тридцати двух часов. Старуха Отеро берет в руки зеркальце (увеличительное, купленное за двенадцать с половиной франков в «Монопри»), перед которым обычно проводит столько времени, повторяя наизусть отрывки из очаровательных «энциклопедий красоты», полных мудрых советов: «Если по непростительному упущению служанки у вас под рукой нет вашего любимого крема, можете прибегнуть…»

«Непростительное упущение служанки» длится вот уже пятьдесят лет, а я еще раньше стала использовать для очищения лица оливковое масло. «У вас великолепная кожа, мадам», – даже сейчас говорят мне наиболее наблюдательные из моих соседей, и, подставив лицо солнечным лучам, чтобы они, как театральные лампы, скрыли морщины, я отвечаю: «Видите? Здоровье кожи в ее чистоте, друг мой, никакого другого секрета здесь нет». Но это неправда: у меня есть много других хитростей, к тому же я никогда не появляюсь на улице без макияжа, кроме тех случаев, когда хожу за своей пенсией. Тогда я перевоплощаюсь в другой сценический образ: одеваюсь во все черное, повязываю голову скромным платком, слегка касаюсь румянами щек, покрываю лицо пудрой доктора Пайо (в этом случае – никакого карандаша) – теперь я готова к выходу. Месье Нюсера, который выдает мне деньги, любит простоту, а ведь любому мужчине так несложно угодить. К тому же, возможно, скоро мне придется попросить у него в долг небольшую сумму: в последний раз, когда я получала пенсию, на моем счету было шестьсот девять франков и тридцать восемь центов – вот и все состояние Беллы Отеро.

Однако, несмотря ни на что, невозможно отказать себе в некоторой роскоши. Например, в распоряжении дамы всегда должна быть бутылочка рафинированного оливкового масла: это не только великолепная приправа, но и незаменимое косметическое средство. Что ж, по-видимому, мне опять придется выйти на улицу. Сегодня суббота, и я хочу зайти в «Тут-э-ля» месье Антрессангля, чтобы купить порциюиз кролика, а заодно и новую бутылку оливкового масла – сегодня на очищение кожи уйдут все остатки. О, на это нельзя скупиться, а ведь вчера Белла легла спать, накрашенная, как куртизанка, чтобы быть красивой. «Красивой не для смерти, – сказала я себе вчера вечером, нанося макияж, – а для господина следователя… для работника похоронной службы… для женщины из бюро ритуальных услуг… Я хочу быть красивой для них, они будут моими последними восхищенными зрителями, сердце мне подсказывает…»

Глупая Лина, неисправимая Лина… Как можешь ты до сих пор верить каким-то предчувствиям? Ты решила, что сможешь обыграть – ни много ни мало – саму смерть? Неужели ты думала, что она, как послушная девочка, придет за тобой ночью, только потому, что тебе это взбрело в голову? Bon Dieu, ma belle!.. [58]58
  Бог с тобой, моя красавица! (фр.)


[Закрыть]

«Если дама, заботящаяся о своей красоте, забудет перед сном снять с лица макияж (что не рекомендуется), утром она должна сразу же удалить косметику, массируя кожу мягкой салфеткой с кремом, а в случае его отсутствия – хорошим смягчающим средством».

Оливковое масло удаляет макияж и очищает кожу. Говорят, что лицо старухи выглядит лучше без косметики, потому что слепые глаза и дрожащие руки не позволяют правильно нанести румяна или четко подвести контур век. Говорят, будто в тысячу раз лучше вовсе отказаться от макияжа и с достоинством демонстрировать покрытое морщинами лицо. Все это ложь. Лучше казаться красивыми самим себе, пусть даже это не так на самом деле: полуслепые глаза так деликатны – никаких деталей, никакой жестокой правды… Я предпочитаю лживые зеркала: мне все равно, какой видят меня другие, самое главное – какой я кажусь собственным старым глазам. «Regardez la vielle femme fardée – посмотрите на эту нарумянившуюся старуху», – слышу я на улице. Ну и что? Женщина чувствует себя уверенно и достойно только тогда, когда она выглядит таковой в своих глазах: женщина красива, если сама считает себя красивой, и к черту всех остальных… Или нет? Конечно же, нет. Глупая Лина, ты постоянно сама себе противоречишь. Разве не ты говорила всего минуту назад, что хочешь быть красивой для своего могильщика?

«Одежда элегантной дамы должна быть обязательно дополнена каким-нибудь украшением, соответствующим времени года. Так, например, осенью великолепно смотрятся перья на шляпе, тогда как весной можно использовать в качестве украшения стебелек ландыша, бутон жасмина или распустившейся розочки».

Эй, Гарибальди, выгляни-ка на балкон: не вынесла ли моя отвратительная соседка мадам Дюбуа на воздух свой горшочек с лавандой – гордость ее мерзкой конуры? Тогда можно будет «позаимствовать» веточку. Не ландышами, не жасмином, не распустившейся розой – Белла Отеро украсит свое весеннее платье лавандой. Ты уверена, птичка, что я могу выйти и стащить цветок так, чтобы меня не заметили?

* * *

Ницца, 10 апреля 1965 года, 10 часов утра

По-видимому, теперь, раз я обречена оставаться в мире живых еще бог знает сколько времени, можно жить по-прежнему. Как уже много раз повторяла, я не живу воспоминаниями. Они сами пришли вчера ко мне против моей воли, поэтому я подумала, что это предсмертные видения, но они уже прошли и больше не повторятся. Отныне запрещаю себе заглядывать в прошлое. Иногда мне кажется, что я так боюсь воспоминаний, потому что однажды интуитивно почувствовала, что они меня ранят, а последнее – убивает… Ах, опять ты со своими предчувствиями, Лина, не морочь себе голову. Ты опять проиграла: черное, нечет, большое… Ты вся изранена, но все еще жива.

Или мертва?… Кто сказал тебе, Лина, что ты не умерла вот уже тридцать лет назад и не находишься сейчас в преисподней? Да, это вполне вероятно: я давно умерла и попала в ад. Насмешливое Провидение едва ли могло придумать более изощренное наказание, чем держать меня здесь, в этом убогом «мирке», к которому свелось мое существование. Почему же тебе никогда не приходило в голову покончить с собой, Лина? О, настоящий игрок всегда верит, что ему наконец повезет, что его судьба переменится.

Сегодня я приколю к шляпе вуаль: мой профиль так великолепно вырисовывается под этой сеточкой, наполовину закрывающей лицо. Ты подкрасила губы своей любимой помадой? Не забыла припудриться? Взяла сумку для покупок и палку, Лина? Хорошо закрыла дверь на четыре замка, прежде чем выйти на улицу и начать свою игру? Я осторожно преодолеваю двадцать три ступеньки, ведущие на улицу, и здороваюсь с мадам Депо, которая метет, как проклятая, тротуар. Делаю несколько шагов и останавливаюсь, чтобы посмотреть на свое отражение в витрине парикмахерской Лионеля Джоффо, что на углу. Посмотрим, как я выгляжу… Отлично, нос не блестит, и веточка лаванды великолепна. Прекрасно, все в порядке. Теперь можно приступать к игре – прогулке по Променад-дез-Англэ.

Старый игрок, не обманывающий самого себя, – просто глуп. Действительность слишком ужасна: она страшна для всех людей, но для нас, стариков, совершенно невыносима. Я согласна, судьбу нельзя обыграть, она чрезвычайно могущественна, но с ней можно плутовать, чем я и занимаюсь всю жизнь. Обманываю Провидение, оставившее меня в нищете, обманываю забывшую обо мне Смерть, и в результате единственное, что мне остается, – идти медленными шажками от своего дома до магазина, чтобы купить бутылку оливкового масла и порцию кролика с соусом. Однако я притворяюсь, что делаю нечто более достойное. Человек, покоряющийся судьбе и не пытающийся обмануть себя, как я уже сказала, – глупец. Думаю, в этом старость тоже похожа на детство: дети и старики играют в жизнь. «Вы представляете, будто прогуливаетесь в Булонском лесу под руку с кавалером, возможно, даже с королем?» – спросил бы меня человек, услышавший мои рассуждения, и я бы ответила: «Не говорите глупостей, месье, ни один более или менее здравомыслящий человек не осмелился бы фантазировать подобным образом. Мои фантазии непритязательны: я вспоминаю свои прогулки по Променад-дез-Англэ в те времена, когда мне было всего восемьдесят лет и у меня сохранились еще красивый каракулевый воротник и палка с мраморной рукояткой», Хорошие тогда были времена… Я знала, что большинство моих бывших поклонников уже мертвы, и то, что должно было быть мучительным для меня, оказалось приятным: Белле Отеро, всю жизнь находившейся в центре внимания, понравилось находиться в тени.

Когда от былой роскоши остаются лишь руины, лучше отказаться от своего прошлого и жить под маской, совершенно не похожей на твое прежнее лицо. Что может выглядеть более жалким, чем эти древние красавицы, до сих пор пытающиеся демонстрировать свои увядшие груди и стягивающие тело корсетом, как саваном, чтобы казаться стройными.

Сначала никто не знал, кто эта дама с аристократической поступью, прогуливающаяся каждый день по бульвару. Меня принимали за престарелую вдову русского эмигранта или государственного чиновника или старую матрону богатого семейства. Мне было забавно угадывать это на их лицах: ведь так приятно прятаться за ложью, когда уже нет никого, знающего правду. Пусть лучше люди принимают меня за старую русскую княгиню или вдову чиновника, я не хочу, чтобы они увидели одинокую тень, в которую превратилась великая обольстительница. К сожалению, после фильма с Марией Феликс моя тайна была раскрыта. Тогда все узнали, что Каролина Отеро, названная Д'Аннунцио «земным воплощением красоты», еще жива. Глупая Лина, ты опять совершила ошибку, позарившись на деньги ради фишек для игры. Ты заплатила слишком большую цену за это, не стоило менять почтенную анонимность на несколько сотен франков и фотографию в «Пари мач».

Прошло десять лет с того faux-pas, [59]59
  Ложный шаг (фр.).


[Закрыть]и, к счастью, все опять погрузилось в забвение. Теперь, когда в моих руках опять есть колода карт, я могу позволить себе раскладывать этот одинокий пасьянс: шаг за шагом, шаг за шагом я снова прогуливаюсь по Променад дез Англэ, как почтенная вдова государственного деятеля. Естественно, я не добираюсь туда, это не под силу моим старым ногам, но я прохожу от своего дома до продуктового магазина с тем же достоинством, что и в лучшие времена. Таков теперь мой променад. Конечно, мне пришлось добавить некоторые детали к своей игре, чтобы все походило на правду. Сегодня я представляю, что не просто гуляю, но так как мои соседи уж точно меня знают, – изображаю на лице величайшую отчужденность, чтобы никто не осмелился поздороваться со мной. Я смотрю прямо перед собой и представляю, что все люди, встречающиеся мне по пути, – туристы, потому что кому хочется здороваться во время прогулки с любезным электриком или очаровательным торговцем рыбой? Вперед, Лина! Сегодня прекрасный день. Даже в аду в апреле светит солнце… Какое чудесное утро!

Черт побери! Вон идет Ассунта, и мне придется прервать свою игру: с ней я снова стану старухой Отеро, ничего не поделаешь. «Доброе утро, мадам, какие интересные истории рассказали вы мне вчера вечером. Как вы себя чувствуете сегодня?» – спрашивает Ассунта, впервые не обращаясь ко мне на «мы», как к выжившей из ума старухе («Как мы поживаем? Нам хорошо сегодня спалось?») «Если бы вы видели лицо мадам Питу, когда я рассказала ей невероятную историю о короле Бельгии и мадемуазель д'Алансон. Мы никогда не забудем эту знаменитую женщину!» – уверяет Ассунта, и я улыбаюсь. Я рада, что долгий вчерашний кошмар помог Мими получить крошечное бессмертие, которого она так желала. Однако я тотчас сурово сдвигаю брови, чтобы моя подруга не вздумала задерживать меня своей болтовней. «До свидания, Ассунта, у меня дела, не буду долго беседовать с вами», – говорю я ей и, прежде чем продолжить свою прогулку, не могу удержаться от искушения, чтобы не взглянуть еще раз на свое отражение в витрине магазина. Старые привычки очень устойчивы, а смотреться во все зеркала я привыкла давным-давно. Я замешкалась всего на несколько секунд, но этого оказалось достаточно, чтобы Ассунта тоном ребенка, просящего чего-то очень желанного, добавила: «Может быть, сегодня, когда я приду к вам помогать с уборкой… (она на секунду умолкает и потирает руки, как человек, предвкушающий пиршество или смакование подробностей скандала), вы расскажете мне еще какую-нибудь историю (она снова умолкает и потирает руки), в которой бы вы сами были главной героиней, мадам…»

Я поворачиваюсь к ней спиной, ничего не ответив или, возможно, даже обронив обескураживающее «и не просите!», но мне прекрасно известно, что около пяти часов в моей комнате вновь послышится звук отмыкаемых замков, сообщающий о ее приходе. Ассунту никогда не отпугивали мои грубые выходки.

–  Bonjour, madame.

На этот раз со мной здоровается молодой Ликио, один мой поклонник, сантехник, если вдаваться в подробности. Я выпрямляюсь настолько, насколько позволяет спина. Красота начинается с безупречной осанки, хотя теперь Каролине Отеро остается демонстрировать ее лишь сантехникам. Малыш Серж очарователен, в другой раз я бы остановилась и поговорила с ним, но сегодня я на бульваре и поэтому делаю вид, будто не слышу его. Хватит вторжений реальности в мои жалкие фантазии. Пора приступать к игре – маленькому развлечению Беллы Отеро по дороге в «Тут-э-ля».